СТАРАЯ РЯЗАНЬ

В далекой древности теряется история возникновения Рязани. Первое упоминание о ней мы находим в изначальной русской летописи – Повести Временных Лет, где она большей частью именуется „Резань". Под 1096 (6604) годом Ермоловского списка после описания ссоры князей Святополка и Владимира Мономаха с князем Олегом Святославичем говорится: „Олегъ же вниде исо Стародуба вонь и прииде къ Смоленьску и не прииаша его Смолняне и иде к Резаню …" При дальнейшем описании той же распри 1096 года Рязань снова встречается в тексте и при том несколько раз: „Олегъ же . .. затвори Иарослава Муроме и самъ иде Резаню .. . ", и дальше, „Олегъ же выбеже из Резаня а Мьстиславъ створи миръ с Резанци …" и т. д.

Многочисленность упоминаний Рязани под этим годом, а главное самый характер их говорит о том, что Рязань была тогда уже крупным городом, хорошо укрепленным, с большим населением, наделенным политическими правами и в известной мере независимым от князя. Такой значительный город не мог быть основан всего лишь тридцать-сорок лет назад, как это предполагает господствовавшая до сих пор версия об основании Рязани князем Святославом Ярославичем. Последний, как известно, только после смерти Ярослава Мудрого (1054) получил в удел Чернигов, Поочье и Тмутаракань.

Арабские монеты VIII-X вв. – обычные спутники славянской и скандинавской торговли с Востоком, а еще больше извлеченные из глубин земли изделия и различные предметы свидетельствуют, что русские селища в среднем течении Оки появились еще до X в. Обнаруженные на северном мысу на территории Старой Рязани ножны меча, шпоры и другие находки показывают, что русское поселение здесь имело в X в. уже вполне сформировавшийся характер.

Основателем Рязани поэтому вернее считать великого князя Святослава Игоревича, который в X в. совершил прославленный поход с целью освободить русское население Поочья от дани хазарам. Он прошел со своим войском из Киева по всей Оке и Волге до Каспийского моря и, как известно, вернул свободу русским селам этого края. Святослав Игоревич, естественно, должен был создать там опорные пункты-крепости. Поэтому временем заложения Рязани, как укрепленного „города", можно считать 965 г. Эту дату подтверждают и сохранившиеся крепостные валы Старой Рязани (внутреннее, северное кольцо), которые, по данным археологических раскопок, относятся к X в. Однако как торговый центр Рязань возникла значительно раньше.

Исключительное значение Поочья, позволившее ему выделиться в самостоятельное и могущественное княжество, определялось не столько его природными богатствами, сколько значением Оки – „великой реки славян и русов", по выражению одного хорезмийского географа XI в. – как крупнейшего вместе с Волгой и Днепром торгового пути. При отсутствии дорог и больших опасностях, связанных с перевозкой в те времена грузов вьюками, а тем более гужом, Ока обеспечивала развитие широкой торговли не только Киевской Руси, но и всей Европы с Востоком. Клады древних монет, в частности дирхэм VIII-X вв., явственно прослеживают направление потока этой торговли.

Высокий уровень развития русской торговли в Поочье вызвал к жизни в Рязани и совершенно особую монетную единицу, так называемую резану, то есть перерезанный пополам дирхэм, которую находят в кладах во множестве. Это было чисто рязанское изобретение, совершенно неизвестное на арабском Востоке.

Популярность таких „резан" в XI в. подтверждается упоминанием их в первой редакции „Русской Правды" – своеобразного свода законов Киевской Руси, в котором „резана" называется одной из составных частей „кунной" денежной системы. В „Русской Правде", таким образом, свидетельство о Старой Рязани, вернее о ее изделиях, почти совпадает по времени или дано даже несколько раньше появления имени Рязани на страницах киевских летописей.

Из русских городов тогда только три, и среди них Рязань, использовали сложившуюся систему металлических денег, приходивших на смену товарной денежной системе. Является очевидным поэтому, что именно Рязань, после Киева и Новгорода, была „третьим центром русской земли", о котором писали арабские авторы XI в.

Старая Рязань, как и все крупные города в Поочье, была основана на правом берегу Оки, который крутыми обрывами подходит к самой воде и величественно царит над бескрайними просторами топкого, низменного левого берега реки – широко известной Мещерской низменности.

Ее крепость занимала в X в. только северную часть сохранившегося городища, расположенного сейчас в 60 км к югу от современной Рязани и раскопанного археологами в XIX и XX вв. (илл. 13). Раскопки, однако, показывают, что и за пределами вала X в. к концу XIв. уже размещались строения города. Устье огибающего древний город с севера ручья Серебрянки, может быть, получившего свое!название от монетчиков „резаны", служило пристанью города и, вероятно, его первоначальным торгом.

На рынок Старой Рязани стекались предметы искусства, пестрые ткани и благовония Востока, парча и золототканые одежды Византии, жемчуг и драгоценные камни Индии, янтарь Прибалтики, знаменитые франкские мечи, олово, воск, мед русских земель; здесь продавали ловчих соколов, меха соболей и горностаев; здесь торговали скотом и красивыми невольницами. Шумный говор и выкрики разноязычной толпы вечно царили у подножия высоких стен города, прославленного в Хорезме, Багдаде и других местах мира.

Время стерло с лица земли древнюю крепость. Ее стены и башни, сложенные из массивных деревянных клетей, засыпанных землей, были разрушены и сожжены ордами Батыя. Старая Рязань постепенно стала упоминаться лишь как мелкий городок, а с XVII в. как село. Сейчас только небольшая группа домиков с поздней церковью ютится у подножия холмов древней столицы. Но как величественно и грандиозно широко раскинувшееся холмистое поле, с высокими мощными валами, которые подавляют зрителя своей циклопической массой!

Две дороги и поныне отмечают места древних улиц города. Одна соединяет Пронские ворота (то есть разрыв в линии валов) с Северными воротами во внутреннем кольце укреплений; другая идет к Исадским воротам.

Проехав Пронские ворота и пустынное поле южной части городища, в немом молчании хранящее тайны погребенной здесь великокняжеской столицы, через Северные ворота попадают в своеобразный кремль Старой Рязани, давно уже разрушенный, как и все здесь.

На холме прибрежной части путешественник останавливается, пораженный красотой раскинувшегося перед ним пейзажа. Вниз сбегают крутые отроги древнего вала. Направо, вдоль обрывистого берега, уходит в неведомые дали широкая Ока. Прямо открывается грандиозный простор Мещерской низменности, и Ока, как в волшебной сказке, причудливо извивается по этой бесконечной светло- зеленой равнине, отливая в лучах солнца матовым серебром.


1. Валы Старой Рязани. X в.


Можно часами любоваться вдохновляющим зрелищем этой картины, и видения буйного и горделивого, сказочно-богатого города, некогда кипевшего своей напряженной жизнью на этих холмах, невольно проходят в воображении. Являясь крупным торговым центром, Старая Рязань была и значительным центром культуры, искусства и художественного ремесла.

Многочисленные фрагменты сосудов, найденные при раскопках, показывают, с каким неистощимым воображением и вкусом их украшали рязанские мастера: то как бы ожерельями точечного орнамента, то упругими линиями полос „набегающей волны", то рельефными, пластичными узорами зубчатого зигзага, особенно характерного для местных гончаров. Эти сосуды, как правило, имели красивую форму и были сделаны приемами самой развитой гончарной техники.

Среди находок в Старой Рязани привлекают внимание произведения косторезов: рукоятки ножей, накладки на колчаны, декоративные украшения переплетов книг, стиль которых характерен для русских мастеров XI-XII вв. и роднит их творчество с европейским искусством романского периода. Часто использовались также мотивы так называемого звериного стиля, подчас не лишенные значительной экспрессии выражения.


2. Валы Старой Рязани. XII в.


Развиты и многообразны были в древней Рязани различные виды обработки металлов. Ковка и чеканка широко применялись и для изготовления предметов искусства. Из медного литья делали декоративные решетки, накладки книжных переплетов и т. п.

Уровня высокого искусства достигло гравирование по металлу. Этот специфический вид художественного творчества получил в XII-XIII вв. на Руси широкое распространение. Одним из хорошо сохранившихся его образцов являются известные „Златые врата" Рождественского собора в Суздале. О достижениях этого искусства в опустошенной и разграбленной татарами Старой Рязани сейчас говорят лишь единичные, случайные находки, подобные медному листу с изображением Крещения, который датируется XIII в. и выполнен способом золотой наводки.

Замечательным примером ювелирного гравировального мастерства являются браслеты (наручи) клада 1966 г. (Рязань, Краеведческий музей), сделанные из широких серебряных пластин, на которых на фоне черни выгравированы птицы, грифоны и танцовщица с двумя музыкантами (илл. 4, 5). Края браслетов украшены позолотой и рубчатой проволокой; такой же проволокой разделены изображения. Стиль и общие особенности рисунка заставляют предполагать здесь киевскую работу XII-XIII вв.


3. Благовещение. Икона из Старой Рязани. Резная кость. XII в.


4. Наручи. Из Старой Рязани. Серебро с чернью. XII в.


5. Наручи. Деталь


6. Святые Борис и Глеб. Рельеф из Солотчинского монастыря. Старая Рязань. Шифер. XIII в. Все – Рязань, Краеведческий музей

7. Рязанские бармы. Икона „Богоматерь-Оранта". Медальон. Золото, эмаль, драгоценные камни. XI -XII вв. Москва, Оружейная палата


8. Рязанские бармы. Икона „Святой Глеб". Оборотная сторона колта. Золото, эмаль, драгоценные камни


Высокими художественными достоинствами отличалась и резьба по камню. Деисус на шифере, найденный в Старой Рязани (сохранилась только левая половина – 120x93 мм), следует датировать XII в. Он выполнен выпуклым одноплановым рельефом и является пока наиболее древним образцом такой резьбы. Фронтальное положение фигур с поставленными врозь носками ног, относительно традиционный тип изображения Христа и Марии вызывают здесь отчетливые ассоциации с византийскими, притом их архаизирующими образцами. Однако болынеголовость фигур и преувеличенные пропорции правой руки Марии, что было вызвано желанием подчеркнуть жест богоматери, как и другие особенности, говорят о местном мастере.

Для художественных традиций Рязани была в те века характерна струя реализма, которая в рамках средневекового искусства придавала неповторимое своеобразие местным произведениям и оживляла их. Эти реалистические тенденции проявляли себя, впрочем, и в искусстве других областей Руси XII-XIII вв. и объяснялись, надо полагать, с одной стороны, народными вкусами, а с другой – уже начинавшими проникать в Россию концепциями проторенессанса. В Рязани эти реалистические тенденции были, по-видимому, более заметны, чем в других княжествах.


9. Рязанские бармы. Колт. Золото, драгоценные камни. XII в. Москва, Оружейная палата


В рассмотренном рельефе традиционный, византийский образ Христа исполнен правдивости: сжатые губы, орлиный нос, жгучий взгляд из-под сурово сдвинутых бровей переданы очень жизненно и вызывают представление о реальных людях того времени. Его стройное тело с широкими плечами еще больше усиливает это впечатление. В гармоничном контрасте с ним – гладкое, полное лицо Марии и развернутая в изящном движении в верхней части ее фигура со слегка наклоненной головой. Черты реализма дополняет мягкая улыбка ее лица.

В XIII в., когда временно перестала существовать византийская империя, видимо, значительно усилились культурные связи Рязани с Востоком. Найденные рельефы этого времени уплощены и иногда напоминают сирийские образцы. Вместе с тем богатство края, роскошь жизни способствовали развитию в искусстве насыщенной декоративности. Это ясно видно в другом, бесспорно рязанском рельефе XIII в. из Солотчинского монастыря, выполненном на шифере и посвященном особо чтимым в Рязани князьям-мученикам Борису и Глебу (илл. 6, Рязань,Краеведческий музей).


10. Успенский собор в Старой Рязани, ок. 1096 – 98. План. Реконструкция Е. Михайловского


11. Спасский собор в Старой Рязани. XII в. План. Реконструкция Е. Михайловского


Традиционная византийская фронтальность постановки фигур здесь преодолена еще больше, чем в предыдущем рельефе. Лицо Бориса повернуто влево, а Глеба – вполоборота вправо. Вся фигура Глеба красивым движением развернута в ту же сторону, его левая нога отведена назад и поставлена на носок. В этом рельефе особенности местного стиля видны в искаженных пропорциях святых: голова Бориса, как главного из князей, сильно преувеличена.

Сами изображения трактованы с тем же или даже большим стремлением к реализму, чем в деисусе. Лица индивидуализированы: у Бориса показаны усы и борода, лицо Глеба – гладкое. У первого – высокая прическа в локонах, у другого – ниспадающие на плечи волосы. Строгий и мужественный лик Бориса контрастирует -с мягким и несколько подобострастным ликом Глеба. Взгляд Бориса напряженный и пронзительный, Глеб же „светел очима". Видны также отличия в покрое и декоративных узорах одежд братьев. Стремление к декоративизму проявилось и в украшениях нимбов. Весь рельеф окаймлен рамкой, покрытой сканью из парных скрученных золотых нитей обычного для XII-XIII вв. рисунка: в виде своеобразных восьмерок, разделенных косыми черточками. В руках святых характерные для их иконографии XIII в. атрибуты: в правых руках – кресты (символ мученичества), в левых – мечи (символ княжеского достоинства).

В музее Троице-Сергиевой лавры сохранился еще один рязанский рельеф XIII в.: маленькая иконка с изображениями богоматери Одигитрии и Николы Зарасского (Зарайского) на обороте, вырезанная на сланце, трапециевидной формы (8,5x4-4,3 см). Здесь, несмотря на определенную, лишенную примитивизма жизненность изображений, уплощенность рельефа и общий, свойственный тому веку декоративизм проявились еще сильнее. Складки одежд сделаны параллельными, мафорий богоматери украшен узорами, нимбы – тоже. Надписи на иконе также имеют подчеркнуто декоративный характер. В этом рельефе снова использован прием увеличения пропорций головы. Все эти узоры перекликаются с мотивами рамки, которая отделана серебряной сканью из „восьмерок", но без разделяющих черточек. Никола Зарасский представлен здесь в характерной для него позе с воздетыми руками.

Замечательны в Старой Рязани и произведения ювелирного искусства. Иногда ювелирные изделия подражали византийским или сасанидским образцам; как, например, в кованной из серебра чаше с тиснением, которой на дне изображено стилизованное животное: козерог или олень (найдена в 1888 г.). В других случаях, особенно в сканных работах, местные мастера достигали большей самостоятельности и высокого совершенства исполнения.

Интересным примером рязанского ювелирного искусства являются две серебряные позолоченные подвески, каждая в виде скуфьи, усыпанной зернью, с девятью цепями, на которых в середине помещены круглые бляхи, а на концах – ромбовидные грузила, украшенные, как и бляхи, художественно выполненной сканью и зернью. Они принадлежат кладу, найденному в Старой Рязани в 1868 г., и хранятся в Эрмитаже. Замечательно также серебряное ожерелье XIII в. из того же клада, состоящее из штампованных бляшек в виде квадрифолия с изображением на них так называемых процветших крестов и других фигур. Бляшки эти разделены цепочками на две серии так, что при ношении короткая часть украшения оказывалась на спине, а более длинная свешивалась на грудь.

Значительными достоинствами отличаются и другие ювелирные изделия местных мастеров: бусы и серьги со сканью, зернью и жемчужной обнизью, а иногда и с мелкими камнями; кресты нательные из яшмы, мрамора, змеевика, из кипариса, в серебряной и золотой оправе с зернью, а также кресты с выемчатой эмалью: зеленой, голубой и желтой. Очень интересны семилучевые и восьмилучевые подвески звездчатого типа, обильно украшенные зернью. Концы их завершались обычно одним или несколькими серебряными полушариями, в то время как в центре звезды большое полушарие окружалось мелкими узорами из зерни и скани;

Шедевром древнерусского ювелирного искусства являются так называемые рязанские бармы из клада 1822 г., представляющие, вероятно, части княжеского наряда. На двух колтах крупного размера помещены на одной стороне святые Борис и Глеб, а на другой – драгоценные камни; на трех небольших медальонах помещены изображения богоматери-Оранты, св. Ирины и св. Варвары; шесть других покрыты драгоценными камнями и сканью. Две цепи из золотых ажурных бусин со сканью, зернью, жемчугом и самоцветами служили для подвески медальонов и колтов (Москва, Оружейная палата).

Назначение колтов не вполне ясно, хотя не исключена возможность, что они носились на груди. В таком случае основной была сторона, покрытая камнями: очень крупным белым яхонтом, окруженным жемчугом в центре, с сапфирами, рубинами, аметистами, топазами вокруг него (илл. 8), эмалевые же изображения святых были обращены к груди. На лицевой стороне поверхность колтов между камнями покрыта рельефной сканью из толстых золотых жгутиков, поднятых над поверхностью и припаянных только по концам. Здесь замечателен и рисунок скани и оригинальная, исключительная по совершенству техника ее наложения.

Перегородчатая эмаль оборотной стороны очень красива: синий плащ с белыми розетками князя Глеба сочетается с пурпуровой подкладкой и своим цветом эффектно противопоставлен каштановым волосам князя, на которых видна лиловая с коричневым оттенком шапка (илл. 9). Еще большую свежесть общей гамме красок придает бирюзовый нимб князя Глеба с пурпурным ободком. Правда, пролежав в земле шестьсот лет, эмаль несколько выветрилась и потускнела. Фигуры Бориса и Глеба окружены жемчужной обнизью, за которой идет широкая кайма из скани с драгоценными камнями меньшего размера, чем с основной стороны. Здесь скань плоская, из тонких, парных, скрученных нитей, припаянных к поверхности на всей их длине. Колты с обеих сторон окружены по краям еще одной жемчужной обнизью.


12. Карниз собора из Старой Рязани. Деталь. XII в. Рязань, Краеведческий музей


Главным же сокровищем этого клада являются три небольших медальона с изображениями богоматери-Оранты, св. Ирины и св. Варвары. Особенно замечателен медальон с иконой „Богоматерь-Оранта" (илл. 7), выполненной в технике перегородчатой эмали, совершенной, безусловно, византийской работы. Набор красок здесь не велик: на голубой хитон наброшен мафорий глухого темно-синего цвета, дающего вместе с голубым нимбом тонко рассчитанный контраст телесному цвету лица, который в такой тональности встречается лишь на византийских эмалях X-XI вв.


13. Городище Старой Рязани. План:

I – детинец (крепость X в.); II – крепость X в.; III – крепость XII-XIII вв.: 1 – Спасский собор; 2 – Успенский собор; 3 – Борисо-Глебский собор; 4 – Преображенская церковь XVIII в.; 5 – Северные ворота; 6 – Исадские ворота; 7 – Пронские ворота; 8 – клад 1822 г.; 10 – клад 1966 г.


Лицо богоматери исполнено настолько изящно, с такой особой прозрачностью и одухотворенностью, что невольно приходит мысль о масляной живописи, и кажется невероятным, что подобный эффект достигнут средствами эмали.

Икона „Богоматерь-Оранта" первоначально не принадлежала кладу. В период иконоборчества, в VIII-IX вв., такие мелкие иконки часто нашивались на одежду. Эта традиция сохранилась и в последующие столетия. Наличие на этой вставной иконе четырех симметрично расположенных отверстий у краев заставляет предположить, что ее тоже пришивали к одежде.

Вероятно, активные связи с Византией, скорее всего в конце XI – начале XII в., обусловили появление этой иконы в Рязанском княжестве, возможно, как почетного дара. Исключительные художественные достоинства иконы, а может быть, и определенные политические мотивы – желание подчеркнуть византийские связи – оказались причиной того, что для нее русскими мастерами был сделан медальон и появились еще два медальона со вставными иконами – „Св. Ирина" и „Св. Варвара", также русской работы. Может быть, и шесть других декоративных медальонов с драгоценными камнями и ожерельем из золотых бусин были сделаны в честь этой иконы, как ансамбль, необходимый для столь значительного произведения искусства.

Скань на медальонах с иконами, как и на колтах, рельефная, хотя и не такая высокая, и состоит из двух спаянных нитей. Рисунок ее сложный и красивый: четыре спиральных завитка расходятся от центральной возвышающейся спиральной розетки. Петли медальонов тоже украшены сканью и яхонтом, а в их основаниях помещены крупные жемчужины.

Шесть декоративных медальонов также замечательны; в них переливы света драгоценных камней эффектно сочетаются с матовым блеском безупречно выполненной скани и светлым сиянием жемчужной обнизи.

Поскольку рязанские бармы не являются рядовой продукцией ювелира, но сделаны как своеобразный ювелирный ансамбль для иконы „Богоматерь-Оранта", отпадает предположение, что этот набор киевской работы. При том значении, которое, видимо, придавалось этой иконе, ее не могли послать в Киев для отделки и не могли бы получить из соперничавшего Киева в качестве подарка. Бесспорно, рязанские бармы были изготовлены в самой Рязани русским мастером.


14. Древний план Переяславля-Рязанского:

1 – кремль Переяславля XV-XVII вв.; 2 – старый острог; 3 – острог (Верхний посад); 4 – Нижний посад; 5 – надолбы; 6 – Владычная (Борисо-Глебская) слобода; 7 – Черный посад; 8 – Всполье; 9 – Ямская слобода; 10 – Выползово; 11 – древний торг


Очень своеобразным памятником древнего рязанского ювелирного искусства является миниатюрный оклад для креста (ГИМ). На его поле разбросаны мелкие самоцветы в золотой оправе, а само поле покрыто золотыми, тончайшей работы цветами. Каждый цветочек, размером меньше двух миллиметров, имеет лепестки пестик, тычинки и раскачивается на спиральном золотом стебельке. Этот удивительный шедевр рязанских золотодельцев лишен стилизации византийских и восточных образцов. Он, бесспорно, отражает своими стилистическими особенностями те нарождавшиеся в искусстве Рязани XII-XIII вв. реалистические тенденции, которые были отмечены, в частности, в резьбе по камню.

Уровня высокого искусства достигла в Старой Рязани и архитектура. Ее распаханное в XVIII-XIX вв. городище не сохранило остатков ни каменных, ни тем более деревянных сооружений. Однако археологам удалось раскрыть фундаменты трех соборов и одного гражданского здания, которые позволяют судить о высоких достижениях строительного искусства древних рязанцев. Вместе с тем по описанию Ибн-Фадлана известно, что уже в начале X в. русские (рязанцы) строили себе большие деревянные дома.

Один из соборов был раскопан в 1836 г. на берегу реки „купеческим сыном" Д. Тихомировым. При раскопках было найдено много поспешных захоронений, очевидно 1237 г. Можно считать, таким образом, что это известный по летописным данным Успенский собор. План его (чертежи составлялись не Тихомировым, а учителем С. Н. Завьяловым уже после окончания раскопок) чрезвычайно похож на план Успенского собора Елецкого монастыря в Чернигове. Отличие плана рязанского собора состоит лишь в отсутствии в нем стенки, отделявшей нартекс от основной части храма и полуколонн на пилястрах фасадов.

Вместе с тем в опубликованном отчете Тихомирова указано, что при расчистке наружной части южной стены были найдены колонны и постаменты. На одном из опубликованных им чертежей на восточной пилястре южного фасада и на второй с востока северного действительно показаны полуколонны. При раскопках собора был найден и лекальный кирпич. Надо полагать, что полуколонны были на пилястрах всех фасадов, но вследствие признанной небрежности работ не были обнаружены. Вполне вероятно, что по той же причине была упущена и стенка, отделявшая нартекс от подкупольной части, так как о ее присутствии говорит расположение гробниц в северном отсеке западной травеи собора, а южный отсек этой травеи и в чертеже Тихомирова отделен от подкупольной части стеной крещальни. Проем портала среднего отсека, естественно, еще труднее было обнаружить при быстрых раскопках. Таким образом, мы видим в Успенском соборе Старой Рязани копию, судя по плану, собора в Чернигове, на что уже обращали внимание другие исследователи.

Если принять размеры Успенского собора не по тексту отчета, а по опубликованным в отчете Тихомирова чертежам, то он не только по общей конфигурации (илл. 10), но и по размерам точно соответствует собору Елецкого монастыря. Как и там, его длина (без притвора) равна 20 тмутараканским саженям, ширина – 13 саженям и т. д.

Успенский собор Елецкого монастыря построен по последним исследованиям (Н. В. Холостенко) князем Олегом Святославичем в 1090-х гг. (очевидно, в 1095 г., когда он вернулся после долгого пребывания в Византии княжить в Чернигове). Сходство планов, размеров, строительной техники и другие особенности, например сходство княжеских клейм на кирпичах обоих соборов, позволяют выдвинуть предположение, что Успенский собор в Старой Рязани был построен тоже по указанию Олега Святославича и тем же выдающимся по своим знаниям и способностям зодчим. Вероятно, рязанский собор был начат тотчас же после постройки Успенского собора в Чернигове, то есть в 1096 г. (когда Олег Святославич был в Рязани, рассматривая ее как свой главный город в Поочье), а закончен после Любечского мира, то есть в 1098 г. (приблизительно).

Пользуясь аналогией черниговского собора и на основе данных раскопок, можно представить себе внешний облик Успенского собора в Старой Рязани. Он был выложен из продолговатой плинфы – кирпичей толщиной 3,7 х 5,5 см, уложенных сплошными ложковыми рядами, с относительно тонкими швами цемяночного раствора. В цокольной части, вероятно, был использован белый камень. Снаружи все стены были затерты тонким слоем известки желтовато-розоватого цвета, на которой были „расписаны" белой известью швы, создававшие впечатление кладки из камня. Были применены резные детали из камня: карнизы, капители колонн, обрамления порталов и т. п., а также скульптура (мужская голова, ГИМ; голова льва), которая была подкрашена.

Перед входом располагались низкие притворы, завершавшиеся посводной кровлей. Пирамидальность построения объема собора особенно подчеркивалась с востока, где пониженные боковые апсиды составляли переход к средней. Храм завершался тремя главами (над средокрестием и над западными угловыми частями) на барабанах с вертикальными тягами. Стены собора разделялись пилястрами с полуколоннами с резными капителями на три части и заканчивались закомарами. Вверху они были украшены аркатурным карнизом. Окна в три яруса и окна на барабанах глав имели полукруглые завершения: их узкие щелевидные проемы были заполнены мелкими круглыми стеклами, вставленными в деревянную колоду. Двери, вероятно, железные, были отделаны медными пластинами с рисунком золотой наводкой по черному лаку. Кровли были, по-видимому, медные, красивого зеленого цвета или позолоченные, а по сводам свинцовые. Высота Успенского собора была 161 тмутараканских саженей, то есть 25 м.


15. Деисус. Миниатюра Дарственной грамоты князя Олега Ивановича Ольгову монастырю. XIV в. Рязань, Краеведческий музей


16. План-схема северо-восточной части города Рязани:

1 – кремль; 2 – церковь Спаса на Яру; 3 – гауптвахта; 4 – бывш. Семинария; 5 – церковь Борисо-Глебская; 6 – Дом трудолюбия; 7 – губернская больница; 8 – Редутный дом; 9 – дом Павлова; 10 – тюрьма; 11 – торговые (хлебные) ряды; 12 – бывш. Дворянское собрание; 13 – гимназия; 14 – жилой дом; 15 – жилой дом (дом Салтыкова-Щедрина); 16 – церковь Николы Дворянского; 17- церковь Входо-Иерусалимская; 18 – церковь Благовещенская; 19 – Пропилеи; 20 – корпус торговых рядов; 21 – дом Рюмина; 22 – дом Пансиона; 23-28 – жллыз дома; 29 – Матьпшнская богадельня


Внутри собор имел хоры над нартексом. Стены были оштукатурены и покрыты фресковой росписью, орнаментальной и тематической. Использовалась и облицовка мрамором. Полы были из керамических поливных плиток желтого и зеленого цветов. У западной пары столбов средокрестия располагались каменные подиумы для почетных мест. В алтаре полукругом возвышались места для священников.

Строительство Успенского собора в Старой Рязани утверждало права Олега Святославича на Поочье и как бы делало Старую Рязань стольным городом Муромо-Рязанского княжества в противовес Мурому, который был столицей при первом известном князе Поочья – Глебе (начало XI в.), а с конца XI в. все больше тяготел к Ростову и Мономаховичам.

Олег Святославич не ограничился строительством только в Чернигове и Старой Рязани. Опередив Владимира Мономаха, он возвел в 1111 г. ив Вышгороде церковь в честь святых Бориса и Глеба взамен построенной еще его отцом, но обрушившейся. В Вышгороде, где были похоронены эти святые, в то время начал слагаться их культ, вызвавший соперничество князей. Для сооружения нового храма Олег Святославич привез своего зодчего: „приведъ зъдателя, . . . вьдовь им вьсе по обилу, яже на потребу". Выстроенная им церковь была достаточно величественной, так как в нее, не без ссоры с Владимиром Мономахом, были перенесены из более ранней церкви мощи святых. Этот „зъдатель" был, надо полагать, тот же, что строил собор в Рязани.

Признанный успех храма в Вышгороде, выразившийся в перенесении в него мощей святых, побудил Олега Святославича, вероятно, еще раз воспользоваться услугами того же зодчего и возвести (очевидно, в 1112-15 гг.) собор Бориса и Глеба также и в Старой Рязани (последними исследованиями Г. К. Вагнера подчеркивается относительно ранняя дата постройки). Это строительство окончательно утверждало преемственные права Олега и его брата Ярослава на Поочье и отчасти послужило основанием называть позднее рязанскую епархию – Борисо-Глебской. Старая Рязань стала настоящей столицей княжества, хотя летописные сведения об этом встречаются только с середины XII в.


17. Кремль. Схематический план;

1 – мост; 2 – колокольня; 3 – Успенский собор; 4 – Христорождественский собор (старый Успенский собор); 5 – Архангельский собор; 6 – архиерейский дом; 7 – Певческий корпус; 8 – Консисторский корпус; 9 – конюшня XVII в.; 10 – конюшня XVII в., XIX в.; 11 – гостиница черни; 12 – церковь святого Духа; 13 – оборонительный вал; 14 – ограда Спасского монастыря; 15 – Богоявленская церковь; 16 – Спасо-Преображенский собор; 17 – гостиница знати


Борисо-Глебский собор настолько сходен с Успенским и по технике кладки и по своим общим архитектурным особенностям, а отчасти и по плану, что мысль о том, что оба собора строил один и тот же зодчий, напрашивается сама собой.

По плановому решению он относится, как и Успенский собор, к типу крупных, шестистолпных, крестовокупольных, с тремя апсидами. Его нартекс, отделенный от основного помещения, несколько расширен по сравнению с Успенским, однако крещальни и притворов этот собор не имел. Общая же длина собора на одну тмутараканскую сажень длиннее Успенского и соответственно шире; патрональный собор и должен был быть несколько больше. Борисо-Глебский собор членился на фасадах такими же пилястрами с полуколоннами, как и Успенский собор, и также имел резные из камня детали и украшения. Венчался он, вероятно, одной главой, а боковые апсиды были доведены до высоты средней.

Мастер, построивший в течение 20 лет четыре выдающихся, грандиозных по тому времени здания, был бесспорно великим зодчим. Его место в истории древнерусской архитектуры тем более значительно, что он совершил своеобразную революцию как в русской строительной технике начала XII в., так и во внешнем облике, в самом стиле древнерусских церквей, заменив господствовавшую тогда кладку стен со скрытыми рядами – порядовой кладкой, затем широко распространившейся в русском строительстве, и введя в отделку построек резные из камня детали и скульптурные элементы. Это были первые образцы уже не византийского, а как бы романского стиля к востоку от Днепра. Роспись кирпичных стен под белокаменные квадры вызывала еще более близкие ассоциации с романским стилем зодчества. Его творения явились, таким образом, предшественниками замечательных древнерусских сооружений второй половины XII в., украсивших Владимир, Суздаль и другие города северо-восточной Руси.


18. Западный вал крепости, XV в.


О высоком мастерстве этого зодчего говорит и тонко разработанная им система пропорций (исследована К. А. Афанасьевым), в которой использовалось золотое сечение. Возможно, именно ему принадлежал найденный в Старой Рязани „вавилон" для разбивки сложных пропорциональных отношений. Кто был этот талантливый рязанский зодчий, неизвестно, но на некоторых кирпичах Борисо-Глебского собора в Старой Рязани сохранилась ясно различимая надпись: „Яков тв(орил)". Не было ли это именем великого архитектора?

К кругу построек, непосредственно испытавших влияние концепций зодчего Якова, относятся и знаменитый Борисо-Глебский собор в Чернигове (около 1120 г.), возведенный после смерти Олега Святославича его братом Давидом, а также более поздний собор Кирилловского монастыря в Киеве (XII в.), явившийся родовой усыпальницей потомков Олега Святославича.

Третий собор, Спасский, меньше Успенского и Борисо-Глебского (28,09 X 25,95 м). План его оригинален и не имеет аналогий в древнерусском зодчестве: он четырехстолпный, с тремя апсидами и тремя притворами, причем боковые притворы имели дополнительные апсиды (илл. 11), что превращало их таким образом в приделы. Это существенно отличает Спасский храм от собора в Юрьеве- Польском (1230) и сходных с последним по планам соборов XII- XIII вв. в Новгороде-Северском и Нижнем Новгороде. Рязанский храм можно датировать XII в. В его отделке использовался фигурный кирпич.

Фрагменты архитектурных резных деталей, найденные археологами на городище Старой Рязани, относятся, вероятно, к этим соборам. Резьба сохранившейся части квадратного столба типична для русских резчиков XII-XIII вв. Его растительный орнамент напоминает резьбу по дереву и несколько примитивен в своей плоскостной трактовке. Он примечателен вместе с тем очевидными связями с мотивами народного творчества.

Значительно более интересен фрагмент архивольта, вероятно, от какого-нибудь портала. Здесь и орнаментальный мотив из направленных в противоположные стороны полукружий, соединенных прямыми, и техника его выполнения вполне самостоятельны и не имеют аналогий в архитектурных памятниках других городов Древней Руси того времени.

Своеобразным шедевром является фрагмент карниза (илл. 12). Совершенство декоративного рисунка его листьев аканта и кринов (стилизованных лилий) и самого исполнения с точно очерченным и чисто вытесанным орнаментом и применением сверления в острых углах позволяет говорить о том, что в Рязани домонгольского времени начала развиваться вполне самостоятельная архитектурная школа, воспринявшая прямое влияние традиций поздней античности. Аналогии данному фрагменту в других постройках Древней Руси неизвестны.

Сходные по стилю и совершенству обработки детали вспоминаются лишь в архитектуре Малой Азии периода поздней античности, в Селевкии и других местах. Учитывая тесные торговые связи Поочья с арабским Востоком, доказанные кладами арабских монет, вполне возможно ставить вопрос и о наличии подобных культурных связей.


9. Архангельский собор. Конец XV в.


Поэтому следует еще раз вернуться к плану Спасского собора. Его боковые приделы, будучи пространственно связаны с центральным помещением, придают храму отчетливо выраженную поперечную направленность, тот характер „предстояния", который был типичен во время раннего средневековья для церквей переднего Востока (монастырь в Хартамине, 512 г., и др.). Эта поперечная направленность отчетливо выражена и в композиции отдельных построек Балканского полуострова (церковь Пантелеймона в Охриде начала X в.) и даже отчасти Армении, в период ее подвластности арабскому халифату. Дальнейшие археологические раскопки еще, может быть, прольют дополнительный свет на особенности этого замечательного сооружения Старой Рязани.

Плато Старой Рязани представляет собой неправильный четырехугольник, вытянутый с севера на юг. С запада его ограничивают крутые обрывы берега Оки, с севера -речка Серебрянка, с юга – Черная речка. От беспредельного поля на востоке его отделяют валы и рвы древней крепости, а также крутые овраги. Крепостные валы с востока и юга сохранились почти без изменений. В северной части городища, у Оки и Серебрянки, отделенный оврагом, возвышается изолированный холм – древнейшая часть поселения. К юго- востоку от него раскинулась территория города X в. Детинец обнесен линией валов высотой 3,5 м, которые вместе со стенами и рвами представляли довольно внушительную оборонительную цепь (илл. 1, 13)


20. Архангельский собор. План


21. Старый Успенский собор. План. Реконструкция Е. Михайловского


За линией валов детинца расположена южная часть города, которая обнесена внешней линией более высоких валов, поднимающихся на 9 м от земли. Эта внешняя цепь укреплений возведена, по археологическим данным, в XII в. (со стороны реки она не сохранилась).

Если знакомство с плато южной части городища дает представление лишь о размерах древнего города, то осмотр его валов глубоко волнует зрителя. Нужно обойти их все по периметру, чтобы ощутить их мощь и понять всю грандиозность этого великолепного крепостного сооружения (илл. 2).

При Ярославе Мудром великим считалось лишь Киевское княжество, но после его смерти, когда оно было раздроблено на уделы, другие княжества также претендуют на этот пышный титул, а среди них и Рязань. Сведения об этом встречаются в летописях в середине XII в. Так, в Никоновской летописи под 1147 годом значится: „.. . и сяде . .. Игорь Святославич на великом княжении в Резани". Титул „великий" по отношению к рязанскому князю встречается в летописях и под 1152 годом.


22. Старый Успенский собор. Цоколь. Фрагмент. Начало XV в.

23. Архангел Михаил. Икона из церкви села Путятино. Раскрашенное дерево. XVI в. Рязань, Художественный музей


В XII в. авторитет и связи Рязанского княжества быстро возрастали, о чем может свидетельствовать факт, например, крещения в Рязани в 1132 г. половецкого князя Амурата. В летописях под 1175 годом сохранилось интересное заявление суздальцев и переславцев (из Переславля-Залесского), которые, собравшись после убийства Андрея Боголюбского во Владимире, говорили „. . . суть убо близь насъ въ суседехъ князи Рязанстии и Муромстии, и трепещем и боимся ихъ . . . Впрочем, „князи Рязанстии" нередко сами становились жертвой нападений владимиро-суздальских князей, как это было, например, в 1208 г., когда Рязань была взята войсками Всеволода III, а рязанские князья с их женами были отведены в плен.

О далеко распространившихся связях Рязанского княжества может, вероятно, свидетельствовать и женитьба князя Федора Юрьевича в 1225 г. на „царской дочери" (следовательно, византийской принцессе, так как в XIII в. титул „цезаря", то есть „царя", относился только к византийским императорам). История этого сватовства, рассказанная в „Российском времяннике", а также известная под названием „Сказание о перенесении в град Рязань св. иконы Николы Зарасского", вошла в число древнерусских повестей, хотя и дошла до нас только в списках XIV в. (Изложена она в весьма завуалированном виде, так как писалась уже после трагической гибели обоих супругов.)

Герой „Сказания" князь Федор, упоминаемый и в „Повести о Евпатии Коловрате", был послан еще до начала осады Рязани в ставку Батыя для переговоров, но был там зверски убит; „царская дочь" Евпраксия, узнав о том, бросилась с сыном с хор храма на землю и „заразилась".

Предание считает, что это было в городе Рязанского княжества – Новгородке на реке Осетре, который получил впоследствии название „Зарасск", или в современной транскрипции – Зарайск.

Нашествие татаро-монгольских орд во главе с Батыем в 1237 г. положило конец процветанию и успешному развитию Рязанского княжества. Крепость Рязани, ее стены были после ожесточенной пятидневной осады разрушены „пороками" – осадными машинами Батыя, город был взят и разгромлен, а все его население перебито.

„А во граде многих людей, и жены, и дети мечи иссекоша. И иных в реце потопиша и весь град пожгоша, и все узорочие нарочитое, богатство резанское поимаша. Несть бо ту ни стонюща, ни плачуща – и ни отцу и матери о чадах, или чадом о отци и о матери, ни брату о брате, ни ближнему роду, но вси вкупе мертви лежаща… Сий бо град Резань и земля Резанская изменися доброта ея, и отиде слава ея, и не бе в ней ничто благо видети – токмо дым и пепел".


24. Евхаристия. Пелена. 1485


25. Успение. Пелена. XVI в.


Трагедия гибели Старой Рязани рассказана в „Повести о разорении Рязани Батыем" – в одном из наиболее драматических произведений древнерусской литературы. Она была написана, вероятно, как и „Сказание о перенесении в град Рязань св. иконы Николы Зарасского" Евстафием сыном Евстафия, надо полагать, того, который был в свите прибывшей в Рязань византийской принцессы, жены князя Федора. Можно думать, что тогда приехало в Рязань немало греков и византийцев, в частности и упоминаемый в 1225 г. рязанский епископ Ефросин с Афона. Такие детали повести, как описание покрытых копотью стен разоренного собора, и другие подтверждают, что она была написана если не очевидцем, то, во всяком случае, человеком, говорившим с непосредственным участником событий, то есть она была сочинена еще в XIII в.? хотя дошла до нас в списках уже XVI в



26. Знамение. Палица. XVI в.

27. Преображение. Палица. XVI в. Все – Рязань, Краеведческий музей


Этой повести сопутствует „Повесть о Евпатии Коловрате" – поразительный рассказ о силе духа русских людей, о герое Евпатии, который с горсткой храбрецов отомстил войскам Батыя за разорение Рязани и сам погиб, забросанный камнями из осадных машин, так как мечом победить его было невозможно.

Искусство Старой Рязани XII-XIII вв. представлено такими немногочисленными произведениями, что составить о нем законченное и цельное представление, оценить всесторонне его значительный вклад в развитие русской художественной культуры пока невозможно.

Однако и то, что сохранилось, позволяет считать, что этот вклад был действительно очень велик и ценен.

В произведениях этого искусства следует еще раз подчеркнуть последовательное и очевидное развитие на протяжении XII- XIII вв. реалистических тенденций, проявивших себя и в творениях скульпторов мелкой пластики и в шедеврах рязанских ювелиров. Эта струя реализма здесь очень явственно определила своеобразие искусства Руси, начавшего с подражания византийским образцам, но нашедшего свой, особенный путь, выработавшего свои, национальные художественные принципы и методы. Вклад Старой Рязани в общерусскую художественную культуру в этом плане неоспорим и существен.


28. Святые Борис и Глеб. Прорезное литье из красной меди. XV в. Рязапь, Краеведческий музей ->


Возможность высокого развития в Рязани XII-XIII вв. народной художественной культуры обусловливалась большими политическими правами, которыми были наделены граждане города.

Вместе с тем и при княжеских дворах Поочья и Северской земли, связанных великим водным путем из моря Варяжского в море Хвалисское (Каспийское), возникла активная художественная среда, способствовавшая развитию народной культуры и даже литературы. Знаменитое „Слово о полку Игореве", в котором упоминается и строитель соборов в Старой Рязани Олег Святославич и где все герои, кстати, его внуки и правнуки – „Олегово хороброе гнездо", а также упомянутые выше повести „Сказание о перенесении в град Рязань св. иконы Николы Зарасского", „Повесть о разорении Рязани Батыем", „Повесть о Евпатии Коловрате" так или иначе связаны с Поочьем и Северской землей, отражают его живую жизнь и историю. Сложившаяся в Старой Рязани художественная среда и ее традиции оказали определенное влияние на общие особенности искусства Рязанского княжества и в дальнейшем.









Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх