Глава четвертая

ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО ПОРЯДОК,

или слово «Нет» и все, что с ним связано

Это у Владимира Владимировича Маяковского все в этой жизни просто: «Крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха: "Что такое хорошо, а что такое плохо?"» Папа серьезно и многозначительно напрягает мозг, после чего формулирует нравственный кодекс юного строителя коммунизма: «Если ты порвал подряд книжицу и мячик, октябрята говорят: плоховатый мальчик. Если мальчик любит труд, тычет в книжку пальчик, про такого пишут тут: он хороший мальчик». Дальше в том же духе, а затем финализируется: «Помни это каждый сын, знай любой ребенок: вырастет из сына свин, если сын — свиненок. Мальчик радостный пошел, и решила кроха: "Буду делать хорошо и не буду — плохо"». В общем, все просто и замечательно — объяснил ребенку, что такое «хорошо», а что такое «плохо», а он и рад стараться — пошел, понимаешь, воплощать теорию в жизнь: наше дело правое, и мы победим! На деле же, собственно, ситуация, конечно, выглядит несколько иным образом. Впрочем, мы обсудим несколько практических моментов, а потом уже вернемся к «высоким материям».

Для нынешних детей нет труднее задачи, чем научиться хорошим манерам, не видя вокруг и следа хороших манер.

Фред Астер

Есть такая милая детская игра, называется «жмурки». Дети ее любят, а потому рекомендую поиграть. Только вот большая просьба: дорогие родители, соберите человек пять, а лучше семь или даже десять, и станьте «водой». Наденьте повязку себе на глаза и начинайте ловить эту команду, которая будет от вас прятаться и всячески шуметь. Причем, желательно делать это в большом помещении и, главное, с большим количеством препятствий, очень большим — пусть там стоит мебель разная, уровень пола меняется, стены чтобы были неправильной конфигурации, потолки разные можно сделать, чтоб нависали местами…

Читатель, вероятно, думает, что автор слегка тронулся умом — чем дальше идет описание условий, тем игра становится все менее и менее привлекательной. Но не спешите, как говорится, меня хоронить — конечно, речь не идет ни о какой реальной игре. Это просто образ: закрытые глаза, большое количество звуковых раздражителей, каждый из которых зовет и манит, но при этом просто идти на звук недостаточно, потому как источник звука перемещается, а кроме того, и траектория движения, прямо скажем, опасна для здоровья — можно споткнуться, натолкнуться, удариться и так далее. Это образ той психологической ситуации, в которой пребывает ваш ребенок аккурат лет до двенадцати.

Ребенок, точно так же как и играющий в «жмурки» человек, погружен в бездну самых разнообразных, причем, постоянно меняющихся раздражителей. И беда ребенка в том, что он пока не способен определить, что тут важное, а что второстепенное. Не на уровне сознания определить, а просто физиологически — любой стимул будет его отвлекать от дела и требовать незамедлительной реакции.

Завязанные глаза в этой аналогии — отсутствие «генеральной линии партии». Мы — взрослые, — знаем об этом или нет, руководствуемся в своей повседневной жизни определенной «генеральной линией». Наша деятельность структурирована нашими целями — заработать, построить отношения, наладить быт, удовлетворить сексуальную потребность и так далее. Эти цели сидят у нас в голове, как двадцати — сантиметровые гвозди, и мертвой хваткой держат нашу «крышу», чтобы она, не дай бог, никуда не поехала. А у ребенка эти гвозди с ноготочек, потому как цели и потребности пока слабенькие, и в результате — его «крыша» едет от малейшего дуновения. Со «жмурками» разобрались, давайте еще один пример… Представьте себе, что вы ни на чем не можете сосредоточить внимание. Такое бывает в состоянии тяжелой усталости. Ну, не фиксируется разум на предмете, и все! Что-то начинаете делать и теряете не то что интерес, а даже силы теряете для действий в соответствующем направлении. Садитесь к телевизору, берете пульт и начинаете им щелкать — один канал, другой, третий. И не остановиться. Одно начинаете смотреть — скучно, другое — раздражает, третье — тоска зеленая в крапинку! Ужасное состояние, правда? Какой-то бесконечный хаос, и не приткнуться нигде! Катастрофа!

А теперь давайте подумаем о ребенке. Да, он вроде бы не уставший, но он физиологически, просто по причине незрелости своего мозга, еще не способен долго концентрироваться на каком-то занятии, деле, мысли или даже чувстве. Ну, не срабатывает механизм фиксации внимания, и все. Расплывается, разбегается, убегает, утекает… И тут мы еще вклиниваемся со своими «пойди туда», «сделай то», «вспомни это» и «я же тебе сказала, почему ты не слушаешь?!» Как, скажите, он должен на такое вторжение реагировать? У него и так все едет сикось-накось! А тут еще: «Куда пошел?!» Ну, пошел он, что поделаешь? Пошлось у него. Он и сам не слишком понимает, почему. Толкнуло что-то.

Цель воспитания — это образовать существо, способное управлять собою, а не такое, какое могло бы только быть управляемо другими.

Герберт Спенсер

Мы его, разумеется, прерываем, он злится, он недоволен, ему плохо. А мы сами как это воспринимаем? Что «он нас ни во что не ставит», указания наши «игнорирует» и «характер свой показывает»! Ну и, конечно, мы давай показывать свой… От большого, видимо, ума, от любящего сердца и широкой души. Сумасшествие! То есть, мало того, что у ребенка у самого в голове хаос и полнейший беспорядок, а тут еще и мы — такая дополнительная «прыгающая мина» — вносим всяческую сумятицу и лишнее напряжение. Как со всем этим ребенку справиться? А никак. Он перегорает, как пробка в электрощитке, устает, как будто всю Большую советскую энциклопедию проштудировал, и, конечно, начинает бессильно капризничать. Ведь даже на то, чтобы успокоиться, войти в норму и уйти на покой, силы нужны, а их нет даже для этого. Поиздержался малыш. Но мы в своем педагогическом энтузиазме непреклонны.

Дети нравственнее, гораздо проницательнее взрослых, и они, часто не выказывая и даже не сознавая этого, видят не только недостатки родителей, но и худший из всех недостатков — лицемерие родителей — и теряют к ним уважение.

Лев Толстой

Итак, «жмурки» с бесконечностью раздражителей, а также «усталость» и «истощение», наконец, третий пример — собственно о «борьбе мотивов». Что-то об этом феномене вы, вероятно, слышали. Это когда ты сидишь перед телевизором, например, и очень хочешь досмотреть до конца какой-нибудь необычайно понравившийся тебе фильм. Но при этом ты понимаешь, что тебе надо это дело прекратить, потому что… Кому-то вы должны сделать важный телефонный звонок, но если досматривать фильм до конца, то будет уже поздно, а разговор — на час минимум. Кроме того, у вас еще лежат какие-то документы, которые вы должны просмотреть к завтрашнему дню, в преддверии совещания. Но уже поздно, а вставать с утра рано. Смотреть фильм или нет? Плюс к этому, еще надо перекусить, но придется готовить. И все бы хорошо, но на кухне нет телевизора, поэтому с просмотром фильма это дело не совместить. Вдобавок ко всему, вы обещали кому-то из близких, что уделите ему время, и он ходит где-то рядом, но над душой, причем, очевидно, что недоволен загодя и зреет буря. Что делать?! Это и есть «борьба мотивов» — и вроде это хочется, и вроде то надо, и вроде, если не сделаешь еще того-то и того-то, плохо будет. Борьба! Мотивов!

Но мы — люди взрослые, — как правило, как-то умудряемся в такой ситуации найти выход. Расставляем приоритеты по порядку, определяем риски, рассуждая по принципу: «А что будет, если я этого не сделаю?» В общем, как-то справляемся, хотя и у нас, надо признать, бывает, коса на камень находит и что делать — непонятно. И хочется, и колется, и мама не велит… Неприятная история, правда? А у ребенка это хроническое состояние! Он находится в процессе бесконечной борьбы мотивов. Причем, что самое ужасное, он не способен ни приоритеты расставить по порядку за неимением еще соответствующей внутренней иерархии ценностей, ни в будущее заглянуть, потому как это будущее в его голове — еще сущий призрак. Соответственно, риски ему не оценить, последствия не представить, все как-то расплывается и меркнет.

Вот он что-то увидел и сразу пошел в соответствующем направлении, потому что предмет его заинтриговал. Но по дороге он услышал что-то, что его отвлекло. Дальше он вспомнил о чем-то и забеспокоился, а в этот момент его снова что-то заинтересовало. И вроде бы все логично, по крайней мере, если смотреть изнутри движущегося объекта, а если смотреть со стороны — ну, никакой целенаправленности деятельности. Отвлекается, дурака валяет и ноль серьезности!

Мы выходим из себя и начинаем предъявлять ребенку свои бесчисленные требования: «Сидеть смирно!», «Не ходить!», «Рот на замке!», «Почему бабушку выводишь из себя?! У нее же сердце слабое!» В общем, добавляем в огонь масла и ждем, когда он потухнет. Логично, ничего не скажешь… Сам же ребенок не понимает, в чем его вина, потому как на каждом конкретном этапе он был занят делом и очень даже «концентрировался». В общем, все наши претензии повисают грозовыми тучами, от которых, правда, ни тепло ни холодно.

Итак, основная проблема, с которой вынужден жить ребенок до более чем сознательного возраста, — это его неспособность систематизировать свой собственный внутренний процесс, то, что в нем самом и с ним происходит. Когда мы требуем от него, чтобы он собрался с духом и навел в себе маломальский порядок, мы совершаем акт глумления над собственным ребенком.

Дети охотно всегда чем-нибудь занимаются. Это весьма полезно, а потому не только не следует этому мешать, но нужно принимать меры к тому, чтобы всегда у них было что делать.

Ян Коменский

С равным успехом вас можно озадачить необходимостью встать на пуанты и протанцевать все «Лебединое озеро» от начала и до конца. Причем, немедля. Думаю, что, если кто-то обратится к вам с такой просьбой, он быстро будет отослан куда подальше. Но ребенок никуда нас послать не может, мы в его жизни основались достаточно плотно… А поэтому у него ужас в голове, а ужас, как известно, лучший друг хаоса.

Мария Монтессори, чья школа педагогики известна сейчас во всем мире, была настоящей подвижницей, открывая один за другим свои приюты и обучая детей сначала десятками, а потом и тысячами. Она дружила с великим французским психологом Жаном Пиаже, который некоторое время даже возглавлял ее Общество в Женеве, переписывалась с дочерью Зигмунда Фрейда — детским психологом Анной Фрейд. В общем, работа кипела и опыт был накоплен гигантский. Были у системы Марии Монтессори и яростные противники, и не менее яростные приверженцы. Причем, и те и другие сделали свое «правое дело», поскольку в результате большого количества трансформаций система Монтессори в нынешнем ее виде, реализуемая без фанатизма, работает блестяще.

Какие же принципы Мария Монтессори положила в основу своего воспитания? Коротко можно их сформулировать двумя словами — свобода и порядок. Возможно, звучит парадоксально, но так и есть. Ребенок помещается в порядок обстоятельств и условий, где он может в полной мере реализовать свою творческую свободу. Мария Монтессори считала, что взрослый не должен стараться сделать за ребенка все, что только возможно, а помочь ему действовать самостоятельно. Она прекрасно понимала, что малыш приходит в этот мир абсолютно неподготовленным — у него плохая координация движений, он неуверен в себе, не знает, что делать с окружающими его предметами, и это при том, что опираться на свой интеллект он сможет совсем не скоро. Ребенку тягостна зависимость от великанов по имени «взрослые», и чем раньше малыш почувствует, что ему многое под силу, тем лучше он будет себя чувствовать и тем активнее будет развиваться.

Конечная цель всякого воспитания — воспитание самостоятельности посредством самодеятельности.

Адольф Дистервег

А ведь все начинается с мелочей — расстегнуть пуговицы на курточке, завязать шнурок на ботинке или перенести свой стул в удобное место. В системе Монтессори в возрасте от двух с половиной лет ребенку уже предоставляется возможность научиться всему этому и еще многому-многому другому. Взрослый только помогает, создавая вокруг ребенка нужный порядок. Масса предметов — разнообразные чашечки, подносики, губки и щеточки, палки и кубики, бусины и стерженьки, карточки и коробочки — по сути, символизирует собой хаос мира, который можно легко взять под контроль, если все расположить по местам, следуя определенной логике. Мария Монтессори считала даже, что порядок органичен для ребенка, что чистая правда. Но другая часть этой правды в том, что он бы и рад, но не способен его самостоятельно организовывать.

Взрослый в системе Монтессори не проводит с малышом долгих, изнурительных и «душеспасительных» бесед, не пользуется образными, иносказательными выражениями, которые не вызывают в ребенке ничего, кроме чувства недоумения. Он предлагает ребенку простое и понятное правило: «Взял, поработал, положи на место». Я по своему детству помню, какой внутренний ужас вызвал у меня тезис о необходимости убираться в комнате или навести порядок на рабочем месте. И это при том, что порядок я очень люблю и, если есть силы, всегда убираюсь с удовольствием! Но приступить к уборке… Однако же, Сонечка, которая с самого раннего детства живет по этому нехитрому правилу от Марии Монтессори, не испытывает никакого дискомфорта при слова «уборка». Поиграть и потом сразу убрать за собой — это для нее обычное, рутинное, а в чем-то даже приятное дело, которое она готова производить даже вне особой надобности.

Ребенку показывают, как с чем можно обращаться, а затем дают ему возможность выделывать с этими предметами любые кренделя, которые ему покажутся интересными. Ребенок, разумеется, оказывается вовлечен в такую работу, потому что он не чувствует, что на него давят, а кроме того, у него нет страха нарушить инструкцию, ибо никакой уж особой инструкции ему и не предлагается. Так ему легче сосредоточиться, он не боится совершить ошибку, и у него огромное пространство для экспериментов. Интересно, как поступают воспитатели системы Монтессори, если им попадается шаловливый ребенок, который ведет себя несносно и хочет досадить окружающим. Они подстраиваются к малышу, как бы двигаются вместе с ним, помогая найти то, что его заинтересует и поможет сконцентрироваться на работе. В результате энергия ребенка перестает расплескиваться, и от беспорядочной суеты он переходит к конструктивной деятельности.

Принцип Монтессори — не командовать детьми, а создавать условия для их творческого развития. И это правильно, в совокупности с простым требованием порядка — идеальная штука. Кроме того, воспитатель в системе Монтессори может вместе с детьми придумывать некоторые правила, которые помогают ребятам чувствовать себя максимально комфортно. Ну и важный момент, конечно, — это увлеченность самого взрослого, которая захватывает детей и помогает ему наладить доверительные отношения с каждым ребенком. В общем, Мария Монтессори вполне доказала спорный на первый взгляд тезис о совместимости творческого начала и требований порядка. Просто не нужно торопиться и паниковать…

Если перевести весь этот разговор в плоскость нейропсихологии, то резюме будет выглядеть предельно просто — ребенок учится психическому торможению и формированию доминант. Все это естественные физиологические процессы: мы с вами регулярно затормаживаем свои реакции на малозначительные раздражители и концентрируемся на той задаче, которая кажется нам важной. В зрелом возрасте трудно понять, что для выполнения такой нехитрой работы нашему мозгу требуются огромное количество энергии и неплохая выучка. Но это так. Мы долго учимся автоматизму, который позволяет нам отделять главное от второстепенного, абстрагироваться от «шума» и концентрироваться на задаче. Как только мы вкатываемся в состояние неврастении (синдрома хронической усталости), эти тонкие настройки тут же благополучно слетают и взять себя в руки — адский труд. Кто переживал нечто подобное, тот знает.

Нашему ребенку очень непросто. И мы должны помочь ему организовывать и себя, и окружающую его действительность. Скажите, где вы будете комфортнее себя чувствовать — в офисе, который полон полоумных сотрудников, занятых всем на свете, кроме работы, или в офисе, где все структурировано, отлажено, где все при деле, причем, при своем, то есть каждый занимается тем, чем должен? Я думаю, тут двух вариантов быть не может — конечно, мы выберем офис номер два. В нем удобнее работать, в такой ситуации понимаешь, что тебе делать и что тебя ожидает. Здесь проявляются прозрачность и предсказуемость — лучшие и наиважнейшие ингредиенты по-настоящему деловой атмосферы. И для своего ребенка — мы тот самый офис. Часто родители не понимают, что именно они и создают этот хаос в голове ребенка, а потом ему же за этот хаос в его голове и выдают по первое число.

Если вы хотите, чтобы ваш ребенок был хорошим «работником», создайте для него комфортные условия работы, а это — определенность, последовательность и порядок. Каким образом добиться этой «рабочей атмосферы»?

Нет более быстрого пути к овладению знаниями, чем искренняя любовь к мудрому учителю.

Сюньцэы

Первое — это режим. Кажется, что режим — это мелочь, ерунда, пережитки социализма. Но это далеко не так.

Как известно, любое дело трудно начать. Вообще — любое, даже приятное. Если ты чем-то занят, тебе надо отвлечься, а если даже ничего не делаешь, то надо отвлечься от ничегонеделания. Сложно, одним словом. Но если у тебя работает автоматизм, то с «Поехали!» проблем не возникнет. Никто из школьников не думает: «Боже, как тяжело начать урок…» Нет, звенит звонок, ребенок срывается с места и бежит в класс, а там он уже на уроке. Никаких проблем! Школьный звонок для ребенка — это условный сигнал, как, извините, у собаки Ивана Петровича. Этот звонок не запускает в голове поток сложных измышлений — мол, а не пойти ли мне на урок и надо ли мне это? Нет, звонок — само начало урока. И когда такой порядок возникает, у ребенка меньше пространства для лишней, ненужной борьбы мотивов. Звенит — и все понятно.

Но ведь условный сигнал вовсе не обязательно должен быть именно звонком. Просто положение стрелки на часах может быть таким условным сигналом. Помните знаменитую сцену из «Алисы в Стране чудес» — безумное чаепитие? «Он убивает время! — крикнула Королева. — Отрубите ему голову!» И с тех пор у Шляпника постоянно шесть часов вечера. А шесть часов вечера — это время пить чай, а потому у несчастного даже нет времени помыть посуду. Без маразма, конечно, но нечто подобное можно организовать и в жизни вашего ребенка, когда он точно знает — во сколько он встает, в какой момент прием пищи, когда играть, а когда гулять, когда заниматься рисованием, а когда физкультурой, когда мыться, а когда отходить ко сну.

Если вы уступите ребенку, он сделается вашим повелителем; и для того чтобы заставить его повиноваться, вам придется ежеминутно договариваться с ним.

Жан-Жак Руссо

Если день ребенка четко разделен на небольшие промежутки, каждый из которых плотно занят конкретным делом, малыш чувствует себя куда спокойнее и увереннее. Разумеется, если ему два года от роду, он не обязан знать, в котором именно часу он должен закончить одно дело и начать другое, но если это знает родитель, то ребенок быстро обвыкается в предлагаемом графике и чувствует себя очень и очень комфортно.

Однако, есть одна оговорка…

Второе, что важно необыкновенно, — последовательность. Это как раз та самая оговорка. Если у вас семь пятниц на неделе, толку от вашего режима не будет никакого. Если вы сами бесконечно меняете «правила игры», вы сами же себе портите жизнь. Если ваш ребенок знает, что есть возможность не следовать режиму, он — правдами и неправдами — заставит вас от него отклониться. Впрочем, речь идет вовсе не об одной только «режимной» последовательности. Последовательность необходима во всем — если вы что-то решили, вы должны довести это дело до конца. Если вы что-то объявили, слова назад брать нельзя. Если вы установили некие правила, а это вещь обязательная, и мы о ней непременно поговорим чуть позже, эти правила должны быть исполнены неукоснительно.

Только в том случае, когда ребенок знает: сказано — значит, сделано, он слышит то, что сказано. В противном случае ваши слова перестают играть роль смыслового сигнала, они превращаются в ни к чему не обязывающее ребенка «музыкальное сопровождение».

Если вы говорите своему ребенку, что вам надо срочно уходить, что вы опаздываете, а он отвечает; «Нет, побудь со мной еще немного!» — и вы остаетесь, то считайте, что вы поймали самую большую свинью в округе и самолично себе ее подложили. Ведь в этом случае, что получается? Получается, что вы ему сказали, что ваше «срочно» и «опаздываете» — ничего не значит. Заметьте: не ребенок так стал думать, а это вы ему своим поведением продемонстрировали!

Можно, конечно, сколь угодно долго рассказывать мне о том, что «сердце — оно не камень», «а он так плакал, так плакал»… Но я отвечу на это только одно: он плачет, потому что вы не поставили его в известность о том, что «срочно» — это срочно. И чем чаще вы непоследовательны, тем больше он будет плакать и переживать, потому как отсутствие границ — есть худшее из того, что можно представить для его неокрепшей психики. Когда ребенок знает, что если сказано, то это будет непременно сделано, он и переживать не будет. Даже потуги на переживание не возникнет. Однако, если ему известно, что «можно и переиграть», то он будет этого добиваться.

Третье, что необходимо, — это наличие правил. Вся наша жизнь, так или иначе, структурирована. Она похожа на своего рода лабиринт, по которому мы бегаем туда-сюда. И этот лабиринт можно разделить на отдельные элементы. Какие-то используются нами чаще, какие-то реже, но это в любом случае набор неких «блоков», которые могут комбинироваться друг с другом в определенном порядке. И мы крайне редко выходим за пределы своего лабиринта и совершаем что-то, что нам совершенно не свойственно. Крайне редко!

Но у ребенка такого лабиринта его жизни пока нет, он любопытен, по-своему бесстрашен, а поэтому постоянно пробует что-то новое. И наша, родительская, задача — помочь ему его лабиринт отстроить. Нельзя жить в вечной неопределенности, необходимы стандартные, привычные вещи. И вот эти вещи, эти отдельные «блоки» лабиринта жизни, можно назвать «правилами». В этом смысле, все мы живем по своим собственным, определенным правилам.

Кто-то взял себе за правило принимать по утрам душ, кто-то — при первой возможности — ходить по магазинам, кто-то — смотреть круглыми сутками телевизор и ругать на чем свет стоит начальство, кто-то считает правильным все принимать близко к сердцу или с завидной регулярностью попадать в самые разные неприятности. Все это такие «правила», правила личные и индивидуального пользования, которые без труда можно формализовать и вывесить на холодильник. В общем, они есть у каждого, но только не у нашего ребенка, потому как ему эти свои правила еще предстоит создавать. Черпать материал для этих правил он, понятное дело, будет из личного опыта. А его личный опыт — это, понятное дело, мы — его родители.

Чтобы управлять кем-либо долго, надо как можно менее давать ему чувствовать его зависимость.

Жан де Лабрюйер

И мы или понимаем, сколь ответственная миссия легла на наши плечи, или не понимаем. Если не понимаем, тогда ребенок сам будет создавать свои правила, действовать методом «тыка». Дети, у которых высок уровень тревоги и силен социальный интерес (то есть дети, которые заинтересованы в поощрении со стороны взрослых), скорее всего, создадут вполне себе милые и миролюбивые правила. Что, конечно, не факт, да и, кроме того, в таком тихом омуте, как известно… А вот, например, дети, которым мнение взрослых «по-ба-ра-бану» и тревога у них не так хорошо выражена, как у других сверстников, выработают такие правила своей жизни, что мама не горюй. Короче говоря, ребенок в любом случае рано или поздно обзаведется своими правилами, а повлияем мы на результат этого творчества или нет — зависит исключительно от нас.

Итак, помогайте ребенку создавать его «правила». На самом деле, это очень просто: когда малыш делает что-то, что может стать для него хорошим «правилом»/ похвалите его в проговорите это правило, вербализуйте его. Если вам хочется, чтобы какое-то правило в его голове появилось, предложите ему игру, которая завершится соответствующей «моралью» — мол, мораль сей басни такова.

Не бойтесь и просто формулировать для него правила, только делайте это в доступной для ребенка форме и с позитивным отношением к нему самому и к его поведению. Если вас что-то расстроило в его поведении, не торопитесь вводить новое правило. Сделайте паузу, а потом вернитесь к этому вопросу и в доброжелательной форме договоритесь с ребенком. Помните — нельзя вводить правила в тот момент, когда ребенок напряжен, а вы сами находитесь на взводе. Все правила должны «лоббироваться» хорошим настроением и конструктивностью вашей позиции.

В ряде случаев бывает полезно сформулировать ряд принятых ребенком правил и оформить их в виде некоего документа, к которому всегда можно обратиться, если вдруг возникает внештатная ситуация. Есть, правда, одна оговорка — создание такой бумаги возможно только при активном и деятельном участии самого ребенка. То есть, она не должна восприниматься им как механизм родительского принуждения. Она должна стать результатом взаимных договоренностей. Такая бумага, составленная по взаимному согласию и здравому размышлению, будет хорошо смотреться на видном месте. Ну, и смотреться в нее тоже будет хорошо.

Главное, чтобы количество обращений к этой «бумаге» по положительным поводам существенно превышало количество аналогичных обращений, но по поводам отрицательным. Наивны те родители, которые полагают, что они обременят своего ребенка некими инструкциями, а потом будут его всякий раз журить на этом основании — мол, ты нарушил правила, негодник! Ребенок очень быстро пошлет такого родителя с его инструкциями на небо за звездочкой. Нет, тут логика должна быть совсем другая. Если ребенок что-то сделал правильное, хорошее, нужное и дельное, следует немедленно обратиться к нашей «бумаге» — мол, смотри какой ты молодец, как решил, так и сделал! И еще добавить: «Как я тобой горжусь!», а потом еще: «Вот это счастье, а не ребенок! Нет лучше на земле ребенка, чем мой!»

Благодаря такой политике вы обучите ребенка этим правилам, они станут частью его внутренней организации, своего рода столпами его психологии. А в результате — и ему будет легче самого себя организовывать, и у вас появится возможность, вместо того чтобы отчитывать своего малыша надо и не надо, в экстренном случае просто печально посмотреть на список правил и разочарованно покачать головой. Ребенок, который сам хочет своему списку правил соответствовать, быстро поймет, в чем дело, и исправится.

Мы подошли к четвертому, очень важному пункту — это положительные и отрицательные подкрепления. Положительное подкрепление — это когда вы тем или иным способом поддерживаете определенное поведение ребенка. Отрицательное подкрепление — это когда вы, напротив, отказываетесь принимать участие в той или иной драме.

Попробую пояснить это на конкретном примере. Если ваш ребенок знает, что единственный эффективный способ заставить вас обратить на него ваше внимание или пойти ему навстречу — это разреветься, устроить скандал или натворить что-нибудь из ряда вон выходящее, то вы никогда не прекратите этого безобразия. Тем, что вы «включаетесь» в тот момент, когда ребенок демонстрирует вам «неправильное» поведение, вы, по сути, говорите ему: «Дружок, делай так и дальше! Я обязательно среагирую!» У нас — родителей — есть дурацкая привычка принимать хорошее поведение ребенка «как должное», а по поводу «плохого» распекать его на чем свет стоит. В результате, ребенок не получает положительного подкрепления своему «хорошему» поведению, а «плохое» поведение всегда оказывается в центре внимания. Если же нечто в центре внимания, как оно может стать меньше? Не может. Поэтому нужно четко взять себе за правило: подкреплять «хорошее» поведение и игнорировать «плохое». Впрочем, и то и другое надо делать с умом.

Бесцельно со стороны воспитателя говорить об обуздании страстей, если он дает волю какой-либо собственной страсти; и бесплодными будут его старания искоренить в своем воспитаннике порок или непристойную черту, которые он допускает в себе самом.

Джон Локк

Положительное подкрепление работает даже в том случае, когда не предполагается ничего чрезвычайного в качестве поощряющего стимула. Как говорят дрессировщики — чем меньше подкормка, тем лучше. Если собака в цирке получит за хорошо выполненный номер шмат мяса, она утолит свой голод и потеряет всякий интерес к последующей работе. Тогда как цыпленка можно надрессировать сотню раз ударять по клавише, вознаграждая его за труды одним-единственным зернышком. В общем, это хорошая новость — вам не потребуется ничего чрезвычайного, чтобы подкрепить «хорошее» поведение ребенка. Зачастую достаточно просто сказать ему доброе слово и погладить по голове.

Правда, есть одно обязательное условие — подкрепление должно действовать сразу. Оставленные во времени подкрепления — ерунда на постном масле, так «хорошее» поведение зафиксировать невозможно, а «плохое» так не заблокируется. «Помнишь, ты вчера сказал бабушке «спасибо»? Вот за это я даю тебе конфету» — подобная воспитательная тактика в пользу бедных. А «Ты не пойдешь гулять, потому что вчера нахамил бабушке!» — в пользу бедных дважды. Однако, мы далеко не всегда можем подкрепить «хорошее» поведение ребенка немедленно. В таком случае необходимо использовать дополнительный стимул, свидетельствующий о скором подкреплении этого поведения.

Всем нам хорошо известно, что дельфины способны на удивительные фокусы — прыгают через обручи, играют друг с другом в мяч, выскакивают по команде дрессировщика на край бассейна. А еще, например, они могут делать серию прыжков — десять раз кряду выпрыгивают из воды, причем, еще делают в этот момент разнообразные сальто. Каким образом подкреплять эти прыжки дельфина, когда он прыгает целой серией? Он вряд ли поймет наши объяснения — мол, ты попрыгай десять раз подряд, а я тебе за это дам рыбку. Необходимо действовать иначе, и дрессировщики дельфинов нашли выход.

Во время тренировочных прыжков они свистят в милицейский свисток, который хорошо слышен и над, и под водой. Таким образом, они сообщают дельфину, что он движется в правильном направлении. Десять свистков означают, что он получит свою рыбу. И он зарабатывает свои десять свистков, чтобы потом «обменять» их на одну пищевую награду. Точно так же и с нашими детьми: если мы не можем подкрепить поведение ребенка немедленно, мы должны подкреплять каждый этап этого его дела добрым словом и подтверждением того, что вознаграждение все ближе и ближе.

«Смотри-ка, ты уже сделал два примера из учебника. Какой молодец! Еще остались вот эти, и мы пойдем гулять! О-о, еще два! Супер! Я уже пошла собираться на прогулку!» Ну и так далее, в том же духе. Если же думать обо всем «домашнем задании» сразу и о подкреплении, которое случится в самом конце работы, и то только «может быть», то любому ребенку, поверьте, становится «и скучно, и грустно, и некому руку подать». Но в ситуации, когда каждый его шаг подкрепляется увеличением надежды на позитивный результат, он проще и быстрее справляется с задачей. Кстати сказать, дрессировщики дельфинов, обучающие своих питомцев серийным прыжкам, идут еще на одну хитрость. Часто они подкрепляют первый прыжок, а затем уже вознаграждают за всю серию прыжков. Зачем это делается? Ну, так просто понятнее. Например, в детстве я очень любил, когда мама массировала мне голову.

Ребенок нуждается в том, чтобы в любой конфликтной ситуации ему честно сказали, вызвана ли она его поведением или чем-либо другим.

Лууле Виилма

Голова у меня регулярно болела, и массаж очень помогал. И вот если бы мама таким образом положительно подкрепляла то, что я сел за уроки или сделал первую их часть, а по завершении всей «серии» предлагала бы какую-то совместную игру, то, вероятно, я бы не воспринимал уроки как нечто мучительное, бесконечное и бесперспективное. Уверен, такое отношение к учебе положительно бы сказалось и на моих оценках, которые, мягко говоря, оставляли желать лучшего.

Тут, впрочем, надо отметить, что подкрепление должно быть четко увязано с результативностью соответствующего поведения ребенка и действовать оно должно без осечек: заслужил — получи, не заслужил — извини, в следующий раз. Когда я поступил в Нахимовское училище, мы с математикой были в сложных отношениях. Во мне жила уверенность, что она мне не нужна, поскольку я буду врачом, а не каким-нибудь штурманом или радиоэлектронщиком. Ну и кроме того, с детства слышал я, что не слишком силен в этом предмете, а потому был уверен, что не силен в нем никак. Но в училище математика была основным предметом. Более того, на каждом уроке мы писали контрольные, а потому оценки следовали одна за другой.

Родители, поощряя капризы детей и балуя их, когда они малы, портят в них природные задатки, а потом удивляются, что источник, которой Они сами отравили, имеет горький вкус.

Джон Локк

И вот, собственно, о подкреплениях… Увольнение на выходные получал только тот нахимовец, у которого не было за неделю ни одной двойки или не больше двух троек. Причем, тут без дискуссии: журналы в офицерскую — и списки увольняемых на доске почета. То, каким подкреплением является воскресное увольнение, объяснить сложно. Это мега-супер-невозможное положительное подкрепление! Ты неделю живешь по команде, постоянно в строю, и даже в «свободное время» ты в классе под наблюдением офицера. В результате, я настолько сдружился с математикой, что закончил училище с отличными оценками по этому предмету — и по алгебре, и по геометрии. Правда, для этого мне приходилось на протяжении нескольких месяцев вставать в пять утра, чтобы как следует дополнительно позаниматься, сидя на полу в коридоре… Но поверьте, формула подкрепления: «заслужил — получи, не заслужил — до свидания» работает!

Наконец, о так называемом «большом куше». Есть такая метода — даже если ребенок не сделал ничего супервыдающегося, вдруг подкрепить его нежданной радостью. Часто наши дети находятся в подавленном состоянии, переживают из-за своих очень серьезных детских дел, да и вообще, ребенку тяжело жить. И хотя мы этого не помним, это так. Ужасное это время — детство! Но, как известно, «что пройдет, то будет мило», а потому войти в тяжелое положение своего ребенка нам, как правило, не удается. Нам кажется, что у него все прекрасно, а если и не прекрасно — то только потому, что он сам дурак. В общем, это заблуждение. И имеет смысл хоть изредка напоминать своему ребенку, что его родители в курсе, что не все коту масленица.

Где-то, мне кажется, я эту историю уже рассказывал, но она дорогого стоит, поэтому не побоюсь повториться, Дело было в моем достаточно глубоком детстве. Мы с моими кузенами жили на даче у бабушки и дедушки, которые были безусловными главами наших семей и пользовались у всех, без исключения, непререкаемым авторитетом (дочери всю жизнь обращались к ним только на «Вы»).

В воспитании детей главное, чтобы они этого не замечали.

Неизвестный автор

Бабушку мы просто боялись до смерти, а дедушку побаивались, но не потому, что нам могло от него влететь, как от бабушки (дедушка даже голос никогда не повышал, не говоря уже о том, чтобы продемонстрировать нам свое плохое настроение), а просто потому, что мы его до той же смерти уважали. При этом, я был младшим из детей и, мягко говоря, скорее, нелюбимым внуком бабушки, нежели любимым. В общем, мне доставалось и справа и слева, а потом еще от мамы за то, что и справа и слева мною недовольны.

Сама же история с «большим кушем» развивалась следующим образом. Чтобы угодить бабушке, что, в принципе, было почти невозможно, дети начали между собой соревноваться в том, кто раньше встанет, чтобы накрыть на стол перед завтраком. И вот, одним «нехорошим утром» мне посчастливилось проснуться раньше остальных. Я немедленно кинулся накрывать на стол и так торопился, что… разбил любимую бабушкину масленку. Как сейчас помню — керамическую такую, цыплячье-желтую. После этого со мной случился паралич воли, мысли и чувств. Мне казалось, что смерть уже не только пришла, но и накрыла меня своим черным покрывалом. Я трясся, как осиновый лист, откомандировал маму, чтобы она подготовила бабушку к этой новости. И уже по лицу мамы понял, что «миссия невыполнима», в живых не останется никого.

Детство каждого человека имеет свои радости, которые бросают светлый отблеск на всю его жизнь.

Ганс Христиан Андерсен

За завтраком я не поднимал глаз от стола. От бабушки веяло таким холодом, что мне даже сейчас дурно от этого воспоминания и мурашки бегут по коже. Вся трапеза прошла в абсолютной тишине. И в конце прозвучал вопрос: «Кто сегодня накрывал на стол?» Вопрос задал дедушка, который никогда раньше этим и ничем подобным не интересовался. Он был молчуном, услышать от него несколько слов за день — уже было событием. Душа моя ушла в пятки и, кажется, даже выпала из них под стол. «Я…» — пролепетал ваш покорный слуга, ожидая грома и молнии, а также Зевса в золоченой ризе и смерти испепелением. «Молодец», — спокойно сказал дедушка и положил передо мной большую золотую медаль.

Это были такие юбилейные медали, которые моему дедушке — генерал-майору медицинской службы, начальнику медицинской службы Северного Флота — дарили в больших количествах на разных торжественных мероприятиях,

Никогда раньше дедушка не награждал никого за подобные дела подарком, единственный подарок, который я получил впоследствии от бабушки с дедушкой, — это была ручка с гравировкой, и та на шестнадцатилетие. А тут, вдруг, когда я ожидал расправы немилосердной, — огромная золотая медаль, какая-то буквально немыслимая мечта для мальчишки моего, по-моему, шестилетнего тогда возраста. Это и есть «большой» или, как говорят еще, — «незаслуженный куш». Так, если разобраться, я ведь не сделал ничего выдающегося, потому как все дети в семье старались накрыть утром на стол. И я, действительно, совершил проступок — разбил, так сказать, «ценный предмет», чего, в целом, не должен был делать. Но меня поощрили. Причем, во всех смыслах чрезвычайно — и потому, что медалью, и просто потому, что эта награда была абсолютным эксклюзивом. Ведь ничего подобного в моей жизни ни до, ни после этого не случалось — получить медаль из рук самого уважаемого мною человека! Причем, это же была личная его медаль, можно сказать — с груди снятая.

Признаюсь, единственная материальная пропажа, о которой я в этой жизни по-настоящему сожалею, это та самая — дедушкина — медаль. У меня ее потом украли во дворе. Я ходил с ней не расставаясь и тем самым обрек ее на исчезновение. Сейчас мне думается, что та медаль, а точнее, тот «большой и незаслуженный куш», который мне выдали как раз в тот момент, когда я очень нуждался в искреннем, человеческом участии, и обеспечил все то лучшее, что во мне есть теперь. Поэтому иногда, дорогие родители, нужно сделать над собой усилие и не поскупиться. Такой «большой и незаслуженный», как кажется на первый взгляд, «куш» способен на самые настоящие чудеса!

Взрослые не должны сердиться на детей, потому что это не исправляет, а портит.

Януш Корчак

И, наконец, несколько слов об отрицательных подкреплениях. Ругань — самое неэффективное отрицательное подкрепление. У вашего ребенка всегда есть в запасе миллион аргументов, почему вы не правы в своем праведном гневе. По сути, ругая ребенка, вы просто провоцируете его думать иначе, помогаете ему отточить систему его контраргументации. И даже если ничего подобного он вам в ответ не высказывает — это еще ничего не значит, он так думает. Учитывая данный факт, лучше бы уж он высказывался, по крайней мере, вы бы имели более полную картину происходящего.

Наказание может быть средством отрицательного подкрепления. Хотя, мне кажется, что страх — это не лучший инструмент воспитания. В целом, я совершенно не против наказания, но, честно сказать, просто не очень понимаю, в какой момент и зачем это делать. Если у вас возникло желание наказать ребенка, — это, на самом деле, хороший повод задуматься над тем, что не так вы делаете в его воспитании, но не более того.

В доверии, конечно, необходима осторожность, но более всего она необходима в недоверии.

Йожеф Этвеш

Ребенок нарушил некую, установленную вами, норму — «туда не ходи», «то не делай» и так далее. А вы уверены, что он запомнил эту норму, когда она вводилась в обиход? Точнее, даже не так… Уверены ли вы, что малыш вообще способен запомнить эту норму, понять и осмыслить вашу инструкцию? Наконец, понимаете ли вы, почему именно он ее нарушил? Нет, не то, что вы думаете по этому поводу, а то, что им двигало, когда он ее нарушил… Ответив себе на эти вопросы, я думаю, вы поймете, что наказание — это метод, но «мы пойдем другим путем».

Лучшее отрицательное подкрепление — это игнорирование «плохого» поведения ребенка, но игнорировать это «плохое» поведение вашего ребенка нужно правильно. Должен вам сказать, что наши дети — великие исследователи. Но как вы думаете, кто или что является главным объектом их паранаучных изысканий? Боюсь, что вы не сразу догадаетесь. Это мы с вами — его родители. Нашему малышу крайне важно знать, с кем он имеет дело, насколько он может нам доверять, на что он может рассчитывать, каковы пределы его самостоятельности и так далее. И, разумеется, он постоянно нас экзаменует по всему этому списку — проверяет свои детские теории по поводу того, кто мы и как надо себя с нами вести, чтобы получить то, что хочется получить.

Присмотритесь к собственному ребенку, когда он делает что-то, что выходит за рамки дозволенного. Уверен, вы удивитесь — он за вами подглядывает. Наша Сонечка и вовсе смотрит в упор, словно строгий экзаменатор, готовый в любой момент сорваться и влепить нам «неуд» в зачетку. Дети постарше следят затылком, холкой чуют. Вот Соня начала разбрасывать вещи — игрушки или вываливать одежду из шкафа. По ней видно, что она уже устала, возможно, хочет спать или просто из-за болезни чувствует себя измотанной. «А он, мятежный, просит бури, как будто в буре есть покой…» Но куда направлен ее взгляд? На родителей. Как они среагируют? Набычатся и наедут? Или начнут ее умасливать? Или, может быть… В общем, нам предоставляет шанс… ударить лицом в грязь. Пойдем мы навстречу этому своему позору? Право, зависит только от того, насколько хорошо вы понимаете, что такое отрицательное подкрепление.

Слишком послушные сыновья никогда не достигают многого.

Абрахам Брилл

На самом деле, правильных вариантов поведения в такой ситуации множество. Главное, нужно понять — что «неправильного» в этом поведении? А неправильно в данном случае вовсе не то, что ребенок разбрасывает вещи, — это, право, ерунда и дело житейское. Но вот то, что он пытается вызвать нас на бой и, чтобы выпустить энергию раздражения, устраивает конфронтацию с родителями, — это глубоко неправильно. Соответственно, мы должны игнорировать не тот факт, что ребенок разбрасывает вещи, а ту цель, с которой он это делает, его мотивацию. Нужно фрустрировать именно эту цель, этот мотив, а вовсе не конкретное действие.

Вы, например, можете совершенно спокойно сказать: «Решила разбросать вещи?» Обязательно дождитесь ответа, поскольку ребенок, вынужденный вести диалог, уже не так категорично настроен. «Да», — ответит напряженное с ног до головы дитя. «Ну, хорошо, разбросай, — вы одобряете действие, но не подкрепляете мотив. — Когда устанешь, скажи. Будем убираться». Теперь и само действие (разбрасывание вещей) не подкрепляется — или, точнее говоря, подкрепляется отрицательно. Уточню, почему оба действия в такой конструкции не подкрепляются или, иначе, подкрепляются отрицательно.

Подкрепление становится подкреплением только в той случае, если ребенок так или иначе, но достигает задуманного, когда он получает результат, на который рассчитывал. Вне достижения цели и вне результата подкрепления просто не может быть, оно становится отрицательным, оно «в минусе».

Ребенок хотел вас рассердить, а вы сказали: «Пожалуйста! Делай, если хочешь!». Вы не рассердились, а его желание рассердить вас потерпело фиаско. Вот и отрицательное подкрепление. Потом вы сказали, что за разбрасыванием вещей последует их уборка, а значит, то, что сейчас делает ваш ребенок, заведомо обречено на неудачу — эти вещи, раскидывай их или не раскидывай, все равно будут убраны, причем, совместно с родителем, которого он пытается провоцировать. Таким образом, и тут мы имеем дело с фрустрацией намерения — действие превращается в бессмысленное и даже более того — заведомо неприятное (кому, скажите на милость, хочется убирать за собственным безобразием?). Теперь ребенок, конечно, может продолжить разбрасывание вещей, но никакого желания делать это в нем уже нет.

Есть и другие варианты реагирования: например, превращение этого разбрасывания в игру — мол, а давай вместе разбрасывать! В этом случае, мотив ребенка, его подсознательное желание вывести нас из себя, точно так же терпит неудачу. Да и игра получается достаточно скучной и бессмысленной, что ее также дискредитирует, а это, опять же, отрицательное подкрепление. В общем, это только так кажется, что навык положительных и отрицательных подкреплений — нечто очень сложное и запутанное. В случае негативных ситуаций главное — понимать, что происходит, какова подноготная происходящего и какие есть варианты уйти от этого. В случае позитивных ситуаций все почти то же самое: понять, что происходит, что за этим действием может стоять и какие есть способы сделать это действие более приятным и осознаваемым.

Как лекарство не достигает своей цели, если доза слишком велика, так и порицание и критика — когда они переходят меру справедливости.

Артур Шопенгауэр

Дети до трех лет независимо ни от чего считают себя хорошими. Это, как говорится, факт медицинский, доказано наукой. «Я всегда хороший! Я хороший, и больше никакой!» — восклицает ребенок двух с половиной лет, и ему не совестно, не стыдно, что он говорит такие «ужасные вещи». И это не потому, что у ребенка самомнение какое-то огромное, и не потому, что он «редиска» (нехороший человек), а потому, что он действительно не может мыслить себя иначе. Психологи считают, что это связано с тем, что первичная потребность каждого ребенка — получить одобрение взрослого, чтобы сохранить таким образом эмоциональное благополучие.

Иными словами, ребенок же не знает, что он «наш ребенок», что «мы его любим вне зависимости ни от чего», что он — «самое важное в нашей жизни», ее «цель и смысл». У него пока просто не появилось такой идеи в голове, неоткуда в ней было ей взяться, потому как думать понятиями и концептами он еще, в принципе, не способен. А коли так, то он допускает, что его могут выбросить, оставить, поменять на другого (как вариант). И, кстати, родители часто пользуются такими пугалками, совершенно не отдавая себе отчета в том, что ребенок не способен воспринять эту, с позволения сказать, «шутку» критически. А следовательно, отношение взрослого к ребенку для него — ребенка — очень важно.

«Мама, а ты правда-правда никогда меня не бросишь?» — когда пятилетняя девочка задает такой вопрос маме, она допускает эту возможность, о чем свидетельствует сам факт постановки такого вопроса. И это в пять лет! А что ребенок думает в три?! Оставленный на какое-то незначительное время один, он расстраивается не потому, что им не занимаются, а потому, что он решил, что всё… Его забыли, поиграли с ним и ушли навсегда. То, что если он, не дай бог, потеряется, родители будут его денно и нощно искать с собаками и не сомкнут глаз, пока не найдут, этого же он еще не понимает. Он вообще не понимает, что такое может быть. Не зная ничего этого, не понимая ничего этого, он допускает возможность, что от него могут отказаться. Ужасная мысль! Но у ребенка те мысли, которые у него есть, а не другие.

Если же, допустим, вам кровь из носу надо продать кому-нибудь какую-нибудь вещь, если это вопрос жизни и смерти в прямом смысле этого слова, вы будете говорить о недостатках этого предмета? И как вы будете реагировать, если потенциальный покупатель высказывает сомнения в его добротности? Думаю, вы будете категорически отрицать какие-либо недостатки: «Хорошая! Всегда хорошая, и больше никакая!» И ребенок — сам для себя такая вещь. И ему надо во что бы то ни стало «сбыть» себя своим родителям. И поэтому он просто не имеет права усомниться в собственной ценности, даже если и мог бы это сделать.

Но проблема в том, что он и не способен в ней усомниться, ведь способности относиться к себе критически у него пока еще просто нет. Он может с виноватым видом послушать ругающего его на чем свет стоит родителя. Но это вовсе не значит, что он почувствовал или тем более подумал:. «Я плохой, потому что на меня ругаются». Он просто сделал тот вид, который, как он знает из опыта, способен остановить родительский гнев, а значит, и риск быть выброшенным за борт у него меньше. Вот он и виноватится. А считать себя виноватым, проштрафившимся и т. д. он будет еще очень не скоро.

И вот теперь вопрос философского такого плана — если ребенок в принципе не способен усомниться в собственной «хорошеете», имеет ли смысл его критиковать? С равным успехом вы можете стоять и критиковать стену за то, что она кривая. С равным успехом! Но в случае с ребенком ситуация, тут правда, еще более пикантная. Ребенок не только не воспримет нашу критику, но и узнает, где нас надо обманывать… Ведь если в какой-то своей части он нам не люб (раз это вызывает у нас гнев), то, соответственно, нам просто не надо этого показывать. И тут это не от большого ума, тут просто инстинкт самосохранения. Даже собака, сделавшая лужу в комнате, знает, что нужно делать вид, что, мол, она несчастна и что она ни при чем, само налужилось…

Итак, ругать или не ругать? Тут, по-моему, двух мнении быть не может. Ругать не только бессмысленно, но еще и вредно, опасно, так сказать, для здоровья. Научитесь разговаривать с ребенком, научитесь договариваться. Не делайте ничего, что может заставить его замкнуться или рассматривать вас как ходячую угрозу его безопасности. Искренне верьте в то, что ваш ребенок способен быть «хоронит». Просто часто он не знает — как, а иногда у него не получается, просто потому, что он еще маленький. Но если вы верите в то, что ему самому хочется быть «хорошим» и он способен на это, вы сами будете чувствовать себя по-другому. Его неудачи и оплошности будут восприниматься вами не как «контрреволюционная и подрывная деятельность» великого «оппортуниста», а также «врага народа», но как беда с вашим близким, родным, любимым человеком, которому вы всегда готовы и хотите прийти на помощь. Чувствуя к себе такое отношение, ребенок будет становиться лучше день ото дня!

Сейчас мы подошли к одному из самых важных и при этом самых болезненных вопросов, которым задаются и мучаются все, без исключения, родители, — «Как сказать ребенку "Нет"?» На самом деле, сказать «Нет» и добиться результата — это не так уж и сложно. Но необходимо следовать схеме, которую мы сейчас и обсудим. И следовать строго!

Беда в том, что нередко ребенок не понимает, за что его наказывают. Страх и боль малыша ассоциируется с образом наказывающего, и тогда ребенок еще больше пугается, становится замкнутым. Он настроен избегать не только наказания, но и взрослого «обидчика».

Мартин Селигман

Первое правило: «Вы не можете говорить «Нет» всегда».

Прежде всего, необходимо понять: «Нет» — это особенное, исключительное слово, это как «высшая мера» в своем роде. Но если произносить его постоянно, эффект особенности и исключительности исчезает. Мамочка, которая на все кричит: «Нет!», «Нельзя!», «Перестань немедленно!», «Прекрати!», «Никогда не делай этого!» — подводит сама себя. «Нет» начинает выполнять роль прерывания действия, но уже не работает как запрет. Происходит своего рода девальвация этого слова, оно обесценивается и теряет смысл. Чем меньше вы произносите слово «Нет», тем действенней ваши запреты.

Конечно, идеальный вариант — это рассадить детей по углам на табуреты, чтобы они там тихо сидели целый день и поднимались со своих мест только для того, чтобы поесть, а вечером — культурно вставали и, пожелав нам «Спокойной ночи!», бесшумно отправлялись в койку. Но надеюсь, ни у кого нет никаких иллюзий: этого просто не может быть. Ребенок живет, растет, развивается, исследует окружающий мир, ищет для себя увлекательные занятия и находится в абсолютном неведении по части возможных последствий своей деятельности.

«Аккуратно, ты сейчас ее разобьешь!» — кричит мама, завидев, что ребенок берет со стола вазу. Маму понять можно, но что значит для ребенка — «разобьешь»? Пока не проделаешь подобный эксперимент, не узнаешь. А слово «аккуратно»? Это как для трех-, пятилетнего ребенка, который еще пока рукой не сразу попадает в предмет, если хочет его взять, а при мелкой моторике и вовсе дружит с товарищем Кондратием?.. Вы помните свои первые прописи? А теперь подумайте в этой связи о слове «аккуратно».

Ребенок, который а пят лег не понимает разницы между «можно» и «нельзя», вряд ли поймет эту разницу в будущем.

Илья Шевелев

Не вяжется как-то, правда? Ну, и чего мы добились своим запретом? Напугали ребенка, и все, вошли с ним в конфронтацию. Хорошее начало хорошей беседы…

Короче говоря, обо всех «нельзя» нужно подумать заранее и предупредить саму возможность столкновения вашего ребенка с соответствующими «нельзя». Если ваза находится вне зоны его досягаемости, вам не придется запрещать ему ее трогать. То же самое касается ваших любимых книг, электроприборов и так далее. В более старшем возрасте это будет касаться других вещей. Например, если вы устанавливаете телевизор в детской, то странно потом требовать от ребенка, чтобы он его выключил и уткнулся в книгу. Думаю, велико может быть искушение выдать ребенку личный компьютер, чтобы он не просил сесть за ваш, особенно если семейный бюджет позволяет. Но после того как у него появится свой компьютер, поздно будет вводить правила пользования этим «другом».

Иными словами, думайте о «нельзя» и «нет» загодя. Помните, что это слово может девальвироваться и существует определенный лимит запретов, которые ребенок способен воспринять. Если вы превышаете этот лимит, ребенок, скорее всего, пойдет ва-банк и станет нарушать все правила подряд. И еще: там, где можно разрешить, лучше разрешить.

Не пытайтесь контролировать ребенка в мелочах, иначе он перестанет реагировать на ваш контроль в вещах по-настоящему важных и приоритетных. Чем меньше «Нет», тем они более «Нет» — это нужно понять и принять. Цветик-семицветик — предмет замечательный, но лепесточков только семь, а потому желательно подойти к этому делу с умом и не расточительствовать.

Второе правило: «Если вы сказали своему ребенку «Нет», вы уже не можете сказать ему "Да"».

Когда мы учим ребенка отличать «белое» от «черного», мы никогда не называем белое «черным», а черное «белым». Но в случае с «Нет» эта логика нам почему-то изменяет. По непонятным причинам мы считаем возможным разрешать запрещенное и запрещать разрешенное: сегодня можно, завтра нельзя, будешь вести себя хорошо — можно, будешь вести себя плохо — нельзя. Это ошибка. Если нечто может быть и разрешено, и запрещено, и потом снова разрешено, то возникает прецедент толкования. «Закон — что дышло, куда повернул, туда оно и вышло» — заметьте, не я сказал, но присоединяюсь.

Если вы хотите, чтобы ваше «Нет» было настоящим «Нет», а не «бабушка надвое сказала», нельзя допускать «толкования» соответствующей статьи вашего семейного закона. Ни толкования, ни интерпретации! Четко и понятно. И бойтесь как огня бесконечных «поправок», которые у нас так любят господа законодатели. Это катастрофа. Во-первых, что это за правило, которое выполняется при определенных условиях?.. А во-вторых, снова возникает прецедент: если можно внести такую поправку, почему не внести другую, новую? И, зная это, ребенок будет мытьем, катаньем да еще с «Ванишем» из вас эти новые и новые поправки выуживать. Бойтесь формулировки: «Нет, но при условии…» Ребенок пока даже в сущностных вещах ошибается, а когда начинаются нюансы, то и вовсе — пиши пропало.

Если у вас возникла потребность сказать своему ребенку «Нет», вы попадаете в очень непростую ситуацию. Считайте, что вы взялись за гуж со всеми вытекающими отсюда последствиями. Поэтому, прежде чем сказать своему ребенку «Нет», подумайте десять раз — настолько ли уж его необходимо? Не получится ли так, что вы запретили то, что потом придется разрешить? Но чего будет стоить ваше «Нет», если его с легкостью можно забирать обратно? Тут ловушка: если вы сказали «Нет», вы сами на себя взвалили огромную ответственность, теперь уже будет нельзя сказать «Да». Придется придерживаться собственного слова и установления, а это не так-то просто.

Если вы можете обойтись без «Нет», то лучше без него обойтись. Зачем, например, говорить ребенку: «Нельзя класть ноги на стол!», если это, на самом деле, «при условии…» можно делать? Пусть это и не очень хорошо, но многие (не будем показывать на них пальцем) это делают, даже не задумываясь над тем, «сколь великий проступок они совершают». Рано или поздно, ваш ребенок все равно столкнется с тем, что так делается, и, возможно, ему даже предложат это сделать в какой-нибудь компании. Под давлением социальной среды или чтобы не быть «хуже других», он, скорее всего, нарушит установленное вами правило. И тут возникнет крайне неприятная ситуация.

У детей одна забота — выискивать слабое место у своих наставников, а равно и у всех, кому они должны подчиняться.

Жан де Лабрюйер

Ведь, по сути, он совершает нечто вроде предательства — вы ему говорили «Нет», а он-таки сделал. Неприятно. Он сначала почувствует себя виноватым, а затем будет с этим своим чувством вины бороться, поскольку никто себя виноватым, без особой на то надобности, чувствовать не хочет. А как он будет бороться? Дискредитацией ваших установлений и вообще вашей политики. Если мы в принципе не правы, то о какой вине может быть речь? Кроме того, вы сами оказываетесь в уязвимой позиции: теперь вы — те, кто ему все запрещает, в жизни же вашего ребенка появляются «хорошие парни», которые, напротив, готовы разрешить ему все. Скоро они будут у него «в авторитете», а вы — родитель — превратитесь в «ничего не понимающего зануду».

Речь, конечно, не идет об одном только столе и ногах. Но и с тем же столом можно решить все куда проще, в обход создания дополнительных запретов: просто попросите ребенка убрать ноги со стола и похвалите его как следует, когда он это сделает. И все! И никаких запретов! И никаких, замечу, будущих проблем с их нарушением! Но нам почему-то кажется, что использовать запрет — это проще. Мол, сказал, что нельзя, и все. Заблуждение. Как раз введение запрета требует от родителей непомерных усилий и множества душевных трат. Поэтому, поверьте, договориться — это и проще, и, в ряде случаев, куда эффективнее.

Третье правило: «Если уж вы решились сказать своему ребенку «Нет», настройтесь на большую работу».

Допустим, вы влюбились в какого-нибудь человека, сказали ему об этом, а он ответил, что, мол, «нет». Теперь вопрос: вы сразу перестанете его любить?.. Вряд ли. Чаще случается как раз наоборот — неразделенная любовь горит жарче, продолжается дольше и бьет ключом аккурат по голове, до самой потери сознания. То же самое и с «Нет», которое мы вменяем собственному ребенку. Когда вы говорите ему «Нет», его желание получить вожделенное, «запрещенное» становится не меньше, а больше.

Кто не может взять лаской, тот не сможет взять строгостью.

Антон Чехов

И дело даже не в том, что «запретный плод сладок», а в том, что это ограничение свободы, которое любой нормальный человек воспринимает болезненно.

Есть в нас эта потребность — нарушать границы. Впрочем, стоит нам к ним — к этим границам — привыкнуть, мы и сами их нарушать не будем, и никому не позволим это дело делать. Но начать, конечно, начнем с проверки «на прочность», «на вшивость» и т. п. — может, все-таки, можно подвинуть?..

Иными словами, вводя в обиход новые запреты, адресованные ребенку, приготовьтесь встретить его сопротивление. Не ждите, что ребенок примет ваш запрет сразу и безоговорочно, да еще с восторгом. С какой, извините, стати?.. Если мы сами сталкиваемся с запретом, мы же считаем необходимым попротестовать хотя бы для приличия, но когда мы сами оказываемся запрещающей инстанцией, нас почему-то удивляет «восстание масс». Это, по крайней мере, нелогично. Надо сказать самим себе: это естественно и нормально, что ребенок сопротивляется нашим запретам. Да, конечно, если бы он все понимал и был академиком РАН, то, вероятно, он бы легко согласился с предлагаемой ему формулой жизни. Но до академика ему, в лучшем случае, еще лет пятьдесят… И он будет сопротивляться.

Знаете ли вы самое верное средство сделать вашего ребенка несчастным? Это приучить его ни в чем не знать отказа… Сначала он потребует трость, которую вы держите; потом ваши часы; потом птицу, которая летает; потом звезду, которая сияет на небе; он будет требовать все, что увидит; не будучи Богом, как вы его удовлетворите?

Жан-Жак Руссо

«Верхи не могут, низы — не хотят» — это известная революционная формула. И если вы не хотите революции в рамках своей семьи, то поймите, на какой элемент этой формулы вы могли бы повлиять. Боюсь, что с «низами» все непросто. Если ребенок не хочет, он не хочет, а если хочет — значит, хочет. Когда он постепенно привыкнет к определенным правилам и запретам, он уже будет хотеть им следовать и их придерживаться. А до тех пор в нашем распоряжении только «верхи» — то бишь мы с вами. Но глупы и неосмотрительны «верхи», которые пытаются командовать, вместо того чтобы воодушевлять. После того как вы ввели запрет, а ребенок стал ему следовать, не забывайте поощрять, поддерживать, положительно оценивать его новую модель поведения. И это большая работа, кропотливая и вдумчивая.

Если уж вы, подумав сто раз и отмерив, по крайней мере, семь, ввели какое-то «Нет», приготовьтесь к работе, настройтесь на нее. Вам потребуется вся сила вашего самообладания и доброго отношения к ребенку, чтобы не обидеть и не ранить его своими воспитательными маневрами.

Сначала он будет сопротивляться, а вы не должны превратить это сопротивление в склоку — это работа. Потом он будет пытаться убедить вас принять поправки к соответствующим статьям, а вы не должны на это поддаться — это тоже работа. В какой-то момент ребенок начнет следовать предписанию, и тут вы должны будете поддержать его и одобрить ту его модель поведения, которая согласуется с логикой вашего «Нет», а это, разумеется, тоже труд. Ну и, наконец, накладывая некие ограничения на ребенка, вы должны будете в чем-то наложить их и на себя. Например, если вы ограничиваете ребенка в сладком, будет ли справедливо захламлять квартиру конфетами и тортиками «для себя, любимых»? Ну, несправедливо. Может, как-то перетопчемся? В общем, трудиться, трудиться и еще раз трудиться.

Четвертое правило: «Объясняйте ребенку свое «Нет» только в том случае, если вы уверены, что он способен понять ваше объяснение».

Догадываюсь, что это правило звучит странно. Но вот случай из жизни… Захожу сегодня в аптеку, народу никого — только я и молодая мама с ребенком в сидячей коляске. Мальчику от силы год с копейками. Он смотрит на меня и, растягиваясь в улыбке, говорит: «Папа…» Мама, разумеется, тут же смущается: «Нет, это не папа… Извините!» Я улыбаюсь. В общем, «инцидент исчерпан». И буквально через пару секунд мама смотрит на малыша, который оттягивает нижнюю губу, и срывается: «А ну вынь руки изо рта! Я же тебе говорила, что они грязные! Перестань немедленно!» Короче говоря, «воспитательная пятиминутка»… Отругав малыша, мама повернулась к кассе и продолжила обсуждать с фармацевтом какое-то детское питание. Мальчик тем временем отклонился в сторону, подальше от мамы, и, очевидно опечаленный, расстроенный, недовольный, засунул в рот целый кулак.

К чему я об этом рассказываю? Вот ребенок называет постороннего мужчину «папой», и маму это хоть и смущает, но из себя не выводит — ну понятно же, ребенок еще маленький, перепутал… Но про «грязные руки» — это он понять должен. Причем, и понять, и запомнить, и еще, так я понимаю, уметь дифференцировать «грязные» руки от «негрязных». С чем связан благородный пафос мамы? Ну, там… на руках бактерии, можно расстройство желудочно-кишечного тракта заиметь, если их облизывать. Да? Ребенок чужого дядю, которого видит первый раз в жизни, назвал «папой» — это ничего, бывает. А вот про бактерии и причинно-следственные связи между облизыванием пальца и поносом он уже должен все хорошо себе представлять! Феерично!

«Нет», сказанное с глубокой убежденностью, лучше, чем «Да», сказанное только для того, чтобы обрадовать или, хуже того, чтобы избежать проблем,

Махатма Ганди

В этой связи хорошо известный анекдот про то, как пятилетний мальчик спросил у папы — почему яблоко, если его надкусить, становится темным, не кажется мне таким уж нелепым. По сюжету в этом анекдоте, как вы, наверное, помните, папа объясняет мальчику процессы окисления железа и изменение длины волны спектра. После чего сын уточняет: «Папа, ты с кем сейчас разговаривал?» Вот так и мы с вами начинаем объяснять своему ребенку «Нет», полагая, что наше «умное» объяснение должно будет произвести на него должный эффект. На самом деле, мы не только не объясняем свой запрет, но еще путаем ребенка и, как результат, оставляем его один на один с неким требованием, которое он, разумеется, с течением времени нарушает. Если ваше объяснение запрета кажется вам понятным, это еще не значит, что для ребенка оно звучит так же убедительно. Не обольщайтесь.

Да, постепенно, по мере взросления малыша, мы должны «вводить» объяснения. Но лишь в тот момент, когда ребенок интеллектуально способен его принять и осмыслить. Причем, нужно понимать, что если вы что-то объясняете ребенку, то делать это нужно, во-первых, на пальцах, во-вторых, используя тот опыт, который уже есть в голове ребенка, а в-третьих, желательно получить от него «обратную связь» — то есть, объяснения самого ребенка того, что и как он понял. Если же обратную связь получить не удается, то это явный признак — вы с «объяснениями» своего запрета явно поторопились.

Строгость отца — прекрасное лекарство: в нем больше сладкого, чем горького.

Эпиктет

Если же объяснение невозможно (вчитайтесь в это слово — невозможно), то какой смысл давать соответствующие объяснения? Никакого смысла. Поэтому, отказываясь от объяснений, вы, как это ни странно, ничего не теряете. Хуже не будет, а лучше — вполне вероятно.

Когда же родитель чувствует, что его «высокие материи» здравомыслия на ребенка попросту не действуют, он, как правило и к великому сожалению, начинает использовать «запрещенные приемы» — ложь, запугивание. Мол, если ты сделаешь то-то, то будет то-то и т. д. — и ни один факт не соответствует действительности, ну или, по крайней мере, сильно приукрашен. В результате у ребенка формируется весьма специфическое отношение к родительским словам да и к самим родителям. Во-первых, он все равно «по-тихому» сделает то, что родители ему запретили. И, разумеется, убедится в том, что их «пророчества» — банальная липа, а сами они — сами понимаете кто. Во-вторых, ребенок, в силу особенностей своего мировосприятия, по большей части, воспринимает подобные «пророчества» как своего рода угрозу. Он же не понимает, как от сосания пальца может болеть живот. Это, по крайней мере, очень странно для его детского сознания. При этом, факт грядущей катастрофы предрекли ему родители… В общем, понятно, кто виноват. Так что, как ни крути, мы — родители — попадаем в очень неловкую ситуацию.

Наказания, назначаемые в припадке гнева, не достигают цели. Дети смотрят на них в этом случае как на последствия, а на самих себя — как на жертвы раздражения того, кто наказывает.

Иммануил Кант

Объяснение должно быть объяснением, а не ложью и не средством запугивания. Поэтому постарайтесь найти приемлемое объяснение своему запрету, чтобы не выглядеть в глазах своего ребенка бездушным тираном, подавляющим естественные желания свободной личности. Если же вы не находите подходящего объяснения или его просто не существует, учитывая интеллектуальное развитие, знания и опыт вашего малыша, то просто запретите то, что собрались запретить. Ну и, может быть, дайте что-то взамен. Ничего худого от такого запрета как запрета не будет. Просто ребенок поймет, что этого — запрещенного — делать нельзя, как нельзя, например, дотянуться рукой до Луны, или взлететь, или выпить море. Может, и хотелось бы, да нельзя.

Не забудьте, то ваше объяснение, если вы все-таки решились его своему ребенку дать, должно быть не только понятным, но и убедительным. Последнего можно добиться тоном голоса и собственной уверенностью-убежденностью. Ребенок живет эмоцией, чувством, а не логикой. И если вы произносите свой запрет так, что, по всему вашему виду понятно — глухо, шансов никаких, не стоит и пытаться, то ребенок примет это «Нет» спокойно и без лишних треволнений.

Пятое правило: «"Нет" — это слово, которое всегда произносится нейтрально».

«Нет» — это слово, которое используется для воспитания, а не с целью «выяснения отношений». Если же у родителей в момент объявления запрета заметны эмоции, то ребенок воспринимает их на свой счет, а в этом случае уже можно забыть о «воспитании». Родитель говорит зло, значит, он меня не любит. Родитель говорит весело, значит, он просто играет.

Ребенок не способен понять, что «Нет» — это правило, основанное на знании некой объективной реальности, на знании последствий тех или иных действий. Для него «Нет» — это прерывание его действия. Когда вы произносите свое «Нет» нейтрально, спокойно, уверенно, вы, по сути, говорите ему: «Это не я прервал твое действие. Оно само прервалось». И в этом случае ребенок не чувствует себя уязвленным, оскорбленным. «Нет», какой-то ваш запрет — превращается в своего рода «загадку природы», которую можно и не понимать, но принять к сведению необходимо.

До семи лет ребенок думает не мыслями, а эмоциями. А потому то, как говорит взрослый, в десятки раз важнее того, что он говорит. Если мама говорит дочери: «Не трогай помаду!» и при этом хохочет, потому что это выглядит забавно, дочь решает, что маме весело, и продолжает ее веселить («Нет» полетело в тартарары). Если родитель изрекает: «Сколько раз я тебе говорила, не смей брать деньги!», для пятилетнего ребенка это звучит как угроза, а не инструкция.

Причем, инструкция очень странная… «Я тебе уже сто раз говорила!» — эта фраза в самых разных видах и формах произносится родителями регулярно. Но какой из нее следует сделать вывод? Только один: раз сто раз сказали, и ничего ужасного не произошло, значит, это просто истерика у родителей, и ничего больше. Не подставляйте сами себя, не показывайте ребенку, что вы неспокойны, переживаете, нервничаете, — это ведь первый признак неуверенности.

Эмоции, растерянность, попытки «выяснять отношения» — это прямой путь к дискредитации родительского авторитета. Поэтому «Нет» должно произноситься только нейтрально, как констатация факта — ровно, спокойно, определенно. «Нет» — это значит — нет. Не плохо и не нельзя, а просто «Нет». Примерно так же, как «надо»: «надо — значит надо».

А то ведь еще некоторые родители умудряются начать «вредничать», из вредности говорить ребенку «Нет». Сами они, конечно, думают, что они это «из принципа», но на самом деле из вредности. И упаси вас бог, произносить свое «Нет» в формате шантажа. В этом случае, вы просто потеряете переговорщика с той стороны, причем, может быть, навсегда. Спокойствие, только спокойствие…

Шестое правило: «Всегда положительно подкрепляйте поведение ребенка, когда он начинает следовать вашему "Нет"».

К сожалению, об этом приходится напоминать постоянно — необходимы положительные подкрепления «правильному», «хорошему» поведению ребенка. Обычно драма разворачивается по следующей схеме. Сначала родитель замечает какой-то, как ему кажется, «ужас», и тут же начинает злиться на ребенка за то, что он этот «ужас» делает (словно ребенок это с «умыслом»). Затем, уже порядком разгоряченный родитель заявляет ребенку свое «Нет». Учитывая его состояние, понятно, что заявляет он свое «Нет» нервно, напряженно, истерично и, подчас, даже подвизгивая. Ребенок пугается и идет на попятную, причем, вовсе не потому, что понял суть предъявляемых ему претензий, а просто потому, что надо как-то защититься, чем-то унять родительский гнев и снять родительское недовольство. Родитель чувствует, что «его взяла», и принимает вид недовольного, но удовлетворенного удава — выражение лица кислое, но торжествующее. В общем, гадость, а не выражение лица.

Родители любят своих детей тревожной и снисходительной любовью, которая портит их. Есть другая любовь, внимательная и спокойная, которая делает их честными. И такова настоящая любовь отца.

Дени Дидро

И получается, что ребенок за свое следование родительскому «Нет» получает не поощрение, чего он вполне заслуживает, а «кислую мину». Родитель, конечно, в этот момент думает, что, мол, ребенок у него непослушный и бестолковый, вечно ему надо объяснять «очевидные вещи» и «по сто раз», держать под уздцы и на контроле. В общем, родитель и сам не радуется тому, что ребенок его послушался. А следовало бы радоваться, дорогие родители! Во-первых, потому, что есть чему радоваться, а во-вторых, потому, что ребенку очень важно знать, что он своего родителя радует. Потому как если он его радует, то родитель радуется и хорошо к нему — ребенку — относится, а если он хорошо к нему — ребенку — относится, то его безопасность гарантирована и жизнь Налаживается.

Положительное подкрепление может образоваться и на ровном месте, только надо правильно, адекватно оценить готовность ребенка идти вам навстречу. Поймите, что движение ребенка навстречу нашим требованиям или следование вашему запрету — это не «естественно», это акт доброй воли, которую нужно уметь замечать в своем ребенке, отмечать положительно и закреплять ответным актом доброй воли.

Седьмое правило: «Позиция всех членов семьи по каждому конкретному «Нет» в жизни вашего ребенка должна быть одинакова».

Воспитание детей всецело зависит от отношения к ним взрослых, а не от отношения взрослых к проблемам воспитания.

Гилберт Честертон

Ужас состоит в том, что у каждого члена семьи — мамы, папы, бабушек, дедушек, дядь и теть, — как правило, есть свой личный список «Нет» для ребенка. Одни запрещают конфеты, другие разрешают, одни ничего не говорят, когда ребенок ест у телевизора, другие бьются от этого в конвульсиях, одни ругают за оценки, другие говорят — «наплевать». Как в такой ситуации у ребенка может сформироваться правильное представление о том, что можно, а чего нельзя? Да никак. Но зато у него может сформироваться другое — умение манипулировать родственниками. И не надо думать, что это ребенок «хитрый», — это просто родители бестолковые. Ребенок лишь адаптируется внутри тех обстоятельств, которые ему предлагаются, вот и все. Это, кстати сказать, хороший признак — у него голова на плечах имеется. Однако, трудно встретить родителей, которые способны правильно оценить этот навык своего чада.

Типичная ошибка семьи выглядит следующим образом. Мама говорит ребенку» что он не сделал уроки, а поэтому телевизора ему не будет. Ребенок, понурив голову, идет к бабушке и «давит на жалость»: «Бабуля, а можно телевизор посмотреть?» Ну и бабуля, ясное дело, видя заплаканные глаза любимого внука, тут же включает ему телевизор, плюс к этому еще и плюшку какую-нибудь приносит. Вариантов тут, конечно, множество. На месте бабули может оказаться отец, на месте мамы — дедушка. Комбинации неисчислимы, но суть всегда одна и та же: если один из старших что-то запрещает, а другой способен это разрешить, то у нашего ребенка появляется безграничное поле для маневра. И если уж никто не идет навстречу, надо пасть на пол и визжать, как будто тебя режут, — ну, кто-то же должен будет на это среагировать! И реагируют. В результате получается семейный противоход: один — «Да» говорит, другие — «Нет», этих мытьем можно взять, а этих — катаньем. И полный шоколад! И полный ужас…

Детей надо баловать — тогда из них вырастают настоящие разбойники.

Евгений Шварц

У нас в семье Сонечка точно знает, что обмануть старших почти невозможно. Почему? Потому что между всеми старшими существует договоренность: если что-то разрешается или запрещается, об этом оповещаются все и вся. Причем, прежде чем разрешить или запретить, тот, к кому Соня обращается, спрашивает у окружающих — какие уже были даны на этот счет инструкции. И Соня прекрасно знает, что взрослые имеют общую, консолидированную позицию по любому вопросу, и даже если у них нет общей позиции, то в момент, когда она понадобится, они ее при ней же и организуют.

Тут должен оговориться специально: таким образом мы все повышаем взаимный авторитет, потому как мы друг у друга спрашиваем — что да как, и затем следуем общему плану. Сонечка понимает, что взрослыми нельзя манипулировать, и это дает ей чувство уверенности. Ведь все мы хорошо знаем, что нет ничего хуже неопределенности и двусмысленности. Не утруждая же себя согласованием запретов, родители делают все возможное и невозможное, чтобы это «ничего хуже» своему ребенку обеспечить. Все же эти семейные «интриги» с «перетягиванием каната» — это, на самом деле, дешевый фарс, который способен лишь невротизировать вашего ребенка.

Когда у взрослых консолидированная позиция это не беда для ребенка, это радость! И его потенциальное паническое здоровье, должен заметить, повышается. Да, ребенок не получит конфеты, потому как все родственники это обсудили и сдали вопрос. Но зато он получит сенью, в которой все друг друга уважают, а также поймет, что прозвучавший запрет — это не прихоть одного из членов семьи, а данность.

Самые трусливые, не способные к сопротивлению люди становятся неумолимы там, где они могут проявить абсолютный родительский авторитет.

Карл Маркс

Самое ужасное — стремиться быть для своего ребенка «лучше», чем другие его родственники, покупать его благорасположение, демонстрировать большую лояльность. Таким образом, вы дискредитируете всех, включая самого себя, а ребенок постоянно находится в подвешенном состоянии. Ребенку необходима определенность, а когда родители начинают через него решать свои проблемы — это чудовищно. «Ах, тебе мама не разрешила?! — радостно восклицает обиженный на супругу отец семейства. — Ну, так я тебе дам это обязательно! Два раза!» «Пойди скажи папе, что ужин готов, потому что я с ним не разговариваю», — инструктирует ребенка мать, используя его как посыльного и парламентера между двумя враждующими сторонами. Ну, и что при таком подходе к делу случится с головой малыша?.. Ничего хорошего — ни с головой, ни с психикой, ни, уж простите за высокий слог, с нравственным воспитанием.

В 1963 году уже упомянутый мной Альберт Бандура сформулировал свою теорию социального научения. Суть ее состоит в следующем: мы учимся, как жить и что делать, подражая тем людям, которые пользуются у нас авторитетом.

Не делайте из ребенка кумира: когда он вырастет, то потребует жертв.

Пьер Буаст

Впрочем, Альберта Бандуру трудно назвать здесь первооткрывателем, поскольку еще до него этот психический механизм обнаружили зоопсихологи, изучая поведение обезьян в одном любопытном эксперименте. Они построили клетку-лабиринт, на выходе которой лежал банан. Потом из группы обезьян взяли младшую в иерархии и научили ее проходить по лабиринту. Клетку установили в общем вольере, и обезьянка на глазах у изумленных сородичей достала из лабиринта заветное лакомство. Впрочем, старшие обезьяны тут же раскулачили малыша, а в лабиринт так никто и не сунулся, даже в голову не пришло. Но затем ученые повторили тот же самый эксперимент со старшей обезьяной в этой группе. Животное проделало аналогичный трюк в общем вольере, вылезло из лабиринта и съело банан. А остальные тут же кинулись в лабиринт повторять сложные маневры старшей в иерархии обезьяны. Так зоопсихологи выяснили, что животное готово учиться новому поведению только в том случае, если его демонстрирует авторитетное существо.

Человек, конечно, организован посложнее обезьяны, но и мы учимся, подражая своим родителям, авторитетным сверстникам и «звездам». Причем, делаем это совершенно бездумно, инстинктивно, с равным успехом дублируя как удачные модели поведения, так и ошибки других людей. В этой связи, являемся мы для своего ребенка авторитетной фигурой или нет — это вопрос принципиальный. Поскольку если мы у него «в авторитете», то подражать он будет нам, а если у него «в авторитете» другие люди — то им. И не факт, что эти «другие люди» будут теми, которым «правильно» было бы подражать в этой жизни.

К сожалению, родители очень часто допускают эту ошибку—им кажется, что ребенок будет их слушаться только потому, что они говорят «правильные вещи». А воспринимает ли он их как авторитетных людей — этим вопросом родители, почему-то, не задаются. Но изречение «правильных вещей» — недостаточное основание для того, чтобы быть услышанным. Чтобы тебя слышали, ты должен занимать в сознании собеседника весьма определенную позицию — быть для него авторитетом. Он должен так к тебе относиться.

Как стать авторитетным лицом в глазах собственного ребенка? — это вопрос отнюдь не праздный, и решением соответствующей задачи нужно заниматься.

Первое правило: «Ребенок должен знать и чувствовать, что вы его любите».

В этом правиле важны оба слова — и «знать», и «чувствовать». То есть, мы должны и говорить об этом своему ребенку, и подкреплять свои слова действием. Никогда не подвергайте сомнению факт своей любви к ребенку. Поразительно, но родители, зачастую, делают все возможное и невозможное, чтобы их ребенок в этом усомнился. Например, шантаж любовью: «Если ты не будешь меня слушаться, я не буду тебя любить!» — грандиозная глупость, срывающаяся с уст родителей (как правило, мам), словно горячие пирожки.

Другой пример: ребенка отругали (неважно — бабушка, учительница, дворник или старушка, днями и ночами заседающая у подъезда), а вы ребенка не поддержали. Моя любимая фраза из «Дневника Бриджит Джонс»: «Он не поддержал меня на дипломатическом приеме!» Выглядит комично, но дело серьезное! Никто не должен ругать вашего ребенка, ему могут сделать замечание, что-то рекомендовать, но не ругать. Никакого агрессивного тона со стороны третьих лиц! Если же такое случается, вы отводите ребенка в сторону и хладнокровно разбираетесь с его обидчиком: «Вам может не нравиться то-то и то-то. Вы можете думать то-то и то-то. Вы даже можете сказать, что вам кажется необходимым. Но оскорблять моего ребенка я вам не позволю, извините».

В основе детской ревности, по-моему, лежит боязнь ребенка, что родители его разлюбят,

Мартин Селигман

Примерно в таком духе. После вы можете обсудить с ребенком сложившуюся ситуацию не вставая ни на чью сторону — в конце концов, у каждого своя правда, и это надо иметь в виду. Поэтому мы просто оцениваем ситуацию и решаем, как в подобных случаях лучше себя вести. Вот и весь «разбор полетов». Если взрослый был прав по сути, мы об этом говорим ребенку, объясняем реакцию взрослого, но не осуждаем ребенка, а просто показываем ему, что произошло на самом деле, чего, возможно, он не заметил, не понял, не сообразил. Но не страшно, все поправимо, теперь мы знаем как, и в следующий раз…

Итак, мы не шантажируем ребенка в защищаем его от сторонней агрессии — поверьте, этого вполне достаточно, чтобы он чувствовал, что его любят. Некоторые, правда, считают, что лучший способ доказать свою любовь — это «купить» любовь (подарки, уступки, нарушение режима), но это безумие. Любовь — не продается и не покупается, а ребенок слишком умен, чтобы не понять, что его подкупают. Он поймет обязательно, даже к бабке не ходи. Поэтому «покупка» любви — худшее дело. Скорее, таким образом, вы докажете ему, что вы его не любите.

Будь правдив по отношению к дитяти: исполняй обещание, иначе приучишь его ко лжи.

Лев Толстой

Вспомните сказку про волка и семерых козлят. Волк пытается подкупить козлят, а мама, хотя идет торг за детей, сохраняет свою позицию — ничего опасного и вредного делать нельзя. В результате, козлята точно определяют, кто их мама. Их мама — та, которая, даже вопреки их желаниям (иногда), рубит правду-матку, но с заботой и желанием помочь. Тут, впрочем, есть один нюанс — ребенок должен действительно понимать, что, когда его мама (или папа) проявляют строгость (ну или что-то в этом духе), она (он) делает это во благо, и это не есть оскорбление его личности, а также не является попыткой продемонстрировать ему, «кто в доме хозяин» и кто сильнее.

Таковы ингредиенты: не подкупать, но и не подвергать сомнению, а главное — защищать. Нежность, внимание, сочувствие и так далее — я тут не рассматриваю, считая это естественным и обязательным (что является таковым, если для того есть повод, поскольку иногда ребенок расстраивается демонстративно, и в этом случае, конечно, сочувствовать ему нужно, мягко говоря, в меру). При отсутствии этих ингредиентов в нашем поведенческом сценарии на уважение своих детей нам рассчитывать не приходится.

Второе правило: «С ребенком нужно быть честным».

То, что детей не нужно обманывать, я думаю, понятно и без доктора Курпатова. Проблема в том, что обманывать ребенка, зачастую, куда легче, чем говорить ему правду. А недоговаривать — как правило, легче легкого. И мы — родители — этим пользуемся без всякого зазрения совести. Но рано или поздно ребенок узнает, что мы его обманывали в сотне самых разных ситуаций, и потеряет то главное, что нас с ним связывает, — чувство доверия. Дети — они пытливы, они будут проверять наши слова на собственном опыте, сличать наши показания с тем, что говорят по этому поводу другие люди.

Ничто не бывает так редко на свете, как полная откровенность между родителями и детьми.

Ромен Роллан

Быть честным и держать данное ребенку слово — это вещь принципиальная. Иначе мы не можем рассчитывать на уважение с его стороны, а если нет уважения, то и авторитета у нас не будет. Кроме того, если мы обманываем, то и нас можно обманывать. По сути, своим враньем мы легализуем будущее вранье ребенка. Нельзя требовать от него соблюдения тех правил, которые мы сами не соблюдаем. Ребенок может еще не слишком хорошо разбираться в дефинициях добра и зла, но в ощущении справедливости или, точнее сказать, несправедливости ему не откажешь. Он это чувствует. В том, что касается нашего отношения к нему, барометр ребенка очень четко работает.

Тот факт, что ребенок не слишком осведомлен по целому ряду вопросов, иногда играет с родителями алую шутку. Понимая, что он особенно ничего не понимает, они считают возможным вводить его в заблуждение. Причем, делают это как в вопросах очень серьезных, так и по мелочам, как в минус, так и в плюс. Некоторые родители любят идеализировать жизнь и отношения между людьми, преподносить ее ребенку в розовых тонах. Им кажется, что таким образом они «защищают счастливое детство» своего ребенка. Другие, пытаясь мотивировать своего ребенка к большей ответственности или, например, на успехи в образовании» напротив, рисуют картины жизни темных, драматичных тонах. Им кажется, что знание о «суровой правде жизни» поможет их детям лучше подготовиться к будущей самостоятельности.

Желание родителей защитить своего ребенка от всего на свете, в том числе и от некоторой информации, вполне понятно. Но не обернется ли эта защита последующими проблемами? К сожалению, очень Часто так и происходит. «Розовые замки» раз за разом ставят взрослеющих детей в неловкие ситуации, а «ужасы жизни», рассказанные родителями, у одних детей вызовут чувство избыточной тревоги, у других же — излишний цинизм и агрессивность. Если же быть честным, то приходится признать, что наиболее точное определение жизни — это то, что она сложная, разная и неоднозначная. Ребенок же; в силу своих психологических особенностей, тяготеет как раз к простым решениям, чтобы было как «дважды два» — мол, это так, а это эдак. Но в слепом следовании этому его желанию важно не перестараться. «Черно-белые» цвета — это не по части оптического спектра жизни, в ней есть все цвета и цветут, как известно, все цветы.

И мы ведь не знаем, что дальше будет в этой жизни происходить с нашим ребенком, поэтому очень опасно давать однозначные оценки тому или иному социальному феномену, безоговорочно его осуждая или, напротив, приветствуя. Вы не знаете ни того, кем захочет в будущем стать ваш ребенок, ни чем будет увлекаться, ни что будет для него важно. Вы не знаете даже того, какая у него будет сексуальная ориентация или элементарные сексуальные предпочтения. Поэтому если вы начнете некую тенденциозную пропаганду по всему кругу этих этических, эстетических и социальных вопросов, то рискуете создать ситуацию, в которой ребенку, в какой-то момент его жизни, придется выбирать между вами и вашими «принципами» — с одной стороны, и его собственными ощущениями и желаниями — с другой. И тут уж я родителям не завидую…

«Политкорректность, объективность и честность» — это, право, неплохой слоган в определении родительской «идеологии». Конечно, это не значит, что мы должны вникать во все подробности, но мы обязаны давать такой ответ на возможный вопрос ребенка по той или иной теме, который, с одной стороны, его устроит, а с другой — не будет искажением истины.

Вряд ли ребенок сможет сразу оценить то, что родитель не пытается представить ему мир в черно-белом свете, но стратегически — это очень важно. Ребенок, которого таким образом готовят к жизни, в последующем поймет, что родитель относится к нему с уважением, а это вызывает у ребенка и ответную реакцию в наш адрес. Кроме того, такой подход позволяет нам минимизировать будущие разочарования нашего ребенка в нас. Если же мы хотим продолжать оставаться авторитетным лицом в его жизни и после пубертата, то чем меньше будет таких разочарований, тем лучше.

Третье правило: «Нужно быть "виннером"».

Время наступило такое, что все общество, причем как-то само собой, поделилось на «виннеров» (в смысле — победителей) и «лузеров» (в смысле — потерявших, проигравших). Хорошо это или плохо — не тема нашего разговора, но факт остается фактом — разделение есть, и отношение к тем и другим разное. Если же для нас важно быть авторитетным лицом для своего ребенка, то надо как-то все-таки стараться дрейфовать к полюсу «виннеров».

Как это сделать, чтобы ребенок о нас, о своих родителях, так думал? На самом деле, ничего сверхъестественного для этого от нас не требуется. Ведь для ребенка его родители — это изначально самые сильные, умные, красивые и прекрасные люди. Главное — не потерять этого своего лица с течением лет: не пасовать перед трудностями, иметь активную жизненную позицию и демонстрировать позитивный настрой, глядя в будущее. В целом, этого вполне достаточно.

Если же поймешь, что воспитывать других мы можем только через себя, то упраздняется вопрос о воспитании и остается один вопрос: как надо самому жить?

Лев Толстой

Но родители же, почему-то, раз за разом делают все возможное, чтобы лицо их падало и валялось.

Например, семейная ссора. В семейной ссоре обязательно будет проигравший. По крайней мере, внешне, со стороны, будет понятно, что кто-то проиграл, кто-то выиграл. Соответственно, ссорящиеся супруги одного из них махом подставляют, потому что кто-то из них двоих в глазах ребенка обязательно проиграет. Но это еще далеко не все. К этому еще следует прибавить, что тот, кто «выиграл» в такой ситуации, «выиграл» у того, кого ребенок тоже любит. А потому «фанат» будет, мягко говоря, расстроен, «выигравший» при этом автоматически также проигрывает.

Но и это еще не все. На чьей бы стороне ребенок в такой ситуации ни оказался, получается, что, например, мама живет с «плохим» («выигравшим») папой, а значит, она «лузер». «Мама, ты почему от него не уйдешь? Ты почему его не бросишь?» — вполне резонный вопрос, который ребенок может задать своей маме, если папа у нее постоянно и нечестно «выигрывает». Или: «Папа, но сколько можно это терпеть? Папа, она же над тобой издевается!» — восклицает ребенок, если видит, что его мама его папу замучила. Но папа в такой ситуации «лузер», потому что он живет с такой матерью, а гипотетически (а у ребенка, к сожалению, очень много всего «гипотетического» в голове) мог бы жить с какой-то прекрасной женщиной. Ну, равно как и мама, в другой ситуации, могла бы жить с каким-нибудь другим прекрасным мужчиной, «она этого заслуживает».

Генетика имеет принципиальное значение — приемные дети похожи на своих биологических родителей, а не на принявших.

Мартин Селигман

В общем, любая семейная сцена — это лучший способ показать ребенку, что его родители никуда не годятся и место им на свалке. Не лучшая, скажу я вам, рекомендация…

И еще одна важная штука, необходимая для обретения образа «виннера» в глазах собственного ребенка, — это то, как родители оценивают друг друга. В целом, мы, конечно, не придаем этому никакого значения и совершенно этого не замечаем, но мы постоянно друг друга дискредитируем в глазах собственного ребенка. Высказанное мамой в адрес отца торжествующим тоном: «Я же тебе говорила, что надо было то-то!» — это, извините, как гвоздь, забитый в гроб отцовского авторитета. Или пренебрежительное отцовское в адрес супруги: «Слушай, ты уж помолчи уже, а то опять какую-нибудь глупость сморозишь…» — это же ужас и приговор! Как ей после этого общаться с ребенком?..

И как же часто наш ребенок слышит обратное: «Наша мама лучшая на свете! Как она замечательно все сделала!» и так далее в том же духе? Или: «Папа у нас — надежда, защита и опора! Таких пап на свете больше не бывает!»? Ой, боюсь только по большим праздникам… Очень большим. Причем, иногда родитель готов взахлеб рассказывать своему ребенку, насколько хорош его папа или хороша его мама, но мы почти не говорим этого друг другу, если только, конечно, на нас не напало, вдруг, «игривое настроение». И у ребенка, естественно, возникает ощущение, что его дурят. А то! Конечно! Друг на друга рычат, живут как кошка с собакой, а потом поворачиваются ко мне и говорят, как они друг друга любят и какие они замечательные. Дудки! Как вы друг друга любите, я видел, спасибо.

И вот, собственно, мы возвращаемся к вопросу о «зеркале»… Может быть, конечно, это и метафора, но, чертовка, жутко правильная. Если мы говорим не о содержательной начинке, а о психологических особенностях нашего ребенка, то, по факту, мы имеем в своем ребенке то, что заслужили: на 30 % особенности его психологии обусловлены воспитанием, которое мы ему устроили, а на 70 %, как нас заверяют по последним данным научные исследования, нашими же собственными генами. Ну, если быть совсем точным, то половина из этих 70 % генетических принадлежит нашему супругу (супруге). Впрочем, это же мы нашему ребенку эту нашу вторую половину и выбрали, так что, в общем, нечего на зеркало того-этого…

Любим ли мы своего ребенка, честны ли мы с ним, воспринимает ли он нас как авторитетного человека в своей жизни — все это, в конечном счете, нужно нам, а не ему. Мне кажется, что если мы — родители — натаем так думать и так чувствовать, то и воспитание наших детей пойдет у нас лучше, да и вообще все мы — родители, дети — будем себя куда лучше чувствовать. А это важно, ведь из этого — нашего самочувствия — по большому счету, и складывается наша жизнь.