• Четвёртая книга царств.

  • Первая книга Паралипоменон.

  • Вторая книга Паралипоменон.

  • Первая книга Ездры.

  • Книга Неемии.

  • Вторая книга Ездры.

  • Книга Товита.

  • Книга Иудифи.

  • Книга Есфири.

  • Книга Иова.

  • Псалтирь.

  • Притчи Соломона.

  • Екклесиаст.

  • Песня Песней Соломона.

  • Книга премудрости Соломона.

  • Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова.

  • 6. Царьки.

    Четвёртая книга царств.


    Начинается книга с курьёза. Охозия Ахавыч вывалился из окна своего дворца — вместе с декоративной решёткой. «И занемог». Ещё бы…

    Болезнь не проходила. Охазия послал человечков на поклон к Вельзевулу — аккаронскому божку.

    Илия сразу встрепенулся — нельзя Вельзевулу подарки носить и вообще — он же Вельзевул!

    Илия перехватил ходоков на полпути и стал стращать их скоропостижной смертью. Ходоки перепугались и вернулись во дворец.

    — Что сказал вам Вельзевул?

    — Мы вернулись, ибо нас какой-то чудак отговорил ходить в Аккарон.

    — Кто такой, размер трусов?

    — Имени его мы не знаем. Трусов он не носит — только кожаный ремешок на поясе. Волосатый, как павиан.

    — Ага. Это Илия.

    «И послал к нему пятидесятника с его пятидесятком».

    Чем был «пятидесяток», неизвестно, но предполагают, что это означает 50 вооружённых человек.

    Илия сидел на горе и околачивал груши — кожаным ремешком. Пятидесятник остановился у подножия и стал кликать пророка.

    — Иди сюда — так тебе наш царь приказал.

    — Гореть вам живьём, ребята, за такие слова.

    Пятидесятник сгорел живьём. Его пятидесяток тоже. Царю показалось, что случилось какое-то недоразумение. Он повторил процедуру. Вторая делегация тоже сгорела. Живьём.

    Царь чувствовал, что не понимает чего-то очень важного, но не мог понять — чего именно. Поэтому он послал третью делегацию.

    Третий пятидесятник стоял у подножия горы, заваленной жаренными тушками в фольге (доспехах). И дрожал, как осиновый лист. Его пятидесяток тоже дрожал. Никому не хотелось превращаться в курицу на банке.

    На вершине, как ни в чём не бывало, сидел Илия в ремешке и делал вид, что не замечает ни сотни жарких из человечины, ни пятидесяти кандидатов на жаркое.

    Пятидесятник принял подобающую позу — встал на четвереньки, и пополз к вершине, обливаясь слезами.

    — Не вели казнить, батюшка, рабов твоих. Мы люди невольные, нам приказали — мы выполняем.

    — Ну и чего же вам нужно?

    — Царь наш, Охазия, хочет поговорить с тобой.

    — Ну, ладно.

    Пошли к царю.

    — Чего звал? — спросил пророк у самодержца.

    — Илюша, ну, что за дела?

    — Ты хотел посоветоваться с Вельзевулом? Сегодня вечером ляжешь спать, а завтра утром не проснёшься. После этого советуйся с ним, сколько хочешь.

    Царь Израиля Охозия умер. А куда деваться? На трон сел его брат, Иорам.

    Бог собрался прокатить Илию в вихре на небо. Илия в это время гулял с Елисеем из Галгала в Вефиль. Илия начал уговаривать Елисея не ходить с ним больше — ему не хотелось уезжать на небо с попутчиком.

    Возможно, он боялся лишать себя возможности потом о такой поездке соврать — зачем ему свидетель? Но Елисей ни за что не желал бросать друга одного на большой дороге. Пошли вдвоём в Вефиль.

    На подходе к городу их встретили юные местные пророки. И сразу набросились на Елисея.

    — Ты знаешь, что ему сегодня ещё на небо ехать? Чего цепляешься к человеку? Не даёшь ему сказать родине последнее «прости».

    — Ша, не надо меня учить. Я всё знаю. И вообще, закройте рот, пацаны.

    Тут прорезался голос у Илии.

    — Елисей, останься здесь, ведь мне ещё в Иерихон идти — репетицию духового оркестра проводить.

    — Даже не проси, я тебя не оставлю.

    — Как знаешь.

    Они пошли в Иерихон. Подошли к Иордану. В небольшом отдалении держалась группа юных пророков — пятьдесят человек, которые делали вид, что прогуливаются. Илия оглянулся.

    Мальчишки потупились. Пророк взял свой плащ и ударил им по воде, да так сильно, что река расступилась. Вдвоём с Елисеем они перешли по сухому дну на другой берег. Остановились, отдышались.

    — Прежде, чем я уеду, попроси меня о чем-нибудь, дружище.

    — Пусть твой дух ляжет на меня, а ещё лучше — пусть он ляжет на меня два раза.

    — Ну и задачки ты задаёшь. Ладно, если увидишь мой огненный старт — получишь своё, а не увидишь — извини.

    В это время прилетел небесный кабриолет — искры веером, дым столбом. Всё, как в кино. Илия сел в тачку и умчался, но плащик волшебный уронил — зачем на небе плащи? Там все голые ходят.

    Елисей от этого зрелища впал в экстаз, начал кричать и размахивать руками. Ракета с пророком улетела — больше Елисей его не видел. Подобрал волшебный плащик и побрёл к реке. Начал бить этим предметом одежды по воде и причитать.

    — Ну, где ты, бог Илии? Покажись.

    Вода разошлась, как и раньше. Елисей пошёл по дну пешком. Юные пророки увидели его выходки и зашушукались.

    — Видали? Дух Илии точно на этом мужичке лежит, надо его как-нибудь поздравить.

    Мальчишки подбежали к Елисею и стали бить поклоны новоявленному волшебнику.

    — Ты не огорчайся так, барин. Может быть, твой дружок и не пропал — выпал из коляски и валяется где-нибудь в ущелье. Если хочешь, мы сейчас сбегаем и поищем его.

    — Не надо никуда ходить.

    — Нет, мы лучше сходим, барин.

    — Ну, ладно, что с вами делать? Поищите, если так вам хочется.

    Поискали. Не нашли. Елисей поворчал в том смысле, что надо старших слушать, и успокоился. Решил идти обратно из Иерихона в Вефиль. По дороге над ним насмехались дети: «Плешивый идёт!». Елисей и вправду был лыс, как колено Давида.

    Елисей был очень добрым человеком. Он повернулся к детишкам и проклял их. Из лесу тут же выскочили две медведицы и порвали малышей в лоскуты.

    Лес в Израиле — фантастика. Медведи там же — полная «скайенс фикшн».

    Но божий человек, проклинающий именем бога безобидных, невинных детей — это нечто. Натравил диких зверей на детишек. Медведями было разодрано сорок два ребёнка.

    Очень по — библейски. Мораль сей басни такова: не позволяйте своим детям дразнить лысых бродяг на просёлочных дорогах, особенно, если в вашем городе гастролирует зоопарк. Мало ли, что.

    Итак, в Израиле воцарился Иорам Ахавыч. Иораму очень хотелось, чтобы авторы библии написали о нём: это был правильный мужик. Для этого он даже демонтировал статую Ваала в столице.

    Но на писцов это не произвело никакого впечатления, они всё равно написали, что Иорам грешил перед господом. А всё потому, что он не хотел отдать Израиль под власть Иудеи.

    Царь моавитян Меса был жутким богачом. Он ежегодно присылал в Израиль 100 тысяч овец и 100 тысяч нестриженых баранов. Если бы хоть один баран оказался стриженым, израильтяне обиделись бы на моавитян.

    Но вот умер в Израиле Ахав, и Меса сказал: не буду больше посылать в Израиль ни овец, ни баранов — ни стриженых, ни бритых.

    Иорам понял — без шерсти Израилю не бывать, и созвал все израильские войска на строевой смотр. Смотром он остался доволен и решил, что вполне может рассчитывать на победу.

    Но поддержка не помешала бы, поэтому Иорам послал иудейскому царю Иосафату запрос: «А не хотел ли бы ты, мой иудейский друг, прогуляться до моавитян — намылить им холку?».

    Иудея хлебом не корми — дай повоевать с кем-нибудь. Иосафат обрадовано захлопал в ладоши: «Пойдём повоюем, брат мой! Отчего же не повоевать?». Иудеи тоже построились на плацу.

    Вскоре сборное войско антимоавитской коалиции выступило в поход. За союзниками увязался ещё один царь — едомский, хотя его никто не звал. Решили так: чем больше членов в коалиции, тем лучше.

    — Какой дорогой пойдём на супостата, друзья мои? — спросил Иосафат, когда барабаны отбарабанили, а трубы оттрубили.

    — Пойдём через едомскую пустыню, чтобы застать его врасплох. Нас никто оттуда не ждёт, и мы навалимся на жирного Месу, как снег на голову. Тем более, что к нам присоединился едомский царь. Он пустыню знает, как свои пять пальцев, авось не заплутаем.

    Иосафат вопросительно посмотрел на едомского монарха. Тот радостно улыбался и пускал слюну.

    Никто до сих пор не знал, как зовут этого самодержца. Иудей пожал плечами — Иораму, дескать, видней. Выехали.

    Идея идти через пустыню была очень хороша — на бумаге. Как только войска втянулись за барханы, оказалось, что коалиция заблудилась. То есть, абсолютно. Семь дней все делали вид, будто всё идёт нормально, но на восьмой день что-то изменилось.

    Все захотели пить. Почему-то. Едомский царь даже слюну перестал пускать. Но всё так же улыбался.

    Добиться от него, куда надо идти, чтобы выбраться из песков, оказалось гиблым делом. Среди едомских воинов не оказалось ни одного, способного найти в едомской пустыне воду.

    Иосафат, как настоящий иудей, решил, что без божьего вмешательства не обойтись.

    — Нет ли среди присутствующих какого-нибудь пророка? — спросил он.

    Все начали искать по лагерю пророков. Оказалось, что есть, и не кто-нибудь, а сам Елисей — с плащиком Илии.

    Он совершенно случайно оказался в войсках союзников, которые шли наказывать моавитян за срыв поставки тонкорунных овец мясно-молочной породы.

    Наверное, проходил мимо и завернул на солдатский огонёк. Пророки, они любят это дело — в солдатских палатках ночевать.

    Иорам, как главный зачинщик похода, считался как бы главнокомандующим. Поэтому он призвал Елисея пред свои ясные очи.

    — Скажи-ка, любезнейший, как бы нам отсюда вырулить побыстрее?

    Елисей презрительно цыкнул зубом.

    — Я тебя в упор не вижу, морда израильская. Если бы не Иосафат, не видать бы тебе моавитян, как своих ушей. А сейчас, позовите-ка мне гуслиста.

    Гуслиста нашли. Елисей приказал ему сыграть что-нибудь такое, чтобы «душа развернулась, а потом свернулась». Гуслист заиграл. Душа Елисея развернулась. Когда она свернулась, Елисей обратился к монархам.

    — Значится, так. Пусть народ берёт лопаты и начинает копать канавы — от этой палатки и до горизонта. Завтра эти канавы будут полными воды. Попьёте вы, и ваши кони, и ваш крупный рогатый скот, и ваш мелкий рогатый скот. Когда вы все напьётесь от пуза, приступайте к войсковой операции.

    Искать моавитян не надо — вон их страна начинается, сразу за седьмым барханом. Всё, что от вас требуется — разрушить все их города, срубить все их деревья, перекрыть все их водные источники, забросать все их поля и нивы камнями. Приступайте — время пошло.

    Народ взялся за кирки и лопаты. Это надо просто понять — никакой семит не идёт на войну без крупного и мелкого рогатого скота, а также — шанцевого инструмента. Особенно, если идти на войну так далеко — от Самарии до земли моавитской.

    Копали всю ночь. Утром в канавах зажурчала вода.

    За всеми манипуляциями союзников молча наблюдала моавитская армия, стоявшая за тем самым седьмым барханом. Оказалось, что все попытки подкрасться к ним незаметно были напрасными.

    Ещё в день строевого смотра моавитяне знали, что Иорам со товарищи идёт на них войной. И сразу выставили войска на границе. Целую неделю они смотрели кино — про то, как коалиция ходила кругами в пустыне.

    Моавитян подвела самонадеянность. И невежество. Смешиваясь с местными грунтами, вода становится красной. Как только рвы наполнились водой, союзники начали подпрыгивать на месте от радости, размахивать шанцевым инструментом и издавать гортанные крики.

    Моавитяне увидели эту возню, услышали крики и металлический лязг… А вода была красной. Они решили, что враги сошли с ума от жажды и пускают друг другу кровь. Решили включиться в процесс.

    Эта ошибка им дорого обошлась. Утомлённые солнцем союзники обрушились на моавитян со всей своей благородной яростью. Они расстреливали врагов из луков, рубили мечами, топтали волами, бодали козами и обливали презрением.

    Моавитяне побежали. Союзники устремились за ними, выводя из строя моавитские источники водоснабжения, засыпая поля камнями, срубая все деревья и разрушая города и веси. Осталась лишь моавитская столица Кир-Харешет.

    Союзные пращники подвергли столицу артиллерийскому обстрелу, да так, что она разрушилась.

    Моавитский царь собрал из остатков своего войска группу в 700 удальцов и попытался пробиться с ними к едомскому царю.

    Видимо, хотел ему отомстить за то, что тот неправильно вёл евреев по пустыне — так, что они не заблудились. Но его кровожадный замысел не удался — евреи были начеку и не дали друзей в обиду.

    Тогда побеждённый монарх впал в отчаяние, схватил своего первенца — сына, заволок его на крепостную стену (которую только что разрушили еврейские пращники) и сжёг пацана. Живьём.

    Союзники ахнули и «вознегодовали». От такой жестокости дрогнуло сердце даже у Елисея, который накануне скормил медведям четыре десятка ребятишек.

    Коалиция отступила, не в силах смотреть на это зверство. Война закончилась ничем. Как говорится — победила дружба.

    Елисей одумался, вспомнил, чей плащик на его плечах болтается, и решил — пора делать добро людям, как юные тимуровцы и прочие положительные персонажи.

    Первое доброе дело было так себе — помог вдове откупиться от кредиторов — с помощью колдовства. Само дело очень напоминает то, как Христос превратил на свадьбе воду в вино.

    Второе доброе дело было действительно добрым. О нём нужно сказать поподробнее. Пророк частенько покупал хлеб в одной и той же булочной. Хозяин и хозяйка его заприметили.

    Как теперь говорят, он стал постоянным клиентом. Брэнд — великое дело. Хозяйка, которая отвечала за брэнды, ибо она стояла за прилавком, пока хозяин булку испекал, вышла на мужа с коммерческой инициативой.

    — Знаешь, муженёк, надо бы как-то нашего постоянного клиента отметить — да так, чтобы он и думать о конкурентах забыл.

    — Что ты предлагаешь, солнце моё?

    — Давай пристроим ему флигелёк — пусть останавливается у нас переночевать. Попить, покушать, поспать, туда-сюда — много ли человеку для счастья надо?

    Сколько нужно для счастья пророку, хлебопёк не знал, но флигелёк срубил — из ливанского кедра. Теперь пророк задерживался у них на денёк-другой, прежде чем продолжить свои пророческие похождения.

    Спал во флигельке, а слуга его — на пороге, свернувшись клубочком. Да, у пророков тоже бывают слуги, а вы, как думали?

    Вообще-то, Елисей не был идиотом. Когда тебе пристраивают флигелёк — жди продолжения. Чтобы не ждать, пророк решил форсировать события. Послал слугу за хозяйкой — сразу после сытного ужина. Хозяйка явилась, не запылилась (а очень даже наоборот).

    — Ты звал меня, божий человек?

    — Я тут размышлял на досуге — какие всё-таки душевные люди живут у нас в Палестине. Человечищи! Ты столько добра для меня сделала, добрая самаритянка, даже не знаю, как благодарить тебя.

    — А не надо меня благодарить. На моём месте каждый поступил так же.

    — Не скромничай. Я-то знаю, что почём, всякого повидал. Ты скажи-ка мне, любезная, чем тебе помочь? У меня сейчас период альтруизма, так что, ты лови момент. Может, долги надо вернуть, или ещё чего? Пока я добрый, а то у меня и «медвежьи» времена случаются.

    — Всё у нас хорошо, урожаи высокие, зерна навалом, народ наш хлеб любит. Чего ещё просить? Вот только…

    — Что «только», душа моя?

    — Не дал нам бог детей, а я ребёночка хочу.

    — Что ж ты молчала, милая? Это как раз по нашей, по пророческой части. Сто процентов гарантии. Ни одного сбоя со времен исхода.

    За этим у нас не заржавеет — в следующем году готовь колыбельку. Господи, делов-то! А я то думал, у тебя действительно проблемы.

    «И женщина стала беременной, и родила сына на другой год…»

    Шло время. Ребёнок рос. Однажды у него сильно заболела голова. И он умер. Мамаша первым делом отнесла ребёнка во флигелёк и положила трупик на постель пророка. Вторым делом она поехала к самому Елисею и рассказала ему о том, что приключилось.

    Елисей пытался оживить ребёнка с помощью своего слуги Гнезия (Гиезия) и волшебной палочки, но ничего не получилось. Пришлось делать всё самому. Лёг на мальчика и прижался губами к его губам. Мальчик ожил. Вот такие дела.

    Третьим добрым делом Елисея стало насыщение людей во время голода. Этот приём тоже напоминает христово деяние — у озера. Одни говорят, что евангелисты списали подвиги древних пророков, чтобы придать Христу веса.

    Но есть и такие, которые считают, что библия писалась от конца к началу, а значит, подвиги Елисея списаны у Христа.

    Сирийцы, многократно «покорённые» израильтянами, опять оказались свободным народом, достаточно могущественным для того, чтобы грабить соседей.

    Самым выдающимся сирийцем времён Елисея был главный военачальник сирийского царя. Вершиной оперативно-тактического искусства этого полководца стал пошлый киднэппинг.

    Сирийцы украли с израильской территории маленькую девочку, которую принудили стать слугой жене какого-то Неемана.

    Кто такой Нееман, мы не знаем, зато нам известно, что он болел проказой. Скорее всего, он и был тем самым выдающимся полководцем. Девочка была не простой, а очень мудрой.

    Моя полы и вышивая крестиком, она не переставала рекламировать госпоже пророка из Самарии, которому проказу снять — раз плюнуть. Ну, может быть, два раза. И лицо полководца опять станет милым и привлекательным.

    Нееман пошёл посоветоваться к своему царю. Нельзя ли ему, царскому стратегу, пройти курс лечения в лечебном заведении сопредельного государства, с которым они находятся в состоянии перманентной войны? Царь почесал затылок.

    — Иди, что с тобой делать? Хоть ты и совершал набеги на израильские земли, но глядеть на твою прокажённую рожу сил никаких нет. Не в лепрозорий же тебя запирать!

    Напишу я израильскому царю письмишко и попрошу посодействовать твоему излечению. Неужели ему самому нравится воевать с таким уродом?

    Нееман затарился деньжатами — взял с собой 6 тысяч сиклей золота, 10 тысяч талантов серебра, одежонки от Армани — 10 коллекций, и поехал в Самарию.

    Приехал, истребовал у царя аудиенции и вручил ему депешу от сирийского монарха. «Излечи моего человечка, дружище. Не могу на эту рожу больше смотреть».

    Царь прочёл письмо и впал в отчаяние. Он заламывал руки, катался по земле и, наконец, порвал на груди тельняшку. На две части.

    «Я не господь бог и не Эскулап. Что мне теперь делать? Ведь обидится на меня сирийский царь за такое пренебрежение к его просьбам, опять войну начнёт».

    Елисей узнал о происшедшем и послал к сирийскому гостю своего слугу. Того самого.

    — Приходи к Елисею, мил человек. Тогда и узнаешь, есть ли в Израиле народная медицина.

    Сириец поехал в гости к Елисею. Остановились у крылечка. У ступенек их встречал слуга пророка.

    — Мой хозяин велел передать тебе: пойди, помойся в Иордане — семь раз.

    Стратег оторопел.

    — Я помыться и дома мог. Слава богу, сирийские реки почище еврейских будут.

    Слуга вмешался в процесс.

    — Тебе трудно помыться, барин? От тебя не убудет. Вдруг поможет?

    «Барин» пошёл к реке. Вошёл в воду по пояс, зажмурился и начал окунаться, отфыркиваясь как морж. Слуга на берегу считал омовения. После седьмого раза сириец вышел на берег — гладкокожий, словно младенец.

    Радостно побежал к пророку — благодарить. Елисей отказался принимать дары — бог ему не позволял. Сириец предложил одарить хотя бы его слугу. Елисей и на это не согласился.

    Полководец поклонился пророку в пояс и поехал восвояси. Слуга Гиезий никак не мог забыть о невостребованных подарках сирийского гостя. Не выдержал, побежал догонять вельможу. Догнал. Сириец смотрел исподлобья.

    — Что-нибудь не так?

    — Да нет, всё так. Мой хозяин от подарков отказался, но сейчас к нам пришли два богомольца с Ефремовой горы — им твоя помощь пригодилась бы. Если ты не передумал, барин, то эти юноши с радостью приняли бы твои дары.

    — Сколько?

    — Скажем, талант серебра и два комплекта нарядов от Армани их бы удовлетворили.

    — Нет вопросов. А серебра возьми лучше два таланта — чтоб делилось легче.

    Гиезий нагрузил своих слуг сирийским добром и вернулся домой. Подарки он спрятал в надёжном месте и пошёл к Елисею, как ни в чём не бывало.

    — Далеко ли ходил, слуга мой верный?

    — А я никуда не ходил, батюшка. В мазанке своей сидел безвылазно.

    — Врать нехорошо, молодой человек. За то, что ты пошёл к сирийцу попрошайничать, получай его болячку на себя.

    Так Гиезий стал прокажённым.

    Юные пророки стали тяготиться обществом Елисея и необходимостью ютиться с ним на одном подворье. Обратились к нему с просьбой — отпустить их на Иордан — порубить леса и построить себе домики.

    Да, леса на берегу Иордана знатные, даже на Енисее такого кедрача нет.

    — Идите, если вам так хочется.

    — Нам хочется, отец ты наш духовный, чтобы и ты с нами сходил, а то, мало ли что.

    — Отчего же не сходить?

    Пошли к Иордану и занялись лесоповалом. Лесорубы из попов никакие. Один из них уронил топор в реку.

    Как надо рубить лес, чтобы топор, вырвавшись из рук, улетел на середину реки?

    Для этого нужно очень сильно постараться. Юный пророк расстроился и горько заплакал.

    — Чего ты рыдаешь, как барышня? — спросил его Елисей.

    — Топор я одолжил, как теперь я его верну?

    — Покажи место, куда он упал.

    Увидев место, куда упал топор, Елисей бросил туда простую деревяшку. Топор всплыл!

    По этому поводу есть хорошая русская поговорка. «И поплыл топор по реке».

    Как только излечённый сирийский стратег Нееман (очень ближневосточное имя, вы не находите?) вернулся в Дамаск и доложил царю о благополучном излечении, самодержец обрадовался.

    — Ну, наконец-то, а то я уже скучать начал. Так, быстренько собирай войска и вперёд — на Израиль! Война — знак благодарности по библейски.

    Обновлённый Нееман («нейман» — новый человек!) объявил всеобщую мобилизацию в сирийских вооружённых силах. После мобилизации собрали полководцев в штабе и начали планировать боевые действия.

    Каким-то образом Елисей узнавал места дислокации сирийских войсковых частей и вовремя предупреждал об их изменениях израильского царя, которого он, как мы видели, ни во что не ставил.

    Но патриотизм — удивительная вещь.

    Ещё мы можем сделать вывод о том, что разведка Елисея была на высоте.

    Это и наличие большого количества «сынов пророческих», которые постоянно окружали старшего пророка, говорит о наличии некоей могущественной организации на манер ордена иезуитов.

    Сирийский царь «встревожился» по этому поводу и приказал провести расследование — кто из его приближённых военачальников является «кротом»?

    Расследование показало, что канал утечки информации не обнаружен.

    Положение спас слуга сирийского царя (слуги всегда всё знают!).

    Слуга доложил, что информация необъяснимым образом становится достоянием израильского пророка Елисея, а тот передает её своему монарху.

    Венадад (так звали сирийского самодержца, если вы забыли) снарядил отряд специального назначения — изловить пророка-резидента и доставить в Дамаск. Отряд прибыл к жилищу Елисея и начал готовиться к захвату.

    Слуга пророка выглянул в окошко и обеспокоился — за воротами хозяйского дома бегали странные вооружённые люди, отдавали друг другу короткие чёткие команды, наносили на лица зелёные полосы, щёлкали затворами автоматов и всё такое. А Елисей, как ни в чём не бывало, гонял чаи.

    — Хозяин, у нас проблемы. Там, за забором собрался сирийский корпус быстрого реагирования и, сдаётся мне, они что-то замышляют.

    — Не бойся, сынок. Нас намного больше, чем их.

    С этого момента Елисей занялся гипнозом. Слуга, который не поверил, что сирийцы в меньшинстве, стал первой жертвой его новых способностей.

    Елисей начал бормотать молитву и слуга увидел, что вся местность до горизонта заполнена израильскими войсками.

    Войска эти, конечно же, не были настоящими, ибо пророк не стал насылать их на сирийцев. Вместо этого, он внушил супостатам, что они слепы.

    Сирийцы перестали воспринимать окружающее в визуальном ключе. Получается, что Елисей зря старался — кроме его слуги никто не видел огромного виртуального воинства.

    Елисей вышел за калитку — к слепым сирийцам. Оккупантов не очень беспокоил факт собственной слепоты. Они продолжали заниматься своим делом — готовились к захвату.

    — Вы ищете кого, ребята?

    — Ищем, батя. Тут где-то живёт пророк Елисей, нам поговорить с ним надо, парочку вопросов задать и вообще.

    — Вы всё перепутали: он живёт в другом месте. Давайте, я провожу вас прямо к его дому.

    Пророк повёл сирийских захватчиков в Самарию. Они пошли за ним гуськом, послушные, как дети.

    Привёл прямо на главную площадь израильской столицы. Щёлкнул пальцами — сирийцы пришли в себя. Удивлённо оглядывались вокруг, не понимая, что происходит.

    На площадь подошёл царь — узнать, что за шум возле главпочтамта. Увидев причину шума, он спросил пророка.

    — Может их «того», отец родной?

    — Зачем так? Ты же не пленил их в бою. Лучше накорми гостей, чем бог послал, и отпусти восвояси.

    На площадь вынесли столы. Всех оккупантов накормили от пуза, дали харчей на дорогу, проводили до ворот и долго махали вслед платочком, утирая слезу.

    «И не ходили более полчища сирийские в землю Израилеву».

    Правда, красивый конец истории? Прямо, как в сказке про царя Салтана.

    Но автор библии не даёт насладиться нам хэппи-эндом. Уже в следующем предложении он разрушает нашу веру в счастливые концы, а заодно проявляет свою лживую сущность.

    «После того собрал Венадад, царь Сирийский, все войско свое и выступил, и осадил Самарию».

    Вот так.

    Венадад взялся воевать не на шутку — осадил Самарию так плотно, что в столице начался голод. Израильтяне начали кушать всё подряд — ослиные головы и голубиный помёт.

    Ослиная голова была деликатесом, её продавали по 80 сиклей серебра. Голубиный помёт шёл дешевле — по 5 сиклей за мешочек.

    Израильский царь делал ежедневный обход крепостной стены, когда к нему обратилась горожанка с просьбой о справедливости.

    — В чём проблема, уважаемая?

    — Тут такое дело, государь. Вчера моя соседка предложила решение продовольственного вопроса. Сначала мы должны были съесть моего сына, а на следующий день — её сына. Моего сына съели — всё чин чином. А сегодня она спрятала своего ребятёнка — не хочет делиться. Некрасиво получается.

    Получилось действительно нехорошо. Как в анекдоте про курильщиков: «сегодня курим твои, а завтра — каждый свои».

    Царь начал горевать — прямо на стене порвал свою тельняшку и пообещал отрезать голову Елисею тупым перочинным ножиком.

    В самом деле — в городе ни одной ложки птичьего дерьма не осталось, а он сидит себе в своей квартирке и со стариками разговоры разговаривает.

    Небось, когда за его калиткой сирийские морды появились, сразу вспомнил и про бога, и про волшебство.

    Царский слуга побежал к Елисею — арестовывать. Пророк усмехнулся и обратился к старикам.

    — Сейчас от царя человечек прибежит. Так вы его внутрь не пускайте, а прищемите входной дверью, чтобы дух из него вон.

    Слуга прибежал, дедушки зажали его дверью. Но удавить насмерть силёнок не хватило, ведь голод — не тётка.

    Елисей вышел к народу.

    — Не надо кипятиться, уважаемые! Завтра мера зерна у ворот города будет стоить один сикль серебра. А сейчас не мешайте мне медитировать своими криками.

    Один из царских сановников, на чью руку опирался монарх, ибо сам ходить от голода уже не мог, усомнился в речах пророка. Елисей зло усмехнулся.

    — Дружище, ты это зрелище сможешь увидеть, но есть дешёвого хлеба уже не будешь.

    У ворот города сидели четыре прокажённых и размышляли о жизни.

    — Чего теперь делать? Лепрозориев ещё не придумали — деваться нам некуда. Пойти в город — так ведь с голоду помрём. Здесь сидеть — тоже помрём. Пошли-ка к сирийцам, вдруг они накормят нас пельменями?

    Сказано — сделано. Пришли четыре красавца в сирийский лагерь, а он пуст — хоть шаром покати.

    Дело в том, что сирийцам накануне вдруг послышалось лошадиное ржание, грохот колесниц и позвякивание мечей.

    Они решили, что израильтяне ухитрились нанять египтян и те пришли на подмогу еврейским друзьям. Испугавшись, сирийцы побросали всё имущество, даже лошадей, и побежали в Сирию — пешком, без оружия, без воды и еды.

    Четыре лунноликих друга занялись мародёрством. Ограбили одну палаточку, другую, третью, а потом задумались. «Нехорошо получится, если нас застукают за этим делом».

    Друзья быстренько припрятали наворованное и побежали в Самарию с доброй вестью. В городе им не поверили. Сначала.

    Но потом царь послал два дозора в сирийский лагерь — проверить, нет ли тут подвоха. Подвоха не было, но было много еды и разного добра.

    «И вышел народ, и разграбил стан сирийский, и была мера муки лучшей по сиклю…»

    Награбившись, народ устремился обратно в город — сложить добычу, набрать тары и вернуться в сирийский лагерь — за добавкой.

    Все радовались, пели песенки и жевали в обе щеки. Среди этого ликования царь вдруг обратился к вельможе, помогавшему ему ходить во время осады.

    — Вот что, любезный. Сходи-ка к воротам и постой там минут десять.

    — Зачем, государь?

    — Как это, зачем? Ты что, забыл, о чём давеча Елисей толковал?

    Вельможа не забыл. Он покачал головой и поплёлся к городским воротам. Царь очень точно рассчитал время. Как только вельможа оказался в створе ворот, возвращавшаяся толпа затоптала его в момент. Так он и умер голодным. Пророки слов на ветер не бросают.

    Елисей не забыл женщину, сына которой он так оригинально вернул к жизни. Пророк навестил свою старую знакомую, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие.

    — Тут начинается голод, уважаемая. Ты вот, что сделай — съедь на время куда-нибудь и пережди лихую годину, лады?

    Женщина согласно закивала головой. Собрала пожитки и поехала на родину, в Финикию.

    Прошло семь лет, жизнь в Израиле наладилась. Женщина вернулась издалека и пошла к царю на поклон — похлопотать о своём доме и приусадебном участке.

    Жизнь полна совпадений. Именно в это самое время царь беседовал со слугой Елисея и умолял его рассказать о каком-нибудь подвиге знаменитого пророка.

    Пророческий слуга поведал дивную историю о воскресении бедного мальчика и, картинно всплеснув руками, воскликнул: «Да вот же и она, государь, эта счастливейшая из женщин, мать воскрешённого мальчика!»

    Царь умилился до слёз и велел придворному лично проследить, чтобы женщине возвратили всё её имущество — до последнего гвоздя и черепицы с крыши. Видимо, её имуществу добрые израильтяне за семь лет приделали изрядные ноги.

    Самое интересное в этой истории — с царём о подвигах Елисея разговаривал тот самый слуга Гнезий, которого суровый пророк наградил проказой за жлобство.

    В это время Елисея не было в Израиле, он прибыл в Дамаск с полуофициальным — полудружественным визитом. Соседи, всё таки. Царь, как назло, болел. А может быть, на удачу.

    Царь позвал слугу своего и велел ему выйти навстречу пророку, имея при этом в руке какую-нибудь безделицу в качестве подарка.

    — Встреть его вежливо и спроси насчёт моей болезни, а то я уже замучился парчу на носовые платки переводить.

    Слуга взял в руку подарочек для пророка, потом немного подумал и добавил к нему от себя 40 верблюдов, навьюченных драгоценностями. Мало ли чего? С этими пророками никогда не знаешь — понравится им подарок или нет. А так, хоть количеством его возьмём.

    Елисею подарок, видимо, пришёлся по душе.

    — Скажи своему царю, братец, что он выздоровеет.

    Слуга радостно улыбнулся, пророк улыбнулся в ответ, а потом… Разговор оставался каким-то незавершённым. Зря что ли Азаил присовокупил к царскому подарку такой «скромный» довесок? Пауза затягивалась, становилась невыносимой.

    «И устремил на него Елисей взор свой, и так оставался до того, что привел его в смущение».

    А потом пророк заплакал.

    — Почему ты плачешь, уважаемый?

    — Быть тебе сирийским царём, братец. Пойдёшь ты войной на Израиль, все крепости спалишь, всех юношей убьёшь, и грудных младенцев не пожалеешь, а беременных женщин поразрубаешь на две части.

    — Тьфу на тебя! Что за человек?

    Слуга царя, которого звали Азаил, вернулся во дворец. Царь поинтересовался результатом беседы.

    — Что сказал тебе пророк?

    — Он сказал, что ты очень скоро выздоровеешь.

    — Это хорошо.

    — Ещё бы.

    После этого слуга пошёл в ванную комнату, намочил под краном одеяло, вернулся в царскую спальню, бережно накрыл августейшую физиономию мокрым одеяльцем и ласково надавил.

    Задушил царя нафиг!

    Трудно сказать, охотно ли выполнял Азаил пророческое «предсказание», но попробовал бы он его не выполнить! Как говорят в армии, предсказание пророка есть закон для заговорщика.

    Азаил стал сирийским царём.

    Елисей без политики жить не мог. После успешно организованного переворота в Сирии он решил подтянуть «хвосты» в Израиле. Послал отрока в Галаад. Сунул ему в руки горшок с елеем и приказал: «Найдёшь Ииуя Иосафатыча, намажешь ему башку елеем и назовёшь царём».

    Пророк был очень вредным человеком — постоянно держал израильские (и не только израильские) власти в напряжении. Он тасовал правителей, как карты в колоде.

    Ни один ближневосточный монарх, ложась вечером спать, не мог быть уверенным в том, что утром царём уже не будет кто-то другой.

    Отрок всё сделал, как учили. Пока елей стекал тягучими струйками по голове претендента, парень произнёс спич. «Быть тебе царем. Тебе надлежит уничтожить весь дом Ахава — вырезать всех, кто стоя писает на стену».

    Не верите?

    «… и ты истребишь дом Ахава, господина твоего… истребить у Ахава всех мочащихся к стене».

    Закончив спич, отрок … убежал. Ииуй вышел на воздух и стал вытирать голову полотенечком. Его обступили люди Иорама.

    — Чего от тебя хотел этот шизофреник?

    — Ну, что вы, не знаете, о чём такие ребята разговоры ведут?

    — Не знаем. Расскажи.

    — Да всё, как обычно — налил мне на башку елея, пообещал царство израильское и всё такое. Вот теперь придётся в рабочее время голову мыть «сансилком».

    Дальше произошло то, чего претендент никак не ожидал. Придворные начали трубить в горны и верещать во всю глотку: да здравствует царь Ииуй!

    Ииуй, который до сего момента воспринимал происходящее, как нелепицу, курьёз, в одночасье оказался заговорщиком и узурпатором.

    Царь Иорам в это время находился на сирийском фронте. Вернее, он как раз прибыл на родину для краткосрочного лечения — старые ранения давали о себе знать. Лечение происходило в Изрееле.

    Ииуй, который примирился с тем, что он стал заговорщиком, собрал придворных на совет.

    — Раз уж вы такие прыткие, то вот вам мой приказ. Заприте город — ни одна мышь не должна выскользнуть из крепости незамеченной. Мне очень не хочется, чтобы какой-нибудь стукач убежал на царский курорт и заложил нас.

    Сам Ииуй оседлал лошадь и поехал в Изреель — повидать сверженного царя, который ещё не знал о своём свержении.

    Поехать-то он поехал, да только не один. Часовой на башне Изрееля заметил, что к городу в тучах пыли приближается «полчище Ииуево».

    Непонятно — то ли самозванец поехал на лошадке один, то ли в сопровождении большого войска.

    Неужели опять противоречие? Нет, никаких противоречий. Не пешком же он шёл! Ехал на лошадке, а следом за ним шла повстанческая армия.

    Итак, к царской резиденции, в которой, кроме израильского законного царя, находился иудейский самодержец, приближалось большое войско, возглавляемое самозванцем, который решил занять трон лишь потому, что какой-то бродяга облил его голову растительным маслом.

    Иорам лечился в Изрееле не один. Его приехал проведать партнёр по антисирийской коалиции, Охозия. И вот самодержцы решили выяснить, что за фигня творится у крепостных стен. Послали к Ииую всадника. Всадника арестовали. Второго всадника тоже забили в колодки.

    Цари выехали навстречу самозванцу — на колесницах. Иорам всё никак не мог взять в толк, что происходит путч.

    — Ты с миром ли, Ииуй?

    — Какой может быть мир, если твоя мамаша Иезевель — шлюха последняя!

    Логично? Тут надо сделать маленький экскурс. Хоть библия полна несуразностей, в этом месте они начинают плодиться, как тараканы.

    Итак, пророчица Иезевель. Если помните, она в Израиле неплохо прищемила хвост иудейским попам. Помогла мужу приобрести виноградник, за что Илия проклял её и самого Ахава. Ахав погиб в войне с сирийцами, на трон сел его сын Охозия.

    О жизни Иезевели с тех пор ничего не было слышно — до заговора Ииуя.

    Итак, сколько лет могло быть Иезевели в тот момент, когда Ииуй обвинил её в аморальном поведении? Иезевель была матерью Гофолии, которой к тому моменту самой уже перевалило за сто лет.

    Гофолию выдали замуж за Иорама Иосафатыча иудейского. Лет 15 ей было в то время. Охозия был её 43-м сыном. Это значит, что она родила его лет этак в 60.

    Охозия вступил на трон в 20 лет, когда Гофолии было под 80. Это значит, что Иезевели было около 120 лет, когда её сын Иорам правил Израилем, а внук Охозия руководил Иудеей — и оба воевали с Сирией.

    Дядя отдыхал с племянником в Изрееле, Ииуй захватывал власть, а беспутная 120-летняя Иезевель предавалась радостям секса с кем попало.

    Итак, Ииуй сказал двум царям, что их мать и бабушка — проститутка.

    Цари поняли, что конструктивной беседы не получится и развернули оглобли своих царских колесниц — в крепость тикать. Ииуй открыл им вдогонку огонь на поражение — из лука.

    С трупами узурпатор поступил по-разному. Израильского царя он приказал бросить на обочине дороги — на съедение бродячим собакам.

    Иудейского самодержца велел отвезти в Иерусалим и похоронить в царской гробнице.

    Хотя, трупам было уже всё равно. Бывшие придворные убиенного царя, а теперь придворные самозванца, бросились выполнять приказание.

    После этого подвига Ииуй въехал в Изреель. Старушка Иезевель приготовилась к встрече — накрасила губы, подвела брови — всё чин чином. Села у окошка и стала дожидаться победителя. Наверное, надеялась его соблазнить. Ведь у Сарры получилось! Победитель не замедлил появиться.

    Старуха начала говорить герою комплименты с подтекстом — намекала на судьбу других ветхозаветных узурпаторов. Но Ииуй, хоть и помнил о проклятии, наложенном ещё Илией, остальных библейских баек не знал. Поэтому он просто закричал: кто там вякает?

    На крик в окошко выглянули 3 евнуха. Он сказал им: «Чего пялитесь? Ну-ка выбросьте эту дуру из окна». Евнухи были исполнительными созданиями.

    Выбросили Иезевель результативно — кровь любвеобильной старушки забрызгала стены дворца и придворных лошадей. Лошади от этой крови озверели вконец и растоптали бабушку, да так, что от неё потом смогли найти только череп и кисти рук.

    Ииуй посмотрел на это дело, удовлетворённо покивал головой и сел покушать. Напихивая рот жареными рябчиками, он пробормотал евнухам: «Найдите эту стерву и похороните. Всё-таки, она царская дочь».

    На этом резня не кончилась. Нет, она только началась. Иезевель, что бы о ней не говорил Ииуй, была настоящей матерью-героиней. Всего она родила от Ахава 70 сыновей.

    Узурпатор послал маляву в Самарию — воспитателям этих детей. «Завтра к обеду я хочу видеть перед собой головы всех Ахавовичей».

    Сказано — сделано. Израильские педагоги отложили указки и глобусы, достали перочинные ножики, отрезали царственным школьникам головы, поскладывали в корзиночки и курьерской колесницей отправили в Изреель.

    Ииуй сел покушать, когда ему доложили о прибытии спецгруза.

    — Все 70 голов привезли?

    — Так точно, можете пересчитать. Что с ними делать теперь?

    — Так. Сложите их во дворе, но не насыпью, а то будут кататься у людей под ногами, как арбузы. Сложите их в две аккуратные пирамидки. Понятно?

    — Так точно.

    — И пусть полежат так до утра. А утром я народу речь скажу.

    Утречком весь городской люд согнали на политинформацию, которую решил проводить лично новоиспечённый монарх. Начал он с самого главного.

    — Народ, вы уже в курсе, что я царя вашего грохнул. Теперь я ваш царь. А вот этих невинных ягнят, — Ииуй картинным жестом указал на две пирамидки из голов, — убил не я. Их убили ваши сограждане. А это говорит, о чём?

    Горожане закаменели. Каждый боялся ошибиться и сказать что-нибудь не то.

    — Правильно, это говорит о том, что у вас произошла революция. А раз революция — тащите сюда всех из дома Ахава — и родственников, и друзей, и даже попов. Всех пустим в расход — нашей революционной рукой.

    Завертелось. Полетели головы, полилась кровь — как вода. Но и на этом резня не кончилась.

    Наведя пролетарский порядок в Изрееле, Ииуй двинул на Самарию. По дороге ему встретились 42 брата убитого накануне иудейского царя Охозии.

    — Далеко ли путь держите, братцы?

    — Да вот, едем царя проведать.

    — Ага, хватай их ребята. Но брать живыми, они мне нужны живые.

    Взяли живыми. Интересно, зачем Ииуй приказал пленить князей обязательно живыми? Как это зачем? Чтобы заколоть их! Их тут же закололи. В самом деле, не трупы же колоть кинжалами.

    А что, если трупы? Если всё-таки трупы?

    Как вы думаете, почему Охозия, который был 43-м сыном своей матери, оказался царём Иудеи? Неужели 42-м старшим претендентам еврейский народ отказал в доверии?

    Нет, Охозия стал царём потому, что все 42 его брата были убиты к тому времени арабами. Просто убийство это описано в следующей библейской книге «Паралипоменон», до которой мы ещё дойдём.

    Итак, на пути в Самарию Ииуй повстречал 42 мертвецов, что само по себе не сулило ничего хорошего. Поэтому он приказал убить их — так, словно они ещё живые.

    На этом Ииуй не успокоился. Он продолжил поездку в Самарию. По прибытии новый царь уничтожил в израильской столице всех, кто имел хоть какое-то отношение к Ахаву.

    Но и этого Ииую показалось мало. Не спалось пареньку. Вроде бы политическая задача шизофреника Елисея была выполнена, но что-то не давало нашему «новому» еврею покоя.

    Вдруг он понял — что именно не даёт ему спать спокойно.

    Конечно, все сторонники Ахава были убиты в Израиле, но осталось ещё столько священников — служителей Ваала! И он решил побороться за чистоту истинной веры, хотя Елисей его об этом не просил.

    «Зачем нам Елисей? Мы и сами с усами». Поэтому…

    Ииуй собрал весь народ на очередную политинформацию. И обратился к землякам с простенькой, но пламенной речью.

    — Вот вы все думаете, что я уничтожил весь род Ахава за то, что он уклонился от путей господних и поклонялся Ваалу? Так ведь? Ведь вы думаете именно так?

    Все молчали. Давно стало понятно, что вопросы Ииуя не требуют ответа.

    — Вы ошибаетесь, люди добрые. На самом деле я убил их всех потому, что Ахав слишком мало поклонялся Ваалу — нашему истинному богу! А посему давайте соберём всех служителей Ваала и закатим гулянку в его честь. Тема гулянки: «Дело Ваала живёт и побеждает».

    Все жрецы Ваала собрались в центральном храме Самарии. Ииуй обеспечил каждого из них новой униформой. Приступили к церемонии. В это же время 80 воинов Ииуя окружили храм.

    Каждый из воинов получил чёткое предписание: «выпустишь из храма хоть одного человека — с тобой сделают то, что должны были сделать с тем, кого ты упустил».

    Бойцы после такого инструктажа превратились в настоящих демонов войны.

    Всем служителям культа выпустили кишки — прямо в храме. После этого все истуканы были вынесены во двор, порублены и сожжены.

    Религиозная чистота была наведена в Израиле простым пареньком Ииуем. Или не наведена?

    «Впрочем от грехов Иеровама, который ввел Израиля в грех, от них не отступил Ииуй — от золотых тельцов…»

    Как вам это? Правда, интересно? Наверное, бог должен был возмутиться таким положением дел. Но он не возмутился, нет.

    Он обратился к Ииую напрямую: «Спасибо тебе, паренёк, за всё, что ты сделал для меня. И хотя ты не поклоняешься мне, я отблагодарю тебя — твои потомки до четвёртого колена будут править Израилем».

    Они друг друга стоят: библейские пророки, герои и их бог.

    Почему так бывает? Мы с содроганием произносим имена Сталина, Гитлера, Полпота, и называем их кровожадными и озверевшими диктаторами.

    А вот Ииуй для нас — образец для подражания, чьи подвиги занесены в нашу «Книгу книг». Книгу, на которой наши президенты клянутся нам (не кому-нибудь) в верности.

    Если вы знаете, о чём написано в этой книге, то у вас нет права осуждать ваших правителей в чём бы то ни было — библейских героев им всё равно не превзойти, не переплюнуть — ни в честности, ни в человеколюбии, ни в набожности.

    Но, не пора ли поставить точки над прописными буквами?

    В самом деле, все противоречия исчезают, если понять, о чём же, в самом деле, эта ужасная книга — библия.

    Эта книга не о боге. Конечно, нет. Это — книга о жрецах.

    И всё становится на свои места. Жрецы — вот главные её герои.

    А главный герой, он хорош по определению — просто потому, что он главный.

    Даже если жрец ворует пожертвования, жрёт кошерное мясо, совращает замужних женщин — он хорош, он выше суда.

    Всё остальное прилагается. Кто слушает жреца — тот угоден богу, даже если он совершает все смертные грехи и нарушает все заповеди.

    Но, если он не слушает жрецов!.. Гореть ему в вечном огне, даже если он молится 100 раз в день и не способен обидеть муху.

    Кого любит жрец, того любит и бог — через жреца.

    Если кому-то вдруг померещится, что бог любит лично его, без жреческого «фильтра», напрямую, то очень скоро ему растолкуют, как он ошибается.

    Ему скажут, что его посетил дьявол, ведь без жреца никто не разберётся — кто есть кто в небесной табели о рангах.

    Вот почему тора перекочевала в христианскую библию — нашим попам очень нравится постановка вопроса о статусе жреца.

    Посмотрите на этих румяных бородачей — на этих наследников Елисея. Немножко больше жира, немножко меньше пафоса.

    Скажите им, что вас посещает бог — над вами проведут обряд экзорцизма, или упрячут в дурдом.

    Неужели бог живёт только в церкви? Конечно, ответят попы, больше ему жить негде.

    Очень удобная позиция. Что бы плохого ни случилось с вами — это кара за ваши грехи.

    Что бы хорошего ни приключилось — это результат стараний попа, который помолился за вас.

    Вернёмся к нашим героям. Ииуй нарушал заповеди, бог его за это любил. Израиль терял одну провинцию за другой — Азаил постарался. Вы помните, кто такой Азаил? Я надеюсь на это.

    «Прочее об Ииуе и обо всем, что он сделал, и О МУЖЕСТВЕННЫХ ПОДВИГАХ ЕГО, записано в летописи царей израильских».

    Вот оно — настоящее мужество. Вот он — настоящий героизм и подвижничество.

    Но это не всё о резне, произошедшей во времена Ииуя. Мы помним, что у Иезевели осталась дочь, Гофолия, мать Охозии — иудейского царя.

    Гофолия, которая родила 43 сыновей, решила сама посидеть на этом стульчике — троне.

    Как только она узнала, что её младшенький сынок убит Ииуем, решила не терять времени. Наточила ножик и пошла резать всех своих внуков.

    Резня получилась на славу. «Гофолия встала и истребила все царское племя». Не всех ей удалось порешить. Её дочь, Иосавеф, сестра Охозии, спасла малолетнего племянника — спрятала в спальне под кроватью.

    Иоас Охозиевич остался жить. Кстати, Гофолия, выходит, не только сыновей рождала, но и дочерей тоже. Сколько всего у неё было детей — трудно сказать.

    Иосавеф была замужем за священником Иодаем. Малолетнего наследника престола 6 лет прятали в храме, которым командовал Иодай.

    Вот, что интересно: Гофолия, как и её мать, прославилась поклонением Ваалу и нетерпимостью к служителям Яхве — Саваофа. И, тем не менее, выдала свою дочь за священника. Очень по-библейски.

    На седьмой год Иодай собрал челядников и показал им царского сына. Попросил их хранить тайну и огласил план вооружённого захвата власти, а также воцарения Иоаса Охозиевича.

    Переворот получился на славу. Мальчишку короновали в храме. Гофолия, услышав дикие крики «да здравствует царь!», прибежала на шум. Увидев и поняв происходящее, она порвала на себе платье и закричала: заговор!

    Иодай велел своим людям вывести старушку из храма, а кто попытается её поддержать — убивать на месте.

    Полуголую Гофолию зарезали мечом возле конюшни. Главного жреца Ваала, Матфана, тоже убили. Тельцов и истуканов уничтожили.

    «И веселился весь народ…».

    Чернь имеет только две реакции на игры власть предержащих. Это отражено в типичных ремарках драматургов. «Народ ликует» или «народ безмолвствует». Третьего не дано.

    Народ никогда не бунтует. В крайнем случае, он лишь поддерживает бунтарей, а потом ликует. Или безмолвствует.

    Понятное дело, малолетним царём должен был управлять кто-то мудрый и достойный. Иодай, кто же ещё? И пока Иодай рулил Иудеей, Иоас был богоугодным юношей.

    Иодай взялся исправить грехи предыдущих иудейских правителей и предложил правительственную программу по восстановлению иерусалимского храма.

    Программа была одобрена — им самим, поскольку Иоас был ещё малолеткой. Состояла она в том, что у народа конфисковали серебряные украшения — для оплаты ремонтных работ в храме.

    Сказано — сделано: народ понёс в храм серёжки, кольца, браслетики, кулончики. Лишь бы храм был восстановлен.

    Ну, а дальше случилось то, что случается и сегодня во всех христианских странах. Драгоценности исправно поступали в руки священников — там же они и пропадали.

    На 23-й (!) год правления Иоас заметил, что в храме НИЧЕГО НЕ СДЕЛАНО. Иодай и все священники мычали что-то нечленораздельное и бегали по углам поросячьими глазками.

    Иоас приказал установить контроль за поступлением пожертвований и ходом ремонтных работ.

    Этим он подписал себе смертный приговор.

    «И восстали слуги его, и составили заговор, и убили Иоаса…»

    Опять смена династии? Нет, зачем? На трон сел Амасия, малолетний сын Иоаса. А малолетнему царю нужен регент — из самых мудрых и достойных. Вы уже догадались, кто?

    Вы заметили странную особенность — когда в Израиле правит Иван Петрович, то в Иудее — непременно Пётр Иванович? Интересно.

    Итак, в Израиле воцарился Иоахаз, сын Ииуя — узурпатора. Он, как водится, грешил и делал неугодное. За это бог наслал на него сирийского царя Азаила. Азаил крепко потрепал израильтян.

    После этой трёпки у Иохаза осталось 50 всадников, 10 колесниц и 10 тысяч пехотинцев. Царь запереживал и помолился богу.

    — Избавь меня от сирийцев, пожалуйста.

    — Но ты же грешник и поклоняешься другим богам!

    — А я больше не буду.

    — Ну, ладно.

    Сирийцы ушли восвояси. Почему они ушли? Отвечаю: они ушли потому, что царь помолился богу и пообещал исправиться.

    А Иохаз? Продолжил грешить, как и раньше. 17 лет он поцарствовал. И умер.

    После Иохаза в Самарии сел на трон его сын, Иоас. Правил 16 лет. Грешил. Воевал с иудейским Амасией и совершал подвиги. Какие — неизвестно.

    Итак, правители мелькали, как карты в руках опытного шулера — Елисея. Но и Елисей не вечен. Пришло время подбивать бабки. На прощание Елисей нас удивил. Это очень интересная история.

    Когда пришла пора помирать, Елисей притворился Робин Гудом. Позвал к себе Иоаса. Царь увидел, что Елисей при смерти, и начал причитать. Елисей на него прикрикнул, велел взять в руки лук и стрелять в открытое окно.

    Но он не стал, как Робин Гуд, просить похоронить себя в том месте, куда упадёт стрела. Нет, он таким образом предрёк поражение сирийцев, которых недавно сам же и навёл на израильтян. Этих пророков не поймёшь.

    После выстрела Елисей велел царю стучать стрелами по паркету. Иоас пожал плечами и стукнул. Три раза.

    — Ты идиот! Почему стукнул только три раза?

    — Как это, почему? Ты же не сказал, сколько раз нужно стукнуть. Я молчу о том, как идиотски выглядит царь, стреляющий в окно, как в белый свет и царапающий стрелами дубовый паркет.

    Бог с ним, с паркетом. Так ты ещё мне морали читаешь — сколько раз стукнуть! Три раза, как мне кажется, достаточно. И потом, бог, он троицу любит.

    — Нужно было стукнуть раз пять, а то и шесть — тогда не видать сирийцам в жизни счастья. А так, ты побьёшь их только трижды. Разве можно быть таким лохом?

    С такими укоризненными словами Елисей умер. Куда девался плащ Илии, неизвестно. Похоронили старика. Но история на этом не заканчивается.

    Через год после похорон на Израиль напали моавитяне, о которых все уже и думать забыли. Но моавитяне помнили и напали.

    Напали они очень некстати — в Самарии как раз хоронили какого-то бедолагу. Израильтяне увидели вражье войско на подступах к столице — и испугались.

    Испуг был настолько сильным, что добрые люди уронили труп, который собрались хоронить. Труп упал — угадайте, куда? В могилу Елисея.

    Да, труп свалился на голову мёртвому Елисею — и ожил. Ожил не Елисей, а труп, который хоронили израильтяне.

    Видно, израильтяне сильно любили своего пророка — целый год он провалялся в открытой яме, как дохлый бродячий пёс.

    Моавитяне, наверное, так испугались этого оживления, что прекратили атаку. Во всяком случае, библия ничего не говорит о продолжении этой кампании.

    Путаница нарастала. Вскоре стало трудно разобраться: кто где правит, кто чей сын, кто кого сменил, убил, предал. Хаос.

    Сирийцы не были столь пугливы, как аммонитяне. Вражеские трупы не вызывали в них никаких эмоций. Поэтому Азаил продолжал трепать израильтян — никакой труп Елисея ему не помешал.

    Тогда в дело вмешался бог. Он решил, что израильтяне — хорошие ребята, хоть и не были верны ему ни одного дня с момента вручения скрижалей Моисею на Синае. А ведь столько лет прошло!

    Итак, бог вмешался — Азаил умер. Азаил был и так немолод. Если бы бог не вмешивался, то жил бы израильский царь вечно? Вряд ли.

    И всё-таки, Азаил умер, его сменил сын Венадад. Как только Венадад сел на трон, Иоас отвоевал у него все израильские города обратно. Если учесть, что в Израиле городов было — с гулькин нос, то божественное вмешательство засияет во всём блеске.

    В Иудее в это время воцарился Амасия Иоасович, который правил 29 лет. Он «делал угодное в глазах Господа, впрочем, не так, как Давид» . Да, до высот Давида редкая птица долетает.

    Первым делом духовный наследник Давида убил своих слуг, которые задушили его папу, царя Иоаса.

    Вы ведь помните этот инцидент? Да. Но детей этих мастеров удавки он не тронул. Хороший мальчик.

    Вторым делом он убил 10 тысяч идумеян на Соляной долине, захватил их город Селу и переименовал её в Иокфеил. О реальности этого подвига мы не будем говорить.

    Третьим делом Амасия послал израильскому Иоасу письмо: «Приходи, надо встретиться лично».

    Иоас, который воевал в это время с сирийцами, не стал вдаваться в тонкости протокола. Он ответил просто: «ты победил идумеян и думаешь, что взял бога за бороду. Но ты ошибаешься, дружище. Сиди-ка ты в своём Иерусалиме и не вякай, а не то быть беде».

    Амасия не внял дружескому совету и был за это крепко бит.

    Иоас сделал передышку в войне с сирийцами, быстренько пришёл с войсками под Иерусалим, разбил всё иудейское войско. Разрушил иерусалимскую крепостную стену на 400 локтей, разграбил храм, забрал всё золото и серебро. И вернулся в Самарию.

    А, что же Амасия? Как это — что? Встреча монархов, на которой так настаивал иудейский герой, состоялась. Амасию Иоас забрал «в полон». Теперь они могли общаться, сколько влезет.

    «Прочие дела Амасии описаны в летописи царей иудейских».

    Интересно, какие ещё подвиги мог совершить наследник Давида в израильском плену?

    Может быть, он расшатал столбы дворца, как героический Самсон? Да нет. Он жил в Самарии ещё 15 лет, пока Иоас не умер. А что потом?

    Потом в Самарии воцарился Иеровам Иоасович. Молодой монарх посчитал, что иудейский царь ему во дворце ни к чему. Библия пишет, что в Иерусалиме против Амасии составили заговор и он бежал в Лахис.

    Полный идиотизм, ведь Амасия жил в плену у израильтян. Ну, ладно, он бежал в Лахис, где и был убит… заговорщиками из Иерусалима.

    Дальше — больше. Убитого Амасию привезли в Иерусалим и с почестями похоронили в царской гробнице.

    На трон сел 16-летний сын убиенного царя, Азария. Если заговор зрел в Иерусалиме, то малолетний царевич и был главным заговорщиком.

    Только, зачем строить заговор против царя, который сидит в плену у другого царя?

    А если Амасию убили израильтяне, то какой же это заговор? Пленник им надоел, и они пустили его в расход — только и всего.

    Итак, в Израиле правил Иеровам. Он, как обычно, делал неугодное, но продержался на троне 41 год.

    Он восстановил все владения Израиля, он позволил пророчествовать знаменитому Ионе. Но вот главный его подвиг: он возвратил Израилю Дамаск!

    Во как! Что же — отбил у сирийских захватчиков исконно израильский городок Дамаск?

    Нет, господа хорошие. Он возвратил Израилю Дамаск, принадлежавший Иудее!

    Как говорится, сушите вёсла, господа, ибо вы взволнованы.

    После этого удивительного подвига, Иеровам умер. На трон сел его сын Захария.

    Итак, в Иудее правил Азария. Он делал «угодное», но заболел проказой. Не пошла масть. Прокажённому царю построили маленький и уютный лепрозорий. Там он и коротал свои царские денёчки.

    Страной правил его сын Иофам. Потом Азария умер, и царевич стал царём по-настоящему.

    Захария, который воцарился в Израиле, даже не успел обустроить исконно израильский городок Дамаск. На шестом месяце правления какой-то Селлум убил его на глазах честного израильского люда. И сам сел на трон.

    Ему тоже не довелось править очень долго. Через месяц царствования убили и Селлума. Убийцей был некто Менаим, который, по такому случаю, специально приехал в Самарию из Фирцы.

    Менаим был крутым парнем. Он не собирался править какие-то жалкие несколько месяцев. И вообще, он прошелся по Израилю огнём и мечом. Жители одного из городков не поспешили открыть ему ворота.

    Он поступил с ними по свойски — всех убил, стены разрушил, а беременных женщин лично разрубал мечом — хотел посмотреть, как у них там всё внутри устроено. Не мог надивиться сложности человеческой природы.

    Изучивши женскую анатомию, Менаим начал править Израилем. Продержался 10 лет. Во время его правления на Израиль наехала Ассирия. Фул, царь Ассирии, пришёл в Израиль и устроил оккупацию.

    Менаим глядел с крепостной стены в подзорную трубу — изучал противника. Странно, но во вражеском войске не было ни одной беременной женщины — только мужики, да ещё какие!

    Поняв, что с ассирийцами ему ничего не светит — в смысле порубить — Менаим прибегнул к дипломатии. Собрал с населения 1000 талантов серебра (не своё же отдавать!) и откупился от Фула. Ассирийский царь подумал, забрал серебро и уехал.

    После пережитого стресса Менаим умер естественной смертью. На трон сел его сын Факий. Факий правил целых 2 года. Пал жертвой заговора. Главным заговорщиком против Факия был его секретарь, которого звали … Факей.

    Факей набрал банду из 50 человек и устроил маленький переворот. Они ворвались в царскую спальню и зарезали Факия.

    Факий умер — да здравствует Факей!

    Этот правил целых 20 лет. В годы его царствования на Израиль напал другой ассирийский царь, Феглаффелассар.

    Захватчик оккупировал Ион, Авел-Беф-Мааху, Ианох, Кедес, Асор, Галаад, Галилею и всю землю Неффалимову. Всех евреев, которые жили в этих местах, оккупанты переселили в Ассирию.

    Пока Факей оценивал размеры того, что осталось под его скипетром, некто Осия составил заговор, убил царя и занял его место.

    В Иудее правил Иофам. Сын прокаженного Азарии? Нет, не Азарии, а Озии. Какого Озии? Не знаю, но библия говорит, что Озия был иудейским царём.

    Откуда он вынырнул — непонятно. Ясно, что в этой путанице не могли разобраться сами авторы библии. Что говорить о нас?

    Чьим бы он сыном ни был, а правление его трудно назвать счастливым. Напала Сирия — царь Рецин постоянно совершал набеги. Но сирийцами не ограничилось дело, на Иудею нападал Израиль.

    Да, пока ассирийцы решали вечный вопрос в Галилее, Факей грабил Иудею, мечтая о иерусалимском троне. В то время, как Факей грабил Иудею, Иофам строил верхние ворота в иерусалимском храме.

    Потом Иофам умер и его сменил его сын Ахаз. Ахаз не был праведником — совершал языческие обряды. В этом он не отличался от большинства иудейских и израильских царей.

    Единственное отличие — он заставил своего сына пройти через огонь. Зачем? Наверное, сомневался в его честности.

    Израильтянин Факей и сириец Рецин осадили Ахаза в Иерусалиме, но не смогли взять города. Зато Рецин сумел отвоевать у иудеев Елаф — сирийскую землю. Всех евреев он оттуда депортировал.

    Ахаз сразу послал письмецо ассирийцу Феглаффелассару: «Хозяин, тут твоего раба ущемляют подлые сирийцы и израильтяне. Приди и наведи порядок. При сём шлю тебе всё золото и серебро, которое я смог найти в иерусалимском храме. Жду ответа, как соловей лета. Целую, твой Ахаз».

    Ахаз от страха совсем ошалел — забыл, что ассирийцы завоевали израильские области, а Иудею пока что не трогали.

    Ассирийцы не стали удивляться, а сыграли побудку своим войскам. Первым делом пошли на Дамаск — «исконный» городок, который накануне израильтяне отвоевали у сирийцев обратно.

    Всех жителей Дамаска ассирийцы выселили в Тир. Но их очень удивил тот факт, что на троне в Дамаске, отвоёванном израильтянами, сидел… сирийский царь Рецин.

    Захватчики очень просто решили это недоразумение — убили Рецина и дело с концом. На Самарию ассирийцы не пошли — зачем?

    В это время Ахаз приехал в Дамаск — засвидетельствовать своё почтение Феглаффелассару. Во время аудиенции он заметил дивный сирийский жертвенник. Его рука тут же потянулась за карандашом и блокнотом.

    Не вынимая рук из карманов, он быстренько перерисовал жертвенник. В тот же день он послал эскиз сирийского жертвенника в Иерусалим — к священнику Урии.

    В препроводительной записке он чётко поставил задачу своему попу: «К моему приезду чтобы стоял в нашем храме точно такой же».

    Сказано — сделано. К возвращению Ахаза из Дамаска всё было готово. В иерусалимском храме стояла точная копия сирийского жертвенника и радовала глаз. Родной жертвенник, сделанный по чертежам самого Яхве, был задвинут в угол.

    Потом Ахаз умер. На трон взобрался его сын Езекия, который ходил через огонь, и остался жив.

    В Израиле же воцарился Осия, сын какого-то Илы. О Факее давно все забыли. На него напал ассирийский царь Салманассар, крепко побил и обложил данью. Осия дань платил, но тихонько послал дипломатов к египетскому фараону Сигору.

    Салманассар это дело просёк и засадил Осию в темницу. Этот эпизод удивляет тем, как быстро, просто мгновенно сменились действующие лица: Осия, Салманассар, Сигор.

    После ареста Осии Салманассар осадил Самарию (вассальный городок) и через три года (!) сумел взять её штурмом. После этого Израиль перестал существовать, как политическая единица.

    Всё население ассирийцы переселили к себе на родину — в Халах и Хавору. Оно им было нужно?

    Израильтяне на чужбине занимались привычным делом — поклонялись Ваалу и Астарте. Вот только Яхве — Саваоф время от времени приходил в себя, удивлялся и всплёскивал руками: «Как? Вы стали язычниками!». Израильтяне посмеивались в бороды.

    Более того, израильтяне не только наплевали на скрижали, они даже в ассирийском плену умудрились поставить себе царя — Иеровама Наватовича!

    Хорошо, что ассирийцы об этом не знали, а то они бы сильно и глубоко удивились.

    Ассирийцы на этом не остановились. Они переселили в Израиль людей из Вавилона. Эксперименты, которые Иосифу Виссарионовичу даже не снились. Да и Адольфу Алоизовичу они не по зубам.

    У тех была техника, транспорт — цивилизация! А у Салманассара — только желание, но какое! Удивить всех читателей библии. Ему это удалось.

    Итак, вавилоняне заселили Израиль, но Яхве не поклонялись. За это иудейский бог наслал на халдеев стаю львов. Львы начали исправно кушать жителей Междуречья — на территории Израиля. Об этом доложили ассирийскому царю.

    Ассирийский царь наморщил репу. Что же делать? И додумался! Он взял одного из израильских священников и послал его в Самарию — научить вавилонян поклоняться еврейскому богу! Проблема была решена. Почти.

    Израильский священник научил шумеров поклоняться Яхве. Они теперь справляли культы по очереди. По чётным числам они поклонялись своим родным богам, а по нечётным — иудейскому богу.

    Львы исчезли. Но зато, к ним напрямую обратился сам Яхве! (Куда подевался Саваоф в этот момент — неизвестно).

    Это обращение многого стоит. Видимо, бог совсем выжил к тому времени из ума, ибо начал уговаривать вавилонян — соблюдать завет, который он заключил с ними на горе Синай (!), и помнить, что это он вывел их из Египта!!!

    Комментарии излишни.

    Все эти истории так однообразны — убийство и предательство, предательство и убийство.

    Но нас должен поддерживать тот факт, что сегодня решают ввести в школах обязательные уроки христианской этики.

    Должны же мы знать, на чём будут воспитывать наших детей — на каких приёмах героизма, патриотизма, верности, человечности и самоотверженности будут формировать их неокрепшие, юные души.

    А вдруг на этих историях наши дети достигнут таких нравственных высот, что мы попросим, нет — потребуем! — чтобы и в яслях им читали перед сном поучительные истории из библии?

    О добром царе Давиде, например. Или его мудром сыне Соломоне…

    Мы отвлеклись. Итак, в Иерусалиме в очередной раз сменилась власть. На трон сел Езекия Ахазович, которого папа прогонял сквозь огонь, но с сыночка — как с гуся вода.

    Этот парень, хоть и был огнепоклонником, но дело своё знал туго — принялся уничтожать истуканов. Даже медного змея, которого отлил ещё Моисей, Езекия пустил в распыл.

    Правда, интересно? Медный змей, отлитый богобоязненным Моисеем, столько веков простоял в иудейских святилищах — как ни в чём не бывало.

    Но не только этим знаменит Езекия. Он повёл национально-освободительную борьбу и освободился от Ассирии.

    Бедные ассирийцы, они и не знали, что на территории их государства существует независимое и суверенное государство Иудея.

    Более того, как мы помним, при его отце Ахазе Иудея была завоевана сирийцами, а ассирийцы, по просьбе иудейского царя, напали на сирийцев.

    И вот теперь гордые иудеи решили отвоевать свою независимость и свергнуть гнёт ненавистных ассирийских оккупантов.

    Авторы всё время теряют нить событий — их истории напоминают бред.

    Далее — более. Езекия не только разбил ассирийцев, но и разобрался с финикийцами (забыв при этом, что ещё Самсон освободил Израиль от финикийцев, правда, после этого он был ими же превращён в кобзаря). Да.

    Езекия гнал филистимлян аж до Газы, не обращая внимания на сирийцев, которых недавно разбили ассирийцы, от которых он освободился.

    Ассирийцы узнали, что иудеи свергли их власть, очень удивились и пришли под Иерусалим с войском.

    Езекия мигом утратил национально-освободительный пафос, ободрал ворота храма и его столбы от золотых украшений, поскрёб по сусекам, насобирал всё золото, которое осталось от прошлых контрибуций и отдал царю Сенахериму.

    «Не трогай меня, ведь я твой раб. Возьми всё моё золото и серебро».

    Ассирийцы посмотрели на откупное — 30 талантов золота и 300 талантов серебра. Да, негусто — оскудела земля иудейская. Сенахирим покачал головой и поехал домой.

    Как и все библейские персонажи, ассирийский царь страдал провалами памяти. Как только он выехал в поле, факт покорения бунтующей столицы начисто выветрился из его головы.

    Он послал Езекии грозное послание: «Ты чего это вздумал, смерд? Независимости хочешь? Думаешь, я не знаю, что ты за моей спиной с фараоном договариваешься, а?»

    Не только персонажи Писания, но и его авторы отличались дырявой памятью. Совсем недавно ассирийский царь обвинял в том же грехе израильского царя.

    Кто из них на самом деле посылал дипломатов к фараону, и посылал ли вообще — не так уж и важно.

    Послание было устным. Послы ассирийского царя остановились напротив крепостных ворот.

    На аудиенцию Езекия к ним не вышел — тоже послал чиновников — двух писарей и начальника дворцовой стражи. Начался ближневосточный «испорченный телефон».

    — Наш царь говорит вашему царю: ты что творишь, раб поганый? Думаешь, фараон тебе поможет? Он тебе не поможет.

    — Говори по-арамейски, уважаемый. Не нужно ивритом пользоваться, а то народ на крепостных стенах всё слышит и понимает.

    Ассирийцы глянули на иерусалимские крепостные стены. Народу на стенах было — не протолкнуться. Все навострили уши и внимали, затаив дыхание.

    Посланники недобро усмехнулись. Глашатай набрал в лёгкие воздуха и закричал по–еврейски:

    — Наш царь говорит вам, евреи: не слушайте Езекию, он — самодур, от нашей сабли вас не спасёт! Мы предлагали вашему царю союз и две тысячи боевых лошадей, но он отказался. Знаете, что случилось с израильскими городами?

    То же ожидает и ваши города. Но вы не бойтесь — мы переселим вас в Ассирию и вы будете там красиво жить, а красиво жить не запретишь!

    Евреи стояли на стенах и слушали. Снизу прятался царь Езекия и, надрывая глотку, кричал своим подданным: «Не слушайте их! Это всё враки!» Езекия порвал на себе царские лохмотья и пригорюнился.

    Грустный полуголый Езекия пошёл в храм молиться и плакать. Не переставая всхлипывать, он послал слуг к пророку Исайе. Исайя был сыном какого-то Амоса. А Урия? Что нам до Урии?

    — Слуги мои верные! Подите к Исайе Амосовичу и скажите, что женщины собрались рожать, но не могут — плоды застряли в этой, как её…

    — В утробе?

    — Ага. В ней, родимой.

    — О каких женщинах речь, господин?

    — Да какая разница? Идите, вам сказано!

    Слуги переглянулись, пожали плечами и пошли. К пророку.

    Пророк выслушал царских слуг и дал ответ: «Скажите вашему царю, пусть не переживает. Бог убьёт ассирийского царя, и поэтому Иерусалим не будет завоёван».

    Езекия обрадовался. Ассирийский царь, который воевал в это время с Эфиопией, очень удивился, когда ему донесли о весёлом настроении иудейского царя. «Дело житейское».

    Однажды ночью ангел прошёлся по ассирийскому лагерю и убил 180 тысяч воинов. Сеннахирим проснулся среди трупов, расстроился, и уехал в свою столицу Ниневию горевать.

    Пока он горевал, его убили родные сыновья. Сыновья-убийцы после злодеяния сразу же убежали на гору Арарат — в политическую эмиграцию.

    Хорошо, что у ассирийского царя было три сына: двое отцеубийц и третий — наследник престола. Он-то и занял трон. А звали умного сына Сарданом.

    Езекия от большой радости заболел. Так иногда бывает. Больного царя навестил добрый пророк Исайя.

    — Ты, ваше величество, времени не теряй — составляй завещание.

    — Как завещание?

    — Очень просто. Помрёшь ты скоро — это я тебе, как пророк, говорю.

    Езекия надул губы, отвернулся к стене и начал бормотать: «стараешься тут, стараешься, ночей не досыпаешь, всё идолов сжигаешь, за суверенитет родной Иудеи борешься, и вот она, благодарность — приходит какой-то оборванец и заставляет завещание писать!»

    Исайя посмеялся и пошёл себе — в пророческую кибитку. По дороге бог ему сказал: «Что ты ржёшь, как лошадь? Быстренько иди к царю и скажи, что он будет жить ещё 15 лет».

    Пришлось выполнять команду старшего начальника. Пророк вернулся к царю и, переминаясь с ноги на ногу, пробормотал: ты будешь жить долго и счастливо, уважаемый царь. Потом подумал и добавил: относительно счастливо.

    — А что, если ты опять шутишь, добрый молодец?

    — Чем тебе доказать, что я не шучу?

    — Вот смотри: тень по ступенькам ползёт каждый день слева направо. Если она поползёт справа налево, я тебе поверю.

    Пророк пожал плечами: этих царей не поймёшь. Предсказываешь смерть — обижаются, предсказываешь жизнь — не верят.

    Посоветовался он с богом. Бог тоже пожал плечами. Тень поползла справа налево. Царь выздоровел.

    О выздоровлении иудейского царя тут же прознал вавилонский царь, который правил призрачным царством — Вавилон уже давно был под властью ассирийского царя.

    И вот, правитель Вавилона, принадлежащего Ассирии, послал поздравления правителю Иудеи, которая только что избежала завоевания этой самой Ассирией.

    Как это часто бывает в библии, ассирийский царь понятия не имел о том, что в покорном ему Вавилоне существует какое-то правительство во главе с царём.

    Наверное, поэтому вавилонские послы беспрепятственно добрались до Иерусалима и поздравили Езекию с выздоровлением.

    Радостный Езекия не знал, чем ублажить дорогих гостей — показывал им храмовые и дворцовые драгоценности — те самые, которыми на днях откупился от ассирийского царя.

    Но это — не первый случай показа того, чего нет. Если помните, ещё фараон когда-то забрал всё золото, а взамен дал медь. После этого иудейские царьки неоднократно откупались от разных царей-соседей.

    Кроме того, израильтяне во время распрей набегали на Иерусалим — храм пограбить. В общем, вавилонянам было на что посмотреть.

    Вавилонские послы, насмотревшись на несметные иудейские сокровища, откланялись, попрыгали на ослов и запылили в родное Междуречье.

    Царь Езекия, глотая слёзы, махал им вслед кружевным платочком. Откуда ни возьмись, появился Исайя.

    — Кто это были такие?

    Ох, уж эти пророки! Всегда они кайф поломают!

    — Дипломаты из Вавилона.

    — Ты им что-нибудь показывал?

    — Господи, ну конечно, показывал.

    — Что ты им показал?

    Исайя устроил настоящий допрос, словно заправский агент КГБ.

    — Да всё показал! Что у нас было хорошего, то и показал. Я могу быть свободным?

    — Нет, не можешь. За то, что ты показал им ВСЁ, бог решил тебя наказать. В общем так, всё твоё добро окажется в Вавилоне. Все твои подданные окажутся в Вавилоне — на положении рабов.

    А все твои сыновья, царь, будут отвезены в Вавилон и станут евнухами в гаремах вавилонского царя — после соответствующей операции.

    — Какой ты хороший парень, Исайя! Дай тебе бог счастья, здоровьишка и долгих лет жизни.

    Езекия умер своей смертью. Пророчество это было странным — израильтяне уже жили в Вавилоне к тому времени. Они оказались там без пророчества — в силу особенностей исторического процесса.

    Интересно, что было бы с иудеями, если бы Езекия показал мифическим вавилонянам не всё своё мифическое богатство, а только половину? Или, предположим, третью часть?

    А если бы он вообще им ничего не показывал, а вышиб их за ворота царской ногой и крикнул напоследок: «Пошли вон, собаки месопотамские!» Наверняка, никакого вавилонского плена не случилось бы.

    Езекию сменил его сын Манассия. Поговаривают, что наследник престола был плохим пареньком.

    Это значит, что он поклонялся богам своих предков, как большинство иудейских царей, как все израильские цари.

    На трон Манассия сел в 12 лет и правил 50 лет, а это о чём-то говорит.

    Во-первых, до совершеннолетия решения принимал не он, а правящая партия — решение игнорировать Яхве-Саваофа не было его личной прихотью, а выражало желание большинства.

    Во-вторых, именно нежелание поклоняться богу-извращенцу позволило править ему так долго.

    Бог, как обычно, пообещал отдать за такие дела Иерусалим во власть иностранных захватчиков, но исполнение обещания отложил на неопределённое время. Так же, как и в случае с его папашей — любителем показывать золотой фонд иностранцам.

    Слова этого бога ничего не стоят. Если ты обещаешь нечто и не делаешь, то никто не будет воспринимать тебя всерьёз.

    С другой стороны, не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы предвидеть завоевание Иудеи Ассирией — счёт шёл уже на годы.

    Нужно было дождаться этого неизбежного завоевания, а потом с важным видом сказать: «Я же предупреждал!».

    Манассия тоже умер естественной смертью. Он так и не стал евнухом в вавилонском гареме — бог опять соврал.

    Царём стал его сын, 22-летний Аммон. У этого масть не пошла — слуги задушили подушкой юного царя на 3-м году правления.

    Этого тоже никто не кастрировал и в Вавилон не отвёз — за царскими жёнами подглядывать.

    Пока слуги плясали танец смерти в царской спальне, во дворец ворвались народные массы (народ, он никогда не дремлет!) и суровой рукой убили слуг-заговорщиков.

    Расправившись с заговорщиками, народ восстановил справедливость — посадил на трон 8-летнего Иосию Аммоновича.

    Произведя несложные вычисления, приходим к выводу, что Аммон зачал Иосию в 15-летнем возрасте. Это вполне возможно.

    Интересно другое — Иосия назван богоугодным правителем. Учитывая обстоятельства его воцарения, невольно хочется сместить акценты в теории о заговоре.

    Вскоре мы увидим, кто был истинным заговорщиком в этом деле.

    Когда авторы библии начинают кого-то хвалить, к этому «положительному» персонажу стоит присмотреться. Итак, каким образом Иосия стал хорошим парнем?

    История эта имеет бороду. Если вы помните, некто Иоас решил на 23-м году своего правления проконтролировать движение денежных средств, поступающих от населения в виде пожертвований — на ремонт храма.

    Как только он организовал контрольно-ревизионную работу в храмовой бухгалтерии, Фортуна сразу показала ему задницу. Царь погиб.

    Помните, как он погиб? Напоминаю — он погиб в результате заговора слуг.

    Мы живём действительно в христианском государстве, которым правят «глубоко верующие люди». Все они имеют финансово-экономическое образование — ни одного юриста.

    А зачем нам юристы у власти? Нам нужны настоящие финансисты — профессионалы.

    Попробуйте провести независимую ревизию в любом учреждении, связанном с движением народных денег — вы не проживёте двух дней, даже если вы царь.

    Но, вернёмся в древнюю Иудею, так похожую на современную Европу.

    И вот, через столько лет, Иосия, сменивший на троне своего отца, погибшего в результате заговора слуг, отменяет контроль за расходованием народных пожертвований на ремонт храма.

    Знаете, чем он аргументировал своё решение? Он сказал: «потому что они честные люди»!!!

    Как не записать такого душку в праведники?

    Более того, на следующий день главный священник «случайно нашёл» в храме «Книгу законов Моисея», которая до этого, видимо, считалась утраченной. Речь идёт о Торе, как вы поняли.

    Но она не пропала, а валялась себе в пыли за жертвенником и была «случайно» найдена главным попом.

    Столько лет её никто не искал — не было нужды. Весь народ не жил по закону все эти годы — он жил по слову священников.

    Вот, о чём вся библия — о неприкосновенности поповской касты.

    Священник может указать кому угодно, что нужно делать, — даже царю, даже иностранному царю.

    Но тот, кто попытается указать хоть что-то ему самому — умрёт страшной смертью.

    Итак, еврейский уголовный кодекс был «подарен» главным попом иудейскому царю — с дарственной.

    Можете представить себе нечто подобное? Попробуйте. Предположим, в Италии был единственный экземпляр уголовного кодекса. И он пропал.

    Все суды ведутся не по этой книге, а по слову папы римского. Папа постоянно гавкается с итальянским премьер-министром, но поделать ничего нельзя — только папа знает, как нужно править суд, ибо он был последним, кто этот уголовный кодекс держал в руках.

    Новый кодекс никто написать не может — папа не позволяет. Но в один прекрасный день правительство возглавляет чудак, который объявляет папу честным человеком, перестаёт вмешиваться в его дела и даже разрешает организовать собственное государство — Ватикан — на территории Италии.

    Благодарный папа тут же «находит» уголовный кодекс и дарит его премьер-министру. Вот такая петрушка.

    Но история на этом не заканчивается. Иосия попросил почитать ему что-нибудь из Книги Моисея.

    Сам он читать, естественно, не умел. А что ему читать? Итак, ему почитали из Торы. Послушав чтеца, Иосия облился слезами, впал в истерику и порвал на себе нижнее белье.

    Сделаем ещё одно отступление. Политика — очень грязное дело, самое грязное из того, чем занимается человек. Все политики, все государственные деятели — любители грязного. Они привыкли к этому.

    Они всегда называют чёрное белым — такая тарабарщина стала их родным языком. Оккупанта они называют миротворцем, патриота — террористом, вора — хорошим хозяйственником, а себя — религиозными людьми.

    И вот, в эту грязь случайно попадает кто-то чистый, кто-то настолько наивный, что умудряется назвать попов честными людьми!

    Когда он узнает правду, с ним случается шок. Вот, почему Иосия катался по коврам и рвал на себе исподнее — он узнал, по какому закону они должны были бы жить.

    — Что же теперь делать? — причитал он. — Весь народ блудит. Гореть нам всем в аду. Эй, слуги! Бегите в храм, пусть священники спросят о нас перед богом — есть ли у нас ещё хотя бы шанс исправиться? Господи, стыд-то какой!

    Священники не ожидали такого поворота дел. Они и сами пожалели, что ввязались в авантюру. Вместе с царскими слугами они посетили некую пророчицу в Иерусалиме.

    Выслушав посланников, пророчица сказала, имитируя бога: «За то, что весь народ отвернулся от меня, его ожидают большие бедствия. А наивному царю, который по простоте душевной расстроился, передайте — он всего этого безобразия не увидит, ибо умрёт до того, как все это произойдёт».

    Нужно понять одну простую вещь — бог нигде не говорит ни слова в этой книге. Здесь говорят только попы. Продолжим.

    Царь выслушал всё это и решил исправить положение дел — хотя бы попытаться. Он собрал весь народ перед храмом и заставил попов прочесть простым людям все моисеевы законы. После этого царь публично поклялся соблюдать все заповеди и заключил новый завет с богом.

    Покончив с клятвами, царь взялся за дело. Всё языческое было уничтожено — жертвенники, капища, истуканы и прочая атрибутика. Даже могилы язычников были осквернены — кости вырыли и разбросали по ветру. Он собственноручно заколол всех языческих жрецов.

    Но всё это было маханием кулаками после драки — бог не помиловал иудеев. Но Иосия хотя бы попробовал!

    В это время случился интересный инцидент. Египетский фараон Нехао решил сразиться с ассирийским царём. Местом битвы он выбрал берега Евфрата — почему-то. Но, не в этом курьёз.

    Путь кровожадному египтянину закрыл грудью иудей Иосия — не позволил египтянину (с которым его папа вёл переговоры о присоединении) воевать добрых ассирийцев (которые Израиль уже завоевали и Иудею собирались упразднить).

    Рубежом своей обороны Иосия выбрал Мегиддон. Фараон разнёс эту оборону в одно касание, не останавливаясь. Мёртвого Иосию привезли в Иерусалим и похоронили.

    На иудейский трон сел Иохаз Иосиевич. Сидел он там недолго — фараон засадил его в тёмную на третьем месяце этого «сидения», а на Иудею наложил штраф — 100 талантов серебром и столько же золотом.

    Править Иудеей фараон назначил Елиакима, ещё одного сына Иосии, но с условием — править он может только под именем Иоакима.

    Претендент не спорил: «Вы меня хоть горшком назовите, ваше фараонство, но только в печку не сажайте, а вот на трон — сколько угодно».

    Выскочку Иохаза фараон забрал с собой в Египет, где тот благополучно умер.

    Иоаким, естественно, платил фараону большие налоги — главное условие своего правления. Он правил 11 лет.

    В это время в Вавилоне воцарился Навуходоносор. Он на 3 года завоевал Иудею, после чего Иоаким отвоевал независимость. Каким образом он умудрился это сделать, и как ему удавалось быть подданным сразу двух царей, враждующих между собой — секрет.

    Как только Иоаким отделился от Вавилона, бог решил, что пророчества должны исполняться, и стал насылать на Иудею полчища врагов: халдеев (тех же вавилонян, которые, по библии, были под Ассирией), сирийцев (которые тоже были под Ассирией), моавитян и аммонитян (под кем они были, если вообще были, неизвестно).

    Иоаким воевал с ними и … умер, как любил говаривать Эдвард Радзинский.

    На ответственном посту его сменил сын — Иехония. Этот продержался аж 3 месяца. К Иерусалиму подошли войска Навуходоносора и учинили осаду.

    Иехония собрал всю свиту, всех родственников, всю знать — и вышел в чисто поле — в плен сдаваться. Сдался. Всего сдалось 10 тысяч человек, из которых 7 тысяч были военнослужащими срочной службы.

    Всю эту толпу Навуходоносор переселил в Вавилон — поближе к израильтянам. Но земля иудейская не опустела — остались бедняки. Почему «бедняки»? Не знаю. Написано — «и никого не осталось, кроме бедного народа земли».

    Конечно, осталась голытьба. С правящей верхушкой в Вавилон переместились все материальные ценности из храма и дворца. Но и оставшимся сбродом нужно было как-то управлять.

    Навуходоносор поставил во главе обедневшей Иудеи дядю Иехонии — Матфанию. Видимо, он был сыном Иохаза, увезённого фараоном в Египет.

    У Навуходоносора был тот же бзик, что у фараона — новый иудейский царь должен был взять псевдоним. Матфанию назвали Седекией, и всё устроилось. Но Седекии не сиделось под вавилонским скипетром. Он отложился.

    Навуходоносор — тут как тут. Осадил Иерусалим и держал его в осаде 2 года. Начался голод. Наконец, город взяли штурмом.

    Седекия не стал уподобляться капитану тонущего корабля, а пустился трусцой в степь. Халдеи устроили на прыткого царя облаву и загнали его, как зайца, возле Иерихона.

    Пленённого царя привезли пред ясные очи Навуходоносора, устроили суд.

    В чём его обвиняли, неизвестно, но приговор был суровым — царских сыновей закололи у отца на глазах, после чего самого царя ослепили — всё, что нужно, он уже увидел. К чему ему теперь глаза?

    Седекию посадили в темницу, а с его предшественниками обошлись мягче. Видимо, сдача Иехонии в плен была просто полюбовной сделкой.

    После суда над Седекией люди Навуходоносора вывезли всё, что ещё имело какую-то ценность, в Вавилон.

    Иерусалим был разрушен. В Вавилон же перегнали весь народ. Оставили несколько семей пастухов и виноградарей.

    Жестоко? Да что вы говорите? Вспомните, как поступали сами иудеи с покорёнными царями и коренным населением Ханаана во время завоевания. И согласитесь, что Навуходоносор был образцом милосердия, мягкотелости и либерализма.

    Над теми, кто остался жить в Иудее, Навуходоносор назначил начальником какого-то Годолию. Да, эпоха царей кончилась. Началось время начальников. Оно продолжается и поныне.

    Но не будем начинать новую главу «Начальники», ибо царьки ещё не кончились. Это видно из последующих книг библии, до которых мы ещё дойдём.

    Итак, главари тех разрозненных шаек, которые бродили по Иудее, пришли к Годолии и спросили, не пойти ли им в Египет — по старым следам?

    Годолия убеждал их, что под халдеями им будет неплохо. Они ему не поверили. Годолию убили и рванули в Египет.

    Что ещё в 4-й Книге Царств? Ничего особенного. Иехонию, который добровольно сдался и эмигрировал в Вавилон со всей иудейской верхушкой, возвысили.

    Вавилонский царь Евилмеродах «поставил престол его выше царей, которые были у него в Вавилоне». Что это значит? Кто его знает…

    Похоже, в Вавилоне существовал аттракцион в местном диснейленде — на манер зверинца. Тут у нас клетка с русалками, тут — с карликами, а тут — с покорёнными царями. Они сидели там, как обезьяны в вольере — каждый на своём троне. Так вот, трон Иехонии стоял выше всех.

    Не нужно переживать. Навуходоносор действительно завоевал Иудею и разрушил Иерусалим. Было это в 586 году до нашей эры.

    Реальность Евилмеродаха и его возвышения еврейского царя — на совести авторов библии, ибо Навуходоносор, после падения Иерусалима, правил ещё без малого два десятилетия.

    Всё это время Иехония был «не возвышенным», а «опущенным». После смерти Навуходоносора Вавилон был завоёван персами. Не сразу, но лет в 15 они уложились.

    Вавилонского царя, который был завоёван персами, звали Набонид. Никаких Евилмеродахов. Возможно, он тоже носил псевдоним?



    Первая книга Паралипоменон.


    Эти греческие названия так загадочны! Особенно, в не-греческих книгах. Я понимаю, «у них» написано иначе: нечто вроде «дэбра химим».

    Чтобы нам было проще, скажем, что в русском языке есть простой аналог — летопись. Проще говоря — хроники.

    Название говорит за себя. С самого начала книги перечисляются все действующие лица Ветхого Завета — с короткими комментариями их деяний.

    Мы будем останавливаться по мере нахождения того, что нас интересует — в моральном аспекте.

    Ведь наших детей решили обучать христианской этике — насильно! Нужно знать — что будут вколачивать в их головки.

    Упоминая историю с Фамарью, автор стыдливо умалчивает о смерти Онана и о том, что она спала с отцом двух своих мужей. Целомудренно так — «родила ему (кому?) Фареса и Зару».

    Вот хороший пассажик.

    «…и пришли сии во дни Езекии, царя Иудейского, и перебили кочующих и оседлых, которые там находились, и истребили их навсегда,ипоселились на месте их, ибо там были пастбища для стад их…»

    Во всяком случае, честно. Не потому что бог так сказал, а потому, что там были пастбища — жизненное пространство, но не для людей, а для скота. Этого достаточно, чтобы истребить всех аборигенов навсегда.

    Помните гибель Саула? — Конечно. Мы помним её дважды: оригинал и кавер-версию. Но есть ещё один римейк — в Первом Паралипоменоне.

    Саул зарезался мечом, его оруженосец тоже совершил харакири, а филистимляне отрезали царю голову и воткнули её на кол в храме Дагона.

    С безголового царя сняли одежду и повезли голый труп в Финикию — чтобы все на него посмотрели. Страсти-то какие!

    Тут же описывается, как израильтяне похитили безголовое тело любимого царя и похоронили.

    Как они могли это сделать, если тело находилось в финикийском паноптикуме — маленький израильский секрет.

    Римейки продолжаются. Оказывается, весь израильский народ в едином порыве помазал Давида на царство и он собрался захватывать Иерусалим у иевуситов, чтобы устроить там столицу.

    Но мы помним, что Давиду дали по носу — он получил два иудиных колена, а Израилем стал править Иевосфей.

    Давид сидел в своём Хевроне, а его бандит (пардон, начальник генерального штаба) Иоав грабил окрестности.

    Потом был сговор с израильским военачальником Авениром и его подлое убийство. Был захват первой жены Мелхолы.

    Потом было убийство самого Иевосфея. Было бегство малолетнего Мемфивосфея. Только после этого было помазание пастушка на израильский трон. А уж потом — штурм Иерусалима.

    Но хронист всё это пропускает и рассказывает душещипательную байку о том, что Давид присуждает маршальский жезл храбрецу, который первым ворвётся на Сионский холм.

    Храбрецом оказывается Иоав, и Давид назначает (только теперь!) его своим главным стратегом.

    Зато подвиги Ванея, умудрившегося найти в придорожной канаве (в Израиле!) снежный сугроб, а в этом сугробе — льва, и убить его! — эти подвиги описаны без изменений.

    Опять описана милая привычка Давида — выводить население захваченного города в чисто поле и «умервщлять пилами, секирами и молотилками». Это его фирменный знак. Так поступил он со всеми аммонитянскими городами.

    Начинаются и более серьёзные ремарки. Перепись населения, например, Давид сделал якобы по наущению сатаны. Враньё — в Книге Царств чётко сказано — по чьему приказу это было сделано.

    Ещё момент: сразу видно, что это намного более поздняя вставка — во времена Давида о сатане никто и не слыхивал. Слышали о Вельзевуле, который был племенным божком какого-то селения.

    Оказывается, перепись проводил Иоав. Вот результаты: израильтян насчитали целый миллион человек, но воинов из них оказалось только 100 тысяч.

    Если десять израильских колен могли выставить только 100 тысяч бойцов, то два иудиных колена держали под ружьём 460 тысяч воинов!

    Враки, конечно, но всё-таки…

    Если учесть, что в Книге Царей результаты переписи были иными — 800 и 500 тысяч соответственно, то становится ясно, что с числами у авторов библии были большие проблемы.

    После этого следует пространное перечисление родословных левитов — этих священников по рождению.

    Конечно же, для них это было важно, ведь библия — это книга, которая была написана священниками для священников.

    Давид лично составил проект храма в Иерусалиме и торжественно на собрании израильских вождей вручил его Соломону — чтобы тот воплотил его в жизнь.

    На чертеже всё было чётко обозначено — размеры, материал, стоимость. Всё, как положено. После акта вручения проекта царь прочистил горло и обратился к старейшинам.

    — Дело это богоугодное, как вы понимаете, но очень дорогое. Поэтому, я тонко намекаю вам, уважаемые, на то, что нужно поддержать такое благое начинание — кто сколько может.

    Смогли. Помогли. 5 миллионов талантов и 10 тысяч драхм золота. Серебра, меди и железа было поменьше, но тоже порядочно.

    В общем, храм был построен на народные деньги. Лепта Давида — проект. Лепта Соломона — руководство строительством. Финансирование — народное. Конец книги.



    Вторая книга Паралипоменон.


    Соломон занялся строительством храма. Мы знаем эту историю. Всё, как в первоисточнике — до правления Ровоама. Соломонов сын, оказывается, не был таким уж целомудренным — по женской части. У него было 18 жён и 60 наложниц.

    До папаши он не дотянул, но, по сегодняшним меркам, неплохо устроился. Эти женщины нарожали ему 28 сыновей и 60 дочерей. Кроме того, он поддержал жрецов всех языческих культов.

    Да. Помните, выше я написал, что Ровоам, в отличие от папаши своего, не устраивал себе интернациональных гаремов и не служил чужим богам?

    Я погорячился. Этот паренёк ничем не отличался от своего предка. Просто размах у него был не тот — на 2 коленах так не размахнёшься, как на 12.

    Ещё одно уточнение. Когда фараон разграбил иерусалимский храм, то не дал взамен золотых щитов медные. Нет, медные копии Ровоам изготовил сам. Что ж, это больше похоже на правду.

    Скорей всего, Ровоам подменил золотые украшения медными, а золото истратил на личные нужды. Когда подлог вскрылся, вороватый царь списал всё на фараона.

    Ещё одно новшество. Оказывается, Авия Ровоамович крепко побил израильтянина Иеровама — уничтожил аж 460 тысяч израильских воинов и взял штурмом полтора десятков израильских городов.

    В Книге Царств об этом ни слова. А почему? Да потому, что враньё.

    Если бы иудеи так наголову разгромили израильтян, то Израиль опять стал бы вотчиной Иерусалима. Но этого не случилось.

    В Иудее воцарился Аса. Мы узнаём нечто новое и об этом правителе. Кроме того, что он платил сирийцам за то, что они нападали на Израиль, этот муж умудрился повоевать с Эфиопией.

    Как он с ними схлестнулся, в обход Египта, неизвестно. Зато известно, что он выставил своё полумиллионное войско против африканцев, у которых было 1 миллион пехотинцев и 300 колесниц, и разбил эту армаду наголову!

    Фантастика. Для сравнения — Александр Македонский завоевал Персию, имея 30 тысяч пехотинцев и 5 тысяч всадников.

    Почему мы не проводили таких сравнений раньше? Потому, что раньше не было привязки к реальности, а тут описываются события, якобы происходившие в исторические времена.

    Итак, Аса разбил миллионную армию врага. Более того, он сумел весь этот миллион уничтожить — за один день.

    Кто-то вопил о зверском уничтожении 6 миллионов за 6 лет. А тут — 1 миллион уничтожен за один день — просто так, ни за что.

    Персонаж, эту бойню организовавший, назван праведником. И, хотя это деяние выдумано, оно считается богоугодным делом. Опять хочется вымыть руки.

    Да, Эфиопию победил, а с Израилем не справился. О том, как он разворовал строительные материалы из Рамы, мы уже говорили.

    Не говорили о том, что Аса страдал болезнью ног, которая перекинулась и на голову. Какая-то редкая форма гангрены, надо полагать. Умер. Воцарился Иосафат, его сын.

    Интересный момент. Иосафат разослал своих чиновников по Иудее, чтобы они учили народ.

    В качестве учебника эти педагоги использовали Книгу законов Моисея. Во всяком случае, теперь мы знаем, кто держал её в руках последним, прежде чем она пропала.

    Ещё немного похвальбы — Иосафату платили дань финикийцы и аравийцы, а Израиль не хотел присоединяться. Странно.

    Вот ещё свеженькое. Оказывается, Ахав крепко дружил с Иосафатом. И они решили сообща повоевать с сирийцами — теми, которым иудеи уже заплатили за атаки на Израиль.

    Кроме того, что Ахав называл Иосафата своим братом, он умудрился назвать так же сирийского царя Венадада — после того, как взял штурмом Дамаск (цсс! Не будем говорить об этом историкам, а то они нас засмеют).

    Перед совместным походом на сирийцев, Ахав с Иосафатом попросили одного пророка немного покамлать. Михей, о котором мы уже говорили, никогда не был вежлив с королями. Поэтому выбор пал на Седекию.

    Этот был настоящим шаманом — сделал себе железные рога, нацепил их на голову, стал бодать воздух и кричать: «Именно так вы забодаете сирийцев!».

    После такого пророчества не пойти на войну было бы просто оскорбительно для всех шаманов.

    Теперь можно было передать слово и Михею. Но этот парень сам не знал, что говорил.

    — Михей, будет ли удачным поход на Сирию?

    — Конечно. Идите на сирийцев, вы их побьёте. Легко.

    — А если подумать?

    Михей подумал.

    — Вы все проиграете.

    — С ним всегда так, — сказал Ахав Иосафату.

    — Зато при любом исходе он сможет сказать, что был прав.

    — Это точно. Михей, ты не хочешь ли объясниться?

    — Только что я видел бога. Бог сидел среди духов и думал, как бы ему втянуть Ахава в сирийскую кампанию. Один из духов вызвался вселиться во всех пророков и заставить их предсказать победу, которой не будет на самом деле.

    — Хочешь сказать, что и ты врал в первый раз?

    — Конечно.

    Седекия не мог смотреть на этот фарс. Он снял железные рога, подошёл к Михею и врезал ему с правой промеж глаз.

    — Так какой дух меня обуял — правдивый или лживый? И чем он отличается от твоего?

    Михей плюнул красненьким на песок.

    — Узнаешь, когда будешь прятаться по комнатам от киллеров.

    Михея забили в колодки и посадили в «шизо» — до окончания кампании. Что было дальше — мы знаем.

    А вот ещё один очень характерный эпизод. На иудеев напали аммонитяне и моавитяне. Они испугались до смерти и обратились с молитвой к своему богу.

    В молитве они возмущаются: «Мы во время завоевания Ханаана не стали их уничтожать и вот — какая неблагодарность! Теперь они, неблагодарные, хотят выгнать нас с этой земли. Сволочи! Вот и делай людям добро! Боженька, ты уж разберись с этими уродами — да построже!»

    Хотите римейк?

    «Господи, благослови Америку! Накажи неблагодарных: индейцев, мексиканцев, вьетнамцев, югославов, иракцев! (нужное подчеркнуть). Мы ведь их не уничтожили, а они вон, чего вытворяют!»

    В дело вмешался небесный правитель. «Не надо никого бояться».

    В самом деле, на следующий день враги перессорились и перебили друг друга. Иудеи лицезрели эту распрю, как блокбастер.

    Когда все враги погибли в междусобойчике, они спустились на поле боя и стали деловито собирать трофеи.

    Выбивали молоточками фиксы, снимали часы, цепочки — всё, как положено…

    И набрали себе столько, что не могли нести!

    Три дня собирали добычу, так велика она была.

    И назвали это «счастливое» место долиной благословения. Так она называется и сегодня.

    Вот ещё один упущенный момент. Иорам Иосафатыч, когда воцарялся над Иудеей, вырезал всех своих братьев — на всякий случай.

    У него самого детей тоже хватало — одних сыновей было аж 43 штуки. Но на страну напали арабы и убили всех царевичей, кроме младшенького, Охозии.

    Потом их убили ещё раз, если вы помните. Заговорщик Ииуй умудрился повстречать на большой дороге толпу мертвецов, ну и, конечно же, зарезал их ещё раз. Но это потом.

    А пока что, безутешный папаша Иорам бродил по дворцу, заламывая руки и теряя на кафельный пол кишки вперемежку с почками. Болезнь у него была такая.

    «… выпали внутренности его от болезни, и он умер в жестоких страданиях».

    Почти по Радзинскому. В 40 лет растерял все свои внутренние органы. Поэтому никто не читал над ним панихид. Похоронили в Иерусалиме, но не в царских гробницах.

    Итак, в Иерусалиме воцарился Охозия, 43-й сын своего папы-растеряхи. Он очень дружил с израильским царём, который приходился ему дядей.

    Дядю звали так же, как его покойного папашу — Иорам. Странно всё это. Жили-были два брата. Одного звали Иорам. Второго звали… тоже Иорам. Так бывает — в Израиле.

    О том, как эти родственники воевали с сирийцами, а потом были убиты слугой-самозванцем, мы уже говорили.

    Не будем повторяться, но остановимся на истории Иоаса, которого Иодай прятал в храме от бабушки Гофолии, любившей резать своих внуков.

    7-летнего пацана Иодай помазал на царя, бабушку зарезали возле конюшни — обычные библейские дела. Понятное дело, что Иоас ничего не решал — даже жён ему Иодай подбирал.

    Поэтому не будем придавать большого значения таким словам: «…и пришло на сердце Иоасу обновить дом Господень».

    Он даже жениться сам не мог, а уж собирать деньги «на ремонт храма»… — тут уши Иодая торчат на три вершка.

    Уши эти лохматые. Если вы помните, на 23-й год правления Иоас решил проверить, как расходуются средства — и был убит слугами. Любопытство губит не только кошку… Но!

    Паралипоменон рассказывает нам нечто совершенно иное. Не было никаких ревизий. Иодай дожил до 130 лет. Место главного служителя культа занял его сын, Захария. Захарию никто уже не слушал.

    Иоас подружился с иудейскими вождями и сообща они вернулись к верованиям предков. Короче говоря, опять стали язычниками.

    Если Иодай решал все вопросы, вплоть до интимной жизни царя, то Захария ни на что не влиял.

    Какому попу это понравится? Захарии тоже не понравилось — он начал прилюдно обвинять царя в богохульстве. За это был публично побит камнями. Экзекуцию совершали народные массы.

    Автор обвиняет Иоаса в том, что убийство произошло по его приказу. Но не в этом главная его вина. Главная его вина — он не соблюдал законов кумовства. «И не вспомнил царь Иоас благодеяния, которое сделал ему Иодай, и убил сына его». Ты — мне, я — тебе.

    Я сохранил тебе жизнь (в своих интересах) и поставил тебя на царство (а сам был регентом при тебе).

    То, что я пользовался неограниченной властью при твоём «царении», ещё ничего не значит. Такой же неограниченной властью должен был пользоваться и мой сын. Но ты оказался неблагодарной свиньёй.

    Да. Жизнь шла своим чередом. На Израиль напали сирийцы, как мы помним. Они захватили Иерусалим, опять его разграбили, Иоаса пленили и … судили. В Книге царств этого не было. Нужно же придумать, кару за неблагодарность!

    За какие преступления против сирийского народа судили Иоаса, неизвестно. Самое странное — после суда Иоас остался жив и продолжал царствовать. Сирийцы ушли восвояси.

    Иоас пережил сирийский суд. Тогда авторы библии придумали ещё одно наказание за неблагодарность — тяжкую болезнь. Он и это пережил.

    Тогда, наконец, пришло время пасть ему от рук собственных слуг.

    Уловка-22 — так называет это Курт Воннегут.

    Вы вставляете между причиной и следствием кучу хлама, и получаете конфетку. Причина — контроль за народными деньгами в поповских карманах. Следствие — заговор слуг.

    Никакого заговора слуг не было — следующим правителем стал малолетний сын Иоаса. Под мудрым руководством попов, понятное дело.

    А что новенького про Амасию Иоасовича? Как мы помним, он пошёл воевать в Соляную долину.

    Оказывается, перед походом он нанял 100 тысяч израильтян — помочь в благородном деле. И даже заплатил им деньги вперёд.

    Но бог отговорил его от этой помощи. Израильтян отпустили домой, и денег обратно не попросили. Странно, но израильтян это обидело — если верить автору.

    Сумма задатка была не очень велика — 100 талантов серебра. По одному таланту на тысячу воинов. Каждый наёмник получил по 26 грамм серебра. Эпизод прилган позже. Вот если бы расчёт вёлся на сикли…

    Итак, Амасия по наущению божию отказался от помощи 100 тысяч израильских воинов в завоевании Сеира.

    Сами иудеи, как мы помним, во времена Асы смогли выставить полумиллионную армию против африканцев и уничтожить целый миллион негров.

    Наверное, в Сеире их ожидала невообразимая схватка с 2-миллионным, как минимум, вражеским войском.

    Нет, не с 2-миллионным, даже не с 200-тысячным. Врагов оказалось 20 тысяч — всего-навсего.

    10 тысяч иудеи порубили прямо на поле. 10 тысяч пленили. Что делать с пленными? В округе не было ни одной молотилки. Поэтому довольствовались складками местности.

    Пленных заводили на большую гору и заставляли прыгать вниз. Некоторые учились летать поодиночке, а некоторые скакали группами. Забава растянулась на целый день.

    «… и все они разбились совершенно».

    Ещё бы. А теперь скажите — нужна ли была помощь 100 тысяч израильских солдат в таком тонком деле, требующем вкуса, эстетики и полёта мысли? Совершенно не нужна. Вот их и отослали.

    Они обиделись — невостребованные израильтяне. Пока иудеи обучали сеирцев джампингу, израильтяне прошлись по Иудее и немножко пограбили.

    В процессе грабежей погибло 3 тысячи иудеев. Если учесть, что израильтян было 100 тысяч, то ясно, что они вели себя осторожней, чем слон в посудной лавке.

    Амасия, покончив с прыгунами, вошёл в Сеир, разграбил святилище, забрал идумейские святыни, привёз их в Иерусалим, установил перед храмом и начал им поклоняться. Религиозные опыты царя прервал пророк — как и все пророки, он пришёл очень не вовремя.

    Пришёл и начал подвергать самодержца укоризне — за утрату религиозных ориентиров. Царь разозлился.

    — Кто ты такой, мурло немытое! Разве ты состоишь в штате придворных советников и тебе платят жалованье? Нет? Пошёл вон, пока жив.

    Пророк ретировался, несолоно нюхавши дымок от воскурений.

    Раздосадованный царь прервал церемонию и вспомнил о израильтянах. Лишь теперь он предложил Иоасу личную встречу.

    Что было дальше — мы знаем. Израильский плен, сыновий заговор, бегство в Лахис и смерть от руки киллера. Сынок похоронил папу с почестями, как положено.

    Царский сын Озия был лихим правителем — провёл военную реформу, укрепил иерусалимскую крепость, понастроил в степи сторожевых постов, воевал с филистимлянами — отвоевал у них сектор Газа и Азота.

    Дела продвигались. Он даже поклонялся иудейскому богу, что было редкостью.

    Попам ничего не обламывалось от трофеев удачливого вояки и они решили вмешаться. Предлог нашли быстро.

    — А что это ты, царь, вздумал лично богу нашему поклоняться? Это дело поповское, а ты проваливай из храма. Кадильница — наше дело, а твоё дело — меч и пожертвования на храм. Понял?

    Озия не понял. Он не хотел выпускать из рук кадильницу. Зря. Заболел царь проказой. Дальше мы знаем — сынок построил ему приватный лепрозорий, в котором Озия доживал свой век.

    Есть маленькая неувязочка в этой истории. Всё дело в том, что прокажённого царя звали не Озия, а… Азария. Всё остальное сходится. А вот имя не сошлось.

    Его сын Иофам обложил аммонитян данью. Библия называет его хорошим мальчиком. Воцарился в 25 лет, 16 лет царствовал. И умер. Чего-то он не доглядел. Умер здоровым и молодым.

    Но при жизни имел один недостаток, очень характерный для всех персонажей библии. С памятью у него не клеилось. Не помнил, что аммонитяне уже завоёваны и обложены данью. Поэтому он завоёвал их ещё раз. И обложил данью. Как же без дани?

    Да, Иофам умер здоровым и молодым. Воцарился его 20-летний сын Ахаз. Этот правил 16 лет. Поклонялся Ваалу и Астарте. Бог наслал на него сирийцев. Сирийцы иудеев побили, взяли много пленных и царя заодно. «И предал Господь его в руку царя сириян».

    Эти сирийцы такие странные люди! Одного царя судят, после чего тот продолжает царствовать. Другого берут в плен, но как-то странно — сразу после сирийского плена «… также и в руку царя израильского был предан он». Израильский царь тоже пограбил немало.

    Израильский Факей (помните его?) убил за день 120 тысяч иудеев. Убили царского сына, управляющего дворцом и царского заместителя — «Елкану, второго по царе».

    Да, Факей взял хороший ясак — 200 тысяч женщин и детей. Всех пленных с награбленным добром отправили в Самарию.

    Но на Факея наехал израильский пророк Одед. Он сказал, что иудеев нельзя брать в плен. Военачальники смутились, устыдились и бросились исправляться — всех пленных покормили, одели, ибо все уже были в чём мать родила, но одежду выдали из добычи (вернули своё, но не всё!).

    Посмотрели на одетых и накормленных иудейских женщин и детей, задумались — что бы ещё такое сделать? Эх! Гулять — так гулять! Намазали всех пленных елеем, усадили на ослов и отправили в Иерихон.

    Пока 200 тысяч ослов с пленными приближался к «городу пальм», иудейский царь Ахаз договорился с ассирийцами о помощи.

    Ведь после израильтян пришли ещё идумеи — погостить. Погостили — не хуже израильтян. После этого Ахаз пригласил в гости Феглафелласара. Тот не запылился.

    Ахаз этому званному гостю не обрадовался. Отдал ему всё золото и серебро. Даже ободрал храм для такого дела. И построил у себя сирийский жертвенник. И вообще. Умер.

    Сын Ахаза, Езекия, как мы помним, взялся восстанавливать веру. 16 дней священники по его приказу освящали храм. Освятили. Принесли жертвы. 370 животных сожгли. 2600 животных просто закололи.

    Не хватало священников с коров шкуры сдирать. Все веселились. В Иерусалиме было не продохнуть — от дыма и вони.

    Только кончили освящаться, Езекия задумал пасху праздновать. Отмечать решили даже в другой срок — к нужному дню не все левиты успели очиститься.

    Разослали открыточки по городам и весям Иудеи и Израиля — дескать, приходите, люди добрые, будем пасху отмечать. Кто-то приехал, а кто-то посмеялся. Каждый сам себе хозяин.

    Собрались. Закололи пасхального ягнёнка. Это нужно понять. Пасху празднуют тем, что закалывают пасхального ягнёнка.

    Когда христиане празднуют пасху, то отмечают принесение в жертву человека — вместо ягнёнка.

    Не зря в посланиях апостолов Иисуса называют агнцем. Иисус был тем ягнёнком (козлом отпущения), которого принесли в жертву, чтобы искупить свои грехи, а не наши.

    Впрочем, мало кто из людей, называющих себя христианами, знают, что же на самом деле они празднуют, когда стукаются яичками.

    Да. Но не все праздновали правильно. Некоторые «ели пасху не по уставу». Священники качали головами. Не зря говорится: «живи по уставу — завоюешь честь и славу».

    У этих не получалось по уставу. Но Езекия за них помолился — и всё устроилось.

    Гульба продолжалась 7 дней. Царь выставил для народа 1 тысячу телят и 10 тысяч мелкого скота.

    Вельможи ударили шапками об землю и выставили ещё столько же. Народ заработал челюстями. В общем, было весело.

    Езекия на этом не остановился. Он установил всем левитам (священникам) государственное жалование. И немалое. Это ко всем прочим источникам поповского обогащения.

    Теперь каждый священник мог воскликнуть вслед за героем анекдота: «Как! У вас ещё и зарплату дают?». — Дают, батенька, да ещё какую — царскую!»

    Естественно, царь стал одним из любимых героев авторов библии. Ещё бы.

    Он вернул касте священников главную привилегию — их кастовость. И неприкосновенность.

    Был составлен специальный список. В него внесли всех левитов. И всех членов их семей. И жён. И детей. И внуков.

    Если ваш отпрыск ездит на чужой машине бесплатно, живёт в чужой квартире бесплатно, нарушает законы безнаказанно, и при этом называет себя обыкновенным пареньком, который отличается от всех остальных детей лишь тем, что «глубоко верует в бога», то, скорее всего, вы левит.

    А если не левит, то кто же вы?

    «И привели козлов за грех пред лице царя и возложили на них руки».

    Когда Синнахерим пришёл воевать Иерусалим, Езекия засыпал все источники водоснабжения в округе — на всякий случай.

    О том, как ассирийские послы кричали на иврите, чтобы их услышал народ на стенах, мы уже знаем.

    Но вот новость — оказывается, Езекия не кричал народу из-под стены: «Не слушайте их!». Всё было не так, оказывается!

    Наш царь в это время помолился, как говорит автор Паралипоменона, и бог уничтожил всех ассирийцев. Вроде мелочь, но приятно.

    Ещё раз — пересказывать то, что уже сказано раньше, не будем, а будем смаковать нюансы. Продолжим.

    Сын Езекии, Манассия был греховодником. За это бог дал ассирийцам заковать юного царя в цепи и увести в Вавилон.

    Манассия испугался, помолился богу и всё устроилось — он опять сел на иерусалимский трон. Достаточно невинная фантазия, если учесть, каковы сами фантазёры.

    Историю Иосии, который доверил попам опять распоряжаться народными пожертвованиями на ремонт храма, мы помним. А вот, как он погиб — сделаем дополнение.

    Фараон Нехо шёл воевать с Кархемишем на Евфрат, но храбрый Иосия перегородил египтянам путь. Зачем — непонятно.

    Мало того, фараон попросил храброго царя посторониться: дескать, не к тебе мои претензии. Но на Иосию что-то нашло, и он отказался пропускать египтян на войну. Был убит. Глупец!

    Итак, халдеи разрушили храм иерусалимский, а всех жителей забрали в полон. На этом автор Паралипоменона заканчивает повторение пройденного материала, и приступает к изложению нового.

    Устремимся за ним, уважаемые, последуем за фантастическим полётом его буйной фантазии.

    Начинаем. Кир Великий завоевал Вавилон. Первым делом он велел собрать всё еврейское население мессопотамской столицы и стал держать перед иудеями речь.

    — Уважаемые евреи! Тут некоторые думают, что я озабочен завоеванием Египта, усмирением мятежных скифов, подавлением восставших магов, завоеванием легкомысленных греков и так далее. Как бы не так! Не в этом моя главная забота.

    Моё царско-персидское сердце болит от того, что в Иерусалиме разрушен храм. Пепел его руин стучится в мою грудь. Не смогу я спокойно спать, пока не восстановлю этот памятник мировой архитектуры.

    На мои кровные восстановлю, а вас, прекраснейшие из людей, лично переселю обратно в вашу исконную столицу. Это и есть моя задача минимум и максимум, мои альфа и омега, и не будет мне покоя, пока я сей обет не исполню.

    Все обрыдались от счастья.

    Завершается книга скромной молитвой царя Манассии в вавилонском плену — ничего примечательного.



    Первая книга Ездры.


    В самом начале автор описывает обстоятельства восстановления Киром Великим иерусалимского храма.

    Для начала царь приказал вернуть евреям имущество храма, которое конфисковал ещё Навуходоносор. Вот его опись.

    30 золотых и 1000 серебряных подносов. 29 ножиков. (Это особенно умиляет — до чего дотошный народ!) Один нож, видимо, кто-то заиграл под шумок. Далее — 30 золотых чашек и 410 серебряных кружек.

    Примечание — все серебряные кружки двойные, чтобы можно было хлебать из них попарно. 1000 других сосудов. Наверное, это были глиняные кастрюльки и горшки.

    Далее — очень интересно.

    «Всех сосудов, золотых и серебряных, пять тысяч четыреста».

    Типичный пример такой бухгалтерии. «Куртка замшевая — три штуки. Всего — четыреста курток». И так далее.

    Вот ещё момент.

    Все вавилонские соседи «помогли им серебряными сосудами, золотом, иным имуществом, и скотом, и дорогими вещами…».

    Ай, барин! Как же без добрых соседей, которые всегда помогают при отъезде золотом, дорогими вещами и так далее?

    Помните, как уезжали из Египта? Там тоже не обошлось без добрых соседей и их золота, дорогих вещей и прочего имущества.

    Нагруженные помощью соседей, скитальцы вернулись в Иерусалим. Всего их было 42 тысячи человек. С хвостиком. Хвостик — 360 человек.

    Масштабы уже не те. Как вспомнишь ораву, которая уходила из Египта, гружёная подарками от египетских соседей — сердце радуется.

    Как глянешь на жалкую толпу оборванцев, вернувшуюся из Вавилона в родной Иерусалим с жалкой посудой — сердце кровью обливается.

    Но это не всё. Был и транспорт. 736 лошадок — не пешком же всем идти! Кто-то и поехал. Наверняка это были священники. 245 лошаков. 435 верблюдов. 6720 ослов.

    И это не всё. Были рабы7337 человек обоего пола.

    Вот такие пирожки. Рабы возвращаются из вавилонского рабства — с золотом и своими рабами.

    А ещё у них были свои певцы — 200 человек. Всякие Бритни Спирс и прочие Эминемы. Эти рабы шли по отдельному списку.

    Вавилонский плен.

    Египетский плен.

    Они стоят друг друга.

    И, наконец — по прибытии в Иерусалим старшины пожертвовали на восстановление храма часть личных сбережений. Знаете, сколько? 61 тысяча драхм золота и 5 тысяч мин серебра.

    Мы так путаемся в числах! Вспомните — сколько сдали вожди 13-ти колен Соломону — на строительство храма? Отвечаю — 10 тысяч драхм золота. Это был триумф иудейской державы — её апофеоз, пик, взлёт.

    А у вождей 2-х племён, вернувшихся из рабства , для восстановления храма нашлось в 6 раз больше. В карманах завалялось.

    Поймите — они не последнее отдавали, а «по достатку своему». Ох, уж эти рабы!

    А вот — изюминка. Напоследок. Два иудейских племени вернулись в Иерусалим.

    «И стал жить весь Израиль в городах своих».

    Нужно понять, что израильтяне — не иудеи, иудеи — не израильтяне. Это — два разных народа.

    Иудеи так легко присвоили себе этноним — израильтяне.

    Ранее мы удивлялись, почему иудеи называют государство, которое они образовали на самовольно захваченных землях в Палестине — Израиль.

    Но, оказывается, это не вчера произошло, а во времена Кира Великого.

    А что же делать с законными носителями этнонима? Их исключают из числа избранных.

    Они теперь — не израильтяне, а самаритяне (по названию столицы Израиля). А самаритяне — не люди, не евреи, и даже не израильтяне.

    С ними общаться грех. И когда Христос вступал с самаритянами в нормальные отношения, то считался богохульником.

    Итак, иудеи стали называть себя израильтянами. И собрались сыны Израилевы в Иерусалиме.

    Никаких ошибок — они говорят так именно о представителях племён Иехуда и Вениамина.

    Если вы помните, Иехуда — это и есть Иудея, а Вениамин — то самое племя, которое любило устраивать групповые изнасилования.

    За своё пристрастие племя было практически уничтожено. 600 мужичков не в счёт — жён-то они взяли чужих.

    Настоящие израильтяне захотели поучаствовать в строительстве храма, но иудеи-израильтяне не позволили им это сделать. Израильтяне обиделись и написали жалобу персидскому царю.

    Жалоба была простенькой. «Великий царь! Люди, которым ты разрешил строить Иерусалим — плохие люди. Город, который они строят — плохой город. Если построят — быть беде. Наше дело — предупредить».

    Царь подумал и ответил: «Пусть прекратят строительство — до конца следствия».

    Строительство прекратили до воцарения Дария. Иудеи послали молодому царю челобитную и попросили поскрести по архивам в Екбатане (столице) — должно быть разрешение Кира на строительство храма.

    Поискали. Нашли. Строительство продолжилось.

    Дошёл черед и до Ездры. Этот паренёк был потомственным пророком — праправнуком самого Аарона. Он жил в Вавилоне.

    Не все угнетённые радостно побежали из вавилонского рабства на вольные хлеба Иудеи. Некоторые подождали, пока всё обустроится. Дождались. Теперь можно было уйти из рабства в вольную жизнь.

    Таков был Ездра, потомственный пророк, который решил, что Иерусалим вполне созрел для его приезда. Дело происходило в царствование Артаксеркса.

    Ездра, как и все пророки, был большим фантазёром. Он придумал, что Артаксеркс пожертвовал свои личные сбережения на иерусалимский храм, но положить их в храмовую казну доверил самому Ездре.

    Царь, якобы, даже справку соответствующую выдал юному попу — для предъявления по месту жительства.

    С этой «цидулкой» Ездра обошёл все области земли вавилонской — собирал пожертвования на иерусалимский храм.

    Вторым пунктом в этом «ярлыке» стояло — освободить Ездру от уплаты налогов и любых других повинностей.

    Естественно, никакой декларации о доходах от него никто не требовал. Персидского царя боялись.

    А знаете, что стояло третьим пунктом в царском эдикте? Ни за что не догадаетесь.

    Там было нацарапано чёрным по белому: «Любой житель Персии, который не выполняет иудейских законов и не молится иудейскому богу, подлежит смертной казни».

    Как вы понимаете, с такой «бумагой» Ездра забыл, что означает слово «проблема». Начисто. Всё ему давалось очень легко. И в Иерусалим он уже приехал не с пустыми руками.

    Отвлечёмся. Через много веков в Одессе один из дальних потомков предприимчивого пророка учудил нечто подобное. Паренёк служил писарем в городском суде.

    Обладая хорошим почерком, он наловчился подделывать подпись одесского градоначальника. За два года мальчишечка сколотил фантастическое состояние. Был схвачен с поличным, но до суда дело не дошло — грянула революция.

    Новой власти талантливые люди были очень нужны. Вскоре наш герой стал агентом ЧК. Дальнейшая его судьба напоминает триллер.

    Он бросал гранату в английского посла Мирбаха, чем начал операцию «Трест» и развязал руки красному террору.

    Он был советским представителем в Монголии, где в пьяном виде заблевал портрет Владимира Ильича — на глазах у монгольских партийных бонз — и ему за это ничего не было.

    Он совершил шпионский рейд по тылам английской армии в Средней Азии. Спасаясь от британских спецслужб, он прибился к экспедиции Рерихов, охмурил госпожу Рерих, выдавая себя за великого гуру — таинственного обитателя Шамбалы.

    Это его портрет фигурирует в зарисовках госпожи Рерих и госпожи Блаватской. Он так заморочил им головы, что экзальтированным дамочкам башню начисто сорвало.

    Когда я рассказываю эту историю почитателям таинственных неизвестностей, меня готовы убить.

    Это он устроил социалистическую революцию в Иране и был готов стать её официальным вождём.

    Это он купил у американских военнопромышленников танк и вывез его в Россию под видом трактора.

    Но сгубила его любовь к интригам, женскому полу и банальная жадность.

    Дядя Иосиф Виссарионович не простил пареньку шашней с ещё одним «избранным» — Троцким.

    Взяли нашего героя с чемоданом драгоценностей при попытке перехода финской границы. Звали героя Янкель Блюмкин.

    Вернёмся к нашему Ездре. Пророк построил всех желающих идти в Иудею и учинил им смотр.

    Оказалось, что среди паломников удручающе мало левитов. А без священников, что случилось бы с золотом, которое он хотел увезти на историческую родину? Пропало бы золотишко в песках — бесследно.

    Корпус священников был значительно усилен. Ездра поручил им везти часть драгоценностей — 650 талантов серебра, серебряной посуды на 100 талантов, 100 талантов золота, 20 золотых чаш — на 1000 драхм и 2 медных таза, которые ценились выше золота.

    Хоть это были попы, но Ездра произвёл передачу при свидетелях и строго-настрого наказал: золото по дороге не терять, а по приезде в Иерусалим сдать его по описи.

    Вы заметили — когда речь идёт о попах, то всегда фигурируют просто фантастические суммы?

    Должен заметить, что у наших попов это пристрастие к золотишку сохранилось. Кровь тут ни при чём. У попов это профессиональное. Я бы сказал, что поп — это диагноз.

    По приезде в Иерусалим попы три дня гуляли. На четвёртый день вздохнули и поплелись в храм — золото сдавать. Потом отметили это дело большой жертвой.

    После гулянки Ездре доложили, что, оказывается, израильский народ грешен — поклоняется чужим богам, женится на египтянках и прочих чушках. В общем — дело швах.

    Ездра порвал на себе тельняшку, упал на пол и до вечера размышлял, делая вид, что горюет. Вечером он устроил публичную молитву.

    Ездра кричал правильные слова. Среди были и такие:

    «Бог наш просветлил глаза наши, и дал нам ожить немногов рабстве нашем».

    Численное выражение этого «немного» впечатляет, не правда ли?

    Дальше всё происходило, как в мексиканском сериале. К молящемуся Ездре стекались иудеи. Весь народ плакал навзрыд.

    — Ах, мы сволочи! Бога нашего забыли, набрали себе в жёны басурманских уродин, детей с ними нарожали — горе нам! Что же делать, Ездра, родимый? Может быть, не всё ещё потеряно?

    Ездра молчал, но все поняли, что есть шанс всё исправить.

    Исправили — собрали всех своих жён, у которых в паспорте не стояло «иудейка», и всех детей от этих жён (тех самых, которых они баюкали, которым делали «козу», в которых души не чаяли), — и вышибли за иерусалимские ворота.

    Но Ездре этого было мало. Он приказал собрать всех переселенцев через три дня в столице. Кто не придёт — не будет больше иудеем.

    Все испугались и собрались. Народ стоял под проливным дождём, что само по себе удивительно, и слушал фанатика.

    Фанатик приказал провести перепись всех тех, кто взял в жёны неевреек. Был составлен список — поимённый.

    Не ругайте советский тоталитаризм или фашизм — составление списков провинившихся изобретено не Гитлером и не Сталиным.

    Итак, жёны и дети были изгнаны из страны. Дальнейшую их судьбу нетрудно себе представить. Проскрипции были составлены. Народ уныло молчал, чувствуя свою вину. Ездра потирал руки.

    Никому не приходило в голову, что большинство библейских героев, начиная от Моисея и заканчивая Соломоном, занимали бы в этом списке почётные первые места.



    Книга Неемии.


    Позвольте, как Неемии? А где вторая книга Ездры? Не надо торопиться. Между первой и второй — промежуток небольшой. Промежуток называется Неемия.

    Неемия рассказывает, как, сидя в Сузах (персидской столице), он вдруг узнал о том, как трудно живётся иудеям на исторической родине. Расплакался он горько.

    Мы плакать не будем, а вспомним, какие пиры закатывали его бедные земляки и какие суммы на храм жертвовали.

    Но Неемия так загрустил, что даже Артаксеркс эту грусть заметил, когда печальный виночерпий наливал царю портвейн в кружку.

    — В чём дело, любезный?

    — Грустно мне, царь. Народ иудейский страдает непомерно в земле обетованной.

    — И что же теперь делать?

    — Пошли меня, государь, на родину моих предков — чтобы я её обустроил.

    — И сколько тебе надо времени на все эти хозвопросы? — поинтересовался царь, а за ним и царица — тоже поинтересовалась. — Ведь ты же вернёшься назад после обустройства? Кто-то же должен нам вино плескать в бокалы?

    Интерес царицы особенно интересен. Кто не знает персидской кухни, будет долго смеяться над этой сценой. Во-первых, жена царя. Которая из них?

    И где происходит разговор — в тронном зале? Ха-ха-ха. Может быть, в гареме? Ещё раз — ха-ха-ха.

    Особенно пикантен момент виночерпания в царскую чашу рабом-иудеем.

    Сцена продолжается. «После того, как я назначил время…»

    Да, Неемия назначил царю время своего возвращения, а после этого потребовал у Артаксеркса мандат — на право изъятия у сатрапов (местных начальников) строительного леса и других дефицитных материалов.

    Если бы дело происходило в действительности… Но дело происходило в библии.

    Поэтому персидский краснобородый царь безропотно дал требовательному виночерпию нужную бумажку. Неемия пошёл по сатрапам.

    Сатрапы были недовольны. Ещё бы. Ведь они ещё не оправились от «визитов» доброго Ездры, который тоже ходил с бумажкой от Артаксеркса.

    Ещё раз говорю — речь не идёт о реальных исторических событиях. Анализировать библию в историческом аспекте — самое неблагодарное дело.

    А о чём же речь, дамы и господа?

    Речь о гигантской афёре. Артаксеркса «развели», как маленького. Империя персов была общипана, как рождественский гусь.

    Гигантские запасы материальных средств растаяли, как с белых яблонь дым, и материализовались на сионском холме.

    Добрым соседям иудеев по Ближнему Востоку не понравилось, что Иерусалим начали отстраивать. Крепостные стены возводились заново, устанавливались ворота, в них врезали замки и засовы.

    Жители Азота, арабы и аммонитяне решили: не бывать цепочкам на воротах иерусалимских. Согласитесь: цепочки — это уже слишком. Собрались «добрые» соседи повоевать с иудеями.

    Но Неемия принял меры. Половина строителей стояла теперь в карауле. Работающая половина строителей приходила теперь на рабочее место при оружии. Соседи передумали нападать — пока.

    Вам это ничего не напоминает? Мне напоминает.

    Вы видели когда-нибудь границу между Сирией и, предположим, Ливаном? Её очень трудно заметить, если вы не едете по шоссе №1 «Дамаск — Бейрут».

    Но невозможно не заметить границу Израиля с любым из соседей. Бетонные кубы, ряды колючей проволоки, мешки с песком, пулемётные гнёзда, ребята в бронежилетах.

    Когда мы видим всё это по телевизору, нам кажется, что это временное явление. Ничего подобного, дамы и господа. Так было и будет всегда.

    На земном шаре нет ни одного народа, который отнёсся бы к таким соседям иначе. Их нигде не любят. Почему-то.

    Особенно не любят, когда они создают свои территории и огораживают их заборами, а двери запирают на амбарные замки.

    В чём причина? Я так думаю, что все народы земли плохи и несправедливы. Лишь избранный народ прав. Только он один идёт в ногу — все остальные сбиваются с ритма.

    Итак, Неемия трудился в поте лица, повышая обороноспособность родной страны. Вернее сказать, трудился народ — Неемия руководил.

    Но народ — он и в Африке народ. Не всем нравилось страдать ради идеи.

    «Мы люди — такие же, как и другие. Но нам приходится закладывать поля и продавать детей в рабство. К чему всё это?»

    Весь этот ропот дошёл до ушей Неемии. Как он отреагировал? Он разозлился. «Когда я услышал их ропот, и такие слова, я очень рассердился». Рассердившись, он вызвал к себе старшин и вельмож, и сделал им «втык».

    Суть «втыка» сводилась к тому, что все остальные повинности могут быть приостановлены, но эта работа должна продолжаться. Процесс возобновился с удесятерённой силой.

    Соседи не унимались — звали Неемию на переговоры. Неемия на переговоры не шёл, ссылаясь на острую хроническую занятость строительными работами.

    Тогда один из соседей написал откровенное письмо, в котором прямо задал вопрос: «Не собираешься ли ты, уважаемый, отделяться от империи Ахеменидов и провозглашать себя царём независимого государства?»

    Неемия в ответ выразил крайнее изумление: «Мне и в голову такое не могло придти». Все ему поверили? Шшас!

    Неемия отстроил крепость и приказал запирать её на ночь. Цитадель была велика, но народа в городе почти не было. Кто будет защищать израильскую твердыню? Наш герой терялся в догадках.

    Если есть город, а жить в нём не хотят, нужно принимать меры по заселению. Чтобы принимать меры, нужно знать исходные данные.

    Короче говоря, Неемия опять сыграл в древнюю еврейскую забаву — перепись населения.

    Перепись удалась на славу. Насчитали 42 тысячи человек. Опять певцы — 245 вокалистов обоего полу. До чего музыкальный народ!

    Ну и рабы — куда без них? 7 тысяч штук. Потом посчитали скот. Цифры те же, которые мы видели у Ездры.

    Зачем было огород городить? Как это «зачем»? Каждая перепись заканчивалась сбором пожертвований на «строительство храма». Вот, зачем.

    Начали с вождей и старейшин. Плохим тоном для старейшины было отстегнуть 1000 драхм золотом. Это — самый скромный взнос. Сделал его некто Тиршафа.

    Кто такой этот Тиршафа? Я вас удивлю: это всё тот же Неемия собственной персоной. «Неемия, он же Тиршафа…» Вот такая вот ботва. Понятное дело, почему именно он сделал такой скромный взнос.

    Но не все старейшины так бедствовали. Большинство сдавали по 20 тысяч драхм золота. Простой народ сдавал меньше — 20 тысяч драхм золота от всего плебса.

    Вот такая бухгалтерия. Не зря Неемия так горько плакал, наливая Артаксерксу портвейн — мимо него такие бабки пролетали!

    При Ездре собрали 60 тысяч драхм золота. А теперь, при Неемии — ещё больше. Понятное дело, что отдавали не последнее.

    И зажил весь народ по городам своим. Прошло полгода и демос потянулся в столицу. Зачем? Просвещаться.

    Все собрались на главной иерусалимской площади и потребовали Ездру пред свои ясные очи. Ездра явился.

    — Чего вам, люди добрые?

    — Вот что, Ездра. Мы хотим, чтобы ты нам почитал что-нибудь из библии. Скучно жить без развлечений. Телевизоров ещё не придумали — так что ты уж постарайся. Вот тебе табуреточка. Залезай на неё и начинай.

    Ездра начал. Народ плакал. Ездра и Неемия утешали народ, как могли. Рассказали им — кому и чего делать, а чего не делать. В общем, речь идёт о политинформации.

    Понятное дело, что добровольность этого мероприятия и горячее желание народа послушать что-нибудь из Торы — фантазия автора библии.

    Фантазия происходила в добровольно-принудительном порядке. Не зря в текст вкралась фраза: «…весь народ плакал, слушая слова закона». Ещё бы. Длилось это мероприятие целую неделю.

    Когда народ политически подковался, ему разрешили закатить пьянку. Закатили. И разошлись по домам. Это напоминает мне «демократические» выборы советской эпохи и народные гуляния на майские и октябрьские праздники. Схема та же.

    Прошло ещё 4 недели. Всё это время народ «постился». После поста произошло нечто интересное.

    «И отделилось семя Израилево от всех инородных».

    Подробности сей процедуры автор не потрудился описать. А жаль.

    После «отделения» провели ещё один коротенький митинг — часиков на шесть. Во время этого действа народ обратился к богу с горячей молитвой, в которой перечислил все его милости.

    «И Ты покорил им жителей земли, и отдал их в руки их, и царей их, и народы земли, чтобы они поступали с ними по своей воле… И взяли они укрепленные города и тучную землю, и взяли во владение домы, наполненные всяким добром… Они ели, насыщались, тучнели, и наслаждались…»

    Да.

    «И вот, мы ныне рабы. И вот мы рабствуем».

    Да уж.

    Что это было? Это была очередная присяга. Как в армии. Каждый из присутствовавших подписался под ней. Подписался и поставил печать!

    Бюрократия — она не вчера, оказывается, родилась. В тексте присяги, после преамбулы, шла законодательная часть — каждый из евреев взял на себя определённые обязательства. Вот некоторые из них.

    «Не отдавать дочерей своих иноземным народам, и их дочерей не брать за сыновей своих… И когда иноземные народы будут привозить товары свои в субботу, не брать у них в субботу и в священный день…

    … мы будем доставлять священникам в кладовые при Доме Бога и десятину с земли нашей левитам. Они, левиты, будут брать десятину во всех городах, где у нас земледелие».

    Артаксеркс мог теперь утереться. Вся дань уходила в иерусалимский храм.

    Но на этом мероприятие не кончилось. Каждого племенного вождя обязали отправить десятую часть своего народа в Иерусалим — на постоянное место жительства.

    Идти никто не хотел, поэтому бросали жребий, чтобы узнать, кому не повезло. Может быть, они тянули спички, или бросали монету, или ещё чего-нибудь…

    Так Неемия решил демографическую проблему, о которой мы говорили выше.

    Запомните это.

    Святой город Иерусалим был заселён принудительным порядком.

    «И благословил народ тех, кто добровольно согласился жить в Иерусалиме».

    Да, на этих людей смотрели, как на сумасшедших. Но благословляли — чем больше идиотов согласится жить в Иерусалиме добровольно, тем меньше придётся выделять от каждой семьи переселенцев.

    Итак, в Иерусалиме жили иудеи, вениаминовичи и левиты. И всё.

    Забудьте о 13 коленах израилевых. Отныне израильтяне не имели к иудейской стране «Израиль» никакого отношения.

    «Аммонитянин и Моавитянин не может войти в общество божие во веки, потому что они не встретили сынов Израиля с хлебом и водою»!!!

    Люди, будьте хлебосолами по отношению к евреям. Иначе — не видать вам в жизни счастья.

    Жизнь продолжалась. Неемия вспомнил, что он обещал Артаксерксу, (и его жене!) — вернуться. И поехал на побывку в Персию. Побывал. Поналивал царской чете портвейну. И заскучал.

    «И по происшествии нескольких дней опятьвыпросился у царя».

    И вернулся в Иерусалим.

    В Иерусалиме стало ясно, что скучал он не зря. Народ распустился сразу после отъезда реформатора.

    Ну, кто, в самом деле, поверит, что все эти новшества были народу по душе?

    Пришлось закатывать рукава.

    Один из священников отгородил часть кладовой при храме занавесочкой и устроил себе частную квартирку. По одну сторону ширмочки — золото, а по другую — поповская квартирка.

    Неемия лично выбросил все его шмотки на улицу и крепко отчитал своих соратников. Назначил стражников при храмовых кладовых.

    Не все левиты смогли получить десятину у трудового народа. Им её просто не давали — в лучшем случае. Часть левитов и певцов разбежалась по городам и весям.

    Неемия разобрался с младшим командным составом. Левиты и певцы вернулись. Десятина тугой струёй потекла в карман, пардон, в кладовые храма.

    Народ торговал и работал в субботу. Прямо в субботу Неемия поукорял негодяев. Бедолаги устыдились и прекратили это безобразие.

    Чтобы закрепить их стыд, Неемия приказал запирать городские ворота в пятницу вечером, а отпирать в воскресенье утром. Сутки город был изолирован от внешнего мира, но суббота соблюдалась.

    Но, не всё так просто решалось. Торговцы стали ночевать в поле, под городской стеной.

    Неемию и это не устроило. Он вышел к купчишкам и разъяснил ситуацию: «В общем так, кого ещё раз тут поймаю — яйца отрежу. Вопросы есть?» Вопросов не было.

    Разобравшись с налогообложением и торговлей, Неемия устремил свой взор на еврейскую семью. Оказалось, что многие евреи женаты на иноверках.

    Женились они ещё в те времена, когда наш праведник перед персидскими вельможами на цырлах бегал.

    Он черпал винишко, плевал тайком в царский котёл, а в Иудее люди влюблялись, женились, детишек рожали — жили, одним словом.

    Неемия велел согнать всех евреев, женатых на иноверках, и провёл с ними разъяснительную беседу. Тема беседы: «На ком еврею можно жениться, а на ком нельзя».

    «Я сделал за это выговор, и проклинал их, и некоторых из мужей бил, рвал у них волоса…».

    Поупражнявшись в вырывании волос и мордобое, Неемия с удовлетворением вздохнул, вытер пот с трудового лба и обратился с молитвой к Богу.

    «Помяни, Боже мой, все, что я сделал для народа сего! Помяни меня, Боже мой, во благо мне

    Да. Конец Книги Неемии.



    Вторая книга Ездры.


    Итак, промежуток кончился — Ездра опять вышел на сцену.

    Жизнь у священников — левитов наладилась. Вот, например, как они праздновали пасху.

    «И дал Иосия… тридцать тысяч агнцев и козлов от царских стад… священникам и левитам… дали левитам на пасху пять тысяч овец и семьсот волов…»

    И так далее.

    Странно, что речь идёт о царе Иосии. Кто такой этот Иосия? Откуда взялся? Мы теряемся в догадках, но несуразности громоздятся.

    Оказывается, в это самое время египетский фараон шёл воевать на Евфрат, а еврей Иосия перегородил ему дорогу. За что был крепко бит — насмерть. Его оплакал пророк Иеремия.

    Подождите — подождите, это же история Иосии, который отменил контроль за движением народных денег в храме. Только произошла она до вавилонского плена. И пророк при нём был другой — Езекия.

    Да, автор библии попал во временную петлю — так бывает в фантастических фильмах.

    Он опять описывает историю завоевания Иудеи Навуходоносором. Потом он переходит к сцене возвращения Киром Великим свободы великому и простому народу.

    В описание этой сцены автор делает купюру — сей акт Кир сделал под диктовку пророка Иеремии.

    Какого Иеремии? Того самого, который оплакал убитого Иосию. Этот паренёк жил дольше, чем кавказские горцы. Но Мафусаила он так и не пережил.

    Путаница не прекращается на этом эпизоде.

    Злопыхатели, как мы помним, написали кляузу Артаксерксу про то, какие евреи плохие ребята, и Артаксеркс запретил им отстраивать храм. Строительство возобновилось лишь при Дарии.

    Подождите, это не тот Артаксеркс, которому Неемия винишко наливал в кружечку? Не он ли дал виночерпию зелёную улицу на все его начинания в вольном городе Иерусалиме? Он самый.

    Странно всё это.

    Далее описана душещипательная история о трёх телохранителях. Как мы помним, иудеи попросили поскрести Дария по архивам и поднять старые указы Кира о царских милостях еврейскому народу. Но, оказывается, всё было не совсем так, вернее — совсем не так.

    Дело было так. Закатил как-то Дарий грандиозную гулянку, на которую созвал всех сатрапов с подвластных ему территорий.

    Пьянка удалась на славу — загулявший царь пошёл спать в апартаменты. «…и спал, и пробудился». Отметим этот момент — дело происходило после пробуждения царя.

    Итак, проснувшийся царь сидит взлохмаченный на своём диване, дико вращает глазами, морщится от головной боли и просит пивка — литра полтора.

    В этот самый момент три его телохранителя затевают спор на литературную тему.

    — Знаете, пацаны, что будет, если каждый из нас сейчас расскажет этому мешку с дерьмом, что обладает наибольшей силой во вселенной?

    — Не знаю, может, на кол посадят, или живьём шкуру сдерут. Тут трудно загадывать.

    — А вот и нет. Обещаю вам, что стоит каждому из нас сказать по одному слову этому перепившемуся придурку, и он нас озолотит.

    — Всех, что ли?

    — Нет, только одного — того, который сможет одним словом описать самую сильную вещь во вселенной. Более того — этого паренька обязательно сделают главным советником Дария во всех государственных делах.

    — Это он сам тебе сказал?

    — Нет, это я придумал только что.

    — А, понятно. Могут обойтись котлом с кипящим маслом. Потому, что если эта идея родилась у царя после третьей кружки браги, то не миновать нам тогда разрывания лошадями — по доброму персидскому обычаю. А ты, что скажешь, третий телохранитель? Что поведаешь, бодигард ты наш номер три?

    — Трудно поверить. Но можно попробовать.

    Решили попробовать. Царь сидел на золотом топчане и мигал опухшими совиными глазами.

    Дальнейшее трудно трактовать однозначно. Возможно, персы были ужасными бюрократами. Версия — царь с перепоя терял слух.

    В любом случае наши соискатели на пост премьер-министра не стали ничего говорить царю, который уже проснулся.

    Они написали свои слова на бумажках, запечатали в конвертики и положили на золотой поднос в изголовье царского одра.

    Решили так: царь поднимется с постели, ему подадут конвертики, он их прочитает, выберет наилучшее послание и согласует свой выбор с тремя вельможами из высшего эшелона.

    Дальше — просто. Вельможи согласовывают царское решение со своим личным мнением и назначают победителя премьер-министром.

    Соискатели приступили к написанию конкурсных работ. Первый был простоватым пареньком, но честным до ужаса. Он написал, что сильнее царя нет никого на земле. Ксеркс велел высечь море — на такое способен лишь самый могущественный из людей.

    Второй был тоже честен, но не так прост — возраст, жизненный опыт и всё такое. Он посмотрел на царя, мучавшегося с похмелья и написал: нет ничего сильнее вина. Что-то в этом было.

    Третий не отличался ни честностью, ни простотой. Он стрелял сразу в нескольких направлениях: нет ничего сильнее женщины, но сильнее всего истина. Да, нужно было бить наверняка.

    Нечто похожее процитировал однажды Виктор Суворов в одной из своих книг. «В СССР проживают 60 тысяч космонавтов и педерастов». Мы не сказали ничего плохого о космонавтах, но осадок остался.

    Итак, царь Артаксеркс о могуществе женщин знал не понаслышке. Его прабабушка такие вещи вытворяла, что трудно было усомниться в способностях женщин.

    Но если ему не понравится идея с врождённой женской силой, нужно подстраховаться — сказать об истине, как о главной руководящей и направляющей силе человеческого прогресса.

    Итак, царь поднялся с постели. Ему подали подносик с конвертиками. Он поднял бровь, как будто видел конверты впервые. И тут же велел созвать на совещание всех своих министров и сатрапов.

    Министры мигом слетелись, надеясь на опохмел. Царь ввёл их в курс дела: тут у нас три мудреца объявились, которые написали философские трактаты.

    — А зачем нам философы, царь?

    — Как зачем? Самого мудрого назначим премьер-министром.

    — Это обязательно? Разве ты не царь — самодержец? Нам твоего мнения вполне достаточно.

    — Так то оно так, но что в библии написано, то даже газом не вытравишь.

    — Понятно. А кто соискатели? Кто эти мудрецы — гуру с Тибета, махатмы с Шамбалы, факиры из Индии?

    — Да нет, это мои телохранители.

    — Опять непонятно, царь. При чём тут рабы — копьеносцы? Их дело маленькое — опахалом махать, а не стилом корябать.

    — Я уже говорил…

    — Да, да — мы помним. Что написано в библии — для нас руководство к действию. Дело твоё, Артаксеркс, но мы думали, что ты царь вселенной, а не любитель лёгкого чтива.

    — Так, прекратили базар. Начинаем конкурс.

    Сели в зале для совещаний и начали вызывать конкурсантов на защиту проектов. Пришёл первый.

    — Почему вино, уважаемый?

    — Кто выпьет, теряет ум. Ум пьяного человека всегда одинаков, и не имеет значения, кому этот ум принадлежит — царю, рабу, бедному, богатому и так далее.

    Пьяный ум всегда весел — пьяный человек не знает печали и плюёт на обязательства.

    Пьяный всегда чувствует себя богачом и ему начхать на сокровища царя. Он без перерыва болтает о своих талантах и достоинствах.

    Для пьяного нет разницы между братом, другом и посторонним. Пьяный легко хватается за меч и не взирает на лица при этом.

    Если такие чудеса под силу простому вину, то, что может быть сильнее его?

    Что правда, то правда. Вспоминается курьёзный эпизод из Средневековья. Дело было в Византии. Базилевс одно время набирал личную охрану из русов-варангов (варягов). Он любил их за безбашенность.

    Но однажды ребята перебрали винца и стали гоняться за императором по дворцу, постреливая в него из луков. Монарх чудом уцелел.

    Когда гвардейцы проспались, их стыду не было границ. За былые заслуги базилевс не стал жарить их живьём в медном быке, а послал служить в отдалённые гарнизоны.

    Телохранитель Артаксеркса знал, о чём говорил.

    Настал черёд второго соревнующегося.

    — Уважаемые! Разве может слабак владеть землёй и морем? Не может — это однозначно. Только сильные люди владеют землёй. А царь сильнее этих силачей. Скажет им идти на войну — они идут. Прикажет повеситься — они повесятся и будут радостно улыбаться при этом.

    Они делают то, что царь им приказал, а царь в это время валяется на своём диване, жрёт мясо, пьёт вино, курит кальян, трахает наложниц — оттягивается, одним словом.

    А его подданные в это время стерегут и охраняют его, заглядывают хозяину в рот, и даже по нужде не могут отлучиться, пока он не разрешит.

    Разве не так? Уж я-то знаю — всякого при дворе насмотрелся. И скажите мне теперь, уважаемые: разве не является царь самым сильным, коль ему такие вещи по плечу?

    Второй претендент откланялся и ушёл за кулисы. Жюри вяло захлопало в ладоши. Каждый из них примерил ситуацию на себя и результат его не порадовал.

    Вышел третий гвардеец.

    — Предыдущие ораторы говорили много умных вещей. Но скажите мне: разве женщины не рождают царей? Мать силача сильнее его. И виноградарь рождён матерью, разве не так?

    Вельможи удивлённо зацокали языками. Подумать только — раньше никому это в голову не приходило. Еврей-телохранитель (что само по себе интересно) продолжал свою речь.

    — Люди, накопившие богатства, забывают о них, стоит им увидеть смазливую мордашку. Они бросают своё добро без присмотра и бегут следом за парой стройных ножек. Бросают родину, друзей, родителей и устремляются за обладательницей всего того, чем обладают женщины. А обладают они многим.

    Всеми вами правят женщины. Вы хватаете меч и идёте грабить на большую дорогу — чтобы порадовать свою возлюбленную очередным подарком. Вы снаряжаете армии и устраиваете резню на краю земли, чтобы завладеть той, которая уже завладела вашим сердцем.

    Нет такого преступления, на которое вы не пойдёте ради любимой женщины. Нет такого унижения, которое вы не снесёте от неё.

    Я видал, как одна наложница снимала с царской головы корону и отвешивала ему такие пощечины, что стёкла в окнах дрожали, а он даже ухом не вёл — щурился от удовольствия, как кот на сметане.

    Зал онемел от удивления. Пока жюри приходит в себя, я добавлю от себя несколько слов.

    Даже в библии можно встретить стоящие мысли. Даже из этой книжонки можно взять что-то ценное для себя. Пассаж о женщинах — одно из таких приобретений.

    Продолжим.

    — Но это ещё не всё, уважаемые. Сильно вино, силён царь, сильна женщина. Но сегодня они сильны, а завтра слабы. Сегодня они одни, а завтра другие. Но независимо от этого — солнце всегда встаёт на востоке, а садится на западе.

    Это и есть истина. На царя, на женщину можно повлиять. Но кто и как может повлиять на истину? Поэтому я и говорю: нет ничего сильнее истины.

    Все разрыдались от умиления. Вытрем и мы слезу, а потом послушаем, что было дальше.

    А дальше было так. Царь забыл о своём обещании сделать победителя премьер-министром и сказал:

    — Хороший ты парень. Проси у меня, чего хочешь.

    Телохранитель потерял всю свою мудрость и понёс ахинею.

    — Царь! Вспомни, как ты обещал в день своей коронации, что вернёшь евреям посуду из их храма. Вспомни! Ты же обещал построить Иерусалим. Ты обещал построить храм. Разве забыл?

    — Забыл, вот те крест!

    Конечно, забыл. Ведь обещанки давал Кир, и бумажки всякие он писал. И посуда давно уже в храме, а храм — в Иерусалиме. Как можно помнить то, чего никогда не делал?

    Дарий изо всех сил морщил лоб — не вспоминалось. Тогда он принял соломоново решение — встал и «поцеловал его». Взасос!

    После этого сел писать письма всем сатрапам, в которых требовал оказать еврейскому юноше всемерную поддержку в святом деле реставрации иерусалимского храма.

    Первый прикол — царь пишет письма сатрапам, а сами сатрапы в это время сидят рядом с ним и заглядывают через плечо — чего он там пишет.

    А может быть, они контролировали его грамматику?

    Второй прикол (намного поприколистей) — персидский царь в третий раз издаёт указ о восстановлении иерусалимского храма за счёт своей царской казны! Вот это фокус!

    Иудеи разводили персов, как маленьких.

    Хорошо, что этот горбоносый телохранитель не стал премьер-министром, как обещался. Ибо в таком случае мы получили бы Соединённые Штаты Персии.

    Что это было бы за государство — легко себе представить. Достаточно взглянуть на иные Соединённые Штаты.

    Сенат требует у одного государства признать себя виновным в событиях сорокалетней давности, а у другого — судить своего правителя по штатовским законам, и так далее. Примеров не счесть — достаточно заглянуть в любую газету.

    Вернёмся к нашим строителям. В этот раз царь не ограничился финансовой поддержкой иудейского храмостроительства. Он издал указ об освобождении Иудеи от налогообложения. То есть, евреи теперь не платили вообще никаких налогов. Круто!

    Они и так не платили бы. Помните? — десятую часть всего добра они отдавали левитам. Откуда у левитов те фантастические богатства, о которых мы недавно говорили? То-то же. Плюс «добровольные» пожертвования.

    Какие могут быть персы? Какие налоги? Тут с родными попами не разобраться.

    Следующим пунктом своего указа Артаксеркс повелел выселить всех не-евреев из Иудеи. Крымским татарам такое и не снилось.

    Понятное дело, что автор библии врёт напропалую, но, каковы фантазии? Пальчики оближешь.

    Заодно постигаешь внутренний мир попа (любой национальности) — его заветные надежды и чаяния.

    Царь и на этом не остановился.

    Кроме разовой помощи на строительство храма он назначил ежегодный взнос от каждой сатрапии на строительство иудейской церкви. Взнос нормальный — по 20 талантов золота. Ну и правильно. А чего мелочиться?

    Ездра по третьему разу пересказывает перипетии охмурения иудейскими жрецами персидских царей. Такая приятная тема — можно и повториться.

    При этом он впадает в шизофрению: то говорит о себе в первом лице, а то вдруг переходит на отстранённое третье лицо.

    Но мы можем узнать и нечто новое при чтении этих бесконечных повторов.

    Например о том, как Ездра собирал народ в Иерусалим. Иногда нам говорят, что люди собрались сами и просто заставили Ездру почитать им Тору и поучить праведной жизни.

    В другой раз оказывается, что пророк бросил клич, а люди его услышали и радостно слетелись в Иерусалим.

    В третий раз мы читаем ещё одну версию — «кто не явится в течение двух дней, у тех будет отнято имение», а сами они будут вычеркнуты из списков пребывавших в вавилонском плену.

    Знакомо, правда? Особенно про статус узника концлагеря «Вавилон» мне понравилось.

    «И сидел весь народ в храме, дрожа от наставшей зимы».

    Да. Палестина — суровый край. Никакому Заполярью с ней не сравниться.

    «И приведено к концу исследованиео мужьях, державших при себе иноплеменных жен».

    Исследование? А как же! Люди диссертации писали. «Еврейский муж, берущий в жены иноверок — субъект иудейской юриспруденции по Ездре». Или что-нибудь в этом роде.

    А вдруг это было не исследование, а расследование? Очень может быть. Те, кто жил в советские времена, скажите: неужели пятую графу придумали советские лидеры?

    Почитавши библию, понимаешь: пятая графа — «национальность» — изобретена не нами и не здесь.

    Она придумана на берегах скованного льдом Иордана, на крутых оледеневших склонах Сионского холма.

    Конец второй, но не последней книги Ездры.



    Книга Товита.


    Начинается книга представлением автора. Я — Товит, хороший парень, и так далее. Израильтянин, побывавший в ассирийском плену.

    Он рассказывает, как до плена поклонялся в Израиле иудейскому богу — Иегове или Саваофу. Кому именно — он не уточняет. Все его соплеменники поклонялись Ваалу и Астарте. Но только не он.

    Товит был правильным пацаном. Ходил в Иерусалим и отдавал левитам десятую часть своих доходов. На вторую десятину он жил в Иерусалиме. Патриот, одним словом.

    Что в это время вытворяли сами левиты и кому они поклонялись — мы уже видели.

    Для тех, кто забыл — Самарию, столицу Израиля, взял штурмом ассирийский царь Салманассар. Он же угнал всех израильтян в Ниневию, а на их место поселил халдеев.

    В Иудее в это время правил Езекия, сын Ахаза. Ахаз строил в Иерусалиме копию сирийского жертвенника, а его сын Езекия хаживал сквозь огонь — по старому, доброму зороастрийскому обряду.

    Сомнительно это всё. У кого мог Товит научиться религиозному благочестию?

    Его соплеменники хотя бы поклонялись Ваалу и Астарте, а иудеи в это время поклонялись всем подряд.

    Неужели автор не боится того, что читатель библии сразу увидит все эти нестыковки?

    Нет, ни капельки не боится. Знаете, почему?

    Он уверен в том, что вы, уважаемый читатель, читая книгу Товита, давно забыли, о чём написано в Паралипоменоне (любом из них) или в Книге Царств (любой из них). Он правильно уверен.

    Язык библии очень заковырист — это раз.

    Внимательного читателя во все времена даже Диоген с фонариком не нашёл бы — это два. Следовательно, ему нечего бояться.

    Вернёмся к Товиту. Итак, первую десятину своих доходов он исправно отдавал иерусалимским попам. На вторую десятину он кушал, пил и спал в Иерусалиме. А вот, что он делал с третьей десятиной?

    «А третью я давал, кому следовало…»

    Вы поняли? Читайте библию, господа! Там так много написано.

    Речь пошла о взятках. Оказывается, и это явление родилось не у нас, и не сегодня.

    Но, кто научил нашего героя тонкостям коррупции? Как это «кто»? Бабушка научила юного балбеса уму-разуму.

    «Как заповедала мне Деввора, мать отца моего».

    Обучившись взрослой жизни, наш герой женился на родственнице — по отцу. Родственницу звали Анна. У них родился ребёнок Товия.

    После этого события Товит был благополучно пленён и депортирован в Ниневию.

    В плену все его соплеменники ели местные деликатесы: пельмени всякие и прочие марципаны.

    Товит марципанов не ел — не хотел грешить, соблюдал духовную чистоту. А что он ел, нам неизвестно. Может быть, ему посылки из Израиля шли — с мацой. Кто знает?

    За воздержанность в еде царь Енемессар сделал Товита своим экспедитором. На новой должности наш гурман занимался поездками в Мидию, где закупал товары для царя. В мидийском банке он открыл небольшой счёт — на 10 талантов серебра.

    Я так понимаю, что Мидия для Товита была чем-то вроде нынешней Швейцарии для нынешних банкиров. Хорошо быть рабом… если вы еврей. Хоть в Египте, хоть в Вавилоне.

    Всё хорошее когда-нибудь кончается. Енемессар умер. На трон сел Сеннахирим. У нового царя «пути не были постоянны, и я уже не мог ходить в Мидию».

    Да, нехорошо получилось. Возможно, Товит не успел вовремя «дать, кому следовало» — и лафа кончилась.

    Уйдя из большого бизнеса, Товит занялся благотворительностью. Раздавал голодным соплеменникам хлеб, а голым — свои сарафаны.

    Если во время прогулок он вдруг случайно находил труп израильтянина, валявшийся за крепостной стеной, то брал лопату и хоронил его, обливаясь слезами.

    Интересно они поступали со своими мертвецами. И на родине и в плену. Помните, как труп пророка провалялся в яме круглый год? О чём это говорит? О традиции.

    Вскоре трупы начали попадаться горазда чаще. Сеннахирим вернулся из похода на Иудею, где потерпел поражение, и взялся убивать израильтян — в отместку.

    Да, вранья в этой библии — вагон и маленькая тележка.

    Вот, что странно — одно враньё противоречит другому.

    Если вы помните, Сеннахирим подошёл с войсками под стены Иерусалима, Езекия откупился от него и царь двинул войска в Африку.

    Езекия и пророки помолились богу — и всё ассирийское войско было уничтожено в лагере за одну ночь. И случилось это в Африке.

    После такого ужаса ассирийский царь вернулся в Ниневию, где был зарезан своими сыновьями, которые бежали после убийства на гору Арарат.

    На трон сел третий сын царя, который футболист.

    Вся эта история сама по себе фантастична, но ни о каком поражении ассирийцев от иудеев, ни о каких преследованиях за это израильтян, живущих в Ниневии, и речи нет.

    И тут, как снег на голову, в Ниневии появляется злой Сеннахирим и начинает резать израильтян.

    Но это не всё! Поработав ножиком, ассирийский царь делает маленький перекур, а потом идёт искать трупы тех, кого только что зарезал. Зачем он их ищет?

    Не знаю, может быть, хочет молоточком коронки повыбивать, или браслетики снять. Мало ли что.

    Ищет. Но не находит! Потому что бывший царский экспедитор, а ныне меценат, Товит успевает все эти трупы закопать.

    Царь в ярости. Ему доносят, что тайными захоронениями занимается Товит. Жизнь героя в опасности — он бежит из города.

    Как только он бежал, всё его имущество было украдено. Из всего добра у Товита осталась жена Анна и сын Товия. Но он не взял их с собой в побег — бросил на произвол разъярённого царя.

    Но добро всегда побеждает зло. Сеннахирима зарезали сыновья — мы помним эту историю. Воцаряется третий сын — Сахердан. И сразу же добро начинает побеждать.

    Новый царь выбирает себе нового министра финансов и экономики. Среди ассирийцев толковых финансистов и бухгалтеров, конечно же, нет.

    Что остаётся делать бедному ассирийскому царю? Он назначает на этот высокий пост ещё одного еврейского раба — кого же ещё?

    Звали талантливого счетовода Ахиахаром. Он был настолько талантлив, что царь сделал его ещё и своим заместителем. «Вторым после себя». Вот это рабство!

    Но и это ещё не всё. Знаете, кто он такой, этот молодчага Ахиахар? Он родной брат нашего Товита.

    Видно, бабушка Деворра и этого паренька в детстве научила — кому и сколько следует давать.

    Стоит ли говорить, что после таких назначений жизнь у Товита резко наладилась?

    «Когда я возвратился в дом свой, и отданы мне были Анна, жена моя, и Товия, сын мой, в праздник пятидесятницы, в святую седмицу седмиц, приготовлен у меня был хороший обед, и я возлег есть».

    Зашёл в ломбард, там ему выдали жену и сына. И сел покушать пельменей по этому поводу. Вернее сказать, лёг покушать. Ели лёжа — этому научились у греков.

    Так что, когда вы смотрите на картину «Тайная вечеря», где вся бригада принимает пищу, сидя за столом, не верьте увиденному. Ели они, лежа на левом боку. А на правом боку переваривали.

    Да. Пельменей было очень много. Поэтому папа Товит сказал сыну Товии: «Сынуля, пробегись по центру и поищи какого-нибудь бедного еврея — мы его накормим».

    Сынок побежал. Вернулся ни с чем.

    — Батя, во всей Ниневии я нашёл только одного бедного еврея. Но он мёртвый, валяется на площади с петлёй на шее.

    Товиту взрыднулось. Вспомнил старые времена — взял лопату и пошёл хоронить висельника.

    После похорон помыл руки и сел кушать. После еды он вспомнил, что возился с трупом и не принял душ после этого. Пришлось идти спать за городскую стену.

    Так у них было принято — все некрофилы спят на земле за городской стеной, под открытым небом.

    Пока укладывался спать, воробьи нагадили нашему герою на лицо. Прямо на глазные яблоки. Герой ослеп. От птичьего дерьма. Бывает же такое!

    Читатель, напрягите воображение. Или проведите эксперимент. Встаньте под деревом, где гнездятся не воробьи, а вороны. Запрокиньте лицо к небу и стойте в таком положении целый день.

    Ручаюсь — вы будете в вороньем помёте с ног до головы. Но глаза ваши останутся нетронутыми. Чтобы птичка попала вам в глаз, нужно очень постараться.

    Товит умудрился. А теперь нужно было лечиться. Врачи разводили руками.

    Обучаться поэзии было поздновато — да и не получился бы Гомер из Товита, размах не тот. Опять же, азбуку Брайля нужно осваивать. Волокита.

    Высокопоставленный брат поставлял нашему слепцу продукты питания, но потом уехал по царским делам. А кушать хотелось. Жена села за прялку — на хлеб зарабатывать. С ней рассчитывались продуктами питания. Видно, Товит был на удивление прожорливым.

    Однажды с Анной рассчитались за пряжу козлёночком. Она только собралась приготовить из него мужу чанахи, как была сурово остановлена слепым супругом.

    — Этот козлёнок краденый. Нельзя его есть.

    — Какая разница? Я же его не украла, а заработала.

    — Верни козла, я сказал. Глупая баба, делай, что тебе говорят!

    — Вот ты какой, олень северный! Видно, не зря воробьи тебе зрение подкорректировали — бог шельму метит.

    Анна хлопнула дверью. Товит заплакал и, как водится, начал жаловаться богу: «Прости меня за грехи моих предков». Конечно, нужно просить прощения за грехи предков, которые поклонялись Ваалу.

    В самом деле, не может быть, чтобы я, такой хороший, был в чём-то виноват. Мёртвых земляков хоронил, бомжам обноски отдавал, царю вино наливал — за что меня наказывать? А ведь это наказание — просто так воробьи никому в глаза не какают.

    Товит плакался в жилетку, а зрение не возвращалось. Он начал педалировать: «сил моих больше нет. Не хочу так больше жить! Или возвращайте мне зрение, или забирайте меня на тот свет». Прислушался. Ни гу-гу.

    Автор оставляет нашего героя в суицидальных раздумьях и устремляется в Екбатаны, столицу Мидии, где в плену томились ещё одни семиты — иудеи. Последуем за ним.

    В Екбатанах жила некто Сарра Рагуиловна. Именно в этот день вавилонская пленница жутко рыдала по причине ссоры со своими служанками.

    Сарра была иудейкой в вавилонском плену, а Товит — израильтянином в ассирийском плену. И, тем не менее, эти двое были родственниками — как это ни странно.

    Жизнь у пленницы действительно не сложилась. Семь (!) раз она выходила замуж. Все семеро мужей умерли на полпути от свадебного стола до брачной постели.

    Ни один из них не осчастливил нашу несчастную Сарру своими объятиями. Никому не удалось удивить её своим любовным искусством. Да.

    Но имущество всех семерых перешло к безутешной бедняжке Сарре. И служанки мужей — по наследству. Вот такая грустная история. Ныне этот феномен называют «чёрной вдовой».

    Автор пытается что-то бормотать о злом духе Асмодее, убивавшем всех её мужей. Детский лепет. Мужья-то все разные, а вдова одна и та же. Значит, причина в ней, а не в них.

    Служанки тоже не были дурами, как и мы с вами. Они напрямую сказали своей госпоже — вавилонской пленнице: «Ты, блин, задушила наших хозяев, стерва последняя! Чтоб ты сдохла!»

    Вот, почему бедняжка плакала. Она, как и Товит, заламывала ручки и причитала: «Лучше мне умереть, чем терпеть такое издевательство!»

    В общем, они друг друга стоили — Товит и Сарра, томившиеся в неволе у злых ассирийцев и мидийцев.

    Как мог бог не услышать причитания таких достойных людей? Конечно же, он их услышал. И сделал выводы. И послал на землю Рафаила — вопросы порешать. Рафаил порешал.

    Товиту вернули зрение. Злой дух Асмодей был наказан. Сын Товита, Товия был успешно женат на семикратно обогатившейся Сарре Рагуиловне.

    Воистину, такиебраки заключаются на небесах.

    Но хэппи-энд был бы неполным без серебра, которое Товит скопил на заграничном счету. Он рассказал сыну о золоте и был готов счастливо умереть.

    Нет, не готов. Перед смертью он прочитал сыну кратенькое моральное напутствие — как надо жить, и как жить не надо. Подавай милостыню и прочее. Но есть и нюансы.

    Не бери жену из иного племени. Это он говорит сыну, который только что женился.

    Люби братьев твоих. Это говорит папа, который собрался умирать, своему единственному сыну.

    От гордости — погибель и великое неустройство. Это точно.

    Сынок слушал папу, нетерпеливо ковыряя пол подошвой ботинка. Еле дождавшись конца нравоучения, Товия задал вопрос:

    — Серебро — это здорово, но как я его получу, если даже не знаю этого банкира?

    — Логично. Сделаем так. Сейчас я дам тебе расписку к этому банкиру. Пока чернила сохнут, ты найди себе надёжного попутчика, а я ему заплачу за то, чтобы он сходил с тобой в мидийский банк и обратно.

    Сынок полетел на улицу — попутчика искать. Нашёл, и не кого-нибудь, а самого ангела Рафаила.

    Товит устроил небожителю краткое собеседование. Ангел не стал признаваться в своём небесном происхождении, но подзаработать согласился.

    Условились за драхму в день плюс покрытие всех дополнительных расходов, буде такие возникнут.

    Вот это религия! Даже небожители имеют страсть к накопительству. Что говорить о простых смертных, даже если они праведники? А уж о грешниках мы скромно промолчим.

    Двинулись в путь-дорогу. Ангел, мальчишка и его собака. Как только они вышли за порог, Анна запричитала: «охренел ты, старый козёл… зачем мальчика в дальнюю дорогу отпустил?»

    Нужно заметить, что Анна вернулась к мужу, как только он бросил свою некрофилию и занялся денежными вопросами.

    Ответ Товита многого стоит.

    — Не печалься, сестра. Он придёт здоровым.

    Ну, что ж, сестра — так сестра.

    «И перестала она плакать». В самом деле, старший брат знает, что говорит. А если он ещё и муж, то волноваться, в самом деле, нечего — насморк сыну не грозит.

    А путники остановились на ночлег на берегу реки Тигр. Товия пошёл к реке — почистить зубы и всё такое. Из реки вынырнула рыбка и открыла пасть — хотела проглотить чистоплотного пешехода.

    Мальчишка испугался, но ангел вмешался в процесс: «что ты её боишься? Хватай её и тащи сюда».

    Товия сразу перестал бояться пресноводную акулу — схватил её за жабры и подтащил к костру.

    — Чего с ней теперь делать?

    — Разрезай ей брюхо, вынимай печень, сердце и желчь — и сложи в кулёчек.

    — А рыбу выбросить?

    — Нет, рыбу пожарим и съедим.

    — А на кой нам эта требуха? Особенно желчь, ведь она растекается и пахнет нехорошо — жара всё-таки.

    — Требуха эта хорошо лечит от всяких болезней. Если кого мучит злой дух — нужно сжечь перед ним сердце и печень этой рыбёшки. Такая вонь начнётся, что демон испугается и убежит навсегда. А желчью хорошо мазать глаза слепым — от такого шока они сразу прозревают.

    — Понятно.

    Легли спать.

    На подходе к городу Рага ангел провёл с юношей краткий инструктаж.

    — Послушай, у тебя папа с мамой — брат и сестра?

    — Ну, да, вроде так.

    — Это очень хорошая традиция, а главное, древняя — жениться на близких родственниках.

    — К чему ты клонишь?

    — В этом городке живёт твой родственник Рагуил. А у него дочь — красавица. Надо тебе на ней жениться — поддержать древнюю традицию. Зовут девочку Сарра. Жаль, что ты не Авраам, но это ничего.

    «Я поговорю о ней, чтобы дали её тебе в жену, ибо тебе предназначено наследство ее, так как ты один из рода ее».

    Да уж. Наследство тоже много значит, возможно, оно значит даже больше, чем кровное родство.

    Но не всё было так просто. Мальчик засомневался.

    — Я так слышал, что её семь раз выдавали замуж. И семь раз женихам не везло — умирали, не дойдя до свадебной кровати.

    — Не переживай, в этот раз всё будет хорошо. Как только войдёшь к этой девочке в спальню, хватай кадильницу, заряжай её рыбьей печенью и сердцем — и кури так, чтобы дым столбом! Если всё сделаешь правильно — к утру будешь женатым богачом. Понял?

    — Ага.

    Пришли в Рагу. Постучали в дверь Рагуила. Правда, интересно? В Москве живут москвичи, в Киеве — киевляне, ну а в Раге непременно найдётся хоть один Рагуил.

    Хозяин открыл дверь и внимательно посмотрел на пришельцев.

    — Этот мальчишечка удивительно похож на моего племянника Товита.

    — Я его сын.

    — Здорово, внучек! А дай-ка я тебя расцелую.

    Поцеловались. Родственники, они и в Африке родственники, и на Ближнем Востоке. Получается, что Товия решил жениться на своей тётушке. Бывает. Договорились очень быстро — Рагуил готов был выдать дочь за кого угодно. А тут родственники подвернулись. Лафа!

    Крепко поужинали. Составили брачный договор, скрепили его подписями, запечатали, и загнали мальчишку в спальню к невесте. Дверь захлопнулась, Товия схватил курильницу и начал дымить. Демон обчихался и убежал — аж в Верхний Египет.

    — Сестра, слезай с постели — будем молиться.

    Помолились. И легли спать.

    Вернёмся к счастливому Рагуилу. Как только дверь за женихом закрылась, он взял лопату и, радостно насвистывая, принялся копать могилку для внучатого племянника.

    Если бы у него были хоть малейшие сомнения в судьбе восьмого кандидата в зятья, он подождал бы с рытьём могилы до утра. Но никаких сомнений не было. И быть не могло.

    Какие демоны? Какие злые духи? Не смешите меня!

    Итак, Рагуил вырыл ямку и позвал жену.

    — Жёнушка, поди-ка в спальню и посмотри: готов ли уже мальчишка. Если готов, зароем его сейчас, пока темно — никто и знать не будет.

    Служанка заглянула в спальню. Вернулась.

    — Спят оба. Храпят, аж кровля дрожит.

    Лопата упала в бесполезную яму с глухим стуком.

    — Я… Это… Ну, типа… А, да! Спасибо тебе, боженька, за то, что всё так хорошо устроилось. Я рад. Очень рад. Жутко рад. Спасибо ещё раз. И вообще.

    С могилой нужно было что-то делать. Копал её Рагуил лично, а зарывать заставил своих рабов. Конечно. Чего уж теперь-то.

    Свадьбу гуляли 2 недели. После этого Товия взял жену, половину состояния Рагуила и уехал. Вторую половину ему пообещали отписать по завещанию.

    А серебро? Как быть с серебром, ради которого весь поход был затеян? Неужели счастливый жених забыл о нём? Ну что вы, как можно!

    Товия вызвал к себе ангела.

    — Вот, что милейший, на тебе расписку — смотри, не потеряй. Поедешь с ней в Раги и заберёшь у банкира отцовский вклад. После этого — мигом к отцу, а то очень переживать будет.

    Ангел взял под козырёк и поехал.

    Будьте внимательны. Откуда выехал ангел? Из города Раги. А куда поехал? В город Раги. Не верите? Поверьте.

    Вернулись в Ниневию. Пришёл черёд мазать Товиту глаза рыбьей желчью. Помазали.

    «Глаза его заело, и он отер их, и снялись с краев глаз его бельма…»

    Товит протер их, проморгался — и заедать перестало.

    Если у вас заедает глаза, и они поскрипывают при моргании — смажьте их воробьиным дерьмом — и всё будет тип-топ, но зрение вы потеряете. Придётся мазать их рыбьей желчью — зрение возобновится, но опять начнёт скрипеть.

    После всех этих чудес закатили ещё одну свадьбу — на недельку.

    Начался хэппи-энд — в духе индийских фильмов. Ангел встал и признался в том, что он ангел. Все упали мордой в пыль. Рафаил их успокоил и повелел записать все эти события в книгу.

    Они написали. А нам теперь читать. Да.

    Товит ослеп в 88 лет. В 96 лет он прозрел. Дело шло к закату. Когда ему стукнуло 158 лет, старик позвал Товию, у которого к тому времени было уже 6 сыновей. И обратился к ним с кратенькой речью.

    — Дети мои. Скоро Ниневию разорят — так пророк Иона говорит. Вам не надо ждать, пока его предсказание сбудется. Собирайте манатки и чешите в Мидию — там переждёте все неудобства исторического процесса. Похороните нас с матерью — и вперёд, в Екбатаны.

    Подождите, как в Екбатаны? Рагуил, помнится, жил в Раге. Нет, надо ехать в Екбатаны. Мало ли что, могли старики переехать к новому месту жительства? Могли.

    В общем, поехал Товия в Екбатаны, к тестю. Дождался их смерти. И увеличил своё благосостояние.



    Книга Иудифи.


    Начинается книга с подготовки Екбатан к войне. Правитель Арфаксад построил мощнейшие укрепления, готовясь к нападению Навуходоносора. (Вы не забыли, что мы не пытаемся оценивать историческую достоверность этих баек?). Построил и стал ждать атаки.

    А в чём была причина этой войны?

    Навуходоносор кликнул отовсюду полчища наёмников и двинулся воевать. Но полчища не откликнулись на его «клик» — остались сидеть дома и хлебали щи. Навуходоносор обиделся и решил всех наказать.

    Так началась разборка с Арфаксадом. Арфаксад был бит и разбит, и убит — навуходоносорским копьём. После этого Навуходоносор разорил Екбатаны, оставил там гарнизон и вернулся к себе в Ниневию — праздновать победу. Бухали 120 дней.

    На 121-й день Навуходоносор проспался и вспомнил, что он обещался наказать всех тех, кто отказался ему повиноваться. При этом он, как водится, забыл, что уже наказал их.

    Перед акцией царь провёл кратенький военный совет со своими полководцами и поставил им задачи на карательную экспедицию.

    После совещания он отозвал в сторону своего доверенного стратега, Олоферна, и провёл с ним отдельный инструктаж.

    — Дружище, возьми 120 тысяч пехотинцев, 12 тысяч всадников и двигай на запад. Применяй тактику выжженной земли.

    «Долы и потоки переполнятся их ранеными, и река, запруженная их трупами, переполнится… Непокорных да не пощадит глаз твой: предавай их смерти и разграблению по всей земле их…»

    Олоферн взял под козырёк и начал готовиться к походу. Но готовился он как-то странно.

    Нет, сначала он готовился, как обычно. А потом начал кавитировать. Набрал коз, мулов, овец и волов — немереное количество. Говорят — для продовольствия.

    «И очень много золота и серебра из царского дома».

    Да. Это он в поход собрался. А денег столько набрал, чтоб от пленных откупаться. И пошёл в поход.

    Сначала двинули на Киликию. Оттуда сделали поворот и вторглись в аравийскую пустыню, где ограбили кочевых бедуинов.

    Чего там было грабить? Наверное, бурнусами соблазнилися. И верблюжьим молоком.

    После этого корпус переправился через Евфрат и разграбил всю Месопотамию. Очень интересно. Кто такой Навуходоносор? Да, кто он, чёрт возьми, такой? Это халдей, царь, давший Новому Вавилону второе дыхание.

    А где находился Новый Вавилон? Там же, где и старый, а именно — в Междуречье. А как называлось Междуречье в самом Междуречье? Мессопотамией оно называлось.

    Вот такие пироги. Навуходоносор пошёл войной на свою собственную страну.

    Возможно ли это? В библии всякое бывает. На самом деле Навуходоносор воевал с Сирией, Палестиной, Финикией и Египтом. Всех победил и завоевал. Кроме Египта.

    Было это в 6 веке до нашей эры. В собственной стране он не воевал, а занимался обустройством столицы, города Вавилона.

    Но история с Сирией и Финикией описана достаточно правдоподобно. Покорил, обложил данью. Далее идёт ещё одна фантастика. Олоферн устроил себе лагерь в городе Скифов.

    Интересный городок, правда? А находился он, если верить авторам, в Иудее. Такого ещё не бывало. Скифы оказались евреями.

    Иудеи, узнав о том, как круто Олоферн обошёлся с сирийцами и финикийцами — и испугались. Испугались за свой иерусалимский храм, недавно отстроенный после возвращения из вавилонского плена.

    Подождите. Из какого плена? Какое восстановление храма?

    Ещё недавно нам рассказывали о том, что именно Навуходоносор их пленял. А Кир освобождал, и разрешение на восстановление храма давал.

    А закончено было строительство нового храма аж при Дарии. Так нам рассказывали совсем недавно — в книгах Ездры.

    Нет, всё не так. Оказывается, при Навуходоносоре храм был уже восстановлен иудеями, которые уже вернулись из плена. А вернулись они при Кире, который завоевал Вавилон после смерти этого самого Навуходоносора.

    Какой простор для фантастов! Временная петля — вот, как это называется.

    Проще говоря — телега стоит впереди лошади. А лошадь ещё не родилась.

    Итак, иудеи готовились к осаде. Осаждающим должен был стать Олоферн, полководец Навуходоносора. Авторы библии почему-то упорно называют его Ассирийским военачальником. Так и называют — Ассирийским.

    Возможно, это фамилия? Олоферн Ассирийский. Почти, как Александр Суворов Рымнинский. Или князь Потёмкин Таврический.

    Другого объяснения я не вижу. Олоферн не мог быть ассирийским военачальником.

    Дело в том, что халдейская династия начала свой творческий путь с того, что разобралась с ассирийцами. Первым в династии был халдей Набополассар. Он-то и надавал ассирийцам по рогам.

    Но на этом сказки не заканчиваются. Они лишь набирают обороты.

    Олоферну доложили о том, что иудеи строят укрепления и собираются держать осаду. Он очень разозлился.

    Вызвал вождей покоренных им аммонитян и моавитян и потребовал прочитать ему лекцию на тему: «История иудеев».

    Один из пленённых аммонитян, некто Ахиор прочистил горло и начал лекцию.

    — Мой генерал. Ты, я смотрю, совсем истории не знаешь. Небось, прогуливал уроки в школе? Что ты знаешь об этом народе? Ничего не знаешь. Так я тебе сейчас всё расскажу. Иудеи, чтоб ты знал, происходят из халдеев, а это значит, что они твои соплеменники.

    Олоферн удивился. Я бы тоже удивился на его месте. Раб продолжал.

    — Сначала они жили в Мессопотамии, но не хотели поклоняться богам своих предков, а хотели поклоняться богу неба. За это халдеи их выгнали. В Мессопотамию.

    — Ничего не понимаю. Халдеи — это мы. И мы завоевали Вавилон совсем недавно — даже ста лет не прошло. А времена, о которых ты рассказываешь, очень древние.

    Тогда в Мессопотамии жили шумеры, а халдеями там и не пахло. И потом, как это может быть: халдеи выгнали халдеев из Мессопотамии в Мессопотамию? Ты не видишь никакого противоречия?

    — Нет, не вижу. В библии, мой генерал, не бывает противоречий. Слушай дальше. В Мессопотамии эти халдеи, которые иудеи, жили достаточно долго — после того, как их выгнали халдеи из Мессопотамии.

    — Ты уже говорил это. Дальше.

    — Но потом их бог сказал им, что нужно идти жить в Ханаан. И они пошли.

    — Бог неба им так сказал?

    — Нет, не бог неба, а Яхве.

    — Подожди, только что ты говорил, что они поклонялись богу неба, и за это они выгнали сами себя из Мессопотамии в Мессопотамию. А потом ты сказал, что их богвелел им идти жить в Ханаан. Я ничего не пропустил?

    — Вроде бы нет.

    — А теперь ты говоришь, что это был Яхве. А куда подевался бог неба?

    — Не знаю.

    — И я не знаю. Может быть, Яхве и есть бог неба?

    — Может быть.

    — Странно всё это. Ну, а дальше что было?

    — В Ханаане они жили хорошо — поимели много денег, скота. Ели от пуза. Но потом начался голод, и они перешли жить в Египет.

    — Имея столько денег, они испытывали голод? Такой сильный, что ушли жить в Египет? Воистину, это странный народ. Ну, а дальше что?

    — В Египте они жили ещё лучше, и расплодились там, как кролики. На одного египтянина приходилось 83 иудея.

    — Откуда знаешь?

    — Да уж знаю. И умножились там до того, что не было числа роду их. Видишь предел функции? Число 83 вполне туда помещается.

    — Силён ты, братец. Ну, а потом, что было потом?

    — Фараон поднял антиеврейское восстание. И восстал на них царь египетский, употребив на них хитрость.

    — А в чём хитрость?

    Он заставил их работать. Главная хитрость — теперь им пришлось делать кирпичи из глины.

    — Это действительно хитро. А, что евреи на это? Ведь на каждого хитреца довольно простоты — это все знают.

    — Они пожаловались своему богу.

    — Богу неба? Или этому, как его, Яхве?

    — Яхве они пожаловались. За это их бог послал на Египет язвы. Египтяне заболели и прогнали евреев из Египта.

    — Подожди. Если я правильно понял, то дело было так: евреи спасались от голода в Египте. Спаслись, да так удачно, что захватили там власть.

    Фараон поднял у себя в стране антиеврейское восстание, после чего заставил евреев работать. За это они заразили всех египтян кожно-венерическими заболеваниями. Египтянам это не понравилось и они выгнали евреев из страны. Так было дело?

    — В принципе — да.

    Олоферн хлебнул ячменного пива и задумался.

    — Да, тут без пол-литра не разобраться. Очень запутанное дело, как говорят сыщики. А дальше, что было?

    — Евреи бежали в пустыню Кадис-Варни через Сину. Пустыня была не совсем пустыней — там жили люди. Евреи всех жителей выгнали, и она действительно стала пустыней. После этого они захватили землю амореев. Выгнали всех хананеев, ферезеев, иевуситов, сихемитов и гергесеян. И стали там жить.

    — Суровые ребятишки.

    — Да уж. Но потом они начали изменять своему богу с другими богами. За это их бог повернулся к ним задом. Последствия, как ты понимаешь, были ужасными. Их стали поколачивать добрые соседи. А потом вообще пленили и увели на чужбину — в Мессопотамию. А их храм разрушили.

    — В Мессопотамию, говоришь? Получается, что они вернулись на историческую родину?

    — Вроде бы так, но не совсем. Своей родиной они теперь считают Ханаан, который завоевали два раза. Теперь они тут главные, ибо всех аборигенов просто вырезали.

    — Как бледнолицые в Америке?

    — Именно. Но потом их отпустили с исторической родины на новое старое место жительства, и они восстановили свой храм — по приказу Кира Великого, который завоюет и вас, мой генерал.

    — Странные вещи происходят со временем в этих краях. Ты мне скажи: храм они уже восстановили?

    — Да.

    — А кто его разрушил?

    — Ты его разрушил, мой генерал.

    — Но ведь я ещё не начинал штурма Иерусалима.

    — Ну и что?

    — Как это, «что»? Как я могу разрушить храм, который восстановили после того, как я его разрушил? Противоречие.

    — Никакого противоречия. Храм-то ведь стоит. Целенький.

    — Логично.

    Но боевые соратники Олоферна не видели никакой логики в речах Ахиора. «Надо удавить этого идиота, а то болтает фигню всякую». Жизнь моавитянина повисла на волоске. Но их вождь думал иначе.

    Олоферн произнёс публичный спич, который приятно читать. Это образец ближневосточного, но не библейского красноречия. Вот, что он сказал нечестивому рабу, пугавшему его иудеями.

    ­— Кто ты такой, Ахиор, что напророчил нам сегодня такоеи отговаривал нас воевать с Израилем, потому что его бог защищает? А кто есть Бог, если не Навуходоносор? Он сотрёт израильтян с лица земли, и никакой бог их не спасёт.

    Навуходоносор — бог, а мы — его рабы, и поразим всех израильтян, как одного человека. Мы их растопчем, горы упьются их кровью, равнины наполнятся их трупами, и они не смогут ничего сделать. Так сказал Навуходоносор — а он слов на ветер не бросает.

    А ты, Ахиор, смерд, наёмник, посмевший говорить мне такое, не увидишь меня до дня нашей победы. Тогда мой меч погуляет по твоим бокам. Я изобью тебя не до смерти и брошу подыхать в горах. А сейчас уведите его прочь с глаз моих.

    Я всё сказал, и каждое из моих слов чего-то стоит.

    Сказать-то он сказал, но дальше всё пошло не по его словам. Авторы библии забыли о его речи. Ахиора связали и отвели к подножию горы, на которой засели израильские пращники. Оставили, бросили на землю и ушли.

    Израильтяне дождались, пока халдеи, они же ассирийцы, скроются вдали, а потом развязали этого члена своей пятой колонны и отвели в своё селение.

    Позвали своего старейшину, Озию, и заставили Ахиора пересказать всю эту историю. Он пересказал.

    Его похвалили. И устроили грандиозную пьянку по этому поводу. Поили гостя всю ночь. И сами пить не забывали.

    На рассвете Олоферн сыграл выступление своим войскам. Если вы помните, он начал кампанию, имея 120 тысяч пехоты и 12 тысяч кавалерии.

    Как это ни странно, после каждой битвы численность его войска не уменьшалась, а увеличивалась.

    Теперь у него было 170 тысяч пехоты! Кавалеристов так и осталось 12 тысяч. И он собрался с такой армадой штурмовать еврейскую деревеньку.

    Но и с такими силами, если верить автору библии, Олоферн сомневался в успехе штурма. Он провёл военный совет, на котором решили отрезать иудеев от источников воды. Отрезали. Осадили.

    Через 34 дня осаждённые захотели пить. Воды не было, поэтому пошли к Озии — спросить, чего делать.

    — Озия, давай в плен сдаваться — очень водички хочется похлебать!

    — Давайте ещё 5 дней потерпим. Не будет помощи — сдадимся.

    Интересно, откуда они ждали помощи? Решили ждать ещё 5 дней.

    Где же Иудифь? А вот и она! Молодая, красивая вдова, чей муж умер от солнечного удара во время жатвы ячменя.

    Снопы вязать — опасное дело, доложу я вам. Умер и оставил красавице жене всё своё золото и серебро. Не считая скота.

    Иудифь сильно горевала. Три года и четыре месяца. Ночевать стала на крыше дома своего — в палаточке. Пояс целомудрия одела. «Возложила на чресла свои вретище». Всё, как положено.

    Но вот, что странно. Автор описывает, насколько богобоязненна была Юдифь во дни скорби своей, а потом вдруг, ни с того ни с сего, делает маленькую оговорочку.

    «И никто не укорял её злым словом…».

    Ой, как интересно! Но, не будем отвлекаться.

    Сидя на крыше, Иудифь узнала о том, что в городе, оказывается, происходит жажда, вызванная осадой. Она удивилась и пригласила старейшин города к себе на ужин. Видимо, жажда и голод донимали не всех в этом чудном городке.

    Озия со товарищи посетили благородную вдову вечерком. Они поели, попили и стали беседовать.

    — Зря вы, уважаемые, собираетесь город ассирийцам сдавать.

    — А что делать? Люди пить хотят.

    — Нужно богу молиться, вот, что я вам скажу.

    — Не у всех получается, уважаемая. Может быть, ты вымолишь дождик для этих бедняг?

    — Нет, я молиться не буду. Я совершу подвиг, о котором весь мир будет говорить, затаив дыхание. Я и моя служанка… Короче так, вы выпускаете нас из города, а мы уж знаем, чего делать.

    Отцы города пожали плечами. И ушли.

    Как только дверь захлопнулась, Юдифь забралась на крышу и устроила стриптиз. Разделась догола и начала молиться. Молитвы в одежде — они такой силы не имеют, как в голом виде.

    Красивая молодая вдова молится нагишом в знойный полдень на крыше своей мазанки. Такая молитва, можете не сомневаться в этом, обязательно будет увидена и услышана — в том числе и богом.

    Помолилась, поднялась с колен и пошла в дом. Дома опять разделась. Я этот феномен в порнорассказах встречал. Героини только раздеваются. Никто из них ни разу не оделся. Не оделась — так будет точнее. Очко в пользу автора библии.

    И стала прихорашиваться. Духи, кремы, наряды украшения и всё такое.

    «И разукрасила себя, чтобы прельстить глаза мужчин».

    Навела красоту, наконец-то оделась и собралась в путь.

    Девчонки собрались совершать сексуальную диверсию в стане врага, который находился за городскими воротами, но харчей набрали столько, что хватило бы на Северный полюс сходить.

    «Мех вина и сосуд с маслом, мешок муки, сушеные плоды, и чистые хлеба…»

    Ведь бывают и грязные хлеба, наверное. Всё это добро она нагрузила на холку своей служанке и вышла на улицу.

    Народ глазел на них, разинув рты от удивления. Ещё бы. В городе ни воды, ни еды. А тут такие тёлки, да ещё с таким количеством провианта… Посмотреть было на что. И подивиться тоже.

    За первым же поворотом наши авантюристки нарвались на вражеский дозор.

    — Кто такие? Куда путь держите?

    — Мы еврейки. Убегаем от евреев.

    — А что так?

    — Вы же их всё равно скоро покорите. И плените. Вот мы и решили свалить по-тихому. А чтобы вы нас не трогали, таких красивых, мы решили навестить вашего фельдмаршала, Олоферна, и сообщить ему государственную тайну — пути прохода в горные укрепления.

    Дозорные с интересом разглядывали говорившую и не могли насмотреться. Хороша, чёрт возьми! Но, что поделаешь — придётся пропустить её к командору — нецелованной.

    Чтобы гарантировать беглянкам беспрепятственный проход по лагерю, им выделили сопровождающих. Эскорт был средним по численности — 100 человек.

    Можно себе представить, каков был размер дозора, если уменьшение на 100 человек не снизило его боеготовности.

    Олоферн в это время спал в своём походном будуаре. Спал он там не один. Те, кто делил с ним ложе, проснулись и вышли посмотреть — кто это шумит возле генеральской палатки.

    Сам генерал тоже проснулся и вышел в прихожую, протирая заспанные глаза. Ух, ты!

    Иудифь сделала вид, что не заметила этого «ух ты!», а притворилась сильно напуганным созданием, пережившим много бед на своём веку. И «пала на лице свое».

    Убедительности этой сценке добавляла служанка с двумя мешками провианта на плечах, переминавшаяся с ноги на ногу на заднем плане.

    Олоферн мгновенно потеплел душой и принялся успокаивать беглянку, поглаживая её по голове.

    — Никто тебя не тронет, дитя моё. Не бойся. Уж я позабочусь об этом. Напротив — «всякий будет благодетельствовать тебе». Честное пионерское!

    Иудифь утёрла слёзы и начала говорить, глотая слова.

    — Олоферн, ты самый умный из генералов у Навуходоносора. Мы все это знаем. Я бежала от евреев, ибо у них начался голод и жажда.

    Генерал, услышав эти слова, мельком посмотрел на мехи с вином и куль с «чистыми хлебами» и прочей снедью, которые держала на плечах служанка, покряхтывая от натуги.

    — Да положи ты их на землю — мои воины не голодны. А даже если и так, никто не отнимет у тебя эту жратву.

    Потом он вернулся к прерванному разговору.

    — Ты остановилась на том, дитя моё, что у вас голод. Я это уже понял. Продолжай, ибо я тебя перебил.

    — Да, у нас голод. И мои земляки решили резать и употреблять в пищу тех животных, которые у нас считаются нечистыми.

    — Ну и что? Голод — не тётка. Я слыхал, что ваши земляки при осаде могут и детей своих схарчить.

    — Так то оно так, да только это грех большой. А я девушка богобоязненная (при этих словах все ассирийцы переглянулись между собой).

    — И ты решила не участвовать в грехе? Судя по твоему сухому пайку, грех поедания нечистых продуктов не светит тебе в ближайшее время.

    — Это ещё не всё, мой генерал. Мало того, что они решили резать свой скот. Они ещё (какое богохульство!) вознамерились употребить в пищу ту десятую часть урожая, которая предназначена левитам на прокорм. Такого святотатства я не смогла стерпеть.

    Олоферн покачал головой в изумлении. Иудифь продолжала.

    — Поскольку я не смогу пережить такого глумления над верой моих предков, позволь мне пережить это лихое время у тебя.

    — Живи, дорогая. О чём разговор?

    — Есть у меня маленькая странность, мой командор. По ночам я люблю ходить в чисто поле, чтобы помолиться. Там я и узнаю о том, что евреи уже согрешили. А как только узнаю — тебе скажу. Тут уж ты не плошай, добрый молодец.

    — Об этом не беспокойся, уважаемая, — сказал Олоферн и лихо подкрутил ус.— Всё сделаем в лучшем виде. А тебя, красавица, за заслуги перед царствующим домом, возьмём жить в царские апартаменты. Тебе понравится, вот увидишь.

    Иудифь присела в книксене. Аудиенция состоялась.

    После этого разговора генерал велел разместить перебежчицу в кладовой с серебряной посудой. Где же ещё?

    Их или назначают казначеями, или позволяют жить в Гохране. Иначе не бывает.

    А ещё он приказал кормить её от пуза. На это Юдифь воспротивилась.

    — Не могу я кушать ваших шницелей, мой генерал. Вера моя такая — чужого не есть. Пусть мне готовят твои повара из моего мешочка.

    Генерал пожал плечами. Пожмём и мы. Только что мы видели, чем нагрузила Иудифь свою служанку — масло, сухофрукты, мука… Чистые хлеба. Да, и вино — куда без него? Ну, что из этого можно приготовить? — подумал генерал.

    — Дело твоё, уважаемая. Что-нибудь из этого мои повара сварганят. Но, что, скажи на милость, ты будешь делать, когда твой провиант иссякнет? Чем будешь питаться — амброзией?

    — А ты не переживай, касатик. Мои продукты не успеют кончиться, а мы уж порешаем наше дело.

    Иудифь стала полноправной жительницей солдатского лагеря. По вечерам ходила к лагерному источнику воды — умываться. Потом молилась. Потом ела то, что ей приносили повара Олоферна. Потом шла баиньки. Всё чин чином.

    Так продолжалось три дня. На четвёртый день Олоферну наскучили суровые армейские будни.

    Он решил закатить пьянку для своих офицеров. На вечеринке решили обойтись без прислуги — поваров, официантов и прочих халдеев.

    Видимо, решили оторваться по полной. Для полноты отрыва решили пригласить на этот сабантуй еврейскую перебежчицу.

    К Иудифи послали евнуха-ординарца. Полноценного мужчину отправлять побоялись — лихой народ крутился по лагерю!

    «Ступай и убеди еврейскую женщину придти к нам…».

    Ординарец запылил по палаточному городку.

    «Стыдно нам оставить такую жену…».

    Это точно. Евнух выполнил поручение на «ять». Иудифь начала пудрить носик. Офицеры ждали. Иудифь оправдала их ожидания.

    «Затем Иудифь пришла и возлегла».

    В столовой воцарилась мёртвая тишина. Лишь вставные челюсти ассирийских ветеранов с бульканьем плюхались в миски с борщом. Что и требовалось доказать.

    Олоферн мгновенно пришёл в приподнятое настроение.

    «Он сильно желал сойтись с нею… и искал случая обольстить ее».

    Такова се-ля-ва, как говорят в Голландии, что по-нашему означает: шерше ля фам.

    Старый генерал протянул гостье кружку крепкого армейского пойла. «Пей и веселись с нами!». Интересно, что ответила религиозная красавица? Неужели у неё и выпивка была своя? Нет!

    Выпивка-то у неё была своя, как мы помним, но отказываться от дармовой водки она не стала. Как говаривал незабвенный Лёлик, на халяву пьют даже трезвенники и язвенники.

    «Буду пить, господин…». Да. И ела и пила. Всё, как положено. «А Олоферн любовался на нее…». В конце концов, древние люди ничем не отличались от людей сегодняшних.

    Наелись. Напились. Разошлись по койкам. «В шатре осталась одна Иудифь с Олоферном». Олоферн в тот вечер нализался порядочно. На ногах он стоять уже не мог — повалился на генеральский диван.

    Иудифь решила, что этой вечеринке чего-то не хватает для полноты сюжета. Чтобы сделать его полным, она взяла в руки генеральский меч и рубанула старого воина по шее.

    Голова не отлетела. Пришлось рубить ещё раз. Наконец-то голова генерала стала чем-то отдельным от туловища.

    Наша героиня вынесла голову на улицу и велела своей служанке спрятать её в мешок с хлебушком.

    После этого они пошли в чисто поле молиться. Шли втроём — Иудифь, её служанка и мешок с сухарями и генеральской головой. Так они дошли до своего городка и постучали в ворота.

    Евреи открыли ворота. Произошла сцена взаимного обмена приветственными речами. Иудифь сказала то-то и то-то. Озия сказал то-то и то-то. Старейшины сказали то-то и то-то. Народ сказал то-то и то-то. Все возликовали.

    Иудифь была на коне. Громким голосом она повелела землякам укрепить генеральскую черепушку на зубце городской стены — как трофей.

    (Прошу не забывать, что даже по библейским меркам этот сюжет выдуман, ибо библейский Навуходоносор погиб в Африке, а в Иудее с ним ничего не случилось).

    Наша киллерша не собиралась слезать со своего коня. Или конька? В любом случае она приказала разбудить Ахиора и привести его на городскую площадь.

    А, кто такой Ахиор?

    Это тот самый мужичок, который рассказал Олоферну историю еврейского народа и советовал ему не трогать избранный народ, за что был изгнан из ассирийско-халдейского лагеря. А потом он обрёл политическое убежище у земляков Иудифи. Вспомнили? Наконец-то.

    Теперь же Иудифь решила устроить этому эмигранту очную ставку с головой генерала. Очная ставка состоялась — голова была опознана Ахиором. После чего он вынужден был признать, что избранный богом народ ещё круче, чем он до сих пор думал.

    А ещё ему пришлось тут же, не сходя с места, сделать себе публичное обрезание. «…обрезал крайнюю плоть свою и присоединился к дому Израилеву» . Иудифь с интересом наблюдала за процессом присоединения.

    Если женщина хоть на мгновение завладеет массами, то выжмет из ситуации всё.

    Не так давно мы видели ещё одну такую героиню. Она стояла под дождём и смотрела на ревущую толпу. Лицо раскраснелось, глаза сверкали. Она переживала оргазм — в политическом смысле.

    «А сейчас я хочу, чтобы вы завтра были сильными! Сильными, как никогда! Придите завтра утром туда-то и туда-то. Я хочу, чтобы вы сделали то-то и то-то! Потому что вы сильны! Потому что мы с вами едины, как никогда!».

    В конце концов, трудно найти сегодня что-то новое — Экклезиаст был прав. Вернёмся к нашей хайсяку.

    — Завтра на рассвете выступаем. Надерём этим ассирийцам задницу!

    Народ зашумел одобрительно.

    Пришло утро. Ассирийские офицеры услышали шум в иудейских селеньях и выглянули из своих палаток. Картина им открылась безрадостная. Собрались у генеральской палатки. Вход преграждал ординарец Олоферна, охраняющий его спокойный сон.

    — Эй, полковник! Буди хозяина. Тут неотложное дело. Эти рабы осмелились выйти на сражение.

    Вагой, который ординарец, поспешно вошёл в палатку генерала. Генерал лежал без головы и не желал просыпаться. Ординарец удивился. Заглянул под тумбочку — головы нигде не было. Вагой поспешно выбежал на улицу.

    — Господа! Спешу сообщить вам пренеприятнейшее известие — рабы совсем нюх потеряли. Еврейская баба нас опозорила. Вона Олоферн валяется на кроватке, а башки его нет!

    События приняли сюрреалистичный оборот. Ветераны Навуходоносора, которые прошли весь Ближний Восток и хлебнули всякого — закричали от страха!

    140-тысячная армия непобедимых до того воинов испугались горсточки деревенских жителей. Сколько этих селян могло быть? Не больше тысячи.

    И вот — картинка! По равнине в дикой панике и спешке бегут, куда глаза глядят, 120 тысяч пехотинцев. Их обгоняют, обливаясь слезами и крича от страха, 20 тысяч всадников.

    А их настигают еврейские молодцы — целая тысяча, «каждый из них воинственный муж».

    Мюллер нёсся в «майбахе» по Принц-Альбрехтштрассе со скоростью 120 километров в час. Рядом бежал Штирлиц, делая вид, что прогуливается.

    Озия послал весточку всем 12-ти коленам. Дескать, тромби козлов! Вали мамбетов! Весь Израиль взялся за меч.

    Армия Навуходоносора была разгромлена по всему Израилю и даже в Сирии. Евреи в который раз овладели Дамаском.

    После победы сыграли триумф — по римскому образцу. Триумфатором была Иудифь.

    «Народ расхищал лагерь в продолжение тридцати дней, и Иудифи отдали шатер Олоферна, и все серебряные сосуды и постели, и чаши и всю утварь его. Она взяла, возложила на мула своего, запрягла колесницы свои и сложила это на них».

    Во время триумфа Иудифь научила народ, какие песни надо петь, и какие мелодии играть. Все заиграли и запели. Весело было.

    Песня была обычной для триумфа. Одна маленькая деталь. Мы уже знаем, что автор упорно называет халдеев ассирийцами. Но, оказывается, халдеи были не только ассирийцами.

    «Персы ужаснулись отваги ее, и Мидяне растерялись от смелости ее».

    Странно, что греки не испугались. С египтянами.

    Триумф закончился. Гульба продолжалась в Иерусалиме три месяца, но кончилась и она. Иудифь вернулась в дом своего мужа. И жила там счастливо до 105 лет. И счастливо же умерла.

    Подождите. Разве не был Израиль завоеван халдеями? Нет, судари мои! Как минимум, ещё 80 лет он оставался свободным, если верить книге Иудифи. Сейчас мы узнаем, стоит ли ей верить.



    Книга Есфири.


    «Во второй год царствования Артаксеркса великого, в первый день месяца Нисана, сон видел Мардохей, сын Иаиров, Семеев, Кисеев, из колена Вениаминова, Иудеянин, живший в городе Сузах, человек великий, служивший при царском дворце.

    Он был из пленников, которых Навуходоносор, царь Вавилонский, взял в плен из Иерусалима с Иехониею, царем Иудейским».

    Хм. Давайте по порядку. Значит так, Навуходоносор покорил Иерусалим и пленил иудейского царя Иехонию.

    Вся история с Иудифью, которой мы только что наслаждались, оказалась, мягко говоря, неточной.

    Далее — в числе пленников оказался Мардохей Иарирович, великий человек. Этот «пленник» поселился в Сузах и стал влиятельным чиновником при дворе Артаксеркса.

    Захват Иерусалима произошёл в 586 году до нашей эры. Артаксеркс воцарился в 465 году до нашей эры. В 463-м году Мардохей видел сон.

    Это было на 123-м году плена. Даже если его пленили ребёнком, то должность он занял в весьма преклонном возрасте.

    Итак, наш дедуля прилёг на диванчик после обеда и задремал. Сон был неспокойным, как это часто бывает после очень плотного обеда. Приснилось ему, что две огромные змеюки затеяли драку.

    От их возни случилось землетрясение, сопровождавшееся вселенским грохотом. Но больше всего слух дедушки беспокоил вой дерущихся гадов, подобный сирене.

    Этот вой все народы земли восприняли, как сигнал к войне. Война должна была произойти не простая, а… Короче говоря, все народы земли собрались бить «праведный народ».

    Почему? За что? А просто так. Захотелось им кости поразмять.

    Опять же, змеи завыли — должно же это означать хоть что-то?

    Праведный народ, как это ни странно, испугался. И приготовился умирать. И заплакал от горя и безнадёги.

    От этого плача разлилась по земле большая река — на слёзы праведники не скупились.

    Сразу после этого засияло солнце, праведники приободрились и крепко побили всех плохишей, а это значит — всё остальное население планеты Земля было уничтожено… праведниками. Вот такой сон.

    Мардохей проснулся и задумался. Что бы это значило? Решил посоветоваться с двумя ближайшими дворцовыми друзьями и соседями по общежитию — евнухами Гавафою и Фаррою.

    Где живут евнухи? В гареме, понятное дело. А Мардохей жил там вместе с ними. Но, кто имеет право жить в гареме? Только евнухи.

    Так-так, теперь ясно, что Мардохей разговаривал фальцетом и был гладко выбрит.

    Гавафа и Фарра. Странные это были евнухи. Нет, я не имена имею в виду. Их необычность состояла в том, что они, вместо того, чтобы присматривать за гаремом, охраняли царский дворец.

    Да, два евнуха неопределённой национальности охраняли царский дворец. Артаксеркс мог спать спокойно? Нет, не мог.

    Итак, Мардохей пошёл к евнухам и случайно услышал их разговор. Разговор был очень плохим. Нехорошим был разговор.

    Евнухи собирались убить Артаксеркса. Они как раз обсуждали, как лучше это сделать — задушить, или, может быть, зарезать венценосца?

    Мардохей передумал советоваться с ними по поводу своих сновидений. Тихонечко посеменил к царю в тронный зал и заложил двух кастратов — с потрохами.

    Артаксеркс радостно потёр руки — наконец-то можно заняться чем-нибудь стоящим. Не откладывая в долгий ящик, он начал пытать своих главных бодигардов.

    Чем можно напугать кастратов? Как их ещё можно пытать?

    В те времена не знали новокаиновых блокад. Кастрацию проводили при полном сознании «клиента».

    Знаете, как кастрировали? Раздавливали мошонку. Это значит, что ребята, за которых взялся царь, уже многое повидали.

    Дилетантские щипчики для ногтей или там паяльная лампа — вызывали у них лишь усмешку. Но. Видимо, царь нашёл ключик к их языкам — они сразу сознались в своих зловещих замыслах.

    Заговорщиков тут же казнили. Мардохей торжествовал.

    Подождите. Давайте ещё раз взглянем на ситуацию. К царю приходит какой-то Мардохей и говорит, что два стерилизованных стражника задумали его убить.

    — Свидетели есть?

    — Какие свидетели? Они же заговорщики!

    В самом деле. «Заговорщиков» пытают — они тут же во всём сознаются. А кто бы не сознался?

    Двух бедняг тут же убивают. А доносчика награждают ценным подарком. А к подарку небольшой довесок — разрешение служить во дворце.

    А где же служил до этого случая «знатный чиновник»? Как это «где»? В гареме, неужели непонятно? Но теперь он нашёл способ продвинуть свою карьеру.

    Во дворце было хорошо. Царь вызвал Мардохея к себе.

    — Как тебе тут?

    — Чудесно, ваше величество.

    — Ловко ты это дело провернул. Надо записать для памяти.

    Царь достал из шкатулки блокнотик с золотым обрезом и принялся конспектировать историю Мардохея. Мардохей тоже извлёк из кармана хламиды блокнотик — с серебряным обрезом. И тоже начал делать в нём пометки.

    — Смотри-ка! Ты и писать умеешь?

    — А как же!

    Царь отложил «паркер» и с интересом взглянул на «юного» карьериста.

    — Ты их любил?

    — Кого?

    — Гавафу и Фарру.

    Мардохей пожал плечами.

    — Понятно. А вот Аман их любил. Знаешь Амана Амодафыча?

    Мардохей печально кивнул.

    — Ты у него теперь это — лидируешь в рейтинге. Занимаешь первое место в проскрипциях. Знаешь, что такое проскрипции?

    — Как не знать.

    Артаксеркс довольно кивнул, откинулся на спинку трона и засмеялся.

    Артаксеркс, как это часто бывает в библии, закатил гулянку для своих сатрапов и военачальников. Гуляли чисто по-библейски — аж 180 дней.

    Когда полугодовая пьянка закончилась, Артаксеркс устроил отдых — 7-дневную попойку для жителей Суз. Тяжёлая была жизнь у персидского царя.

    Царица Астинь (была ли вообще такая в природе?) устроила свой, женский пир — для женской половины правящей верхушки.

    На седьмой день гулянки Артаксеркс решил похвастаться перед гостями красотой своей супруги. И велел привести её пред свои ясные очи. Для этого он снарядил в гарем аж семерых евнухов. Видимо, царица того стоила.

    Но Астинь начхала на царское повеление — отказалась посещать мужской пир. Евнухи воротились ни с чем. Царь жутко разозлился. И спросил у старейшин — что делать со строптивою бабой?

    Один из старейшин подал голос.

    — Видишь ли, господин царь, жёнка твоя жутко виновата — и перед тобой, и перед всеми народами империи. Ведь теперь все бабы узнают о её крутом нраве и перестанут слушаться своих супругов. И что будет? Бардак будет по всей Поднебесной.

    — Ну и что теперь делать?

    — А вот, что. Нужно лишить её статуса царицы — за борзость. Назначить на её место другую царицу. Чтоб другим неповадно было.

    — А что? Быть по сему.

    Астинь разжаловали из цариц. Об этом Артаксеркс издал специальный указ, который зачитали по всем сатрапиям — под барабанный бой.

    Артаксеркс заскучал. Без женщины, оно не сахар. По империи объявили конкурс «Мисс Персия».

    Победительниц собрали во дворец — под крыло евнуха Гегая. И стали готовить — притирания, мази, массажи, педикюры и всё такое.

    Пришло время выйти на сцену нашему Мардохею.

    Один момент. Некоторые спорщики утверждают, что Мардохей не был стариком, а выражение «походил из пленников» означает лишь то, что он был внуком или правнуком тех, кого пленил Навуходоносор более, чем за сто лет до описываемых событий. Ну, что ж.

    «Он был переселен из Иерусалима вместе с пленниками, выведенными с Иехониею, царем Иудейским, которых переселил Навуходоносор, царь Вавилонский».

    Ни больше, ни меньше. Кстати, Навуходоносор все-таки вавилонский царь, а не ассирийский.

    Итак, у Мардохея была кузина, «дочь дяди его», которую звали Есфирь. Как Вы думаете, если вам за 130 лет, то, сколько может быть лет вашей двоюродной сестре? То-то.

    Как только Мардохей услышал о конкурсе красоты, он тут же вытолкнул кузину на подиум. Она прошлась перед публикой, покачивая бёдрами и… понравилась Артаксерксу!

    Так же, как когда-то 100-летняя Сарра нравилась всем встречным-поперечным.

    Победительницу целых полгода натирали душистыми маслами и дезодорантами — прежде чем показать царю.

    Видимо, в этом была какая-то необходимость. То ли у персидского царя было слишком тонкое и утончённое обоняние, то ли ещё чего.

    Через полгода Есфирь взяли к царю в спальню. Он так её полюбил, что увенчал её голову короной и назначил старшей женой — вместо Астинь. Закатили пир на весь мир.

    Был один нюанс. Мардохей велел Есфири не признаваться никому в том, что она его родственница. Мало ли что. Она и не признавалась.

    Разве есть, что скрывать в своём происхождении честному человеку? Наверное, есть, если этот человек — библейский герой. Или героиня.

    Автора бьёт склероз, и он повторяет нам историю о Гаваффе и Фарре. Или не повторяет?

    Два евнуха, оказывается, обиделись на успехи Мардохея при дворе персидского царя, и в отместку решили убить… самого Артаксеркса.

    Нет, друзья мои, мы слышим совершенно иную историю. Там Мардохей застучал коварных евнухов и после этого приобрёл влияние при дворе. И никакой Есфири!

    А тут Мардохей приобрёл влияние при дворе, за что два евнуха решили отыграться на Артаксерксе. Но «заложил» их не Мардохей, а … Есфирь — по его подсказке.

    Молодящаяся 100-летняя старуха пришла к царю и нашептала ему на ухо, что два кастрата хотят его убить.

    В этот раз царь не проводил никакого дознания, никого не пытал — «заговорщиков» просто повесили на ближайшем дереве.

    Получается, что Гаваффа и Фарра были «фениксами» и умели возрождаться. Я не удивился бы, если бы они возродились ещё раз и опять решили убить царя. Самодержец тогда точно с ума сошёл бы.

    После этого случая Артаксеркс приветил Амана, того самого, который имел зуб на Мардохея.

    «И поставил его седалище выше всех князей, которые у него».

    Соответственно, стульчак Мардохея был пониже — сантиметров на двадцать. Более того, Артаксеркс приказал всем придворным кланяться Аману при встрече. Придворные кланялись. Мардохей не кланялся. Не хотел.

    Дворяне спрашивали его: «Мардохей, ты чего — спинку жалеешь?» Мардохей не объяснял им причин жёсткости своей спины, но упомянул при случае свою национальность. «…и сообщил им, что он Иудеянин».

    Аман, узнав это дело, решил изничтожить всех евреев в Персии. Крутой был мужичок. Но не на таковских нарвался.

    Аман занялся ворожбой и наконец-то узнал, когда же лучше всего начать «окончательное решение» вопроса. Оракул дал точный срок начала акции — двенадцатый месяц Адар.

    Аман пришёл к царю и сказал ему: «есть один народ, разбросанный и рассеянный между народами по всем областям царства твоего; и законы их отличны от законов всех народов, и законов царя они не выполняют; и царю не следует так оставлять их.

    Если царю благоугодно, то пусть будет предписано истребить их, и десять тысяч талантов серебра я отвешу в руки приставников, чтобы внести в казну царскую».

    Фактически злобный Аман предложил Артаксерксу взятку — за право начать холокост. Царь согласился — даром.

    Он отказался от огромного куша и разрешил Аману начать акцию против целого народа — за то, что Мардохей не пожелал приседать в книксенах на приёмах во дворце.

    Подождите, подождите.

    У Артаксеркса был другой советник — Неемия. Тот самый, которому Артаксеркс дал мандат на право изъятия материальных ценностей в сатрапиях — для восстановления иерусалимского храма.

    Никаких Аманов с Мардохеями не было. Так в Книге Неемии написано, которую мы уже прочли.

    А если был Мардохей с Аманом, то не было никакого Неемии и целая книга библии — пятое колесо в телеге.

    В существовании самого Артаксеркса сомневаться не приходится.

    Да, но может быть, Артаксеркс был не один?

    Действительно, исторических царей с таким именем было аж три штуки. У каждого из них были свои советники. Каждый из них вёл свою политику.

    Так то оно так, только в этом случае возраст Мардохея должен быть пересмотрен — в большую сторону. А заодно и возраст его моложавой кузины.

    У исторических Артаксерксов проблем хватало. Восстания в Египте, возня с греками, спартанцами, борьба за трон Кира Младшего — брата одного из Артаксерксов.

    Закатывать полугодовые пьянки и отрывать на такой огромный срок сатрапов от государственных дел — вряд ли.

    Да и восстановлением храмов в захолустьях типа Иудеи им было заниматься недосуг.

    Нет смысла искать противоречий реальным фактам. Мы видим внутреннее противоречие самой библии. Один текст противоречит другому.

    Более того, в пределах одного текста соседствуют взаимоисключающие абзацы.

    Ну, ладно, вернёмся к нашим персам.

    Аман подсунул царю проект указа об уничтожении иудеев. Царь скрепил его личной печатью. Указ размножили. Гонцы полетели в сатрапии. Над головами божьего народа сгустились тучи.

    Указ был ещё тот. Очень интересный текст.

    «…великий царь Артаксеркс начальствующим от Индии до Ефиопии над ста двадцатью семью областями и подчиненным им наместникам.

    Царствуя над многими народами и властвуя над всею вселенною, я хотел, не превозносясь гордостью власти, но управляя всегда кротко и тихо, сделать жизнь подданных постоянно безмятежною и, соблюдая царство свое мирным и удобопроходимым до пределов его, восстановить желаемый для всех людей мир.

    Когда же я спросил советников, каким бы образом привести это в исполнение, то отличающийся у нас мудростью и пользующийся неизменным благоволением, и доказавший твердую верность, и получивший вторую честь по царе, Аман объяснил нам, что во всех племенах вселенной замешался один враждебный народ, по законам своим противный всякому народу, постоянно пренебрегающий царскими повелениями, дабы не благоустроялось безукоризненно совершаемое нами соуправление.

    Итак, узнав, что один только этот народ всегда противится всякому человеку, ведет образ жизни, чуждый законам, и, противясь нашим действиям, совершает величайшие злодеяния, чтобы царство наше не достигло благосостояния, мы повелели указанных вам в грамотах Амана, поставленного над делами и второго отца нашего, всех с женами и детьми всецело истребить вражескими мечами, без всякого сожаления и пощады, в тринадцатый день двенадцатого месяца Адара настоящего года, чтобы эти и прежде и теперь враждебные люди, быв в один день насильно низвергнуты в преисподнюю, не препятствовали нам в последующее время проводить жизнь мирно и безмятежно до конца…»

    Аминь.

    Мардохей узнал, о чём говорилось в указе, и заплакал. Порвал на себе одежду, посыпал голову пеплом и ходил в таком виде по центру столицы, обливаясь слезами.

    Этого ему показалось мало, и он решил пойти во дворец, чтобы поплакать и там. Но во дворец нашего вельможу не пустили — по причине неприличного внешнего вида.

    Безутешный старик вызвал на проходную царского дворца свою двоюродную сестру — царицу. Царица к нему не вышла, а прислала нарочного евнуха. Евнуха звали Гафах. Он принёс Мардохею смену чистого белья — чтобы во дворец пустили.

    Но наш плакса переодеваться отказался наотрез. Видно, не сильно он рвался на приём к царю. Более того, он очень не хотел туда попадать — боялся. Поэтому и устроил этот цирк.

    Вместо того, чтобы переодеться, умыться, войти в царские покои и уговорить царя отменить резню, Мардохей начал играть со своей сестрой в испорченный телефон.

    — Скажи царице, пусть пойдёт к царю и скажет ему, что убивать иудеев нехорошо.

    Евнух пошёл в гарем. Рассказал всё царице. Царица подумала. Ответила. Евнух пошёл на проходную.

    — Царица сказала, что человек, который входит к царю без приглашения, приговаривается к смерти, а приговор тут же приводится в исполнение.

    Помиловать такого идиота может только сам царь, но он этого не делает, ибо тогда его указ теряет смысл. Ещё царица сказала, что лично её царь последний раз приглашал в свой кабинет тридцать дней назад.

    Мардохей, голый и чумазый, задумался.

    — Скажи царице, что если она думает пересидеть эту резню в царском дворце, то это зря. Не выйдет!

    Похоже, старик решил пригрозить сестрёнке разоблачением — ведь никто во дворце не знал о её национальности и родстве с Мардохеем.

    Есфирь поняла, что отсидеться и в самом деле не получится. В следующий заход на КПП царского дворца евнух сказал Мардохею.

    — В общем, так, старик. Собирай народ, и устраивайте трёхдневный пост и молитву с бдениями — в пользу национальной героини Есфири.

    — А какой она подвиг совершила?

    — Не совершила, а совершит, дубина ты стоеросовая. Она пойдёт к царю без приглашения. Будет жизнью рисковать ради таких идиотов, как ты — раз уж среди ваших соплеменников героев не осталось. Как всегда, женщины решают всё.

    Мардохей повеселел и побежал организовывать религиозную акцию. По пути он бормотал молитву. Интересная была молитва — на все случаи жизни.

    Кроме славословий господних были там и такие слова: «…не для обиды и не по гордости и не по тщеславию я делал это, что не поклонялся тщеславному Аману, ибо я охотно стал бы лобызать следы ног его для спасения Израиля…».

    Царица тоже зря времени не теряла. Убежала в свою комнатушечку, разделась (по доброму библейскому обычаю), намазалась пеплом, «и весьма изнурила тело свое, и всякое место, украшаемое в веселии ее, покрыла распущенными волосами своими», ну и, конечно же, молилась.

    Они молились о бедствиях, выпавших им в нелёгкой рабской жизни. Да. Царица и почти премьер-министр сетуют на то, что им тяжко живётся в рабстве.

    Интересно, о чём бы пели на их месте дворники с пастухами?

    «А ныне враги наши не удовольствовались рабством нашим…» Да, такое рабство мало кого удовлетворит.

    Прошло три дня. Царица отмолилась, а её земляки отпостили. Есфирь пошла к царю в кабинет — в лучшем из своих нарядов. Царь сначала разозлился, но потом подобрел. Жизнь царицы была спасена.

    — Голуба моя, что для тебя сделать? Ты так красива сегодня, что можешь просить меня о чём угодно. Хочешь, полцарства тебе отпишу?

    — Неа. Хочу сегодня гулянку закатить в честь нашего несравненного Амана. Можешь ли ты, мой господин, устроить так, чтобы Аман на ней присутствовал? Я бы угостила его своими фирменными пельменями.

    — Нет вопросов, дорогуша. Считай, что он уже на пиру.

    Довольная Есфирь ушла на кухню — давать указания царским поварам.

    Аман же в это время прогуливался мимо городских ворот и поглядывал на Мардохея, который сидел себе на скамеечке и делал вид, что не замечает второго по величине человека в империи.

    Все вокруг него падали ниц при каждом проходе Амана, а Мардохей задумчиво смотрел в небо и лузгал семечки. Он уже забыл, наверное, о своей молитве, в которой желал «целовать песок», по которому ходила нога его заклятого врага.

    Аман был обидчив до ужаса. Когда он в восьмой раз прошёлся мимо Мардохея, до него дошло, что поклона от этого старика ему, пожалуй, не дождаться. Аман обиделся и пошёл жаловаться своей жене.

    — Я понимаешь, хожу мимо него туда-сюда, а ему хоть бы хны! А ведь я не последнее колесо в этой телеге. Меня, между прочим, на царский пир позвали, в отличие от некоторых.

    Какая жена не утешит своего мужа? Зерешь погладила мужа по макушке.

    — Не печалься, муженёк. Ты вот, что сделай. Прикажи построить виселицу на городской площади, да повыше. Пусть завтра с утра на ней вздёрнут твоего Мардохея. Он будет болтаться на ней, как колбаса на привязи, а ты пойдёшь пировать к царю. Как тебе это?

    — Нормально! Так я и сделаю. Какая же ты у меня умница, Зерешечка! Что бы я без тебя делал?

    В ту ночь иудейский бог отнял сон у персидского царя. Такое уже бывало — с египетскими фараонами, например. Повертевшись на измятых подушках, царь кликнул «отроков».

    — Ну-ка почитайте мне из моей записной книжечки — чего я там начирикал.

    Ему почитали. О подвиге Мардохея, который донёс ему о злобных замыслах двух евнухов, и тем спас царю жизнь. О том, что доносчицей была царица, отроки не стали читать. Наверное, потому, что там не было ни слова о подвигах Есфири.

    — Подождите, а как я поощрил своего доблестного слугу Мардохея?

    — Никак не почтил, государь.

    Ещё одно враньё. За свой «подвиг» Мардохей был переведен на службу в царский дворец. Лучшей награды трудно было сыскать. И вот, нате вам — о заслугах царицы забыли, о возвышении Мардохея — тоже.

    Артаксеркс задумался. Его размышления прервал стук в дверь.

    — Посмотрите, кто там. Вдруг заговорщики с петлёй и кинжалом?

    — Нет, государь. Это Аман пришёл поговорить.

    — Чего он хочет? Шатается тут по ночам — спать не даёт.

    — Он построил на дворцовой площади виселицу и теперь просит, чтобы завтра утречком на ней повесили Мардохея.

    — Какого Мардохея? Того, о котором вы мне только что читали? Героя нашего времени?

    — Ага.

    — Ну-ка, ну-ка. Эй, Аман, скажи-ка, любезный, что полагается сделать с человеком, которого царь решил отметить своими милостями и почестями?

    Аман, возможно, был и хорошим человеком, но тупым до безобразия. Ему и в голову не могло придти, что царь собирается чествовать кого-то кроме него самого. Видимо, Аман был заслуженным ветераном. Поэтому его раздумья не длились слишком долго.

    — Я так думаю, государь, что этого человека следует одеть в шубу с царского плеча, увенчать его голову царским головным убором, посадить на царского коня и дать ему блеснуть всем этим великолепием перед придворными и простым народом.

    — Отлично, Аман. Ты у меня умница. Значится так. Я хочу оказать свою царскую милость Мардохею — за заслуги перед родиной.

    — Перед его родиной, государь?

    — Перед моей родиной, дубина! Поэтому проделай всю описанную тобой процедуру с несравненным Мардохеем. И гляди, князь, не пропусти ни одной мелочи. А то не сносить тебе головы.

    — Есть, ваше благородие.

    Аман поплёлся домой, не солоно сосавши. В спальне он расплакался, как ребёнок. Жена выслушала его плач и сказала: «Имеет место обыкновенный заговор».

    Вот! Жена Амана была очень умной женщиной. Она сразу увидела то, что наши религиозные люди не видят два с половиной тысячелетия.

    В Сузах произошёл заговор с целью захвата власти. Сценарий был отработан ещё в Египте.

    Царя женят на иудейке, но её происхождение скрывается. Её соплеменник становится доверенным лицом, премьер-министром. Все конкуренты устраняются.

    В самом деле. Доверенные люди Амана были оклеветаны и казнены. Причём, сделано это было дважды — Мардохеем и Есфирью. Видимо, речь идёт о двух разных случаях.

    Одинаковые имена евнухов ни о чём не говорят — всех армян мы называем хачиками, русских — иванами, немцев — фрицами, поляков — янеками и так далее.

    Далее, Мардохей, оклеветавший персидских придворных (кто поверит сказке о евнухах? За евнухов Аман не стал бы мстить), становится «доверенным лицом» царя.

    Мало того, правящую царицу устраняют с помощью интриги, а на её место ловко впихивают иудейку, чьё происхождение скрывают.

    Домыслы? Давайте разберёмся. «Убивать царя» евнухи только лишь замышляли — по словам Мардохея.

    «Уничтожать евреев» Аман тоже лишь «замышлял» — по словам автора, ибо даже в тексте нет ни одного диалога, в котором Аман хоть словом обмолвился об этом намерении.

    Более того, он не сделал ни одного шага в этом направлении. Всё это лишь думалось.

    Указ о холокосте, даже если таковой существовал, был написан царём и отправлен в сатрапии.

    Он выдуман, этот указ, ибо Мардохей с Есфирью начинают действовать после того, как сей эдикт был доведён до исполнителей.

    На чём держится любая власть? На исполнительности подчинённых. Получив приказ, сатрапы должны были взять под козырёк, рявкнуть «яволь, майн фюрер» и начать резню. Но они этого не сделали.

    Ни один человек не был уничтожен по указу, подписанным самим Артаксерксом.

    Что это значит? Это значит, что такого указа не существовало в природе.

    Всё это — фантазии, высосанные из пальца. Далее мы увидим, что Артаксеркс понятия не имел о своём собственном указе.

    А каковы факты?

    Вот факты: людей Амана убивают, самого Амана публично унижают и выпихивают из дворца. Мардохей становится «царским оком», а Есфирь — его женой и правящей царицей.

    Интрига — почище реальных заговоров при дворах средневековых монархов. Ну и что, скажете вы? Это же сказка.

    Ничего! Не забывайте, что мы читаем Книгу Книг — сборник религиозных и богодуховных текстов, нашу «святыню».

    Это ещё не всё. В истории произошёл очень похожий случай. Именно так, или почти так, была захвачена власть в Хазарии.

    Но это ещё не вся интрига. Аман утирал слёзы кружевным платочком, когда в дверь его требовательно постучали.

    — Кто там?

    — Евнухи царицы всея Персии. Тебе пора на званый ужин, барин. Царица ждать не любит.

    Аман вздохнул и поплёлся за посланцами.

    Вечеринка была убойная. Все веселились от души. Артаксеркс был в приятном расположении духа.

    — Есфирь, любовь моя! Проси у меня, чего хочешь. Вот хочешь, сейчас же тебе половину царства отпишу?

    — Нет, не хочу, государь. Другое у меня желание. Видишь ли, я иудейка. А теперь над моим народом нависла угроза полного уничтожения. Злые люди хотят стереть нас с лица земли.

    — Кто эти негодяи, родная моя Есфирь? Кто эти подлецы? — страшно закричал царь, который вчера подписал указ об уничтожении евреев в своей империи.

    — Вот он, мой фюрер! Злобный Аман, век бы его не видеть.

    — Ах, он сволочь! Нет, я не могу этого вынести. Сейчас же пойду в висячие сады и попью валидолу — а то натворю сейчас дел.

    Царь удалился на веранду. Аман смекнул, наконец-то, что дело его швах и бросился к царице, сидящей на диване, чтобы вымолить у неё пощаду. Он упал на колени, обливаясь слезами, и стал целовать её сандалии.

    — Царица! Не вели казнить! Вели миловать!

    Есфирь не зря прожила свои полторы сотен лет жизни. Её жизненный опыт был гигантским.

    Она молниеносно ухватила придурковатого Амана за уши, плотно прижала его голову к своему царственному лону и заорала во всю глотку:

    Насилуют!

    Все переполошились. Царь прибежал с балкона, как вихрь, и увидел свою любимую жену, распластанную на диване, а на ней — этого борова, Амана.

    Аман отчаянно пытался вырваться, что-то бормотал, и только ухудшал ситуацию.

    «И накрыли лицо Аману».

    Вообще-то правильно. Чтоб не сказал лишнего.

    — Что мне сделать с этим маньяком? Что сотворить с этим подлым насильником, этим Чикатиллой наших дней?

    — Государь. Изволь выглянуть в окошко. Там стоит чудная виселица. Аман её построил, чтобы вздёрнуть доброго Мардохея.

    — Ага. Так повесьте его на ней. Собаке — собачья смерть. Не рой другому яму… Ну и так далее. Приступайте.

    Амана повесили. «И гнев царя утих».

    Начался настоящий голливудский хэппи-энд. Аман болтался на дереве, Артаксеркс дарил Есфири кольцо и дом Амана со всем добром.

    Есфирь выпихивала на паркет смущённого Мардохея: а вот, государь, виновник торжества, если бы не он — не видать бы нам в жизни счастья.

    Перстень перекочевал на палец Мардохея. Дом Амана теперь принадлежал Есфири, а управляющим в этом доме был Мардохей.

    Есфирь подобралась к главному вопросу вечера:

    — Царь, надо бы как-то отозвать письма с указом об уничтожении евреев.

    Артаксеркс почесал бороду.

    — Дорогая моя царица. Я, конечно, всё понимаю, но, что написано царским пером, не вырубишь никаким топором. Давай определимся. Эти письма или подписаны мною, или нет. Если они написаны, то отзывать их поздно — в моей империи «вопрос уже решён окончательно».

    Если же эти письма — ваши с дядей фантазии, то нечего переживать — ничего вашим землякам не угрожает.

    Но, чтобы вас успокоить, сделаем так: напишите указ касательно иудеев — такой, какой вам нужен. А я подпишу. Ладушки?

    Царица и её кузен радостно закивали курчавыми головами. И заскрипели перьями. Они мигом сочинили указ, а царь его подмахнул, не глядя.

    Царь, возможно, и не видел, что подписывал, но мы можем и поглядеть. Давайте присмотримся к этому указу.

    «…царь позволяет Иудеям, находящимся во всяком городе, собраться и стать на защиту жизни своей, истребить, убить и погубить всех сильных в народе и в области, которые во вражде с ними, детей и жен, и имение их разграбить…»

    Ещё раз. Царь подписался под таким обращением: «Евреи. Я разрешаю вам собраться в местах вашего компактного проживания, перерезать глотки всем, кого вы посчитаете своими врагами, невзирая на пол и возраст, а имущество этих несчастных забрать себе».

    Очень по-божески.

    Ещё в указе говорилось о том, что все беды в персидской земле произошли от Амана, который, оказывается, был македонянином. Вот такая петрушка. Гонцы поскакали.

    Мардохей вышел из дворца в золотом венце, в царской мантии и прочих побрякушках. Народ веселился и ликовал.

    «И многие в тот день в стране сделались иудеями».

    Почему бы и нет?

    «…собрались Иудеи в городах своих по всем областям царя Артаксеркса, чтобы наложить руку на зложелателей своих; и никто не мог устоять пред лицем их…

    И избивали Иудеи всех врагов своих, побивая мечом, умерщвляя и истребляя, и поступали с неприятелями своими по своей воле…»

    Царю доложили о погромах по всей стране его великой. Он спросил у Есфири: «Теперь твоя душенька довольна? Чего ещё пожелаешь, любовь моя?»

    Царица ответила: «Еще не всё, мой господин. Позволь нам делать то, что мы сделали сегодня, и завтра и послезавтра и … И позволь нам повесить всех сыновей Амана».

    — Всех десятерых?

    — Ну да. А чего мелочиться?

    — Ладно. Вешайте.

    Повесили. За один день иудеи умертвили в сатрапиях 75 тысяч человек. И веселились. И этот день они сделали своим национальным праздником.

    Праздник называется Пурим. В этот день каждый иудей, даже если он трезвенник, просто обязан напиться до зелёных соплей.

    Мы — не рабы. Рабы — не мы.

    Рабы. Которых уже лет сто, как сделали свободными. Которые занимают главные должности в чужом государстве. Которые плюют на местные обычаи. Вдруг решили освободиться.

    И вырезали по этому поводу всех неугодных в этой самой чужой стране. И назвали этот день самым светлым и весёлым своим праздником.

    Странный народ — эти индейцы.



    Книга Иова.


    Иов был непорочным и богобоязненным середняком, который жил в земле Уц. Что за земля? Какая разница?

    У Иова было 7 сыновей и 3 дочери. И 7 тысяч овец, 3 тысячи верблюдов, 1 тысяча волов, 500 ослиц. И много слуг. Именно в такой последовательности.

    Иов был самым знаменитым человеком на Ближнем Востоке. Чем же он был знаменит?

    Его сыновья поделили 7 дней недели — в каждый из дней кто-то из них устраивал в своём доме грандиозную попойку, на которую приглашал своих братьев и сестёр. Как видно, жилось им тяжело.

    Попробуйте попить водочку каждый день — и вы поймёте, что эти парни были сделаны из крутого теста.

    Иов каждый день спрашивал: всё ли у вас путём, дети мои? Дети отвечали: а как же! Папа удовлетворённо кивал головой.

    В это время у бога случился диспут с сатаной. Бог начал хвастаться Иовом — какой он богобоязненный и праведный. Сатана в ответ заржал: «При таком бытовом благополучии, сударь, любой будет богобоязненным».

    Бог задумался. «Вот, что — ты отними у него всё это, я разрешаю. И посмотрим, останется ли он в моём стаде».

    Так на небесах заключили сделку. Сатану долго упрашивать не пришлось. В тот же день на стада Иова напали враги. Весь скот угнали, а пастухов перебили.

    Дом, в котором без просыпу выпивали все детки нашего праведника, завалился молодым пьяницам на голову. Все погибли под брёвнами.

    Иов почесал затылок. Да-а! Вчера у него ещё было всё, а сегодня уже нет ничего. Что делать? Ничего. Что тут поделаешь? Судьба. Хорошо, хоть сам живой — и за то спасибо, боженька.

    Бог победоносно глянул на сатану. Тот пожал плечами. «А что ему сделалось? Ничего. Он-то ведь целым остался».

    Бог предложил ещё пари. «Наведи на него болячку, какую захочешь. Посмотрим — останется ли он в моём стаде».

    Сатана взялся за дело. Иов покрылся струпьями от кожно-венерических болезней. Но не унывал. Смастерил себе скребок из черепицы и принялся чистить кожные покровы, присыпая очищенные места пеплом.

    За этим занятием его застала супруга, которой повезло остаться в живых. Настроение у неё было так себе (ещё бы!), и теперь её прорвало.

    — Плюнь ты на это дело, старый дуралей! И на бога своего наплюй, раз он такие вещи с хорошими людьми вытворяет.

    — Не могу. Он же мой бог. Как на него плевать?

    — Тьфу на тебя.

    И ушла.

    Три друга решили навестить нашего праведника. Увидев его, не узнали. А, узнав, расплакались, как дети, порвали на себе бельишко и вообще — расстроились.

    На седьмой день у Иова кончилось терпение. Он открыл пасть и понёс. Проклял день, когда он родился, и весь белый свет в придачу. Орал благим матом, изливая душу. Проклял всё, что можно было проклясть.

    Его эмоциональный всплеск испугал даже друзей, которые целую неделю горевали вместе с ним, валяясь в пыли. Один из них, вытерев глаза, начал успокаивать Иова.

    — Нет, не загибай так крутенько, браток. Эко ты разогнался — «зачем я на свет народился»! Ты говори, да не заговаривайся. На земле хватает уродов, которые умирают, так и не дожив до мудрости. А ты дожил.

    Зачем отворачиваешься от бога? Разве может человек быть более праведным, чем его творец? Молись, братан! Пока есть тот, кто может ответить, зови!

    Тут можно прерваться. Иисус не был пионером, когда сказал «стучите — и вам отворят».

    Друг Иова по имени Елифаз сказал это намного раньше. И намного глубже.

    Ещё раз: «взывай, пока есть тот, кто может ответить». Это круче. Не надо искать дверей. Если есть дверь, то уж наверняка внутри кто-то сидит. Есть гарантия.

    А тут — без дверей. Никаких гарантий. Достаточно знать, верить, что где-то есть тот, кто услышит. Этого хватает.

    Это — одно из самых религиозных мест в библии. Это действительно поэзия. Речь этого друга — жемчужина, которую нужно оценить.

    Глупца губит его гнев, а тупицу — его раздражение.

    Глупец стал хозяином жизни — я проклял его.

    Его дети не увидят счастья

    Их будут бить прямо у ворот дома, и никто за них не заступится

    Весь его урожай съедят бродяги, а имущество разворуют негодяи.

    Горе не растёт из земли, беда не из пыли приходит.

    Человек рождается, как искра, и стремится ввысь — сквозь страдания

    Я бы отдался богу — целиком. Доверился бы ему.

    Он столько всего успевает. И до меня дойдут его руки.

    И ты доверься. Судьбу не переломаешь, а, отдавшись ей — всего добьёшься.

    А чего не добьёшься — то не твоё.

    Есть чудесная японская притча. Молодой самурай ехал на пароме с женой через пролив. Паромчик был утлый, разыгралась буря. Посудина черпала бортом и грозила развалиться на куски.

    Все пассажиры, а заодно и команда, страшно переполошились, начали метаться, кричать, звать на помощь. Самурай оставался невозмутимым. Поражённая жена спросила его:

    — Почему ты так спокоен? Мы вот-вот пойдём ко дну.

    Муж выхватил меч и приставил его к горлу своей возлюбленной. Она не шелохнулась.

    — Почему ты не боишься? Ведь клинок у твоего горла!

    — Как я могу бояться? Этот меч в твоих руках — нет причин для опасений.

    Самурай вложил меч в ножны.

    — Этот меч в моих руках, а эта лодка — в руках моего бога.

    Об этом и речь.

    Иов выслушал своего друга.

    — Я всё это понимаю. Но терпеть уже мочи никакой нет. Да сколько же можно! Больно! Я ж не каменный, не железный. Тело — слабая штука и очень уязвимая. Вам, друзья мои, легко говорить, но мне очень тяжело слушать.

    Что вы меня утешаете! Я хоть раз просил вас о чём-то низком — заплатить мои долги, защитить меня от разбойников? Ни разу! Я чист! Никогда не врал, и сейчас не совру. Что вы слова красивые говорите! Что вы совестите меня! Попробуйте моей каши, а потом посмейте мне сказать хоть слово.

    Взвесьте мои речи и ваши, только честно.

    Увидите — правда за мной.

    Взгляните на нашу жизнь.

    Чем человек отличается от наёмника? Ничем.

    И тому, и другому назначен его срок.

    И тот, и другой ждёт конца этого срока.

    Что мне осталось? Суетные дни и бессонные ночи.

    Моё тело стало одним сплошным гнойником.

    Моя жизнь подобна дуновению ветра.

    Пух! — и нет меня. Вы даже моргнуть не успеете.

    Поэтому — не нужно меня останавливать, понятно?

    Я буду ругаться, потому что мне больно, чёрт возьми!

    Что я, зверь дикий, что вы тут меня сторожите?

    Лягу на смертное ложе и уплыву потихоньку —

    И вы меня не удержите!

    Надоела мне жизнь, особенно, такая.

    Достало уже всё!

    Не надо меня подбадривать.

    В разговор вступил второй дружок.

    — Что ты пылишь, Иовушка? Прямо вентилятор, а не человек. Ничего в этом мире просто так не происходит. Если на твоих детишек беспутных кровля обвалилась — значит, было, за что.

    Если же ты сам чист душой, то молись — и всё у тебя будет хорошо. Хорошему человеку ничего не грозит. А вся возня вокруг него — суета сует. Нет ничего постоянного.

    Обопрёшься о дверной косяк, а он возьмёт и развалится, ещё и сверху балочкой пристукнет. Не опирайся, мил человек, не доверяй опорам — самому стоять надо.

    Доверяй опыту предков твоих, ибо личного опыта не хватит — наша жизнь слишком коротка, чтобы понять происходящее. Они тебе скажут, что трава без ветра не колышется, а тростник без влаги не растёт.

    У всего есть своя причина. Кто от бога отворачивается, тот подобен растению с подсечёнными корнями — засыхает.

    Даже на камнях растут деревья — сплетаются корнями с валунами так, что трактором не вырвешь это деревцо, хоть оно и маленькое. Таков и человек, с которым бог, ибо вера и есть наши корни в этом мире.

    Гм. Иисусовы притчи о зерне при дороге и доме на песке, оказывается, тоже имеют длинную историю. У Иова, между прочим, образы более сочные. Продолжим.

    Иов и на этот раз ответил, не стал молчать.

    — Кто переспорит бога? Есть ли в этом смысл? Он делает многое, он делает всё, и сразу же забывает о сделанном. (Это уже даосизм чистой воды, но, до чего прекрасен!)

    Бог пройдёт передо мной, и я его не увижу, не замечу, не услышу. Он делает, что хочет. И никто не сможет спросить с него за содеянное. Ему нет нужды сдерживать свой гнев — перед кем бы то ни было. Тем более — я ему не истец. И всё-таки…

    Он превратил мою жизнь в муку. Довёл мои страдания до предела. Бомбит меня раз за разом — не даёт передохнуть. За что? Я обижен на него. У нас междусобойчик. Но как нам разобраться? Силой, дуэлью? Моя сила против его мощи — смешно говорить.

    Судом? Кто сведёт меня с ним? И что это будет за суд? Если я начну оправдываться, то окажусь виновным, ибо оправдываюсь. Если я невиновен, то ему ничего не стоит сделать меня виноватым.

    Глупые разговоры. Я невиновен, моя душа чиста. Мне не в чем себя упрекнуть, и страдаю я без вины. Поэтому и проклинаю эту жизнь и плюю на неё, ибо она несправедлива.

    Так не должно быть, но так есть. А я не согласен! Не могу с этим мириться! Поэтому — хулю бога, и буду хулить!

    Я правду говорю — Он губит невиновных, мучает праведных! И смеётся над их страданиями! Вот, гад!

    А кто правит суды, кто соблюдает справедливость на земле? В судах заседают подлецы. И кто в этом виноват? Он и виноват, больше некому!

    Жизнь моя приближается к концу, и бег её убыстряется. Что мне терять?

    Вот, что я мог бы сказать богу прямо в глаза. И что, он признал бы меня невиновным? Да никогда в жизни! Но он не человек, которому я могу предъявить иск. Как мне с ним судиться? Нет такого посредника — не о чем говорить.

    Отвлечёмся. Сегодня посредников хватает. Не то, что в былые времена. Сегодня есть, кому представлять наши интересы перед Хозяином. Это крепкие, упитанные, жизнерадостные мужички. Быть посредником — их профессия.

    Они изучают умные книжки, они говорят, что мы можем на них положиться. Мы приходим в последней чистой рубахе, зажав в кулаке горсть последней меди — с надеждой в сердце. Надежда — всё, что у нас есть. У этих ребят есть немножко больше.

    Они приезжают на иномарках, заходят в храм, сыто отдуваясь, благосклонно берут у нас наши медяки и снисходительно слушают нас, наклонив голову. И говорят, чтобы мы отчитались перед ними о своих грехах. Грехи должны быть, ибо человек грешен по природе своей.

    Но ничего — эти ребята за нас помолятся. Каяться — не перед богом, а перед попом. И молиться будет поп, а не мы. Наше дело маленькое — сдать пожертвование. Об остальном есть, кому позаботиться.

    Да. Христос был мягким человеком — он всего лишь использовал бич. Вот интересно, что бы сделал Иов с любым из сегодняшних попов? Или, предположим, Иоанн Креститель?

    Вернёмся к Иову.

    А Иов продолжал говорить.

    — Мне такая жизнь опротивела. Я скажу богу так: «не надо меня обвинять, лучше скажи, за что ты так прессуешь меня? В чём моя вина? За что ты позволяешь, чтобы меня судили плохие люди? Разве ты не видишь, что творишь? Или глаз твой замылился?

    Как он мог замылиться — разве у тебя глаза, как у человека? Разве ты подвержен человеческим слабостям? Если нет, то зачем ты выискиваешь во мне грехи, доискиваешься недостатков? Не пристало богу заниматься такой ерундой.

    Ты поступаешь несправедливо, а ведь нет никого, кто мог бы меня защитить от твоего беззакония.

    Вспомни — ты же меня создал, вылепил, вымесил. Забыл? Я же дитя твоё! И когда ты меня творил, то знал, что ни один мой грех не останется без твоего внимания. Ты это знал. И я это знал! А что теперь? Посмотри, что ты наделал!

    Если я виноват, то нет мне оправдания. Если же я невиновен, то у меня нет и надежды. Ты же — последняя инстанция! Кто рассудит? Кто восстановит справедливость? Больше некому…»

    Представляете, каково было богу всё это выслушивать? Наверняка ему стало жутко неудобно — ведь он крепко подставил Иова, сделал его ставкой в своих играх с сатаной. Иов имел право говорить такие обидные слова. Даже богу. Продолжим.

    Приятель Иова по имени Софар начал приводить свои аргументы.

    — Того, кто много говорит, очень трудно переспорить, но разве это значит, что он прав? В многословии редко кроется истина.

    Ещё одно зерно, настоящее. Чжуанцзы высказался по этому поводу схожим образом. Идея витала в воздухе. Но о Чжуанцзы в другой раз. Вернёмся к мудрому Софару.

    — Ты говоришь, Иовушка, что прав перед богом, который крепко обидел тебя. Как ты думаешь, если бы он открыл тебе хотя бы половину своей мудрости, не сломался бы твой хребет от такого груза?

    Если же ты выдержал свои испытания и до сих пор жив, то не кажется ли тебе, что не так уж они и велики, эти испытания?

    Своим жалким умишкой сможешь ли ты познать бога? Сможешь ли ты исследовать его? Не является ли глупцом человек, который берётся за такое исследование?

    Ведь бог выше небес и глубже преисподней — как ты можешь его постичь? Как ты можешь его оценить? Как ты можешь его судить?

    Со своими обвинениями ты похож на глупого осла. Самое разумное для тебя — открыть своё сердце для бога, и оно наполнится благодатью.

    Спор явно затягивался. Иов не преминул парировать выпад. Ведь даже плохо спорить — лучше, чем хорошо отскребаться от коросты.

    — Вы думаете, что только у вас мудрость, а остальные просто погулять вышли? Я не глупее вашего, между прочим. Не глупее и ничем не хуже. А, может быть, и лучше, ведь я праведник. А теперь я стал посмешищем для окружающих. Что в этом хорошего?

    Грабители спят спокойно, богохульники в ус не дуют, а праведник гноем истекает. Что в этом естественного? Это абсолютно ненормально. Звери живут естественно, птицы летают по ветру, и только я — во всём белом.

    Кто сомневается в том, что эта несправедливость — божий промысел? Всё происходит своим порядком. Ухо слышит, глаз видит, а язык вкушает. Старики мудры, долгожители умны, а бог всеведущ и всемогущ. Так должно быть. Так и есть — за исключением моей судьбы.

    Я видел всё, что мне показывали, и слышал всё, что мне говорили — не хуже вас, друзья мои. Но я хотел бы поспорить не с вами, а с богом. Ибо кто вы такие? Болтуны и бездарные целители. Лучше для вас было бы просто молчать и не открывать пасть — сошли бы за умных. Но вы не удержались.

    А теперь выслушайте меня, раз уж вы затеяли этот глупый разговор. Стоило ли вам врать — даже из благих побуждений? Нужно ли было так из-за него спорить — чтобы показаться лояльными перед ним? Что будет, когда он решит вас проверить, а не меня?

    Вам мало не покажется, уж вы мне поверьте. И провести его так, как обманывают человека, вам не удастся. И он накажет вас, и поделом, ибо вы двуличны. Ваши сердца холодны, как пепел, а ваша вера не поможет вам, ибо она — как глиняные ноги для колосса.

    Как вы не подумали, не поразмыслили — прежде, чем влезать в такую авантюру? Оно вам было надо?

    Слушайте меня, сосунки! Мне пожить — два раза икнуть осталось. Мои слова имеют другой вес, чем ваша болтовня. Зачем мне вешаться — у меня есть убийца, всем киллерам киллер! Перед ним я хочу отстоять правоту своих поступков.

    Я хочу знать, что всё сделал правильно в своей жизни. И это меня оправдывает, но не вас, ибо лицемеры и двурушники через эту процедуру не пройдут. Меня последний суд абсолютно не пугает — я ни в чём не виноват. А вам есть, о чём подумать.

    Слушайте меня, я сказал! Я затеял тяжбу и я прав. Кто может меня оспорить? Мне скоро помирать. И я говорю не вам, а Ему:

    — Господи, не делай со мной двух вещей, и я опять повернусь к тебе лицом. Первое — прекрати меня мучить. Второе — прекрати меня пугать. И тогда можешь спрашивать — я отвечу. Или я спрошу, а ты отвечай.

    Много у меня пороков и грехов? Покажи мне хоть один! Не можешь. Зачем же отворачиваешься от меня? Не слишком ли я мал для твоего гнева? Это, как буре с пылинкой воевать. Ты меня, как волк овцу, загоняешь. Зачем такие усилия?

    Иов был истинно религиозным человеком. Этих людей можно отличить по одному простому качеству — они любят своего бога. И говорят ему иногда очень обидные вещи. Так бывает между близкими.

    Во все времена таких людей было очень мало. Но они были. А вот в наше время, сдаётся мне, их уже не осталось. Они вымерли, как динозавры.

    Когда умирают такие люди, умирает их бог. Не потому ли старик Фридрих кричал: «Бог умер!»?

    «Человек, рождённый женою, краткодневен и пресыщен печалями: как цветок, он выходит и опадает; убегает, как тень, и не останавливается…»

    Раз уж ты решил, что человек грешен изначально, то так тому и быть. Если уж ты отмерил каждому свой срок, то зачем вмешиваться? Дай ему отбыть его спокойно. Ведь, нанимая батрака на день, мы не мешаем ему работать, а даём потрудиться до захода солнца — по уговору.

    Пусть отработает свой срок спокойно. Ты же, дав возможность вести мне праведную жизнь, начинаешь вмешиваться в процесс и наваливаешь на меня то, что наваливают на грешников. Это нехорошо, как мне кажется, хоть ты и бог.

    Наша жизнь одноразова. Если срубить дерево, то у него хотя бы есть возможность возродиться. Если же срубить человека, как меня, например, то никакой надежды не остаётся — я распадусь на атомы, и всё закончится для меня.

    Если же ты срываешь на мне своё плохое настроение, то нельзя было бы меня куда-нибудь спрятать на то время, пока тебе белый свет не мил? При чём тут я? А так, ты бы отгневался своё, а потом спросил: «Где ты, Иовушка?».

    А я бы выглянул из своей норки цел и невредим «Вот он я, Господи!». И всё у нас было бы путём. А так смотри, какая фигня получилась.

    Елифаз опять не согласился.

    — Иовушка, послушай меня. Мудрец не станет болтать попусту, оправдываться и говорить лишнее. Это всё равно, что брюхо ветром набивать — брюхо толстое, а толку никакого. Да, ты стал храбрецом — потерял от горя страх и осмеливаешься препираться с богом.

    Я тебя не виню. Длинный язык — вот твой главный обвинитель. Ты что, самый мудрый в округе? Может быть, ты родился ещё до исторического материализма, а бог у тебя в советчиках?

    Что ты знаешь такого, чего не знаем мы? Ведь среди нас есть и старец, который твоему отцу в отцы годится.

    Если бог пытается тебя утешить — это чего-нибудь да стоит. Но ты, заболев проказой, возгордился донельзя, смотришь на всех свысока, да так, что к тебе уже и на козе не подъехать.

    Послушай меня, как я слушал стариков, которые многое повидали. Человек недолговечен, и в его короткой жизни очень мало радостей. Впору стать греховодником и поступать нехорошо. Но, и хороший и плохой — знают, что верёвочке недолго виться.

    Как считаешь, кто ожидает своего конца с меньшим страхом — грешник или праведник? Не стоят ли чистая совесть и спокойный сон того, чтобы жить не по лжи? Даже если вознаграждения праведнику не будет, даже если грешник возрадуется, а праведник возрыдает — стоит ли оно того?

    Иова этот разговор начал тяготить.

    — Как вы все красиво говорите! У меня уже уши болят — вас слушать. И когда вы уже наговоритесь? Я тоже так умею. Был бы я на вашем месте — ещё красивее речи задвигал бы. Но я не на вашем месте. Это у меня кожа гниёт и отваливается заживо, а не у вас.

    Побудьте в моей шкуре хоть минуту, а потом попробуйте повторить хотя бы одну из своих речей.

    Дальше Иов начал повторяться. Опять рассказал, как ему плохо, и какой он хороший парень, а вот бог стал плохим парнем.

    В спор вмешался Велдад и тоже начал восклицать: сколько уже можно спорить об одном и том же?

    Сценка была ещё та: каждый из собеседников заглядывал остальным в глаза и вопрошал: сколько можно заниматься пустой болтовнёй? Пора прекращать это дело. А между тем, болтовня именно из этих реплик и состояла.

    Тут и Елифаз подал голос. Сказал, что богу от человека никакой пользы нет, и быть не может, а посему самое лучшее, что он может сделать — это приносить пользу себе самому.

    Ну, это уже что-то новое. Хороший ты или плохой — какая разница? Для бога — никакой. Ему от этого ни холодно, ни жарко. Станет праведник богу претензии ставить и на судьбу свою жаловаться — богу-то что?

    Он не испугается таких претензий, не станет прятаться за шкаф в гостиной и говорить оттуда жалобным голосом «Я больше не буду».

    Но не только этим хороша речь Елифаза. Он сказал ещё нечто.

    — Иовушка, не такой уж ты праведник, каким прикидываешься. Бедным ты милостыню не подавал, вдов и сирот не защищал, а даже очень наоборот — ссуживал бедняков под большой процент, а потом отнимал у них последнее. Так что, грех тебе жаловаться.

    И то правда, скажем мы. Одно поведение его зажравшихся деток чего стоит.

    Так всегда было. Рассекают на чужих джипах с ворованными номерами, ёжиков на тротуарах давят, в прокуроров стреляют, на трёх работах числятся, а потом заявляют, что они бедные студенты и глубоко веруют в бога.

    И папашки их туда же — проказой покрываются. Чем не Иовы?

    А Елифаз продолжал.

    — Ты не рви глотку, дорогой, бога всё равно не дозовёшься. По небу тучи ходят табунами — он тебя не видит. Да и недосуг ему разглядывать со своей высоты таких придурков, как ты. Так что, ты не напрягайся, а расслабься — и получай удовольствие.

    Представь себе, что бог тебя любит — и живи радостно, даже если твои конечности будут на ходу отваливаться. Это же просто игра.

    А Иову всё казалось, что есть какой-то секрет, что существует где-то чёрный ход, по которому можно добраться в тронный зал небесного хозяина и замолвить ему словечко за себя.

    Взятку сунуть или подарок дорогой подарить. Если людям можно, то почему богу нельзя? Ведь мы же созданы «по образу и подобию» — так почему бы не попробовать?

    И вот он плакался перед своими собеседниками, жаловался на то, что сколько не искал он служебный вход в царство небесное, а всё же не нашёл. Почему так? — недоумевал Иов.

    Почему нет какого-то тотального контроля за бездельниками и недостойными, за злобными бедняками, за презренной голытьбой? Ведь творят, что хотят! Непорядок.

    — Почему бедных грабят всегда, а богачей никогда? Почему хороших убивают, а злых восхваляют? Почему честных сажают в тюрьму, а воров сажают на троны? Почему?

    Чем ты помог хоть одному слабому, как просветил хоть одного тупицу, насколько обогатил хоть одного нищего? Разве это по-божески?

    Иов перевёл дух, и взялся за своих приятелей:

    — А вы, пустозвоны, о чём языками молотите? Есть в ваших словах хоть какой-то смысл? Все знают, где можно найти золото, а где — серебро. Но кто знает, где можно найти мудрость? Где та пещера, в которой она спрятана?

    Ну, это уже не похоже на речи человека, страдающего от проказы. Далее Иов делает совершенно неожиданный вывод:

    — Мудрость человека в том, чтобы бояться бога, а его ум в том, чтобы избегать зла.

    Стоило ли ради такоговывода огород городить?

    Иов наконец-то оседлал новую тему. Его пробила ностальгия по старым добрым временам.

    — Эх, были раньше денёчки! Когда-то и мы были рысаками! А я был рысаком, понятное дело.

    Вернуть бы те времена! Бог меня любил, и я жил у него за пазухой — прямо подмышкой. «Пути мои обливались молоком». И устилались сыром. Я выходил на городскую площадь, как король. «И на площади ставил седалище свое». Да уж.

    Молодые пацаны сразу прятались по норам, а старики принимали строевую стойку — при моём появлении. Князья затыкали свои пасти и заглядывали мне в рот. А у богачей прямо языки к нёбу присыхали — намертво.

    Вот такой я был крутой мужик. Настоящий праведник — вам не чета.

    «И сердцу вдовы доставлял я радость»!!!!!

    Действительно, парень был, хоть куда.

    «Сокрушал я беззаконному челюсти, и из зубов его доставал похищенное».

    И серьёзный боец к тому же.

    «После слов моих уже не рассуждали».

    Куда уж тут. Ему есть, с чем сравнивать свою гнойную коросту, нашему праведнику.

    Да, но он все-таки сравнивает.

    — А сегодня! Вы посмотрите — во что я превратился! Надо мной даже ленивый посмеялся. Я теперь в изгоях — хуже бомжа. Да что говорить! Бомжи — князья по сравнению со мной.

    Они плюют на меня — слюной. Смачно так. А я даже утереться не могу. Мне теперь всё страшно, всё больно, всё стыдно, всё ужасно.

    «Я стал братом шакалам и другом страусам»!!!

    Ух, ты! Шакалы — куда ни шло, но страусы… В Палестине…

    Видно, крепенько взялись небесные спорщики за нашего героя — даже страусов ему доставили. Наверное, из Австралии. Или из Африки — это ближе. Хотя, для них — это ж не расстояние. Могли даже из Америки выписать.

    «Завет я положил с глазами своими, чтобы не помышлять о девице».

    Куда тебе, братан? Какие девицы? С такой-то внешностью — как у Фредди Крюгера. Да и женат ты, дружище. Нехорошо. Праведник называется.

    Опять же, кто помышляет о девицах, устраивая разборки с богом?

    Иов опять рассказал трём своим приятелям о том, какой он хороший паренёк, и приятели заткнулись. Им показалось, что он прав. Казалось бы, спор окончен — пора по домам. Но не тут-то было.

    У бога объявился ещё один защитник.

    Елиуй Варахилович «воспылал гневом» на Иова за то, что гниющий праведник «оправдывает себя выше, нежели бога».

    Елиуй был самым молодым из присутствующих. Моложе Иова, и намного моложе трёх его собеседников. Он думал, что его дело телячье — помалкивать, когда старшие говорят. Но оказалось, что старики запороли дело — бог оказался в опасности.

    — Эй вы, старые пни! Слушал я вас и диву давался. Как можно вести таким образом религиозный диспут! А где ваша партийная позиция? Али вы не иеговисты-саваофовцы? Стыдно!

    Поэтому — заткнитесь все, и слушайте сюда! Именно отсюда будет проистекать.

    Иов, старый хрыч, ты так красиво обвинил бога, но ты неправ. Куда тебе равняться — он намного выше, и не тебе судить, что он делает правильно, что нет. Зачем тебе вообще с ним спорить?

    Елиуй, видимо, был очень рассеянным пареньком — он почти слово в слово повторил первые скэтчи трёх старцев. И при этом думал, что говорит что-то новое.

    — Поэтому, старичок, если тебе есть что сказать по существу — говори сейчас, а если нет — заткнись и слушай, я научу тебя мудрости.

    Итак, давайте поступим, как настоящие философские диспутанты. Определимся в понятиях. Нужно знать для начала — что такое «хорошо» и что такое «плохо».

    Все покачали головами и застыли в удивлении. Надо же! Парень действительно был умником, возможно, он даже умел читать! Наверняка он сейчас расскажет нечто такое, что им и в голову придти не могло.

    Но паренёк не оправдал их ожиданий. Никаких определений он больше не дал. Все определения ограничились вопрошанием: что такое «хорошо»? А дальше всё пошло по старой колее.

    — Иов, если ты поступаешь хорошо, то не приносишь богу никакой выгоды. Если же ты поступаешь плохо, то не наносишь ему никакого урона. Иначе говоря, богу ни холодно, ни жарко от того, как ты себя ведёшь.

    Судить нас — другое дело. Он делает это потому, что ему так хочется. Он абсолютно беспристрастен. Так что, ты бы лучше поостерёгся, и не говорил лишнего.

    Так бы всё и сошло на нет. Но в спор решил вмешаться бог. Он выглянул из-за тучи и заревел басом:

    — Кто там вякает не по делу, я не пойму? Иов что ли? Так, мужичок, надевай пояс «на чресла» и сюда — на раздачу. Сейчас я буду тебе вопросы задавать. А ты ответь, если сможешь. Итак, начнём, пожалуй.

    Вопрос первый: где ты был, парнище, когда я землю создавал? А? Не слышу! Ты её холил, пестовал, водой поливал? Молчать, я вас спрашиваю!

    Вопрос второй: кто море измерил, кто ему путь наружу закрыл? Ты, что ли, горлопан? Ты хоть один раз пробовал расставить звёзды по своим местам, указать солнцу точки зенита, время восхода и захода? Не пробовал? Так на кого ты хвост пружинишь, урод?

    Вопрос третий: кто управляет всем зверьём на этом куске камня? Ты сможешь, краснобай ты этакий, вспахать поле на единороге? Ну-ка отвечай, болтун!

    Иов струхнул порядком, но вида не подал.

    — Я уже всё сказал, больше говорить не буду — вот так.

    И топнул ножкой. Но бог не отставал от него:

    — У тебя есть такие бицепсы, как у меня? Можешь спеть таким баритоном, как я? Не можешь? Так чего же ты пыжишься? Нашёл, с кем соревноваться.

    Иов подумал и ответил:

    — Нет, ну я конечно возбухал против тебя. Но теперь я тебя увидел, и осознал свою ошибку — больше не буду. Вот те крест!

    Бог удовлетворённо покивал головой и посмотрел на остальных спорщиков:

    — Эх вы, заики! Иов вас переплюнул в этом споре. За это я снимаю с него все болячки и возвращаю ему все его привилегии.

    Иов выздоровел, женился, завёл детишек, разбогател. Хэппи энд.

    Знаете, что меня больше всего поразило в «Книге Иова»?

    То, что бог оказался самым тупым среди спорщиков. Ведь это неопровержимый аргумент — объём бицепса и крепость голосовых связок.

    «А ещё я в неё ем».

    Конец «Книги Иова».



    Псалтирь.


    Пришло время почитать сборник хитов библейского рокера.

    Тексты его песен поражают разнообразием. Главная тема — всех плохих ребят бог обязательно накажет. А всем хорошим он устроит безбедную жизнь.

    Хороших людей намного меньше, чем плохих. Собственно говоря, к хорошим можно отнести лишь Давида. Все остальные — очень плохие ребята. Да.

    Когда Давид бегал по Израилю, спасаясь от любимого сыночка, Авессалома, он напевал простую песенку. В ней он огорчённо удивлялся количеству своих врагов и надеялся, что бог его не оставит, и сокрушит всем его недоброжелателям челюсти.

    Всем гуслистам щипать струны! Вокалисту петь.

    Почему враги мои меня не любят и не хотят меня славить?

    Вопрос, конечно, интересный.

    Да обратятся в ад все народы, забывающие бога, живущего на Сионе.

    «Сокруши мышцу нечестивому и злому».

    «Межи мои прошли по прекрасным местам,

    И наследие мое приятно для меня»

    Ещё бы.

    «Я преследую врагов моих и настигаю их, и не возвращаюсь, доколе не истреблю их».

    Это правда. Он такой. Он может.

    А вот интересный момент.

    «Можно было бы перечесть все кости мои; а они смотрят и делают из меня зрелище; делят ризы мои между собою и об одежде моей бросают жребий».

    Те, кто знают историю с Иисусом Христом, без труда увидят аналогию. Один в один.

    Поговаривают, что это пророчество, которое якобы сбылось. Хм.

    «Ты приготовил для меня трапезу в виде врагов моих…»

    Да, немного каннибализма добавит остроты.

    «Грехов юности моей и преступлений моих не вспоминай…»

    Нет, тут не самокритика. Тут склонение должностного лица к противоправным действиям.

    «Глас Господа сокрушает кедры; Господь сокрушает кедры Ливанские и заставляет их скакать подобно тельцу, Ливан и Сирион, подобно молодому единорогу»

    Ох уж эти поэты! Сокрушённые голосом кедры скачут, словно молодые единороги. Или слоны.

    «От всех врагов моих я сделался поношением даже у соседей моих и страшилищем для знакомых моих; видящие меня на улице бегут от меня»

    Весьма симптоматично. Учитывая характер его «подвигов».

    «Блажен, кому отпущены беззакония, и чьи грехи покрыты».

    Это он про себя.

    А эту песню Давид спел после того, как притворился психопатом во дворце Авимелеха, чем спас свою жизнь. Как только его вышибли пинком за городские ворота, он вытянул гусли из кармана, и запел.

    «Придите, дети, послушайте меня: страху Господню научу вас».

    Этот бы научил. И предательству, и обману, и жестокости, и садизму. Хороший был учитель. Настоящий гуру.

    «Кроткие унаследуют землю».

    Кто это говорит? Давид? А вот ещё:

    «Праведники унаследуют землю и будут жить на ней вовек».

    Так по-евангельски. Но это не надолго. И когда будут истребляемы нечестивые, ты увидишь…

    «…нет мира в костях моих от грехов моих, ибо беззакония мои превысили голову мою, как тяжелое бремя отяготели на мне, смердят, гноятся раны мои от безумия моего».

    Кто ж ему виноват?

    «Чресла мои полны воспалениями, и нет целого места в плоти моей».

    Воспалённые чресла? О чём это он?

    «Чтобы не согрешить мне языком моим…»

    Раз уж чресла воспалились…

    «Окружили меня беды неисчислимые… Постигли меня беззакония мои, так что видеть не могу Их более, нежели волос на голове моей Сердце мое оставило меня…»

    А вот Давид предлагает богу стоящее дельце.

    «С Тобою избодаем рогами врагов наших…»

    Нет, это нужно просто себе представить. Бог с рогами, а заодно и Давид, устраивают своим врагам корриду. Вы не знаете, у какого бога растут рога? А то я что-то запамятовал.

    Тут же наш музыкант затрагивает и еврейский вопрос.

    «Ты сделал нас притчею между народами, покиванием головы между иноплеменниками».

    Их уже тогда любили во всём мире.

    «Господь Всевышний страшен… Покорил нам народы и племена под ноги наши…»

    Не всемогущ. Не милостив. Страшен. Это его главное качество.

    «Человек никак не искупит брата. И не даст богу выкупа за него. Каждый видит, что и удрые умирают, равно как и невежды… и оставляют имущество свое другим. Они думают, что дома их вечны. И земли свои называют именем своим».

    Да. Это я беру без разговоров.

    «Их путь есть безумие, хотя идущие следом одобряют их. Не бойся, когда богатеет человек, и слава его умножается. Умирая, не возьмет с собой ничего. Не пойдет за ним его слава… Вот я, в беззаконии зачат, и в грехе родила меня мать моя».

    Как мало мы знаем о Давиде! О его детских годах, например.

    «Вот бог, помощник мой…»

    Ух, ты! Но каков ломоть, а? Человечище! Царище! У которого даже бог на побегушках.

    «… собираются, притаиваются, наблюдают за моими пятами, чтобы уловить душу мою…»

    Экий Ахиллес. Даже два Ахиллеса — на каждого по пятке.

    Что испытывает человек, у которого «душа в пятки ушла»?

    Наверняка это очень увлекательное занятие — наблюдать за пятками Давида.

    А вот эту песенку Давид напевал в пещере, которая служила отхожим местом для Саула и его гвардейцев.

    «Душа моя среди львов, я лежу среди дышащих пламенем… Боже! Сокруши их зубы в устах их… Да не видят они солнца, как выкидыш женщины! Возрадуется праведник, омоет стопы свои в крови нечестивого…»

    Берёте иноверца. Вскрываете ему яремную вену. И моете свои ноги в его крови.

    Это — гигиена по Давиду. Чистоплотный был мужичок.

    «Господи, …, не пощади ни одного из нечестивых беззаконников».

    Это всё — библия, наша святая книга. Мы её детей уже заставляем в школе учить. Пусть они учатся на пятёрки.

    А вы, когда войдёте в церковь, и услышите песнопения, прислушайтесь к словам, которые напевают наши попы. Именно из этого песенника они поют. Просто мы не слышим.

    «Ты ввел нас в сеть, положил оковы на чресла наши…»

    О чём это он? О замужней женщине, которую он заметил из окошка… и поимел?

    «Бог сокрушит волосатое темя закоснелого в своих беззакониях…»

    Такое ощущение, что Давид лыс, как колено — раз не любит лохматых парней. Видимо, Микеланджело ошибся в своей скульптуре. Давид, как и Елисей, был плешив. И очень не любил, когда ему об этом напоминали.

    Бог отзывчиво поёт алаверды.

    «…чтобы ты погрузил ногу свою, как и псы твои язык свой, в крови врагов».

    А тут он вон чего запел: мои враги, дескать, преследуют меня ни за что, и требуют, чтобы я отдал им то, чего не отнимал! Ух, они гады! На Давида баллоны покатили. Где это видано, чтобы Давид хоть у кого-нибудь, хоть столечко отнял? Да отродясь такого не бывало!

    Перечитайте всю библию вдоль и в поперёк — нигде не найдёте ни слова о том, чтобы Давид у кого-нибудь что-то отнял.

    Наоборот, всю свою сознательную жизнь он бродил по Израилю, раздавал детям конфетки марки «Барбарис» и валялся в ногах у бедняков с просьбой взять у него что-нибудь в подарок — золота, брильянтов или хотя бы гусли.

    И никто у него ничего не хотел брать. Говорили: что ты, Давидушка, у нас и так всего вдоволь!

    И тут же Давид желает добра своим недругам, и просит бога подсобить ему в этом нелёгком деле: «расслабь чресла врагов моих».

    Это значит: чтобы никому из них вовек эрекции не видать! Да, взъярился наш музыкальный пращник.

    А вот наш венценосный рокер запел о своём сыне, Соломоне.

    «И падут пред ним жители пустынь И враги его будут лизать прах… И поклонятся ему все цари Все народы будут служить ему».

    На этой оптимистической ноте заканчиваются песни Давида — гуслиста. Но псалтирь продолжается. Шоу маст гоу он. В концерте берёт участие некто Асаф.

    «Я позавидовал безумцам, видя благоденствие нечестивых Им нет страданий до самой смерти Они не трудятся, как все нормальные люди Даже удары судьбы их минуют У них уже глаза жиром заплыли — а им все мало Над всеми издеваются, смотрят свысока И умножают свои богатства»

    Да, смотреть на жизнь из тронного зала или из зловонной подворотни — это две большие разницы. Асаф видит, как сладко живётся подлецам, и сомнения терзают его сердце.

    «Так не напрасно ли я очищал сердце мое и омывал в невинности руки мои? И думал я, как уразуметь это, но это слишком сложно для меня…»

    Да. В этом и сегодня мало кто разберётся. Мы бродим по улицам, глядя на этих, с заплывшими жиром глазами, и удивляемся. И ничего не понимаем. Не удивительно, что и Асаф не понял.

    От бытовых неурядиц Асаф плавно переходит к религиозным вопросам.

    «Знамений наших мы не видим Нет уже пророка, который знал бы: доколе это будет».

    А вот к этому псалму стоит присмотреться.

    «Я сказал: вы — боги, и сыны Всевышнего — все вы».

    Каково? Иисус не был так решителен и смел, как Асаф.

    Сюда затесалась даже молитва самого Моисея.

    «Дней наших — семьдесят лет, а при большей крепости — восемьдесят лет И самая лучшая пора их — труд и болезнь, ибо проходят быстро И мы летим… Научи нас так исчислять дни наши, чтобы иметь сердце мудрое».

    Давид возвращается в строй:

    «С раннего утра буду истреблять всех нечестивцев земли. Я уподобился пеликану в пустыне! Я стал как филин на развалинах… Не сплю и сижу, как одинокая птица на кровле…»

    Хм. Пеликан в пустыне? Это нечто.

    «И дал им земли народов, и они унаследовали труд иноплеменных…»

    Это — к вопросу о справедливости. И трудолюбии.

    «Согрешили мы с отцами нашими Совершили беззаконие, соделали неправду…»

    В чём же ваш грех, ребята?

    «Не истребили народов, о которых сказал Господь…»

    Понятно. Что ж вы так оплошали? Не могли газовых камер понаставить?

    А вот пожелания доброго Давида тем людям, которым он не очень симпатизирует.

    «Когда будет судиться, пусть выйдет виноватым Его молитва — пусть зачтется как грех Его жизнь — пусть будет короткой Его достоинство — пусть достанется другому Его дети — пусть будут сиротами Его жена — пусть будет вдовой Его дети — пусть скитаются, нищенствуют, живут в развалинах и выпрашивают краюху хлеба. Его имущество — пусть будет отнято и разграблено Его потомство — пусть вымрет поголовно Пусть ему никто не посочувствует И пусть никто не пощадит его сирот».

    Читайте псалмы!

    Слушайте, как их распевают попы, когда вы по глупости своей забредаете в церковь.

    И бог у Давида — под стать ему самому. Его бог «наполнит землю трупами, сокрушит головы».

    «Я стал разумнее всех учителей моих…»

    Скромность — не порок.

    «Я сведущ более старцев…» «Добрый бог поразил Египет в первенцах его, ибо вовек милость его…»

    Как вам это нравится? Истребление за одну ночь всех первенцев по целой стране — апофеоз доброты. И милости.

    «Поразил царей великих, ибо вовек милость его… Отдал землю их Израилю, ибо вовек милость его…»

    Песенка о вавилонском плене.

    «При реках Вавилона сидели мы и плакали… На вербах посреди его повесили наши арфы…»

    Плакали?

    «Дочь Вавилона — опустошительница! Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень

    Нет, это не плач. Это вой.

    Нам песня строит и жить помогает?

    Конец Псалтири.



    Притчи Соломона.


    Давид мудро пел. Соломон мудро говорил.

    Во всяком случае, такова официальная версия. Давайте же, приобщимся.

    «Начало мудрости — страх господень».

    Неплохое начало. Мудрое такое. Именно так Соломон начинает воспитательную беседу со своим сыном.

    «Если разбойники позовут тебя на грабеж и убийство — не ходи с ними, не надо».

    Как он смог до этого додуматься?

    «Не заглядывайся на чужих жен. Их губы слаще меда, а ноги растут из преисподней».

    Вы слышали? Воистину, Соломон, этот сын «чужой жены», знал, что говорил.

    «Пребывая в её доме, ты умножишь чужое добро, потеряешь там здоровье и вкус к жизни. Пей воду из своих колодцев — не дели её с другими».

    Это он все ещё о чужих жёнах.

    «Остерегайся блудницы, не смотри на её красоту. Блудница обдерет тебя, как липку, а чужая жена ещё и душу твою поймает на крючок. Кто может таскать за пазухой горящие угли? Кто может сохранить в тайне связь с чужой женой? Ты будешь уличен, бит и опозорен. Ревность — это ярость рогоносца. Он воздаст тебе по заслугам и будет в своем праве».

    Правда, есть маленькая уловка. Ты можешь послать этого мужа на войну, да так, чтобы его гарантировано убили. И проблема будет решена. Чужая жена станет просто вдовой. Но эта уловка срабатывает лишь тогда, когда ты царь. А если ты не царь?

    Соломон опять говорит о чужих жёнах. Ну, заклинило мужика на чужих бабах! Бывает.

    «Она поймает тебя за руку на улице, затащит к себе в дом, и будет любить тебя всю ночь, ибо муж её уехал надолго».

    Муж в командировке.

    «И ты пойдешь за ней, как вол идет на бойню».

    Где такие блудницы живут? Или это только царским и президентским сынкам так везёт?

    «Кто ленив — живет в нищете. Кто много моргает — раздражает нас».

    Это, видимо, одна из загадок от Соломона — из тех, что он загадывал царице Савской.

    «Любовь покрывает все грехи».

    Сильно сказано.

    «Красивая и глупая женщина — золотое кольцо в носу у свиньи».

    Эко он заковыривает. И откуда свиньи у иудеев? Особенно — с золотыми кольцами в носу.

    «Кто удерживает у себя хлеб, того клянет народ».

    Соломон, кажется, Иосифа в Египте вспомнил.

    «Глупец гневается сразу, а мудрец таит обиду».

    Это про блюда, которые подаются холодными.

    «Праведник всегда богат, а грешник всегда нищ».

    Если вы нищий, значит, вы грешник. А если у вас «майбах» под задницей, значит, вы праведник по определению.

    «Нехорошо бить вельмож за правду».

    За правду нельзя. А за что можно?

    «Сварливая жена — сточная труба».

    Нет, какие поэты!

    «Праведник наблюдает за домом нечестивого».

    На то он и праведник, чтобы наблюдать. И стучать?

    «Мудрый видит опасность и прячется. А неопытный идет вперед — и наказывается».

    Вспоминается иная цитата.

    «Сказали мне, что эта дорога приведет меня к океану смерти. И я повернул обратно. С тех пор всё тянутся передо мной глухие, окольные тропы».

    «Рот блудницы — глубокая пропасть».

    Очень опытный товарищ сказал эти слова. Многое он в жизни повидал.

    «Не надо грабить бедняка, ибо он беден».

    Логика — великая вещь. Бедных не надо грабить. Вот богатых — другое дело.

    «Жена прелюбодейная обтерла свой рот и говорит: я ничего худого не сделала».

    Нет, эта книга очень познавательна.

    Венчает сию книгу наставление, которое дала царю Лемуилу его мать.

    «Сынок, не трать на женщин свои силы».

    Мама, она знает, что говорит.

    Конец Книги притч Соломона.



    Екклесиаст.


    Достоинства этой книги общеизвестны. Но мы и здесь можем найти что-то интересное.

    Кстати, подразумевается, что Екклесиаст и Соломон — одно лицо. «Сын Давидов».

    «Что пользы человеку от трудов его?

    Во многой мудрости много печали.

    Кто умножает познания, умножает скорбь».

    Неплохое начало.

    «Веселье — суета. Смех — глупость.

    У глупца и мудреца — одна судьба.

    Жизнь — ненавистная штука».

    «В судах беззаконие. Нет в государстве правды».

    Не забывайте — это говорит царь!

    «Нет справедливости в жизни. Мертвецы счастливее живых.

    Но больше всех повезло тем, кто вообще не рождался».

    «Не спеши молиться. Бог на небе, а ты на земле».

    Ух, ты! Очень религиозно.

    «Если станешь свидетелем несправедливости и угнетения бедняка — не удивляйся этому, сохраняй спокойствие».

    Очень по-царски.

    «Лучше ходить на похороны, чем на свадьбу. Лучше плакать, чем смеяться.

    Не показывай своей мудрости — дольше проживёшь.

    Держишься за одно, но и от второго не отказывайся».

    Хорошие такие советы. «Как сделать жизнь удобной». Предтеча Карнеги.

    А вот ещё перл.

    «Женщина хуже смерти. Она — сеть, её сердце — капкан, а руки — кандалы. Праведник убежит от нее, а грешника она не упустит».

    Вот так.

    «Из тысячи мужчин один стоит чего-то. Среди женщин вообще нет достойных».

    Ай да Соломон!

    «Живые знают, что умрут, а мертвые уже ничего не знают. В могиле не будет тебе ни труда, ни радости, ни размышления».

    Это — очень важный момент. Ещё раз — после смерти ничего не будет. Это значит, что иудеи не верили в загробную жизнь. От Торы и до Соломона — нет ни слова о загробной жизни и дне Страшного Суда.

    Итак, никакой загробной жизни, никакого Страшного Суда. И никакой справедливости на земле.

    Этот Соломон — не такой дурак, каким кажется.

    «У мудреца сердце с правой стороны. А у глупца — с левой».

    Не повезло нам с вами. Большинству людей не повезло. С сердцем. И с мудростью.

    «О царе даже мыслей плохих не допускай. О богаче даже в спальне плохо не говори. А то птичка ему донесет твои слова — что будешь делать?»

    Видимо, спецслужбы у Соломона работали на совесть.

    «Утром сей семя твое, и вечером не давай руке отдыха».

    И вообще.

    Запомним для себя — никакой загробной жизни. Никакого страшного суда. Никакой справедливости на земле. Но, не это главное.

    Главное — они ушли из Египта, где все верили в загробную жизнь. Они пришли в Палестину, где все верили в загробную жизнь.

    Они попали в плен, где верили в загробную жизнь.

    В конце концов, все первобытные народы верят в загробную жизнь. Они хоронят своих мертвецов и кладут в могилу еду, оружие и свежезарезанных наложниц.

    У всех это есть. А у древних иудеев этого нет.

    Правда ли это? Нет, неправда. Есть объективные закономерности развития, которые не обойдёшь.

    Ежу понятно — это поздняя вставка. На самом деле они верили в загробную жизнь. Так же, как и все остальные.

    А может быть иначе? Ведь, избранный же народ.

    Нет, дамы и господа. Избранность заключалась в другом. «Я дам вам власть над народами». Здесь, на земле.

    Понимаете? Никаких других миров. Яхве тоже не верит в загробную жизнь. Он прилган позже.

    Но это — для историков, а не для нас. Мы — люди простые.

    Конец Книги Екклесиаста.



    Песня Песней Соломона.


    Итак. Хоть женщина хуже атомной войны, но вот строки, которые приписывают Соломону, этому женоненавистнику. И женолюбу.

    — Целуй меня, дружочек. Это слаще вина. Он так пахнет…

    Вот, почему все женщины так тебя любят! Хоть я и смуглянка, но красивая!

    Меня заставили стеречь виноградник, но я своего «виноградничка» не уберегла. Не доглядела! Вот.

    Скажи мне, что ты делаешь сегодня в обед? И где тебя найти?

    — Ну, если ты этого не знаешь, красавица, то приходи просто к моей юрте — не пожалеешь. Ты моя лошадка, кобылица, и я тебя заезжу — тебе понравится. Твоя шейка…

    — Да, но ожерелья из желудей… Мы их поменяем. На что-то золотое и серебряное.

    — Ночью я искала тебя на своей постели, но не нашла. Странно. Пошла в город, стала спрашивать у ночных патрулей: где он? Где мой парень? Они пожимали плечами. Парни их не интересуют.

    Ушла я от них. И тут же нашла своего любимого. И привела домой. И в постель уложила. Теперь всё будет тип-топ.

    — Девочки, не мешайте моей любимой спать. Не надо бить в бубенцы и плясать вокруг нашей кроватки. Пусть моя новая девушка отдохнёт.

    — Ай да любовник у меня! И постель у него — чудо. Как нам тут хорошо вдвоём! Правда, вокруг царской постели столпились его бойцы — целых шестьдесят рыл. И у каждого по мечу. И все глазеют на нас. Им интересно, чего мы тут делаем. Но для влюблённых даже сто зрителей — не помеха.

    — Как ты прекрасна, любимая! Твои кудри. Твои глаза. Твои зубы. Твои губы. А твои соски… Это нечто. А как ты умеешь ласкать! Такого я ещё не видал, а повидал я немало. Эх, попасусь я на твоих лугах.

    — Попасись, милый.

    — Да, уж я не оплошаю. Ты только дверь мне открой, крошка.

    — Как же я тебе дверь открою, касатик? Я уже спать легла. И даже ноги помыла. Что мне теперь, опять их пачкать? И вообще, я голая, между прочим. Без ничего.

    О, гляди-ка, какой настойчивый паренёк! Сумел руку свою сквозь замочную скважину просунуть. Это не каждому по плечу. Просунул, да так, что у меня внутри все закипело.

    Нет, такому настырному надо отпереть. Он так старался…

    Эй, ты куда? Смотри-ка, ушёл. Обиделся, наверное.

    Да. Пошла я его искать. По городу. Нарвалась на давешних стражников. Они меня отметелили так, что любо — дорого. Не понравилось им, что я ночью брожу по городу в одной простыне.

    А под простынёй нет ничего, кроме меня самой. Еле выскользнула. Покрывало, правда, у них осталось. Побежала голышом.

    Девчонки, подружки, когда увидите моего парня, скажите ему, что я уже изнемогаю, а его всё нет.

    — А чем твой парень лучше наших пацанов?

    — Ну, он белый и румяный. Покрасивше ваших охламонов будет. Короче говоря, мечта женщины.

    — Ух, ты. А куда же он подевался, такой красивый? Давай-ка, подружка, мы его вместе с тобой поищем. Интересно на такое чудо глянуть.

    — А он пошёл в свой сад — лилии собирать. Там у него лилий — немерено.

    — Ты у меня красавица, девочка. Правда, грозна, как «полки со знамёнами». Но это ничего. Я переживу это. Ты только не смотри на меня так, отведи глазки-то. Вот, так-то лучше.

    Да уж, ты прекрасна, спору нет. У меня, знаешь ли, шестьдесят жён, восемьдесят наложниц, а девок своих дворовых я даже не считаю. Но ты… Ёлы-палы!

    Так, я не понял, это что за сборище?

    — Это мы, царь, твои жёны, наложницы и дворовые девки. Хотим посмотреть на твою новую пассию. Как её звать, величать?

    — Зовите её просто Суламифь. А чего на неё смотреть?

    — Ну, не скажи, царь, тут есть на что глянуть. Какое бедро, с ума сойти! Какой круглый животик! А вот тут — как пшеничные колоски, как целый снопик. Ух, ты… А соски — это нечто, ты прав. Талия… Грудь, как виноградные гроздья… Мда.

    — Я знаю, я уже это говорил. Не мешайте. Она, как пальма. Я вот сейчас влезу на эту пальму, обхвачу её ногами и буду нюхать эти гроздья.

    — Подойди поближе, ласковый мой. Пойдём в поля, побродим туда-сюда. Дойдём до виноградников, а там я, пожалуй, и позволю тебе… поползать.

    Жаль, дружочек, что ты не брат мне. Жаль, что мы не сосали вместе грудь моей матери. Тогда мы целовались бы в открытую, прямо на улице, и никто из прохожих слова худого обо мне не сказал бы. А так…

    Видимо, осуждают. Видимо, девочка, которая попала в постель к Соломону, пользуется дурной репутацией. И очень огорчается по этому поводу.

    — Я бы тогда привела тебя к себе домой, познакомила бы с матерью. Поила бы тебя вином.

    А ты бы меня учил.

    Вот. Соломон в который раз занимается учительством. Мастер!

    — Есть у меня сестра младшенькая, так у неё даже сосков на груди нет. А у меня — ты только посмотри, царь — не соски, а башни. Гаубицы. Так что, смотри, не прогадай.

    Ты свой виноградник распродал, Соломон, а мой «виноградничек» всегда при мне.

    Так что, беги, родимый, не спотыкайся.

    Вот такие «женоненавистнические» песенки пел Соломон.

    Конец Песни песней.



    Книга премудрости Соломона.


    Соломон никак не уймётся.

    «Любите справедливость!»

    Тут впервые упоминается ад, душа и день суда. Но это не так уж важно. То ли Соломон перековался, то ли автора заменили.

    «Дети прелюбодеев будут несовершенны, и семя беззаконного ложа исчезнет».

    Это Соломон опять папу с мамой вспомнил. Потом он приступает к поучениям.

    «Я возвещу вам, откуда взялась мудрость и исследую её от самого рождения».

    Хорошее начинание. Правда, вместо генеалогии мудрости, Соломон начинает рассказывать о своём собственном рождении.

    Вернее, он описывает своё зачатие, девятимесячную внутриутробную жизнь, рождение и так далее.

    «Вскормлен в пеленах и заботах».

    После окончания периода вскармливания в пеленах Соломон приступил к молитвам. Молился он старательно, и за это бог дал ему разум.

    Запомните, если вы не молились в детстве — у вас нет разума, бог вам его не дал. И если вы думаете, что вы разумны, то глубоко ошибаетесь. Ведь вы же не молились…

    Да. А Соломон тем временем поднажал в молитвах, и ему дали премудрость.

    «Мудрость я предпочёл богатству и царскому скипетру».

    Ну, это он заливает. Проще говоря, врёт.

    «Без хитрости я научился, и без зависти преподаю».

    Ага, ага.

    «Бог не любит никого… кроме живущего с премудростью».

    Хорошая оговорка.

    «Я полюбил премудрость и решил взять её за невесту».

    Ой, ну кто бы говорил!

    «Какой художник лучше ее?»

    Эй, Соломон, ты говори да не заговаривайся! Какие ещё художники? Рисовать запрещено, ты что, забыл?

    «Я буду управлять народами, и племена покорятся мне».

    Гм. Очень может быть. А может быть, и нет.

    «Я человек немощный и слабый в разумении суда и законов».

    Он никак не определится — умный он или всё-таки идиот. И потом, это царь говорит. Если он не понимает законов, то кто же их поймёт кроме него, самого мудрого?

    И ещё одна молитва — обращение к богу.

    «Ты наказываешь врагов наших тысячекратно… Ты истязал их собственными мерзостями».

    Делать изображения животных или людей, и поклоняться им — худший из грехов. Так говорит Соломон.

    «А снег и лед выдерживали огонь и не таяли…»

    На такой правдивой ноте мы закончим эту прекрасную книгу.



    Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова.


    Начинает Иисус с предисловия, как истинный литератор.

    «Многое дано нам через закон, пророков и прочих писателей».

    И прочих писателей…

    «Надо прославлять народ израильский за образование и мудрость».

    Этот пункт удался на славу.

    Покончив с предисловием, переходим к содержанию.

    «Кто мудр? Есть лишь один мудрец, весьма страшный. Это бог. Он «излил» свою мудрость на все остальное… Полнота мудрости — бояться бога».

    Бойтесь, и воздастся вам.

    «Сиротам будь, как отец, а их матери — вместо мужа».

    Вместо мужа. Замени его.

    «Удаляйся от врагов, и будь осмотрителен с друзьями».

    Друзья, они такие. Особенно — в «палестинах». За ними глаз да глаз нужен.

    «Сыновей своих учи с юности, нагибай их шею. Чтобы привыкали. Дочерям своим не улыбайся ни при каких обстоятельствах».

    «Никогда не ссорься с тем, кто сильней тебя. А то мало ли что в жизни бывает. Не судись с тем, кто богаче тебя. Все равно это без толку. Не спорь с хамом».

    И вообще, лучше помалкивай в тряпочку, не ищи приключений на свою… выю.

    «Не противься наглецу, а то он тебе отомстит. Подстережет в кустах — и приветик. Не подавай в суд на судью — проиграешь. С храбрецом в путь не отправляйся — попадёшь в беду. Не ссорься со вспыльчивым человеком. Он тебя грохнет в пустынном месте. Не открывай своего сердца всем подряд».

    «Не ревнуй свою жену. Не отдавай жене своей души. Избегай встречи на улице с развратными женщинами. С певицей наедине не оставайся».

    Ну, певицы, это знамо дело. Останешься с певицей наедине — филипком станешь.

    «Не смотри на девиц. На зрелых женщин тоже не смотри. И вообще — не глазей по сторонам. С замужними женщинами даже за стол не садись, вина с ними не пей и наедине упаси бог тебя с ними оставаться».

    Царь без образования — гибель для народа.

    Нет, ну, в самом деле.

    «Знай, кому можно делать добро, а кому нельзя. Лучше делать добро тому, кто сможет тебя отблагодарить — разными способами».

    Добро должно быть с кулаками? С глазами — в первую очередь.

    «Не общайся с силачами, гордыми людьми и прочими выдающимися личностями. Тяжёлого в руки не бери. Гляди в оба — чтобы тебя не обманули и не ограбили. К сильному в гости не ходи. Не навязывайся, но и не отдаляйся — а то тебя забудут».

    «Бедный с богатым никогда не смогут жить в мире».

    Что-то в этом есть.

    «Строить дом на чужие деньги — собирать камни для своего надгробия».

    Берите кредиты на строительство жилья!

    «Помоги ближнему в дни его горя — и он впишет тебя в завещание».

    Готов присмотреть за престарелой парой — за право наследования жилья.

    «Можно пережить любую рану, но только не сердечную. Можно пережить любую злость, но только не женскую. Стыд и срам мужику, которым командует его жена. Если жена не ходит под твоей рукой — отсеки плоть ее».

    «Всякий грех — от жены… Жена, которая ревнует тебя к другой жене — повод для печали. Нагибай шею сына своего в юности и сокрушай ребра его… Остерегайся даже детей своих… Ни сыну, ни жене, ни брату, ни другу — не давай власти над собой».

    «Остерегайся советчика, и узнай сперва, каков его личный интерес. Не советуйся с женой о её сопернице, с трусом — о войне, с ростовщиком — о займе, а с ленивым не советуйся вообще…

    Не стыдись окровавить ребро худому рабу… Не смотри на красивых людей и не сиди среди женщин… Лучше злой мужик, чем ласковая баба».

    Потом Иисус перечисляет знаменитых земляков, поёт им славу, делает комплименты.

    Вот, что он говорит о Соломоне.

    «Ты наклонил чресла твои к женщинам и поработился им телом своим… Положил пятно на славу свою».

    Так сурово он говорит лишь о Соломоне. Видимо, там было, о чём поговорить. Ведь о сексуальных подвигах остальных библейских персонажей получилось промолчать.

    Ровоама Соломоновича Иисус прямо называет тупицей, загубившим царство, а Иеровама — грешником.

    «Двумя народами гнушается душа моя, а третий не есть народ. Это сидящие на горе Сеир, Филистимляне и глупый народ, живущий в Сикимах».

    Не люблю двух вещей — расизм и негров.

    Заканчивается книга молитвой Иисуса. Этот Иисус — непростой мужичок. Есть у него много дельных советов, которые мы не рассматриваем.

    То, что он сказал дельного, может сказать любой неграмотный дедушка на завалинке. Мы искали «изюминку», и мы нашли её.











    Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх