Глава 7

РИМСКИЙ АЛЕКСАНДР: ПОМПЕЙ ВЕЛИКИЙ

Гней Помпей Магн (ок. 106-48 гг. до н. э.)

Подвиги Помпея Великого принесли славу как ему самому, так и Римской империи. По своему великолепию они сравнимы с деяниями Александра Великого и даже самого Геркулеса.{159}

С самых первых дней республики римскими армиями командовали выбранные народом высшие магистраты или бывшие консулы и преторы, которым сенат даровал империй. В 210 г. до н. э. решение предоставить Сципиону командование в Испанской кампании являлось исключением из правила, поскольку он был слишком молод для этого. Законность решению была придало голосование в центуриатных комициях. Это назначение могло служить примером гибкости римской политической системы, позволявшей отступления от правил во времена острых кризисов.

То, что Марцелла и Фабия Максима многократно избирали консулами, а Сципиону Африканскому и Эмилиану поручили высшее командование, несмотря на их молодость, также свидетельствовало о готовности обойти правила ради победы в войне. Тем не менее, как только победа была одержана, общественная жизнь быстро возвращалась в привычное русло, карьера самих победителей стопорилась, по крайней мере до очередного кризиса.

Но даже в случае смертельной опасности для республики эти исключения делались для самых одаренных и популярных личностей.

То, что Марий пять раз подряд занимал должность консула, разумеется, было явлением беспрецедентным, но в данном случае его всякий раз выбирали центуриатные комиции, и никто в данном случае не гарантировал, что выбор падет на одного и того же человека.

В последующие годы ни одному из сенаторов не удалось повторить достижения Мария и победить на выборах консула хотя бы два года подряд, пока, наконец, Гражданская война не покончила с открытыми выборами. Однако чья-то исключительная карьера никому не гарантировала повторения успеха. Помпей Великий сделался командующим в условиях, очень схожих с теми, при которых молодой Сципион добился своего назначения на ответственный пост. Во всем другом возвышение Помпея ниспровергало традиции общественной жизни, поскольку он проигнорировал обычный подъем по карьерной лестнице и пошел собственным путем к славе.{160}

Путь к вершине начался, когда двадцатитрехлетний Помпей набрал армию, чтобы принять участие в Гражданской войне. Он не имел права делать этого, так как не занимал никакой должности, не имел офицерского звания и являлся самым обычным гражданином. Сципион, по крайней мере, в 210 г. до н. э. был эдилом и, вероятно, являлся членом сената. Помпей таковым не был.

Назначение Сципиона на пост командующего было произведено сенатом и народом Рима, в то время как Помпей действовал по своей собственной инициативе; Помпей снаряжал армию и платил солдатам из своего кармана. Как только у него появилось войско, его уже невозможно было игнорировать. Более десяти лет он сначала действовал по приказам Суллы, а потом сената в многочисленных кампаниях, последней из которых была война с Серторием. За все это время он ни разу не выразил желания пойти по традиционному пути, предпочитая выполнять тяжелые обязанности командующего.

В 70 г. до н. э. он вошел в сенат и одновременно стал консулом. К этому времени он уже удостоился двух триумфов. Ему было 36 лет, он продолжал активную деятельность, и в последующие годы ему поручали командовать армиями в очень сложных кампаниях. После такой необычной карьеры кажется еще более удивительным, что Помпей окончил свою жизнь ярым сторонником правящих кругов в борьбе с индивидуалистом Юлием Цезарем.

Полководец, которого никто не выбирал

Помпея нельзя назвать «новым человеком». Его отец Гней Помпей Страбон был квестором в 104 г. до н. э., претором в 92 г. до н. э. и консулом в 89 г. до н. э. Его семья не входила в круг высшей плебейской аристократии, но была очень богата и владела большими поместьями в Пицене. Как и Марий, Помпей начал свою жизнь, нося всего лишь два имени — личное и родовое, — ибо Страбоном (Косоглазым) его отца прозвали из-за внешности, и сын не хотел брать себе такое прозвище.

Страбон сыграл большую роль в Союзнической войне, захватив Аускул после осады во время своего пребывания в должности консула. Хотя его считали способным полководцем, он никогда не был популярен ни среди солдат, ни в сенаторском кругу. Распределение добычи после взятия Аускула усилило его славу алчного человека. Когда в 88 г. до н. э. вспыхнула гражданская война, у Помпея Страбона не было тесных связей с лидерами ни той ни другой стороны, и его позиция долгое время оставалась неопределенной. Сенат, вероятно при поддержке Суллы, решил заменить Страбона на посту командующего консулом Квинтом Помпеем Руфом, который, возможно, являлся дальним родственником Страбона.

Руф пробыл в армии всего лишь один день, после чего был убит солдатами. Многие считали, что за этим убийством стоял Страбон, который незамедлительно снова вступил в командование армией. На следующий год он наконец стал на сторону противников Цинны и Мария, но после незначительной битвы внезапно умер. В соответствии с одной легендой в него ударила молния, согласно другой — он стал жертвой болезни, распространившейся в то время в лагере, но, возможно, причины его смерти не были естественными. Он был настолько непопулярен, что на погребальную процессию напала толпа и над его трупом надругались.{161}

Юный Помпей служил в штабе своего отца с 89 г. до н. э. О его деятельности во время этой кампании известно немногое, но он помешал попытке одного из приверженцев Цинны убить Страбона. Во время замешательства после этого неудавшегося покушения в лагере начались волнения, и как раз восемнадцатилетний Помпей восстановил порядок. Как пишет Плутарх, он со слезами на глазах умолял солдат успокоиться и повиноваться приказам, а когда они собрались покинуть лагерь, лег в воротах, и солдатам, чтобы пройти, приходилось наступать прямо на него. Юноша пользовался гораздо большей популярностью, чем его отец, и многие легионеры, устыдившись, вернулись в свои палатки.

После смерти Страбона молодой Помпей вернулся в Рим, где его отдали под суд по обвинению в незаконном присвоении большей части добычи, захваченной в Аускуле. В конечном счете выяснилось, что в присвоении виновен один из людей его отца. Оправдание Помпея во многом было связано с мастерством его адвокатов, его приятной внешностью, уверенной манерой держаться и находчивыми ответами. Еще одной причиной служила тайная помолвка с Антистией, дочерью судьи. Известие об этом быстро распространилось, поэтому, когда вердикт был оглашен, наблюдающая за процессом толпа разразилась криками «Талассию!» (Talassio!) — в Риме это было приблизительным эквивалентом свадебной фразы «Можете теперь поцеловать невесту».

В то время обстановка в Риме была очень напряженной, пока было неизвестно, вернется ли Сулла, и Рим был не слишком подходящим местом для человека, отец которого сражался против существующего режима. Поэтому Помпей скоро вернулся в семейное поместье в Пицене и остался там на какое-то время.{162}

К 84 г. до н. э. Цинна начал срочные приготовления к возвращению Суллы. Помпей решил присоединиться к его армии. Однако к сыну Страбона отнеслись с большим подозрением, и он довольно быстро вернулся назад в Пицен. Вскоре Цинна был убит во время бунта своими собственными солдатами, и верховное командование перешло к Гнею Папирию Карбону. В 83 г. до н. э. пришло известие, что Сулла наконец находится на пути в Италию, и Помпей решил не связываться больше со сторонниками Мария и предложить свои услуги возвращавшемуся проконсулу.

Довольно большое число молодых аристократов, особенно тех, кто потерял родственников во время чисток Мария и Цинны, также примкнули к Сулле после его высадки на берег в Брундизии, но Помпей решил явиться к проконсулу не с пустыми руками. Двадцатитрехлетний молодой человек был очень осмотрительным и начал набирать свое войско в Пицене. Его популярность и нежелание отказывать самым богатым местным землевладельцам обеспечило ему поддержку как отдельных граждан, так и целых общин.

Доверенным лицам Карбона не удалось остановить набор рекрутов, и в итоге им пришлось бежать. Скоро Помпей сумел набрать отряд кавалерии и целый легион. Он лично назначил центурионов и разделил легион на когорты. Помпей на собственные деньги приобрел все необходимое снаряжение и выплатил жалованье легионерам. К тому же он закупил продовольствие, вьючных животных и повозки. Вскоре были набраны еще два легиона. Их оснащение проходило точно таким же образом. Все делалось очень тщательно, по существующим канонам, за исключением одного: у Помпея вообще не было права набирать какую-либо армию.

Закончив набор войска, Помпей направился на юг, чтобы присоединиться к Сулле. Несколько вражеских армий попытались помешать ему, но командовали ими бездарные полководцы, которые к тому же плохо согласовывали свои действия. Также следует помнить, что хотя Карбон и его союзники набрали огромное войско — Аппиан утверждает, что в нем было 250 когорт, — подавляющее большинство солдат были такими же новичками, как легионеры Помпея. Юному командиру угрожали три армии, каждая из которых была такой же численности, как его собственная, или даже больше. Он атаковал ближайшего противника, в войсках которого находилась вспомогательная галльская кавалерия. Молодой, назначивший сам себя полководец начал бой, лично поведя своих кавалеристов в атаку.

Определив, кто стоит во главе галльских всадников, Помпей устремился к нему и сразил его точно, так же как Марцелл когда-то убил Бритомарта. Смерть вождя посеяла панику среди галлов. Они повернули назад, приведя в замешательство остальную армию, которая в свою очередь обратилась в бегство.

Это была первая из тех побед, которые Помпей одержал перед тем, как добрался наконец до Суллы и его главной армии. Оказанный ему радушный прием превзошел все ожидания, ибо проконсул спешился, чтобы приветствовать молодого полководца, и провозгласил его императором (imperator). Такого обращения обычно удостоивался командующий, одержавший крупную победу. Помпей стал одним из старших подчиненных Суллы, и тот доверял ему больше, чем остальным. Сулла всегда вставал со своего места и обнажал голову всякий раз, когда появлялся его молодой союзник. Остальным известным людям такие почести, как правило, не оказывались.{163}

Ни одна из сторон в этой войне не проявляла большого уважения к закону, ибо Карбон сам назначил себя консулом на 82 г. до н. э. и сделал сына Мария, которому не было еще 30 лет, своим коллегой. Весной Помпей отправился в Цизальпинскую Галлию для поддержки проконсула Метелла — одного из сторонников Суллы. С Метеллом позднее они будут вместе служить в Испании. Вдвоем они одержали несколько побед в Северной Италии, а Сулла тем временем захватил Рим.

Часть самнитских союзников Карбона сумели сначала отвлечь Суллу, а затем едва снова не захватили Город. Но проконсул вовремя вернулся и одержал победу в долгой и кровопролитной битве у Коллинских ворот. Во время боя Сулла подъехал к левому крылу, где его солдатам приходилось особенно туго, и два вражеских воина заметили его и решили убить. Сулла, пытавшийся в этот момент исправить ход сражения, не заметил угрозы, и вполне мог бы погибнуть, если бы его конюх не был начеку и не ударил плетью белого коня полководца. Животное рванулось вперед и дротики, направленные в Суллу, не достигли цели. Римский стиль командования подвергал полководца значительному риску, даже если он не участвовал непосредственно в бою.{164}

Установив полный контроль над Римом, Сулла провозгласил себя диктатором, восстанавливающим республику (dictator republicae constituendae). Он возродил старую верховную должность, но не ограничил свою власть шестимесячным сроком. Месть Суллы своим врагам была не менее жестокой, чем расправы Мария и Цинны, но репрессии осуществлялась более организованно. Самниты, захваченные в плен в бою у Коллинских ворот, были перебиты, а для расправы над римлянами Сулла составил проскрипционные списки и вывесил их на Форуме. Люди, чьи имена были занесены в эти списки, объявлялись вне закона и сразу же лишались всех гражданских прав. Любой мог принести властям труп или отрубленную голову в качестве доказательства смерти проскрибированного, и немало этих ужасных трофеев вскоре украсили Форум и другие общественные места Рима. Значительная часть собственности убитых перешла к Сулле или в казну. Диктатор щедро распределял отвратительную добычу среди своих сторонников, и многие из них почти мгновенно разбогатели. Позднее ходило множество слухов об именах, добавленных в проскрипционные списки из личной мести или из желания поживиться чужим добром.

Среди лиц, попавших в проскрипционные списки, было много сенаторов и всадников. Связано это было как с их политической ролью, так и их богатством. Впоследствии Сулла добавил новых членов в списки сената, удвоив его прежнюю численность и доведя ее приблизительно до 600 человек.

В течение следующего года он ввел в действие закон, ограничивающий власть народных трибунов. Данный закон делал этот пост бесперспективным для амбициозных молодых людей, поскольку запрещал народным трибунам занимать в дальнейшем какие-либо государственные должности. Суды были реформированы, четко прописаны правила занятия должностей и деятельности магистратов и наместников. Программа реформ Суллы как диктатора являлась практически всесторонней. С ней могут сравниться лишь реформы Юлия Цезаря, ставшего диктатором после победы в более поздней Гражданской войне.

Тем не менее больше всего поражает то, как мало Сулла старался изменить основную природу римской республики. Несмотря на всю ту порочность, с какой римские лидеры вели друг с другом борьбу, эти конфликты редко имели под собой сколько-нибудь значительную идеологическую основу. Люди боролись за власть или чтобы не допустить ее перехода в руки ненавистного соперника. Хотя некоторые революционеры ради популярности в народе обещали раздать землю или списать долги, никто, похоже, не собирался менять основы римской республики. Главная цель любого лидера и его сторонников заключалась в смещении прежней элиты. Когда Сулла добился верховной власти, краеугольным камнем его реформ стало введение в сенат своих приверженцев.

Хотя Гражданская война в Италии была практически закончена, сторонники Мария продолжали борьбу в провинциях. Осенью 82 г. до н. э. Сулла отправил Помпея на Сицилию, при этом молодой человек в первый раз получил официальные полномочия, поскольку сенат предоставил ему пропреторский империй. Кампания не заняла много времени, так как приверженец Мария пропретор Перперна быстро сбежал. Однако удалось захватить и казнить бывшего консула Карбона. Помпея осуждали за глумление над пленником, хотя последний заслужил лишь презрение, поскольку не смог встретить казнь с мужеством, достойным римского аристократа. О молодом командующем ходили слухи, что он допускает и другие вольности — вследствие своей почти неограниченной власти, но в целом считалось, что Помпей вел себя куда более сдержанно, чем другие сторонники Суллы.{165}

После Сицилии Помпей был послан в Африку и встал во главе войска из шести легионов. Они разместились в Утике рядом с Карфагеном, который являлся теперь римской колонией. Вскоре группа солдат выкопала клад пунийских монет, и в лагере быстро распространились слухи, что во время войны с Римом многие состоятельные карфагеняне закопали здесь свои ценности. В течение нескольких дней в армии царил хаос, так как легионеры кинулись на поиски сокровищ. Это лишний раз подтверждало, что многие легионы, набранные во время неразберихи Гражданской войны, отличались весьма сомнительной дисциплиной. Их командующий быстро понял, что порядок в армии восстановить не удастся, и просто бродил по окружающей равнине, смеясь над яростно роющими землю легионерами.

Больше золота найти не удалось, и в конце концов солдаты прекратили поиски. Помпей объявил, что усталость является для них достаточным наказанием, и повел наконец свою армию на врага. Беспорядочный бой произошел во время сильного дождя, у солдат Помпея было преимущество, но они не смогли им воспользоваться. После боя молодого полководца едва не убили, когда он не отозвался на оклик часового, — подобный риск был обычным явлением и значительно увеличивался в войсках, набранных в спешке. Вскоре после этого была одержана решительная победа, и в этом бою Помпей сражался с непокрытой головой, чтобы его солдаты не приняли его по ошибке за врага. Он завершил Африканскую кампанию большой охотой, объявив, что даже звери должны почувствовать на себе всю мощь Рима.{166}

Вскоре от Суллы прибыло послание, в котором говорилось, что Помпей должен остаться в провинции с одним легионом, а остальные войска нужно отправить обратно в Италию. Солдаты Помпея расценили это как пренебрежение к своему любимому командиру и потребовали, чтобы он лично отвел их в Италию. Помпей взошел на трибунал (земляное возвышение, которое строилось в постоянном лагере) и попытался своими речами восстановить дисциплину, но безуспешно. Ему пришлось оставить бесплодные попытки; со слезами, струящимися по лицу, он вернулся к себе в палатку. Однако очень скоро солдаты позвали его обратно на трибунал. И только после того, как он поклялся убить себя, если легионеры не откажутся от своих требований, беспорядки прекратились. Но, несмотря на это, Помпей все же сопровождал свою армию в Италию.

Поначалу Сулла боялся возобновления Гражданской войны, но скоро выяснилось, что верность Помпея не поколебалась. Диктатор тепло приветствовал своего протеже и даровал ему почетное прозвище Магн (Magnus) то есть Великий. Плутарх утверждает, что сам Помпей не использовал это имя несколько лет. Возможно, Сулла не очень хотел удостоивать молодого полководца триумфа, о котором тот просил, но в конце концов диктатор уступил. Планы Помпея были грандиозными и, вероятно, выдавали некоторую незрелость молодого человека, поскольку триумфатор хотел въехать в Город на колеснице, запряженной слонами. Осуществить этот замысел помешали ворота на пути процессии: подобная упряжка попросту не могла под ними пройти.

В дальнейшем возникла еще одна проблема: так и не ставшие дисциплинированными солдаты решили, что их недостаточно щедро наделили добычей, и начали угрожать сорвать шествие. В ответ Помпей пригрозил вообще отказаться от триумфа и не удостоить их чести пройти с процессией по Городу. Угроза возымела эффект, и на этот раз волнения быстро улеглись. В конечном счете церемония прошла без всяких эксцессов, но ее блеск не мог заставить забыть о том, что Помпей добился триумфа в возрасте около двадцати пяти лет и не занимал до этого никакой магистратуры. Сципион Африканский после победы в Испании триумфа не удостоился.{167}

Политика и война

Помпей решил не становиться сенатором, хотя Сулла, несомненно, с большой охотой сделал бы его таковым. Помпею теперь было бы трудно начинать традиционную карьеру и стремиться к таким незначительным должностям, как квестор или эдил, после того как он возглавлял огромные армии. Поэтому он предпочел остаться в стороне от традиционной политики.

Это вовсе не означало, что ему недоставало честолюбия, чтобы стать заметной фигурой в республике. Просто он шел к цели своим неповторимым путем. Его брак с Антистией был заключен ради политической выгоды. В 82 г. до н. э. диктатор решил, что необходимо привязать к себе Помпея подобным образом. Молодому человеку велели развестись с Антистией и жениться на падчерице Суллы Эмилии, которая уже была беременна от своего тогдашнего супруга.

Этот удар был особенно жестоким для Антистии, отец которой был убит за то, что поддерживал Помпея, а мать вскоре после развода дочери совершила самоубийство. Однако договорные браки являлись обычной частью политической жизни Рима, и от большинства бракосочетаний между аристократами женитьбу Помпея отличала только особая степень цинизма. Инициатива такого союза исходила от Суллы, но Помпей, кажется, довольно охотно выполнил его просьбу, желая угодить своему могущественному покровителю. Но брак оказался недолгим, ибо Эмилия вскоре умерла после рождения ребенка. Сенаторы редко оставались холостыми долгое время, и в 80 г. до н. э. Помпей женился на Муцие, происходившей из семьи знаменитого Муция Сцеволы. Таким образом Помпею удалось завязать еще одну полезную политическую связь.

Для сенаторов брак часто являлся вопросом политической целесообразности, а для пылкой страсти существовали любовницы, а не жены. Плутарх сообщает нам, что Помпей одно время поддерживал связь с куртизанкой Флорой, которая была настолько красива, что служила моделью для портрета, который Метелл Пий поместил в храме Кастора и Поллукса — подобная практика станет обычным явлением в эпоху Возрождения. Говорят, что Флора хвасталась страстной любовью к ней молодого полководца и демонстрировала следы его зубов после очередного свидания. Тем не менее Помпей даже в этом случае проявил честолюбие политика, который больше всего хотел, чтобы другие были ему обязаны, ибо в конечном счете он передал Флору своему другу, который также был влюблен в нее, но которому она отказала. Жертва Помпея выглядела еще значительнее, поскольку говорили, что он все еще влюблен в знаменитую красавицу.

Иногда поведение молодого Помпея больше походило на поведение эллинистического царевича, а не римского аристократа. Он слыл очень красивым, у него всегда была наготове отрепетированная улыбка, и он умел располагать к себе людей. Многие сравнивали его с молодым Александром, что, несомненно, льстило Помпею.

Хотя у него не было никакой официальной власти и он не входил в сенат, тем не менее Помпей обладал большим политическим влиянием. В 79 г. до н. э. он оказал поддержку в предвыборной кампании Марку Эмилию Лепиду. В результате должность консула на следующий год получил именно Лепид, а не ставленник Суллы. Такое оказалось возможным, поскольку Сулла уже сложил с себя звание диктатора и собирался перебраться в свое поместье в сельской местности. Его здоровье сильно ухудшилось, и жить ему оставалось всего несколько месяцев, хотя злые языки утверждали, что старик погряз в пороках. Лепид открыто заявил о своем намерении отменить многие законы Суллы, особенно ограничения, наложенные на власть народных трибунов.

Помпей не слишком хорошо разбирался в людях, а его уверенность в том, что он сможет контролировать поведение своих протеже, часто подводила его. Причины, по которым он поддержал Лепида, были неясны, но это решение оказалось серьезной ошибкой. Когда Сулла умер от неизвестной болезни (согласно подробным свидетельствам наших источников, его плоть гнила, а тело покрывалось язвами), Лепид попытался воспрепятствовать тому, чтобы Сулла удостоился общественной погребальной церемонии. Подобные похороны рассматривались сенаторами как большая честь. Помпей, то ли из давнишней привязанности к своему умершему покровителю, то ли из-за горьких воспоминаний о том, как обращались с телом его отца, был одним из тех, кто обеспечил надлежащие похороны. Прах Суллы был захоронен на Марсовом поле (Campus Martius) в монументе с надписью в соответствии с желанием умершего. Надпись эта гласила, что никто не сделал столько хорошего для своих друзей и не причинил такого вреда своим врагам.

Во время своего пребывания в должности консула Лепид возглавил открытый бунт армии против сената. Все отношения между ним и Помпеем были разорваны, поскольку Помпей не присоединился к мятежному консулу и охотно согласился на отчаянный призыв сената выступить против бунтовщика. Помпей быстро набрал несколько легионов (солдаты были основном из его родного Пицена, да и финансировал операцию большей частью сам Помпей).

После короткой кампании мятеж был подавлен. Помпей взял в плен и казнил старшего легата Лепида Марка Юния Брута (отца человека, который возглавит заговор против Цезаря в 44 г. до н. э.). Лепид бежал на Сардинию, где впал в отчаяние и вскоре умер. Говорили, что он был больше подавлен не неудачей с мятежом, а тем, что обнаружил неверность своей жены. Многие мятежники, включая Перперну, отправились в Испанию и, в конечном счете, присоединялись к Серторию.

В Италии снова воцарилось спокойствие, но Помпей не собирался распускать свои легионы и возвращаться к частной жизни. Луций Марций Филипп, один из его давних союзников в сенате, предложил отправить победоносного молодого полководца в Испанию на помощь Метеллу Пию. Это предложение получило широкую поддержку после того, как оба консула, выбранные на следующий год, не выразили никакого желания брать на себя командование в Испанской кампании. В конце концов сенат признал, что для победы над Серторием лучше всего предоставить двадцативосьмилетнему Помпею проконсульский империй и Ближнюю Испанию в качестве провинции. Филипп шутил по поводу того, что Помпей был послан не как проконсул (pro consule), а вместо обоих консулов (pro consulibus).{168}

Как мы видели, в Испании Помпей столкнулся с таким сильным противником, с каким ему не доводилось еще встречаться во время своих первых кампаний. Сторонник Мария преподал «ученику Суллы» несколько жестоких уроков, особенно во время первых столкновений. Помпей тем не менее извлек урок из своих ошибок и неоднократно демонстрировал превосходство над всеми офицерами Сертория. В конечном итоге Помпей с Металлом зажали своего противника на небольшой части полуострова.

В конце войны Серторий побеждал уже не столь часто, и нес при этом потери, которые не имел возможности восполнить. Его сторонники — как римляне, так и испанцы — начали колебаться. Борьба в Испании являлась жестокой войной на истощение, и обе стороны не проявляли ни малейшей жалости друг к другу. Во время раскопок в Валенсии был обнаружен выжженный участок, относящийся к тому времени, когда город был захвачен солдатами Помпея. В его пределах обнаружилось много скелетов. Некоторые умерли от ран, очевидно полученных во время сражения, но по крайней мере одного из них — старика, возможно бывшего офицером, пытали, и он был найден с пилумом, торчащим в месте расположения прямой кишки.

Долгая война в Испании привела к сильному опустошению. После ее окончания Помпей приложил значительные усилия по реорганизации провинции, основав такие города, как Помпела (современная Памплона), чтобы подтолкнуть некоторые наиболее непокорные племена к более оседлому и мирному существованию. В Италию свою армию он отвел лишь в 71 г до н. э.{169}

Спартак: гладиатор, ставший полководцем

Хотя после поражения Лепида междоусобицы в Италии прекратились, там по-прежнему было неспокойно. В 73 г. до н. э. около 80 гладиаторов во главе со Спартаком бежали из гладиаторской школы в Капуе и нашли прибежище на склонах горы Везувий. Сначала они совершали набеги на небольшой территории, но постепенно к ним присоединилось множество беглых рабов, после чего Спартак счел, что в его распоряжении достаточно сильная армия, численность которой продолжала все время расти.

Кроме того, что Спартак был фракийцем, об этом выдающемся человеке известно немного. В наших источниках приводятся разные версии: по одной, он сражался против римлян и был взят в плен, по другой — служил в легионах в составе вспомогательных войск. Возможно, обе версии соответствуют действительности, хотя второе утверждение кажется более правдоподобным, поскольку римляне любили заявлять, что их самыми опасными противниками являлись те, кого они сами обучили. Например, Югурта приобрел военный опыт, служа вместе с Эмилианом в Нуманции.

Независимо от своего происхождения Спартак проявил себя как гениальный тактик, руководитель и организатор. Он превратил разнородную толпу германских, фракийских, галльских и прочих рабов в грозную армию. Римляне поначалу посылали против Спартака небольшие отряды, но гладиаторы без труда их рассеивали. Затем римляне отправили против повстанцев несколько консульских армий полной численности, но Спартак без особого труда разбил и их.

С каждой новой победой вождь гладиаторов захватывал оружие для своего войска. Через некоторое время рабы основали мастерские для производства военного снаряжения. Они меняли добычу, награбленную в богатых сельских поместьях, на железо, бронзу и олово. После того как оба консула 72 г. до н. э. были разбиты, сенат поручил командование в кампании против рабов претору Марку Лицинию Крассу. Красс, не колеблясь, стал на сторону Суллы во время гражданской войны, поскольку его отец и старший брат были убиты во время чисток Мария. Он хорошо служил Сулле, хотя его действия выглядели не так эффектно, как подвиги Помпея, и командовал одним из флангов армии в бою у Коллинских ворот. Благодарный диктатор даровал Крассу немало собственности, конфискованной у жертв проскрипций. Красс быстро превратил ее в огромное состояние с помощью грамотных вложений и деловой хватке.

Красс начал свое командование, применив во вверенных ему легионах старинное наказание, известное как децимация (decimatio). После каждого поражения из десяти солдат по жребию выбирался один, которого должны были забить до смерти его товарищи. Уцелевшие девять подвергались более символической каре. Им вместо порции пшеницы выдали ячмень, и — по крайней мере, в некоторых случаях — им приходилось разбивать палатки вне стен армейского лагеря.

Эти жесткие меры стали следствием растущего страха перед восставшими рабами, а Красс был готов пойти на все, чтобы добиться успеха. К двум легионам он добавил еще шесть, недавно набранных. Претор уничтожил отряд рабов, отделившийся от армии Спартака, а затем построил огромную линию укреплений и запер остальных рабов в самом кончике италийского «сапога». Спартаку удалось вырваться из западни, но в конце концов в 71 г. до н. э. ему наконец навязали генеральное сражение. В ожесточенной битва его армия была разбита. В начале боя бывший гладиатор перерезал горло своему коню — животное было взято в качестве трофея у какого-то римского командира и стоило очень дорого, — чтобы показать своим товарищам, что он не уйдет с поля боя и будет биться до последнего. Этот шаг напоминал решение Мария сражаться в первом ряду в бою у Акв Секстиевых.

Плутарх утверждает, что Спартак был убит, когда пытался добраться до самого Красса, сразив перед этим двух центурионов, которые атаковали его одновременно. Большинство рабов погибло, но 6 тысяч были взяты в плен. Красс приказал распеть их всех вдоль Аппиевой дороги от Капуи до Рима на равном расстоянии друг от друга в качестве ужасающего предостережения, чтобы остальные рабы знали, что ожидает любого осмелившегося восстать. Римское общество очень сильно зависело от рабского дешевого труда, и мысль о том, что рабы могут ополчиться на своих хозяев, крайне пугала римлян. При жизни Спартак представлял собой большую угрозу, но даже после его смерти страх перед ним сохранился. Однако после победы над гладиаторами в триумфе Крассу отказали, и ему пришлось довольствоваться лишь овацией.{170}

Когда армия Помпея вернулась в Италию, она случайно столкнулась с группой из нескольких тысяч рабов, уцелевших после поражения Спартака, и уничтожила ее. Однако другие победы Помпея были куда значительнее, и он вскоре должен был удостоиться второго триумфа, поэтому его заявление, что именно он положил конец войне с рабами можно рассматривать как проявление мелочной зависти. Оно лишь усилило вражду между Крассом и Помпеем, которая существовала еще со времен, когда Сулла дал более почетное место не Крассу, а Помпею.

«Новому Александру» уже исполнилось 35 лет, и он, в конце концов, решил вступить в политику, но сразу хотел получить должность консула. Красс, который был на восемь или девять лет его старше и чья карьера со времен Гражданской войны шла по традиционному пути, тоже собирался стать консулом. Они оба держали свои армии неподалеку от Рима, один под предлогом ожидания триумфа, а другой соответственно овации.

Эта была завуалированная угроза не только сенату, но и друг другу, но в конце 71 г. до н. э. оба полководца предали забвению старую вражду и объявили о совместной избирательной кампании.

Сенат быстро осознал, что подобному объединению нельзя противостоять и позволил Помпею выставить свою кандидатуру, несмотря на то что его возраст был моложе того, который был определен Суллой для занятия должности консула. Оба баллотировались заочно (in absentia), поскольку ни одному из них нельзя было входить в город до дня их триумфа и овации соответственно. Популярность Помпея и деньги Красса в сочетании с их несомненными достижениями и, возможно, со страхом перед их армиями вылились в полную победу на выборах. В один и тот же день 29 декабря 71 г. до н. э. Помпей проехал во время триумфа по Священной дороге, вступил в должность консула и стал сенатором.{171}[34]

Вскоре римляне стали зрителями еще одного акта политического театра, который они так любили. Цензоры (магистраты, которых избирали на пять лет) делали официальную перепись всех всадников, которые заканчивали свою военную службу. Они подробно записывали их деяния, хвалили или порицали их поведение. К I веку до н. э. это было уже довольно архаической практикой, поскольку всадники больше не входили в состав кавалерии легионов, и лишь некоторые из них решали служить трибунами или другими офицерами. Однако изменение обстоятельств редко заставляло римлян отказываться от традиционных церемоний.

Когда цензоры приступили к этой процедуре, распространился слух, что приближается Помпей в сопровождении двенадцати ликторов, которые сопровождали его как консула и расчищали ему путь. Они вели коня, который символизировал старую военную роль всадника (eques). Подобное представление явилось таким шоком для цензоров, что им потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и задать традиционный вопрос о том, как всадник выполнил свой долг перед республикой. Помпей ответил, что он всегда служил, когда того требовало государство, и делал это под собственным командованием. Говорил он так, чтобы его слышала наблюдавшая за всем эти спектаклем толпа. Под шумные одобрительные возгласы и аплодисменты цензоры проводили консула до его дома в знак уважения.{172}

Пираты

Союз Помпея и Красса продлился недолго, еще во время консульства между ними часто возникали разногласия. Помпей выполнил обещание, которое дал во время избирательной кампании, — восстановил власть народных трибунов и отменил ограничения, наложенные Суллой на занимавших эту должность. Поскольку оба консула только что успешно закончили военные кампании, никто из них не желал брать в управление какую-либо провинцию после того, как срок их пребывания в должности истечет. К своему богатству и престижу Помпей теперь добавил политическую законность и был доволен положением самого знаменитого члена сената. Он, как и Сципион Африканский более ста лет назад, скоро обнаружил, что молодые годы, проведенные в командовании армией на поле боя, ничего не могли ему дать по части опыта в грубой и запутанной римской политике.

В начале своего консульства он попросил Марка Теренция Варрона — прославленного эрудита, автора множества обширных научных трудов, а также потомка консула, проигравшего битву при Каннах, — подготовить для него инструкцию с объяснениями сенаторских процедур и правил. Бывший полководец отныне не мог требовать послушания или громить оппонентов, как на поле боя, и вскоре обнаружил, что ему трудно добиваться желаемого только с помощью своего престижа и богатства.

Красс же мастерски пользовался своими деньгами, давая ссуды многим сенаторам, которые испытывали острую потребность в деньгах. Со временем подавляющее большинство сенаторов сделалось его должниками. Помпею не хватало опыта и природного чутья, чтобы поступать так же. Его ораторское искусство оставляло желать лучшего, и вскоре Великий стал проводить в сенате все меньше времени. Также он редко представлял кого-либо в суде. Судя по всему, он болезненно воспринимал критику и враждебные выпады, предпочитая избегать любых ударов по своему престижу, и стал держаться в стороне от общественной жизни.

Но когда прошло несколько лет, Помпей с разочарованием убедился, что его великие подвиги не сделали его навсегда первым человеком в Риме, а ему казалось, что он это заслужил. Как и Марий, он помнил низкопоклонство народа, когда возвращался в Рим с победой, и осознал наконец, что он может затмить остальных сенаторов, только вернувшись с победой на большой войне. Помпей принялся искать возможность проявить себя в серьезном деле, и в 67 г. до н. э. такая возможность ему представилась.

На протяжении большей части античной истории пиратство являлось характерной особенностью Средиземноморья. Когда в этом регионе возникали сильные царства с мощным флотом, пиратов обычно становилось меньше или же они вовсе исчезали. Однако разгром Македонии и империи Селевкидов Римом в сочетании с неуклонным упадком Египта Птолемеев привело к уничтожению флотов, державших пиратов в Восточном Средиземноморье под контролем.

Многие прибрежные государства Малой Азии, особенно в Киликии, на Крите и на других островках, пристрастились к грабежам на море. Они захватывали богатую добычу и получали за пленников большие выкупы, что являлось неплохим дополнением к рыболовству и земледелию. Еще большему усилению пиратства способствовал Митридат Понтийский, снабдивший главарей пиратов деньгами и боевыми кораблями для того, чтобы они помогали ему воевать с Римом.

Несмотря на то что пираты были родом из различных государств и у них не было официальной политической иерархии, междоусобицы среди них были редким явлением, и они зачастую поддерживали друг друга. Путешествия становились опасными — молодой Юлий Цезарь был далеко не единственным знаменитым римлянином, взятым в заложники с целью получения выкупа. От пиратов очень сильно страдала торговля. Население Италии и особенно Рима давно уже не могло прокормить себя. Италия теперь зависела от поставок зерна с Сицилии, из Египта и Северной Африки. Пираты начали угрожать этим жизненно важным источникам снабжения, так что поставки зерна уменьшались, а цены сильно росли.

В 74 г. до н. э. сенат послал против пиратов бывшего претора Марка Антония. Ему были предоставлены широкие полномочия, но в отличие от своего более известного потомка Марка Антония, соперника Октавиана, он был не слишком талантлив и потерпел поражение в морском сражении возле Крита в 72 г. до н. э. Вскоре после этого Антоний умер, и в 69 г. до н. э. консул Квинт Цецилий Метелл был отправлен осаждать крепости пиратов на Крите. Он оказался компетентным военачальником, но осада одного укрепленного города следовала за другой, и операция затягивалась. Несмотря на некоторые успехи, проблема с пиратами с каждым годом усиливалась. Как-то раз двое преторов вместе со своими ликторами и всеми спутниками были захвачены во время своей поездки по прибрежному району Италии и за них пираты потребовали выкуп. Была разграблена Остия, порт в устье Тибра.{173}

К 67 г. до н. э. нехватка зерна сделалась критической, и народный трибун Авл Габиний предложил снова создать особую провинцию и предоставить кому-нибудь исключительные полномочия, которые прежде были даны Антонию. Сначала Габиний не упоминал о Помпее как о наиболее подходящем кандидате для этой операции, но ясно, что между этими людьми уже установилась тесная связь. Цицерон утверждает, что Габиний погряз в долгах и весьма вероятно, что Помпей заручился его поддержкой, оказав народному трибуну финансовую помощь. Закон Габиния (Lex Gabinia) был принят народным собранием, и Помпей получил проконсульский империй не только в отношении самого Средиземноморья, но и на 50 миль в глубь суши. Не совсем ясно, был ли империй Помпея равен империю любого другого проконсула, провинция которого частично попадала в пятидесятимильную зону, или же превосходил. Вероятно, последнее утверждение ближе к истине.

Для поддержки Помпею было дано двадцать четыре легата (все они раньше были военными командирами или, по крайней мере, занимали должности претора), кроме того, ему были даны два квестора. Войско Помпея в итоге состояло из флота в 500 военных кораблей, поддерживаемого армией из 120 000 пехотинцев и 5000 кавалеристов. Вместе с ними Помпею были выделены деньги, продовольствие и все прочее, необходимое для проведения военной кампании. Вероятно, значительная часть этих войск была недостаточно подготовлена и плохо дисциплинирована, так как состояла из набранных в спешке рекрутов. В приведенное выше число, возможно, входили также гарнизоны, находившиеся в провинциях, на территорию которых распространялся империй Помпея. Несмотря на большой масштаб действий, это была скорее операция по наведению порядка, а не полномасштабная война. Помпею было необходимо большое войско, чтобы действовать против пиратов во всех направлениях одновременно и лишь небольшой части его армии предстояло принять участие в серьезном сражении.{174}

Хотя Антонию раньше были предоставлены похожие полномочия, Помпей получил в свое распоряжение огромные средства исключительно благодаря личному престижу, а предстоящая операция должна была стать беспрецедентной по своим масштабам. Примечателен тот факт, что подобное назначение обеспечил Помпею народный трибун, чьи полномочия он восстановил во время своего консульства. Примерно так же получал Марий свои назначения в кампаниях против Югурты, кимвров с тевтонами и Митридата. Только несколько полководцев обладало достаточной поддержкой народа, чтобы нарушить традиционную процедуру распределения провинций и средств сенаторами. Вера народа в Помпея была такой сильной, что после его назначения цена на пшеницу на рынке упала. Даже сенаторы, которые не желали наделять одного магистра такой властью — к тому же человека, который своим престижем и богатством уже превосходил всех прочих, — в конце концов признали, что такое назначение было лучшим решением в борьбе с пиратством. Легаты Помпея происходили главным образом из влиятельных знатных семей и таким образом сами представляли заметную силу.

Поскольку Помпей располагал огромными ресурсами, то успех его дела казался несомненным. Но при всем при том большое значение имел и его организаторский гений. Средиземноморье было разделено на тринадцать зон — шесть на западе и семь на востоке, — и каждой зоной командовал легат, имевший в своем распоряжении сухопутные войска и флот. Западные зоны были поручены Авлу Манлию Торквату, Тиберию Клавдию Нерону, Марку Помпонию, Публию Атилию, Луцию Геллию и Авлу Плоцию (в ведении последнего находилось италийское побережье). На востоке должны были действовать Гней Лентул Марцеллин, Гней Корнелий Лентул Клодиан, Марк Теренций Варрон (автор учебника о сенаторских процедурах), Квинт Цецилий Метелл Непот, Луций Сизенна, Луций Лоллий и Марк Пупий Пизой.

Этим людям был дан строгий приказ не преследовать врага за пределами границ порученной им области. Действия самого Помпея не были ограничены какой-либо территорией, а в его распоряжении находилась эскадра из шестидесяти боевых кораблей. Роль остальных легатов в наших источниках подробно не описывается. Некоторые, возможно, были заняты обеспечением снабжения этой масштабной операции. Также весьма вероятно, что они получили в свое распоряжение маневренные эскадры для преследования пиратских кораблей, — примерно такие, как у самого Помпея.

Ранней весной 67 г. до н. э. была начата кампания в западных регионах. Считается, что Помпей очистил эту часть моря за сорок дней. Пираты, которые без всяких помех занимались разбоем в течение десятилетий, были не готовы к подобному натиску и сдались почти без сопротивления.

После краткой остановки в Риме, где один из консулов 67 г. до н. э. тут же сделал попытку подорвать его власть, приказав демобилизовать часть его войск, Помпей отправился в восточные регионы, в самое гнездо пиратов. Здесь, как полагали, предстояла ожесточенная борьба, но пираты и тут оказались застигнутыми врасплох и действовали разобщенно, несмотря на то что раньше помогали друг другу. Одни попытались бежать, но другие (и их становилось все больше) начали сдаваться. Римляне часто прибегали к жестоким мерам, но всегда делали это рационально. В данном случае Помпей решил, что массовые казни окажутся бессмысленными. С пиратами и их семьями обращались довольно хорошо, и многие из тех, кто сдался, принялись снабжать римлян сведениями, которые использовались для планирования операций против других пиратских главарей.

Когда распространилось известие о том, что римляне вполне сносно обращаются с пиратами, число готовых сложить оружие сильно возросло. Помпей заранее подготовил осадную технику для захвата укрепленных городов вдоль гористого побережья Киликии, но обнаружил, что она ему не понадобится: пираты сдавались, едва узнав о его приближении. Иногда пираты пытались вступать в сражения, но быстро терпели поражения. Флор описывает, как судовые команды бросали весла, оружие и хлопали в ладоши — таким образы пираты сигнализировали о том, что сдаются, — почти сразу же, как только видели, что приближаются римские галеры.

На этот раз кампания длилась сорок девять дней. Войско Помпея захватило 71 корабль, потом ему передали еще 306 кораблей. Около 90 из них являлись военными и были оснащены корабельными таранами. В соответствии с римской традицией в честь этой победы была сделана надпись, в которой прежде всего перечислялось количество трофеев. В ней говорилось, что за всю кампанию было захвачено 846 судов, хотя эта цифра, возможно, включала даже крошечные суденышки.

То, как Помпей поступил с 20 000 пленников, продемонстрировало его понимание причин пиратства. Он не сомневался, что они быстро примутся за старое, если им позволить вернуться в прибрежные государства. Поэтому старые крепости пиратов были уничтожены, а сами пленные поселены в другие регионы. Многие отправились в прибрежный город Солы в Киликии, который был переименован в Помпейопополь и стал процветающим торговым центром.

Массовое переселение беспокойных воинов и их семей в более благоприятное место ранее осуществлялось римлянами в Лигурии и в Испании и дало такие же эффективные результаты, как теперь в случае с пиратами. Мародерство и пиратство не были полностью искоренены в Средиземноморье, но эти явления никогда больше не достигнут тех масштабов, какое имели в начале I века до н. э. Во время правления императоров римский флот получит более или менее постоянный статус и заполнит вакуум, вызванный упадком эллинистических держав.{175}

В войне с пиратами Римская республика мобилизовала огромные ресурсы и под мастерским командованием Помпея одержала быструю и почти бескровную (для Рима) победу над многочисленными, хотя и разобщенными врагами. Этот успех был обеспечен как удачным планированием и хорошим материально-техническим обеспечением операции, так и боевым мастерством командующего и его подчиненных.

Блестящий итог войны с пиратами омрачил один неприятный инцидент. В 67 г. до н. э. Метелл все еще воевал с пиратами Крита — благодаря этой капании он получил почетный титул Критский. Узнав о великодушном обращении Помпея с пленниками, представители крепости, которую осаждали легионы Метелла, отправились к Помпею в Киликию с предложением сдаться. Помпей с готовностью согласился, посчитав это предложение лишним подтверждением своей великой славы, но Метелл не терпел вмешательства в свои действия и отказался признать условия сдачи. Помпей отправил к нему одного из своих легатов Луция Октавия, который, как считается, даже сражался на стороне пиратов против солдат Метелла, но это не предотвратило их поражения.

Желание Помпея и Метелла завоевать личную славу за победу в войне стояло выше интересов государства, что было типично для менталитета сенаторской элиты. Принимая во внимание, что на этот момент достижения Помпея были гораздо выше, чем у любого другого полководца, можно предположить, что Метелл испытывал обычную мелочную зависть и нежелание делиться с кем-либо славой.{176}

Митридат и войны на Востоке

Помпей провел зиму со своей главной армией в Киликии. В начале 66 г. до н. э. по предложению одного из народных трибунов народное собрание возложило на прославленного полководца еще одно необычное командование. Ему поручили контроль над Восточным Средиземноморьем и руководство кампанией в войне с Митридатом Понтийским, которого Сулла разбил, но не уничтожил.

Поскольку годовой срок пребывания Габиния в своей должности истек, он вскоре стал одним из легатов Помпея. Поручить же это командование Помпею предложил народный трибун Гай Манилий. Закон Манилия (Lex Manilia) был поддержан как сенаторами, так и сословием всадников. Марк Туллий Цицерон, который позднее опубликовал речь, произнесенную им в поддержку этого закона, заявил, что Помпей в избытке обладал четырьмя основными качествами великого полководца, а именно: знанием военного дела, мужеством, авторитетом и везением (scientam rei militaris, virtutem, auctoritatem, felicitatem). Помпей, узнав об этом назначении, стал жаловаться, что сенат не дает ему возможности отдохнуть и провести время с семьей. Однако даже самые близкие его друзья сочли это притворством, поскольку он давно хотел получить командование в войне против Митридата. Помпей, несомненно, содействовал тому, чтобы это назначение досталось именно ему, даже если и не применял лично каких-то политических ухищрений в этом случае.{177}

В 74 г. до н. э. Митридат вторгся в римскую провинцию в Вифинии, а затем напал на соседнюю провинцию Азия. Ему противостоял Луций Лициний Лукулл, человек (будучи квестором в 88 г. до н. э., он оказался единственным сенатором, присоединившимся к Сулле в его походе на Рим). Лукулл являлся стратегом и тактиком поистине исключительного таланта. Несмотря на ограниченные ресурсы, он неизменно добивался преимущества с помощью искусного маневрирования и либо побеждал армию Митридата в бою, либо заставлял ее голодать. Захватчики были изгнаны из римских провинций, и в качестве ответный действий был начат военный поход на Понтийское царство. Когда Митридат заключил союз с правителем Армении Тиграном, римская армия оккупировала значительную территорию и этого царства. Армии Армении и Понта обладали огромной численностью, но только несколько подразделений могли сражаться по-настоящему. Тигран, как рассказывают, пошутил, что солдаты Лукулла, перебившие его огромные полчища за несколько часов, были слишком малочисленны для армии и слишком многочисленны для посольства.

К 68 г. до н. э. казалось, что война почти окончена. Но, несмотря на огромный полководческий талант, Лукулл не смог заслужить привязанность своих солдат и был очень непопулярен в армии. Он также не нравился многим влиятельным политическим группировкам в Риме — в особенности тем всадникам, которые занимались коммерцией и чьи компании действовали в провинциях, — поскольку Лукулл жестко ограничил незаконную деятельность многих их представителей.

Однако подобный шаг способствовал восстановлению верности Риму жителей самой провинции. В 69 г. до н. э. у Лукулла отобрали Азию. Год спустя у него забрали и Киликию, чтобы передать ее под командование другого человека. Одержав уже почти полную победу, римский полководец теперь испытывал сильнейшую нехватку солдат и средств, его собственные легионеры начали бунтовать.

Когда давление со стороны римлян ослабло, враг тут же контратаковал, и в 67 г. до н. э. легат Гай Валерий Триарий был разбит Митридатом. Потери среди солдат были серьезными, и вместе с ними в бою пало 24 трибуна и 150 центурионов. Такие значительные потери среди офицеров свидетельствуют о том, что младшим командирам приходилось подвергаться огромному риску, чтобы воодушевить своих солдат. Уже после боя Митридата едва не убил центурион, который смешался с свитой царя и сумел ранить его в бедро, прежде чем его изрубила на куски пришедшая в ярость охрана.

К концу года Митридат и Тигран вернули себе значительную часть своих прежних территорий, а Лукулл располагал жалкими остатками войск. Но даже эти ветераны не испытывали к нему привязанности и проигнорировали его призыв не подчиняться приказу, согласно которому они переходили в подчинение недавно прибывшему Помпею. Плутарх описывает, как римский полководец ходил по лагерю со слезами на глазах, упрашивая своих солдат не покидать его. Таков был печальным финал военной карьеры очень способного военачальника. Собрание, на котором Помпей официально принимал командование, превратилось в перебранку. В конечном счете, Помпей позволил Лукуллу взять с собой лишь 1600 солдат — настолько недисциплинированных, что он посчитал их совершенно бесполезными для действительной службы. Они должны были принять участие в триумфе Лукулла.{178}

В сферу полномочий Помпея теперь входили Вифиния, Понт и Киликия; ему были выделены средства, которых так недоставало его предшественнику. Он также имел право начать новую войну или заключить мир по собственному усмотрению. Один из законов Суллы запрещал наместнику выводить войска за пределы своей провинции без особого на то разрешения сената, и несанкционированное вторжение Лукулла в Армению вызвало критику в Риме, несмотря на то что такой шаг был оправдан с военной точки зрения. Помпею же с самого начала предоставлена была гораздо большая свобода действий. В то время как его флот — за исключением двух эскадр, закрепленных за особыми регионами, — патрулировал Средиземноморское побережье и Боспор, Помпей собрал армию из 30 000 пехотинцев и 2000 кавалеристов. У Митридата на западной границе его царства было приблизительно столько же пехоты, но на 1000 кавалеристов больше.

Во время кампаний Лукулла в этом регионе неоднократно происходили сражения. Территория была сильно опустошена и разграблена, так что армии Понта в ожидании римского вторжения было трудно находить продовольствие. Дезертирство наказывалось распятием на кресте, ослеплением или сожжением заживо. Однако, несмотря на все эти жестокие меры, многие солдаты продолжали бежать из армии царя. Митридат отправил послов в лагерь римлян, интересуясь, отнесется ли Помпей к нему с такой же мягкостью, как к пиратам. Ответ был краткий: сдача без всяких условий.

Когда положение с продовольствием еще больше ухудшилось, царь отступил в глубь своей территории. Римляне были подготовлены к войне куда лучше, и, когда Помпей последовал за понтийской армией, легионы снабжались продовольствием с его баз в провинции. Митридат приказал своей кавалерии нанести удары по линиям снабжения римлян, это вызвало лишь перебои с поставками, но не остановило преследователей.{179}

К этому времени армии достигли той части Понтийского царства, которая известна под названием Малая Армения, Ее плодородные земли почти не были затронуты войной, но отрядам фуражиров Помпея было трудно действовать вблизи уверенного в себе противника, а римские склады с припасами теперь находились слишком далеко.

Митридат разбил лагерь на возвышенности, так что прямая атака на хорошо укрепленные позиции вряд ли могла оказаться успешной. Помпей встал лагерем на лесистом участке, где понтийская кавалерия не могла действовать свободно. Узнав об этом, Митридат несколько ободрился, решив, что его соперник прежде переоценил свои силы, а теперь наконец осознал, насколько слаб. Царь охотно принял вызов, когда Помпей на следующее утро послал вперед значительную часть своей кавалерии к понтийскому лагерю. Всадники Митридата вступили в бой и, когда римская кавалерия стала отступать, кинулись ее преследовать.

Войска Митридата продвигались вперед, пока Помпей не привел в действие находившиеся в засаде силы. Отряд из 3000 легких пехотинцев и 500 кавалеристов был спрятан ночью в заросшей кустарником долине между двумя лагерями. Этот отряд неожиданно напал на кавалерию Митридата сзади. С некоторыми понтийскими всадниками справились римские пехотинцы, поскольку всадники не могли воспользоваться своим основным преимуществом — скоростью. Краткий бой — во многих отношениях напоминающий тактику, которую использовал Серторий против Помпея в Испании, — полностью подорвал боевой дух гордой кавалерии Митридата и веру в них царя.{180}

Точная хронология кампании неизвестна, но в определенный момент к Помпею прибыло подкрепление из трех легионов, которые ранее составляли гарнизон в Киликии, так что численность войска Помпея стала превышать 40 000 человек, правда многие солдаты уже были утомлены долгой кампанией. Теперь римский полководец имел заметное численное превосходство над царем Понта, но Митридат решил вступить в бой только, находясь на своих позициях на возвышенности, что заранее давало ему преимущество. Тогда Помпей решил лишить неприятеля снабжения продовольствием. Используя увеличение численности своих солдат, он построил вокруг вражеского лагеря кольцо укреплений, соединенных рвом и стеной. Их общая длина достигала 150 стадиев (stades) или 19 миль, и они походили на систему укреплений, построенную Крассом в Южной Италии и — несколько лет спустя — Цезарем в Галлии.

Теперь римская армия получала провиант из Акилисены, области в верховьях Евфрата, в то время как отряды фуражиров Митридата действовали, подвергаясь большому риску угодить в засаду. Вскоре понтийские солдаты начали забивать и есть своих вьючных животных. Возможно, из-за труднопроходимой местности в линии укреплений римлян все же оставались бреши, так что армии Митридата удалось выскользнуть из окружения под покровом темноты. Чтобы римляне ничего не заподозрили, они оставили в своем лагере горящие костры.

Ранее Митридат договорился о встречах с потенциальными союзниками. Вырвавшись из окружения, царь направился в Армению, надеясь объединиться со своим старым союзником Тиграном. Он передвигался главным образом по ночам, полагаясь на знание дорог, и каждый день разбивал лагерь на возвышенностях, на которые Помпей вряд ли решился бы напасть. Местность была гористой, и найти такое место не составляло особого труда.

Помпей не отставал от царя, но не мог атаковать его армию во время марша. Наконец он послал патрули разведать дороги через горы. Они обнаружили перевал, окольным путем соединявшийся с дорогой, по который следовал Митридат. Помпей повел свою армию по новому пути, уверенный, что успеет опередить царя. Как обычно, он передвигался днем и гнал своих солдат по труднопроходимой местности под палящим солнцем. Когда легионеры добрались до теснины, через которую проходила главная дорога, и начали устраивать там засаду они, вероятно, были сильно утомлены. Митридат ничего не знал об этом маневре и, возможно, уже начал надеяться, что римляне вообще прекратили преследование. Его армия в сумерках продолжала свое отступление. Как всегда, это была плохо организованная колонна, в которой смешались целые подразделения и отдельные солдаты, их жены и слуги. Таким образом, они совершенно не были готовы дать отпор.

Как только вся армия врага оказалась в теснине, Помпей приказал трубачам протрубить атаку, а легионерам прокричать боевой клич и ударять оружием по своим щитам. Армейские же повара должны были звенеть кухонной утварью. За волной шума незамедлительно последовал шквал метательных снарядов — пилумов, стрел и даже камней, бросаемых со склонов. Затем римляне ударили на охваченного паникой неприятеля. Луна светила легионерам в спину, и они отбрасывали длинные зловещие тени. Те из понтийцев, кто еще решил сражаться, ошиблись и слишком рано метнули свои дротики. Кое-где толпа была настолько плотной, что люди не могли ни сражаться, ни бежать, и были убиты на месте.

Некоторые понтийские солдаты храбро сопротивлялись, но в исходе боя сомневаться не приходилось. Армия Митридата была почти полностью уничтожена. Плутарх и Аппиан утверждают, что 10 000 человек было убито, а остальные захвачены в плен вместе с обозом. Царю удалось бежать с небольшим отрядом всадников, и позднее он присоединился к нескольким тысячам пехотинцев. Плутарх заявляет, что поначалу у него было всего трое спутников, одним из которых являлась его наложница Гипсикратия, которую царь называл на мужской манер Гипсикратом за храбрость, с которой она сражалась в бою верхом.

Царь бежал в свою крепость Синора, где у него хранилось множество сокровищ, часть их он использовал, чтобы наградить сторонников, сохранившйх ему верность. Когда Тигран отказался пустить беглецов в Армению и назначил цену за голову Митридата, царь направился на север своего царства в Херсонес (современный Крым), следуя по восточному берегу Понта Эвксинского (Черного моря), чтобы не сталкиваться с римским флотом, патрулирующим его воды.{181}

Помпей отправил в погоню за царем лишь небольшой отряд, который скоро упустил беглецов. Помпею теперь было необходимо разобраться с Тиграном и Арменией. Парфянское вторжение, спровоцированное римской дипломатией и поддержанное мятежным сыном армянского царя, которого тоже звали Тиграном, помешало правителю Армении помочь своему союзнику и зятю Митридату. Несмотря на свой возраст — ему было около семидесяти лет, — Тигран отразил атаку захватчиков, когда они напали на его главную крепость Артаксату. Тем не менее когда армия Помпея двинулась на него, он быстро понял, что лучше заключить мир, даже если ему придется отдать часть своей земли и власти.

После предварительных переговоров царь лично пришел в римский лагерь, чтобы сдаться. Ему было велено идти пешком к месту, где сидел Помпей, а не ехать верхом. Затем Тигран бросил перед римлянином свою царскую диадему и меч. Именно так должны были заканчиваться все войны с Римом — открытым признанием бывшим противником своей полной беспомощности перед лицом римской власти и готовностью положиться на милость со стороны победителя. Видя такое уничижение, Помпей охотно проявил свое милосердие. Царю было приказано заплатить Риму компенсацию в размере 6000 талантов, но при этом позволено оставить за собой всю территорию, которую он контролировал на тот момент. Это порадовало Тиграна, который по своей собственной инициативе еще выплатил награду каждому римскому солдату. Центурионам и трибунам он заплатил значительно больше. Его сын присоединился к Помпею после провала парфянского вторжения, но был огорчен, когда ему дали для правления лишь Софену. Вскоре молодой Тигран взбунтовался и был заключен римлянами в тюрьму.{182}

Помпей изгнал Митридата из его царства и добился капитуляции Тиграна в течение первого года боевых операций. Быстрый успех Помпею во многом обеспечили победы, одержанные ранее Лукуллом, но это не должно преуменьшать мастерства, с которым Помпей проводил свою кампанию.

К концу 66 г. до н. э., когда главная римская армия разделилась на три части и разбила зимние лагеря, полководец начинал обдумывать, как ему лучше использовать средства, находившиеся в его распоряжении, чтобы завоевать еще большую славу под эгидой республики. В декабре на зимние казармы армии неожиданно напал царь албанцев Ороз. Атака была отбита, и Помпей отправил свою колонну преследовать отступающего врага. Догнав вражеский арьергард, переходящий реку Кир (Кура), римляне нанесла ему серьезные потери. Решив, что этого наказания пока достаточно и не желая проводить зимой операции, к которым у него не было времени подготовиться, Помпей вернул своих людей в лагерь.

Весной обнаружилось, что сосед Ороза, царь Иберии Арток также готовится к нападению на римлян. Помпей решил нанести упреждающий удар. Римский полководец устремился к долине реки Кир и достиг хорошо укрепленной крепости Гармозика прежде основной части армии Артока. Имея в своем распоряжении лишь небольшой отряд, царь отступил и сжег за собой мост через Кир. Это побудило гарнизон Гармозики сдаться после недолгого сопротивления. Оставив отряд, который должен был держать под контролем город и проход, Помпей устремился в более плодородные земли. Арток продолжал отступать и даже попытался один раз начать с римлянами переговоры.

Решив повторить то, что ему удалось прошлым летом во время кампании против Митридата, Помпей повел свои легионы ускоренным маршем, чтобы опередить царя и отрезать ему путь к отступлению. Это окончилось скорее боем, а не засадой, но победа римлян и в этот раз была полной. В иберийской армии было много лучников, но Помпей приказал своим легионерам наступать на большой скорости, не обращая внимания на нарушение боевого построения, чтобы как можно быстрее приблизиться к вражеским лучникам и уничтожить их. Говорят, что Арток потерял 9000 солдат убитыми, а 10 000 были взяты в плен. Сам же он сдался вскоре после этого.{183}

Из Иберии Помпей направился на запад в Колхиду и к побережью Понта Эвксинского. На этом этапе кампании, когда армия передвигалась по труднопроходимым Мосхским (Месхийским) горам, главным препятствием для римлян стала природа, а не неприятель. Страбон сообщает, что солдаты Помпея построили 120 мостов, чтобы перейти извилистую реку, протекавшую в долине. Одно из самых заметных отличий между профессиональными легионами поздней Республики и их предшественниками времен старой призывной системы заключалось в их технических навыках и инженерном обеспечении. Впечатляющие достижения в области строительства дорог в непроходимой местности и сооружении мостов через реки праздновались почти так же как, и победы, одержанные в бою.

Достигнув Понта Эвксинского, Помпей обнаружил, что Митридат добрался до Херсонеса и, будучи единственным противником римлян, которого не сломили неудачи, готовился возобновить войну. Посчитав, что для обуздания Митридата вполне достаточно флота, Помпей с главной римской армией продолжил свое движение. Полководец решил, что албанцам нужно еще раз продемонстрировать мощь Рима, и вторгся в царство Ороза. Легионы перешли вброд реку Кир, при этом кавалеристы выстроились в ряд вверх по течению для ослабления быстро текущей воды, чтобы пехотинцам и вьючным животным было легче переходить реку. Дорога к реке Абант (приток Куры, совр. Алазань) через каменистую область Камбисена оказалась трудной, особенно, когда местный проводник сбился с пути, что всегда было опасно при движении по неизвестной территории. В Древнем мире было мало карт, и вряд ли они были достаточно подробными для того, чтобы армия могла осуществлять свое передвижение, руководствуясь только ими. В конечном счете римляне добрались до реки и беспрепятственно перешли ее.

Ороз собрал большую армию, насчитывающую, по словам Страбона, 60 000 пехотинцев и 22 000 кавалеристов — хотя Плутарх в отношении кавалеристов приводит цифру в 12 000. О численности римской армии в наших источниках не говорится, но, вероятно, она была значительно меньше, чем 40 000-50 000, которые Помпей выставил против Митридата в прошлом году. Многих солдат пришлось оставить в качестве гарнизонов или направить на подавление последних очагов сопротивления на недавно завоеванной территории. С другой стороны, проблемы со снабжением провиантом и фуражом людей и животных в трудно проходимой местности не позволяли использовать слишком большую армию.

Численность войск Помпея, возможно, была в два раза меньше, чем в 66 г. до н. э., и у албанцев было в этом отношении значительное преимущество. У них, несомненно, имелось больше кавалерии, часть которой составляли тяжело вооруженные воины. Поэтому Помпею нужно было найти способ бороться с ними, поскольку царь, очевидно, решил провести решающую битву и двинулся ему навстречу.

Выставив своих собственных всадников в качестве прикрытия, Помпей вышел на равнину, по бокам которой тянулись гряды холмов. Часть легионеров спряталась в теснинах на этих высоких участках и накрыла свои бронзовые шлемы тряпками, чтобы солнце не отражалось от металла и не выдало их местонахождение. Другие когорты легионеров стали на колени за кавалерией, чтобы их не было видно противнику спереди.



Ороз начал наступление, видя перед собой обычный отряд всадников. Помпей повторил тактику, которую он использовал против Митридата, приказав кавалерии смело атаковать, а потом удариться в притворную панику и отступить. Албанские всадники, веря в свое превосходство во всех отношениях, с азартом принялись преследовать отступавших, нарушив боевой порядок. Римские вспомогательные всадники отступили в промежутки между когортами пехотинцев, которые затем встали, и албанцы неожиданно столкнулись со свежими и хорошо построенными пехотинцами, наступающими на них с боевым криком.

Оказавшись за легионерами, римская кавалерия перестроилась и, обогнув когорты своих пехотинцев, напала на вражеские фланги. Тем временем все больше когорт появлялось из теснин, чтобы ударить на врага с тыла. Положение албанцев было безнадежным, но, несмотря на это, они продолжали упорно сражаться. В одном источнике говорится, что Помпей сразился в рукопашном бою с братом царя и убил его в лучших традициях Александра Великого или Марцелла.

Упорное сражение оказалось решающим, и Ороз вскоре принял предложенные ему условия мира.{184}

После победы над албанцами Помпей направился к Каспийскому морю, но, по словам Плутарха, находясь всего в трех днях пути от его берегов, повернул обратно из страха перед районами, якобы кишащими ядовитыми змеями. Помпей направился в Понт, где крепости Митридата по большей части уже не могли оказывать серьезное сопротивление, и захватил там огромную добычу. В одной твердыне вместе с золотом, серебром и произведениями искусства обнаружились подробные записи об убийствах членов семьи и страстные любовные письма, написанные наложницам, а также научные труды царя Понта, которые Помпей приказал перевести на латынь.

Затем он направился в Сирию, уничтожив последние остатки монархии Селевкидов, которая вскоре ненадолго восстановилась после ухода Тиграна. Гражданская война, свирепствовавшая в Хасмонейском Иерусалиме, спровоцировала римскую интервенцию, и Помпей захватил город после трехмесячной осады. Большая часть сражения происходила возле Храма. Во время последнего успешного штурма первым на стену взобрался Фавст Корнелий Сулла, сын бывшего диктатора. После штурма Помпей и его старшие офицеры вошли в святую святых внутри Храма, следуя римскому стремлению быть первыми во всем, но, проявив уважение, ничего там не трогали.

В 63 г. до н. э. последовала кампания против набатейских арабов, столицей которых являлась Петра, но на пути к этому городу Помпея остановило прибытие гонца с новостью о смерти Митридата. Армия еще не закончила установку походного лагеря, и не было места, откуда полководец мог бы обратиться к своим солдатам. Тогда легионеры набросали в кучу седла, и Помпей с этого импровизированного трибунала объявил радостное известие восторженному войску, которое за окончательную победу провозгласило его императором.

Митридат, полностью разуверившись в возможности восстановить свое былое могущество, когда большинство его офицеров и собственный сын пошли против него, приказал телохранителю-галату убить его. Принимать яд было бесполезно, поскольку неоднократный прием противоядий сделал царя невосприимчивым к их действию.{185}

Война, которую Помпею поручили провести на Востоке, была окончена. За последние два года появилось немало поводов для ведения других боевых кампаний против народов этого региона, но Помпей уже добился почти всего, чего хотел. Он, например, решил не начинать войны с Парфией, возможно зная, что эта империя гораздо сильнее в военном отношении, чем те соперники, с которыми Рим сталкивался ранее, и быстро победить ее не удастся. Помпей достаточно прославился в регионе, который всегда ассоциировался с именем Александра, величайшего завоевателя всех времен.

Хотя боевые действия были завершены, задача Помпея не была еще выполнена полностью. Более года потребовалось для того, чтобы восстановить Восточное Средиземноморье. Были организованы провинции, основаны или восстановлены города — включая Никополь, посвященный Нике, греческой богине победы, который должен был увековечить победу над Митридатом, — и налажено управление зависимыми государствами.

Многое из того, что сделал Помпей, сохранится до конца римского правления в этом регионе. Масштаб его деятельности был огромным, и это лишний раз свидетельствует о его гениальном таланте организатора. В некотором смысле Помпей олицетворял римскую имперскую политику, когда после разрушительной и жестокой войны следовало создание стабильной империи с господством закона. Позднее в I веке до н. э. поэт Вергилий устами Юпитера скажет, что Риму суждено «милость покорным являть и смирять войною надменных» (рагсеге subiectis, et debellare superbos), принося в мир закон и порядок. С точки зрения римлян, именно это и сделал Помпей.{186}

Возвращение на родину и Первый триумвират

В 62 г. до н. э. Помпей высадился в Брундизии. Уже за несколько месяцев до его возвращения сенаторы начали опасаться, что Великий может захватить власть силой, как это когда-то сделал Сулла после войны с Митридатом. Красс, предвидя такой поворот событий, покинул Рим и отвез свою семью в сельское поместье, хотя не исключено, что сделал он это, чтобы усилить растущую истерию, а не из страха.

В этот раз ситуация была иной, чем в 83 г. до н. э., поскольку Помпея не ожидали на подступах к Риму войска какого-нибудь соперника, а вернувшийся с Востока полководец скоро ясно дал понять, что не желает становиться диктатором. Он прибыл в Рим и после впечатляющего двухдневного триумфа в конце сентября, венчавшего как победу над пиратами, так и победу в войне на Востоке, распустил свои легионы. Позднее он использует часть военной добычи для строительства первого в Риме каменного театра — комплекса зданий гораздо большего по размеру, чем любой прежний триумфальный монумент. Его достижения как полководца затмили деяния любого его сенатора-современника и, за небольшим исключением, почти всех предшествовавших. Примечательно, что три его триумфа увековечили его победы в трех частях света — Африке, Европе и Азии.

Возвращение Помпея на родину однако не было безоблачным. Почти сразу же он развелся с женой, которая получила скандальную известность своими изменами в то время, как он воевал на Востоке. После этого Помпею не сразу удалось найти ей достойную замену с хорошими связями. Страх, предшествовавший возвращению победоносного полководца, вскоре сменился враждебностью, так как сенаторы ненавидели всех, кто был слишком популярен. Теперь они стали искать способы подрезать Помпею Магну крылья.

Победитель Митридата пытался подкупить избирателей, чтобы они голосовали за одного из его бывших легатов Луция Афрания в выборах на пост консула на следующий год. За это его тут же начали критиковать. Куда более чувствительным поражением было то, что он не смог добиться официального одобрения своих организационных мер на Востоке и предоставить землю тем ветеранам, которых он еще не поселил в Азии. Предложение Помпея нельзя назвать неразумным, оно ни в чем не противоречило интересам республики, но многие влиятельные сенаторы решили помешать этому, и неопытность Помпея в политике снова затруднила воплощение его желаний в Риме.

В конце концов ему пришлось пойти на более отчаянные меры, и в 61–60 гг. до н. э. он заключил тайный политический союз со своим давнишним соперником Крассом и в те дни не слишком известным патрицием Гаем Юлием Цезарем. Чтобы укрепить эту связь, Помпей женился на дочери Цезаря Юлии, и, несмотря на огромную разницу в возрасте, этот брак оказался на редкость счастливым.

Поначалу этот политический альянс, известный как Первый триумвират, был удачным для всех его участников. При помощи денег и влияния своих двух союзников Цезарь стал консулом в 59 г. до н. э. и придал законность организационным мероприятиям Помпея на Востоке и распределил землю между его ветеранами. Но при этом Цезарь решил стать таким же богатым, как Помпей, и добиться таких же успехов на военном поприще. Через десять лет в Римской республике снова вспыхнет Гражданская война, и два бывших союзника станут бороться за лидерство.


Примечания:



3

В нашем издании приведен перевод Н. Гнедича. (Прим. ред.)



34

Консулы вступали в должность 1 января, оба вместе, при этом проводилась определенная церемония. (Прим. ред.)









Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх