Питер

Инициатива всегда наказуема. После завершения работы комиссии и доклада сделанных ею выводов Степашин неожиданно для себя становится заместителем председателя КГБ России — начальником Ленинградского управления.

Вспоминая впоследствии свой приход в ЧК, Степашин рассказывал журналистам.

«Первое предложение стать начальником ленинградского управления было еще в октябре 1991 года. Я дал добро, потом отказался. У меня были внутренние сомнения, как примут.

Тогда же, в октябре, состоялся Указ президента СССР М. Горбачева о присвоении мне звания генерала. Вместе со мной звания получили Владимир Федоров, Михаил Егоров, Евгений Абрамов. С этого момент начался новый этап уговоров. Анатолий Собчак дважды приезжал по этому поводу, он как-то загорелся этой идеей. Я дал добро, и в декабре был назначен начальником питерского управления.

Представлять коллектив управления приехали Виктор Иваненко вместе с Собчаком. Иваненко коротко меня охарактеризовал, сказал, что Степашин честный человек, ему нужно помочь. На представлении был прежний начальник управления КГБ по Ленинграду и Ленинградской области Анатолий Курков, человек авторитетный и уважаемый в коллективе. Был полный зал, слушали внимательно и с интересом. Кто пришел? Зачем пришел? Я сказал буквально несколько слов о том, что пришел работать вместе и, надеюсь доверие и коллектива, и руководства оправдать… Больше ничего не стал говорить.

Двое суток я работал с Курковым, который несколько лет возглавлял питерское управление. Анатолий Алексеевич двадцать лет проработал за границей. Впоследствии был начальником ГУВД. После ухода Виталия Прилукова в Москву стал начальником управления КГБ. Он был сильный человек, профессионал с большой буквы… Он много тогда мне рассказал и о делах, и о направлениях, и о людях, передал некоторые материалы. Из органов Курков уволился в июле 1992 года.

Я думаю, когда личный состав увидел, что Курков плотно работает со Степашиным (плюс мы оставили его в качестве советника, машину ему дали, он периодически ко мне заезжал), это как бы успокоило людей. Второе, это — назначение заместителей. Я не тащил никого со стороны. Все замы были местные. А. Богатырев, А. Коротков, А. Григорьев, Э. Ермолаева, Б. Вязовой — это были опера. И все с напряжением смотрели, что же будет с Черкесовым — начальником следственной службы управления, потому что Виктор Черкесов был доверенным лицом Куркова и достаточно жестко боролся со мной во время предвыборной кампании. Я его пригласил и сказал, что будем работать вместе, а в последующем рекомендовал его на свое место — начальника управления.

Вот эти вещи во многом изменили климат, я начал работать по субботам, что было нехарактерно для конторы. В первую же субботу я познакомился с нынешнем директором ФСБ — Николаем Патрушевым. Я обходил кабинеты, смотрю — сидит симпатичный молодой человек за компьютером. Потом мы с ним начали часто контактировать, он вел линию борьбы с преступлениями в экономической сфере, у него было несколько интересных реализаций по Красносельскому району, по ряду предприятий, по Балтийскому морскому пароходству. Затем он поехал на повышение в Карелию министром, а когда я стал директором в ФСК, то пригласил его в Москву…

Мне приходилось очень тяжело, приходилось разрываться, потому что я был председателем Комитета по обороне и безопасности, меня не хотел отпускать Верховный Совет, одновременно был заместителем министра, членом коллегии и начальником питерского управления.

Система работы была такая: я в воскресенье уезжал в Москву, работал там в понедельник по линии Верховного Совета. Во вторник возвращался в Ленинград и занимался проблемами управления.

Это было очень интересное время».

Назначение Степашина по-своему пытались использовать люди из так называемого демократического стана. Группой радикально настроенных демократов ему было передано обширное досье, «связанное с противоправной деятельностью Владимира Путина — вице-губернатора Санкт-Петербурга». Чего там только не было! И именно это заставило усомниться. Степашин поручает своим коллегам разобраться в материалах. Проверка показала, что это была тщательно изготовленная «липа». Самым удивительным было то, что передала Степашину этот «труд» депутат С., яростный поборник прав человека, видевшая во всем рудименты 1937 года. Донос был не просто откровенным. Он был циничным по существу и провокационным по форме. Степашин так и не смог понять, как в одном человеке могли уживаться такие разные и противоречивые категории — демократизм мышления и стукаческая психология.

Систематически аналогичные ситуации возникали вокруг мэра Санкт-Петербурга Анатолия Собчака. Каждый сигнал подвергался серьезной проверке. Многое было просто вымыслом. Сложившиеся отношения с ним позволяли Степашину не просто влиять на него, но и во многом корректировать его действия. Не раз между ними возникали непростые разговоры, которые среди чекистов квалифицировались по категории «профилактика». Степашин говорил много нелицеприятного. Иначе он не мог, осознавая, что с друзьями лукавить нельзя. Правду надо говорить в глаза.

Отношения между этими людьми практически до последних дней были теплыми и дружескими.

Степашин до сих пор не может понять, зачем Собчаку надо было затевать набившую сейчас оскомину историю с квартирой. Зачем было давать повод для нападок.

Выступая в 2000 году на похоронах А. Собчака, Степашин говорил о том, что причиной его смерти стала откровенная травля. «Это была не смерть, а гибель Анатолия Собчака. Его просто затравили, хотя мог бы работать для страны, для города».

Но, говоря это, Степашин мог констатировать и другое — нельзя было самому Собчаку давать повода для нее.

В феврале 1992 года умер бывший начальник Ленинградского управления КГБ генерал-полковник Даниил Носырев, 19 лет возглавлявший ленинградский коллектив чекистов. Человек своего времени, он много лет был членом коллегии КГБ, бессменным членом бюро обкома. О нем говорили много. Много писали, особенно в эпоху демократического мракобесия. Это была фигура, заметная и уважаемая многими. Носырев умер дома, в кресле, за чтением газеты. Тихая смерть человека эпохи.

Степашин принял самое деятельное участие в отдании ему последних почестей. Почестей не только человеку, но и чекисту с большой буквы. Что ему, Степашину, человеку новой формации и нового времени, до жизни и смерти этого человека из прошлой эпохи, давно ушедшего на покой.

Участие в его судьбе могло быть разное. Но…

Степашин звонит министру безопасности Баранникову и сообщает ему о случившемся. Одновременно УВЕДОМЛЯЕТ, что берет на себя организацию достойных похорон старого чекиста.

Баранников понимает с полуслова. Ни убеждать, ни уговаривать, выдвигая мотивацию политической осмотрительности, не стал. Со своей стороны он направляет от имени министра деньги, а также поддерживает решение, предоставляя Степашину полную инициативу.

Это напоминало вызов. На несколько часов в Ленинграде было перекрыто движение. На похороны приехали все бывшие секретари обкома КПСС — Соловьев, Зайков, Толстиков.

Поступок Степашина Ленинградское управление оценило. Через два года его должна была оценить столица.