Глава 8. Кальдера и священная спираль

Мы ищем не отдыха – преображенья.

Мы проходим друг в друга, как в двери.

Мы сливаемся, скрещиваемся, уходим и возвращаемся,

как волны,

из сердцевины яблока, глаза мандалы,

пустоты в цветке розы,

безграничного круга с центром в молчании.

(Мардж Пайерси, «Кружение»)

После обеда Агнес вернулась на асьенду, а я снова улеглась в гамак под соломенным навесом, прислушиваясь к шуму ветра и голосам ночных джунглей. Вскоре я крепко уснула. На рассвете меня разбудило хриплое пение Сойлы, обращенное к небу на востоке. Я чувствовала себя вялой и не находила в себе сил собраться. Первый луч восходящего солнца упал мне на лицо, отчего я зажмурилась. На миг я почувствовала себя так, будто все происходящее происходит со мной уже в следующей жизни.

Я набрала полные легкие теплого свежего воздуха. Аромат пекущейся тортильи контрастировал с запахом плодородной земли сада. Гамак мягко покачивался, и я снова задремала. Вскоре я уже наслаждалась теплыми и ласковыми волнами забытья, как вдруг гамак стал резко уходить из-под меня. Я тут же очнулась, с трудом ухитрившись приземлиться на ноги.

– Сойла, как вы меня напугали!

– Ты такая пугливая!

Сойла широко улыбалась, обнажая два ряда великолепных белых зубов. Я ощутила силу ее взгляда. Глаза ее, однако, не смеялись.

– Пришло время следить за солнцем, лентяйка! Сегодня нампредстоит долгий путь. Будь начеку и хорошенько думай. Приветствуй Солнце, Великого Вождя, как называет эту звезду твоя учительница Агнес. Протяни руки к Венере. Она предшествует Солнцу, и потому называется Подметальщиком Тропы.

Я выполнила то, что мне было сказано. Сперва я вознесла молитву, обращенную к горизонту на востоке, где в подернутом пурпурной дымкой небе поднимался, как жидкое серебро, солнечный диск. Затем я помолилась Венере, утренней звезде, до сих пор сверкавшей на небосклоне. Красота, развернувшаяся передо мной, очаровала меня.

– Иди завтракать, – прервала Сойла поток моих воз вышенных чувств.

– А вы уже позавтракали? – спросила я. Сойла вела себя совсем не так, как накануне ночью.

– Да, еще перед рассветом. Сорви с деревьев каких-ни будь фруктов, а в доме есть тортилья.

Я сорвала авокадо и манго и вошла в дом. Здесь было тихо, никаких привычных звуков семейной жизни. Старый коричневый пес спал на крыльце. Я споткнулась об угол индейского ковра, покрывавшего твердый земляной пол. Набирая себе лепешек, я обожгла палец о сковородку. Вскрикнув, я стала его облизывать и дуть на него.

Сойла рассмеялась.

– Получила? – Она постучала по полу своей бамбуко вой тростью.

Я спросила, можно ли мне посмотреть на жезл, который она держит в левой руке.

– Посмотри, – ответила она, протянув мне его. – Это чиман, знак женщины-шамана.

– Что означают эти линии? – спросила я, проводя указательным пальцем по желобкам, которыми был испещрена трость.

– Все это не так просто, как кажется на первый взгляд. Верхние линии символизируют семь небесных слоев, или граней. Нижние – пять слоев нашего мира. По древним представлениям, бог-творец живет на седьмом слое и держит солнце. Солнце – не божество. Бог смерти обитает на пятом слое нижнего мира.

Я протянула трость Сойле, отметив мастерство, с которым были вырезаны символы.

– Это я вырезала их, – сказала она. – Ешь быстрей. У нас еще будет время поговорить об этой трости. А сейчас мы должны идти с солнцем на запад, к кальдере.

– «Кальдера» – это такая котлообразная воронка?

– Да, это котел Матери-Земли.

Я съела лепешки и, держа в руке плод, последовала за Сойлой наружу. Она направилась точно на запад. Ее быстрые широкие шаги напомнили мне походку Агнес. Я всегда предпочитала ходить не торопясь, так что мне стоило больших усилий от нее не отставать. Тропа вела сквозь низкорослые джунгли и густой подлесок. Пробирались мы с трудом.

Трость Сойлы двигалась в такт ее правой ноге, словно третья нога. Одета Сойла была в тонкую белую уипиль и синюю вязаную юбку. Шла она молча, даже не оглядываясь.

Временами тропа оказывалась совершенно заросшей, и тогда Сойла ловко орудовала мачете. Когда мы начали подниматься в гору, солнце было уже довольно высоко. Сверху Юкатан казался таким плоским и заросшим густой зеленью, что я быстро перестала понимать, на какой высоте мы находимся. До меня донесся отдаленный шум мчащейся воды. Деревья стали выше, и вскоре мы оказались в высоком лесу, наполненном криками желто-зеленыхптиц и гуденьем насекомых. Стволы и ветви сплошь обросли разноцветными надземными растениями. С высоких деревьев свисали длинные лианы. Сквозь качающиеся ветки далеко внизу мне были видны пурпурные холмы. Они, казалось, только что выглянули наружу из зеленой равнины леса. Я начала уставать. Вдалеке по-прежнему был слышен шум воды.

Сойла остановилась и указала на скальный выступ прямо перед нами. Мы взобрались уже довольно-таки высоко. Протянув свою трость, Сойла сказала:

– Вон там мы встретим стража кальдеры. Мы подходим к ее восточному краю. Это место называется Местом Признания, или Местом Первого Обряда. Тебе предстоит пройти обряд представления Тласольтеотль, богине женщин-шаманок и ведуний. Она покажет тебе священную спираль и множество своих обличий. Идем, я проведу тебя по тропе.

Я последовала за Сойлой, и мы выбрались на ровную площадку. Сойла указала тростью вниз. У меня захватило дух. Раскинувшиеся под нами джунгли образовывали огромный кратер, и мы стояли на самом его краю. Провал был таким глубоким, что дна не было видно, оно было скрыто в дымке. Справа от меня проходила выщербленная дорожка – тонкий желоб, высеченный в скале. Я проследила взглядом за ее изгибами, пока она не исчезла из виду. Узкая тропка накручивала витки, спускаясь в кальдеру, прямо к центру. Я попыталась рассмеяться, но меня едва не стошнило. Широко раскрыв глаза, я взяла Сойлу за руку.

– Сойла, у меня неполучится спуститься по этой тропе. Я боюсь высоты. Вряд ли у меня хватит сил.

К моим глазам подступили слезы.

– Пойдем. – Сойла ринулась вниз, оставив меня стоять. Мною овладел испуг. Ступить на эту нависшую над обрывом узенькую полочку было выше моих сил. Я не сдвинулась с места.

– К черту все это, Сойла! – завопила я. – Не оставляй меня здесь! Мне страшно, разве ты не видишь? Я не могу, не могу!

– Агнес говорила, что ты смелая. Боюсь, что она ошиблась. Так ты не увидишь то, что находится внизу.

У меня не оставалось особого выбора. Сойла уже почти скрылась из виду. Я должна была спуститься за ней, чтобы чему-то научиться, и – нравилось мне это или нет – мне приходилось ей довериться.

– Подожди немного! – крикнула я.

Опираясь одной ногой о выступ, я протянула другую вперед, нащупала тропу и двинулась. Я знала, что мне нужно контролировать свои мысли, а лучше не думать вообще. Я поняла, что если буду думать о спуске, страх парализует меня. Я пошла за Сойлой. Куски породы крошились под моими сандалиями, и мелкие камешки скатывались с тропы и, подпрыгивая, улетали вниз, пока не скрывались из виду. Я старалась не смотреть вниз. Слезы щипали мне глаза. Мне было страшно, я знала, что я не такой уж ловкий скалолаз, чтобы двигаться по этой тропе. Я была уверена, что моментально соскользну и разобьюсь насмерть.

Скальная полка становилась все уже, теперь она была разве что чуть шире моей стопы. Я глотнула воздуха, пытаясь отдышаться и восстановить силы. Останавливаться я не решалась и напрягала всю свою волю, чтобы заставить тело двигаться вперед. Обогнув выступ скалы, я увидела Сойлу. Она двигалась медленно и осторожно, как горная коза. Однако, когда тропа позволяла, Сойла ускоряла шаг.

Из-за боязни высоты мое сознание противилось тому, чтобы тело продолжало движение, но какой-то внутренний порыв устремлял меня вслед за Сойлой. Все составляющие моего «Я» словно бы разом взорвались в моей голове, уцелела лишь воля к жизни. На этой коварной тропе мой разум со всеми его страхами был совершенно бесполезен. В сущности, я сражалась со своими представлениями о том, что я есть и что могу. Зная о том, что то-то и то-то мне не под силу, я все же делала это. Это парализовало мои мысли, так что страх не мог овладеть мной. Так мы круг за кругом спускались вниз, и я стала чувствовать себя более уверенно, первая волна страха понемногу отступила. Вскоре меня стали покидать и другие, более глубинные страхи, пока наконец все мое существо не переполнило чувство радостного возбуждения.

Только-только я обрела некоторую уверенность, как тропа оборвалась на краю четырехфутовой расселины, вертикально уходившей вниз. Юбка Сойлы взметнулась синим колоколом, и она легко перепрыгнула на другую сторону, где тропа продолжалась. Отойдя на несколько шагов, Сойла обернулась и посмотрела на меня.

– Ну? – спросила она повелительно.

– Боже мой, Сойла, я не смогу! Вот этого уж точно не смогу!

– Тогда нам придется расстаться, – сказала она. – Счастливо тебе выбраться наверх. Собирается дождь, и здесь будет скользко.

В голосе Сойлы сквозило презрение. Она развернулась и зашагала прочь.

– Сойла, пожалуйста! – завопила я. – Не бросай меня! У меня снова потекли слезы, и я невольно начала всхли пывать.

Простояв так несколько минут, я перестала плакать и успокоилась. Оценив расстояние и ширину своего шага, я прыгнула. В моем мозгу колотилась одна мысль: «Если я не допрыгну, то упаду». Было в ней что-то от Гертруды Стайн. «Чертовски оригинально, Линн, – подумала я. – Если не допрыгну, то упаду!»

Когда я очутилась на той стороне, мои колени дрожали, как ленточки на ветру. Унять эту дрожь было невозможно, но я двинулась вперед. Шедшая впереди Сойла обернулась ко мне. Я ожидала, что она похлопает меня по плечу и похвалит за смелость.

– Идем. Это было трогательно. И как ты только не улетела вниз и не разбилась в лепешку?

Сойла ткнула пальцем в направлении дна провала, развернулась и продолжила движение.

Ее поведение глубоко уязвило меня. Я поняла, как ошибалась, ожидая ее одобрения. Да, она была права, я со своими слезами являла собой жалкое зрелище. Вдобавок ко всему, тропа стала еще хуже. Мы цеплялись за кусты и скальные выступы. Иногда мне приходилось удерживаться на, казалось, обрывавшейся в вечность скале на цыпочках.

Мыподошли к небо лынойпещереи сели. Я едва дышала, с меня катился пот. Я все еще дулась на Сойлу и не сказала ни слова. Она выглядела невозмутимой, пожалуй, даже слегка скучающей. Я осознала вдруг всю свою неуклюжесть и то, сколько синяков и шишек мне выпало на этом пути. Я залюбовалась фантастическим видом провала. Небо отливало золотом. Взглянув на уходившую вверх спираль тропы, я подивилась тому, что смогла одолеть ее. Вдруг я заметила, как рядом со мной что-то блеснуло на солнце. Я поднялась и увидела на скальном уступе золотую майянскую маску, инкрустированную бирюзой, изумрудами и нефритами. Камни были покрыты искусными резными рисунками, изображавшими змей и ягуаров.

– Сойла, взгляни на эти камни и эту маску! Она ведь наверняка из чистого золота! Откуда она здесь?

– Красивая безделушка, – бесстрастно проговорила Сойла. – Возьми ее себе. Это подарок духов кальдеры.

Я вскарабкалась по почти отвесному склону и провела ладонями по блестящей поверхности маски, очищая ее от пыли.

– Она стоит целое состояние!

– Возьми ее.

– Но, Сойла, я не могу взять ее. Она, наверное, лежит здесь не просто так.

– Можешь, почему не можешь? Ты ведь нашла ее.

– Но я просто не могу. Сама не знаю почему, но не могу. Я в последний раз посмотрела на великолепную маску,

сверкавшую на солнце. Ее яркие камни заманчиво мерцали. Я развернулась и стала осторожно спускаться. От этой находки мне почему-то стало грустно.

– Сойла, возьми ее, я не могу.

– Ни за что, – ответила она. – Сокровища принадле жат тем, кто первым их увидит.

Я покачала головой.

– Тогда идем, – сказала Сойла, двинувшись вперед.

Я последовала за ней, удивляясь тому, что оставила такое сокровище. Вскоре, однако, даже эта мысль улетучилась из моей головы. Ко мне вернулась усталость, я стала поскальзываться, едва не сваливаясь вниз. При этом я умудрилась потянуть себе спину. Вдоль позвоночника пробежала острая боль.

– Сойла, моя спина! Я повредила спину!

Сойла остановилась и посмотрела на меня в торжественной тишине.

– На вид тебе еще жить и жить, – сказала она цинично.

– Спасибо, – выдавила я. В моей спине как будто засел кинжал, но я продолжала идти. Теперь провал возвышался над нами со всех четырех сторон. Он был похож теперь на огромную вымоину в лесной глади, проделанную водой за много столетий. Ветер доносил пряный запах джунглей и чернозема. Низкий туман окружал водопад на дне провала и вздымался над верхушками деревьев. Мы приближались к нижней точке. Воздух стал еще более влажным, а тропа еще более скользкой. Мы шли, аккуратно ступая, и вскоре оказались укрыты туманом. Я с трудом различала очертания шедшей впереди Сойлы, а звук падающей воды стал совсем гром-ким. У меня возникло желание чихнуть, и я на миг остановилась. Открыв глаза, я увидела, что туман спиралью уходит в воронку, будто его втягивает туда некая сверхъестественная сила. Казалось, он исчезает в центре огромного вихря, созданного водоворотом на поверхности реки уподножия водопада. Сойла успокаивающе обняла меня.

– Сойла, – спросила я, – мы только что вошли в спираль кальдеры, правда?

– Да.

– Откуда здесь река, на дне этого кратера?

– Она уходит под землю поблизости от того места, где мы начали спускаться, и здесь – Сойла указала тростью – выходит на поверхность.

– А куда она течет дальше?

– Она входит в стену провала и много миль течет под землей. Она выходит изо рта земли. Я как-нибудь свожу тебя туда, если хочешь.

Мы спустились ниже, и я с благоговейным трепетом смотрела на взлетающие хлопья пены и бревна, силой водоворота увлекаемые вниз и исчезающие в глубине.

– Отсюда мы вышли, – сказала Сойла мн е прямо в ухо, указав тростью в центр водоворота, – и к этой тайне пыта емся вернуться.

Мои глаза не могли долго переносить этого зрелища. Я прильнула к Сойле, ища ее поддержки. Движения Сойлы были грациозны, я же чувствовала себя неуклюжей и неповоротливой. Мы обе были мокрыми от пота, капелек тумана и брызг. Я обратила внимание, что по щекам Сойлы катились крупные капли.

– Посмотри на эту исчезающую точку в центре, – сказала Сойла, оборачиваясь ко мне. – Это пустота. Смотри, какую спираль образуют волны, расходясь от центра. Мы родились из пустоты, а волны – это внешнее проявление вещей. Они напоминают наш земной путь. Будучи молоды и невежественны, мы все удаляемся от центра, пока не уйдем очень далеко от своей изначальной природы. Такова жизнь. Большинство из нас всю жизнь живет на внешней границе спирали. И вдруг, в какой-то момент жизни, с человеком происходит нечто особенное – озарение, смерть, и он начи нает задумываться о себе и задаваться вопросами вроде «Что такое жизнь?» «Откуда я пришел?» С тобой такого не случалось?

– Случалось.

– Не спрашивала ли ты себя, почему так трудно найти свою истинную природу?

– Да, я пыталась найти дорогу домой.

– Возвращайся к источнику. Наблюдай за водоворотом. Эти силы породили вселенную. Силы вселенной заключены в тебе. Видишь, как все стремится к центру и исчезает там? Всему предназначено быть втянутым туда. Вселенная уйдет сама в себя, и все создания, большие и малые, будут освобождены.

– Но почему это так трудно для нас, Сойла?

– Из-за невежества и ложного самоотождествления. Иди за мной.

Я двинулась за ней, и вскоре мы оказались на дне провала, в конце спиральной тропы.

– Сюда, – сказала Сойла.

Земля была влажной и кочковатой, заболоченный участок затруднял наше продвижение. Все вокруг поросло высоким тростником. Широкий водный поток с шумом низвергался из зева пещеры, уходя влево. Серебристо-зеленые листья огромных узловатых деревьев шелестели на ветру, резко выделяясь на фоне темных стен провала. Золотистые потоки света, яркие, будто от прожекторов, освещали лес. Нависавшие над нами утесы были укрыты черными тенями, мелькавшими, как в калейдоскопе. От усталости у меня кружилась голова, но я жадно впитывала все окружающее. Провал напоминал какой-то фантастический первобытный мир, и я проникалась духом этого места.

Пробравшись сквозь полоску тростника, мы оказались на краю озерца у подножия водопада. Шум оглушал меня. Водоворот был от нас примерно в двадцати пяти футах. Я проследила, как в нем исчезли ветки и небольшое деревцо. Близость этого зрелища повергла меня в дрожь.

– Смотри внимательно, Линн, – почти прокричала Сойла. – Обрати внимание, что водоворот всосал эти ветки и деревцо без малейших усилий. Вероятно, тебя не пускает к источнику то, что ты отождествляешь себя со своими склон ностями и цепляешься за свои привычки.

Я кивнула, соглашаясь.

Мы понаблюдали за водоворотом еще несколько минут, и Сойла сказала:

– Подойдем ближе к водопаду.

Она перепрыгнула с камня на камень, спустилась вниз и исчезла в укрытых туманом камышах.

– Подожди! – вскричала я.

Сделав шагов пять вдогонку, я стала увязать в грязи и песке. Почва уходила у меня из-под ног, и вскоре я погрузилась по колено.

Я стала звать Сойлу, но шум водопада заглушил мой голос. Попытка развернуться ни к чему не привела. Я заметалась и увязла по бедра. Снова и снова я звала Сойлу, пока не сорвала голос. Положение казалось безвыходным. Сойла показалась мне в тот миг черствой и недоброй женщиной. Ничто в мире не проявляло ко мне сочувствия. Все было против меня. Единственное, что я могла, – это пытаться сражаться с силами, готовыми погубить меня. Я прокляла свою судьбу, Агнес и Сойлу. Разумеется, мне совершенно не хотелось погибнуть здесь, в этом глубоком провале, где ни одна душа не хватится меня и не станет скорбеть о моем уходе. Чем больше я вырывалась, тем сильней трясина держала меня.

Мне показалось, что прошел целый час, когда наконец появилась Сойла. Ее глаза излучали веселье, словно она совершенно не удивилась, увидев меня корчащейся в грязи и песке. Сойла присвистнула и покачала головой.

– Ну вот и посмотри, к чему привели твои потуги и трепыхания.

Я попыталась выпрямиться и напустить на себя важный вид.

– Сойла, я не настроена слушать лекции!

– Стой спокойно и слушай меня, – сказала она. Сойла вскочила на подгнившее бревно и, как попугай,

уселась на него, склонив голову на бок.

– Ты увязла потому, что слишком много думала. Ты решила, что твое знание поможет тебе выбраться из этого болота, что ты сможешь совладать с этой ситуацией с по мощью разума.

Сойла хмыкнула.

– Хочешь, расскажу тебе, куда заведут тебя твои умственные упражнения? На пять футов вниз!

– Ты не можешь оставить меня так!

– Ты сама себя оставила. Ты не прислушалась к своей воле и переполнилась страхом. Это твой за все цепляющийся разум привел тебя в столь прискорбное состояние.

Она довольно хихикнула.

– Прислушайся к своей полноте, Линн, к своему полному «Я».

– Я пытаюсь, – ответила я. Я действительно пыталась.

– Человеку не удается найти обратный путь к центру спирали потому, что он возвеличил свой разум. И если тобой будет править разум, ты так и будешь всю жизнь торчать в болоте, вот как сейчас. Масса привычек связывает тебя, подобно зыбучему песку, потому что ты позволяешь им властвовать над собой. Постепенно ты утратишь свою светящуюся форму и жизненную силу. И когда это случится, настанет конец. Ты слаба, ты спишь! Сойла расхохоталась.

– Не вижу здесь ничего смешного, – проворчала я.

– Но это и правда смешно. Вся штука в том, что эти привычки удерживают тебя на неверном пути точно так же, как удерживает эта бездонная трясина. Тот самый песок, который губит тебя, на какое-то время дает тебе ощущение безопасности. А потом он же начинает засасывать тебя, погружая в беспробудный сон. Ты чувствовала себя в безопасности, когда спустилась на дно провала. Ты не заметила, что стоишь на непрочном основании, и увязла. А теперь ты на пороге смерти. Поразмысли над этим уроком. Мы пришли сюда, чтобы вернуться туда, откуда вышли. Но разумговорит нам, что для того, чтобы выжить, нам нужна опора. Мы верим тому царю, которого сами же возвели на трон. Подчиняясь ему, мы выбираем вредоносную опору в виде боязни успеха, боязни неудачи или боязни смерти, или начинаем думать, что мы в чем-то ущербны – именно так ты чувствовала себя наверху. Понадобилось вытолкнуть тебя за пределы, установленные твоим царем, чтобы ты поняла, что твое представление о себе было иллюзией. Вот тебе и пример того, как твоя привычка мешала тебе спуститься к твоей собственной тайне, твоему просветлению. Вот так это было на тропе. А если какая-то привычка не срабатывает, ты находишь новую. Ты ведь боялась перепрыгнуть через пропасть, но в конце концов сделала это, вновь выйдя за пределы, которые сама же себе и установила. Когда же духи кальдеры предложили тебе сокровище, ты не воспользовалась им.

– Почему я не смогла сделать этого, Сойла?

– Потому что не чувствовала себя достойной такого богатства. А что произошло потом? Ты поскользнулась и повредила себе спину. А знаешь почему?

– Нет.

– Потому что ты побоялась взять свою силу. О, это надо было видеть! Ты попятилась от силы, от своей собственной силы. Только и всего. Ты утратила веру в свои способности. Такое энергетическое ограничение и отозвалось острой болью в твоей спине.

Я невольно начала всхлипывать. К моим слезам присоединилась влага от тумана, брызги водопада и пот – все это капало с меня в грязь. Я попыталась двинуться вперед, но не смогла вытянуть верхнюю часть своего тела. Я раскачивалась вперед и назад, терзаемая судорогами.

– Как жаль, что я не повела себя лучше, – всхлипнула я.

– А теперь ты пытаешься сделать себе еще хуже. Это все Царь-Разум, он шепчет тебе на ухо, не переставая. Ты чересчур жестока к себе. Эта привычка характерна для многих женщин. Царь-Разум любит помучить тебя. Твой страх одиночества – одно из его любимых орудий пытки. Тебе нужна поддержка. Подобные склонности приводят к тому, что сила покидает тебя и ты превращаешься в тряпку.

– Что же мне делать, Сойла?

– Тебе повезло, что ты прошла через эти испытания и получила эти уроки, ибо грядет новая мудрость. Гордись собой и всем тем, что совершила. Сейчас же прекрати свою борьбу. Ты заманила саму себя в ловушку. В таких случаях бывает полезен проводник.

Сойла невозмутимо посмотрела на меня.

– Так ты повешь меня? – спросила я.

Метнув свою трость так, что она вонзилась в грязь, Сойла соскочила с подгнившего ствола и направилась ко мне, погпогружаясь в трясину не глубже чем на дюйм. Мне стало любопытно, как ей это удается.

– Сойла, а почему ты не погружаешься?

– Ходить по такой трясине, конечно, нужно уметь, но словами этого не расскажешь. Это можно лишь постичь сердцем, всем своим существом.

Она протянула мне руку, и я ухватилась за нее.

– Не борись со мной. Не раздумывай. Только слегка подтянись, взявшись за мою руку и разреши тянуть себя вверх и наружу. Трясина отпустит тебя, как только ты отпус тишь ее.

Я подтянулась и изо всех сил постаралась следовать совету Сойлы. На первый взгляд, ничего не произошло, мощная хватка зыбучего песка нисколько не ослабла. Я уже было решила бросить это занятие, как вдруг увидела лицо Сойлы. В ее взгляде чувствовалась невыразимая словами сила. Песок засасывал меня, но я стала двигаться свободней. С перепугу я ухватилась за руку Сойлы другой рукой. И оказалась на свободе.

Я вскочила на трухлявый ствол и побежала назад к озерцу, где почва была плотней. На этот раз Сойла последовала за мной. Подбежав к берегу, я села на землю. Я была совершенно измотана, но довольна, как будто мне удалось избавиться от власти над собой своих низменных энергий. Сойла присела рядом. Мне, хотя и не сразу, удалось отдышаться. Какое-то время мы сидели молча, глядя на водоворот.

Сойла взяла меня за руку и повела вдоль реки вниз по течению. Найдя место, где река была не такой бурной, мы вошли в воду. Переходя реку вброд по пояс в воде, я видела, как мимо меня проносятся островки пены и листья тропических деревьев. Указав тростью, Сойла спросила:

– Видишь вон тот плоский валун у подножия водопада?

– Вон тот?

– Да. Это трон Тласольтеотль. Ее водами я смою грязь с твоего тела.

Медленно и очень осторожно Сойла смыла ил смоих ног. Затем, воздев руки и обратившись к заходящему солнцу, мы помолились о целостности и преображении в водах магов. Мы поблагодарили Богиню и сопровождавших нас духов. Затем мы немного поплескались. Стоя по пояс в воде, мы ощущали силу потока, увлекающего наши ноги к спирали водоворота.

Обратный путь в Ллано оказался, к моему удовольствию, не таким крутым. На поднимавшейся серпантином тропе – я не заметила ее раньше – нас накрыло мелким дождиком. Достигнув края воронки, мы направились прямо к дому и пришли туда как раз, когда начали сгущаться сумерки.

Я тут же плюхнулась в свой гамак и проснулась на следующее утро перед рассветом. Меня переполняла в высшей степени необычная энергия; от дремотного состояния, охватившего меня прошлым утром, не осталось и следа. Сердце мое было охвачено совершенно новой радостью, я действительно чувствовала себя преображенной. В меня вселился необычайный дух жизни, мне казалось, будто я, танцуя, рыскаю взад и вперед. Я чувствовала себя заодно с кошками, старым коричневым псом и птицами, проснувшимися на ветвях деревьев. Мне хотелось бродить нагишом по джунглям и превратиться в лесное дикое животное. Я чувствовала себя частью ветра и запахов. Я сделала несколько танцевальных шагов и раз или два развернулась на месте. Мне казалось, будто я вышла на охоту в пойме реки, и моя шерсть цвета желтой травы развевается на ветру, а нос уткнулся в мягкий мех моего собрата.

Я не находила выхода всей той энергии, что скопилась во мне. Усевшись обратно в гамак, я принялась медленно и ритмично раскачиваться, отталкиваясь от земли. Южный ветер щекотал мне ноги, как кукурузные рыльца. Я подумала, что будет, если я брошу все, что оставила в Лос-Анджелесе и навсегда поселюсь в Ллано. Жизнь здесь представлялась мне счастливой и волнующей. Здесь я, наверно, могла бы просто счастливо существовать – просто быть. Так меня несло по волнам мечтаний о новой жизни, когда над моим ухом раздался знакомый смех.

– Ни разу я не видела, чтобы Линн улыбалась во сне! Эти слова вернули меня к реальности.

– Привет, Агнес, – сказала я. Видение исчезло. Я про терла глаза. – Мне так тебя не хватало.

Вслед за Агнес подошла Сойла и смеясь сказала:

– Что правда, то правда. Готова поспорить, что Линн действительно очень ждала твоего возвращения. Мы вчера ходили к кальдере.

Агнес изобразила на лице удивление.

– Ну как, тебе понравилось?

Обе они в упор смотрели на меня, пока я, запинаясь, не выдавила из себя:

– Да, я многому научилась. Мы расхохотались.

Я села в гамак и стала наблюдать, как солнце высушивало капли росы на листьях латука в саду Сойлы. Я чувствовала себя хорошо отдохнувшей и довольной достигнутым на спиральной тропе само о сознания. Я попросила чего-нибудь поесть.

– Я приготовлю завтрак, – сказала Сойла.

Мы сидели вокруг накрытого стола и, смеясь, обсуждали наши с Сойлой приключения. Я, несомненно, была счастливой женщиной.

После минутной паузы я спросила:

– А что случилось с Хаймейостсом Стормом, Агнес? Я так долго его не видела.

– Кто такой Хаймейостс Сторм? – спросила Сойла, подняв брови.

– Он писатель, потомственный шаман родом с Севера. – Агнес сделалапаузу, отхлебнув сока из тыквенной чашки. – Линн, то, чему тебя учат, очень отличается от того, чем владеет Сторм. Написанное тобой о нем весьма знаменательно. Это хорошо; он рассказал тебе о силе и использовании символов, это обогатило твою жизнь. Но теперь ты не нуждаешься в этом. Ты стала женщиной, обладающей собственной силой.

Я надолго задумалась над сказанным, а Агнес то и дело посматривала на меня. Наконец я сказала:

– Но мне не хватает его и того удовольствия, которое мы получали от общения.

– Мне тоже, – сказала Агнес. Сойла встала, и мы убрали со стола.

– Ты выглядишь смущенной, Линн, – сказала она. – Ты никак не поймешь, чем отличается физическое действие от символического.

– Да, похоже, именно в этом я и пытаюсь разобраться. – В Библии Иисус взял хлеб и сказал: «Сие есть тело мое».

Затем он взял вино и сказал: «Сие есть кровь моя». Это и были физические действия с символическим значением. Понимаешь?

– Да, спасибо.

Сойла крепко обняла меня.









Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх