• 1. Вступительные замечания
  • 2. Деление сложных слов по способу образования
  • 3. Деление сложных слов по соотношению их компонентов
  • 4. Деление сложных слов по типу предметной отнесенности
  • 5. Морфологический принцип классификации
  • 6. Семантическая классификация
  • 7. Классификация по степени слитности компонентов
  • 8. Итог: будем последовательны
  • Глава IX

    ПРОБЛЕМА КЛАССИФИКАЦИИ СЛОЖНЫХ СЛОВ

    1. Вступительные замечания

    Классификация сложных слов представляет немалые трудности, обусловленные многогранностью самого явления, в котором тесно переплетаются морфологические, синтаксические, семасиологические и фонетические особенности. Даже такой, казалось бы, внешний признак, как написание, имеет для сложных слов известное значение. Каждая из особенностей сложных слов может быть положена в основу их классификации. Однако дело осложняется тем, что между самыми разнообразными типами сложных слов протягиваются нити сходства. Сплетаясь друг с другом, они связывают между собой различные в структурном отношении виды сложений. Часто оказывается при этом, что признаки наиболее существенные для одних классов сложных слов представляются несоотносимыми с особенностями других классов.

    Все это сильно затрудняет разработку такой классификации, которая была бы последовательной, отражала бы существо явления и одновременно делала удобным его описание. Ниже дается краткий обзор принципов классификации сложных слов, предлагаемых в работах по словосложению в различных индоевропейских языках. Рассмотренные в общем виде, эти принципы отвечают материалу каждого из них и действительно широко применяются. Так, можно говорить о делении сложных слов на основе их морфологического состава, поскольку во всех индоевропейских языках слово обладает определенной морфологической структурой, о классификации по соотношению компонентов, по способу образования и пр.

    Поскольку у ряда авторов проблема классификации органически связана со всей системой их взглядов на словосложение, мы коснемся в этой главе и некоторых более общих вопросов теории словосложения.

    2. Деление сложных слов по способу образования

    Переходя к конкретному разбору принципов деления сложных слов, необходимо прежде всего остановиться на вопросе о так называемом «собственном» и «несобственном» словосложении.

    Я. Гримм, положивший начало учению о полносложных и непол—носложных словах, считал, что оно является центральным моментом в теории словосложения.[130]

    Выделение собственного и несобственного словосложения в немецком языке, согласно учению Я. Гримма, основывается на двух признаках: смысловом и формальном.

    Семантическое различие двух типов сложных слов сводится к вопросу об их идиоматичности. «Собственносложные слова являются носителями нового, единого и многогранного значения (eine allge—meine, vielseitige, neue Bedeutung), несобственные сложения опираются на узкоопределенный смысл (auf dem engen und bestimmten Sinn), заключающийся в той синтаксической конструкции, из которой они образовались».[131] Я. Гримм, однако, допускает, что в результате последующей идиоматизации неполносложного слова оно может близко подойти к полносложному.[132]

    Внешним различием меду этими двумя типами сложений является форма их первого компонента. «Собственносложные слова легко узнать, так как их первый компонент лишен какой бы то ни было флексии»,[133] – пишет Гримм и поясняет, что по своему происхождению этот способ сочетания элементов сложного слова восходит к словосложению с соединительной гласной. Собственное или, как его еще называют, истинное словосложение, согласно Я. Гримму, является древнейшим способом образвоания сложных слов.

    Классификация сложных слов в немецком языке, предложенная Гриммом, вытекает из его теории о двух способах словосложения. Она основывается на форме первого элемента сложного слова.

    Теория Я. Гримма хотя и встретила целый ряд возражений, получила широкий резонанс. Остановимся на том, как отразилась теория Я. Гримма в романском языкознании.

    Учение Я. Гримма сказалось уже на первой сравнительной грамматике романских языков, принадлежащей Ф. Дицу.[134] Однако в применении к новому языковому материалу теория Я. Гримма была модифицирована. Фактически распалось единство смыслового и формального признаков, поскольку в романских языках сложные слова, образованные на основе синтаксических конструкций, обычно бывают в той же степени идиоматичны, что и сложения, восходящие к древнему типу. Более того, в некоторых случаях именно основосло—жение с соединительной гласной служит образцом для создания неидиоматичных сложных слов (ср. испанские сложные прилагательные типа ojinegro 'черноглазый', manilargo 'длиннорукий'). При выделении Ф. Дицем двух типов сложных слов смысловой принцип, следовательно, был отброшен. С другой стороны, поскольку в некоторых романских языках, например во французском, вообще не сохранился древний способ образования сложных слов, т. е. осново—сложение, изменился также внешний признак, отличающий истинный тип от неистинного. Форма первого компонента уже не может служить показателем принадлежности к тому или иному классу. Напротив учитывается место определения по отношению к определяемому внутри сложного слова. Положение определения после определяемого является для Ф. Дица признаком неполносложного слова, так как такой порядок расположения компонентов чужд «пра—индоевропейскому» образцу словосложения (напр., respublica).[135] Однако Ф. Диц указывает, что у неистинных сложных слов определение может также предшествовать определяемому (legislator, bene—dicere, manu—mittere).

    В целом теория Я. Гримма осталась для Ф. Дица чисто внешней, формальной. Ф. Диц не использует ее при классификации и не конкретизирует отдельные ее положения применительно к романским языкам.

    С делением словосложения на истинный и неистинный типы можно встретиться и у другого крупного представителя романского языкознания – В. Мейера—Любке.[136] Для В. Мейера—Любке характерен более исторический подход к понятию истинного и неистинного словосложения или, по его терминологии, Zusammenruckung und Zusammenfugung (или иначе Worteinigung und Wortfuge). К истинному словосложению он относит не только древний тип, но также и некоторые способы образования сложных слов, возникшие уже на почве романских языков, учитывая этим самым путь развития словообразовательных моделей, их формирование на базе синтаксических словосочетаний.

    Мейер—Любке, точно так же как и Диц, распространяет деление на истинное и неистинное словосложение с процесса словообразования на сами сложные слова. Поэтому проблему изменения качества некоторых типов сложений он сводит к вопросу об отдельных словах, ставших из неполносложных полносложными (напр., gendarme, chef—d'oeuvre).

    Аналогично решается проблема истинного и неистинного словосложения, которое в романском языкознании принято называть «композицией», т. е. сложением, и «юкстапозицией», т. е. соположением, у большинства авторов грамматик романских языков.

    Иное освещение получает, однако, деление способов образования сложных слов на два типа у А. Дармстетера. Для А. Дармстете—ра разница между композицией и юкстапозицией вытекает из его теории эллипсиса.[137] При этом он имеет в виду не семантику слова, т. е. не то, что значение сложного слова обычно бывает идиоматично, а грамматическую неоформленность компонентов сложения, невыраженность связи между ними. Иными словами, под эллипсисом подразумевается все то, что оказывается выраженным в языке, если раскрыть значение сложного слова средствами синтаксиса. Согласно этой теории наиболее эллиптичным является основосложение.[138]

    Отсутствие флексии первого компонента Дармстетер рассматривает как «внешний показатель эллипсиса». В современном языке сложные слова также бывают эллиптичны, вызывая представление о большем, чем в них выражено. Словосложение истинно лишь в том случае, если оно заключает в себе эллипсис. Его методом является синтез. Юкстапозиция не предполагает эллипсиса. Это лишь простое объединение слов, сближенных случаем употребления (par les hazards de l'usage).[139] Юкстапозиция прибегает к анализу, выражая все сопутствующие значения точно так же, как в синтаксисе языка.

    Истинное и неистинное словосложение, в интерпретации Дарм—стетера, различаются тем, что первое эллиптично, а второе нет. Содержание эллипсиса Дармстетер раскрывает путем сравнения строения сложного слова с соответствующей ему по смыслу синтаксической конструкцией. В определении эллипсиса он, следовательно, исходит из перифразы. Напр. le pourboire est ce qui est pour boire; arriere—cour est le cour qui est arriere ou cour d'arriere.[140]

    При этом автор подчеркивает, что невыраженными остаются по существу не грамматические отношения, а логические процессы мышления. Словосложение поэтому, сокращая синтаксическую конструкцию, прибегает к синтезу. Для него требуется особое синтезирующее усилие ума. Подход к явлениям языка Дармстетера близок популярным сейчас когнитивным методам анализа.

    Теория эллипсиса Дармстетера неоднократно подвергалась критике с разных позиций.[141] Не будем повторять упреки, уже высказанные в адрес Дармстетера. Заметим лишь, что главный из них состоит в рассмотрении сложного слова как сокращенного предложения.

    Та теоретическая платформа, которую Дармстетер подводил под выделение двух способов образования сложных слов – композиции и юкстапозиции, – не могла не отразиться и на его подходе к конкретному языковому материалу. Интересуясь выявлением определенных мыслительных процессов, скрывающихся за различными приемами словосложения, он часто отвлекается от чисто языковых особенностей отдельных способов образования сложных слов. Так, под рубрикой «юкстапозиция с подчинением»[142] он объединяет такие различные по своей структуре единицы, как chef—d'oeuvre, bain—marie, hotel—Dieu и пр. Такое объединение мотивируется тем, что все они построены на генитивном отношении, выраженном согласно нормам синтаксиса, свойственным языку в момент образования этих соединений. Интересно отметить, что остальные образования типа hotel—Dieu, но возникшие в период, когда беспредложное выражение генитивных отношений перестало употребляться в синтаксисе (напр., timbre—poste, timbre—quittance, vert—pomme), Дармстетер относит к эллиптическому словосложению,[143] разбивая этим структурно однородный класс слов.

    Учение А. Дармстетера оказало немалое влияние на дальнейшее развитие теории словосложения. Мысли А. Дармстетера можно встретить у Ф. Брюно.[144] Однако теория А. Дармстетера для него не органична и не отражается на распределении сложных слов по типам. Идеи А. Дармстетера находим также у Л. Кледа, который выделяет два типа эллипсиса: эллипсис предлога: timbre—poste вместо timbre de poste, и эллипсис существительного (porte—drapeau вместо l'officiel qui porte le drapeau).[145]

    Среди испанистов мысли А. Дармстетера отражены у Мартина Алонсо, который различает эллиптические и полные сложные слова (compuestos completos y elipticos). Характеризуя разницу между теми и другими, М. Алонсо замечает: «Полными следует считать те сложные слова, в которых присутствует элемент связи. Эллиптичными называются те сложные слова, в которых этот элемент опущен. Последние выражают больше представлений, чем в них содержится».[146] Среди примеров эллиптичных сложных слов Алонсо приводит, между прочим, такие, как correveidile, quitaipon и др., у которых нет пропуска элемента связи между компонентами.

    Совершенно аналогичные идеи выражены в «Испанской исторической грамматике» В. Г. де Диего: «Полным словосложением следует считать такое, которое не опускает грамматического элемента, необходимого для выражения отношений между частями сложного слова. Эллиптичным является такое словосложение, в котором опущен грамматический элемент, выражающий взаимоотношения между частями сложного слова».[147]

    Подведем итог вышесказанному. Выделение двух способов образования сложных слов, ведущее свою историю от Гримма, основывается на реально существующем различии словообразовательных процессов. Следует признать, однако, не вполне удачной терминологию, предложенную Гримом (eigentliche und uneigentliche Wortzu—sammensetzung), которая вносит оценочный элемент в наименование двух самостоятельных способов словообразования. Еще менее удачными оказываются эти термины в применении к самим сложным словам, поскольку они ставят под сомнение качество единиц, полученных путем сращения словосочетаний, называя их неистинными или неполносложными.

    3. Деление сложных слов по соотношению их компонентов

    Принцип деления сложных слов по соотношению их компонентов был выдвинут еще около 2000 лет тому назад индийским грамматиком Патанджали в его книге «Большой комментарий на грамматику Панини».[148] Патанджали выделяет следующие типы сложных слов: 1) сочинительный тип, который он условно называет dvanda, что значит 'пара' и является примером сложных слов этого типа. Компоненты таких сложных слов семантически самостоятельны и независимы друг от друга. 2) Определительный тип, условно называемый tatpurusa, что буквально значит 'его человек'. Сюда относится ряд разновидностей сложных слов: а) сложные слова, в которых один элемент определяет другой, будучи от него в падежной зависимости (собственно tatpurusa); б) сложные слова, в которых один элемент стоит к другому в отношении аппозиции (karmadharaya); в) сложные слова, в которых определителем является числительное (тип dvigu); г) сложные слова с глагольным управлением и некоторые другие менее существенные виды композитов. 3) Третий тип сложных слов, выделяемый в санскрите, называется bahuvrihi, букв. (имеющий) много рису'. Слова этого разряда представляют лицо, обозначаемое или определяемое всем словом, как носителя признака, выраженного его внутренней формой. Такие сложные слова могут быть как прилагательными, так и существительными. Между их компонентами существуют определительные отношения. Однако между бахуврихами и определительными композитами, принадлежащими ко 2–му типу, есть различия, которые А. Потебня сформулировал следующим образом:

    Поставленные атрибутивно или предполагающие такую постановку слова этого рода, судя по русским, двусмысленны. Именно прозвища, как мр. Рябоконь, Сивоконь, Куцоконь, Горбоконь, Рябокобыла, Лихабаба, если они даны по сходству и таким образом совпадают со своим определяемым, суть карма dharaya, как выше дуб—стародуб. Если они даны по принадлежности, т. е. Рябокобыла, потому что ездил на рябой кобыле, и, таким образом, не совпадают со своим определяемым, они суть bahuvrihi, притяжательные, каковы, без сомнения, прозвища Белошапка, Кривошапка, или Краснокорень, Чернокорень в значении не корней, а целых известных растений.[149]

    В определительных сложных словах лексическое значение слова в основном связывается с определяемым, т. е. с одним из его компо—нетов; в бахуврихах обозначаемый словом предмет не выражен ни в одном из их компонентов; «…в bahuvrihi названо то, что принадлежит другому, а это другое не названо, но предполагается».[150] Например, слово «бахуврихи» буквально значит «много рису», но оно указывает не на количество риса, т. е. в конечном счете не на сам рис, а на лицо, обладающее большим количеством риса. Разница между этими двумя типами сложных слов состоит, таким образом, уже не в отношении между компонентами, а в разной предметной отнесенности сложного слова; в одном случае она в основном совпадает с предметной отнесенностью одного из элементов композита, в другом – нет. Никакого формального указания на различие в предметной отнесенности сложных слов первого и второго типов может, однако, не быть.

    Наконец, последний класс композитов, согласно делению Патанджали, составляют адвербиальные, т. е. неизменяемые сложные слова, условно называемые avyayibhava. Обычно это наречия, образованные путем соединения предлога с существительным в винительном падеже, которые индийские грамматики также считали сложными словами.

    Такова в общих чертах схема классификации, предложенная индийскими грамматиками для санскрита. Она в основном исходит из связи компонентов сложения. Этот принцип не соблюдается дважды: при выделении так называемых бахуврихов и при выделении четвертого типа композитов.

    Классификация по соотношению компонентов сложного слова стала наиболее популярной в лингвистике. В зависимости от системы взглядов авторов на соотношение между компонентами сложного слова классификация, построенная по этому принципу, приобретала тот или иной вариант. При полном отождествлении отношений между элементами сложного слова и синтаксических связей между членами предложения классификация сложных слов совпала с классификацией их синтаксических перифраз. Тем самым не принимались во внимание различия между этими категориями. Необходимо оговориться, впрочем, что такое деление допустимо для сложных слов синтаксического способа образования – сращений. При этом, однако, правильнее ставить вопрос о классификации сложных слов согласно типам словосочетаний, путем сращения которых они образовались.

    Некоторые авторы, классифицируя сложные слова по отношениям между их компонентами, рассматривают их как узко—семантические, излишне частные. Это мешает им иногда увидеть более общие категории во взаимоотношении между частями сложного слова. Так, в своей грамматике Суит замечает, говоря о связи между компонентами сложного слова: «Во многих случаях эти логические отношения не определены. Например, а waterpZant может означать растение, произрастающее в воде, или растение, произрастающее около воды, или же, по аналогии с a watermeZon, – растение, содержащее большое количество жидкости и, возможно, растущее на сравнительно сухом месте».[151] Каково бы не было конкретное отношение между компонентами в приведенном Суитом примере, языковое отношение между ними остается одинаковым – атрибутивным.

    Классификация, построенная на выделении подобного рода частных связей между компонентами сложного слова, по существу опирается на внеязыковые категории, т. е. на отношения между соответствующими предметами в жизни, и не учитывает то обобщение, которое характеризует отдельные типы словосложения.

    В итоге, классификация сложных слов по отношению между их компонентами отражает весьма существенный для характеристики типов словосложения фактор, во многом определяющий их жизнь и функционирование в языке. Так, при одинаковом морфологическом составе сложных слов может быть выделено несколько типов словосложения при условии разных видов связей между их компонентами. Ср. испанские la bocamanga, la compraventa, el varapalo. Не следует, однако, прямо отождествлять отношения между компонентами сложного слова с синтаксическими отношениями между членами ответствующего словосочетания. Эти отношения колеблются между синтаксисом и логикой.

    4. Деление сложных слов по типу предметной отнесенности

    Проблема, которую поставил Патанджали, выделяя в отдельный класс сложных слов так называемые бахуврихи, использована при классификации сложных слов рядом авторов. Так, Бругманн различает по этому признаку мутирующие и немутирующие сложные слова.[152] А. Мейе и Ж. Вандриес[153] делят сложные слова в зависимости от их предметной отнесенности на два основных типа: 1) прямые (direct) композиты, которые означают понятие, непосредственно связываемое с синтезом значений их компонентов и 2) непрямые или притяжательные (indirecte, possessive) сложные слова, у которых выражаемое ими понятие, вытекая из синтеза значений их компонентов, относится к другому предмету, давая ему качественную характеристику (лат. magnanimus). См. также выше мнение А. Потебни.

    То специфическое соотношение между внутренней формой сложного слова и его предметной отнесенностью, на которое обратили внимание индийские грамматики, отделив так называемые бахуврихи от остальных определительных композитов, получило в дальнейшем самые различные терминологические обозначения: посессивные сложные слова у Пауля, непрямые сложения у Мейе и Вандрие—са, мутата у Шредера и в некоторых работах Бругманна, который иногда называет их также вторичными сложными словами, и пр. В дальнейшем для обозначения сложных слов, основная лексическая и грамматическая характеристика которых не связана непосредственно ни с одним из их компонентов, стал предпочитаться термин экзоцентрические сложные слова (в отличие от эндоцентрических). Это наименование было предложено А. Александровым в его работе о сложных словах в литовском языке.[154] Бругманн, разрабатывавший теорию происхождения сложных слов этого типа, также принял термин А. Александрова. Далее эти термины закрепились в полемике, развернувшейся в лингвистической литературе в связи с работой Бругманна.[155]

    Не раз подчеркивалось, однако, что понятие экзоцентрических сложных слов, несомненно, гораздо шире, чем понятие бахуврихов. Последние являются лишь одной из разновидностей сложных слов, чья предметная отнесенность не совпадает с референцией ни одного из компонентов. Ч. Карр, характеризуя экзоцентрические сложные слова, писал, что основанием их денотации является «указание на третью идею, стоящую вне двух компонентов сложного слова (the reference to a third idea which stands outside the two parts of the compound)».[156] Он, между прочим, подчеркивал, что особенности экзоцентрических слов лежат преимущественно в области семантики и что, следовательно, они могут включать в себя несколько структурных типов. Поэтому он относил к экзоцентрическим сложным словам как бахуврихи, так и «императивные» сложные слова (см. главу X).

    Деление сложных слов на эзо—и экзоцентрические широко применяется в различных классификационных схемах. Так, Карр[157] делит сложные слова в германских языках на три основных типа: 1) копу—лятивные сложные слова, 2) детерминативные и 3) экзоцентриче—ские. К последним, как уже говорилось, он отнес «императивные» композиты (напр. Taugenichts) и «бахуврихи», как субстантивные (напр. Dumkopf), так и адъективные (barfuss). Поллак,[158] классифицируя сложные слова в норвежском языке, проводит деление на эн—до—и экзоцентрические через все структурно—морфологические типы сложных слов.

    Деление сложных слов по типу их предметной отнесенности имеет существенное значение для выявления словообразовательных моделей, так как особенности этих последних во многом определяются именно этим признаком. Например, семантика «императивных» имен обусловлена тем, что их внутренняя форма указывает на функциональную характеристику лица или предмета, обозначаемого всем словом.

    Следует оговорить, однако, что иногда тип предметной отнесенности отдельных сложных слов меняется в результате переноса названия по принципу метафоры, метонимии или синекдохи. Такие слова не следует выделять в самостоятельную группу, как это делал Поллак, так как изменение типа предметной отнесенности здесь вторичное явление, характеризующее семантическое развитие отдельного слова, а не закономерная особенность модели словосложения. Так, la bocacalle 'начало улицы' принадлежит к одному типу с la madreperla ('перламутр', букв. 'мать жемчуга'), хотя значение второго вытекает из метафорического понимания его внутренней формы, а первого – нет, поскольку слово boca 'рот' регулярно употребляется в значении 'начало, вход'.

    5. Морфологический принцип классификации

    Не менее распространенным является деление сложных слов в зависимости от того, какие части речи и в какой последовательности принимают участие в словосложении. Этот принцип был применен Я. Гриммом в его «Немецкой грамматике». Исходя из мысли об «истинном» и «неистинном» словосложении, Гримм в своей классификации делает упор на форму первого компонента, которая отличает один тип сложных слов от другого. Гримм выделяет композиты с существительным, прилагательным, глаголом и пр. в качестве первого компонента, независимо от того, к какой части речи принадлежит само сложное слово и его второй элемент. Каждый из этих классов подразделяется на истинный и неистинный типы в соответствии с оформлением первого компонента. Такая классификация логически вытекает из всей концепции сложных слов Я. Гримма, основой которой является его учение об истинном и неистинном типах словосложения (см. выше).[159]

    Ф. Диц воспринял от Гримма принцип деления по тому, к какой части принадлежит первый компонент сложения. Однако, поскольку выделение двух способов образования сложных слов («истинное» и «неистинное» словосложение, по Гримму) никак не связано в романских языках с формой первого компонента, классификация Ди—ца оказывается противоречивой. Она не может уже служить выделению двух типов словосложения, как классификация сложных слов в немецком языке Гримма, и само учение Гримма, которое воспроизводится Дицем в общей части раздела о словосложении,[160] в классификации уже никак не отражается. Схема Дица также не служит выделению структурно однородных типов сложных слов, чему мешает сам принцип деления, несмотря на то, что автор часто нарушает его. Так, напр., тип boquiancho он относит к сложению существительных, а такие слова, как turbamulta, avutarda, в которых также первым компонентом является существительное, он относит к сложению с прилагательным, очевидно, видя структурную разницу двух типов и не желая их смешивать, а также не считая себя вправе разорвать такие близкие по способу образования слова, как buenandanza и avutarda. Однако даже эти нарушения основного принципа, а также дополнительное деление по отношению между компонентами не дают возможности выделить модели словосложения. Так в одну группу попадают casapuerta, gallipuente, maniobra, zarzarrosa и пр. На непоследовательность классификации Дица указывали многие лингвисты, в частности Дармстетер,[161] который, кстати, дал критику и самому принципу группировки сложных слов по частям речи их компонентов.

    Классификация по тому, к какой части речи принадлежит и как оформлен первый компонент, встречается, между прочим, в некоторых сравнительных грамматиках индоевропейских языков, напр. у Бругманна.[162]

    Следует отметить все же, что обычно классификация по морфологическому принципу исходит из принадлежности к определенной части речи обоих компонентов сложения, а не только первого. Примером может послужить классификация Мейер—Любке, который, разделив сложные слова по способу образования на неистинный (Worteinigung) и истинный (Wortfugung) типы, классифицирует далее и те и другие по их морфологическому составу с учетом характеристики обоих компонентов.[163]

    Необходимо подчеркнуть, что некоторые классификации, основывающиеся на морфологии сложного слова, не учитывают такие факторы, относящиеся к морфологической структуре, как, напр., соединительная гласная. Это часто заставляет их объединять различные по своему строению сложные слова. Так, Монлау[164] зачисляет в класс композитов, образованных путем сложения двух существительных, такие разнотипные слова, как maniobra и salpimienta; к сложению двух прилагательных он относит такие неоднородные образования, как anchicorto, plenipotenciario, sacrosanto. Очевидно, что при делении сложных слов по морфологическому принципу должен приниматься во внимание весь морфологический состав слова.

    В испанском языке классификация по морфологическому признаку может частично быть использована при делении сложных слов синтаксического способа образования. Так, когда речь идет о сращении определительных словосочетаний, выделяется комбинация слов, принадлежащих разным частям речи, напр. «существительное + прилагательное» (nochebuena), «числительное + существительное» (milhojas) и пр.

    При делении сложных слов синтаксико—морфологического способа образования этот принцип неприменим, так как в испанском языке возможны разные словообразовательные модели при одном и том же морфологическом составе (ср. bocacalle, compraventa).

    Классификация, учитывающая морфологическую характеристику только первого элемента, в применении к материалу романских языков использована быть не может.

    6. Семантическая классификация

    Примером деления сложных слов по семантическому признаку может быть классификация А. Гренье.[165] Занимаясь, главным образом, вопросом происхождения словосложения, Гренье классифицирует сложные слова в соответствии с тем, к какой семантической или стилистической сфере они принадлежат.

    Согласно Гренье, «словосложение является преимущественно ученым способом создания слов. Оно соответствует стремлению специалистов в области науки и искусства к точности и одновременно краткости выражения».[166] Далее, на материале сложных слов латинского языка автор пытается подтвердить это положение, анализируя их с точки зрения принадлежности к той или иной области терминологии. Такая классификация полезна в работе, ставящей своей целью показать сравнительное распространение сложных слов в различных семантико—стилистических пластах лексики языка. Семантическая классификация может быть также успешно использована при описании структурно однотипных классов сложных слов. Она помогает выяснить семантический диапазон каждой модели словосложения, ее роль в общей системе словообразования данного языка. При описании каждого типа сложных слов выделяются определенные семантические группы, напр. сложные слова со значением действующего лица, действия, результата действия, со значением абстрактных понятий и пр. В случае необходимости могут быть выделены и более конкретные категории. Так, класс слов со значением лица может быть разбит на группы со значением профессии, национальности и пр. Такой метод описания встречается почти во всех работах по словообразованию и в частности по словосложению.

    Семантическая классификация одноструктурных слов вполне закономерна. В данной работе она используется при описании отдельных типов сложных существительных в испанском языке. Напр., слова с основой глагола в первой части (тип el guardabosque) делятся на ряд групп: существительные со значением лица, предмета, инструмента, существительные, обозначающие растения и животных, и некоторые другие менее значительные семантические объединения.

    7. Классификация по степени слитности компонентов

    Примером деления сложных слов по степени слитности компонентов может служить классификация Ниропа.[167] Фактически Нироп делит сложные слова во французском языке по чисто орфографическому признаку, считая, что степени слияния компонентов соответствует определенный способ написания. Нироп подразделяет сложные слова на три класса:

    1) сложные слова, чьи компоненты достигли полного слияния, напр. bavolet, bejaune;

    2) сложные слова, пишущиеся через дефис, напр. arc—en—ciel, bas– relief, tete—a—tete;

    3) сложные слова, чьи элементы выступают самостоятельно, напр. hotel de ville, moyen age, pomme de terre.

    Очевидно, что категория сложных слов здесь расширена за счет устойчивых словосочетаний (третий класс) и слов первого класса, которые перестали быть сложными.

    Сама по себе такая классификация не направлена на выделение моделей словосложения. А. Дармстетер считал степень слитности компонентов слишком случайным фактором, чтобы на нем строить классификацию сложных слов. Время одинаково меняет форму как простых, так и сложных слов, замечает Дармстетер.[168]

    Классификация по степени слитности компонентов, тем не менее, может быть использована в работе, изучающей жизнь сложных слов в языке, в частности тенденцию разных типов композитов к опрощению.

    8. Итог: будем последовательны

    Выше были рассмотрены те признаки сложных слов, которые служат основой для разных типов классификаций. Отмечалось, что ввиду многосторонности анализируемого явления деление сложных слов по одному из этих признаков не всегда ведет к выявлению словообразовательных моделей. Для этого оказывается необходимым последовательное применение различных принципов классификации. Однако многие исследователи в этом случае поступают иначе. Вместо последовательного деления сложных слов по одному признаку они сначала эмпирическим путем выделяют типы словосложения, а затем дают определение каждому из них, учитывая одновременно всю совокупность их свойств. Такой способ нельзя считать нерациональным или непоследовательным в описательной работе. Он имеет свои преимущества. Дело в том, что каждая модель словосложения обладает целой суммой признаков, которые не всегда лежат в одном плане с особенностями других типов сложных слов. Очень часто наиболее характерный признак одной модели словосложения не соотносится с определяющей чертой сложных слов иной структуры. Так, например, испанские сложные существительные типа el guardabosque наиболее резко отличаются от других классов сложных слов качеством своего первого компонента, в то время как у остальных сложных слов первый компонент даже не отличает один тип от другого (напр. bocacalle, salpimienta, varapalo, aguardiente). Поэтому деление по форме первого компонента оказывается невозможным. С другой стороны, классификация по связи между компонентами, которая отделила бы друг от друга существительные типа bocacalle и salpimienta и пр., разрывает класс так называемых «императивных» сложных слов, поскольку одни из них организованы подчинительной (el guardabosque), другие – сочинительной (el duermevela), третьи – атрибутивной (el cenaoscuras), и наконец, четвертые – субъектно—предикативной (el andanino) связью. При этом слова типа duermevela были бы объединены со сложными существительными сочинительного типа (compraventa, escalofrio), от которых они резко отличаются по другим признакам, в частности по морфологическому составу. На этом примере видно, насколько трудной иногда оказывается последовательная классификация сложных слов на основе выделения в них какого—либо одного наиболее существенного признака. Поэтому, как уже говорилось, многие исследователи выделяют типы сложных слов одновременно с учетом всей суммы признаков и затем описывают каждый обособившийся таким образом способ словосложения. Такая классификация, если даже она не всегда бывает достаточно стройной, несомненно, имеет то преимущество, что оказывается более компактной и экономной, избегая «многоярусности», излишней растянутости схемы по вертикали.

    Таким образом, можно считать в одинаковой степени правомерной классификацию сложных слов с одновременным учетом всех качеств каждого типа (1) и выделение принципов классификации (2). В последнем случае необходимо предварительно определить сравнительную ценность каждого принципа деления применительно к конкретному языковому материалу. В данной работе предпочтение отдается второму варианту.

    Переходим к классификации сложных существительных в испанском языке. Уже говорилось, что образование сложных слов принадлежит двум качественно различным словообразовательным процессам. Поэтому прежде всего проводится разделение сложных слов по способу их образования, т. е. отграничиваются сложные слова синтаксического способа образования (сращения словосочетаний и предложений) от сложных слов синтаксико—морфологического способа образования (сложные слова, полученные по моделям словосложения). Далее первые классифицируются в зависимости от типа синтаксических единиц, на базе которых они возникли. Таким образом, выделяются две основные группы: сращения предложений (el metome—en todo) и сращения словосочетаний (el mediodia). Первая из этих групп делится на сращения предложений с глаголом в императиве и сращения предложений с глаголом в индикативе. Вторая группа основывается на эндоцентрическом принципе денотации и делится на сращения словосочетаний с определением на первом месте и сращение определительных (в том числе аппозитивных) словосочетаний с определением на втором месте. Далее сложные существительные группируются в зависимости от своего морфологического состава.

    Целью предложенной классификации является выяснение того, на базе каких типов словосочетаний и предложений могут образовываться в испанском языке сращения, а также определение степени активности этого процесса для отдельных из них. Такое изучение помогает понять, что именно определяет процесс образования сложных слов путем сращения: только ли смысловое единство словосочетания или для этого нужны также какие—либо дополнительные условия структурного порядка.

    Классификация сложных слов, созданных по моделям словосложения, не так раздроблена, поскольку сам способ их образования требует большей структурной однородности.

    Сложные слова синтаксико—морфологического способа образования наиболее удобно делить по типу предметной отнесенности, иными словами, по месту семантического и обычно также грамматического ядра слова. Выяснение места ядра слова в ряде случаев важнее, чем определение отношения между компонентами сложения. Для слов, у которых предметная отнесенность не опирается на предметную отнесенность их компонентов, связь между последними имеет лишь второстепенное значение. Так, для определения характера сложных существительных типа el guardabosque представляется несущественным, находятся ли их компоненты в атрибутивном, сочинительном или подчинительном отношении друг к другу. Существенно то, что все они обладают одинаковым видом связи между значением слова и его семантической структурой, т. е. одинаковым типом предметной отнесенности: понятие, обозначаемое словом, не будучи выраженным ни в одном из компонентов сложения, обычно выступает как субъект действия, содержащегося в глагольном компоненте. Этим именно и определяются типы значений, которые могут иметь так называемые «императивные» существительные. Такой тип денотации сложных имен принято квалифицировать как экзоцентричный (см. выше).

    Следует подчеркнуть, что выделение семантического центра или ядра нисколько не означает умаления роли атрибута в создании значения сложного слова. Семантическое ядро указывает лишь на характер предметной отнесенности слова.

    Обычно семантическое ядро придает слову определенную грамматическую характеристику, так как артикль согласуется именно с ним. Однако часты также случаи, когда грамматическая характеристика слова начинает определяться его вторым элементом независимо от того, какой элемент является ядром слова, напр. е! zapapico (la zapa de pico) получило род второго элемента, хотя для данной словообразовательной модели основой является первый компонент.

    По типу денотации в современном испанском языке прежде всего выделяется самый большой и самый продуктивный класс экзоцен—трических сложных существительных, у которых семантико—грамма—тический центр не совпадает ни с одним из их компонентов. Напр., el limpiachimeneas 'трубочист'. Означает «лицо, которе чистит трубы» (el limpiachimeneas – el que limpia las chimeneas). Грамматическая характеристика таких существительных не зависит от соответствующих свойств именного компонента, артикль обычно не согла—сутеся с последним ни в роде, ни в числе, напр. el cortaplumas, el tapaboca, el cortabolsas.

    Артикль воспринимается, таким образом, как грамматический показатель отсутствующего носителя основного значения.

    Выделение этого класса сложных слов по типу предметной отнесенности позволило объединить все сложные существительные с первым глагольным компонентом.

    Если подойти к классификации этих существительных с точки зрения связи между их компонентами или с точки зрения их морфологического состава, то эти слова, созданные по одной словообразовательной модели, оказались бы разбитыми на несколько групп, каждая из которых объединилась бы со сложными существительными других типов.

    У остальных двух образцов словосложения лексико—грамматиче—ской основой являются их компоненты.

    У сложных слов сочинительного, или копулятивного, типа семантическая основа равномерно создается обоими компонентами. Предметная отнесенность этих слов опирается сразу на предметную отнесенность обоих членов. Например, la comparaventa ('купля—продажа') имеет новое значение, совмещающее значения обоих элементов. Некоторые слова этого типа оформлены соединительной гласной.

    Сочинительный тип непродуктивен в современном испанском языке.

    Третий тип сложных существительных можно охарактеризовать как атрибутивный. Основой сложных слов этого типа является их первый компонент. Второй – также именной – элемент сложения характеризует первый по качеству или по принадлежности, напр. el zapapico, la bocamanga. Этот тип словосложения также малопродуктивен в современном языке.

    В целом получается следующая обобщенная схема классификации испанских сложных существительных.

    Сложные существительные синтаксического способа образования

    1. Сращение предложений:

    а) сращение императивных предложений: el hazmerreir

    б) сращение предложений со сказуемым в индикативе: el metome—en—todo.

    2. Сращение словосочетаний:

    а) сращение определительных словосочетаний с определением на первом месте: la medianoche, la milhojas

    б) сращение определительных словосочетаний c определением на втором месте: el tiovivo, el rabopelado.

    Сложные существительные синтаксико—морфологического способа образования

    1. Отглагольные сложные существительные: el guardabosque, el duermevela

    2. Копулятивные сложные существительные: la compraventa, el capisayo

    3. Атрибутивные сложные существительные: la bocacalle.









    Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх