За одним абсурдом — другой

В политике администрации Картера начали все более отчетливо проступать милитаристские устремления, которые в конечном счете преследовали цель сломать сложившийся примерный паритет военной мощи Востока и Запада. Словно бы и не было торжественного признания необходимости сохранить этот паритет, сделанного и американским президентом на встрече в Вене.

Стремясь изменить в пользу США и НАТО стратегическое равновесие сил в мире, Вашингтон пошел на резкое увеличение военных ассигнований, принятие многомиллиардных программ производства вооружений, подталкивал в том же направлении своих союзников по Североатлантическому блоку, который принял решение о дополнительной программе наращивания вооружений, а также о размещении на территории западноевропейских государств новых американских ядерных ракет. Одновременно Вашингтон без всяких на то оснований приостановил или вовсе прервал начатые ранее переговоры по ряду важных вопросов ограничения гонки вооружений.

Администрация Картера направила свои усилия и на то, чтобы подорвать процесс разрядки в Европе. Это предопределило обструкционистскую позицию США на белградской встрече (октябрь 1977 г. — март 1978 г.), а также на мадридской встрече представителей государств — участников Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (1980–1983 гг.).

Американская сторона предприняла шаги по свертыванию торгово-экономических и культурных связей с СССР. В нарушение ранее взятых ею на себя обязательств начался пересмотр уже заключенных контрактов. Вашингтон наложил запрет на экспорт в Советский Союз некоторых видов товаров, объявленных «стратегическими», ввел эмбарго на продажу зерна.

За одним абсурдом следовал другой, за ним — третий и т. д. Вашингтон заявил о намерении строить советско-американские отношения на основе так называемой «увязки», то есть установления взаимозависимости между развитием этих отношений и выполнением Советским Союзом условий, неправомерно выдвигаемых США в вопросах, которые входят во внутреннюю компетенцию нашего государства или касаются отношений СССР с третьими странами. В рамках такого подхода в США развернули бесчестную пропагандистскую кампанию вокруг вопроса о «правах человека», которые якобы нарушаются в СССР и других социалистических странах.

Насквозь проникнутые фальшью разглагольствования на этот счет, наряду с измышлениями о «советской угрозе», «экспансионизме» СССР, стали излюбленным коньком администрации Картера, которая чем дальше, тем более активно проявляла себя в организации идеологических диверсий против Советского Союза. Все это имело целью ввести в заблуждение общественное мнение, закамуфлировать истинное лицо политической стратегии Вашингтона, его курс на расстройство советско-американских отношений, наращивание гонки вооружений, нагнетание напряженности в мире.

В провокационной кампании в связи с вопросом о «правах человека» непосредственное участие принял и лично Картер. В его выступлениях с назойливостью коммерческой рекламы звучала эта тема. Картер считал чуть ли не своим долгом поговорить о ней почти на каждой встрече с советскими представителями.

Это ощущал и я в беседах с Картером.

Белый дом. Только что шел разговор о необходимости второго соглашения об ограничении стратегических ядерных наступательных вооружений, которое означало бы создание серьезной преграды на пути развязывания войны, и обе стороны подчеркивали меру лежащей на них в этой связи ответственности, как вдруг Картер заявляет:

— Я хотел бы поставить вопрос из иной области — из области защиты прав человека.

А суть вопроса состояла в том, чтобы в Советском Союзе выпустили на свободу какого-то диссидента, осужденного за совершенные им преступления. Картер, наверно, полагал, что делает ловкий ход, перескакивая на указанную тему сразу же после обсуждения проблемы ракетно-ядерного оружия. Между тем такой ход президента, независимо от того, сознавал он это или нет, представлял собой по меньшей мере фривольное превышение своих полномочий, так как вопрос о преступнике-диссиденте относился и относится к компетенции Советского государства, а США тут ни при чем. Я сказал тогда:

— Мне остается лишь выразить недоумение, что этот вопрос ставится по инициативе президента в ходе нашей беседы. Что касается самого диссидента, то, извините, я ранее даже не слышал его фамилии.

Картер несколько смутился. Он-то думал, что ставит вопрос о какой-то солидной фигуре. А затем выяснилось, что это отщепенец, справедливо осужденный за нарушение советских законов.

На американской стороне стола начались перешептывания, и затем Картер вернулся к поставленному вопросу, пытаясь доказать, что освобождение преступника все же отвечало бы интересам «соблюдения прав человека».

На нас этот эпизод в Белом доме произвел грустное впечатление. Несерьезность муссировавшейся Картером темы стала совершенно очевидной.

Поднимая на щит уголовника, рядясь в тогу «защитника прав человека», американская сторона, конечно, лицемерила. В повестке дня переговоров стояли жизненно важные проблемы — войны и мира, количественного и качественного ограничения ядерного оружия, да и обсуждение их еще не завершилось, если речь вести применительно к данной беседе. И как раз в это время президент нарочито выложил на стол переговоров ничтожный вопрос, сама постановка которого незаконна.

Об этом я так и сказал президенту напрямик, в категорической форме:

— Не пора ли отказаться от подобных приемов как непродуктивных?

На этом тогда дискуссия о правах осужденного преступника и закончилась.









Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх