Мотомеханизированные массы, имеющие ограниченные оборонительные возможности, должны действовать исключительно наступательно.

(«Правда», 20 мая 1936 г.)

Осенью 1932 года в Советском Союзе по предложению и требованию заместителя наркома по военным и морским делам, начальника вооружений РККА М. Н. Тухачевского впервые в мировой практике были сформированы два механизированных корпуса. Один в Ленинградском военном округе, другой – в Украинском.

В 1934 году было сформировано ещё два таких же корпуса – в Московском военном округе и Забайкальском.

В1938 году название корпусов изменили. Они стали называться танковыми. Но их структура и суть оставались прежними – это были мощные ударные соединения, основное ядро которых составляли танковые подразделения и части. Эти корпуса создавались для нанесения внезапных сокрушительных ударов, проведения самостоятельных стремительных глубоких операций в отрыве от малоподвижных пехотных масс. Ни у кого в мире в то время не было ничего подобного. Мы были первыми в мире. Нам есть чем гордиться.

Однако…

21 ноября 1939 года Главный военный совет РККА принял решение о расформировании танковых корпусов. Решение принималось на основе выводов комиссии, председателем которой был командарм 1 ранга Г. И. Кулик. В составе комиссии были Маршал Советского Союза С. М. Будённый, командармы 1 ранга Б. М. Шапошников и С. К. Тимошенко, командармы 2 ранга К. А. Мерецков и М. П. Ковалёв, комкор Д. Г. Павлов.

По воинскому званию Павлов был младшим, но именно он был зачинщиком разгрома мощных танковых соединений. Павлова поддержал Кулик. Павлову и Кулику удалось доказать свою точку зрения, и решение о расформировании танковых корпусов было принято единогласно.

Официальная кремлёвская пропаганда десятилетиями описывала это решение как победу невежественных кавалеристов над прогрессивными танкистами, как отказ от передовых взглядов на роль танковых войск в войне, как одну из трагических ошибок и просчётов, которые привели к разгрому Красной Армии летом 1941 года.

Мотивы действий Павлова объясняют весьма доходчиво: он воевал в Испании, а там танки использовались мелкими группами. Опыт боёв в Испании был истолкован превратно. В Испании Павлов проявил себя как грамотный, умный, храбрый и решительный командир. В числе самых первых, 22 июня 1937 года, он получил звание Героя Советского Союза. В августе 1939 года для Героев Советского Союза был введён особый знак отличия – медаль «Золотая Звезда». Павлов получил «Золотую Звезду» № 20. (Первая «Золотая Звезда» у Жукова – № 435.)

Итак, доблестный командир Павлов, опираясь на опыт войны в Испании, предложил танковые корпуса расформировать. Но война-то была локальной. Допустимо ли было ограниченный опыт небольшой войны использовать как рецепт боевого применения танков в грядущей мировой войне?!

По возвращении из Испании Павлов был поставлен командовать всеми танковыми войсками Красной Армии. Сталин присвоил ему звание комкора, минуя предыдущее звание комдива. За умелое руководство танковыми соединениями во время Зимней войны в марте 1940 года Павлову было присвоено звание командарма 2 ранга.

В 1940 году в Красной Армии были введены генеральские звания. Весь высший командный состав был полностью переаттестован. Командарм 2 ранга Павлов стал генерал-полковником танковых войск. Через полгода Сталин присвоил ему звание генерала армии. Вот он-то, непутёвый Павлов, и сгубил всё дело.

Танков в Красной Армии было много, да только распылили их по мелким подразделениям. А танки надо было в ударные кулаки собирать!

Вот и получилось, что были у нас крупные танковые соединения, но Сталин Тухачевского сгубил, а потом угробил великое дело, начатое Гением Стратегии.

Именно так нам описывают судьбу танковых корпусов кремлёвские идеологи. Вот для примера образец сольного выступления на эту тему. Писатель Евгений Носов: «Шли навстречу вражеским танковым армадам плохо вооружённые, не всегда с патронами в подсумках и снарядами в артиллерийских передках. Шли без несостоявшихся танковых корпусов, на развёртывании которых настаивал маршал Тухачевский, без ракетной огневой поддержки, также предложенной им, но отвергнутой, как идея, исходящая от «врага народа», без самого маршала – смелого новатора, образованного и умного полководца, знатока тактики и стратегии германского милитаризма» («Литературная газета». 1988. № 16).

Такие заявления публикуют уже полвека. Никого эти откровения не смущают и не возмущают, никто не возражает. Не хотелось бы Тухачевского вслед за лубянскими обвинителями врагом народа обзывать, так ведь и другом не назовёшь того, кто собственный народ ядовитыми газами травил, истреблял целыми деревнями, кто в своей стране вводил оккупационный режим и не стеснялся этого термина. Но вот «смелого новатора», «образованного и умного полководца», «знатока тактики и стратегии германского милитаризма», без сомнения, надо брать в кавычки. И если оккупант Тухачевский приложил свою руку к созданию мощных танковых соединений, то почему бы нам не проявить бдительность? Почему бы не обратить придирчивый взгляд на вражеское творение?

Всего по рецептам Тухачевского было создано четыре мехкорпуса. Он требовал больше, но нашлись умные и дерзкие люди, которые «смелому новатору» сделать это не позволили.

В каждом корпусе Тухачевского было три бригады (две танковые, одна стрелково-пулемётная) и корпусные части: разведывательный, огнемётный и сапёрный батальоны, зенитно-артиллерийский дивизион, рота регулирования движения, техническая база, авиационный отряд.

Каждая из двух танковых бригад мехкорпуса включала три танковых, стрелково-пулемётный и сапёрный батальоны, артиллерийский дивизион и зенитно-пулемётную роту.

Стрелково-пулемётная бригада мехкорпуса состояла из батальона бронеавтомобилей, трёх стрелково-пулемётных батальонов, двух артиллерийских дивизионов, зенитно-пулемётной роты.

Кроме того, в корпусе и в бригадах – подразделения связи, химической защиты, медицинские, хозяйственные, транспортные, ремонтные, административные и пр.

Всего в составе каждого корпуса – 560 танков, 215 бронемашин, 410 мотоциклов, 60 орудий, 12 самолётов-разведчиков, 207 автомашин.

С самого первого момента появления мехкорпусов строевые командиры обращались в различные инстанции с возражениями и протестами: такой корпус воевать не способен.

Каждый читатель сам может в этом убедиться. Для этого надо раздобыть чёрный кожаный картуз с красной звездой, натянуть его на лоб и попытаться представить себя на месте бедняги командира, которому выпало несчастье командовать корпусом, созданным по рецептам «знатока» и «смелого новатора».

Первый вопрос: как этим воинством управлять? В корпусе 560 танков, а общее количество танковых батальонов – шесть. Это сколько же на батальон приходится? Некоторое количество танков – не в батальонах, а в управлении корпуса и бригад. Но это картины не меняет. Батальоны всё равно получаются чудовищными по количеству танков, а потому неуправляемыми.

Для сравнения: Никита Хрущёв в мемуарах радостно сообщает, что во время кровопролитных боёв под Сталинградом вдруг счастье привалило: Сталин подбросил подмогу – два танковых корпуса силой по 100 танков в каждом!

Вникнем: в корпусе 100 танков. Так ведь во главе генерал стоит. И штаб у него соответствующий. И рота управления. Кроме того, в составе корпуса – три бригады. Во главе бригад, которые в этот корпус входят, – полковники. И тоже со штабами, средствами связи и управления, со всеми необходимыми подразделениями боевого обеспечения. А у Тухачевского в каждом батальоне – почти по сотне танков. Да как же командир батальона с такой ордой может справиться?

Бронеавтомобилей в корпусе 215, и собраны они в два батальона: разведбат корпуса и батальон бронеавтомобилей стрелково-пулемётной бригады. Вопрос всё тот же: это сколько же на батальон приходится и как таким батальоном управлять?

И если командирам батальонов тяжело, то и командирам бригад не легче. Ещё древние римляне чётко установили, что в подчинении любого военачальника не может быть более пяти основных боевых единиц. За два тысячелетия римский опыт был подтверждён тысячекратно во всех войнах всеми армиями. Но Тухачевский явно не знал того, что положено знать любому ротному старшине. У Тухачевского в подчинении каждого командира бригады по шесть огромных неуправляемых батальонов и дивизионов, не считая отдельных рот.

«Учения, проведённые с механизированными корпусами, показали, что они по своему составу громоздки и малоподвижны. Из-за слабых средств связи, особенно радио, командир корпуса не справлялся с управлением подчинёнными частями. Корпуса медленно продвигались на марше и при вводе в прорыв» (ВИЖ. 1968. №8. С. 108).

Мощные танковые соединения – это инструмент для проведения стремительных операций. А подвижные соединения Тухачевского потеряли своё главное качество – подвижность.

Задача механизированного (танкового) корпуса на войне: через пролом в обороне врага вырваться на оперативный простор и, стремительно продвигаясь вперёд по тылам противника, развивать тактический успех в оперативный, иногда – и в стратегический.

Это красиво в теории. На практике корпуса Тухачевского были чрезвычайно уязвимы от атак с воздуха.

В каждой бригаде – одна зенитно-пулемётная рота. В роте – 12 зенитно-пулемётных установок М-4. «М» – это пулемёт «Максим». А цифрой обозначено количество стволов. Четыре «Максима» в одном блоке. Блок – на тумбе. Тумба – в кузове машины-полуторки. Наводчик ведёт огонь сразу из всех четырёх стволов. Этим достигается значительная плотность огня. Хорошая штука «Максим», но стреляет он обыкновенными винтовочными патронами. Для ведения огня по воздушным целям калибр маловат. 20-мм автоматические пушки были бы в самый раз. Но начальник вооружений РККА товарищ Тухачевский был непримиримым противником таких пушек. Он любил старого доброго «Максима». И если так, то хотя бы уж этими «Максимами» обеспечил бы в достатке. Одно из двух: или усиливай противовоздушную оборону бригад и корпуса в целом, или сокращай число танков.

12 ЗПУ М-4 были способны прикрыть командно-наблюдательный пункт командира бригады и командный пункт, на котором находятся основной состав штаба бригады, а также подразделения связи, обеспечивающие работу этих органов управления. Но чем прикрывать боевые порядки войск и тылы?

Мне напомнят: на танках – зенитные пулемёты.

Возражаю: на некоторых. На очень немногих. Зенитные пулемёты ставили на все Т-28 и Т-35. Со второй половины 1930-х годов зенитные пулемёты ставили на определённое количество Т-26. Но корпуса Тухачевского предназначались для стремительных действий, потому они были вооружены танками БТ. На БТ-2 и БТ-5 зенитный пулемёт невозможно установить из-за конструкции люков на башне. Люки были квадратными, а для турели зенитного пулемёта нужно иметь кольцо, чтобы разворачивать пулемёт в нужную сторону. БТ-7 тоже не подходил для установки зенитного пулемёта. У него люки продолговатой формы с закруглёнными углами. Нечто среднее между прямоугольником и овалом.

«Смелого новатора», начальника вооружений РККА не волновал вопрос о том, как установить зенитный пулемёт на крыше башни БТ. И только после того, как Тухачевский покинул пост начальника вооружений, конструкторам был дан приказ один люк на башне БТ-7 делать круглым и ставить турель П-40 с пулемётом ДТ. Танков БТ-7, на которых было возможно установить зенитную установку, было выпущено 1 170, т.е. четверть от всех БТ-7. Поступали такие танки не только в танковые корпуса, но и в отдельные танковые бригады и танковые полки кавалерийских дивизий.

ЗПУ М-4 могла обеспечить большую плотность огня: четыре ствола, питание лентой, водяное охлаждение стволов. А у ДТ на танковой башне ничего этого не было: ни четырёх стволов, ни водяного охлаждения, ни питания лентой. ДТ – хороший пулемёт, но не для стрельбы по самолётам его создавали. Одним словом, наличие некоторого количества танков с зенитными пулемётами проблемы не решало.

Помимо зенитно-пулемётных рот в трёх бригадах, у командира корпуса был собственный зенитно-артиллерийский дивизион (12 76-мм зенитных пушек), способный прикрыть пункты управления и узлы связи корпуса. Но не более того. И то только на стоянках, так как зенитные пушки не самоходные, а буксируемые. На марше и в бою мозговые и нервные центры корпуса не были защищены от атак с воздуха ничем. А ведь корпус создан именно для движения и боя. Боевые порядки подразделений и огромные тылы корпуса и бригад ни на месте, ни в движении, ни в бою тоже не прикрывались никак.

Тухачевский представлял себе начало войны только в виде внезапного вероломного нападения Красной Армии на спящего противника, в виде сокрушительного удара советской авиации по вражеским аэродромам и могучего рывка танковых армад к океану, когда танки идут броневым потоком и управлять ими не надо. И только в этой ситуации можно было использовать корпуса, созданные по его рекомендациям и проектам.

В любой другой ситуации такая организация корпуса превращалась в западню. Представьте себе огромное плохо управляемое или вовсе не управляемое, ничем не защищённое стадо танков. Если противник имеет превосходство, хуже того – господство, в воздухе, то такому корпусу долго не жить. Самолётам противника такое стадо легко обнаружить. После обнаружения терзай его почти безнаказанно.

Были в корпусах Тухачевского и собственные самолёты-разведчики. Сами они воздушный бой вести не способны и для этого не предназначены. Но для них нужен полевой, хоть и небольшой но всё же аэродром. Он в любом случае оставался не прикрыт от атак с воздуха.

Мелкие танковые подразделения легко по рощицам-перелесочкам прятать. Когда подразделений много и все они мелкие и подвижные, поди их разыщи да накрой. А когда все танки собрались стаями, как сардинки, тогда бакланам и чайкам раздолье. Поэтому давайте не будем печалиться о судьбе корпусов Тухачевского. Для ситуации, которая возникла 22 июня 1941 года, они были совершенно не приспособлены. Если бы в ходе оборонительной войны кто-нибудь вздумал использовать корпуса Тухачевского для проведения контрударов, то зря погубил бы людей и технику, ибо для авиации противника нет лучшей цели, чем бесконечные незащищённые танковые колонны на марше. Авиация разгромит эти колонны ещё на подходе к району ввода в сражение.

Количество зенитных средств в корпусах Тухачевского было, мягко говоря, странным. Не менее странным было и количество артиллерии. На огневую поддержку 775 танков и бронеавтомобилей – 60 орудий. Не густо. На каждые 13 танков и бронеавтомобилей – одно орудие. Да и то на первый взгляд. Не забудем, что 12 пушек зенитные. А полевой артиллерии на весь корпус – 48 стволов. Причём половина их – в стрелково-пулемётной бригаде. Другая половина полевых орудий разделена на две танковые бригады. В каждой бригаде 12 орудий на поддержку 280 танков. Но и это иллюзия, так как в танковых бригадах были стрелково-пулемётные батальоны, вот их-то в первую очередь и надо поддержать огнём. Да ведь и разведчиков надо не забыть, и мотоциклистов, и работу сапёров надо обеспечивать. Одним словом, танки в корпусах Тухачевского оставались без поддержки артиллерии.

В корпусах Тухачевского не было собственных средств форсирования водных преград. Они много ещё чем не располагали. Но самым странным является количество автомобилей – 207.

Попробуем на месте командира корпуса эти автомобили распределить. Что самое главное? Да ведь всё главное.

Прежде всего 60 автомашин надо отдать артиллеристам и зенитчикам. Это будут тягачи для пушек, гаубиц и зениток. Другой тяги в корпусе нет. Ещё 36 автомашин – это платформы зенитно-пулемётных установок.

Но не может артиллерия продвигаться вперёд, имея одни только тягачи. Артиллеристам надо помимо тягачей много машин.

Если отдадим машины артиллеристам и зенитчикам, тогда командиру корпуса, его штабу, всем нижестоящим командирам и штабам придётся пересесть на лошадей… которые корпусу не полагались.

Хорошо, бросим корпус в прорыв, а всю артиллерию и зенитные средства оставим в тылу. Пушек, гаубиц, зенитно-пулемётных установок и так мало, но попробуем обойтись без них. Что делать, если машины нужны для более важной цели. Корпусом надо управлять. Без машин тут никак не обойтись.

Управлению и штабу корпуса надо дать несколько автомашин. Иначе танки уйдут вперёд, а командир со штабом останется на месте. Кроме того, надо дать несколько автомашин подразделениям связи, которые обеспечивают работу штаба. Иначе командир корпуса со штабом пойдут в прорыв вместе с танками, но не смогут управлять такой массой боевой техники. Подразделений связи не так мало. Прикинем: они обеспечивают контакт с вышестоящим командованием, соседями, штабами бригад, входящих в состав корпуса, с приданными частями усиления, собственными самолётами и теми, которые действуют в интересах корпуса. Вперёд высланы разведывательные группы, передовые отряды, головные, боковые и тыловые походные заставы, отряды обеспечения движения. Всех нужно держать под контролем, со всеми держать связь. А радиостанции тогда были громоздкими. В корпусах Тухачевского использовались в основном два типа радиостанций: 71ТК – танковая и 5АК, которая монтировалась в кузове грузового автомобиля.

Надо дать какое-то количество автомобилей управлениям и штабам трёх бригад и подразделениям связи, обеспечивающим передачу сообщений от штабов бригад в штаб корпуса и в нижестоящие подразделения.

Всего в корпусе один зенитно-артиллерийский, четыре артиллерийских дивизиона и 17 батальонов. Всем нужны автомобили для командиров, штабов и подразделений связи. Помимо этого, в корпусе более сотни рот и батарей. И роту регулирования движения без транспорта оставить нельзя.

Так вот, если 207 автомобилей отдать командирам, штабам, подразделениям управления, связи и регулирования движением тогда придётся оставить на месте сапёров, ремонтников, огнемётчиков…

Не забудем, что есть в корпусе стрелково-пулемётная бригада. Кроме того, в каждой танковой бригаде – по стрелково-пулемётному батальону. Эти подразделения и части предназначены для закрепления успеха танкистов. Без стрелково-пулемётных подразделений и частей танкам в тылу врага делать нечего. Одни только танки захваченные объекты и рубежи не удержат. А стрелково-пулемётные подразделения имеют ценность только до тех пор, пока к прожорливым пулемётам есть патроны. С пехотой просто – посадить верхом на танки. Или пусть пехота вслед за танками бежит. Восемь – десять марафонов с полной выкладкой. Но куда пулемётчиков девать? И огромные запасы патронов, без которых нет толка от пулемётных подразделений?

В корпусе три сапёрных и один огнемётный батальон. У сапёров всегда много всякой всячины с собой. Им и минировать, и разминировать, и мосты чинить, и колодцы рыть, растаскивать завалы, расчищать путь. А огнемётчикам надо иметь с собой много воспламеняющейся жидкости. Можно забрать машины в стрелково-пулемётной бригаде и отдать их сапёрам и огнемётчикам, тогда без машин окажутся медики и повара. Можно придумать ещё множество разных вариантов распределения машин, но все варианты будут смешными.

Однако самое смешное впереди.

Корпус предназначен для самостоятельных действий в отрыве от главных сил, в глубине обороны противника. Ключевые слова – «самостоятельных» и «в отрыве». В такой ситуации надо иметь с собой по меньшей мере три заправки ГСМ на 775 танков и бронеавтомобилей.

Основные танки в корпусах Тухачевского – БТ. Одна заправка БТ-5 – 500 л. 360 – в основных баках, 140 – в дополнительных. Ещё и масло требуется. Заправка БТ-7 – 790 л. (650+140). Автомобили того времени – полуторки и трёхтонки низкой проходимости. Если все 200 автомобилей корпуса нагрузить только бензином, а смазочных масел с собой не брать, то и в этом случае три заправки взять с собой нельзя. А ведь 200 автомобилей должны везти горючее не только для танков и бронеавтомобилей, им и себя тоже надо бензином питать. И тут тремя заправками не обойдёшься. Расчёты показывали, что каждый автомобиль должен был иметь пять заправок.

Так ведь ещё и боеприпасы.

Хорошо, бензин с собой не берём, как-нибудь проведём стремительный танковый рывок без бензина. Загрузим все 200 машин боеприпасами. Вырываясь на оперативный простор, корпус должен иметь с собой хотя бы два запасных боекомплекта, помимо того, что загружено в танки и бронеавтомобили.

Один боекомплект БТ-5 – 115 снарядов и 2 709 патронов. БТ-7 – 172 снаряда и 2 394 патрона. Один боекомплект на 560 танков БТ-5 – 64 400 снарядов и 1,5 млн патронов. Умножим на два. А если у нас танки БТ-7, тогда получится ещё больше. К этому добавим 215 бронеавтомобилей. Не забудем, что на большинстве из них стоят те же самые танковые пушки и пулемёты. Прибавим к этому полевую и зенитную артиллерию. Её немного, но калибры тут солиднее: 76-мм пушки и 122-мм гаубицы. Приплюсуем ненасытные зенитно-пулемётные роты, стрелково-пулемётную бригаду и батальоны.

Прикинем, сколько всё это может весить. Добавим вес добротных деревянных ящиков. А патроны, кроме того, запаяны в цинковые коробки, а уж потом уложены в ящики. Как ни крутись, ни 200 полуторок, ни 200 трёхтонок столько патронов и снарядов не поднимут.

Людей в ходе операции можно не кормить, раненых можно не эвакуировать, их можно просто бросать по обочинам, как-нибудь в тыл сами доползут, но танки требуют ремонта и технического обслуживания. И если 207 автомашин нагрузить боеприпасами или топливом, тогда корпус пойдёт в прорыв, а ремонтные подразделения и резерв запасных частей останутся в тылу. А ещё у нас и самолёты. Им тоже надо подвозить и горючее, и запасные части, и много ещё всего.

В ходе учений для обеспечения одного танкового батальона собирали все автомашины корпуса, и очень даже здорово получалось. Но обеспечить транспортом бригаду, не говоря уже про весь корпус, не получалось, и получиться не могло.

Иногда ради показухи выводили в поле целый корпус, и он, разя огнём, сверкая блеском стали, устремлялся в яростный поход… Зрелище было захватывающим. Уж в области показухи у нас во все времена полный порядок был. Получалось обворожительно потому, что от обалдевших иностранных наблюдателей и наших инженеров человеческих душ ускользала небольшая подробность. Заключалась она в том, что танки и бронемашины перед демонстрацией мощи ремонтировали и заправляли. Потому на краткое время показухи можно было обойтись минимумом ремонтных подразделений или вовсе без них.

На показуху танкам одной заправки вполне хватало. И одного боекомплекта им было достаточно на шумовое оформление представления. И люди были накормлены. В ходе представления корпусу не надо подавать ни запчастей, ни ГСМ, ни продовольствия, ни боеприпасов. Главное: корпусом почти не надо было управлять. На подготовку таких представлений у нас тратили по нескольку месяцев. В армии демонстрации мощи подобного рода именовались балетом. Потому что каждый солдат знал свой манёвр, командирам не приходилось тратить усилий на управление своими подразделениями…

Несуразность организации корпусов Тухачевского была настолько очевидной, что танкисты, которых нелёгкая занесла служить в эти странные, созданные «смелым новатором», соединения, завалили вышестоящее командование, партийные комитеты, контрольные органы и особые отделы НКВД рапортами, заявлениями, обращениями и доносами: тут явное вредительство!

На всё это «смелый новатор» невозмутимо отвечал: начнётся война, дадим корпусам автомашины в достатке, усилим артиллерией и зенитками, введём в состав корпуса понтонно-мостовой полк… Такими заявлениями «новатор», не желая того, признавал: в мирное время корпуса небоеспособны.

Тухачевскому возражали: если автомашин нет в мирное время, откуда им взяться во время войны? Тем более что сам Тухачевский настаивал на том, чтобы все автомобили и трактора Советского Союза превратить в «танки».

Но если и дать корпусам в достатке автомобилей, тягачей, артиллерии, зенитных пушек и пулемётов, переправочных средств, то какой же получится длина колонн такого корпуса? И чем те колонны прикрывать, чем защищать и оборонять? И как командир корпуса с этим усиленным хозяйством будет справляться, если он уже сейчас не способен контролировать подчинённые ему войска?

28 декабря 1935 г. в организационную структуру корпусов были внесены изменения. Количество автомобилей в каждом корпусе увеличили с 207 до 1 444. Из состава корпуса исключили зенитно-артиллерийский дивизион, один сапёрный и один огнемётный батальоны, техническую базу и авиационный отряд. В каждом корпусе осталось всего по 12 710 бойцов и командиров.

Однако и эти изменения не решали проблем. Расчёты показывали: в крупных подвижных соединениях на каждую боевую машину надо иметь не менее 4 – 5 транспортных машин. На 560 танков, 215 бронеавтомобилей, 10 огневых батарей артиллерии с соответствующим количеством пехоты, разведчиков, сапёров, связистов, медиков и прочих надо иметь не менее 2 000 автомобилей. Колонны такого корпуса растягивались на 250 километров. Да и то если между подразделениями и частями не соблюдались установленные уставом интервалы.

Если следовать уставу и здравому смыслу, то колонны корпуса никак не вписывались ни в 300, ни в 350 километров. Такое количество машин делало корпус малоподвижным, заметным и предельно уязвимым. «Имевшиеся средства связи не обеспечивали командиру корпуса непрерывное и надёжное управление в движении и бою» (ВИЖ. 1968. № 8. С. 108).

Хорошая идея – мощные танковые соединения. Но чересчур – значит наоборот. Если по одному маршруту пустить 500 танков, то дорога станет непроходимой для следующих за танками автомобилей. Танки разбивают любой маршрут.

Подвижные соединения Тухачевского были поражены врождённым пороком: они не были подвижными.

Невозможность использования таких громоздких танковых армад в бою была несомненна, поэтому после создания четырёх корпусов дальнейшее их развёртывание прекратили.

Это ни в коей мере не противоречило принципу массирования танков в бою и операции. Помимо корпусов в Красной Армии было значительное число отдельных танковых бригад. В зависимости от типа состоявших на вооружении танков бригада могла иметь от 148 до 278 танков. И это, видимо, был тот предел, который не следовало переходить.

Танковые бригады были достаточно мощными, но эта мощь не была избыточной, она не шла в ущерб подвижности, не подрывала главных преимуществ подвижных соединений.

Но как же быть, если в данной ситуации для решения конкретной задачи требуется не 150 и не 250 танков, а больше? Никаких проблем. В этом случае надо использовать не одну, а две танковые бригады. Или три.

Лев – страшный хищник. Но стая волков вполне способна выполнить любую «работу», которую делает один лев. Волки загрызут кого угодно. Разница в том, что тяжёлый лев не способен к длительному быстрому бегу. И даже более лёгкая львица способна к стремительному рывку только на достаточно коротком отрезке.

А вот поджарые волки способны преодолевать огромные расстояния. Танковые бригады были способны решать любые задачи как локальной, так и всеобщей войны. Только их надо было использовать в виде волчьей стаи: много поджарых хищников против одного зверя.

И Сунь-Цзы, и Бонапарт, и Гудериан знали, что только движение приносит победу. А мы с вами знаем, что волка ноги кормят.

Дмитрий Григорьевич Павлов, решительно выступивший против корпусов Тухачевского, это тоже понимал.