Деяния апостолов, гл. 15

По Вознесении Господа апостолы возвратились с горы Елеонской в Иерусалим, с верою ожидая обещанного им Утешителя и Наставника, Духа Святого. Они пребывали в постоянной молитве в горнице на горе Сион. Некоторые полагают, что это была та самая горница, в которой Господь совершил Тайную Вечерю. У иудеев был издревле обычай отделять вверху дома комнату для молитвы; горница и есть та верхняя комната. Тут были Петр и Иаков, Иоанн и Андрей, Филипп и Фома, Варфоломей и Матфей, Иаков Алфеев и Симон Зилот, и Иуда, брат Иаковлев. С апостолами были в постоянной молитве Пресвятая Дева Богородица, некоторые женщины, служившие Господу, и другие из уверовавших — всех около ста двадцати человек. Так малочисленна была тогда Церковь Христова, которая должна была распространиться «до последнего края земли».

Одним из первых действий учеников было избрание на место Иуды Искариотского другого апостола, дабы восстановилось число двенадцати первоначально избранных Господом. Иуда не мог стерпеть угрызений совести и в отчаянии лишил себя жизни. Петр, став посреди учеников, предложил избрать одного из тех, которые находились с ними при Господе, от Крещения Его до Вознесения. Все согласились; поставили двух учеников: Иосифа, прозванного Иустом, или Праведным, и Матфия, и в молитве просили Господа Сердцеведца указать, кого из двух Ему угодно избрать на апостольское служение. По молитве бросили жребий, он пал на Матфия, и его причислили к одиннадцати апостолам.

Прошло десять дней после Вознесения, настал день Пятидесятницы.[15] Этот праздник издревле совершался торжественно на пятидесятый день после Пасхи, в воспоминание дарования закона Моисею на горе Синайской. Господу приносили в знак благодарности первые плоды жатвы, синагоги и дома украшались ветвями, последователи закона Моисеева собирались в Иерусалиме из всех стран мира. В то время уже не одни иудеи признавали закон Моисеев, но и множество иноплеменников приняли его: одни со всеми его обрядами, другие же, не исполняя всех обрядов, признавали учение и поклонялись единому Богу. Иудеи называли прозелитами (пришельцами) иноплеменников, обращенных в их веру. Итак, в Иерусалиме находилось множество народа из разных стран. Этот торжественный день, уже прославленный дарованием закона на горе Синае, был избран Господом, чтобы излить на учеников силу свыше для распространения нового закона.

Верующие молились единодушно в горнице на горе Сионе, как вдруг, в третьем[16] часу дня (что по-нашему значит в девять часов утра), сделался шум как бы от сильного ветра; и Дух Святой в виде огненных языков ниспустился на каждого из них. И внезапно все, исполнившись Духа Святого, получили дар говорить разными языками. На шум сбежалось множество народа; и все дивились, слыша, что ученики Христовы говорят с каждым на его собственном наречии. «Что это значит? — говорили они. — Ведь эти люди все галилеяне, как же они говорят на разных наречиях? Здесь собраны и парфеяне, и мидяне, и еламиты, и жители Месопотамии, Иудеи и Каппадокии, Понта и Асии, Фригии и Памфилии, Египта и стран Ливииских, пришедшие из Рима иудеи, обращенные из язычников, критяне и аравитяне; и все мы слышим, что они на наших наречиях проповедуют великие дела Божий!»

Сошествие Святого Духа на апостолов. Икона. Середина XV в.

Но если некоторые изумлялись, другие, не понимавшие речи апостолов к иноплеменникам, смеялись и говорили: «Они, должно быть, пьяны». Апостолы встали, и Петр сказал собравшемуся народу: «Иудеи и все жители Иерусалима! Знайте это и внимайте словам моим; они не пьяны, как вы думаете, ибо теперь еще третий час дня; но это есть то, что предсказано пророком Иоилем: «И будет по сих, — говорит Господь, — излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши… и юноши ваши будут видеть видения… и старцам вашим будут сниться сны… И на рабов Моих, и на рабынь Моих в те дни излию от Духа Моего, и будут пророчествовать. И покажу явления на небесах вверху, и знамения на земле внизу, кровь, огонь и курение дыма. Солнце превратится во тьму и луна — в кровь, прежде нежели наступит день Господень, великий и страшный… И всякий, кто призовет имя Господне, спасется» (см.: Иоил. 2, 28–32). Долго еще говорил Петр. Вместе со знанием языков Господь даровал ученикам премудрость, силу, твердость духа. Он сказал им заранее: «Не беспокойтесь о том, как и что вы говорить будете; дастся вам, что говорить; ибо не вы говорить будете, а Дух Отца вашего». Дух Святой и внушил Петру слова его. Напомнив слушателям пророчества о Спасителе, он сказал, что Тот Самый Иисус Назорей, Которого они распяли, пригвоздив к кресту руками беззаконных, воскрес из мертвых, вознесся на небо и, приняв от Отца обещанного Духа, излил Его на учеников Своих. Он бесстрашно свидетельствовал, что Сей Иисус есть Христос и Господь.

Эта речь, первое свидетельство об Иисусе Христе народу после воскресения Его, произвела сильное действие. Слушатели умилились сердцем и, признав прегрешения свои и свою немощь, воскликнули: «Братья, что нам делать?»

«Покайтесь, — сказал им Петр, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа Оля прощения грехов, и получите дар Святого Духа. Ибо обещание дано вам и детям вашим, и всем дальним, кого ни призовет Господь Бог наш» (Деян. 2, 38–39). И многими другими словами убеждал и увещевал их Петр, говоря: «Спасайтесь от рода сего развращенного». Многие уверовали и просили крещения; и присоединилось в этот день к Церкви около трех тысяч человек.

Так приступили апостолы к проповедованию слова Господня в Иерусалиме; они проповедовали покаяние и возвещали прощение грехов и спасение именем Христа распятого. Крещением присоединялись верующие к Церкви, как повелел Господь. Как мы видим из повествования евангелиста, первые обратившиеся сделались воистину последователями Христа. Полные смирения, любви к Богу и ближним, они постоянно пребывали в учении апостолов, в общении, в преломлении хлеба и в молитве. Для молитвы они собирались в храме, а преломление хлеба совершали по домам. Так называлось Таинство Евхаристии, или Причащение, установленное Господом на последней Его Вечери с учениками; оно же называлось и Вечерею Господней. Этого великого священнодействия они не могли совершать в Иерусалимском храме, а только между собой, между верующими во Христа Спасителя… И принимали пищу в веселии и простоте сердца, восхваляя Бога, как говорит святой евангелист Лука, и были любимы всем народом. Господь же ежедневно присоединял спасаемых к Церкви.

Распространению Церкви помогал дар чудотворения, который Господь дал ученикам Своим. Однажды Петр и Иоанн шли вместе в храм на молитву в девятом часу дня. У дверей храма сидел человек, хромой от рождения, и попросил у них милостыню. Петр, уверенный, что Господь услышит его, сказал хромому: Серебра и золота нет у меня; а что имею, то даю тебе: во имя Иисуса Христа Назорея встань и ходи (Деян. 3, 6). И затем он взял хромого за руку; тот встал и вошел за апостолами в храм, хваля Бога. Тут было множество народа; все знали, что человек был хром от самого рождения; все дивились и, окружив апостолов, прославляли их. Но Петр сказал народу: «Израильтяне, чему дивитесь, и что смотрите на нас, как будто бы мы своею силою или благочестием совершили это чудо? Бог Авраама, Исаака и Иакова, Бог отцов наших прославил Сына Своего Иисуса, Которого вы предали и от Которого отреклись перед лицом Пилата, когда он полагал освободить Его. Вы от Святого и Праведного отреклись и просили даровать вам… убийцу, а Начальника жизни убили. Но Сего Бог воскресил из мертвых, чему мы свидетели. Ради веры во имя Его этот хромой получил исцеление. Впрочем, я знаю, братья, что вы, как и начальники ваши, сделали это по неведению… Итак покайтесь и обратитесь к Богу, чтобы загладить грехи ваши» (Деян. 3, 12–19).

Петр указывал на пророчества, призывая народ к спасению верою во Христа, о Котором предрекли и пророки, и Моисей. Слова его, полные силы и благодати Духа Святого, были так убедительны, что пять тысяч человек уверовало.

Но пока он говорил, подошли священники и саддукеи, и слыша, что апостолы говорят о воскресении мертвых и воскресшем Христе, велели схватить их и держать под стражею до следующего утра.

До сих пор начальники иудейские не преследовали апостолов. Неужели они смотрели равнодушно на распространение учения Иисуса Христа, Которого так жестоко ненавидели? Вероятно, вначале они не предполагали, чтобы ученики Иисуса могли успешно проповедовать Его учение. Самого Иисуса они предали смерти и надеялись, что вместе с Ним погибло и Его учение. Его последователи были люди простые, необразованные. Казалось, нечего было опасаться их. Но вот эти простые, неученые рыбаки привлекают к себе множество народа; они на разных наречиях проповедуют Воскресение Христово, говорят, что распятый Иисус есть Сын Божий, обещанный Мессия. Начальники встревожились и ждали удобного случая, чтобы наложить руки на апостолов. Случай этот представился: апостолы в самом храме проповедовали Воскресение Христово.

В то время было несколько религиозных сект в Иудее. Главными из них были секта фарисеев и секта саддукеев. Фарисеи отличались наружной набожностью и точным исполнением внешних обрядов закона. Господь часто укорял их за лицемерие и гордость, за то, что, соблюдая внешние обряды, они не сохранили главного в законе — правосудия, милости и веры. Они, однако же, верили в будущую жизнь. Саддукеи в учении своем отрицали будущие награды и наказания, воскресение мертвых, бытие Ангелов и духов. Обе секты ненавидели Иисуса и не признавали Его за Христа, обещанного Мессию.

Поутру начальники, первосвященники и старейшины собрались и потребовали к себе апостолов. Они спросили у них, какой силой и каким именем они сотворили чудо? Давно ли Петр из боязни и малодушия отрекся от своего Божественного Учителя, когда Его повели на смерть? Но теперь сила Божия укрепила его. Дух Святой, обновив его сердце, внушал ему твердость и мужество. Он бесстрашно отвечал начальникам: «Если вы от нас требуете отчета в благодеянии, оказанном нами человеку немощному, то да будет известно всем вам… что это сделано именем Иисуса Христа Назорея, Которого вы распят, но Которого Бог воскресил из мертвых… Нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежаю бы нам спастись» (Деян. 4, 9—12).

Начальники дивились смелости апостолов и недоумевали, что им делать; ибо они не могли ни скрыть, ни опровергнуть чуда, которое было совершено на глазах народа. Они с угрозами запретили апостолам говорить об Иисусе, но Петр и Иоанн сказали им: «Судите сами, справедливо ли слушаться вас более, нежели Бога? Мы не можем не говорить о том, что видели и слышали». Старейшины вновь пригрозили им, однако ж отпустили их, боясь раздражить народ, который славил Бога за чудесное исцеление хромого.

Петр и Иоанн возвратились к верующим и рассказали обо всем, что было с ними. Все единодушно стали славить Бога и молить Его, чтобы Он дал Своим рабам смело проповедовать Его слово, не страшась угроз и гонений. «Господи, — говорили они, — воззри на угрозы их, и дай рабам Твоим со всею смелостью говорить слово Твое. Простирай руку Твою на исцеления и на соделание знамений и чудес именем Святаго Сына Твоего Иисуса!» (Деян. 4, 29–30). Едва они окончили молитву свою, как место, где они стояли, поколебалось, и все верующие исполнились Духа Святого, и с великою смелостью продолжали возвещать слово Божие.

Число верующих умножалось ежедневно, и все они жили в единодушии и любви. Вера в Христа внушала обращенным и горячую любовь друг к другу; они продавали свои богатства, а деньги приносили апостолам, которые раздавали каждому, сколько было нужно. Великая благодать была на всех них, говорит апостол. Между продавшими свое имущество упоминается кипрянин И оси я, прозванный апостолами Варнавою, что значит «сын утешения».

Но между обратившимися одна чета прогневала Бога неправдой своей. Анания и его жена, Сапфира, по примеру других, продали имение свое и принесли деньги апостолам; но, желая удержать что-нибудь для себя, они утаили часть цены. Отдавать же имущество свое не было законом между верующими, но свободным выражением взаимной любви. Неправда эта не могла утаиться от апостолов, просвещенных Духом Божиим. Петр сказал Анании: «Анания, для чего ты допустил сатане вложить в cepdife твое мысль солгать Духу Свя-тому и утаить часть из 1{ены проданного? Имение не тебе ли принадлежало? Как пришло тебе на мысль такое дело? Ты солгал не человекам, а Богу» (Деян. 4, 3–5). Едва апостол произнес эти слова, как Анания пал мертвый. Вынесли тело его; через три часа пришла жена Анании, Сапфира, не знавшая о случившемся. На вопрос Петра о цене проданного имения она отвечала, как условилась с мужем. «Что это вы согласились искусить Духа Господня? — сказал Петр. — Вот входят в двери погребавшие мужа твоего; и тебя вынесут» (Деян. 4, 9). И тотчас Сапфира пала на землю и испустила дух. Такой пример правосудия Божия устрашил всех. Сила Божия постоянно проявлялась в знамениях и чудесах, совершаемых руками апостолов. Больных выносили на улицу и клали на постелях, чтобы хоть тень проходящего Петра осенила их; и больные получали исцеление. Народ славил апостолов, и множество людей присоединялось к Церкви.

Это все сильнее раздражало первосвященников и всех принадлежавших к секте саддукеев. Они вновь велели схватить апостолов и заключить их в темницу. Но что могут сделать человеческие усилия против воли Божией? Ночью Ангел отворил двери темницы и сказал апостолам: «Подите и в храме говорите народу слова жизни». Они повиновались и пошли в храм учить народ.

Поутру собрался синедрион (верховный совет, или главное судилище), состоявший из семидесяти членов, которые избирались из священников и именитейших людей в Иерусалиме. Послали в темницу за апостолами, но посланные, возвратившись, объявили, что темница пуста, хотя двери заперты и стражи стоят на местах. В это время кто-то пришел и сказал: Те, которых вы заключили в темнш(у, стоят в храме и учат народ (Деян. 5, 25). Первосвященники послали за апостолами.

«Не запретили ли мы вам учить об Иисусе? — сказали первосвященники. — А вы наполнили Иерусалим учением вашим и хотите навести на нас кровь Того Человека?» (Деян. 5, 28).

Апостолы бесстрашно отвечали: «Надо более повиноваться Богу, нежели людям. Бог воскресил Иисуса, Которого вы умертвили, повесив на древе. Его возвысил Бог деснгщею Своею в Начачъника и Спасителя, дабы дать Израилю покаяние и прощение грехов. Свидетели Ему в сем мы и Святый Дух, Которого Бог дач служителям Своим» (Деян. 5, 32–32). Разгневанные первосвященники хотели умертвить апостолов. Но случайно нашелся им защитник, мудрый и ученый законоучитель, по имени Гамалиил, принадлежавший к секте фарисеев. Приказав на короткое время вывести апостолов, он обратился к членам синедриона и напомнил им, что в разные времена являлись в Иудее люди, которые выдавали себя за кого-то великого и старались привлечь к себе народ, но что обманы их всегда обнаруживались и дело их не имело успеха. Потому он советовал не предпринимать ничего против апостолов. «Ибо, — говорил он, — если это дело от человеков, то оно разрушится, а если оно от Бога, то вы не можете помешать ему; берегитесь, чтобы вам не оказаться и богопро-тивниками» (Деян. 5, 38–39).

Члены синедриона отчасти приняли этот совет; они боялись раздражить народ, если умертвят апостолов, которых народ тогда любил. Потому, отложив намерение предать их казни, они велели их жестоко бить и потом отпустили, повторив им запрещение говорить о Христе. Но апостолы радовались, что удостоились страдать за имя возлюбленного Учителя и продолжали дело свое. Вскоре один из верующих сподобился положить жизнь за свою веру и быть первым мучеником Христовой Церкви.

Прав. Гамалиил, иудейский законоучитель

Деяния апостолов, гл. 6–9

Мы уже сказали, что верующие продавали имущество свое и цену приносили апостолам, которые из этой общей суммы выдавали каждому, что ему было нужно. Конечно, они в этом соблюдали всевозможную справедливость; но дело становилось труднее и сложнее по мере того, как возрастало число братии. Возник ропот между эллино-евреями, которые находили, что их вдовицам дается мало пособия. Эллино-евреями назывались те, которые, хотя иудеи по происхождению и вере, родились и жили в других странах и употребляли греческий или эллинский язык. Настоящие иудеи смотрели на них с некоторым пренебрежением, особенно потому, что при чтении Священного Писания эллино-евреи пользовались греческим переводом, а не читали Писание в еврейском подлиннике. От этого между иудеями и эллино-евреями было издавна чувство неприязни.

Апостолы, узнав о ропоте эллино-евреев, созвали учеников и всему собранию предложили избрать из себя семь человек, достойных доверия, которым бы поручить раздая-ние пособий, дабы сами апостолы могли заняться исключительно благовествованием слова Божия. Все согласились и избрали из числа верующих семь человек, имена которых указывают, что они были эллинского[17] происхождения. То были: Стефан, Филипп, Прохор, Ника-нор, Тимон, Пармен и Николай. Их поставили перед апостолами, которые, помолившись, возложили на них руки. Избранные стали называться диаконами.[18] Им поручили раздавать пособия. Они имели также власть проповедовать слово Божие и совершать крещение над уверовавшими. Все они были люди праведные и твердые в вере.

Стефан, муж, исполненный веры и силы, делал великие знамения и чудеса в народе, что служило к распространению святого учения, так что к нему обратились даже многие священники иудейские. Это раздражало других, в синагогах возникали горячие споры о новом учении. Синагогами назывались молитвенные дома, куда собирались для молитвы и для слушания Священного Писания; они вместе с тем были как бы училищами, где объяснялся закон. Синагоги существовали даже в самых незначительных городах, а в Иерусалиме их было около пятисот; в том числе и для иудеев из других стран: для киринемцев, александрийцев, иудеев Малой Азии, либертинцев.[19]

В одной из этих синагог вступили в спор с Стефаном, который с такою силою защищал учение Христово, что враги не могли противостоять мудрости и Духу, Которым он говорил. Не будучи в силах победить его, они решились его оклеветать и нашли лжесвидетелей, которые объявили, будто они слышали от него хульные слова на Моисея и на Бога. Вознегодовали старейшины, книжники и народ, сильно привязанный к своему закону. Схватили Стефана и повели его в синедрион. Мы слышали, — сказали лжесвидетели, — как он говорил, что Иисус Назорей разрушит место сие и переменит обычаи, которые передал нам Моисей (Деян. 6, 14).

Взоры всех обратились на Стефана, но он был спокоен. Дух Господень укреплял его и озарял сиянием Своим; сами члены синедриона, смотря на него, видели в лице его лицо ангельское.

— Так ли это было? — спросил у Стефана первосвященник.

Вместо того чтобы защищать себя, Стефан в ответе своем рассказал о Божественном домостроительстве спасения иудеев. Он напомнил о благодеяниях, явленных Израилю, об обетовании Бога Аврааму, о чудесном избавлении избранного народа из Египта, о законе, данном на Синае, и о непокорности израильтян, забывших Бога и побивавших Его пророков. Сердце Стефана разгоралось негодованием, и в заключение речи своей он воскликнул: «Люди жестоковыйные! Вы всегда противитесь Духу Святому, как отцы ваши, так и вы. Кого из пророков не гнали отцы ваши? Они убили предвозвестивших пришествие Праведника, Которого предателями и убийцами сделались ныне вы, — вы, которые принят закон при служении Ангелов и не сохранили его!» (Деян. 7, 51–53).

Эти последние речи возбудили ярость слушателей, но Стефан стоял спокоен, укрепляемый Духом. Он взглянул на небо, и чудное видение открылось его взору, так что он радостно воскликнул: Вижу небеса отверстые, и Сына Человеческого, стоящего одесную Бога! (Деян. 7, 56).

Тут уже присутствующие не сдержали своей ярости. Они заткнули себе уши и, с криком бросившись на Стефана, вытащили его за город, чтобы побить камнями как хулителя Бога.

Между самыми ожесточенными противниками Стефана был юноша по имени Савл, уроженец Тарса, римский гражданин, воспитанный при Гамалииле в строгих правилах фарисеев. Он всеми силами своей горячей души ненавидел учение Христа и думал угодить Богу, преследуя верующих. Слова Стефана казались ему страшным богохульством, и он открыто одобрял его убийство. По закону свидетели должны были первыми бросить камни на обвиненного. Сняв верхнюю свою одежду, они положили ее к ногам Савла, который стерег ее, пока они совершали свое жестокое дело. Стефан же молился, восклицая: Господи Иисусе, прии. ми дух мой! Потом, преклонив колени, прибавил: Господи, не вмени им греха сего! (Деян. 7, 59–60). И с этими словами первомученик почил. Верующие, похоронив его, горько плакали по нему.[20]

Смерть Стефана не удовлетворила иудейских начальников. Ни его мужество среди страданий, ни его предсмертная молитва о врагах не тронули их сердец. Гонение усиливалось с каждым днем. Но ошиблись те, которые надеялись, что гонение остановит распространение слова Божия. Воля Господня исполняется вопреки всем человеческим усилиям, ибо Господь направляет события, как Ему угодно, и заставляет их служить к исполнению Его благих предначертаний. Поэтому гонение, напротив, способствовало укреплению веры. До сих пор благовестие распространялось только в Иерусалиме. Когда же стали преследовать верующих, то они все, кроме апостолов, оставили Иерусалим и, рассеявшись по разным городам, стали везде благовествовать. Филипп, один из семи диаконов, прибыл в Самарию.

Давнишняя вражда существовала между иудеями и самаритянами. При разрушении царства Израильского царем ассирийским Самария была заселена язычниками из Вавилона и из других мест. Они смешались с оставшимися в стране евреями, и тогда много понятий и обрядов языческих вошло в закон, признаваемый народом. В то же время, считая священным только Пятикнижие Моисея, самаритяне не принимали других книг Св. Писания. По возвращении из плена, когда иудеи принялись за возобновление храма, самаритяне стали им препятствовать, а потом построили себе храм на горе Гаризим. Этот храм был разрушен иудейским правителем и первосвященником Иоанном Гирканом. Все эти причины возбу- дили непримиримую вражду Иудей считал самаритянина хуже язычника, не хотел ни есть, ни пить с ним; самаритянину же было неприятно, когда иудей проходил через его селение. Но Господь повелел ученикам Своим проповедовать и в Самарии.

Благовествование Филиппа сопровождалось чудесами. Самаритяне с радостью услышали весть о спасении, и многие из них крестились. В числе их был человек по имени Симон, который обладал какою-то странной силой и удивлял самаритян волхвованиями. Он выдавал себя за кого-то великого, и многие называли его великою силой Господней. Чудеса, которые совершал Филипп, убедили его принять крещение, но из последующих событий видно, что учение Христа не проникло в сердце его.

Когда в Иерусалиме узнали, что самаритяне уверовали, то апостолы послали к ним Петра и Иоанна, которые, пришедши, помолились о них, чтобы они получили Духа Святого, ибо Дух еще не сходил ни на одного из них, а они были только крещены во имя Господа Иисуса. Тогда возложили на них руки, и они получили Святого Духа. Симон-волхв, видя, что благодать Духа сообщает чудотворную силу, задумал купить у апостолов этот дар. Он предложил им денег, говоря: Дайте и мне власть сию, чтобы тот, па которого я возложу руки, получал Духа Святого (Деян. 8, 19).

Но Петр сказал ему: «Серебро твое да будет в погибель с тобою, потому что ты помыслил за деньги купить дар Божий. Нет тебе в сем части и жребия, ибо сердце твое неправо перед Богом. Покайся и молись Богу, чтобы Он простил тебе грех твой» (Деян. 8, 20–21). Симон изъявил раскаяние и просил апостолов помолиться о нем. Но раскаянье его не было искренним, и он не с верой принял крещение. Впоследствии он распространял учение о силах, сотворивших мир, и выдавал себя за Бога.[21] По имени Симона продажа за деньги священных должностей стала называться симонией.

Петр и Иоанн возвратились в Иерусалим, по пути проповедуя Евангелие в самарийских селениях, а Филиппу было через Ангела Господня повеление идти по дороге, ведущей к Г азе. Этот город находился близ моря, южнее Самарии. Филипп повиновался и сделался орудием спасения одного эфиопского вельможи, который по этой дороге ехал из Иерусалима. Многие из иноплеменников в это время исповедовали закон Моисеев. Эфиопский вельможа, хранитель казны царицы Кандакии, был одним из них. Сидя в своей колеснице, он читал Священное Писание. Дух Божий внушил Филиппу подойти к нему и спросить: понимает ли он, что читает? Вельможа отвечал, что нет, и попросил Филиппа сесть с ним и объяснить слова пророка Исайи, не понятые им: «Как овца веден Он на заклание, и как агнец перед стригущим его безгласен, так Он не отверзает уст Своих (Ис. 53, 7). Суд Его совершился в уничижении Его. Но род Его кто изъяснит, ибо вземлется от земли жизнь Его» (Деян. 8, 33).

— О ком говорит тут пророк? — спросил вельможа. — О себе или о ком-нибудь другом?

Филипп от слов сего пророчества стал благовествовать о Христе. Слова его, внушенные Духом Святым, были убедительны; сердце вельможи было, как видно, готово принять истину. Он изучал Писание, со смирением прося помощи и объяснения, и Господь присоединил его к Церкви. Подъехав к реке, вельможа сказал Филиппу: Вот вода; что мешает мне креститься? (Деян. 8, 36).

— Можно, — отвечал Филипп, — если ты веруешь от всего сердца.

— Верую, что Иисус Христос есть Сын Божий, — сказал вельможа.

Он велел остановить колесницу. Оба сошли в воду, и Филипп крестил его. Когда же они вышли из воды, Филипп был взят или восхищен Ангелом, а вельможа продолжал путь. Вероятно, возвратившись в отечество свое, он сообщил согражданам благую весть о спасении через веру во Христа. Таким образом, вопреки гонениям и усилиям врагов Христовых, слово Божие проникло до отдаленной страны и принесло туда мир и радость.

Филипп же очутился в городе Азоте и оттуда пошел в Кесарию, ревностно благовествуя по дороге. Он стал жить в Кесарии с семейством. В книге Деяний упоминается о его четырех дочерях, которые имели дар пророчества.

Другие из верующих, рассеянных гонением, прошли до Финикии и Антиохии, благовествуя иудеям.

Обратим внимание на чудную перемену, которую благодать Духа Святого произвела в сердцах верующих. Из людей простых и робких она сделала их мудрыми и неустрашимыми проповедниками и свидетелями истины. Перед судом, под угрозой смерти они смело свидетельствуют о Христе, как повелел им Господь. Их сердца полны любви, милосердия, святой радости; и чувства эти постоянно выражаются молитвой, благодарением, делами милосердия. Дух Святой сообщал верующим чудотворную силу. Это было нужно для того, чтобы удостоверить язычников в истине свидетельства о Христе. Теперь, когда истина всемирно признана, такие сверхъестественные проявления силы Божией не столь необходимы, но присутствие Духа Святого в сердце верующего и ныне проявляется во всей его жизни. Он внушает ему горячую любовь к Богу и ближнему, кротость, терпение, твердость, неутомимую деятельность во славу Божию. Мы все ежедневно молим Отца Небесного даровать нам Духа Святого, Которого Он обещал дать всем просящим с верою. Но, молясь устами, молимся ли мы сердцем? Сознаем ли от души, что Дух Святой есть самый необходимый, самый драгоценный дар, что без Него мы не можем приблизиться к Богу? Господь Сердцеведец все знает, видит, как равнодушно и холодно мы просим Его об этом даре и как горячо мы желаем земных благ.

Между тем в Иерусалиме продолжалось сильнейшее гонение на верующих. Особенно ревностно действовал молодой Савл. Он принадлежал к секте фарисеев, которые ненавидели учение Христово, считая Христа разорителем Закона Моисеева. Савл был искренно убежден, что ему следует всеми силами действовать против имени Иисуса Назорея. Одаренный умом, непоколебимой силой воли, духом пылким и отважным, он употреблял все эти дары против учения Христова и был одним из главных гонителей Христовой Церкви. Он входил в дома, брал верующих, предавал их суду, заключал в темницы. Он принуждал их хулить имя Христово, то святое имя, которое скоро должно было сделаться его единственной надеждой. Когда убивали верующих, он подавал на то свой голос.

Мало того, Савл испросил еще у первосвященника письмо к синагогам в Дамаске, в Сирии, чтобы и там иметь право брать верующих и приводить их в Иерусалим. Он знал, конечно, что верующие, рассеявшись по разным городам, везде распространяли учение Христово. Первосвященник, вполне доверяя Савлу, дал ему письмо к синагогам в Дамаск; и Савл, дыша злобой и ненавистью к последователям Христа, отправился в путь. Но не успел он дойти до Дамаска, как, по милости Божией, произошла в нем чудесная перемена.

Он подходил уже к Дамаску, как вдруг, около полудня, яркий свет с неба осиял его и бывших с ним, так что все в страхе пали ниц. Затем голос с неба сказал: Савл, Савл, что ты гонишь Меня? Он сказан: Кто Ты, Господи? — «Я Иисус, Которого ты гонишь», — сказал тот же голос. Он в трепете и ужасе сказач: Господи, что повелишь мне делать? Господь сказал: Встань и иди в город, и сказано будет тебе, что тебе надобно делать (Деян. 9,4–6).

Густав Доре. Обращение Савла. Середина XIX в.

Все спутники Савла были в оцепенении, не понимая, что делается, ибо слышали голос, но никого не видели. Он же встал, но от света лишился зрения, хотя глаза его были открыты; его за руку повели в Дамаск. Три дня он пробыл в постоянной молитве, не вкушая пищи.

В Дамаске жил человек, верующий во Христа, по имени Анания. Господь в видении сказал ему: «Иди на улицу, называемую Прямой, и отыщи в Иудином доме тарсянина, по имени Савла. Он теперь молится и видит в видении, что человек, которого зовут Ананиею, возложив на него руку, возвратит ему зрение».

Анания отвечал: Господи, я слышал от многих об этом человеке, сколько зла сделал он святым Твоим в Иерусалиме; и здесь имеет от первосвященника власть вязать всех, призывающих имя Твое (Деян. 9, 13–14).

— Иди, — сказал Господь, — ибо сей человек есть Мой сосуд избранный, и понесет имя Мое к народам и царям и сынам Израилевым. ИЯ покажу ему, сколько он должен пострадать за имя Мое.

Тогда Анания пошел и, найдя Савла, возложил на него руки и сказал: Брат Савл, Господь Иисус, явившийся тебе на пути… послал меня, чтобы ты прозрел и исполнился Духа Святого (Деян. 9, 17).

Караваджо. Обращение Савла. 1600. Рим

При этих словах как будто пелена спала с глаз Савла; он принял крещение и стал проповедовать в синагогах, что Иисус есть Сын Божий. Удивились все знавшие, ибо он был самый ревностный гонитель учения Христа. Иудеи в ярости на него решились его убить; но верующие, узнав о том, помогли ему удалиться из города Дамаска. Они спустили его ночью в корзинке из дома его. Савл некоторое время пробыл в Аравии и через три года после своего обращения пришел в Иерусалим. Он захотел пристать к ученикам, но они чуждались его, помня, как он гнал Церковь Христову. Наконец, один из учеников, Варнава, давно знавший Савла, потому что, как полагают, учился вместе с ним у Гамалиила, рассказал всем о чудесном обращении Савла и о том, как он проповедовал в Дамаске. Тогда ученики приняли его с любовью. Он везде безбоязненно говорил о Христе и много состязался с эллино-евреями. Понятно, что иудеи возненавидели его, теряя в нем сильного и ревностного союзника; они и тут покушались убить его. Тогда ученики препроводили его в Таре. Сам Господь повелел Савлу удалиться из Иерусалима. Он явился ему и сказал, что здешние не примут его свидетельства. «Поди, — прибавил Господь, — Я пошлю тебя далеко, к язычникам».

Впрочем, в это время Церкви по всей Иудее, Галилее и Самарии были в покое, назидаясь и ходя в страхе Господнем, и, при утешении от Святого Духа, умножались. Со времени чудного явления Савл совершенно изменился. Самый ревностный гонитель Христовой Церкви сделался самым ревностным служителем ее. Под именем апостола Павла он понес имя Божие в отдаленные страны. Более всех других апостолов трудился, более всех страдал и во вдохновенных Богом посланиях изложил для нас правила христианской жизни. Апостол Павел представляет нам образец того, чем, по мере сил, должен быть каждый христианин. Познав Господа Иисуса Христа, узнав Его волю, он весь отдается Ему; он отдает Ему сердце, способности ума, силы горячей души. Время свое и свои труды — все он посвящает Богу. Он уже не принадлежит себе; он принадлежит Христу, искупившему его, призвавшему его, служит Ему, как любящий сын и верный служитель, а не как наемник, работающий холодно и вяло, лишь из страха наказания или желания награды. Он всю свою жизнь посвящает делу, которое поручил ему Бог. Чувства благодарности и любви, которыми преисполнено его сердце, возбуждают в нем деятельность, какую не могут возбудить никакие земные цели, никакие личные выгоды, ибо все земное проходит, но любовь к Богу, озаренная благодатью, не слабеет, не гаснет, а возгорается все светлее, озаряя путь земной жизни небесной славой и небесным сиянием. Нет дела маловажного для того, кто искренно служит Богу. Все, что он предпринимает, предпринимает он, испросив благословение Божие, — и затем работает усердно, пламенно, радостно, во славу Бога, а не для людей. Апостол Павел весь отдался своему служению, терпеливо перенося труды и гонения, работая неутомимо, всей душой. Постараемся изучить жизнь великого апостола, и его пример научит нас, ибо как бы и куда бы ни были мы поставлены, много ли, мало ли дано нам, но обязанность каждого из нас — служить Богу и ближнему теми средствами, которыми снабдил нас Господь. И если мы искренно принимаемся за это дело, как чада и служители Бога, Он, добрый Отец и Господь наш, благословит каждое усилие наше, примет милостиво каждый наш труд.

Деяния апостолов, гл. 9 15

После обращения Савла Церковь Христова была некоторое время в покое. Это происходило частью оттого, что общее внимание от последователей нового учения отвлекали волнения в Иудее. Пилат внес в Иерусалим знамена с изображением кесаря, употребил на построение водопроводов деньги из сокровищницы храма. Это возбудило негодование иудеев; произошли бунты и восстания. Пилат, обвиненный перед императором, был сослан в Галлию. Малодушный правитель, допустивший казнь Христа, хотя был убежден в Его невинности, кончил жизнь свою в изгнании и нищете и даже, как полагают некоторые, — самоубийством. Но волнения в Иудее не прекратились. Калигула, римский император, потребовал, чтобы в Иерусалимский храм поставили его изображение. Взволновалась вся Иудея. Знаменитый иудейский ученый, Филон из Александрии, был послан к императору с прошением отменить повеление. Это удалось, но раздраженный Калигула погубил огромное число иудеев.

В это время Церковь Христова росла и множилась. Апостолы благовествовали в Гали-лее и Самарии, но главным местом их деятельности в продолжение двенадцати лет после воскресения Христа был Иерусалим. Пастырем и епископом Иерусалимской Церкви был ими избран Иаков, брат Господень, сын Иосифа, обручника Святой Богородицы. Спустя восемь лет по вознесении Христа Матфей, один из двенадцати апостолов, написал по-еврейски первое благовествование о земной жизни Спасителя. Это Евангелие было вскоре переведено на греческий язык одним из апостолов, а затем перевод распространился между эллино-евреями, жившими в областях Малой Азии. Апостолы заботились о новообращенных и силою Божией творили великие знамения и чудеса.

Святой апостол Петр, обходя разные города, пришел однажды в город Лидду. Там находился Эней, человек, который уже восемь лет лежал расслабленным. Петр сказал ему: «Эней, Иисус Христос исцеляет тебя», — и тотчас же Эней встал, совершенно выздоровев. В приморском городе Иоппии умерла женщина по имени Тавифа, которую все любили за ее благотворительность. Все, знавшие ее, оплакивали ее и послали просить Петра, чтобы он посетил их. Петр пришел. Со слезами рассказывали ему о смерти добродетельной женщины, ввели его в горницу, где лежало тело умершей, показывали ему платья и рубашки, которые она шила для бедных. Петр, выслав всех из комнаты, встал на колени, помолился и воскликнул: Тавифа, встань! и по его молитве Господь воскресил умершую (Деян. 9, 40). Это чудо стало известным, и множество людей уверовало во Христа. Петр остался в Иоппии, чтобы наставлять новообращенных. Он жил у кожевника по имени Симон.

До сих пор апостолы еще строго держались постановлений закона Моисеева, запрещавшего иудеям близкие отношения с иноплеменниками. В то время, когда закон был дан Израилю, ни один из остальных народов не знал истинного Бога, все поклонялись идолам. Потому все постановления Моисеева закона, даже малейшие подробности, касающиеся пищи, одежды и т. п., должны были как можно больше оградить израильтян от прочих народов, чтобы сохранить в чистоте знание о едином Боге. Сами апостолы еще полагали, что в Церковь Христову должны войти только те, которые вначале примут закон Моисея. Но теперь Господь в чудном видении дал уразуметь Петру, что не одни последователи закона Моисеева достойны Его благодати, а что милостивое обещание, данное потомкам Авраама, простирается и на всех тех, которые по вере становятся членами Церкви Христовой.

В городе Кесарии жил римский сотник по имени Корнилий. Он почитал единого Бога и был очень добр и сострадателен к бедным. Но так как он не принадлежал к закону Моисееву, то иудеи не могли иметь близких отношений с ним. Господу угодно было открыть добродетельному Корнилию единственный путь к спасению и жизни вечной чрез веру в Иисуса Христа. Он послал к нему в видении Ангела, который сказал ему: «Молитвы и милостыни твои угодны Богу. Пошли людей в Иоппию, в дом Симона кожевника, и призови Симона, называемого Петром… он скажет тебе слова, которыми спасешься ты и весь дом твой» (Деян. 10, 5–6). Корнилий послушался повеления Ангела и немедленно послал двух слуг и воина в Иоппию.

Священномученик Корнилий Сотник

Петр, находившийся в Иоппии, в шестом часу дня молился наверху дома. Он почувствовал сильный голод, пришел в исступление и вдруг увидел, что с неба спускается к нему сосуд в виде скатерти, завязанной по углам, и в нем находятся разные звери, гады и птицы, не употребляемые в пищу иудеями, потому что считались нечистыми, услышал слова: Встань, Петр, заколи и ешь. — Нет, Господи, — сказал Петр, — я никогда не ел ничего скверного или нечистого (Деян. 10, 13–14). — «Что Бог признал чистым, того ты не почитай скверным», — сказал тот же голос. Это явление повторилось до трех раз. Вдруг, в это самое время, Петр услышал, что кто-то внизу спрашивает о нем, и Дух сказал ему: Вот три человека ищут тебя… сойди и иди с ними, нимало не сомневаясь, ибо Я послал их (Деян. 10, 19–20). Это были люди, присланные из Кесарии. Они рассказали Петру о видении, бывшем Корнилию, и на следующий день Петр пошел с ними. Корнилий, встретив его, пал к его ногам. «Встань, — сказал ему Петр, — я такой же человек, как и ты». В доме у Корнилия были собраны родственники и друзья его. Петр, вошедши, сказал им: «Вы знаете, что иудеям запрещено входить в сношения с иноплеменниками; но Бог открыл мне, чтобы я никого не считал скверным. Скажите, для какого дела вы призвали меня?»

Корнилий рассказал подробно о случившемся с ним, и Петр воскликнул: «Поистине я познаю, что Бог нелицеприятен, и что во всяком народе боящийся Его и поступающий по правде приятен Ему». Затем Петр стал благовествовать об Иисусе, умершем для спасения людей; объяснил слушателям, что только верующий в Него получит от Бога спасение и прощение грехов. Пока он еще говорил, Дух Святой сошел на слушателей: они получили дар знания языков и стали славить и хвалить Господа. Находившиеся тут иудеи удивлялись, что Дух Святой сошел и на язычников. Петр тогда совершил над всеми Святое Крещение и пробыл несколько дней в Кесарии, чтобы наставить новообращенных.

Верующие в Иерусалиме из обрезанных услышали об обращении язычников, и когда Петр возвратился, то стали укорять его за то, что посещал язычников и ел с ними. Петр рассказал о бывшем ему видении и о сошествии Святого Духа на уверовавших язычников. Тогда они стали славить Бога и говорили: Так, видно, и язычникам дан Бог покаяние в жизнь! (Деян. 11, 18).

И в другом месте язычники услышали святое благовест — вование. Некоторые верующие из кипрян и киринейцев проповедовали эллинам в Антиохии, и великое число уверовало. Иерусалимская Церковь тогда послала туда Варнаву, который очень обрадовался, увидев благодатное действие слова Божия в Антиохии. Он убеждал уверовавших держаться Господа всем сердцем, и так как дела ему было много, то он пошел в Таре за другом своим, Савлом. Варнава и Савл провели целый год в Антиохии, наставляя новообращенных, и уверовавшие в Антиохии первыми стали называться христианами. Мы видим из священной книги, что антиохийские христиане старались жить достойно этого великого звания; они с большим вниманием научались слову Божию и с любовью помогали нуждавшимся братьям. Пророк по имени Агав предвестил на следующий год великий голод, что действительно и сбылось. Тогда ученики положили, каждый по достатку своему, послать пособие братьям, живущим в Иудее, и они послали собранное через Варнаву и Савла к пресвитерам в Иерусалим.

В первый раз здесь упоминается о пресвитерах, или священниках. Пресвитер, собственно, значит, «старейшина».

Ирод Агриппа. Мрамор. Начало I в. Париж, Лувр

Неверующие иудеи с гневом смотрели на быстрое распространение учения Христа. Царь иудейский Ирод Агриппа, внук того, который избил вифлеемских младенцев, желая угодить народу, велел схватить одного из апостолов — Иакова Зеведеева, брата Иоанна. Нашелся против него лжесвидетель, и апостола осудили на смертную казнь. Святой апостол со спокойствием выслушал приговор и продолжал свидетельствовать о Христе. Его сила и мужественное спокойствие так поразили лжесвидетеля, который привел его на суд, что сам он обратился ко Христу. Когда апостола повели на казнь, то обвинитель пал к его ногам, каясь в прегрешении своем и моля о прощении. Святой апостол, обняв его, сказал: «Мир тебе, сын мой; мир тебе и прощение». Обвинитель исповедал всенародно веру свою в Господа Иисуса Христа и был казнен вместе со святым апостолом. Смерть последовала так скоро за обращением его, что он не успел получить Святого Крещения. Но Церковь считала мученическую смерть за имя Христово равносильной крещению, именуя мученичество крещением кровью.

Ирод, видя, что иудеи одобряли казнь Иакова, вскоре после этого взял и Петра и заключил его в темницу. Так как приближалась Пасха, то он отложил казнь и велел строго его стеречь. Верующие глубоко скорбели и, собираясь вместе, молили Бога о спасении Петра.

Уже подходил день, назначенный для казни. В ночь перед этим днем Петр, окованный цепями, спокойно спал в темнице между двумя воинами; два других воина стерегли двери темницы. Верующие, собравшись в доме одной христианки, Марии, матери ученика, называемого Иоанном Марком, пламенно молились о Петре. Вдруг среди ночи чудный свет озарил темницу, и Ангел Господень, разбудив Петра, велел ему встать и идти за ним. Тотчас же цепи спали с рук и ног апостола, и он встал и пошел за Ангелом, не зная сам, наяву ли это происходит или во сне. Они прошли мимо часовых, железные ворота, ведущие в город, отворились сами собой; они вышли на улицу. Петр увидел, что Ангела уже нет с ним, и тут только понял, что Господь избавляет его чудесным образом. Петр поспешил в дом Марии, зная, что там верующие часто собирались на молитву. Действительно, они еще молились, хотя был поздний час ночи. Петр постучался в дверь; служанка, слыша голос его, обрадовалась и побежала к госпоже своей объявить, что Петр стоит у дверей. Ей не поверили и сказали: «Не может быть; это, верно, Ангел его». Между тем Петр все стучался у двери. Наконец его впустили, и все верующие, услышав о его чудесном освобождении, возблагодарили Господа. Тотчас дали знать об этом Иакову и всем братьям; Петр же, оставив Иерусалим, ушел в другую страну, по пути проповедуя слово Божие и призывая людей к покаянию и крещению.

Когда на следующее утро не нашли Петра в темнице, то сделалась большая тревога. Ирод в гневе казнил сторожей. Но близка была его собственная смерть. Вскоре он отправился в Кесарию, чтобы там совершить празднество в честь императора. Туда прибыли послы из городов Тира и Сидона. Желая удивить послов роскошью, Ирод принял их торжественно: он сидел на богатом престоле, в великолепном одеянии из серебряной ткани, которая ослепляла присутствовавших своим блеском. Когда Ирод стал говорить послам, то народ и окружавшие его придворные прервали речь его восклицаниями: «Это Бог говорит, а не человек». Ирод с удовольствием внимал этим льстивым словам. Но вдруг Ангел Божий поразил его болезнью за то, что он возгордился и не воздал славы Господу. Приближенные Ирода вынесли его из собрания, и чрез пять дней после этого он умер в ужасных страданиях, будучи изъеден червями.

Каким чудесным образом являются в этих двух событиях сила и могущество Господа в отраду верным рабам Его, в страх восстающим против Него! Апостол Петр, верный служитель Христа, заключен в темницу, окован цепями, осужден на смерть. Кажется, нет ему надежды на избавление, негде ему искать помощи. Но Господь всегда близок, и рука Его сильна. Он чудесно освобождает Петра и, сверх чаяния, возвращает его сетующим, молящимся друзьям. Мы видим Ирода в блеске земного величия, он окружен богатством, славой, его величают и превозносят. Но он возгордился, преследует верных служителей Христа, и внезапно рука Господня поражает его ужасной карой. Какой разительный урок для каждого из нас — не унывать и не отчаиваться во время бедствия и не гордиться среди величия и благоденствия! Нет такого бедственного состояния, из которого не могла бы нас извлечь рука Господа, если такова будет Его воля; и нет той высоты, на которой бы не могла нас поразить всесильная десница Его. Судьба наша всегда в руке Господней; везде и всегда постараемся сохранить радость упования и угодное Богу смирение.

По освобождении своем Петр предпринял новые труды, о которых сообщает уже не книга Деяний, а предание.

Савл и Варнава, пробыв некоторое время в Иерусалиме, возвратились в Антиохию. Благодать Божия была на Церкви Антиохийской: она быстро умножалась и имела много людей святых и угодных Богу. Писание называет пророками и учителями Варнаву, Савла, Симона, называемого Нигером, Луция Киринеянина, Манаила. Когда они служили Господу и постились, Дух Святой повелел им отделить от себя Варнаву и Савла на дело, предназначенное исключительно для них, — то есть для благовествования в языческих странах. Тогда братия, совершив молитву и попостившись, возложили на них руки и отпустили.

Обратим здесь внимание на порядок правления, соблюдаемый в древней Церкви. Варнава и Савл, избранные Самим Духом Святым, принимают, однако, рукоположение от Церкви. Возложение рук есть вместе благословение и посвящение. Они готовятся к делу своему молитвою и постом. В память как этого поста, так и других подобных установлен у нас Апостольский пост, более известный под названием Петровского.

Следуя внушению Духа Святого, Варнава и Савл отправились в путь. С ними был Иоанн Марк, который служил им. Прежде всего, они посетили остров Кипр, родину Варнавы. Жители этого острова были ревностными язычниками, однако же правитель острова Сергий Павел пожелал услышать новое учение и призвал к себе апостолов. Но один иудея- нин по имени Вариисус, выдававший себя за волшебника, старался отвратить его от этого. Вероятно, он приобрел влияние на народ и правителя и опасался, что потеряет его, когда людям станет известна сила Божия. Савл строго укорил лжеца за то, что он совращает людей с прямых путей Господних. «И ныне, — прибавил он, — се рука Господня на тебе: ты будешь слеп и не увидишь солнца до времени». И внезапно лжеучитель ослеп и стал ощупью искать провожатого. Это чудо поразило всех, и правитель уверовал в Господа Иисуса.

Неизвестно, почему именно с этих пор Савл постоянно именуется в Священном Писании Павлом. Так и мы дальше будем называть его.[22]

Из Кипра апостолы отправились в Малую Азию.[23]

В каждом городе они вначале проповедовали в иудейских синагогах. А когда иудеи не принимали свидетельства о Христе, обращались к язычникам. В Антиохии Писидийской много язычников слушало и уверовало, но иудеи выгнали апостолов из области. Вообще, при начале своего благовествования, апостолы постоянно терпели гонение от иудеев, которые видели в них разорителей закона Моисеева и не хотели признать себя виновными в убиении Спасителя. Более того, гордость иудеев не позволяла, чтобы язычники были наравне с ними призваны к спасению и вечной жизни, и из-за этого они удалялись от истины. Многие же язычники, понявшие суету своего богопочитания, принимали с радостью слово о спасении через Иисуса Христа. Правительство еще не опасалось успехов христианской веры: оно не понимало важности событий, совершившихся в Иудее, привычно видя, как в Иудее секты беспрестанно спорят между собой, и долго смотрело на христианское учение как на одну из иудейских сект, не заслуживающую особого внимания.

Святая первомученица равноапостольная Фекла

Выгнанные из Антиохии Писидийской апостолы прибыли в Иконию, где обратили многих иудеев и эллинов и жили довольно долго, усердно проповедуя слово и силой Божией творя знамения и чудеса. И здесь неуверовавшие иудеи, возмутив весь город, хотели побить апостолов камнями. Тогда апостолы ушли в ликаонские города Листру и Дервию.

Скала святой Феклы. Мосфилоти, Кипр

Есть предание, что во время пребывания своего в Иконии святой апостол Павел обратил к Христу молодую язычницу Феклу. Уверовав всем сердцем, девица отказалась от брака с язычником, которому она была обручена, и подверглась гонениям от своей семьи. Даже мать обвиняла ее перед начальством, и девицу осудили на смерть. Она должна была погибнуть в огне, но Господь чудесным образом спас ее, и Фекла посвятила всю свою жизнь служению Богу, ревностно проповедовала Евангелие, не страшась никаких угроз и гонений, была вторично осуждена на смерть в Антиохии и вновь спасена силой Господа. Она скончалась в глубокой старости близ Селевкии, благовествованием и примером святой жизни обратив ко Христу множество язычников.[24] Святая Церковь называет ее первомученицей и равноапостольной и чтит ее память 24 сентября (ст. ст.).

В Листре Павел именем Христовым исцелил человека, хромого от рождения. Это чудо так поразило язычников, что они стали восклицать: «Боги в человеческом образе сошли к нам» — и, называя апостолов именами своих языческих богов, захотели совершить в их честь жертвоприношение. С трудом остановили их апостолы, объяснив им, что они подобные им люди и для того именно пришли, чтобы отклонить их от почитания ложных богов и указать им Бога истинного, Который сотворил небо и землю, Который посылает с неба дождь и времена плодоносные, подает пищу людям и исполняет сердца их веселием. Апостолы оставались некоторое время в Листре, уча народ. Но из Антиохии и Иконии пришли ненавидевшие их иудеи, стали злословить, говорить, что они проповедуют ложное учение. И тот самый народ, который недавно боготворил апостолов, стал бросать в них камнями. Павла замертво вытащили за город, но Господь возвратил ему здоровье, и он с Варнавой пошел в Дервию.

Там святые апостолы приобрели довольно много учеников. Не страшась злобы врагов своих, они оттуда опять возвратились в Листру, Иконию и Антиохию Писидийскую, чтобы своими наставлениями утвердить в вере новообращенных. Они убеждали их оставаться твердыми и не падать духом, если подвергнутся бедствиям и гонениям, ибо многими страданиями должны верующие достигать Царствия Божия. В каждой Церкви апостолы рукополагали пресвитеров, чтобы они заботились о верующих, наставляли их и совершали богослужение. Потом, совершив пост и в молитве поручив Господу новых чад Его, апостолы шли в другие города. Они не щадили сил и, следуя примеру и наставлению своего Божественного Учителя, ходили по городам и селам, благовествуя слово жизни, помогая больным и страждущим. Они всецело отдались святому делу своему: жили уже не для себя, а для славы Божией и пользы ближних.

Посетив города Пергию и Атталию, апостолы возвратились в Антиохию Сирскую, откуда были посланы, и обрадовали сердца всех братий рассказом о том, как Господь благословил труды их. Путешествие их продолжалось около года.

Павел и Варнава жили долго в Антиохии. Они радовались, что Господь открыл двери спасения язычникам, но по поводу язычников между верующими возник спор. Некоторые братья, пришедшие из Иудеи, утверждали, что язычники не могут спастись, если не примут вначале всего обрядового закона Моисеева. Павел и Варнава отвергали это мнение, понимая, что обряды закона Моисеева, будучи преобразованием и приготовлением к новому закону Христову, теперь потеряли значение свое. Обрядовый закон, отчуждая иудеев от прочих народов, имел целью предохранить их от идолопоклонства. Но теперь, когда Господь призвал и язычников к спасению, отчуждение уже не было нужно. Церковь Антиохийская послала в Иерусалим Павла и Варнаву для совещания по этому поводу с прочими апостолами и братьями, дабы сохранились в Церкви мир и единство веры. С Павлом пошел молодой ученик его, Тит, обращенный из эллинов. По пути они рассказывали верующим об обращении язычников.

В Иерусалиме много спорили по этому вопросу. Уверовавшие из фарисеев утверждали, что обращенные язычники должны непременно соблюдать весь обрядовый закон Моисеев. Этим как будто подчеркивалось преимущество иудеев над прочими народами. Спасение через веру в Христа должно было, по их мнению, быть доступно лишь тем, которые вначале примут иудейский закон. Собрались апостолы и пресвитеры. Иаков, епископ Иерусалимский, председательствовал на Соборе. После долгих рассуждений Петр, встав, напомнил, что когда Бог ему первому повелел проповедовать язычникам, то Он не положил никакого различия между иудеями и ими, даровав и язычникам Духа Святого и очистив верой их сердца. В заключение сказал, что мы все равно спасаемся лишь благодатью Господа Иисуса Христа.

Павел и Варнава рассказали о знамениях и чудесах, которые Господь через них совершал у язычников. Иаков, хотя сам строго соблюдал весь закон, был того же мнения, что не следует отягощать обращенных из язычников иудейскими обрядами, которые для них не могли иметь значения. Но надо требовать от них, чтобы они исполняли закон Господень, хранили веру, жили в чистоте и праведности и не делали другим того, чего себе не желают. Все, наконец, согласились, и в этом духе от Церкви Иерусалимской было написано письмо к верующим в Сирии, Антиохии и Киликии. Верующих из язычников в этом письме называли братиями, сообщая решение, говорили так: «Благоугодно было Духу Святому и нам. И то, и другое достойно внимания». Признавалось, что нет различия между иудеями и язычниками уверовавшими, сделавшимися чадами Божиими. Для иудеев, так долго считавших себя единственным избранным народом Божиим, было нелегко признать равенство с ними язычников, что впоследствии часто возбуждало негодование тех из них, сердца которых не были озарены благодатью Духа Святого, внушающего любовь и мир. Слова «благоугодно Духу Святому и нам» приняты были в решениях последующих Соборов, которые, по примеру Собора Иерусалимского, созывались для разрешения спорных вопросов, в разные времена возникавших в Церкви. Решение Собора было принято с радостью обществом верующих в Антиохии. Этот Апостольский Собор происходил в 50 году после Рождества Христова.

Церковь Иерусалимская послала в Антиохию, с Павлом и Варнавою, Иуду и Силу, которые, будучи пророками, помогали им в деле благовествования.

Но и после решения Собора христиане из иудеев долго не могли победить в себе прежних предубеждений против язычников. Даже святой апостол Петр поставлен был в некоторое затруднение в общении с верующими. Из Послания к Галатам мы видим, что, прибыв в Антиохию, он не хотел есть с обращенными из язычников, как бы боясь нареканий от иудеев. Варнава тоже увлекся его примером. Павел стал против них обоих, доказывая, что все равно оправдываются только верою в Иисуса Христа. Но это разногласие, не нарушая между апостолами чувства взаимной братской любви, вызвав объяснение от Павла, послужило к утверждению единства между верующими.

Деяния апостолов, гл. 16 18

Пробыв некоторое время в Антиохии, Павел пожелал опять посетить братьев по всем городам, где проповедовал, и посмотреть, как они живут. Варнава и Марк отплыли на Кипр, а Павел, взяв с собою Силу, предпринял свое второе апостольское путешествие.

Он посетил Церкви в Сирии, Киликии, в Дервии и Листре. В этом последнем городе он вновь встретил своего прежнего молодого ученика, по имени Тимофей, который сделался его верным спутником и другом. Обходя разные города и области, святые проповедники везде благовествовали слово и сообщали постановление Собора Иерусалимского. Предавшись вполне воле Божией, Павел не сам избирал путь свой, а следовал внушениям Духа Святого, Который чудесным образом указывал ему, куда идти. Во сне было ему указание отправиться в Македонию, в Грецию. Павел со своими спутниками сел на корабль и отплыл в Грецию. Кроме Силы и Тимофея, с ним был еще Лука, писатель Евангелия и книги Деяний. Он был эллином из Антиохии и с этих пор почти постоянно находился при апостоле Павле.

Греция (или Ахайя) в то время принадлежала Римской империи. Ее жители поклонялись идолам, но почти во всех городах были синагоги для иудеев, которых было очень много в Греции. Греки позволяли всем беспрепятственно соблюдать свой закон и излагать свое учение.

В македонском городе Филиппах Павел и его спутники пошли к молитвенному дому и стали говорить с некоторыми женщинами. Одна из них, по имени Лидия, торговавшая багряницей,[25] слушала его с особенным вниманием, и Господь отверз ее сердце к уразумению истины. Она приняла крещение со всем своим семейством, и апостолы жили в ее доме во время пребывания их в Филиппах. Но и в этом городе пришлось апостолам претерпеть страдания и гонения. Одна служанка, одержимая прорицательным духом (бесовским), гаданиями приносила значительный доход своим господам. Встречая апостолов, она шла за ними и кричала: «Эти люди — рабы Бога Всевышнего! Они возвещают нам путь спасения!» Павел именем Господним изгнал из нее духа, который был не от Бога, и девица перестала гадать и предсказывать будущее. Господа ее, лишившись дохода, вознегодовали на апостолов и обвинили их перед начальством: «Эти люди проповедуют учение, которое нам, римским подданным, не следует слушать». Народ взволновался, и начальники без всякого суда велели жестоко бить Павла и Силу и потом заключить их в темницу. Их сковали цепями, забили им ноги в колодки и строго стерегли.

Твердо уповая на благость и силу Господа, апостолы не упали духом, а терпеливо переносили свое заточение. Ночью они молились и воспевали хвалы Богу. Вдруг около полуночи сделалось землетрясение, двери темницы открылись, и оковы узников упали. Спавший сторож проснулся, увидел, что двери отперты, и подумал, что узники разбежались. В испуге он хотел умертвить себя, но Павел успокоил его: Не делай себе никакого зча, мы здесь (Деян. 16, 28). Тогда сторож, осознав силу Господню, пал к ногам апостолов и воскликнул: Государи мои, что мне делать, чтобы спастись? Веруй в Господа Иисуса Христа, и спасешься ты и весь дом твой, — сказали они ему (Деян. 16, 30–31).

Сторож повел апостолов к себе, омыл их раны и, услышав от них слово Божие, крестился со всем своим домом. Между тем начальники, вероятно, испугавшись землетрясения, поутру прислали сказать, чтобы отпустили узников, но Павел отвечал: «Нас, Римских граждан, без суда всенародно били, заключили в темницу, а теперь хотят тайно отпустить! Пусть придут сами начальники освободить нас» (Деян. 16, 37). Начальники испугались того, что сделали, ибо римские граждане пользовались особенными преимуществами: могли всегда требовать суда у кесаря или императора, и без суда нельзя было наказывать их. Оттого семейства и целые города часто за дорогую цену покупали право на римское гражданство. Павел по рождению был римским гражданином. Начальники сами пришли в темницу, извинились перед апостолами и, боясь впасть из-за них в беду, упросили их удалиться из города, что они и сделали, повидавшись вначале с верующими.

В других городах Греции, Фессалониках[26] и Верии, апостолы обратили много иудеев, эллинов и некоторых знатных жен. Но неуверовавшие иудеи, как и прежде, возбуждали против них начальство. Не будучи в силах опровергнуть их учение, они клеветали на них и старались возбудить против них подозрение правительства, говоря: «Эти люди поступают против повеления кесаря, почитая другого царем — Иисуса». Они, конечно, знали, что апостолы, проповедуя веру во Христа, никогда не думали возмущать народ против царя, но обвинения эти смущали начальников и народ, и апостолы были принуждены удаляться. Однако они везде оставляли после себя благое семя. Слово Божие, проповеданное ими, укоренялось в сердцах и приносило обильные плоды, просвещая сердца и изменяя жизнь уверовавших по образу нового учения. Из посланий видно, что краткое пребывание Павла в Филиппах и Фессалониках было не бесплодно и что многие люди в этих городах стали ходить в свете учения Христова, живя добродетельно и свято. Апостол, удаляясь из города, в котором благове-ствовал, продолжал с любовью и заботливостью следить за новообращенными и письменно дополнять свое устное благовествование. Все его послания дышат горячей отеческой любовью к ученикам. Он мог сказать: Мы, из усердия к вам, восхотели передать вам не только благовестие Божие, по и души паши, потому что вы стали нам любезны (1 Фес. 2, 8).

Видя возрастающую ярость иудеев против Павла, верующие убедили его ехать в Афины. Лука был в Филиппах, Сила и Тимофей остались еще в Верии, где многие приняли благовествование с охотой, изучая ежедневно Писания, оставленные Моисеем и пророками, и удостоверяясь в истине нового учения. Павел оставил Верию и поехал в Афины.

Афины были значительнейшим городом в Греции. В это время Греция славилась своим образованием на весь мир, столица стала средоточием науки, мудрости и искусства. Афинские школы пользовались славой повсюду. Из многих стран приходили сюда слушать мудрецов, и жители гордились тем, что с самого основания город их был посвящен богине мудрости — Афине, или Минерве.

Здесь необходимо сказать несколько слов о состоянии Греции в ту пору. Греки, как известно, в то время были язычники, то есть поклонялись многим богам. От них и римляне заимствовали богопочитание. Это богопочитание представляло собой смесь древних преданий с поздними вымыслами. Вначале древние греки боготворили людей, которые оказали важные услуги своему отечеству или отличились доблестными подвигами. К этим историческим преданиям, отчасти искаженным временем, присоединялись впоследствии разные аллегорические (иносказательные) вымыслы, и из всего этого составилось учение (мифы), которое олицетворяло силы природы, явления мира, движения и страсти человеческой души. По греческой мифологии, двенадцать великих богов управляли миром. Главный из них назывался Зевсом; были боги моря, ада, солнца или света, войны, искусства, торговли, богини земли, мудрости, красоты и любви, огня и пр. Кроме двенадцати главных, существовало еще множество второстепенных богов и полубогов; всем им воздвигались храмы, приносились жертвы, в честь каждого из них совершались различные обряды и празднества. Некоторые города посвящались тому или иному богу, и жители считали его своим покровителем. Вымыслы о богах отличались занимательностью, но в них не было высокого понятия о нравственности и добродетели. Боги представлялись коварными, безнравственными, несправедливыми. Почитание их не могло вызвать у язычников возвышенных чувств. Хотя греческая мифология и указывала на воздаяние за гробом, на казнь злым и награду добрым, но сами понятия о добре и зле оставались смутными и неопределенными.

Такое богопочитание не могло удовлетворить духовные потребности лучших из язычников. Но в Греции, более чем где-нибудь, идолопоклонство держалось силой внешней красоты, которую придавало ему искусство. Певцы воспевали богов в звучных стихах, которые передавались из поколения в поколение, богам посвящались великолепные храмы — чистейшие образцы архитектурного искусства. Мраморные изваяния этих идолов поражают нас и теперь своей неповторимой красотой.

Но лучшие и образованнейшие из язычников давно уже не верили в своих богов и усердно искали иной истины. Они изучали природу, желая постигнуть тайну мироздания, старались разгадать, для чего создан человек, какому нравственному закону он должен покоряться, к чему должен стремиться, чего искать. Людей, которые искали ответы на эти вопросы, называли философами, или любителями мудрости. В Афинах они пользовались большим уважением. Их толкования и умозаключения были очень разнообразны, поэтому существовали разные школы или системы философии. Но эти вопросы занимали умы не только греков. На Востоке, особенно в Египте и Сирии, философы тоже старались объяснить тайну сотворения мира, движения человеческой души, борьбу добра и зла. Но нигде эти вопросы не возбуждали такого всеобщего, живого сочувствия, как в Афинах. Все философские системы, возникавшие в других странах, здесь обсуждались на улицах, на площадях, под портиками публичных зданий. Философы открыто объясняли свои учения толпам внимательных слушателей. Почти все население следило за толкованиями самых отвлеченных предметов, увлекаясь красноречием мудрецов. Одни утверждали, что мир создан из соединения самобытных сил, другие признавали высшее существо, разумно создавшее мир. Самыми известными философами были Зенон, Эпикур и Платон, и жили они лет за 300 или даже 380 до Рождества Христова.

Последователи Зенона назывались стоиками. Они учили, что высшая мудрость состоит в добродетели, в твердости и независимости духа, равнодушно встречающего и удары судьбы, и благополучие. Стоики не признавали божества, почитая выше всего достоинство человека и непоколебимую твердость его духа, и таким образом считали, что человек не нуждается в помощи свыше. Эпикур, отвергавший божество, будущую жизнь и бессмертие души, учил, что земное счастье есть цель жизни. Это счастье, по его мнению, достигается добродетелью. Но его последователи, искажая учение, искали лишь радости и наслаждений и не признавали никаких обязанностей. Платон признавал, что существует высшая сила, сотворившая мир, что душа человека бессмертна и должна стремиться к совершенству. Его понятия о добродетели, стремление к уразумению божества, указание на бессмертие души дают повод предполагать, что в Египте, где он жил некоторое время, Платон мог узнать о содержании Священного Писания. Учение Платона имело меньше последователей, чем учение стоиков и эпикурейцев, которое льстило человеческой гордости и слабости. Учение эпикурейцев нравилось многим потому, что оправдывало естественные стремления человека к счастью и наслаждению. Когда Павел прибыл в Афины, большинство образованных греков считали себя стоиками или эпикурейцами. Но при всей мудрости своей, философы ничего не могли сказать достоверного. Все их заключения и толкования были всего лишь мнениями, вызывавшими споры и возражения. Вопросы, которые волновали многие умы, оставались неразрешенными, а самые добросовестные ученые приходили к заключению, что все в мире подлежит сомнению. Таким образом, вековые усилия человеческого ума служили только доказательством, что мир «мудростью своей не может познать Бога», что истину нельзя понять без откровения свыше и нельзя обрести покой и отраду без помощи и милости Божией.

И вот Павел (около 52 г.) пришел в Афины, чтобы проповедовать слово истины и указать мудрым афинянам на Христа, Который есть истина, и жизнь, и свет. Казалось, они должны были бы с радостью принять его благовествование.

Святой апостол скорбел, видя, что в городе много идолов. Одно обстоятельство все же показалось ему утешительным: обозревая город, он увидел на одной из площадей жертвенник с надписью: «Неведомому Богу». — «Стало быть, — думал он, — афиняне поняли тщету язычества и осознают, что существует Бог, не известный им». Павел ежедневно излагал учение Христа то в иудейской синагоге, то на площади. Его охотно слушали, ибо для любознательных афинян и для иностранцев, живших у них, было высшим наслаждением слушать что-нибудь новое. Философы вступали в спор с Павлом и, наконец, привели его в Ареопаг, чтобы он в присутствии значительнейших граждан изложил свое учение. Ареопагом называлось в Афинах верховное судилище, состоявшее из высших сановников и людей, известных своей мудростью. Оно собиралось под открытым небом, на склоне горы, называемой Марсовой. Кроме прочих обязанностей, Ареопаг должен был наблюдать за исполнением обрядов установленного богопочитания. Всякое нарушение оного подлежало его суду. Павел, вероятно, и был приведен в Ареопаг как проповедник нового богопочитания. Встав на так называемый камень бесстыдства,[27] он начал излагать учение.

Рафаэль. Проповедь апостола Павла в Афинах. Картон для ковра. 1515. Лондон, Музей Виктории и Альберта

Упомянул о том, что, обозревая город, он видел жертвенник, посвященный неизвестному Богу. «Сего-то Бога, — сказал он, — Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам» (Деян. 17, 23). Он сказал, что Господь, создавший вселенную и дающий всему дыхание и жизнь, желает, чтобы все искали и познали Его, что Он не далек от каждого из нас, ибо мы Им живем и движемся, и что Он теперь всем людям проповедует покаяние. Наконец, Павел упомянул и о Страшном Суде, и о воскресении. Слыша эти слова, некоторые засмеялись, другие сказали, что послушают Павла как-нибудь после. Павел вышел из Ареопага, но краткие слова его, при помощи Божией, однако же обратили ко Христу одного из членов этого судилища, по имени Дионисий.[28] Уверовала в Афинах и женщина по имени Дамарь и еще некоторые. Но проповедь Павла в Афинах имела мало успеха. Афиняне были слишком горды своей мудростью, чтобы смирить умы в послушание Христу. Христианская мудрость казалась безумием и эпикурейцам, и стоикам. Первые, сильно привязанные к земным благам и наслаждениям, не могли внимать охотно слову о кресте, о суетности земных благ, о радости духовной. Учение стоиков было не менее противоположно христианской истине, ибо основывалось лишь на силе и достоинстве человека и не признавало, чтобы человек нуждался в помощи свыше. Как же было стоикам принять слово о смирении и покаянии, о спасении не собственной праведностью, а смиренным упованием на Христа Искупителя?

Коринф. Общий вид

Павел вскоре оставил Афины и прибыл в другой богатый греческий город — Коринф.[29] Там он жил у благочестивых иудеев, Акилы и жены его Прискиллы. Они только недавно прибыли из Рима, откуда император Клавдий выгнал всех иудеев.[30] Павел, чтобы не отяготить Акилу и Прискиллу своим пребыванием у них, работал вместе с ними. Они делали палатки. Каждую субботу Павел проповедовал в синагоге, увещевая и иудеев, и эллинов уверовать во Христа. Многие по слову его обратились, как Иуст, Крисп и другие. Но очень многие противились святому учению и злословили на апостола. Павел скорбел, видя упорство их, но Господь поддерживал его унывающий дух. В ночном видении Господь явился ему и сказал: Не бойся, по говори и не умолкай, ибо Я с тобою, и никто не сделает тебе зла, потому что у Меня много людей в этом городе (Деян. 18, 9- 10).

Коринф. Развалины

Павел трудился в Коринфе год и шесть месяцев, но не переставал заботливо следить и за всеми теми, которым он благовествовал прежде. Из Коринфа он написал к фессалони-кийцам два послания. Сила и Тимофей, которые, по его поручению, ходили проведать их, принесли ему радостные вести об их успехах в христианской жизни. Павел благодарил Бога, памятуя их дело веры и труд любви, и постоянное упование на Господа Иисуса Христа. Он в посланиях своих убеждает фессалоникийцев пребывать в вере, если даже за то придется и пострадать, и молить Бога, чтобы умножил Он в них взаимную любовь. Он наставляет их, как угождать Богу чистотой и праведностью, любовью к братьям, милосердием, убеждает находить удовольствие в тихой жизни, делая свое дело, трудиться. Апостол и сам подавал пример того, чему поучал других. В бытность свою в Фессалониках он трудился день и ночь, чтобы не отяготить кого-то из братьев. В Коринфе тоже. Павел наставляет солунян о воскресении мертвых, дабы они при смерти близких не скорбели, как те, которые не имеют надежды. Он напоминает им, что день Господень придет неожиданно, и чтобы они были всегда готовы, не предавались лени, но бодрствовали и трезвились, облекшись бронею веры и любви и шлемом надежды спасения. Он убеждает их уважать трудящихся и начальствующих и друг другу служить с любовью: вразумляйте бесчинных, утешайте малодушных, поддерживайте слабых, будьте долготерпеливы ко всем. Смотрите, чтобы кто кому не воздавал злол/ за зчо; но всегда ищите добра и друг другу и всем. Всегда padyiimecb. Непрестанно молитесь. За все благобарите: ибо такова воля Божия во Христе Иисусе. Духа не угашайте. Пророчества не уничижайте. Все испытывайте, хорошего держитесь (1 Фес. 5, 14–21).

Чтобы предохранить уверовавших от влияния ложных учений, Павел повелевает им удаляться от всякого брата, который поступает непорядочно и не по принятому от апостолов преданию, но не почитать его за врага, а исправлять как брата.

Мы только вкратце говорим о содержании некоторых посланий Павла. Но хотели бы, чтобы наши читатели внимательно перечитывали его послания по мере того, как мы станем указывать на них. Это лучше всего познакомит их с великим апостолом язычников.

И в Коринфе иудеи схватили Павла и привели к римскому правителю, или проконсулу, Галлиону,[31] говоря, что он проповедует учение, не согласное с законом. Но Галлион не обратил внимания на это обвинение и прогнал обвинителей. «Если бы дело шло об обиде или преступлении, — сказал он, — то я выслушал бы вас; но когда идет спор об учении и о законе вашем, то разбирайтесь сами». Римское правительство еще не страшилось распространения учения Христа, не отделяя христиан от иудеев. Но иудеи везде преследовали проповедников слова Божия.

Из Коринфа Павел с Акилою и Прискиллою поехал в Ефес. Спутники его остались там, он же поспешил на праздник Пасхи в Иерусалим, куда понес собранное для бедных братии подаяние, а потом возвратился в Антиохию Сирскую.

Деяния апостолов, гл. 18 21

В 54 или 55 году Павел предпринял свое третье апостольское путешествие. Спутниками его были Лука, Тит и Тимофей, а главным местом пребывания — Ефес, один из значительных городов Малой Азии. Но прежде он посетил Фригию и Галатию, в которых уже бла-говествовал. Слово Божие везде быстро распространилось, и святой апостол находил себе ревностных и деятельных сотрудников. Один ученый человек из Александрии, по имени Аполлос, усердно распространял святое учение в Ефесе, Коринфе и в других городах. Но Аполлос сам не слышал апостолов, а знал только Иоанново крещение. Видя его усердие, Акила и Прискилла сблизились с Аполлосом и подробно изложили ему учение Христа. Верующие дали ему письма в Грецию, чтобы тамошние христиане приняли его с любовью как верного брата и сотрудника, и Аполлос открыто и безбоязненно стал проповедовать в Греции о Христе Спасителе. Отрадно видеть взаимную любовь, которая соединяла верующих, и горячее усердие их к общему святому делу благовествования.

В Ефесе Павел нашел многих учеников, которые, приняв благовествование от Апол-лоса, знали только об Иоанновом крещении. На вопрос Павла: «Получили ли вы Духа Святого, уверовав?» — они отвечали: Мы даже и не слыхали, есть ли Дух Святый (Деян. 19, 2). Павел окрестил их и возложил на них руки, после чего они все получили Духа Святого и стали говорить иными языками и пророчествовать. В Ефесе, как и в других городах, Павел, прежде всего, проповедовал в синагоге, но из иудеев многие не принимали истины и злословили святое учение. Тогда Павел стал благовествовать в училище некоего Тиранна, где его преимущественно слушали эллины. Это продолжалось целых два года, и трудами Павла и учеников его вся область услышала слово Божие. Господь руками апостола творил великие чудеса, так что больные от платков апостола и полотенец, бывших на его теле, получали исцеление, и духи злые выходили из них. Некоторые иудеи, видя эту сверхъестественную силу, стали тоже употреблять имя Господа Иисуса для заклинаний. Но так как они это делали без веры и молитвы, то однажды злые духи, бросившись на них, измучили их. Тогда великий страх напал на всех тех, которые занимались гаданиями и волшебством. Они принесли свои книги и сожгли их. Уверовавшие, каясь в грехах, громко исповедовали дела свои. И имя Господне и сила Его славились по всей стране.

Занимаясь благовествованием, Павел ревностно и с любовью следил за всеми прежде уверовавшими. Из Ефеса он написал Послание к Галатам, у которых два раза был перед этим. Галаты, видимо, внимали некоторым лжеучителям, утверждавшим, что соблюдение обрядового закона Моисеева необходимо для спасения. Павел в своем Послании опровергает это мнение, напоминая, что он получил знание истины не от людей, а от Самого Бога. Он объясняет галатам, что они не могут спастись внешним соблюдением закона, но что силу имеет только вера, действующая любовью. Вера, а не преимущество плотского происхождения, как думали иудеи, соделывает чадами Авраама и наследниками обетования: Вы все сыны Божий по вере во Христа Иисуса, все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись (Гал. 3,26–27). Напоминая, что Христос умер, чтобы искупить нас и усыновить Богу, апостол говорит: Посему ты уже не раб, по сын; а если сын, то и наследник Божий через Иисуса Христа (Гал. 4, 7). На этом основании Павел убеждает галатов оставаться верными духу учения Христова — иметь любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, веру, кротость, воздержание, плоды духа; увещевать падших в духе кротости, носить бремена один другого, быть смиренными и бдительными, не унывать в добре.

Состояние Коринфской Церкви тревожило апостола Павла: там происходили споры и раздоры. Верующие разделялись: одни говорили: я Павлов, другие — я Агюллосов. Павел из Ефеса написал к коринфянам длинное послание, в котором с самого же начала касается этого. Разве разделился Христос? — говорит он (1 Кор. 1, 13). Разве Павелраспячся за вас, или в Павлово имя вы крестились? Я насадил, Агюллос поливал, но возрастил Бог; посему и насаждающий и поливающий есть ничто, а все Бог возращающий (1 Кор. 3, 6–7).

Не одни эти споры в Коринфской Церкви опечалили Павла. Дары благодатные, сверхъестественные, которые Господь изливал на уверовавших, возбудили в коринфянах духовную гордость, за которую Павел укорял их, доказывая, что всякое знание ничто, если при этом нет любви, что дары Божий должны возбуждать в человеке не гордость, а желание употребить их на служение Господу, ибо все должны служить Богу и ближнему теми дарами и силами, которые кто получил; и, как члены одного тела, каждый должен ревностно исполнять свое дело, в одном духе. В своих тяжбах коринфяне прибегали к суду язычников. Павел запрещает это и убеждает верующих лучше уступать, чем иметь тяжбы с братьями. Чаще всего он упоминает о любви, мире и согласии, которые должны соединять в братстве. Как видно, различные ложные учения уже проникли в Коринф; некоторые утверждали, что нет воскресения мертвых. По этому поводу Павел торжественно излагает учение о воскресении мертвых, изъясняет в утешение всем нам, что тленному надлежит облечься в нетление и смертному облечься в бессмертие, ибо смерть поглощена победой. Если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех чело веко в, — говорит апостол (1 Кор. 15, 19). В первом Послании к Коринфянам апостол излагает подробно христианское учение о воскресении мертвых, о Таинстве Причащения, о браке, касается разных обычаев первенствующей Церкви: молитвенных собраний, сборов для вспомоществования неимущим и пр.

Святой апостол уже готовился оставить Ефес, чтобы посетить Грецию, Иерусалим и потом Рим, как вдруг в Ефесе произошло сильное волнение. Здесь находился великолепный храм, посвященный богине Артемиде, которую ефесяне особенно чтили. Храм этот считался одним из чудес света и привлекал в город множество иностранцев.[32] Многие художники жили тем, что делали и продавали небольшие серебряные подобия этого храма. Но с тех пор как большая часть язычников уверовала в Господа, это ремесло перестало приносить прежние выгоды, и художники сильно вознегодовали на Павла. Один из них, именем Димитрий, собрал товарищей своих и сказал им: «Вы знаете, что от этой работы зависит все содержание наше, а между тем Павел не только в Эфесе, но и во всей Асии уверил многих людей, что боги, сделанные руками человеческими, не суть боги. Надо нам опасаться, что не только ремесло наше придет в презрение, но что перестанут почитать и великую богиню Артемиду и храм ее опустеет».

Последовало сильное волнение. Товарищи Димитрия, восклицая: Великая Артемида Эфесская! (Деян. 19, 28), — старались возбудить народ против проповедников нового учения. Это удалось; народ схватил Гаия и Аристарха, сотрудников Павла; самому апостолу угрожала опасность лишиться жизни. Городские начальники с трудом усмирили волнение и освободили захваченных народом христиан. Павел решился удалиться из Ефеса, где оставил ученика своего Тимофея, которому поручил управлять Ефесской Церковью и дал власть через рукоположение посвящать пресвитеров. В посланиях, впоследствии писанных к Тимофею, апостол излагает подробно все пастырские обязанности.

Артемида Эфесская. Бронза

Павел снова поехал в Грецию, проповедовал в Филиппах и коринфянам, примерно тогда же написал Второе Послание. Упомянув об опасности, которой подвергался в Ефесе, он благодарит Бога за спасение, говорит о своих апостольских трудах, воздавая одному Господу хвалу и честь и со смирением отзываясь о самом себе: мы не себя проповедуем, но Христа Иисуса, Господа; а мы рабы ваши для Иисуса, потому что Бог, повелевший из тьмы воссиять свету, озарил наши cepdifa, дабы просветить нас познанием славы Божией в лице Иисуса Христа. Но сокровище сие мы носим в глиняных сосудах, чтобы сия превосходная сила была приписываема Богу, а не нам. Мы отовсюду притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся; мы гонимы, но не оставпены; низлагаемы, но не погибаем (2 Кор. 4, 5–9). Мы не унываем, но если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновчяется. Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно» (2 Кор. 4, 16–18).

Он убеждает уверовавших жить для Господа. Христос за всех умер, чтобы живугцие уже не для себя жили, но для умершего за них и воскресшего (2 Кор. 5, 15).

Кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое. Все же от Бога, Иисусом Христом примирившего нас с Собою и давшего нам служение примирения, потому что Бог во Христе примирил с Собою мир, не вменяя людям преступлений их, и дач нам слово примирения. Итак, мы — посланники от имени Христова, и как бы Сам Бог увещевает через нас; от имени Христа просим: примиритесь с Богом. Ибо не знавшего греха Он сделач для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом (2 Кор. 5, 17–21).

Посреди скорбей и трудов Павел имел немало утешений. Его радовало и усердие его сотрудников, и успехи верующих; он хвалит македонские Церкви за их щедрые подаяния нуждающимся: «Среди испытаний многими бедствиями они преизобилуют радостью, — говорит он, — и глубокая бедность их изливается в богатстве их щедрости». Первые христиане считали долгом своим уделять часть имущества на пособие братьям. Эти приношения, собираемые в день воскресный по богослужении, вручались апостолам или, где их лично не было, епископам и пресвитерам для раздачи по усмотрению их. Павел радовался известиям, которые Тит, ученик его, принес ему из Коринфа. Сам Павел тоже опять посетил Коринф и оттуда написал Послание к Римлянам. В Риме было уже в то время довольно много христиан, и Павел говорит им, что вера их славится по всему миру. Христианское общество в Риме состояло частью из обращенных иудеев, частью из уверовавших язычников. Из Послания Павла можно заключить, что иудеи, храня исключительность древнего закона, гордились преимуществом своим — избранного народа Божия, семени Авраамова — и смотрели на язычников как на неравных себе. Те же, недовольные иудеями, укоряли их за их неверность закону. Апостол доказывает, что все люди грешны перед Богом и не могут надеяться спастись своими делами, а спасаются лишь благодатью Божьей, верой во Христа, умершего за них. Все согрешили, — говорит он, — и лишены славы Божией, получая оправдание даром, по благодати Его, искуплением во Христе Иисусе (Рим. 3, 23–24). Эта милость Божия должна возбудить в нас усердие к служению Богу, благодарность и любовь; мы должны стараться ходить в обновленной жизни, жить духом, угождать Богу своими делами. В этом Послании апостол излагает подробно (Рим., гл. 12–14) правила христианской жизни, увещевает к смирению, покорности властям, деятельности, взаимной братской любви, терпению и снисходительности.

Павел желал сам посетить Рим и оттуда идти в Испанию. Но ему встречались препятствия; он был так занят, что не мог располагать своим временем. Теперь он намеревался идти в Иерусалим на праздник Пятидесятницы — с тем, чтобы доставить туда приношения, собранные во всех Церквах для нуждающихся, а оттуда ехать в Рим. Но Господь устроил дело иначе, и путешествие Павла в Рим должно было совершиться совсем при других условиях, чем какие он предполагал.

Послание к Римлянам было вручено Фиве, служительнице Кенхрейской Церкви, которая ехала в Рим. В первый раз приходится нам упомянуть о служительницах Церкви. Их называли диаконисами. Обязанности их были несколько сходны с обязанностями первых диаконов, которым поручалось преимущественно служение больным и бедным. Диаконисы, избираемые в основном из вдовиц, не имевших семейных обязанностей и известных благочестивой жизнью, ходили за больными, служили тем, кто нуждался в помощи и утешении, приготовляли женщин к Святому Крещению.

В посланиях к Тимофею и Титу Павел подробно говорит об обязанностях этих служительниц Церкви.

Павел опять посетил Грецию и оттуда хотел ближайшим путем, через Сирию, возвратиться в Иерусалим, но, узнав, что есть злоумышление против него, переменил намерение и через Македонию прибыл в Малую Азию. В городе Троаде (древней Трое), в воскресный день, верующие собрались для совершения Таинства Евхаристии, и апостол Павел до полуночи беседовал с ними. Это происходило в горнице наверху дома. Один юноша, по имени Евтих, сидевший на окне, заснул и упал с третьего жилья (этажа). Его подняли без признаков жизни. Павел успокоил братию, помолился и, действительно, юноша ожил.

Павел решился миновать Ефес, чтобы не замедлить на пути. Он со своими спутниками прибыл в город Милит (недалеко от Ефеса), призвал туда пресвитеров Ефесской Церкви, дабы проститься с ними и дать им последние наставления. Он знал, что после этого более не увидит их, ибо, по внушению Духа Святого, ожидал себе в Иерусалиме узы и бедствия. Нельзя без сердечного умиления читать повествование об этом прощании Павла с учениками.

Когда собрались в Милите пресвитеры, Павел сказал им: Вы знаете, как я с первого дня, в который пришел в Асию, все время был с вами, работая Господу со всяким смиренномудрием и многими слезами, среди искушений, приключавшихся мне по злоумышлению иудеев; как я не пропустил ничего полезного, о чем вам ни проповедовал бы, и чему ни учил бы вас всенародно и по домам, возвещая иудеям и еллинам покаяние пред Богом и веру в Господа нашего Иисуса Христа. И вот, ныне я, по влечению Духа, иду в Иерусалим, не зная, что там встретится со мною; только Дух Святый по всем городам свидетельствует, говоря, что узы и скорби ждут меня. Но я ни на что не взираю и не дорожу своею жизнью, только бы с радостью совершить поприще мое и служение, которое я принял от Господа Иисуса, проповедать Евангелие благодати Божией. И ныне, вот, я знаю, что уже не увидите лица моего все вы, между которыми ходил я, проповедуя Царствие Божие. Посему свидетельствую вам в нынешний день, что чист я от крови всех, ибо я не упускал возвещать вам всю волю Божию. Итак внимайте себе и всему стаду, в котором Дух Святый поставил вас блюстителями, пасти Церковь Господа и Бога, которую Он приобрел Себе Кровию Своею. Ибо я знаю, что, по отшествии моем, войдут к вам лютые волки, не щадящие стада; из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собою. Посему бодрствуйте, памятуя, что я три года день и ночь непрестанно со слезами учил каждого из вас. П ныне предаю вас, братия, Богу и слову благодати Его, могущему назидать вас более и дать вам наследие со всеми освященными. Ни серебра, ни золота, ни одежды я ни от кого не пожелал: сами знаете, что нуждам моим и нуждам бывших при мне послужили руки мои сии. Во всем показывал я вам, что, так трудясь, надобно поддерживать слабых и памятовать слова Господа Писуса, ибо Он Сам сказал: «блаженнее давать, нежели принимать» (Деян. 20, 18–35).

Кончив речь, он преклонил колени и помолился со всеми. Со слезами обнимали и целовали его ученики, скорбя о том, что более не увидят лица его. И они проводили до корабля Павла и его спутников.

Святые благовестники по пути в Иерусалим приставали к разным островам и городам, везде проповедуя слово и наставляя верующих. Христиане с любовью встречали их. Из Тира, где путники провели семь дней, все верующие с женами и детьми провожали их до корабля, и на берегу, преклонив колени, все молились. Верующие скорбели, ибо многим, по внушению Духа, было известно, что в Иерусалиме Павла ожидают бедствия. Так, в Кесарии, где Павел останавливался у диакона Филиппа, к нему пришел пророк по имени Агав, взял пояс Павла, и, связав им себе руки и ноги, сказан: «так что говорит Дух Святой… так свяжут в Иерусалиме иудеи того человека, чей этот пояс, и отдадут в руки язычников» (Деян. 20, 11). Верующие со слезами умоляли Павла не ходить в Иерусалим, но он говорил им: «Зачем плачете и сокрушаете cepdife мое? Я готов не только быть связан, но… умереть в Иерусалиме за имя Господне» (Деян. 21, 13). Видя твердость его, ученики успокоились, говоря: Да будет воля Господня! (Деян. 21, 14). Через некоторое время Павел со спутниками прибыл в Иерусалим и остановился у одного старца по имени Мнасон. Недолго, всего двенадцать дней, продолжилось это последнее пребывание Павла в Иерусалиме.

На следующий день по прибытии своем в Иерусалим Павел пошел к Иакову, епископу Иерусалимскому; туда прибыли и пресвитеры. Святой апостол рассказал подробно обо всем, что Бог через него совершил у язычников. Слушатели радовались и славили Бога, но не скрыли от Павла, что против него в Иерусалиме сильное ожесточение. Все ревностные иудеи, не уверовавшие во Христа, ненавидели его, и даже между уверовавшими очень многие негодовали на него, считая его разорителем древнего Закона. В Иерусалиме, более чем в других городах, христиане из иудеев были привержены к обрядам и обычаям Закона Моисеева и, вопреки постановлению Собора, не могли примириться с мыслью, что язычники делаются равными с ними, что они могут получить спасение, не приняв вначале иудейского закона. Это глубоко оскорбляло гордость иудеев. Надо было им много христианской любви, чтобы преодолеть это глубоко вкоренившееся предубеждение и признать за братьев тех, которых они до сих пор ненавидели и презирали. На такой подвиг душевный немногие были способны. И большинство иерусалимских христиан были недовольны тем, что Павел не требовал от обращенных язычников исполнения иудейских обрядов. Они считали это знаком презрения к отеческому закону. Иаков и пресвитеры посоветовали Павлу принять участие в исполнении обета, лежавшего на некоторых иудеях, — присоединиться к ним и заплатить расходы за жертву, приносимую ими.[33]

Это должно было доказать иудействующей партии, что Павел сам для себя не пренебрегает обрядами закона. Павел охотно согласился на совет братии, ибо в этом не было ничего противного христианскому учению. Он сам был готов соблюдать отеческие обычаи, но считал несправедливым возлагать их на иноплеменников, для которых они не могли иметь того смысла, какой имели для иудеев.

Павел присоединился к людям, наложившим на себя обет, и объявил о том священникам, соблюдая строго все, что требовалось обычаем. Но негодование на него было так сильно, что до окончания семи дней обета некоторые иудеи, увидев его в храме, взволновали народ и наложили на него руки, говоря: «Вот человек, который всех повсюду учит против народа и закона, и места сего, который оскверняет храм, вводя в него еллинов» (Деян. 21, 28). Павлу не дали защищаться. Весь город пришел в волнение, его схватили, выволокли из храма, хотели убить, но тысяченачальник пришел с воинами и освободил апостола из рук разъяренной толпы. Напрасно старался и тысяченачальник узнать, за что негодуют на Павла. Среди шума и смятения невозможно было разобрать, в чем дело. Тысяченачальник велел сковать Павла и вести его в крепость, толпа следовала за ним, восклицая: «Казни его!» Народ так теснился и волновался, что тысяченачальник велел воинам нести Павла по лестнице в крепость.

У самого входа в крепость Павел попросил позволения сказать несколько слов и с лестницы обратил речь к собранному народу. Он рассказал, как в молодости своей он был одним из самых усердных ревнителей отеческого закона, как он ненавидел и гнал последователей Христа и как на пути в Дамаск Господь Сам явился ему и открыл ему истину. Он рассказал, как он ослеп, как Анания, по повелению Бога, исцелил его и как он однажды, молясь в храме Иерусалимском, увидел Господа, Который сказал ему, что иудеи не примут его свидетельства о Христе, и повелел ему идти к язычникам.

До сих пор слушали его молча, но как только он произнес слово «язычники», то вновь толпа заволновалась и с негодованием и гневом стала требовать, чтобы его казнили. Тыся-ченачальник, видя смятение и все-таки не понимая, в чем дело, ибо он не был иудеем, велел отвести Павла в крепость, бить его и допросить, чем он навлек на себя такое негодование. Воины отвели Павла и готовились исполнить повеление начальника, но Павел сказал: «Разве можно бить римского гражданина, да и без суда?» (Деян. 22, 25). Начальник испугался, боясь попасть в беду даже за то, что связал его. Он велел на следующий день собраться первосвященникам и привел Павла на суд синедриона.

Но и тут были столь же раздражены против него. Едва Павел произнес несколько слов, как первосвященник Анания велел его бить по устам. Когда же он потом сказал: «Я фарисей, сын фарисея, меня судят за чаяние воскресения мертвых», — то все собрание заволновалось, ибо из членов синедриона некоторые были фарисеями, признававшими воскресение мертвых и будущую жизнь, а другие были саддукеями, отвергавшими и то, и другое. Поднялись споры. Фарисеи стали защищать Павла, и начался такой шум, что тысяченачальник, боясь, как бы не растерзали Павла, велел снова отвести его в крепость.

Но Павел не упал духом среди всех этих волнений и опасностей: у него был сильный заступник и утешитель. Господь явился ему ночью и сказал: Дерзай, Павел, ибо как ты свидетельствовав о Мне в Иерусалиме, так надлежит тебе свидетельствовать и в Риме (Деян. 23, 11).

Между тем более сорока человек из иудеев поклялись не есть и не пить, пока не убьют Павла. Они сообщили о намерении своем первосвященникам, которые, принадлежа к секте саддукеев, были очень ожесточены против святого апостола. Решили призвать его вновь в синедрион, будто бы для дальнейшего обсуждения его дела, и по пути убить его. Но один родственник Павла, узнав об этом, открыл заговор тысяченачальнику, и тот, боясь ответственности, решился в ту же ночь с многочисленной стражей отправить Павла в Кесарию, к римскому правителю области Феликсу. Клавдий Лисий, тысяченачальник, написал к правителю, что посылает к нему человека, обвиняемого иудеями в каких-то спорных мнениях, но, не считая его заслуживающим смерти или заточения, он решился передать все дело на обсуждение правителя и на днях пришлет в Кесарию и обвинителей. Феликс, прочитав письмо, велел держать Павла под стражей.

Вскоре прибыли в Кесарию и обвинители Павла, между которыми находился и первосвященник Анания. Они в обвинении своем называли Павла язвою общества, начальником назорейской ереси, возбудителем мятежа (Деян. 24, 5). Павел безбоязненно отвечал, что он служит Богу именно тем образом богопочитания, которое его обвинители называют ересью, что он верует всему, написанному в Законе и пророках, имея твердую надежду на Бога, что будет воскресение мертвых, праведных и неправедных, и потому старается иметь непорочную совесть перед Богом и людьми. Конечно, Феликс, римский правитель, язычник, не мог понять, в чем именно дело. Как и иерусалимский тысяченачальник, он счел это дело пустым разногласием во мнениях, относящихся к иудейскому закону. Он отложил суд и, не считая Павла виновным, велел стеречь, не стесняя его, так что Павел мог видеться со знакомыми своими и, вероятно, пользовался этим для проповедования слова Божия.

Сам Феликс пожелал узнать, в чем состоит учение, проповедуемое Павлом. Он призвал его и со своей женой Друзиллой, иудеянкой, слушал его. Павел с такой убедительной силой говорил о правде, о воздержании и о будущем Суде, что Феликс смутился, ибо он вел жизнь порочную, но он отослал Павла, сказав, что выслушает его в другой раз. И действительно, он призывал его, но Господь не отверз сердца правителя к уразумению спасительной истины. Феликс был корыстолюбив. Зная невиновность Павла, он продолжал держать его под стражей в надежде получить от него деньги. Так прошло целых два года. Феликс был сменен, и другой правитель, Фест, держал Павла в узах, желая тем угодить иудеям.

Враги Павловы в Иерусалиме просили Феста прислать Павла к ним на суд. Они втайне замышляли умертвить его по пути. Но Фест потребовал их самих в Кесарию. Они пришли, но ничего не могли доказать против Павла, который, пользуясь своим правом римского гражданина, сказал, что желает быть судим кесарем. Этим был положен конец проискам врагов его.

Фест должен был согласиться на требование Павла, совершенно законное, но, вероятно, затруднялся послать к кесарю обвиняемого, не будучи в состоянии объяснить, в чем его вина. К этому времени прибыл в Кесарию царь Агриппа, сын Ирода Агриппы, скончавшегося в Кесарии. Фест рассказал ему, что у него находится под стражей один человек, на которого иудеи очень озлоблены, но что он никак не поймет, в чем состоит обвинение против него. «Они противополагали ему, — говорит Фест, — только некоторые споры относительно их богопочитания и какого-то Иисуса умершего, о Котором Павел утверждал, что Он жив». Так мало еще римляне знали о новом учении, которое должно было скоро преобразовать весь мир.

Агриппа мог лучше Феста знать, в чем состоят мнения иудеев, и пожелал видеть Павла. И апостол, перед Агриппой и его сестрой В ереникой, изложил главные события своей жизни, рассказал о прежней ненависти своей к закону Христову, о чудном явлении, обратившем его, о твердом уповании своем на воскресение мертвых. Он сказал, что Господь послал его к язычникам открыть им глаза, дабы они обратились от тьмы к свету и из-под власти сатаны — к Богу и верою во Христа получили прощение в грехах. «Я не говорю ничего более, — так заключил он, — как то, о чем пророки и Моисей говорили, что это будет, то есть что Христос должен был пострадать и, восстав, первый из мертвых, возвестить свет пароду (иудейскому) и язычникам» (Деян. 26, 22–23).

Слова о воскресении мертвых показались безумием язычнику Фесту. Он перебил Павла, воскликнув, что он сошел с ума. «Нет, достопочтенный Фест, сказан он, я не безумствую, но говорю слова истины и здравого смысла. Ибо знает об этом царь, я не думаю, чтобы это было от него сокрыто; ибо это не в углу происходило. Веришь ли пророкам, царь Агриппа? Знаю, что веришь» (Деян. 26, 25–27).

«Немного не убедил ты меня сделаться христианином», — сказал царь. Молил бы я Бога, — отвечал Павел, — чтобы маю ли, много ли, не только ты, но и все, слушавшие меня сегодня, сделались такими, как я, кроме этих уз (Деян. 26, 29).

Тут все встали. Царь по совещании с присутствовавшими сказал Фесту, что не находит в Павле ничего достойного смерти или уз и что можно бы освободить его, если бы он сам не потребовал суда у кесаря. Посему и решили отправить его в Рим.

Рим. Общий вид

Путешествие Павла в Рим было продолжительно и трудно. Но сотник, которому он был поручен, обращался с ним человеколюбиво и, когда корабль приставал к разным островам и городам, позволял ему видеться с верующими, которые везде с любовью встречали святого апостола. На корабле было 276 человек, между ними находились и друзья Павла: македонянин по имени Аристарх и святой апостол Лука, писатель Деяний апостолов, который подробно описывает это путешествие, страшную бурю, которая застигла плывших, и крушение корабля близ берега Мелиты, нынешней Мальты. Рука Господня среди опасностей видимо охраняла святых проповедников Его слова. Во время бури, когда уже бывшие на корабле предались отчаянию, потеряв надежду на спасение, Ангел Божий явился Павлу и обещал ему жизнь всех бывших с ним. Четырнадцать дней неслись они по морю, не зная сами, куда плывут. Павел ободрял плывших с ним, обещая всем им жизнь. Наконец, корабль сел на мель. Воины хотели было убить узников, боясь, как бы они не разбежались, но сотник удержал их, желая спасти Павла. Он позволил спасаться всем, кто как мог. И тогда одни вплавь, другие на обломках и досках корабля благополучно достигли Мелиты. Жители, приняв их радушно, разложили на берегу огонь, и путники грелись около него. Когда Павел подкладывал хворост, ехидна, или ядовитая змея, выползла из-под хвороста и повисла на его руке. Тогда островитяне стали говорить: «Верно этот человек великий злодей, что, спасшись от кораблекрушения, он все-таки не останется жив». Но Павел, спокойно стряхнув ехидну в огонь, остался невредим, к великому удивлению островитян, которые стали почитать его за Бога. На этом же острове Павел исцелил отца правителя и совершил много других чудес, что внушило жителям великое уважение к нему.

После трехмесячного пребывания в Мелите путники вновь сели на корабль, приплыли в Сицилию, потом в Путеол, близ Неаполя. Оттуда, повидавшись с верующими, Павел и его товарищи пошли в Рим. Жившие в Риме христиане, услышав о них, вышли к ним навстречу. Это очень обрадовало Павла. В Риме сотник сдал его военачальнику, который позволил ему жить в особом доме с воином, стерегущим его, и видеть кого захочет.

Вид Рима

Таким образом, исполнилось давнее желание святого апостола посетить Рим. Еще в 58 году он писал римлянам: «Свидетель мне Бог, Которому служу духом моим в благовество-вании Сына Его, что я непрестанно воспоминаю о вас и всегда молюсь, чтобы воля Божия устроила мне путь к вам» (Рим. 1, 9). В 61 году Бог исполнил эту молитву. Павел прибыл в Рим узником, но слово Божие через него должно было свободно проникнуть во все слои римского народонаселения и озарить светом и радостной надеждой языческий Рим.

Вид Рима

Дня через три Павел созвал к себе знатнейших римских иудеев и рассказал им о гонении против него в Иерусалиме и о том, что он требовал суда у кесаря. Римские иудеи изъявили желание узнать о христианском учении. «Ибо, — говорили они, — о сем учении везде спорят». Назначив день, они пришли к Павлу, и он от утра до вечера излагал им учение о Царствии Божием, приводя свидетельства и удостоверяя их об Иисусе из закона Моисеева и из пророков. Но трудно было убедить иудеев, что распятый ими Иисус есть действительно Тот Самый Мессия, от Которого они ожидали столько благ. Немногие уверовали, и Павел, скорбя об ослеплении остальных, вспоминал слова пророка Исайи: «Пойди и скажи народу этому: слухом услышите — и не уразумеете, и очами смотреть будете — и не увидите. Ибо огрубело сердце людей сих… и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их» (Ис. 6, 9—10). Видя упорство иудеев, Павел обратился с благовество-ванием к язычникам.

И жил Павел целых два года на своем иждивении и принимал всех, приходящих к нему, проповедуя Царствие Божие и уча о Господе Писусе Христе со всяким дерзновением невозбранно (Деян. 28, 30–31).

Этими словами кончается повествование святого апостола Луки о деяниях апостольских. Последующие известия о них известны частью из посланий, частью из исторических преданий.

По благовествованию апостола Павла многие в Риме уверовали. Правительство римское, не отделяя христиан от иудеев, не старалось узнать, в чем именно состоит их учение и не тревожило их за веру.

Вообще римское правительство в эту пору было довольно равнодушно к вероисповеданию подвластных ему народов. В Риме стояли идолы богов египетских, сирских и других рядом с идолами греческих и римских богов. Римляне имели обычай, овладев страною, принимать чужих богов в число своих. Этим правительство думало скрепить свое владычество над покоренными народами.

При этой общей веротерпимости и при равнодушии к истине различные языческие богопочитания сливались и смешивались в Риме, заимствуя одно от другого обряды, понятия, названия богов. Но один из подвластных Риму народов держался обособленно, строго охраняя свое богопочитание от вторжения чужих обрядов и не скрывая своего презрения к языческому многобожию. Это были иудеи. Их было много в Риме. Ненавидя и презирая своих языческих властителей, они строго держались того постановления Моисеева Закона, которое запрещало им близкие отношения с язычниками. От этого закон их был мало известен римлянам. Язычники не могли понять, какому богу поклоняются иудеи, не находя в их молитвенных домах видимого изображения божества, и были склонны считать их безбожниками. Суровый вид иудеев, их строгое отчуждение от язычников, уклонение от участия в языческих обрядах внушали некоторое недоверие римскому правительству, которое довольно строго надзирало за ними, как за недовольными и неспокойными гражданами. Действительно, тяготясь зависимостью своей и ожидая со дня на день пришествия Избавителя, иудеи волновались беспрестанно и раз уже по этому поводу были изгнаны из Рима, но по смерти императора Клавдия снова возвратились. Римляне подозрительно смотрели на них, как на беспокойных граждан, но вовсе не преследовали их за их закон.

Среди этого-то кружка иудеев началось, вероятно, благовествование учения Христа. Когда именно и как — об этом нет подробных сведений. В Деяниях упоминается, что в тот великий день Пятидесятницы, когда Дух Святой сошел на учеников, в Иерусалиме находились иудеи и из Рима, поэтому можно предполагать, что они первыми принесли в Рим благую весть о Воскресении Иисуса Христа и о спасении через Него. В Священном Писании мы не находим указания на путешествие в Рим апостола Петра, но древнейшие исторические предания утверждают, что он посетил этот город в 45 году и что вместе с ним был ученик его Марк, который под его руководством написал в Риме свое Евангелие. В эту же пору и другие итальянские города услышали святое благовествование. Марк проповедовал в Венеции и в Аквилее, богатом городе близ Адриатического моря, Варнава в Милане. И вера Христова распространялась, не привлекая сначала враждебного внимания языческого правительства.

Когда в 61 году Павел прибыл в Рим как обвиненный на суд кесаря, с ним обращались довольно снисходительно. Вероятно, Фест и Агриппа сообщили в Рим, что не нашли в нем вины, достойной наказания, и что он только обвинен в спорных мнениях, касающихся иудейского закона. Это не могло составить важной вины в глазах римского правительства, которому не было дела до иудейского закона, и потому Павла содержали не строго. Он усердно проповедовал слово Божие, и его двухгодичное пребывание в Риме послужило к душевному спасению и просвещению многих. Обстоятельства мои послужили к большему успеху бла-говествования, — писал он к филиппийцам, — так что узы мои о Христе сделались известными всей претории и всем прочим, и большая часть из братьев в Господе, ободрившись узами моими, начат с большею смелостью, безбоязненно проповедовать слово Божие (Флп. 1, 12–14). Святое благовествование дошло до самого дома кесаря.

Успехи святого дела были для Павла великой радостью. Сверх того, он имел утешение видеть при себе своих друзей: Луку, Иоанна, Марка, Аристарха, Тимофея и других, которые ревностно помогали ему. Он получал отрадные доказательства любви и усердия от всех обращенных им на путь истины. Филиппинцы и колоссяне присылали ему своих епископов Епафродита и Епафраса (Флп. 2, 25; Кол. 1, 7), чтобы проведать его и предложить ему пособие. Они всячески выражали ему свою любовь и благодарность. Павел не падал духом. Он пламенным сердцем работал во славу Господа, трудясь с той святой радостью, с той полной готовностью, которые удваивают силы и средства, посвященные Богу. Это состояние духа раскрывается в посланиях, которые он в эту пору писал к ефесянам, колоссянам, филиппийцам. В узах, в ожидании суда, Павел непрестанно благодарит Бога, обогатившего верующих преизобильным богатством Своей благодати, напоминает верующим о высоком звании, в которое они призваны, соделавшись из чуждых и пришельцев сонаследниками Христа и Своими Богу, умоляет их, чтобы они жили достойно этого великого звания, поступали, как чада света, члены Церкви, которое есть тело Христа.

Из Рима Павел написал и Послание к Евреям, в котором объясняет смысл ветхозаветного Закона в отношении к Христу, и Послание к Филимону. Это последнее послание было написано вот по какому случаю.

Филимон, благочестивый колоссянин, имел раба по имени Онисим, который, провинившись в чем-то, убежал от господина своего и прибыл в Рим, где ему было легко скрыться от поисков. Тут, по милости Божией, он услышал благовествование Павла. Слова апостола пробудили в нем раскаяние, он уверовал, принял крещение и стал служить Павлу. Павел, полюбив его, желал оставить при себе, но не считал себя вправе удержать его без позволения господина его. Потому он послал Онисима обратно к Филимону с письмом, в котором просил его простить раба своего и принять его как брата во Христе. Филимон так и сделал. Он освободил раба, который впоследствии сделался епископом и сподобился много пострадать за имя Христа. В Риме св. апостол Лука написал книгу Деяний Апостольских. Евангелие было написано им ранее, в Коринфе.

Мы нигде не находим сведений о том, каким образом Павел оправдался перед кесарем. Им в то время был жестокий Нерон. Тогда еще вера Христова не возбуждала опасений в язычниках. Вероятно, Нерон не счел нужным обратить внимание на спорные мнения, касающиеся закона, поэтому он и отпустил Павла. Господу Богу угодно было продлить еще на время жизнь, столь полезную для Церкви. Освобожденный от уз, Павел снова предпринял далекие странствования для благовествования. Он опять посетил те места, где уже прежде проповедовал, в Крите поставил епископом своего ученика Тита и проник до отдаленных стран Запада. Полагают, что он посетил Британию, Испанию и огласил благовествованием берега Дуная, где жили славянские племена. Обо всех этих странствованиях не сохранилось подробностей, но самые древние писатели[34] упоминают о том, что апостол Павел огласил Восток и Запад своим благовествованием. В это время он написал Послание к Титу и Первое послание к Тимофею. Оба эти послания содержат драгоценные наставления и много указаний на правление и состояние Церкви.

Что между тем происходило в Иерусалиме? Мы видели, как враждебно иудеи смотрели на христиан, и эта вражда все усиливалась по мере распространения веры Христовой. Злые умыслы иудеев против Павла не удались. Потребовав суда от кесаря, он ушел от врагов, покушавшихся на его жизнь. Обманутые в своей надежде, иудеи обратили всю злобу на верующих в Иерусалиме и стали жестоко преследовать их. Конечно, более всех они ненавидели апостолов, но апостолы мало пребывали в Иерусалиме. Занятые святым делом благовествования, они посещали дальние страны и только изредка, на самое короткое время, возвращались в Иерусалим, чтобы провести тут праздник, увидеться с верующими, сообщить друг другу об успехах общего, святого дела. Святая Церковь сохранила предание о чудесном прибытии апостолов в Иерусалим ко дню успения Пречистой Девы Марии — когда они сделались свидетелями Ее небесной славы.

Постоянно жил в Иерусалиме святой апостол Иаков, брат Господень. Он был епископом Иерусалимской Церкви и праведной, строгой жизнью приобрел уважение даже неуверовавших иудеев. Мы видели, что на Апостольском Соборе в 50 году он высказал мнение, что обряды Закона Моисеева не обязательны для обращенных из язычников, сам же он их строго соблюдал, что очень располагало к нему весь народ. Знали, что он хранил строжайший пост; беспрестанно видели его во храме, где, коленопреклоненный, он умолял Господа об отпущении грехов народу. Все звали его «праведным» и «защитой народа», ему одному дозволялось в любое время входить в ту часть храма, куда даже первосвященники входили только один раз в году.

Святой апостол с ревностью и усердием заботился о распространении веры Христовой. В 59 году он написал к рассеянным христианам из иудеев соборное Послание, в котором увещевал их к терпению и покорности среди бедствий, призывал к миру, кротости, взаимной любви. Он умолял их добрыми делами доказывать свою веру в Христа, искупившего их, ибо вера без дел мертва. Святой апостол Иаков, первый, по вдохновению свыше, составил чин богослужения, или литургию. Эта литургия и доныне совершается в Иерусалиме в день его памяти.[35]

Святой апостол Иаков. Икона

Вера Христова быстро распространялась в Иерусалиме, даже некоторые из старейшин уверовали. Это очень встревожило архиереев, фарисеев и книжников. «Таким образом скоро и весь народ признает Иисуса за ожидаемого Христа, — рассуждали они, — надо положить этому конец». И что же они придумали? Просить самого Иакова содействовать им, а если он откажется, то убить его.

Наступил праздник Пасхи, когда обыкновенно было в Иерусалиме огромное стечение народа. Книжники и фарисеи пришли к Иакову и сказали ему: «Просим тебя, праведный, скажи поучение народу. Он признает Иисуса распятого за Христа, выведи народ из этого заблуждения, он тебе поверит, ибо всем известно, что ты свят и беспристрастен. Стань на кровлю храма, чтобы все могли видеть и слышать тебя, и оттуда обрати речь к народу».

Вслед за этим они возвели Иакова на кровлю храма и, собрав вокруг него множество народа, закричали ему: «Праведный! Тебе все должны верить, скажи же этому заблуждающемуся народу, какое понятие он должен иметь об Иисусе распятом».

Иаков громогласно отвечал: «Что вопрошаете меня об Иисусе, Сыне Человеческом, Который добровольно пострадал, и умер, и был погребен, и воскрес в третий день? Он ныне восседает на небесах одесную Бога и опять придет на облаках небесных судить живых и мертвых».

Святой апостол Иаков

Тогда верующие, находившиеся между народом, воскликнули радостно: «Слава Богу! Осанна Сыну Давидову!» Но фарисеи и книжники, раздраженные тем, что дали Иакову случай благовествовать о Христе, стали кричать: «Праведный заблуждается» — и, взбежав наверх, столкнули святого апостола с кровли храма. Упав с такой высоты, он расшибся, но собрал последние силы, стал на колени, поднял руки к небу и громогласно молился, говоря: «Господи Боже, прости им! Они не ведают, что творят!» Пока он молился, некоторые из народа, подстрекаемые фарисеями, стали бросать в него камнями. Человек из племени Рихава поднял голос в защиту святого страдальца. «Перестаньте, — воскликнул он, — что вы делаете? Праведный молится за вас, а вы его побиваете!»[36] В это время один суконщик ударил Иакова тяжелым навоем и разбил ему голову. Это случилось в 63 или 64 году.

Сами враги Иакова устрашились потом злодеяния своего. Когда вскоре за тем возгорелась война и страшные бедствия постигли иудеев, то многие из них смотрели на эти бедствия как на заслуженное наказание за убиение праведника. Иосиф Флавий, иудейский историк, который описал ужасы войны, прибавляет: «Все это случилось с ними за смерть Иакова праведника, брата Иисуса, называемого Христом. Иудеи убили его, хотя он был человек святой».

По смерти Иакова, христиане в Иерусалиме избрали себе в епископы Симеона, сына Клеопы, сродника Господня. Но иудеи продолжали жестоко преследовать христиан. Около этого же времени пострадал за веру в Иерусалиме святой апостол Матфий. Он много и ревностно трудился для распространения слова Божия, проповедовал в Иудее, Малой Азии и даже в очень далекой стране Ефиопии. Прибыв потом в Иерусалим, он продолжал благове-ствовать о Христе. Первосвященник Анан обвинил его в богохульстве, и святой апостол был выведен за город и побит камнями.

Погребальная урна апостола Иакова

Но, невзирая на все опасности, апостолы продолжали бесстрашно распространять святое учение. Исполнились пророческие слова Псалмопевца: Во всю землю изыде вещание их, и в концы вселенным глаголы их (Пс. 8, 5). Слово Божие, проникая в сердца, просвещая разум светом истины, везде приносило благие плоды, возбуждало верующих к новой жизни, внушало им добродетели, не известные языческому миру. Но весь языческий мир восстал против нового учения, обличавшего его пороки.

Рим в ту пору достиг высшей степени могущества. Быть римским гражданином считалось везде великой честью. Однако, говоря о блеске, величии Рима, историки подчеркивают присущие римлянам жестокость, утрату нравственности.

Рим в первые века существования прославлял мужество, твердость духа, простоту нравов, любовь к отечеству. Эти качества легли в основу римской гражданственности, основанной на самопожертвовании. Ко времени описываемых нами событий все это было в значительной степени утрачено. Римляне уже мало верили своим богам, но стали очень суеверны. Явления природы, удары судьбы они приписывали действию таинственных, враждебных сил, стремились умилостивить их. Жизнь римлян была наполнена обрядами, совершаемыми из суеверного страха. Они старались узнать будущее по полету птицы, по внутренностям жертвенных животных, некоторые дни считали несчастливыми, другие — благоприятными. Жрецы, конечно, искан/ выгоду в этих страхах. С Востока стали проникать гадания волхвов, учения персидских и халдейских мудрецов, якобы помогающих узнавать будущее по движению и расположению звезд, причем все обряды совершались свободно.

В Риме вошло в обычай воздавать божеские почести императорам. В их честь воздвигали алтари и совершали жертвоприношения, перед их статуями курился фимиам. Совершить установленный обряд в честь императора, почти обязательный для подданных, считалось доказательством верности и преданности. Философы и ученые, которые в своих сочинениях высмеивали веру в богов, не смели отказаться от участия в обрядах в честь императоров, ибо тогда навлекли бы на себя негодование суеверного народа и строгость гражданских законов.

Богатые римляне гнушались труда, жили в полной праздности, не признавая никаких обязанностей. Они любили щеголять богатыми, изысканными нарядами, предавались пьянству и обжорству. Преступления не вызывали в них негодования, гражданская служба была средством обогащения, места и должности продавались.

Любимыми забавами римлян стали публичные зрелиша: театральные представления, конские бега, бои гладиаторов. У богатых римлян вся жизнь посвящалась увеселениям. К высокому и прекрасному они были равнодушны, только наблюдение за человеческими страданиями могло расшевелить их души. Они наслаждались, видя, как борцы бились насмерть или как звери терзали людей, брошенных им на съедение. А в жертвах не случалось недостатка: будь то пленные, взятые на войне, или преступники, осужденные на казнь. Вскоре и христиане стали считаться достойными этой страшной казни.

Низы общества были не лучше. Крайняя нищета со времен империи устранялась раздачей денег и хлеба, поэтому римский народ жил безбедно, в разврате и праздности. Он не знал полезного труда, и дворцы богачей постоянно наполнялись толпой просителей и прислужников, которые старались лестью и угодливостью получить подаяние. В Риме строились великолепные дворцы, театры, цирки, но не было ни больниц, ни приютов для стариков, увечных, детей. Сочувствие и сострадание к несчастным проходили мимо сознания римлян.

Положение рабов было печальным. Они не имели гражданских прав, считались собственностью своего господина. Римляне сполна пользовались своими неограниченными правами. Им казались странными слова о любви к ближним, о прощении обид, о молитве за врагов, о милосердии, смирении, самоотверженности: Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим! (Мф. 11, 28–29).

Христианская вера вначале получила распространение в кругу бедных людей и долго не привлекала внимания правительства и общества. Римляне никак не понимали, что христианское учение будет иметь несравненно больше силы и влияния, чем закон иудейский. Господу угодно было охранить от враждебного внимания язычников начала Своей Церкви в Риме, пока она усиливалась и крепла, изменяя жизнь и сердца уверовавших, внушая им твердость. Во дворцах еще совершались возлияния в честь языческих кумиров, а вера Христова уже тайно распространялась в низших слоях общества. Христиане собирались для молитвы в подземельях, новая жизнь зарождалась в них, когда языческий Рим стоял на краю гибели. И лишь когда последователей нового учения в Риме стало много, тогда язычники обратили на них внимание и начали преследовать.

Отчего же возникла такая вражда против учения, которое внушало добродетели, призывало не отвечать злом на зло, а побеждать зло добром? Почему римляне стали жестоко преследовать христиан, относясь равнодушно к другим верованиям? Может быть, потому что сами добродетели казались укором языческому обществу. Язычники терпели всякое богопочитание, пока оно не мешало им жить так, как они жили, а вера Христова меняла во всем образ жизни христианина. Он должен был удаляться от язычников, не мог разделять их занятий, потому что они сопровождались языческими обрядами и почти всегда были противны христианской нравственности. Из-за этого язычники стали обвинять христиан в ненависти к роду человеческому. Христиане не приносили жертв, и язычники считали их безбожниками. Христиане не совершали обрядов в честь императора, и римляне стали смотреть на них как на непокорных граждан. Вскоре стали распространять о них ужасную клевету: говорили, например, что на ночных своих собраниях они предаются страшному бесчинству и совершают ужасные преступления, что убивают младенца и вкушают тело его. Языческое общество говорило с ужасом о разврате галилеян (так называли христиан), поклонявшихся распятому Богу и ожидавших воскресения мертвых, ученые смеялись над их безумием. Правительство стало преследовать их как мятежников. Христиане спокойно переносили все, твердо уповая на Господа, с верой в будущую жизнь. Они жалели врагов своих и молились за них.

Император Нерон

Царствовал тогда жестокий Нерон. Он отпустил Павла, когда вера Христова еще не возбуждала вражды; теперь же он поступил иначе. Около 64 года случился в Риме страшный пожар, который истребил большую часть города. Историки предполагают, что виновником пожара был сам Нерон, желавший перестроить город с большим великолепием. Рассказывают, что император с высокой Меценатовой башни в одеянии актера с наслаждением смотрел на пылающий город, воспевая пожар Трои. Пожар продолжался шесть дней. Когда же потом стали доискиваться причины бедствия, Нерон обвинил христиан. Начались преследования и казни. Гонение распространилось по всем областям империи и продолжалось около четырех лет, до самой смерти Нерона. Это стало первым гонением на христиан от язычников. В Риме оно было особенно жестоким. Нерон тешился страданиями христиан и придумывал самые ужасные истязания. Язычники, привыкшие к кровавым зрелищам, содрогались от ужаса при виде страданий христиан. Приведем слова Тацита, знаменитого историка. Он подтверждал, что даже лучшие и образованнейшие язычники видели в христианах преступников. Поведав, что после пожара общее подозрение пало на Нерона и что он тогда обвинил христиан, Тацит говорит: «И потому он стал страшным образом мучить этих людей, которые, известные под общим именем христиан, были и без того покрыты позором. Они ведут начало и имя свое от какого-то Христа, Который в царствование Тиверия был казнен по повелению игемона Поптия Пилата. На время это ужасное суеверие было остановлено; но оно потом опять усилилось и распространилось не только в Иудее, где эта вредная секта первоначально возник ла, но достигло Рима, общего приюта всего, что нечисто и преступно. Признания некоторых из них открыли великое множество виновных; и они были все осуждены не столько за пожар города, сколько вообще за их ненависть к роду человеческому. Они умерли среди ужасных истязаний; к истязаниям присоединились ругательства и насмешки. Некоторые из них были пригвождены к крестам, другие зашиты в звериные шкуры и брошены на растерзание псам; иные, вымазанные смолянистым составом, вместо факелов освещали ночную темноту. Сады Нерона были местом сего ужасного зрелища. В это время происходил конский бег, на котором, при огромном стечении народа, присутствовал и император, одетый кучером. Преступления христиан, конечно, заслуживали примерного наказания, но общая ненависть заменилась сожалением, потому что эти несчастные казнились не столько ради общей пользы, сколько для удовлетворения жестокости Нерона».

Г. Семирадский. Светочи христианства (Факелы Нерона). 1882. Краковский музей

Во время этого жестокого гонения святые апостолы Петр и Павел прибыли в Рим. Невзирая на опасность, они бесстрашно проповедовали Евангелие и вскоре вызвали к себе враждебность со стороны язычников. Святой апостол Павел обратил в христианство одну из любимых жен Нерона и тем возбудил его гнев.[37] В это же самое время, как говорит Предание, в Риме находился Симон-волхв, о котором мы уже упоминали. Уличенный Петром в Самарии, он как будто раскаялся, но это раскаяние было показным: он ненавидел христиан и действовал против них, выдавая себя то за Самого Бога, то за великую силу Божию, сотворившую мир. В Риме он мнимыми чудесами соблазнял римлян, склонных ко всяким суевериям, и приобрел сильное влияние на Нерона. Древние писатели много рассказывают о прениях Симона с апостолом Петром: он оспаривал учение Христово и уверял, что сам есть бог, нисшедший с неба, чтобы спасти мир от власти тьмы. Стараясь убедить римлян в своем всемогуществе, он обещал, что поднимется на небо на виду у всего народа. Все собрались в назначенный день. Среди толпы были и святые апостолы, которые молили Бога, чтобы Он рассеял заблуждения язычников и низложил бы вражию силу, помогавшую Симону. Волхв, как рассказывает Предание, действительно поднялся на некоторую высоту, но вдруг упал и при падении переломил себе ногу. Затем, считая себя опозоренным неудачей, сам лишил себя жизни. Суеверные язычники, приписывая неудачу присутствию апостолов, стали еще сильнее преследовать христиан.

Святые апостолы Петр и Павел в житии. Икона. XVI в. Новгородский музей

Раздраженный и смертью Симона, и вообще распространением учения Христова, Нерон искал святых апостолов, чтобы предать их казни. Рассказывают, что тогда христиане убедили Петра удалиться на ночь из города для большей безопасности. Петр согласился на их просьбы, но Господь в чудном видении показал ему Свою волю. Выходя из Рима, он увидел Самого Христа, входящего в город. «Господи, куда идешь?» — спросил изумленный Петр. «Иду в Рим на проклятие», — отвечал Господь. Из этого Петр понял, что ему следует возвратиться в Рим и прославить Христа мученической смертью. Он пошел обратно в город и вскоре был, как и Павел, заключен в Мамертинскую темницу. Тут, как говорит предание, святые апостолы пробыли около десяти месяцев, обратили в христианство сорок семь узников и сторожей темничных и совершили много чудес. Укрепленные упованием на Господа, они без боязни ожидали казни. В последнем Послании к Тимофею апостол Павел написал: Я уже становлюсь жертвой, и время моего отшествия наступило. Подвигом я добрым подвизайся, течение совершил, веру сохранил; а теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия, в день оный; и не только мне, но и всем, возлюбившим явление Его (2 Тим. 4, 6–8). С такой радостной надеждой святой апостол мог спокойно переносить и заточение, и последние земные скорби. Некоторые из его друзей из малодушного страха оставили его, но ничто не могло отлучить его от любви Господней. А этого довольно, чтобы жить и умереть с радостью.

Святой апостол Петр с той же спокойной твердостью ожидал кончины, будучи заранее извещен о ней Господом. Апостолов осудили на смертную казнь. Петр вначале был свидетелем казни своей жены Конкордии и напутствовал ее словами: «Жена, помни Господа!» Он был осужден на крестную смерть, считавшуюся у римлян самой позорной. Но казнь, позорная в глазах людей, показалась слишком почетной смиренному апостолу. Он не счел себя достойным умереть, как умер Божественный Учитель, и попросил, чтобы его распяли вниз головой.

Святой апостол Павел, огражденный, как римский гражданин, от позорной казни, был обезглавлен мечом. Некоторые писатели полагают, что оба апостола были казнены в один и тот же день, в 67 году по Рождестве Христовом, другие думают, что апостол Павел умер ровно через год после Петра. Полагают также, что христиане похоронили тела своих святых учителей в катакомбах или подземельях, которых в Риме было много. Верующие потом часто собирались для молитвы над гробницами великих апостолов и благоговейно чтили их память.[38]

Об апостоле Павле сохранилось больше подробностей, чем о Петре, ибо в Деяниях не упоминается о Петре после Иерусалимского Собора. Но из преданий мы знаем, что он несколько лет управлял Церковью Антиохийской и ревностно проповедовал иудеям, рассеянным в Малой Азии, в Сирии, в Вавилонской области. Мы имеем от него два послания. Он в них увещевает уверовавших угождать Христу, искупившему их Своей драгоценной Кровию; терпеливо переносить земные страдания, твердо уповая на благодать, предлагаемую в явлении Христа; любить друг друга от чистого сердца, жизнью своей представлять язычникам добрый пример во славу Божию, вообще жить праведно и свято, во всем поступать, как верные служители Бога: святить Его в сердцах своих. Он увещевает всех верующих изучать слово Божие, убеждает пастырей Церкви с любовью надзирать над вверенным им стадом, не господствуя над ним, но являя ему пример всего доброго. Жен он увещевает повиноваться своим мужьям, хранить кроткий и спокойный дух, а не заботиться о внешних нарядах и украшениях; мужей — любить и уважать своих жен, как сонаследниц животворной благодати; всех вообще — быть единомысленными, милосердными, смиренномудрыми, покорными властям как от Бога поставленным. Второе послание апостола Петра было написано незадолго до его мученической кончины.

Святые апостолы Петр и Павел. Икона. Первая треть XIII в. ГРМ Святая Церковь чтит память святых апостолов Петра и Павла 29 июня и называет их первоверховными, как более всех потрудившихся для распространения Церкви Христовой. Некоторые полагают, что Петр был епископом в Риме, но достоверного свидетельства этого нет. Апостол Петр проповедовал преимущественно иудеям, между тем как апостол Павел — преимущественно язычникам, почему часто и называется апостолом язычников.

Древнее предание говорит, что после сошествия Святого Духа апостолы несколько лет жили преимущественно в Иерусалиме, предпринимая только не очень отдаленные странствования для благовествования. Когда же вся Иудея уже огласилась словом евангельским, они пошли дальше. Помолившись, бросили жребий: куда кому идти. Некоторые древние писатели сообщают также, что перед разлукой они, по вдохновению свыше, сложили Символ будущей проповеди, то есть все вместе составили краткое исповедание веры, содержавшее в немногих словах основы учения, которое они должны были проповедовать. Вот этот Символ веры, известный под именем Символа Апостольского,[39] состоящий из двенадцати членов: «1) Верую в Бога Отца Всемогущего, 2) Творца неба и земли. 3) Верую во Иисуса Христа, Сына Его Единородного, Господа нашего, 4) Который зачат был от Духа Святого, рожден от Марии Девы; 5) пострадал при Понтии Пилате, распят, умер и погребен; 6) сошел во ад, в третий день воскрес из мертвых; 7) взошел на небеса, сидит одесную Бога Отца всемогущего; 8) оттоле придет судить живых и мертвых. 9) Верую и в Духа Святого, Святую Церковь Соборную; 10) общение святых; 11) воскресение плоти; 12) жизнь вечную». Иисус, когда повелел апостолам проповедовать Евангелие, не скрыл от них, что они за то подвергнутся бедствиям и гонениям, что их станут ненавидеть из-за Его имени и обвинять перед правителями и царями. Но предрекая труды и бедствия, Господь обещал и всесильную помощь. Он обещал быть всегда с Церковью Своей, обещал, что Дух Святой внушит верующим мудрость и твердость, что именем Христа они будут творить знамения и чудеса. Апостолы, исполненные Духа Святого, бодро предприняли заповеданное им дело, и ни один не ослабел среди трудов и бедствий. Одушевленные верой и горячей любовью к Богу и ближнему, они терпеливо переносили гонения и страдания и ревностно работали во славу Господа. Окруженные опасностями, они не знали страха и жили лишь для своего святого дела. Временами они возвращались в Иерусалим, чтобы видеться с прочими братьями и сообщать друг другу об успехах проповеди, после чего вновь продолжали свои труды.

Мы рассказали о мученической кончине святых Иакова Зеведеева, Иакова, епископа Иерусалимского, апостола Матфия; расскажем и о других апостолах.

Собор двенадцати апостолов. Икона. Константинополь, начало XIV в. Москва. ГМИИ

Святой Андрей Первозванный благовествовал в Иудее, Греции, в малоазиатских областях, лежавших близ берега Черного моря, в Грузии, Абхазии, был даже на территории нынешней России, которую тогда называли Скифией, но мало знали о ней. Ее жителей считали грубыми и суровыми, поэтому иностранцы неохотно посещали Скифию. Но слухи о суровости страны и ее жителей не устрашили апостола, которому святое дело было дороже жизни. Древние летописи сообщают, что святой Андрей проповедовал в Херсонесе Таврическом (на Крымском полуострове), потом по Днепру доплыл до того места, где ныне стоит Киев. Здесь на горе он водрузил крест и сказал своим спутникам: «На этом месте воссияет благодать Божия, воздвигнутся храмы Богу, и свет истинный изыдет отсюда на всю страну». Святой апостол дошел и до того места, где стоит Новгород. Не говорится о том, чтобы скифы преследовали святого благовестника, но неизвестно также, многие ли уверовали.

Святой Андрей много пострадал от язычников в городе Синопе, близ Черного моря. Затем он основал Церковь в Византии (Стамбул), где поставил епископом Стахия, о котором упоминает в послании св. апостол Павел. В греческом городе Патрах первозванный ученик Христа сподобился положить жизнь за веру свою. Здесь его благовествования и чудеса обратили ко Христу много язычников, и в том числе брата и жену начальника области. Начальник, узнав об этом, велел заключить в тюрьму святого апостола, но в темницу и вокруг нее собирались верующие для молитвы и слушания слова, и число христиан все увеличивалось. Начальник призвал к себе Андрея и долго увещевал его отречься от Христа. «Как можно, — говорил он, — веровать в человека, который, как злодей, был распят на кресте?» Тщетно святой апостол объяснял ему, что Господь добровольно, из любви к людям, принял страдание, что Он смертью Своей примирил людей с Богом и даровал им вечную жизнь. Начальник не уверовал в спасительную истину и осудил святого Андрея на крестную смерть. С радостью приветствовал апостол крест, считавшийся у язычников орудием самой позорной казни, но освященный для христианина смертью Христа. «О, крест давно любимый! — воскликнул он. — Возьми меня от людей и отдай меня Учителю моему; пусть тобою примет меня Тот, Кто тобою меня спас!»

Чтобы продлить мучения святого апостола, начальник велел привязать его к кресту, а не пригвоздить. Народ вознегодовал, ибо успел полюбить апостола за его святую жизнь и спасительное учение. «За что страдает этот святой муж, этот друг Господень?» — восклицала толпа, негодуя и волнуясь. Андрей же с креста своего поучал народ и увещевал его, говорил о любви к ближним, о прощении обид, о вечной жизни. «Не страшна смерть для тех, которые подвергаются ей за правду, — говорил он, — они ею достигают блаженного покоя; она страшна лишь для тех, которые в сей жизни — рабы греха, ибо те идут на вечную казнь. Братья, не забывайте учения моего, любите веру истинную, храните заповеди Господа Иисуса Христа». Два дня и две ночи уже висел на кресте ученик Господень и, следуя примеру Божественного Учителя, произносил лишь слова любви и прощения. На третий день народ, наконец, с угрозами и криком потребовал от начальника, чтобы его сняли с креста. Начальник, испугавшись волнения, сам пришел на место казни и велел воинам своим снять святого мученика, но Андрей с молитвой предал душу Богу. Это было около 70 года.[40] Память святого Андрея совершается Православной Церковью 30 ноября. Святые останки его находятся теперь в Италии.[41]

Святой апостол Филипп (его не должно смешивать с Филиппом-диаконом, проповедовавшим ефиопскому вельможе) благовествовал вначале в Галилее, потом в Греции, где творил много чудес и обратил к Господу много язычников. Иудеи, жившие в Греции, возбудили против него гонение, но Господь помогал Филиппу. Восстававшие против него вдруг ослепли, и лишь по молитве святого апостола возвратилось им зрение. Это событие сильно способствовало распространению христианской веры. Оставив Грецию, Филипп посетил отдаленные страны: Аравию, Эфиопию, Парфию, потом вместе со своей сестрой, девицей Мариамной, обошел Малую Азию, где встретился со св. Иоанном Богословом и апостолом Варфоломеем. С Варфоломеем он пришел во фригийский город Иераполь. Здесь чудесами и благовествованием отвратили они много язычников от поклонения идолам, но это возбудило против них ярость идольских жрецов, боявшихся потерять свои доходы и влияние на жителей. Жрецы принесли начальнику города жалобу на Филиппа, Варфоломея и Мариамну, говоря, что они обманывают народ вредными баснями и прельщают его мнимыми чудесами. Начальник велел жестоко бить святых проповедников и потом осудил на казнь Филиппа и Варфоломея. Их распяли близ идольского капища, Филиппа — вниз головой, просверлив ему пяточные кости и продев веревки; но внезапно сделалось страшное землетрясение, и много людей погибло.

Испуганные граждане, приписывая это гневу богов за казнь праведников, умолили начальника снять святых апостолов и отпустить их. Но Филипп уже почил, молясь за своих мучителей.[42]

Варфоломей был еще жив. Его сняли с древа, он окрестил уверовавших, поставил им епископа и, предав земле тело св. Филиппа, продолжал странствования, проник в очень отдаленную страну, Индию, где впоследствии нашли оставленное им Евангелие от Матфея. В Армении он силой Божией исцелил дочь царя. Тот, в знак благодарности, прислал ему много даров, но Варфоломей возвратил их со словами: «Даров мне не нужно; я ищу души, чтобы приобресть их Христу». Царь и многие из жителей страны уверовали, но в армянском городе Альбанополе жрецы возбудили против него народ. Апостола Варфоломея распяли и потом с живого содрали кожу и отсекли мечом голову. Святой апостол Фома благовествовал в Индии, Персии, Мидии и Парфии, претерпел много страданий и гонений, скончался мученической смертью в Индии.[43]

Святой Матфей проповедовал сначала в Иудее и первый написал Евангелие на еврейском языке. Некоторые полагают, что это было спустя лет восемь по Вознесении Христа, другие — несколько позднее. Оно было почти тотчас же переведено на греческий язык,[44] как полагают, святым Иоанном Богословом или Иаковом, епископом Иерусалимским. Матфей посетил Сирию, некоторые области Малой Азии, потом Персию, Индию, Эфиопию и принял мученическую смерть около 60 года.

Святой Иаков Алфеев проповедовал в Иудее, Сирии, Месопотамии и Египте, где был распят на кресте.

Святой Иуда Иаковлев,[45] в отличие от брата Иакова, — всегда называл себя «Иудой Иаковлевым» — проповедовал в Иудее, Самарии, Идумее; с апостолами Павлом и Силой пробыл некоторое время в Антиохии, посетил Персию и Армению, где, как полагают некоторые историки, был распят и пронзен стрелами около 80 года. От него мы имеем краткое соборное послание, написанное около 67 года. Он в нем увещевает верующих подвизаться за веру и не увлекаться лжеучениями, которые начали появляться и соблазняли многих. Память его 19 июня.

Святой Симон Зилот (Кананит)[46] проповедовал в Месопотами и, Египте, Мавритании. Некоторые полагают, что вместе с Аристовулом (одним из 70 апостолов) он благовествовал в Британии, где скончался мученической смертью. Память его 10 мая.

Из двенадцати апостолов Господних дольше всех оставался в живых святой Иоанн Богослов. О нем будет речь далее, а пока упомянем о судьбе некоторых апостолов из числа 70.

Святой Лука был верным спутником апостола Павла и в Риме не оставлял его до самой его кончины. Лет через 15 после Вознесения Господня он написал на греческом языке Евангелие. Он же передал нам в книге Деяний святых апостолов драгоценные сведения о распространении Церкви Христовой, проповедовал в разных странах и был епископом в греческом городе Солуни; сподобился мученической смерти, по мнению одних, в Ефесе, а по словам других — в Патрах. Святой Лука был врачом и живописцем.

Святой Марк сопутствовал апостолу Петру при первом его путешествии в Рим и под его руководством написал там Евангелие на греческом языке. Он проповедовал в итальянских городах близ Адриатического моря: Венеции, Аквилее; потом посетил Египет, Ливию, Киренаику, был первым епископом Александрийской Церкви и в Александрии положил начало училищу, которое впоследствии сделалось чрезвычайно значительным. В этом же городе святой Марк был замучен язычниками, которых отвращал от поклонения идолу Сера-пису. Перед кончиной он сподобился явления Христа и радостно перешел в лучшую жизнь около 68 года. Мощи его находятся в Венеции.

Святой Варнава, друг и спутник Павла, с которым положил основание Церкви в Антиохии, благовествовал на Кипре, в Милане и скончался мученической смертью в Сала-мине. Мы знаем, что он одним из первых продал свое имущество для того, чтобы раздать деньги нуждающимся, и был прозван апостолами «сыном утешения», потому что имел особый дар утешать скорбящих. Святой апостол Варнава написал послание, которое хотя не принято в состав Нового Завета, но было очень уважаемо в первые века христианства.

Святой Фаддей проповедовал в Месопотамии. Он исцелил и крестил едесского князя Авгаря, о котором древние церковные писатели сообщают нам следующее предание.

Авгарь княжил в Едессе во времена Христа, и до него дошел слух о чудесах, которые Господь творил в Иудее. Заболев проказой, он написал Христу, прося Его всесильной помощи, и при этом предлагал Ему в городе Едессе убежище от врагов и гонителей. Это письмо было вручено живописцу, которому Авгарь повелел написать образ Христа. Но как ни старался живописец, никак не мог изобразить Божественного лика. Иисус Христос призвал его, потребовал воды и полотенце, умылся и отер лицо полотенцем, которое потом подал живописцу. На полотне осталось Его изображение. Вместе с этим драгоценным даром Господь послал Авгарю письмо, в котором обещал ему полное исцеление, но по пришествии одного из Его учеников. После сошествия Святого Духа, когда апостолы рассеялись для бла-говествования, Фаддей отправился к Авгарю, который принял Святое Крещение и тотчас же получил полное исцеление от своего недуга. Православная Церковь в память этого события совершает празднество в честь Нерукотворного образа Спасителя (16/29 августа). Святой Фаддей после многих апостольских трудов скончался в городе Верите.

Все апостолы с великой ревностью старались распространять Церковь Христову, и почти все запечатлели веру своей мученической кончиной. Они не щадили себя, ходили в самые отдаленные страны, проповедуя Евангелие, и без страха подвергались опасностям, страданиям, лишениям. Многие из них были епископами: Тит, как мы уже сказали, был поставлен Павлом на Крите; Тимофей — в Ефесе; Анания, крестивший Павла, был потом епископом в Дамаске; Филимон — в Газе; Сила — в Коринфе; Лин, Анаклит и Климент, один после другого, были епископами в Риме; Дионисий Ареопагит — в Афинах.

Глава IX

Иудейская война. Падение Иерусалима[47]

Приближалось время, когда страшная кара должна была постигнуть иудеев, которые с таким безумным упорством отвергали истину и спасение. Подданство Риму становилось для них все тяжелее, и они беспрестанно волновались, ожидая со дня на день появления Мессии, который бы освободил их от ненавистного ига и возвеличил над всеми народами. Римское правительство вынуждено было силой усмирять эти волнения, но ожесточение иудеев возрастало. Все служило для них предлогом к восстанию, всякая мера римского правительства возбуждала негодование. Волновалась вся страна. Беспрестанно являлись лжепророки, которые приобретали влияние на народ, обещая ему от имени Господа знамения и чудеса. Иудеи находились в таком напряженном состоянии духа, что готовы были верить всякому, кто льстил их надежде на независимость, и бросались в самые отчаянные предприятия. Волхвы и чародеи прельщали народ мнимыми чудесами, предвещавшими будто бы скорое избавление; лжепророки уводили огромные толпы народа в пустыню для того, чтобы там ожидать явления Мессии. Какому-то египтянину удалось собрать вокруг себя на гору Масличную до тридцати тысяч человек. Он звал их идти на Иерусалим, чтобы освободить святой город от позора чуждого владычества, и обещал им, что стены города падут от одного его слова. Только силой оружия успели разогнать это сборище.

Зилоты (или ревнители) старались всеми силами возбуждать и поддерживать ненависть иудеев к римлянам.

Секта зилотов возникла около Рождества Христова, когда Квириний, губернатор Сирии, по повелению Августа, приступил к народной переписи для собирания податей. Тогда один галилеянин, по имени Иуда, собрал около себя множество приверженцев, проповедуя им, что грешно народу Божию платить дань языческому императору. Он произвел возмущение и погиб во время смут, но учение его распространилось. Двое из его сыновей предводительствовали шайками мятежников и были распяты на крестах, третий, как мы увидим ниже, принимал большое участие в Иудейской войне. Эти зилоты привлекли к себе множество народа и под предлогом горячей ревности к закону производили разбои и возмущения. Огромными шайками бродили они по областям, собирали вокруг себя воров и разбойников и опустошали страну; толпы убийц совершали страшные злодеяния в самом Иерусалиме. Если при всем этом вспомнить постоянную вражду между иудеями и самаритянами, междоусобия и споры враждующих религиозных сект, общее раздражение против римлян и неприязнь иудеев и иноплеменников, то можно себе составить приблизительное понятие о том тревожном состоянии, в котором находилась вся Иудея.

В то же время странные предзнаменования немало волновали и смущали умы, как бы указывая на приближение великих событий. Иудеи с ужасом рассказывали, что дверь храма, которая была до того тяжела, что двадцать человек с трудом могли двинуть ее, однажды отворилась сама собою; что во время Пасхи необычайный свет ночью озарил жертвенник; что однажды вечером весь народ видел в воздухе над Иерусалимом сражающихся всадников, которые, несясь над городом, наконец, окружили его огненными полками. В день Пятидесятницы священники услышали в храме звуки удаляющихся шагов и голос, говоривший: «Уйдем отсюда». Наконец, еще за четыре года до начала войны, явился в Иерусалим на праздник какой-то поселянин, по имени Иисус, сын Анании, и стал ходить по улицам и площадям города, восклицая громогласно: «Горе! Горе! Горе храму! Горе Иерусалиму! Голос от востока! Голос от запада! Голос от четырех ветров против Иерусалима!» Его взяли и строго наказали, но на все допросы и угрозы он отвечал теми же зловещими словами. Его отвели к правителю, который повелел его жестоко бить, но, не прося пощады, он только после каждого удара восклицал жалобным голосом: «Горе, горе Иерусалиму!» Наконец оставили его в покое, считая безумцем, и он продолжал обходить город, не говоря ни с кем, но только повторяя и днем и ночью зловещие слова свои. В праздничные дни он произносил их громче и более жалобным голосом. Это продолжалось целых семь лет. Когда впоследствии началась уже осада города, он обходил стены, восклицая: «Горе храму! Горе Иерусалиму!», и, наконец, прибавив: «Горе мне», — в ту самую минуту был убит огромным камнем, брошенным осаждающими.

Понятно, что римские правители трудом ладили с беспокойными иудеями. Исповедуя не одну с ними веру, они иногда даже без умысла нарушали священные для народа обычаи, и это всякий раз приводило иудеев в крайнее раздражение. Римское знамя в святом городе, языческая стража у дверей храма — все казалось иудеям умышленным поруганием над их святыней и производило кровавые смуты. Некоторые из римских правителей щадили эту раздражительность покоренного народа и избегали всего, что могло бы показаться ему нарушением священных законов и обычаев. Но два последних правителя, Альбин и Гессий Флор, довели иудеев до отчаяния своим корыстолюбием и всевозможными притеснениями. Гессий Флор вместо того, чтобы унимать разбойничьи шайки, опустошавшие целые области, тайно благоприятствовал им, деля с ними добычу. Он жестоко угнетал несчастных иудеев, для которых при нем не было ни правосудия, ни закона. Они было принесли на него жалобу, но на нее не обратили внимания, и Гессий Флор, прибыв затем в Иерусалим, ограбил сокровищницу храма, а его воины перебили до трех тысяч иудеев. Тогда иудеи, потеряв терпение, решились взяться за оружие; вскоре восстание, как пламя, охватило всю страну.

Под предводительством смелых и отчаянных вождей, преимущественно из зилотов, иудеи овладели крепостью Массада и перерезали в ней весь римский гарнизон. Умеренная партия еще хотела удержать народ от решительного разрыва с римлянами, но советов и убеждений уже не слушались. Зилоты с приверженцами умертвили первосвященника Ананию, который советовал им покориться, сожгли царский дворец и затем предали огню архив, в котором хранились долговые записи, чтобы тем привлечь к себе больше народа. Затем они овладели главной римской крепостью в Иерусалиме.

Это восстание вспыхнуло в 66 году. Вероятно, успехи иудеев были бы значительнее, если бы при самом начале войны не возникли между ними раздоры, которые сделались главной причиной их бедствий. Начальником мятежников был Манагим, сын того Иуды Гали-леянина, который основал секту зилотов. Представляя себя горячим ревнителем Закона и подталкивая к восстанию против римлян, Манагим приобрел огромное влияние на народ. Первые успехи еще больше усилили его влияние, и он стал в Иерусалиме править с властью почти царской. Но это возбудило против него другого искателя власти, Елеазара, сына убитого первосвященника Анании, и тот стал вербовать себе приверженцев для того, чтобы свергнуть власть Манагима. Это удалось; неожиданно напав на Манагима, он предал его казни и сам принял начальство. Затем он осадил крепость, в которой еще держались остатки римского гарнизона, и, наконец, убедил римлян сдаться, обещая даровать им свободу и жизнь. Римские воины, долго терпевшие голод, поверили обещанию, сдались и были все до одного перерезаны иудеями.

Это ужасное вероломство совершилось в день субботний. Сами виновники устрашились своего злодеяния, уныние и страх наполнили все сердца. Кто ожидал страшного возмездия от римлян; кто страшился проявления гнева Господня за злодеяние и нарушение священного дня. Дело зашло уже так далеко, что война была неизбежна.

Вскоре ужасное известие достигло Иерусалима. В тот самый день, когда вероломно был перерезан римский гарнизон, иудеи, жившие в Кесарии, сделались, в свою очередь, жертвой страшного злодеяния. Они давно ссорились с жителями Кесарии, греческими поселенцами, и между враждующими дело доходило часто до кровавых схваток. Теперь, когда уже вспыхнуло восстание, кесарийцы, уверенные в покровительстве Гессия Флора, неожиданно напали на иудеев и перерезали до двадцати тысяч человек. Действительно, правитель, вместо того чтобы наказать виновных, обратил свой гнев на немногих, еще оставшихся в живых иудеев и сослал их на тяжелые работы в отдаленные города.

Как скоро эта весть дошла до Иудеи, то началась беспощадная резня во всех соседних областях, где и так иудеи находились в постоянной вражде с иноплеменниками, большей частью греческого происхождения. Исполненные ярости, они стали опустошать страну, убивая везде иноплеменников, грабя и сжигая имущество их. Огромные шайки разбойников обходили города и веси с огнем и мечом, и вскоре Сирия, Палестина и Малая Азия облились кровью. Туземные жители тоже не щадили иудеев. В Птолемаиде и в Аскалоне было убито до 5 000 иудеев; в Скифополе предательски перерезано до 13 000; в Дамаске — 10 000. Все города Сирии и Палестины представляли собой страшное зрелище. Две враждующие партии дрались беспощадно на улицах городов, наполняя их трупами и обливая потоками крови.

В Александрии, в Египте также жило много иудеев. Еще Александр Великий даровал им разные гражданские права, но александрийцы ненавидели их. И теперь весь народ, соединившись против евреев, умертвил до 50 000 человек. Эти обоюдные злодеяния довели до крайности общее раздражение.

Наконец римский правитель Сирии Кестий Галлий, видя повсюду возмущение и беспорядки, двинул сильное войско в Иудею. Он легко овладел некоторыми городами галилейскими: Лиддою, Завулоном — и остановился в нескольких стадиях[48] от Иерусалима. В Иерусалиме было в это время огромное стечение народа по случаю праздника Кущей.[49] Но, несмотря на святость праздника, иудеи собрали значительные силы и с яростью напали на римлян, которые вынуждены были отступить, потерпев сильный урон. Однако же через несколько дней Кестий подошел еще ближе к Иерусалиму, сжег предместье и осадил город. Решись он на приступ, вероятно, легко овладел бы Иерусалимом, который в ту пору еще не был готов к обороне. К тому же жители были разделены на партии: некоторые хотели обороняться до крайности, но большая партия, ожесточенная притеснениями зилотов, была готова покориться римлянам и даже тайно предлагала Кестию впустить его в город. Но Кестий, обманутый ложными известиями, не поверил этому предложению и вдруг, к величайшему удивлению иудеев, снял осаду и удалился. Это так ободрило иудеев, что они бросились преследовать удалявшиеся легионы, овладели всеми осадными орудиями и перерезали огромную часть римской армии. Кестий едва спасся с малым остатком своих значительных полков.

Внезапное и неожиданное удаление римлян было великой милостью Божией для христиан, находившихся в Иерусалиме: оно дало им возможность оставить город. Увидев вокруг святого города римские знамена с изображениями языческих богов, они вспомнили слова Спасителя: Когда же увидите Иерусалим, окруженный войсками, тогда знайте, что приблизилось запустение его: тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы; и кто в городе, выходи из него (Лк. 21, 20–21). Они оставили Иерусалим со своим епископом и удалились в маленький город Пеллу, находившийся в горах, по той стороне Иордана. Знаменательно, что ни один христианин не погиб в этой ужасной, кровопролитной войне.

Ободренные успехом, но ожидая нового нападения, иудеи стали активно готовиться к обороне. На некоторое время они даже отложили междоусобные брани и дружно занялись общим делом. Избрав себе начальников, они стали усердно поправлять поврежденные стены и башни, возводить новые укрепления, ковать оружие, готовить запасы, вербовать солдат; во все области были разосланы опытные вожди, которым поручили укреплять города и снабжать их всем нужным для оборонительной войны. Галилея, между прочим, была вверена Иосифу Флавию, который потом, как очевидец, описал военные действия. Из его достоверного повествования, дошедшего до нас, и заимствуем мы подробности об Иудейской войне.

Весть о поражении Кестия Галлия ужасно раздражила императора Нерона. Он тотчас же послал против иудеев огромное войско под начальством храброго и опытного полководца Веспасиана.[50] Веспасиан открыл военные действия в Галилее и вскоре овладел многими городами, хотя эти города были сильно укреплены и иудеи защищались с отчаянным мужеством. Они дрались до последней крайности, предпочитая смерть рабству римлянам. Война была жестокая, беспощадная; погибло огромное число людей. Одна крепость, Иота-пат, под начальством Иосифа Флавия держалась около двух месяцев; во время осады погибло до 40 000 иудеев. И когда наконец город был взят, то жители, укрывшись в пещеру, сами умертвили себя, чтобы не попасть в руки римлян. Один только начальник, Иосиф Флавий, сдался Веспасиану и приобрел его расположение, предсказав ему, что он будет императором. Но этот поступок заклеймил его позором в глазах соотечественников. В городе Гамале, который был взят после долгой осады, раздраженные римляне не пощадили даже жен и детей, и 5 000 иудеев сами лишили себя жизни. В Тарихее, близ Геннисаретского озера, погибло много людей, и до 30 000 иудеев были проданы в рабство; остальные попытались спастись на лодках, но неприятели настигли их. На Геннисаретском озере произошел кровопролитный бой. Число убитых и потопленных было так велико, что долго после этого окрестности озера были необитаемы от смрада гниющих трупов.

Голова императора Тита Флавия Веспасиана. Париж, Лувр

Покорив таким образом Галилею, Веспасиан перезимовал в Кесарии и весной опять открыл военные действия. Он брал один за другим все укрепленные города, занимал их своими войсками и приближался к Иерусалиму. Но он не торопился начать осаду города, ибо знал все, что происходило в Иерусалиме; а это более благоприятствовало ему, нежели самые успешные военные действия. Иудеи в Иерусалиме враждовали между собой, истощали в междоусобных бранях силы и средства, которые должны были бы соединить против общего врага. Зилоты, которые приобрели огромную власть, представляя себя горячими защитниками отчизны и закона, теперь пользовались этой властью только для личных и корыстных выгод. Они беспощадно грабили и угнетали народ, заключали в темницы самых богатых и значительных граждан, чтобы брать с них деньги, или, обвинив их в намерении сдать город римлянам, предавали их истязаниям и смертной казни. Партия их еще усилилась шайками разбойников, вытесненных из соседних областей, и беглецами из разных городов Гали-леи, которые все стремились в Иерусалим, надеясь найти там безопасное убежище. Свирепство зилотов возрастало с каждым днем; они овладели храмом, ругались над священными законами и обычаями и безнаказанно совершали преступления. Наконец, угнетенный ими народ восстал против них под предводительством первосвященника Анана. У самого храма произошел жестокий бой. Зилоты, теснимые отовсюду, закрылись в храме, куда последовала разъяренная толпа, но Анан удержал народ, боясь осквернить храм кровопролитием. Он довольствовался тем, что окружил храм вооруженной стражей, надеясь, что, наконец, зилоты принуждены будут сдаться. Это, вероятно, бы и случилось, если бы не нашелся предатель, который тайно вызвал на помощь соседнее племя идумеев,[51] уверив их, что Анан хочет сдать город римлянам и что зилоты — единственные защитники закона и свободы. При этом известии идумеи вооружились и в числе 20 000 человек прибыли к стенам Иерусалима. Анан, который в это время правил городом, не захотел пустить их вооруженными в Иерусалим, боясь новых беспорядков.

Идумеи, раздраженные отказом и обманутые ложными слухами, не согласились удалиться, а расположились станом около городских стен, ожидая удобной минуты, чтобы войти. В ту же ночь страшная буря с землетрясением разразилась над Иерусалимом. Пользуясь общим смятением и ночной темнотой, зилоты тихо вышли из храма и отворили ворота идумеям. Двадцать тысяч идумеев ворвались в город, и началась страшная резня. Зилоты и идумеи, перебив стражу, рассыпались по городу, и целую ночь, при блеске молнии, при завывании бури, продолжалось ужасное кровопролитие. Разъяренные, они рубили направо и налево, не щадя никого, и к утру только в окрестностях храма насчитывалось до 8 500 трупов. Но этим все не кончилось. На следующий день идумеи предали казни первосвященника, считая его изменником, в самом храме умертвили одного из почетнейших граждан, наполнили узниками все темницы города. Этих несчастных потом предавали мучительной смерти, а темницы наполнялись другими. Таким образом, в продолжение нескольких дней идумеями и зилотами было убито до 20 000 человек.

Через некоторое время идумеи, узнав, что их обманули, рассорились с союзниками своими и, утомленные казнями, удалились. Но несчастному городу от этого не стало легче. Зилоты, усиленные тем, что погубили значительнейших врагов своих, стали свирепствовать пуще прежнего. Никому не было от них пощады. Грабежи и казни совершались беспрестанно. Страх и уныние наполняли все сердца. Не смели оплакивать убитых родственников и друзей, не смели хоронить тела казненных: и то и другое считалось зилотами преступлением, достойным смерти. Наконец, сами зилоты рассорились и разделились на две партии. Одна, под начальством Елеазара, держалась в ограде храма, другая, под предводительством смелого разбойника Иоанна Гискалы, осаждала ее, и обе партии, воюя между собою, не переставали терзать и угнетать бедный народ. Между тем, как эти партии свирепствовали в городе, третья опустошала окрестности. Ее предводителем был некто Симон, который, привлекая к себе воров и разбойников, сумел набрать под свое начальство до 40 000 человек. Он овладел некоторыми крепостями и оттуда производил набеги на города и селения. Не было никому пощады от кровожадных злодеев. Опустошив Идумею, Симон расположился у самых стен Иерусалима, чтобы овладеть городом. Вот каково было положение Иерусалима, когда Веспасиан подошел к нему! Терзаемый внутри враждующими партиями, несчастный город был извне осаждаем своими же разбойниками. Одни римляне как будто еще щадили его, но уже многие из жителей Иерусалима, доведенные до отчаяния злодействами зилотов, ожидали римлян почти как избавителей. Некоторые нашли средство убежать из Иерусалима и дойти до Веспасиана, которого умоляли положить конец их бедствиям.

Веспасиан, считая, что теперь все благоприятствует ему, подошел совсем близко к Иерусалиму и готовился начать осаду, как вдруг получил известие о смерти императора Нерона. Тогда он прекратил всякие наступательные действия, ожидая распоряжений из Рима. Там после Нерона три императора, провозглашенные один за другим, царствовали каждый лишь по нескольку месяцев; и года через полтора армия избрала на царство самого Веспасиана. Принужденный ехать в Рим, он поспешно оставил Иудею, поручив начальство над войском своему сыну Титу.

Между тем раздоры и беспорядки в Иерусалиме усилились. Измученный притеснителями, зилотами, народ вздумал призвать на помощь Симона с его разбойничьими войсками, надеясь, что он будет ему защитником от варварства зилотов. Симон обещал все, чего хотели, вошел в город как освободитель и с помощью народа начал осаждать зилотов в храме. Но ему не удалось их вытеснить. Между тем, достигнув власти, он тоже стал угнетать народ.

Пьер Куртейс. Медальон с изображением римского императора Тита. 3-я четв. XVI в. Санкт-Петербург, Эрмитаж

Весной 70 года, незадолго до праздника Пасхи, Тит подошел к Иерусалиму с огромным войском. Иудеям удалась вылазка против него: перебив у него много солдат, они едва не захватили его самого, но на следующий же день Тит, собрав все полки свои, расположился станом на горе Елеонской, по ту сторону потока Кедронского. Произнося эти священные для нас имена, как не вспомнить скорбных и пророческих слов Спасителя, когда, глядя с Елеонской горы на Иерусалим, Он заплакал о несчастном городе и воскликнул: о, если бы и ты хотя в сей твой день узнал, что служит к миру твоему! Но это скрыто ныне от глаз твоих, ибо придут на тебя дни, когда враги твои обложат тебя окопами и окружат тебя, и стеснят тебя отовсюду, и разорят тебя, и побьют детей твоих в тебе, и не оставят в тебе камня на камне за то, что ты не узнач времени посещения твоего (Лк. 19, 42–44). Эти дни теперь настали.

Несчастный Иерусалим, терзаемый партиями, которые вели между собою беспрерывную войну, терпел невообразимые бедствия.

Тит приступил к земляным работам вокруг городских стен и начал окружать город со всех сторон. Но и теперь, в виду такой близкой опасности, иудеи не прекращали своих раздоров. Правда, они иногда соединялись, чтобы разорять осадные работы неприятеля или делать вылазки против римлян, которых изумляли своей отчаянной храбростью, но потом вновь принимались за междоусобные брани. По случаю праздника Елеазар, который занимал храм, открыл его для богомольцев. Иоанн воспользовался этим, чтобы ввести туда вооруженных воинов, которые перебили приверженцев Елеазара и завладели храмом и окрестностями его. Симон между тем имел в своей власти верхнюю часть города. Все пространство, разделявшее противников, подвергаясь беспрестанно пламени, скоро превратилось в поле битвы, на котором день и ночь велась беспрерывная, беспощадная война. Крики раненых, стоны умирающих не умолкали в Иерусалиме.

Забывая об общей опасности и стараясь только нанести друг другу как можно более вреда, злодеи в безумной ярости истребляли хлебные запасы, приготовленные на случай осады, разрушали орудия, жгли дома и превращали огромные части города в груды пылающих развалин.

Но Иерусалим был так хорошо укреплен, что, конечно, мог надеяться устоять против врага. Город, построенный на двух горах, окружала тройная каменная стена, вдоль которой стояло почти девяносто сильно укрепленных башен. Со времени построения храма иудеи непрестанно заботились о том, чтобы как можно лучше укрепить город, в котором находилось их святилище, и в продолжение веков не щадили на то ни трудов, ни издержек. Даже позднейшие правители-иудеи много сделали в этом отношении: они значительно возвысили стены, и один из Иродов построил три башни, которые считались неприступными крепостями. Храм стоял почти в середине города на высокой горе и был со всех сторон обнесен стенами и соединен галереей с крепким замком, называвшимся Антонией; самое святилище находилось за тройной оградой. Таким образом, само здание храма с его оградами, галереями и стенами могло тоже служить крепостью, имевшей все средства к обороне, ибо в прилежавших к храму замках находилось все нужное для этого. Великолепием и богатством храм Иерусалимский превышал все, что только можно себе вообразить. На украшение его были потрачены несметные сокровища, иудеи, в какой бы стране они ни жили, платили ежегодно поголовную подать в пользу храма; и храм этот, богатый золотом и серебром, мрамором, дорогими сосудами, являлся предметом удивления для всех посетителей. Даже иноплеменники, не веровавшие в Бога, смотрели на него с благоговением. И этот священный храм, в который по Закону воспрещено было войти без предварительного обряда очищения, теперь ежедневно осквернялся кровопролитием, святотатством и самыми ужасными преступлениями. Богомольцы и даже священники, совершавшие жертвоприношение, часто умерщвлялись в самом храме. Кровь лилась в нем потоками, и злодейства совершали иудеи, ревнители Закона! Ругаясь ежечасно над святыней и над Законом, они между тем не переставали надеяться на чудесную помощь свыше и ожидать явления Мессии, Избавителя. Лжепророки не переставали обещать, что из Иудеи изыдет вождь, который не только освободит их от подданства, но и покорит им все народы мира. Так превратно толковали пророчества о Спасителе, Который, действительно, силою любви и истины должен был покорить владычеству Своему все народы. Одушевленные такими надеждами, иудеи отвечали гордым отказом на все предложения Тита, который не раз, а почти после каждой успешной вылазки убеждал их сдаться, обещая им прощение мятежников и сохранение города и храма.

Работы осаждающих быстро подвигались. Тит возвел высокие башни, с которых беспрерывно метались в город стрелы и камни. Осадные орудия безостановочно действовали против первой стены. После неимоверных усилий Титу удалось пробить первую стену, затем вторую и овладеть новой частью города. Надеясь, что иудеи поймут безнадежность своего положения, он предложил им сдаться, но они отказались и, бросившись с отчаянным мужеством на римлян, разрушили часть их работ, сожгли множество осадных орудий и преследовали неприятеля до самого его стана. Но готовился для них новый страшный враг — голод. Тит, узнав через перебежчиков, что в Иерусалиме начинается голод, решился обнести весь город стеной для того, чтобы прекратить подвоз припасов и таким образом довести жителей до последней крайности.

С самого начала осады оказался в городе недостаток в съестных припасах. Осада началась около самой Пасхи, и по случаю праздника население, всегда огромное в Иерусалиме, возросло до невероятного числа,[52] что сильно способствовало к скорому истреблению заготовленных припасов. Кроме того, великое множество припасов уничтожили враждовавшие между собою партии, большинство несчастных жителей были ограблены и разорены хищными злодеями, и вскоре начались бедствия, беспримерные в истории. Имевшие кое-какие запасы тщательно прятали их, чтобы не умереть голодной смертью со своими семействами. Богатые зарывали деньги, боясь грабежа, а потом на вес золота покупали меру пшеницы или ржи. На рынках перестали показываться съестные припасы: кто имел что-нибудь у себя, тот ел тайно. Ели немолотые зерна, о жареной или вареной пище и не думали. Достаточно было развести огонь, чтобы привлечь толпу грабителей, которые, как хищные звери, рыскали по городу, ища добычи. С оружием в руках отнимали они у несчастных последний кусок хлеба, последнюю горсть муки и часто их самих предавали истязаниям и смерти. Стали питаться травой, кореньями, гнилым сеном, ремнями, ели мышей, лошадей, всякую падаль. Наконец, дошло до того, что трупы умерших стали служить пищей. Развились страшные болезни, целые семьи, целые дома вымирали, у живых недоставало сил хоронить мертвецов. Улицы и площади города были завалены трупами, которые зловонием заражали воздух, усиливая болезни. Правители велели выносить трупы за город и в продолжение двух месяцев их вынесли до 600 000. Позднее, когда Тит обнес город стеной, трупы бросали через стену или сваливали в опустевшие дома, которые запирали, когда они наполнялись. Иногда по ночам несчастные, терзаемые голодом, находили средство, обманув часовых, выйти за город, чтобы нарвать травы или найти чего-нибудь съестного. Но часто они попадали в руки римлян, которые распинали их на крестах. Впрочем, уже и эта опасность не удерживала, и число их было так велико, что иногда в один день до 500 человек погибало крестной смертью. Вокруг городских стен стояли кресты с распятыми на них иудеями. Ужасное возмездие за Крестную смерть Христа! Затем Тит, видя, что эти жестокие меры только еще более ожесточают иудеев и заставляют их упорствовать в обороне, велел переменить образ действия. Он приказал принимать и кормить всех беглецов. Число их чрезвычайно возросло, но несчастные большей частью умирали в стане римлян, чрезмерно наедаясь после продолжительного голода.

А между тем в городе нужда все возрастала и наконец достигла такой крайности, что едва верится повествованию Иосифа Флавия. Голод заглушил все чувства жалости, все чувства любви и приязни. Мужья вырывали пищу из рук жен, родители из рук детей, все человеческие чувства заглохли, люди стали хуже хищных зверей. Наконец, сбылось самое ужасное из предсказаний Моисея, предвещавшего в книге Второзакония бедствия иудеев. Одна богатая молодая женщина по имени Мария, прибывшая в Иерусалим на праздник, была в нем застигнута бедствиями войны. Лишившись имущества, доведенная до отчаяния нуждой и голодом, она зарезала и сварила новорожденного младенца своего. Часть этой ужасной пищи она съела тайно и спрятала оставшееся. Злодеи, привлеченные запахом или дымом, ворвались в дом и стали с угрозами требовать, чтобы она дала им есть. «Возьмите, ешьте, — сказала она, — вы, вероятно, не прихотливее женщины и не сострадательнее матери». Сами злодеи отшатнулись; и это страшное событие поразило ужасом весь город и римский стан. Несчастные жители Иерусалима ожидали смерти как избавления и, умирая, устремляли взоры на храм.

Но и при такой ужасной крайности не хотели и слышать о сдаче. Симон и Иоанн не прекращали ни раздоров, ни злодеяний своих, но в обороне города являли деятельность и настойчивость, достойные удивления. Вместо разоренных укреплений они возводили новые, строили стены, разрушали по ночам работы неприятеля. Но все труднее становилась борьба против римлян. Укрепленные башни одна за другой штурмом брались римлянами, а иудеи, одушевленные опасностью, собрали все свои силы и после упорного рукопашного боя, продолжавшегося десять часов у дверей храма, оттеснили римлян и сами зажгли галерею для того, чтобы отрезать храм от взятой неприятелем крепости. Тит овладел уже почти всем городом и, желая спасти храм от разрушения, вновь предложил сдачу. Иоанн отвечал, что Господь не допустит взятия Своего храма. Тогда Тит решился брать храм приступом. Иудеи с кровли храма бросали камни и стрелы в римских воинов, опрокидывали лестницы, по которым они взбирались. Римские воины зажгли ворота и портик храма и ворвались во внутреннюю ограду. В самой ограде, среди дыма и пламени, завязался отчаянный бой. Наконец римский воин бросил горевшее полено в окно храма, и храм запылал. Напрасно сам Тит делал всевозможные усилия, чтобы спасти храм. Римские воины, раздраженные долгим сопротивлением, уже не слушались его. Некоторые пользовались смятением, чтобы расхищать сокровища и драгоценности, и, наконец, весь храм сделался жертвой пламени. Это случилось 10 августа 70 года — в тот же самый день, когда сгорел и первый храм, взятый Навуходоносором.

В отчаянии иудеи упорно дрались среди пылавших развалин, многие повергались в пламя, чтобы погибнуть вместе со святыней. Шесть тысяч человек бросились в пылавшие галереи храма, поверив какому-то лжепророку, который обещал им, что именно теперь явится Мессия и спасет святилище. Все до одного погибли! Таково было в ту страшную минуту слепое, пагубное легковерие этого несчастного народа, который во время пришествия Спасителя не хотел верить очевидному исполнению пророчеств и слову Самого Бога.

Рассеявшись по городу, римские воины предали все мечу и огню. Приведенные в ярость упорным сопротивлением иудеев, они не щадили никого: убивали жен, детей, стариков, сжигали дома, рылись в подземельях, где несчастные думали укрыться от злобы врагов. Со всех сторон поднималось пламя, везде лились потоки крови. Воины римские довершили полное разрушение храма, переворотив даже камни и изрыв землю под основанием и вокруг него, в надежде найти скрытые несметные сокровища. Таким образом, сбылись в точности слова Спасителя, предвозвестившего, что от великолепного храма не останется камня на камне.

После взятия храма начальники двух враждовавших партий, Симон и Иоанн, с мечами в руках пробились через римское войско и достигли верхней части города, которая не была еще во власти неприятеля. Там они держались несколько дней, мужественно защищаясь против римлян, но наконец и эта часть города была взята. И когда пламя объяло весь город, они попали в руки римлян. Одного казнили, другого заключили в темницу.

Рельеф триумфальной арки Тита с изображением трофеев из иерусалимского храма Иерусалим был совершенно разрушен, за исключением трех укрепленных башен, которые Тит повелел сохранить как памятник своей победы и мужества римлян. Впрочем, не мужеству воинов своих приписывал он взятие Иерусалима, и сам удивлялся победе своей. Обозревая укрепления, он воскликнул: «Верно, Сам Бог, разгневанный злодеяниями иудеев, помог мне; ибо никакие человеческие усилия не могли бы одолеть такой твердыни!»

Считают, что во время осады Иерусалима погибло от меча, голода и болезней до миллиона ста тысяч иудеев, а в продолжение всей войны около миллиона четырехсот тысяч. Около ста тысяч взяли в плен. Из них большая часть была отправлена в Рим, где строили Колизей — огромное здание для потешных игр. Много иудеев погибло на потешных играх в Риме, Кесарии и других городах, многих отправили в Египет на земляные работы и продали в рабство. Их продавали за самую низкую цену, потому что число было так велико, что едва находились покупатели.

Колизей

Оставалось еще во власти зилотов несколько укрепленных городов; но в продолжение года римляне овладели ими и всей страной. Везде иудеи оборонялись с необыкновенным мужеством, предпочитая смерть рабству; и везде шло страшное кровопролитие. Земли иудеев были проданы, и жалкие остатки этого многочисленного народа расселены по разным городам и областям и обложены Веспасианом данью. Их принудили вносить в Капитолий ту поголовную подать, которую до сих пор ежегодно платили в пользу Иерусалимского храма. Капитолий вместе являлся и главной крепостью Рима, и храмом языческого бога Юпитера. Вносить подать в языческий храм было особенно оскорбительно для иудеев.

В областях и городах, где расселились иудеи, их жизнь стала самая печальная: их ненавидели и презирали язычники, а они, в свою очередь, ненавидели язычников, но еще более христиан. Не покидая той гордой мысли, что они одни избранники Божий, иудеи всеми силами души ненавидели тех, которые тоже считали себя призванными к наследию Царствия Божия. Они подстрекали язычников к гонениям против христиан и являлись их злейшими врагами. Бедствия не вразумили их, и, несмотря на падение Иерусалима и храма, иудеи продолжали ожидать Мессию и надеяться на независимость. От этого они в бессилии своем беспрестанно волновались и производили возмущения и беспорядки, которые принуждали римлян прибегать к самым строгим мерам против них. В Александрии они старались взбунтовать город против римлян, и огромное число иудеев было предано смертной казни. Великое множество иудеев погибло в пустынях Киренейских, куда пошли вслед за лжепророком, обещавшим им знамения и чудеса. Особенно волновались те, которые жили в иудейских областях и в окрестностях Иерусалима.

Мы сочли нужным рассказать довольно подробно об Иудейской войне, хотя это, может быть, и не является, собственно, частью истории Церкви, ибо иудеи, составлявшие так долго Церковь Божию на земле, были теперь вне ее. Но христианский читатель не может быть равнодушен к судьбе народа, который в продолжение стольких веков был хранителем откровения Божия и над которым, за ожесточение и неверие его, с такой точностью исполнились предсказания пророков и Самого Господа. Сбылись те страшные бедствия, которые Моисей предрекал израильтянам, если они не станут исполнять воли Божией и не послушаются Того Пророка, Которого Господь восставит из среды их. Вот некоторые из пророчеств: «И за то, что ты (Израиль) не послужил Господу Богу твоему с веселием и радостью сердца за великое множество благодеяний Его, ты будешь служить врагу твоему, которого пошлет па тебя Господь… в голоде и жажде, и оскудением всего; и возложу па шею твою железное ярмо, пока не сокрушат тебя совсем. И от далекого края земли, с быстротою полета орлиного, наведет на тебя Господь народ, речи которого… ты не разумеешь; народ суровый с виду, который не почтит старцев твоих, и не пощадит юношей твоих; и будет он есть плод скота твоего и плод земли твоей; и не оставит тебе ни пшеницы, ни вина, ни елея, ни плода волов твоих, ни плода овец твоих, а погубит все. И окружит он тебя во всех городах твоих, пока не разрушит он высоких и крепких стен, на которые ты уповаешь; и сокрушит он тебя во всех городах, которые дал тебе Господь Бог твой. И от скорби и нужды, которые наведет на тебя враг твой, станешь поедать чад своих, питаться плотию сынов твоих и дочерей твоих, которых дач тебе Господь Бог твой… Юноша станет безжалостным оком… смотреть на брата своего, и на жену свою, и на детей, оставшихся у него. И не захочет поделиться с ними плотию чад своих, потому что лишен всего среди скудости и скорби, которыми удручат тебя враги твои во всех городах твоих. И между вами жена юная и нежная, не привыкшая от изнеженности ступать ногою по земле, позавидует оком мужу своему, и сыну, и дочери, и съест тайно новорожденного младенца своего… И останется вас немного, вы, которые были многочисленны, как звезды небесные, потому что ты не слушал гласа Бога твоего. И как… Господь благоволил о вас, благотворя вам и размножая вас, так точно Он станет истреблять вас; и возьметесь вы из земли, которая теперь дается в наследие вам. И рассеет тебя Господь Бог по всем народам, от края земли до края ее; и послужишь там иным богам, древу и камню, которых не знал ни ты и не знали ни отцы твои. Но и среди народов чуждых не упокоит тебя Господь, и не будет твердого стояния ноге твоей; и Господь даст тебе там… сердце печальное, и очи, изнывающие от тоски, и трепетную душу. И будет самая жизнь твоя сомнительна пред тобою; и не будешь уверен в жизни твоей. Поутру скажешь: каков-то будет вечер? а вечером: каково будет утро? Таким страхом наполнится сердце твое от того, что видели очи твои. И возвратит тебя Господь Бог в Египет па кораблях тем путем, о котором я говорил тебе; и уже более не увидишь пути сего, а проданы… там будете врагами вашими в рабов и в рабынь, и не будет покупающего!» (См. Втор. 28; 47–57, 62–68).

Заметим, что падение Иерусалима со всеми бедствиями, которые сопровождали эту ужасную войну, совершилось менее чем через сорок лет после Крестной смерти Спасителя, когда еще, конечно, были живы многие из тех, которые, требуя казни Христа, восклицали: «Кровь Его на нас и на детях наших!»

Пока происходили страшные события, описанные в предыдущей главе, Церковь Христова продолжала расти и множиться. Благодать Божия была над апостолами и преемниками их. Долее других апостолов оставался в живых святой Иоанн Богослов, и благовествовал в областях Малой Азии. Ему помогал его ученик Прохор, один из семидесяти апостолов. Не щадя сил, святой апостол обходил города Малой Азии, но главным его местопребыванием был Ефес. Благовествование его сопровождалось великими чудесами. Святая жизнь Иоанна Богослова, кротость, ревность к службе Божией и милосердие к ближним — все привлекало к нему любовь и уважение. Слово Божие распространялось быстро, вытесняя языческие суеверия.

После смерти Нерона гонения на христиан временно прекратились. Нельзя сказать, чтобы апостолы и их ученики пользовались полной безопасностью, ибо когда язычники не могли открыто преследовать их за веру, то старались обвинить их в каких-нибудь преступлениях, чтобы предать казни. Но, по крайней мере, не было явного гонения за христианскую веру при наследниках Нерона: Гальбе, Отгоне, Вителлин, Веспасиане и его сыне Тите. Но около 81 года вступил на престол брат Тита, Домициан, и вскоре началось второе гонение на христиан.

Мы уже говорили о том, что и после разрушения Иерусалима иудеи продолжали волноваться, производить смуты и беспорядки. До Домициана дошло, что они ожидают себе избавителя из племени царя Давида. Это показалось ему опасным, и он велел отыскать всех потомков Давида и привезти их в Рим. Привели к царю двух внуков Иуды, брата Господня. На вопросы Домициана они отвечали, что действительно происходят от царского рода Давидова, рассказали о своей бедности, показали руки свои, очерствевшие от трудной земляной работы. Домициан расспрашивал об их вере и надеждах. Они стали говорить ему о будущей жизни, о Царе, Которого Царство не от мира сего и Который явится, чтобы судить живых и мертвых. Этот ответ, а более всего бедность и смирение Давидовых потомков успокоили Домициана насчет их притязаний на престол иудейский, и он отпустил их. Но вскоре за тем он обратил ярость свою на христиан, которых представляли ему безбожниками, ибо они не поклонялись идолам, и мятежниками, ибо не соглашались воздавать царю тех почестей, которые принадлежат одному Богу. Около 94 года Домициан начал жестокое гонение на христиан и не пощадил даже ближайших своих родственников, ибо христианская вера проникла в царское семейство. Он предал смертной казни своего двоюродного брата Флавия Климента, христианина, а его жену Домитиллу сослал на отдаленный пустынный остров. Гонение свирепствовало во всех областях империи. В Афинах казнили Дионисия Ареопа-гита, ученика апостола Павла; св. Антипа, епископ Пергамский, был замучен в Пергаме, а из Ефеса вызвали в Рим святого Иоанна Богослова.[53] Долго убеждали святого старца отречься от христианской веры, жестоко били, думая истязаниями вынудить отречение, но Иоанн среди мучений остался верен своему Божественному Учителю. Заставили его выпить отравленное ядом питье, но отрава не подействовала на него. Сбылись слова Спасителя, обещавшего ученикам, что если что смертоносное выпьют, не повредит им (Мк. 16; 18). После этого повергли святого апостола в котел с кипящим маслом, но и тут он остался здоров и невредим. Присутствующие, изумленные чудом, стали восклицать: «Велик Бог христианский!» Тогда Домициан, убедившись, что истязания бессильны над человеком, которого так чудесно охраняет невидимая сила, велел отвезти Иоанна в заточение на остров Патмос, близ берегов Малой Азии.

Но что значило изгнание для святого апостола, которого ничто в мире не могло отлучить от любви Господней? Богатый, многолюдный город или бедный, пустынный остров — все для него было равно озарено постоянным присутствием Спасителя, Которого он так любил! И на дальнем, пустынном Патмосе Господь сподобил любимого ученика Своего чудного явления. В один воскресный день Он дал ему узреть в небесном видении славу Свою и отдаленную судьбу Церкви. По повелению Божию Иоанн описал это чудное откровение. Оно дошло до нас в священной книге, называемой Апокалипсис,[54] или Откровение святого Иоанна Богослова. Тут Господь Бог через Иоанна дает наставление семи главным малоазиатским Церквам: Ефесской, Смирнской, Пергамской, Фиатирской, Сардийской, Филадельфийской и Лаодикийской. Наставления эти обращены к Ангелу, или епископу, каждой Церкви. Описание внутреннего состояния Церквей и увещания, относящиеся к упомянутым Церквам, вместе с тем относятся и ко всему христианскому миру, и к состоянию Церкви во все времена. Затем следуют величественные картины славы Господа, Его постоянного попечения о Церкви, Его благости и любви, казни, ожидающей грешников, и блаженства праведных. В таинственных, пророческих видениях указаны различные бедствия, которые претерпит Церковь Божия на земле. Борьба врага человека с Агнцем Божиим, торжество Агнца,[55] искупившего верующих Кровию Своей, общее Воскресение и Суд,[56] и, наконец, красота Иерусалима Нового, то есть Царствия Небесного.

После чудесного небесного видения чем была для Иоанна земная жизнь с ее трудами и радостями? Кончая описание чудесного видения своего, он восклицает: Ей, гряди скоро, Господи Иисусе (Откр. 22, 20). Эти слова, конечно, выражали пламенное его желание соединиться с Тем, Которого так любил на земле! Но ему предстояли еще годы трудов и забот, он еще много должен был сделать для славы Божией и пользы ближних.

Страшный Суд. Икона. Новгород, вторая половина XVI в. ГТГ

Изгнание его на Патмос было непродолжительно. Домициана убили, а его наследник, Нерва, вызвал из ссылки всех изгнанных христиан. В 97 году Иоанн возвратился в Ефес, где христиане приняли его с живейшей радостью. Тимофей, ученик Павла, был епископом Ефесской Церкви, но Иоанн обозревал и назидал все Малоазийские Церкви вообще и неусыпно заботился о том, чтобы сохранилось в чистоте учение Христово. В это время страшные ереси, или ложные толкования священной истины, начали вкрадываться в общества христиан, и эти лжеучения имели особенно много последователей в Малой Азии. Недаром апостол Павел, прощаясь с пресвитерами Ефесской Церкви, предостерегал их против лютых волков, не щадящих стада, и предвещал, что между ними самими явятся люди, которые будут говорить ложно, дабы увлечь за собой учеников. Действительно, появилось множество лжеучителей, которые стали извращать слово Божие и примешивать к нему нелепые басни, заимствованные от восточных учений, превратно толкуя то, что в Священном Писании было непонятно им. Главным предметом споров еретиков I века была личность Иисуса Христа: одни отвергали Его Божественность, другие — Его человечность. Один лжеучитель в Ефесе, по имени Коринф, утверждал, что Иисус был простым человеком, на Которого, за Его святую жизнь, сошел Дух Святой во время Крещения, но оставил Его, когда Он был распят, так что на Кресте пострадал уже простой человек. Это лжеучение, отвергавшее саму сущность христианства, искупление человека смертью Самого Сына Божия, возбуждало сильнейшее негодование в Иоанне. Он всеми силами старался оградить христиан от его вредного влияния. Другие лжеучители, отвергая, что Иисус Христос принял действительно плоть человеческую, считали Его за духа, имевшего только внешний образ человека и, стало быть, не страдавшего за людей.

Эти лжеучения сильно смущали верующих. Пресвитеры Ефесской Церкви и многие из христиан убедили тогда Иоанна изложить им учение о Христе, как он принял его от Божественного Учителя. Предание говорит, что он наложил на христиан пост, и сам с учеником своим Прохором удалился на гору, на которой пробыл три дня в посте и беспрерывной молитве. Наконец, вдохновленный свыше, он велел Прохору записывать со слов его, что внушал ему Дух Святой. Так было написано Евангелие,[57] начинавшееся таким величественным исповеданием Божества Христа, Бога Слова, единосущного с Богом Отцом, и, как Он, Творца мира. И Слово стало плотью, — утверждал, в опровержение всем еретикам, вдохновенный евангелист, — и обитало с нами… и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца (Ин. 1, 14).

Иоанн написал и три послания. В них указывается не раз на тогдашние ереси. Кто лжец, — говорит он, — если не тот, кто отвергает, что Иисус есть Христос? (1 Ин. 4, 3). Всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога (1 Ин. 4, 3). При всей кротости своей Иоанн был строг к лжеучителям и в одном послании запрещает христианам принимать их в дом и приветствовать их, ибо они противники Христа.

Иоанн и в самых преклонных летах не переставал усердно трудиться над распространением слова Божия. Он обходил области, благовествуя Евангелие Царствия Христова: старость и слабость телесная не уменьшили в нем горячей ревности к службе Божией и пламенной любви к ближним. Древние отцы Церкви[58] передали нам трогательное повествование, из которого видна вся возвышенная душа любимого ученика Христова. Однажды, когда он обозревал Церкви, ему в одном городе особенно понравился некий юноша, которого он и поручил заботам тамошнего епископа. Епископ сначала усердно занялся юношей, учил его и, наконец, сподобил Святого Крещения, но затем перестал иметь над ним надлежащий надзор. Юноша попал в общество порочных людей, которые увлекли его дурным примером, и несчастный развратился до того, что, наконец, сделался начальником над шайкой разбойников и жестокостью превзошел всех своих товарищей. Спустя некоторое время Иоанну случилось быть опять в том городе, и он тотчас же осведомился о юноше. Со слезами рассказал ему епископ о случившемся. «Юноша погиб, — говорил он, — он умер для Бога и жизни вечной». Эта весть глубоко огорчила святого апостола. «Так ли, — сказал он епископу, — следовало тебе заботиться о вверенной тебе душе брата? Дайте мне лошадь и проводника, я поеду за ним». И действительно, Иоанн отправился в горы, где свирепствовали разбойники. Они схватили святого старца и повели к своему начальнику. Этого-то и хотел Иоанн. Юноша взял было оружие, но, взглянув на старца и узнав его, до того смутился, что не мог выдержать его присутствия и убежал. Иоанн последовал за ним, восклицая: «Сын мой, зачем бежишь от отца? Сжалься надо мною, дитя мое; не бойся, есть еще надежда жизни. Я буду ответчиком за тебя Христу, я готов отдать жизнь мою за тебя. Остановись и послушай меня, верь мне: я послан Самим Христом!» Наконец разбойник, побежденный любовью святого апостола, остановился; не смея взглянуть на Иоанна, он бросил оружие, спрятал правую руку, совершившую столько преступлений, весь дрожал и заливался слезами. Иоанн подошел к нему, обнял его и, обнадеживая милостью Божией, наконец увел с собой. Он стал с любовью наставлять его, молился и постился с ним, читал с ним Священное Писание и только уже тогда оставил его, когда раскаявшийся юноша опять был принят в общество христиан.

Когда по старости и слабости Иоанн не мог предпринимать дальнего пути, он все продолжал посещать христианские собрания и наставлять христиан. Под конец жизни ученики на руках вносили его в собрания верующих. Слабость голоса уже не позволяла ему произносить продолжительных поучений, и он только повторял: «Дети, любите друг друга!» Однажды ученики спросили у него: «Учитель, почему ты так часто повторяешь одно и то же наставление?» — «Это — заповедь Господа, — отвечал он, — в ней заключается все Его учение».

Святой Иоанн почил уже в первых годах второго столетия. В продолжение своей долгой жизни он имел много учеников, которые активно проповедовали благую весть и всей жизнью своей являли пример христианской добродетели. Самые известные из учеников Иоанна были: святой Игнатий Богоносец, поставленный епископом в Антиохии после Ево-дия, святой Папий Иерапольский и святой Поликарп, епископ Смирнский.

С Иоанном Богословом кончился первый век христианства — век апостольский. Все очевидцы Слова Жизни почили о Господе, но оставили учеников, которым сообщили власть, данную им Иисусом Христом: благовествовать слово, совершать Таинства, вязать и разрешать грехи, учить все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа. Они оставили писания,[59] источник отрады, утешения и наставления для человечества до скончания века. Церкви Своей Христос обещал постоянное Свое присутствие в ней, и потому она могла без страха встречать все усилия врагов. При всевозможных препятствиях и гонениях она росла и множилась. Отдаленные страны уже просветились светом истины; везде ревностные служители Господа со всею смелостью возвещали имя и учение Его, везде Господь простирал руку Свою на исцеление и на соделание знамений и чудес именем Сына Своего Иисуса Христа, и везде общество верующих своей жизнью свидетельствовало о чистоте учения, которому оно следовало. Язычники, ненавидевшие христиан, удивлялись их твердости и терпению. Многочисленные ученики апостолов продолжали ревностное дело благовествования. Святых мужей, получивших наставление непосредственно от апостолов, церковная история именует «мужами апостольскими». Некоторые из них известны своей деятельностью, другие посланиями, которые сообщают нам сведения о древней Церкви. Таковыми считаются Варнава, Игнатий Богоносец, Поликарп Смирнский,[60] Папий Иерапольский, Климент, Ерм, Дионисий Ареопагит, Кодрат Афинский. О некоторых мы скажем ниже, деятельность других относится еще к первому веку. Мы уже говорили о Варнаве. О святом Клименте сохранились довольно подробные предания.

Он родился в Риме, в богатом и знатном языческом доме, бывшем в родстве с самим императором. Климент был еще ребенком, когда его мать предприняла далекое путешествие, взяв с собою двух старших сыновей-близнецов. Застигнутый бурей корабль, в котором они плыли, разбился о подводные скалы, путники же были спасены Божиим Промыслом, но рассеяны, так что мать не знала, живы ли дети, ни дети — о своей матери. Мать оплакивала их гибель, они, со своей стороны, были уверены, что их мать утонула. Между тем Господь сохранил их всех. Какая-то добрая бедная женщина призрела мать, сыновья же, взятые в ладью разбойниками, были проданы в Кесарию Стратонийскую в рабство женщине Иусте, но госпожа оказалась доброй покровительницей, полюбившей их, как своих детей. В Кесарии они услышали благовествования святого апостола Петра, стали его учениками и приняли от него Святое Крещение. Между тем отец их, не получая известия о своем семействе, решился сам проведать о нем. Оставив в Риме младшего сына, Климента, он отправился в путь. Поиски его были напрасны. Он узнал только о крушении корабля, на котором плыло его семейство. Удрученный скорбью, он уже не захотел возвратиться в Рим, а скитался по разным странам, добровольно терпя нищету.

Святой Климент Папа Римский. Икона

Климент жил в Риме под надзором языческих воспитателей. Роскошь окружала его. Но одинокий, лишенный с детства родительских ласк, он вырос грустным и задумчивым. Это настроение с годами усилилось. Его поражала суетность всех земных радостей, богатства, языческой мудрости, которую он изучил, но в которой не находил ни опоры, ни утешения. Случилось ему познакомиться с одним христианином, который открыл перед ним новый мир, рассказал ему о Христе и о жизни вечной. Климент решился ехать в те страны, где тогда еще проповедовали апостолы, для того чтобы еще больше услышать о таком утешительном учении. Он слушал Варнаву и Петра, уверовал, принял от Петра Святое Крещение и присоединился к его ученикам. Неожиданно встретился он с матерью, с братьями и, наконец, со своим несчастным отцом, которого бедствия довели до глубокого отчаяния. Апостол Петр благовествовал несчастному старцу и указал ему на те утешения, которые верующая душа находит в Боге. Таким образом, все семейство, испытанное бедствием и дивно хранимое рукою Божией, соединилось и нашло истинный покой и истинное счастье, уверовав во Христа. Все они возвратились в Рим, где жили благочестиво и ревностно старались распространять христианскую веру. Климент присоединился к апостолам Петру и Павлу в Риме. Апостол Павел в Послании к Филиппинцам упоминает о Клименте, причисляя его к тем, коих имена в книге жизни. Полагают, что перед своей кончиной апостол Петр посвятил его во епископы, но эту должность он занял уже после Лина и Анаклита, около 94 года. Климент был очень уважаем христианами за добродетельную жизнь и горячую ревность о вере. Когда в Коринфской Церкви возникли раздоры и беспорядки, то тамошние христиане обратились за советом к Клименту, который написал к ним два послания, достойные ученика апостольского. Он убеждает коринфян убегать духа гордости, проповедует смирение и любовь, с пламенной любовью говорит о Господе Иисусе Христе, «Заступнике и Помощнике в немощах наших, посредством Которого мы возводим очи на высоту небесную, через Которого отверзлись очи сердца нашего». Первое из этих посланий было особенно уважаемо древними христианами и читалось при богослужении; оно содержит очень много указаний на состояние и обычаи Церкви. Святой Климент пережил гонение, бывшее при Домициане. В конце первого века язычники, раздраженные успехом его благовествования, обвинили его перед императором Траяном, который сослал его в Херсонес Таврический (в нынешнем Крыму). Туда часто ссылались преступники, осужденные на тяжелые работы в каменоломнях. Эта мера послужила к распространению Евангелия. Климент принес несчастным изгнанникам утешение веры. Он благовествовал им о спасении через Христа, о вечной жизни, и многие приняли Святое Крещение. Тогда языческий правитель страны осудил Климента на смертную казнь Его бросили в море, привязав на шею якорь. Спустя много веков его святые останки были обретены просветителями славян, Константином (Кириллом) и Мефодием.[61] Не забудем, что после апостола Андрея святой Климент был первым проповедником христианской веры в отдаленном крае нашего отечества. Кончина святого Климента относится к 100 году. В Риме существует древняя церковь, построенная над развалинами его дома.

Святой Климент Папа Римский. Икона

О жизни Ерма, Кодрата и Папия сохранилось мало известий, но их писания пользовались большим уважением. Ерм, тот самый, как полагают, которого апостол Павел приветствовал в Послании к Римлянам, написал книгу под названием «Пастырь». В ней изображено, как Ангел Хранитель под видом пастыря подает ему наставления.

Кодрат был епископом в Афинах и подал императору «Апологию» в пользу христиан, то есть рассуждение в защиту христианской веры. Это сочинение не дошло до нас, но о его содержании упоминают древние церковные писатели.

Из книг Папия Иерапольского: «Изъяснения Господних изречений» — до нас дошли только отрывки. Папий дожил до глубокой старости и скончался около 166 г.[62]

Святому Дионисию Ареопаги — ту, первому епископу Афинскому, приписывают сочинение о Небесной иерархии и некоторые послания. Он скончался во время гонения при Домициане.

Каждому из нас необходимо знать порядки и обычаи христианской Церкви в первые века ее существования. Известие о них мы находим в Священном Писании, то есть в посланиях и Деяниях, и в писаниях мужей апостольских, которым были, конечно, известны все предания апостольских времен. Апостолы обыкновенно предлагали свои наставления в устной проповеди, преемники их — тоже. Все правила, ими данные, благоговейно соблюдались Церковью.[63] В продолжение трех первых веков были собраны Правила и Постановления Апостольские, которые весьма важны для изучения древнего церковного благочиния и чтились древними христианами. Рассмотрим, как Церковь совершала Таинства и богослужение.

Собор Климента Папы Римского в Москве. Фотография конца XIX в.

Мы видели, что по Вознесении Христовом апостолы пребывали вместе в единодушной молитве. Сошел на них Дух Святой — и простые и неученые рыбаки исполнились необыкновенной мудростью, знанием и несокрушимой твердостью духа. Дух Святой просветил их умы, укрепил сердца, напомнил им все, что говорил Господь, наставил на всякую правду. Господь щедро изливал Свою силу на всех уверовавших и по обещанию Своему сообщил им и власть творить чудеса, и знание языков. Эта помощь Божия много способствовала быстрому распространению христианской веры. Апостолы совершали над уверовавшими Таинство Крещения во имя Отца и Сына и Святого Духа для оставления грехов, как повелел им Спаситель. Это таинство, возрождая верующих в новую жизнь, было знаком вступления в общество чад Христовых, искупленных Кровию Христа. Перед крещением новообращенному объяснялось учение Христово, что называлось оглашением. Потом новообращенный исповедовал свою веру. Для этого не было сначала определенной формы: верующий говорил по внушению сердца. Так, например, эфиопский вельможа, обращенный апостолом Филиппом, исповедался следующими словами: «Верую, что Иисус Христос есть Сын Божий». Крещение совершалось обыкновенно через троекратное погружение в воду во имя Отца и Сына и Святого Духа. Этим погружением прообразовалось как бы погребение ветхого человека, смерть его для греха и возрождение к новой жизни. В Деяниях часто упоминается о крещении целых семейств; следовательно, с самого начала крещение совершали и над младенцами. Новокрещеные были облекаемы в белые одежды, в знак чистоты душевной, сообщаемой Святым Крещением; им в некоторых Церквах давали вкусить мед и молоко, — как младенцам, возрожденным к новой жизни.

После крещения апостолы через возложение рук сообщали уверовавшим дары Духа Святого. Мы видим из Деяний, что самаритяне уверовали во Христа и крестились, но Духа Святого получили не прежде того, как Петр и Иоанн, помолившись, возложили на них руки. Также и ученики Аполлоса в Ефесе по возложении рук Павла получили Духа Святого и зна- ние языков. Это было всегда отдельным от крещения Таинством. Впоследствии преемники апостолов стали употреблять при этом помазание освященным миром. Это Таинство с первого века называлось Таинством мира; у нас оно называется Миропомазанием.

Таинство Причащения Тела и Крови Христовой, или Евхаристия,[64] было самым важным действием богослужения во время апостолов. Оно называлось тоже преломлением хлеба и совершалось в частных домах, ибо в I веке не было еще христианских церквей. По многим указаниям, встречающимся в Деяниях, надо думать, что для молитвы отделялась в известном доме особая комната, которая уже затем оставалась посвященной для этой цели и называлась церковью.[65] В начале II века уже упоминается о престоле.

Преломление хлебов, или Таинство Евхаристии, конечно, совершалось по образу, данному Самим Господом: прими хлеб, хвачу воздав, преломи, и даде им, глаголя: сие есть тело Мое. Такожде и чашу… В этих немногих словах заключается вся сущность литургии. Но к хвале, совершенной Господом, присоединяли ученики Его моление о ниспослании Святого Духа на хлеб и вино, да явится хлеб Телом, а вино — Кровью Христа.

Богослужение[66] состояло из чтения священных книг, пения псалмов и других духовных песен, поучения, молитв, в которых испрашивалось благословение Божие на прине- сенные для совершения Таинства хлеб и вино, освящения даров словами Спасителя, призыванием Духа Святого и благословением и раздаянием даров присутствующим. Диаконы разносили дары больным и тем, которые не могли быть при богослужении. Перед совершением Таинства все присутствовавшие приветствовали друг друга лобзанием в знак любви взаимной, связывающей воедино всех чад Христовых. Этот обычай был отменен впоследствии, вероятно, когда собрания верующих сделались многолюдными, но доселе у нас сохранилось напоминание о нем в словах, произносимых в торжественную минуту богослужения, перед совершением Таинства: «Возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы. Отца и Сына и Святого Духа, Троицу Единосущную и Нераздельную». Священнослужители в алтаре и до сих пор в это время целуют друг друга. Для совершения Таинства верные приносили в собрание все нужное.

Первые христиане причащались ежедневно Тела и Крови Христа. Когда по причине гонений ежедневные общественные богослужения стали невозможны, то богослужение совершалось в день, посвященный Господу, — в день воскресный. Вначале, когда апостолы были еще все вместе в Иерусалиме, они ходили молиться в храм. Но там, конечно, не могли совершать Таинства Евхаристии. Часами молитвы были, преимущественно, третий, шестой и девятый: третий — как час, в который был ниспослан Дух Святой; шестой — час, когда Господь был пригвожден к Кресту; а девятый — час смерти Спасителя. В посланиях апостол убеждает верующих молиться непрестанно и вразумлять друг друга псалмами и песнями духовными. Любовь и ревность ко Господу, горевшие в сердцах первых христиан, конечно, побуждали их непрестанно воздавать хвалу и благодарение Спасителю. Но какими молитвами, какими песнями выражали они эти чувства? Немногое известно нам, но верно то, что был установленный чин и порядок служения, изменяющийся в частностях. Так, по преданию, известны со времен апостольских чин литургии св. Иакова и чин литургии св. Марка, одинаковые в существенных чертах, но разнящиеся в подробностях.[67] Апостол Павел убеждал коринфян совершать богослужение по чину. Некоторые молитвы повторялись везде всеми верующими: например, та молитва, которую Сам Господь преподал ученикам Своим — Отче наш; другие составлялись постепенно, и не во всех местах верующие употребляли одни и те же молитвы.

Есть основание думать, что со времен апостолов были обычными молитвенное пение «Господи помилуй», песнь ангельская «Свят, Свят, Свят еси Господь Саваоф, исполнь Небо и земля славы Твоея», песнь херувимская «Аллилуйа» и, наконец, ангельская песнь «Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение». Если не при самих апостолах, то очень скоро после них эта песнь была распространена и читалась за утренним богослужением почти в том виде, в каком она читается теперь у нас, с прибавлением воззваний «Агнче Божий, вземляй грехи мира, помилуй нас; вземляй грехи мира, приими молитву нашу» и пр. Обычным при апостолах было также славословие «Слава Отцу и Сыну и Святому Духу». Письменные памятники начала II века уже кончаются этими словами. Песнь Богоматери «Величит душа Моя Господа» и песнь св. прав. Симеона Богоприимца тоже очень рано вошли в состав богослужения. Кроме псалмов, первые христиане пели и некоторые ветхозаветные песни, которые уже входили в состав еврейского богослужения, как то: песнь Израиля после перехода через Чермное море, песнь Анны, матери Самуила, песнь отроков Вавилонских. Теперь, с исполнением заключавшихся в них пророчеств и преобразований, они получили еще более высокое и понятное значение. Апостолы, получившие от Бога знание языков, везде, где проповедовали Евангелие, молились и поучали на известном народу языке, ибо старались, чтобы всем было понятно то святое учение, которое они проповедовали. Стану молиться духом, — говорит апостол Павел, — стану молиться и умом; буду петь духом, буду петь и умом (1 Кор. 14, 15). Ревнуя о дарах духовных, — пишет он еще, — старайтесь обогатиться ими к назиданию Церкви (1 Кор. 14, 12). Он подробно излагает необходимость молитвы на понятном языке в 14-й главе Первого Послания к Коринфянам. Послания апостолов читались во всеуслышание в молитвенных собраниях.

Кроме установленных часов молитв (третьего, шестого и девятого), собирались и на ночную молитву, как мы видим из книги Деяний. Когда начались гонения, Таинство Евхаристии стало совершаться в ночное время или перед рассветом. Подземелья и пещеры часто служили местом молитвенных собраний;[68] при богослужении употреблялись свечи[69] и лампады. Впрочем, это делалось не из одной только необходимости разгонять мрак. Возжжение елея или светильников выражало духовное торжество и радость и изображало свет, принесенный Господом в мир.

Причащение Тела и Крови Христа считалось таким великим действием, что к нему нельзя было приступить, не приготовившись и не очистив совесть Таинством Покаяния, или исповеданием грехов своих. Апостол Павел повелевает перед Причастием испытать совесть свою. Тяжко согрешившие отлучались на время от участия в Таинствах.[70]

Священство апостолы совершали по молитве через возложение рук. Это было великим делом, ибо избранным они сообщали ту власть, которую получили от Самого Господа, когда Он сказал им: Как послал Меня Omeif, так и Я посылаю вас. Сказав это, дунул и говорит им: приимите Духа Святого. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся (Ин. 20, 21–23). Апостолы, сообщая ученикам свою власть, действовали по указанию Духа Святого. Павел при прощании с пресвитерами Ефесской Церкви говорил им: внимайте убо себе и всему стаду, в нел/же вас Дух Святый постави епископы, пасти Церковь Господа и Бога, юже стяжа Кровию Своею (Деян. 20, 28). Он же убеждал своего ученика, Тимофея, которого поставил епископом, ни на кого не возлагать рук поспешно, но вначале убедиться, достоин ли избираемый священства. Апостолы, хотя и получили от Господа полную власть вязать и разрешать грехи, охотно действовали по совещанию с верующими, так что с I века управление Церковью является соборным. Они призывали всех братий к участию и совещанию во всяком важном деле и молитвою испрашивали на него помощь Божию.

Так они собрались для избрания двенадцатого апостола на место Иуды, для назначения диаконов, для решения вопроса о соблюдении обрядового закона. Взаимная любовь, исполнявшая сердца верующих, и общая ревность к службе Божией вносили в эти собрания дух мира, согласия и удаляли из них споры и пустые разноречия.

Мы видим, что священство имело три степени: епископство, священство и дьяконство. Апостолы, получившие власть от Самого Христа, сообщали ее тем, которых считали достойными пасти Церковь Божию, и ставили епископов, которые получали право рукополагать священников и диаконов. Мы видели, по какому случаю они были избраны: стать помощниками при священниках, и, не имея права самим совершать Таинства (кроме Таинства Крещения), служили при совершении их, проповедовали слово Божие, заботились о бедных и больных, призреваемых Церковью. О должности и обязанностях епископов Павел дает подробные наставления своим ученикам — Тимофею и Титу. В первые времена епископы могли быть женаты. Христианский закон застал уже женатыми многих лиц, достойных носить звание епископов, и потому это не считалось препятствием. Но впоследствии стали предпочитать, чтобы епископы были безбрачными, для того чтобы, не занятые домашними заботами, они могли всецело посвятить себя Церкви. При своей жизни апостолы имели постоянный надзор над поставленными ими епископами и над всеми Церквами, как видим из примера Иоанна и Павла, надзиравших за всеми Малоазийскими Церквами. После них епископы главных городов имели надзор над остальными, хотя и считались все равными во власти. Так устроились постепенно епархии. Таково начало первенства патриархов, митрополитов, как они были названы впоследствии. Обязанности епископа были чрезвычайно важными и сложными. Он, кроме священнодействий слова и Таинств, должен был выступать и в роли судьи во всех спорах, возникавших между христианами, ибо христианам, по многим причинам, было невозможно обращаться к гражданскому суду, потому что, во-пер-вых, законы, проникнутые духом язычества, не могли быть согласны с заповедями Христовыми, а во-вторых, от христианина потребовалась бы языческая присяга или исполнение языческого обряда, на что он согласиться не мог. Епископ же судил в духе Евангелия и по совести. Мы видим, что апостол Павел в одном из посланий укоряет коринфян за то, что они в тяжбах своих прибегали к суду язычников. Вообще же он убеждает их избегать сколько можно ссор и тяжб как несогласных с духом христианской любви и лучше уступать свое, чем тягаться с братом.

Брак между христианами совершался не иначе как при благословении епископа.[71] Слова апостолов об обязанностях мужа и жены показывают, как высоко первые христиане чтили это Таинство. Чистая нравственность резко отличала их от язычников, между которыми брак мало уважался и развод был делом обыденным. У христиан союз, благословленный Церковью, стал образом вечного союза Христа с Церковью. Муж и жена, соединенные на всю жизнь, должны вместе служить Богу, помогая друг другу в исполнении Его святых заповедей. Вообще все семейные отношения и обязанности получали новое, высшее значение от убеждения, что земная жизнь есть начало вечности и приготовление к ней.

О Таинстве Елеосвящения ясно говорит апостол Иаков: Болен ли кто из вас, пусть призовет пресвитеров Церкви и пусть они помолятся над ним, помазав его елеем во имя Господне. И молитва веры исцелит болящего, и если он соделач грехи, простятся ему (Иак. 5, 14–15). О помазании елеем во исцеление упоминается и в Евангелии. Апостолы, посылаемые Господом для благовествования, мазали маслом недужных, и они получали исцеление (Мк. 6, 13).

Из сказанного мы видим, что все Таинства, совершаемые ныне Православной Церковью, и важнейшие обряды ее богослужения имеют начало во временах и преданиях апостольских. Это не значит, что с той поры богослужение оставалось совершенно неизменяемым. Неизменяемой осталась только сущность Божественной службы. Хотя сама служба несколько сократилась, с другой стороны, она обогатилась иными молитвами и песнопениями. Новые бедствия и опасности, грозившие верующим, новые милости, явленные им Господом, внушали христианам и новые молитвенные обращения, в которых выражались то просьба о помоши и защите, то горячая благодарность за явленные Богом милости. Постараемся, чтобы сердца наши были согреты той же горячей любовью к Богу и ближнему, которая одушевляла первых христиан и выражалась во всей их жизни, в каждом их действии. Уверовавшие жили уже не для себя, а всецело принадлежали Господу, посвящали Ему все силы, все способности, всю свою жизнь. Тщанием не ленивы, духом горяше, работали они Господу, служили Ему радостно, бодро, усердно, — не как строгому господину, а как доброму, любимому и любящему Отцу. На свое служение и на свое дело они смотрели как на дело Господне и исполняли его от души, каждый по мере своих сил. Вот к чему мы должны стремиться, моля Господа согреть и наши сердца и озарить, и укрепить их Духом Своим, чтобы и мы могли служить Ему, каждый среди тех условий, в которые поставила нас Его святая воля.

В жизни первых христиан выражалась и горячая любовь к ближним. Господь сказал уверовавшим: Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; какЯ возлюбил вас… По тому узнают, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою (Ин. 13, 34–35). Они, действительно, явились достойными учениками Спасителя, ибо любили друг друга, как братья. Богатые делились своим имуществом с бедными. Случалось ли где общественное бедствие, как, например, голод, — тотчас христиане в разных городах собирали деньги и спешили помочь страждущим братьям. Эта взаимная любовь была мало знакома язычникам. Они, думая о своих выгодах и удовольствиях, строили великолепные дворцы, цирки, тратили огромные деньги на пиры и увеселения, а христиане помогали больным, немощным и нуждающимся. Первые больницы, первые приюты для бедных были устроены христианской Церковью. Помощь ее простиралась и на язычников. Христиане не участвовали в увеселениях язычников, но всегда готовы были помочь им в бедствиях.

У христиан был обычай в первый день недели откладывать, сколько каждому позволяло состояние, для помощи нуждающимся и для содержания Церкви. Апостол Павел упоминает об этом в посланиях. Он считал справедливым, чтобы проповедники слова и служители Церкви были содержимы обществом христиан, хотя сам и не пользовался этими приношениями, а предпочитал содержать себя собственными трудами. Приношения вручались епископам или пресвитерам, которые употребляли их по благоусмотрению. Верующие приносили и все, нужное для совершения богослужения: хлеб, вино, елей, мед и молоко. После богослужения все вместе вкушали общую трапезу (агапу,[72] или вечерю любви). Обычай этот был впоследствии отменен, потому что давал повод к беспорядкам. Но вечери любви продолжали совершаться при поминовении усопших, когда собирались на могилы в годовщину их кончины.

Книга Деяний упоминает о постах. Апостолы постились перед тем, как предпринимали путешествие для проповедания. Утвердив Церковь, опять молились и постились с братьями. Иисус Христос Сам говорил о посте[73] как о деле, угодном Богу, и потому первые христиане постились часто.

Пост Четыредесятницы[74] перед Пасхой и посты среды и пятницы существуют со времен апостольских.

Главные праздники ветхозаветной Церкви соблюдались и христианами, но имели для них особенное, более высокое значение. Пасха, существовавшая прежде как воспоминание об освобождении от египетского рабства, теперь означала освобождение верующего от плена греха и смерти Кровию Христа.[75] День Воскресения Христа из мертвых праздновался как воспоминание самого радостного события и заменил для христиан еврейскую субботу. День Пятидесятницы,[76] когда вспоминалось дарование Синайского закона, получил более высокое значение после сошествия Святого Духа на верующих.

Можно предполагать, что с первых времен вошло в обычай Церкви воспоминать молитвой и богослужением важнейшие события земной жизни Спасителя. О крестном знамении есть указание у древнейших писателей. Христиане употребляли его при начале и окончании каждого дела. Испрашивая благословение Божие на нашу жизнь и наши дела, как не вспомнить, что Крестной смертью Спасителя мы получили доступ к Господу? Знаменуясь крестным знамением, мы как бы выражаем, что во имя Спасителя и Его Крестной смерти прибегаем к милости Божией.

Уже упоминалось о женщинах, служивших при Церкви, диаконисах. Они избирались преимущественно из вдовиц, известных честным поведением и усердием к добрым делам и имевших не менее шестидесяти лет от роду. Впоследствии стали допускаться к этому служению и девы, отказавшиеся от брака, и даже замужние женщины, лишь бы они не были связаны семейными обязанностями. Тем которые имели семейство, апостол вменяет в первую обязанность заботиться о воспитании детей и управлять разумно своим домом. Диаконисы заботились о больных, наставляли новообращенных жен и служили при совершении над ними крещения.

С I века христианства известны аскеты. Так назывались люди, которые, из любви к Господу, вели самую строгую жизнь: отказывались от брака, хранили воздержание. В Египте ученики святого апостола Марка славились своей строгой жизнью. Они удалялись в уединенные места, хранили пост и проводили дни и ночи в молитве, псалмопении и чтении Священного Писания, отказавшись от всех выгод и радостей мирских. Древние писатели называли их ферапевтами. Один древний ученый, подробно описав их образ жизни, говорит, что они составляли песни и гимны во славу Божию, упоминает об их молитвенных собраниях перед великими праздниками.

Вот почти все, что известно об обычаях Церкви в I веке. О II и III веках есть больше известий в писаниях того времени. Конечно, христиане старались во всем сообразоваться с правилами, составленными святыми апостолами. Теперь нам надо сказать несколько слов о ересях, или ложных учениях, появившихся в I веке.

Некоторых лжеучений мы уже коснулись. Мы видели, что уже апостолу Павлу пришлось бороться с предубеждениями иудействующих, и что к концу века усилились восточные лжеучения. Из этих двух начал и возникли все ереси I века. Иудействующие и по крещении не хотели отказаться от прав и преимуществ, которые, как они считали, имели за собою. Они утверждали, что спасение доступно язычникам, только если они вначале примут Закон Моисея и станут строго соблюдать все обряды. Вообще они считали соблюдение обрядового закона необходимым для спасения и негодовали на апостола Павла как на разорителя священных отеческих преданий. Одна из главных сект, строго державшихся этих предубеждений, была секта назореев. После падения Иерусалима иудействующие, взирая на свои бедствия как на наказание за отступление от Моисеева закона, еще более удалились от христианского учения. Тогда возникла секта эбионитов, которая, держась с чрезвычайной точностью обрядового закона, отвергала все Священное Писание, кроме Пятикнижия, и признавала только поврежденное Евангелие от Матфея, называя его «Евангелием евреев». Эбиониты отвергали Божественность Иисуса Христа и считали Его простым человеком, получившим Божественную силу при крещении.

Восточные учения распространяли разные ложные толкования о сотворении мира, о борьбе добра и зла. Восточным ученым были известны книги Ветхого Завета. Но, не удовлетворяясь изложением Моисея о сотворении мира всемогущей волей Бога, они пришли к тому заключению, что все творение — дело двух начал: доброго и злого, находящихся в постоянной борьбе между собой. Видимый мир почитали они творением духа тьмы и зла.

Эти восточные учения, распространяясь в Палестине и Сирии, встретились с учениями иудейским и христианским. Некоторые слились с учением иудействующих, другие приняли некоторые христианские истины, но искажали их, стараясь слить со своими толкованиями. Один из известнейших лжеучителей был Симон-волхв. Еще его учитель, Досифей, выдавал себя в Самарии за ожидаемого Мессию, а его ученики, Менандр и другие, развили учение. Оно стало впоследствии называться гностицизмом, и христианам пришлось много бороться с ним.

Гностики — то есть «знающие» — имели притязание на высшее знание и разделялись на множество самых разнообразных сект. Главное основание их системы — это то, что видимый мир есть творение духа зла и тьмы и что начало доброе, душа человека, должно постоянно бороться с материей или плотью. Некоторые ученики Симона утверждали, что от Бога, источника или полноты бытия, исходят, как солнечные лучи, второстепенные силы, одаренные творчеством, которые слабеют по мере того, как они удаляются от источника. Эти силы они называли зонами и говорили, что самый слабый из них сотворил видимый мир, в котором постоянная борьба добра и зла, света и тьмы. Наконец (так они учили), божество решилось послать для спасения мира лучшего и высшего зона, который один мог освободить мир от зла и тьмы. Таковым эоном некоторые считали Иисуса Христа. Симон называл себя то самим Богом, то великой силой, посланной для того, чтобы освободить мир, то Духом Святым. Его ученик, Менандр, выдавал себя за Духа Святого и обещал бессмертие верующим в него. Гностики, называвшие себя христианами, отвергали воскресение тела и много спорили о существе Иисуса Христа. Одни отвергали Его человечность, другие — его божественность на том основании, что Сын Божий не мог принять плоти человеческой, которая есть зло. Так, Коринф и его последователи утверждали, что Иисус был простой человек, что Дух Божий сошел на Него при Его крещении и отлетел перед страданиями. Другие, докеты, говорили, что Иисус Христос, Сын Божий, имел только внешний, обманчивый вид человека и потому не страдал на Кресте.

Эти различные учения отзывались и на образе жизни их последователей. Некоторые, на том основании, что духу, или невидимому миру, началу добра, надо постоянно бороться с плотью, или видимой материей, считали строгое воздержание высшей, почти единственной добродетелью, хранили пост, отказывались от брака. Другие считали, что все позволено человеку, ибо, уступая злу, он уступает силе, которую не может победить. Была секта нико-лаитов, которая учила, что так как спасение уже даровано Христом, то люди освобождены от закона и не грешат, что бы они ни делали; на этом убеждении николаиты строили свою развратную жизнь. О них упоминает святой Иоанн Богослов. Апостол Павел упоминает о лжеучителях Именее и Филите, которые утверждали, что воскресение мертвых уже было.

Лжеучения сильно распространились в конце I века и увлекли очень многих христиан. Истинно верующие глубоко скорбели о заблуждавшихся. Но Церковь Христова, укрепленная помощью Господней и просвещенная Духом Святым, всегда хранит в чистоте спасительные истины веры. Испытания посылаются ей Господом для общего блага. Возражения и превратные толкования лжеучителей заставляют пастырей и истинных чад с большим вниманием и с большим усердием изучать слово Божие, побуждают их излагать и объяснять для общего назидания истинное учение и поддерживать друг друга взаимной любовью, сердцем, согретым любовью и верой. Господь дает понимание истины. В Священном Писании многое недоступно для самых высоких умов, но кто приступает к чтению священных книг с молитвой и смирением, с искренним желанием узнать волю Божию, чтобы, узнав, исполнять ее, — тому Господь помогает понять то, что нужно для него. Много испытаний перенесла Святая Церковь, много пережила бурь и волнений, много чад ее увлеклось превратными мнениями и уклонилось от святой истины, но Церковь Православная, Кафолическая, Апостольская стоит незыблемо, храня в чистоте истину, данную ей Самим Христом, и непрестанно моля Господа, чтобы все просветились светом ее и пришли к спасению.

В начале II столетия по Р.Х. римским императором стал Траян.[77] Язычники считали его государем добрым и справедливым, но не таковым оказался он в отношении к христианам. Имея возможность убедиться, что они — честные люди и покорные граждане, он, однако, преследовал их как бунтовщиков и издал против них строжайшие указы. Язычники и иудеи, ненавидевшие христиан, старались настроить против них царя. Судьи требовали от них, чтобы они совершили языческий обряд перед изображением императора, поклонились гению императора[78] или присягнули гением императора. Обряд состоял в воскурении фимиама на жертвеннике или в совершении жертвоприношения в честь царя. Христиане, конечно, не могли на это согласиться, а их отказ представлялся как доказательство их неуважения к государю.

Император Траян. II в. Париж, Лувр

В начале своего царствования Траян издал указ, запрещающий все тайные собрания. Этим указом легко было воспользоваться против христиан, которые не разрешали некрещеным присутствовать при совершении Таинств и часто собирались для молитвы по ночам. Христиан стали преследовать и приводить на суд. Тогда-то св. Климент был сослан в Хер-сонес Таврический, св. Симеон, епископ Иерусалимский, замучен. После разрушения Иерусалима Титом иудеям было дозволено селиться на развалинах святого города; возвратились и христиане с епископом Симеоном, сыном Клеопы, сродника Господня. Симеон пережил гонение, бывшее при Домициане, но когда появился указ Траяна, то на него донесли как на христианина и на потомка Давида. Это последнее обстоятельство внушало опасение римскому правительству, знавшему, что иудеи ожидают себе избавителя из рода Давида. Симеону было уже 120 лет, но старость не охранила его от подозрений и истязаний. Его привели к проконсулу Аттику, который потребовал, чтобы он совершил языческий обряд и отрекся от Христа. Симеон отказался. Его предали истязаниям и мучили несколько дней, но ничто не поколебало твердости и веры святого старца. Его распяли на кресте.[79] Христиане избрали на его место Иуста.

Другой мученик, пострадавший при Траяне, — св. Игнатий Богоносец, епископ Антиохийский.

Св. Игнатий слышал благовествование самих апостолов, будучи в молодости учеником Иоанна Богослова. Есть в нашей Церкви предание, что он был тот самый отрок, которого Господь Иисус обнял, сказав ученикам Своим: Кто умалится, как это дитя, тот и больше в царстве небесном (Мф. 18, 4). Советом апостолов Игнатий был поставлен епископом в Антиохии после Еводия. Эта столица Сирии являлась одним из значительнейших городов в Римской империи и славилась богатством, роскошью. Языческое население Антиохии до страсти любило публичные игры и увеселения. Здесь трудились великие благовестники: Павел, Варнава, Петр; здесь верующие впервые стали называться христианами, и общество их было многочисленным. Св. Игнатий исполнял ревностно обязанности епископа, старался ограждать паству от влияния лжеучений, поучал ее и наставлениями, и примером собственной жизни. Он был епископом в течение сорока бурных и трудных лет. В то время настало гонение Домициана. Много еретиков старалось отклонить верующих от истинного учения, но Игнатий «молитвою и постом, неутомимостью в учении, ревностью духа противодействовал волнению, чтобы не потонул кто-либо из малодушных или неопытных». Достигнув уже глубокой старости, он имел одно пламенное желание — положить жизнь за возлюбленное имя Господа Иисуса Христа. Игнатий был славен во всем христианском мире; все почитали его за святую жизнь и называли Богоносцем, что отражало его пламенную любовь к Богу и уважение со стороны людей.

Избранные святые: свщмч. Иаков Иерусалимский (брат Господень), свт. Николай и свщмч. Игнатий Богоносец. Новгород. Вторая половина — конец XV в. ГРМ

В 106 году император Траян прибыл в Антиохию.[80] Он только что одержал победу над даками и готовился к новой войне. Антиохийцы приняли его с радостью и ярко выраженной преданностью; жертвоприношения в честь богов и царя сопровождали его торжественный въезд в город. Христиане, конечно, не принимали участия в подобных празднествах, и язычники донесли на них Траяну как на врагов государства. Им удалось настроить царя против них. Игнатий, узнав о том и заботясь о Церкви Антиохийской, добровольно явился к императору, чтобы, если возможно, отклонить его от гонения на христиан или умереть за имя Христово. Траян принял его сурово.

— Ты ли, — сказал он, — тот злой дух, который противится моей воле и другим внушает непокорность нашим законам?

— Никто еще не называл богоносца духом злым, — отвечал Игнатий, — злые духи бегут от рабов Божиих. Именем Христа, Небесного Царя, я охранен от них.

— Кто это богоносец? — спросил царь.

— Это тот, кто носит Христа в сердце своем, — отвечал Игнатий.

— Так ты думаешь, что мы не имеем в душе богов, которые помогают нам против врага?

— Ты заблуждаешься, величая языческих демонов богами, — отвечал епископ. — Един есть Бог, сотворивший небо и землю, един есть Христос, Сын Божий Единородный, в Царство Которого я желаю быть принятым.

— О Том ли ты говоришь, Который был распят при Понтии Пилате? — спросил царь.

— Да, о Том, Который распял на Кресте мой грех вместе с виновником его и дал рабам Своим силу устоять против власти бесовской.

— И Этого Христа распятого ты носишь в сердце твоем? — спросил Траян.

— Да, — твердо отвечал Игнатий, — ибо написано: Вселюся в них и гюхожду (2 Кор. 6, 16).

Траян осудил епископа на смертную казнь и велел отвести его в оковах в Рим, дабы там предать его на съедение зверям. Услышав смертный приговор, Игнатий в пламенной молитве поблагодарил Господа и сам наложил на себя оковы. Простившись со своей паствой, он отправился в путь.

Десять воинов сопровождали святого старца. Путь был труден, и воины обращались с ним сурово. Но было много и отрадного для св. Игнатия в этом путешествии. По всей Малой Азии разнеслась весть, что великого архиерея Антиохийского ведут в Рим на казнь, и во всех городах, куда приставал корабль, христиане с любовью и слезами встречали старца. В городе Смирне он провел несколько дней у епископа Смирнского, Поликарпа, ученика Иоанна Богослова, и туда малоазийские Церкви прислали епископов, пресвитеров и диаконов, чтобы принять от него благословение и наставление. Христиане скорбели о нем, но Игнатий утешал их, говорил, что мученическая смерть за имя Христа есть самый радостный, самый желанный жребий. Он молился с братьями, беседовал с ними, но одно тревожило его. Видя их глубокую скорбь, он стал опасаться, как бы римские христиане из любви к нему не попытались спасти его от смерти. Потому он из Смирны написал к ним письмо, в котором умолял их не мешать идти к Христу путем мученичества.

«Исполняя молитву мою, — пишет он между прочим, — Господь дарует мне счастье увидеть вас. Я узник за имя Христа, и молю Бога, чтобы Он помог мне восприять до конца жребий мой; но боюсь любви вашей… Мне хорошо прейти к Господу… не мешайте мне любовью вашей… Только просите мне у Бога внешней и внутренней силы, чтобы я не только говорил, но и желал; чтобы не только назывался христианином, но и на самом деле был таким. Я пишу всем Церквам, что добровольно умираю за Бога, если только не воспрепятствуете мне. Умоляю вас, не удерживайте меня безвременной любовью. Оставьте меня быть снедью зверей. Я пшеница Божия; пусть измелют меня зубы зверей, чтобы мне сделаться чистым хлебом Божиим… Я еще раб; во Христе воскресну свободным… Ныне только начинаю быть учеником, когда не желаю ничего ни из видимого, ни из невидимого, а чтобы только достигнуть мне Христа… Господа желаю. Сына истинного Бога и Отца; Того ищу, Кто за нас умер и воскрес!.. Простите мне, братие! Не мешайте мне получить жизнь, не желайте мне смерти!.. Дайте мне увидеть чистый свет, дайте мне быть подражателем страданий Бога моего!.. Кто сам имеет Его в себе, тот поймет меня… Не слушайте меня, если бы я, при свидании с вами, стал просить об ином; а верьте тому, что я пишу к вам теперь. Теперь пишу я, полный жизни, объятый желанием умереть за Христа. Моя любовь распята, и нет во мне огня любви к миру; но вода живая течет во мне, и взывает мне: иди к Отцу. Сам Бог Отец и Господь Иисус Христос да явит вам, что я говорю правду. Молитесь обо мне, чтобы я достиг».

Гюбер Робер. Колизей. Конец XVII] в.

Игнатий написал еще из Смирны и из Троады шесть других писем к малоазийским Церквам и к Поликарпу. Долго медлить на пути ему было нельзя. Воины спешили в Рим, им было велено привезти туда Игнатия к декабрю, ко времени празднования так называемых сатурналий. У римлян праздновались публичными играми дни, посвященные богам или какому-нибудь славному воспоминанию. В декабре они вспоминали золотой век, бывший, по их мнению, при Сатурне, родоначальнике их богов, и по этому случаю готовились потешные игры. Римляне страстно любили эти кровавые зрелища, и императоры не жалели ничего, чтобы потешить народ. Из далеких африканских степей приводили в Рим диких зверей, огромное количество пленных и преступников было ежегодно жертвой жестоких забав Рима. Незадолго до того было построено обширное и великолепное здание для этих игр, развалины которого сохранились до сих пор. Это здание, начатое при Веспасиане и законченное при Тите, называлось цирком Веспасиана, или Колизеем. 30 000 пленных иудеев довершили его постройку. Оно было настолько огромным, что вмещало до 100 000 человек. Посредине был обнесенный низкой стеной круг, или арена, внутри которого происходили игры. Один древний писатель, Дион Кассий, сообщает, что при торжественном открытии Колизея, в день рождения Домициана, на арене было до девяти тысяч зверей и огромное количество несчастных, осужденных на смерть. После боя арену наполнили водой и тешили народ подобием морского сражения. Это может дать некоторое понятие о громадности здания. С некоторых пор вошло в обычай отдавать христиан на растерзание зверями в Колизее.

Колизей

Когда корабль, на котором плыл Игнатий, достиг Путеола близ Неаполя, святой епископ пожелал сойти на берег и идти тем путем, каким шел в Рим другой славный узник за имя Господне, апостол Павел, но сильный ветер помешал кораблю пристать. Высадились на берег в Порто, древнем городе, бывшем близ Остии, и Игнатий со спутниками продолжал путь в Рим. Множество христиан слезами выражали свою любовь к нему и скорбь. Игнатий не ошибся в предположениях своих. Римские христиане действительно искали средство избавить его от смерти. Но Игнатий повторил им то, что уже писал, и убедил их ничем не препятствовать его казни. Все вместе, на коленях, в пламенной молитве просили Бога даровать мир Церкви и укрепить сердца братьев взаимной любовью. Потом христиане со слезами обняли Игнатия, и воины отвели его на казнь. Огромный цирк был полон нетерпеливых зрителей; праздничные игры уже подходили к концу, нельзя было медлить. Во время пути к цирку Игнатий молился, призывая Христа. «Что ты все повторяешь это имя?» — спросили у него воины. «Оно у меня в сердце, потому и повторяют его уста», — отвечал епископ.

Мучения святого старца были непродолжительны. Едва он успел выговорить несколько слов, исповедуя веру свою, как два льва бросились на него и вмиг растерзали. Это было 20 декабря 107 года. Христиане с благоговением собрали оставшиеся кости мученика и доставили их в Антиохию вместе с повествованием о его кончине, написанным очевидцами, Филоном и Агафоподом. Они следующими словами заключают свой рассказ: «Мы, видевшие это собственными глазами, всю ночь потом провели дома в слезах, и с коленопреклонением и молитвою просили Бога утешить нас о случившемся. Когда потом мы немного заснули, некоторые из нас увидели блаженного Игнатия, стоявшего близ нас и нас обнимающего; другие видели его молящимся за нас; иные же — облитым потом, как после великого труда, и предстоящим Господу. С радостью увидев это и сравнив сонные видения, мы воспели хвалу Богу, Подателю благ, ублажали святого мужа, и записали для вас день и год его кончины, чтобы, собираясь в день его мученичества, иметь нам общение с подвижником и доблестным мучеником Христовым. Мы станем воспоминать жизнь и страдания его, и при воспоминании о нем прославлять Господа нашего Иисуса Христа».

Это послание было сообщено Антиохийской Церковью другим Церквам. Сохранилось также послание Поликарпа, епископа Смирнского, в котором он просит филиппийцев сообщить, что знают, об Игнатии. Взаимная любовь связывала воедино всю христианскую Церковь; радости, скорби были общие. Из послания о кончине Игнатия мы видим, что христиане имели обыкновение собираться в годовщину смерти мучеников, чтобы вместе молиться о них и совершать поминовение, причем, излагались повествования об их жизни и кончине. В посланиях своих Игнатий просил христиан молиться за него, будучи убежден, что общая братская молитва поддержит его силы; он упоминает и о молении за умерших. «Очищайте дух мой, — писал он траллийцам, — не только теперь, но и тогда, когда я приду к Богу». День поминовения умершего за Христа не был для верующих днем скорби и сетования.[81] Они радовались святой радостью за брата, достигнувшего цели земной жизни и возродившегося в вечную жизнь. Поэтому день его кончины они называли днем его рождения. После молитвы на могиле усопшего совершалась обыкновенно вечеря любви; в этой трапезе участвовали все поминавшие усопшего, и нуждающимся раздавалось пособие.

Семь писем, или посланий, написанных Игнатием, дошли до нас и содержат драгоценные указания на тогдашнее состояние Церкви и церковного учения. Они очень уважались древней Церковью, как написанные учеником апостолов, близким им по времени и по духу. Содержание послания к римлянам мы уже отчасти знаем. В других посланиях: к Ефесянам, магнезийцам, траллийцам, филадельфийцам, к Церкви Смирнской и к Поликарпу, — Игнатий благодарит за оказанную ему любовь, отзывается с великой похвалой о присланных к нему епископах и дает христианам наставления и советы в духе любви и глубокого смирения. «Не приказываю вам, как что-либо значащий, — пишет он между прочим, — ибо хотя я и в узах за имя Христово, но еще не совершен во Христе: теперь только начинаю учиться… Я желаю страдать! Но не знаю, достоин ли я… любовь не позволяет мне молчать». Более всего Игнатий настаивает на необходимости единства веры, на покорности епископам как избранным Христом пастырям Церкви, на соблюдении мира, любви и согласия. В это время широкое распространение получили некоторые ереси. Игнатий старается оградить от них христиан, убедительно опровергает ложное учение докетов, утверждавших, что Христос имел только внешний образ человека, умоляет верующих удаляться еретиков и питаться только чистой пищей евангельского учения. Вместе с тем Игнатий напоминает об обязанности молиться о заблуждающихся. «Непрестанно молитесь о них, — пишет он Ефесянам, — ибо им есть надежда покаяния, чтобы прийти к Богу. Дайте им научиться из дел ваших. Против гнева их будьте кротки; против их велеречия смиренномудры; их злословию противопоставляйте молитву; их заблуждению — твердость в вере; против их грубости будьте тихи». «Все совершенство, — пишет он в другом послании (к смирнянам), — в вере и любви, коих нет ничего выше. Посмотрите же на тех, которые иначе учат о пришедшей к нам благодати Иисуса Христа, — как они противны воле Божией! У них нет попечения о любви, о вдовице, ни о сироте, ни о притесняемом, ни об узнике или освобожденном от уз, ни об алчущем или жаждущем». Эти слова доказывают, как дела милосердия считались обязательными для истинно христианского общества.

Игнатий часто указывает на силу общественной молитвы, совершаемой в духе единства, любви и мира. «Собирайтесь чаще для Евхаристии и славословия Бога. Ибо если вы часто собираетесь вместе, то низлагаются силы сатаны, и единомыслием вашей веры разрушаются гибельные его дела. Нет ничего лучше мира, ибо им уничтожается всякая брань небесных и земных духов» (Письмо к Ефесянам, XIII). О Евхаристии Игнатий учит, что она есть плоть Спасителя нашего Иисуса Христа, та плоть, которая страдала за нас и которую Отец воскресил по Своей благости.

Игнатия тревожило положение Сирской Церкви. Он ее поручал молитвам и любви верующих, но в пути был обрадован вестью, что после его отбытия гонение в Антиохии прекратилось. Он просил Поликарпа и других служителей малоазийских Церквей позаботиться о том, чтобы вновь собралась рассеянная гонением Антиохийская Церковь и были избраны священнослужители. В то время избрание делалось с общего согласия нескольких епископов и других членов Церкви. Св. Игнатий первый ввел в Церковь антифонное пение на два хора; это было вследствие небесного видения.

Но вопреки гонению число верующих возрастало, особенно в Малой Азии. В Вифинии языческие храмы почти опустели, в городах и весях исповедовали Христа. Это сообщает язычник, Плиний Младший, который был губернатором Вифинии. Ему ежедневно доносили на христиан и требовали их казни, но он не знал за ними преступлений. Тогда он решился написать императору и спросить, как поступать: подвергать ли казни христиан за то только, что они христиане, или лишь в том случае, если они окажутся преступниками?

Плиний описывает царю, как он действует, когда приводят к нему христиан: «Я спрашиваю у них, христиане ли они? Если они отвечают утвердительно, то я до трех раз повторяю вопрос свой, стараясь устрашить их угрозами; если они упорствуют, то я осуждаю их на казнь, ибо каковы бы ни были их убеждения, их упорство уже достойно казни».

Плинию сделали анонимный донос на несколько человек, обвиняя их в исповедании христианской веры. Он призвал их, но все они сказали, что обвинение ложно, согласились совершить языческий обряд и даже хулить Христа. Плиний отпустил их, убедившись, что они, действительно, не христиане, «ибо, — пишет он, — нет возможности склонить к этому тех, которые воистину христиане». Драгоценное свидетельство язычника о твердости христиан!

Далее Плиний излагает то, что ему удалось узнать о христианах: что они собираются в известный день перед рассветом и поют Христу как Богу, что в тайных собраниях их не замечено никакого преступного замысла, но что они клятвенно обязуются жить честно, не красть, не обманывать, никакими мерами не присваивать себе чужого добра, свято хранить обещания свои.

Траян в ответе своем повелевает Плинию не стараться отыскивать христиан и не обращать внимания на анонимные доносы, но если будет формально доказано, что кто-то является христианином, то подвергать того казни, в случае если он не согласится отречься от веры. Это решение весьма мало облегчило участь христиан. Очень многие подверглись казни. В Вифинии, в числе многих, — две диаконисы, в Афинах — епископ Публий.

В последние годы царствования Траяна гонение почти прекратилось. Это происходило частью оттого, что внимание императора было обращено на иудеев, которые производили волнения в разных областях.

Траяну наследовал его племянник, Элий Адриан.[82] Он был очень предан язычеству и, хотя был человеком ученым, верил волшебству, заклинаниям и оракулам. Языческие жрецы имели на него сильное влияние, которое и употребляли против христиан, ненавидя их потому, что с распространением новой веры потеряли много выгод; языческие храмы пустели, и жертвоприношения становились редкими и скудными.

До нас дошло очень древнее повествование[83] о мученической кончине христианки Симфорозы и ее семи сыновей, вследствие происков жрецов. Вот как это случилось. На втором году своего царствования Адриан выстроил себе великолепный дворец в Тивуре[84] недалеко от Рима. В Тивуре жила христианка по имени Симфороза, мать семерых сыновей. Муж ее незадолго до того скончался мучеником за веру, но оставил ей большое богатство. Жрецы давно искали случая погубить Симфорозу, ненавидя ее как христианку и желая воспользоваться ее имуществом.

Когда дворец был готов, Адриан совершил все языческие обряды, обычные в таком случае, и через жрецов спросил у богов, долго ли простоит новый дворец? Хитрые жрецы отвечали как бы от лица богов: «Государь, мы не дадим тебе ответа, пока ты не положишь конец оскорблениям, которые наносит нам христианка Симфороза, призывая ежедневно Бога своего. Заставь ее принести нам жертву, и мы тогда дадим тебе ответ».

Адриан призвал Симфорозу и стал убеждать ее совершить обряды в честь богов, но христианка отвечала: «Государь, муж мой и брат его, оба служившие в войске твоем, предпочли смерть отречению от веры. Они перенесли страшные истязания, но не согласились воскурить фимиам в честь богов, которым ты поклоняешься. Может быть, людям смерть их показалась позорной; но она славна пред Ангелами небесными; теперь они наслаждаются нескончаемым блаженством и видят лице бессмертного Царя Небесного».

Разгневанный Адриан сказал Симфорозе: «Или сейчас же соверши жертвоприношение, или ты сама с сыновьями будешь принесена в жертву богам».

— Какое для меня счастье, если я удостоюсь восемь раз умереть за Бога моего! — воскликнула она.

— Не Богу твоему, а моим богам я принесу тебя в жертву, — сказал царь.

— Не они примут меня, — возразила Симфороза, — а Господь Бог, за имя Которого умираю.

Адриан продолжал убеждать ее, угрожать ей, но христианка была непреклонна. «Угрозы твои не устрашают меня, — говорила она, — я буду рада соединиться с мужем моим. Он умер за исповедание Иисуса Христа; я поклонюсь Тому же Богу, чего же ты ждешь?»

Адриан предал ее истязаниям и в конце концов приказал утопить. Брат ее, один из знатнейших граждан города, вынул тело из реки и предал земле.

На другой день Адриан призвал сыновей Симфорозы, тоже убеждал их отречься от Христа и совершить языческий обряд. Но они последовали доброму примеру родителей и удивили язычников своей непреклонной твердостью: все до одного скончались, претерпев страшные истязания близ храма идольского. Адриан велел бросить их тела в ров, и долго потом это место называлось гробницей семи казненных. Когда гонение прекратилось, христиане с почетом похоронили тела мучеников.

В Риме в это же время скончались св. София и три ее дочери: Вера, Надежда и Любовь. Призванные к царю, они молитвой готовились к священному мученичеству. Мать сама убеждала своих юных дочерей с радостью отдать жизнь за Христа. «Милые дети мои, — говорила она им, — не жалейте отдать за Бога временную жизнь; не сетуйте о молодости своей. Господь наш Иисус Христос облечет вас в нетление, дарует вам жизнь вечную. Не прельщайтесь обещаниями царя, если он станет сулить вам богатые дары; все земное исчезнет, как дым; вечны одни дары небесные. Не страшитесь мучений; Господь подаст вам помощь Свою; Он укрепит и поддержит вас. Дети мои, вспомните, что я в страданиях родила вас, с большим трудом воспитала, и утешьте старость вашей матери твердым исповеданием имени Христа». Укрепленные молитвой и увещеваниями матери, девицы бесстрашно исповедали перед царем свою веру. Ничто не могло склонить их к отречению от Христа — ни обещания, ни угрозы. И все перед глазами матери скончались мученической смертью. Старшей было только двенадцать лет. Софию царь не предал мучениям, поняв, конечно, что все мучения бессильны над той, которая перенесла истязания своих детей. Ей даже позволили похоронить дочерей, и на третий день после их погребения она сама предала душу Богу.

Великомученик Евстафий Плакида тоже в это время удостоился мученической кончины. Он еще при Траяне был славным военачальником. Став христианином, отказался от почестей и богатства и пожелал удалиться со своей семьей в страну, где бы мог свободно служить Богу. Разными несчастными обстоятельствами он был разлучен с семейством, лишился имущества, должен был жить трудами рук своих. Но все это переносил терпеливо, ибо нашел высшее сокровище — веру истинную; утешения веры заменяли ему все земные блага. Но обстоятельства опять переменились. Евстафий Плакида нашел свое семейство и вновь стал важным сановником при царском дворе. Однажды, после великой победы, которую он одержал над врагами, царь позвал его в идольский храм. Плакида не пошел. «Как, — сказал Адриан, — тебе ли не благодарить богов, которые дали тебе столько благ, возвратили тебе семью, богатство и даровали победу над врагами?» — «Я христианин, — отвечал Плакида, — и благодарю Бога истинного. Не могу служить и поклоняться бездушным идолам». Разгневанный Адриан велел мучить его. Предали истязаниям также его жену и сыновей, которые показа?// такую же твердость, как он, и все скончались мученической смертью.[85]

Упомянем еще Еспера и Зою, которые были рабами у одного богача-римлянина. Много утешений принесла христианская вера несчастным рабам, положение которых было крайне тяжким в языческом обществе. Раб жил всегда под страхом; вся его жизнь была полна трудов, лишений и страданий, не озарялась ни одним лучом надежды и радости. Что он мог ожидать в этой скорбной жизни? Смерти — уничтожения! Но явилась христианская вера и озарила светом вечности жизнь несчастного. Правда, христианская вера не изменила внешнего положения рабов; она не переделывала гражданских законов и отношений, но излагала правила, которые должны были вести к изменению их, внушая верующим взаимную братскую любовь. Она обращалась к господам словами апостола Павла: Оказывайте рабам должное и справедливое, зная, что и вы имеете Господа на небесах (Кол. 4, 1). А рабов учила: Во все повинуйтесь господам вашим… не в глазах только служа им, как человекоугодники, но в простоте сердца, боясь Бога. И все, что делаете, делайте от души, как для Господа, а не для человеков, зная, что в воздаяние от Господа получите наследие, ибо вы служите Господу Христу (Кол. 3,22–24). Христианская вера, не изменяя внешнего положения раба, придавала его жизни новый смысл. Она превращала в дело любви к Богу все то, что до сих пор было лишь принуждением. Тяжелая служба на земле превращалась в служение Христу; и как все, что делается для Господа, становилось делом всей души, выражением любви к Богу. Рабское чувство страха заменялось свободным чувством добровольного, горячего усердия к службе Божией. Раб уже смотрел на страдания свои как на испытание, посланное ему Богом, Отцом его. Ему указывалось на лучшую, вечную жизнь, где ему готовится наследие как возлюбленному чаду Бога, сонаследнику Христа и наследнику Небесного Царствия. Самую низкую и несчастную долю вера озаряла небесным светом.

Еспер и его жена Зоя, будучи рабами в языческом доме, служили господам своим, как истинные христиане, от души, и своим сыновьям Кириаку и Феодулу внушали христианские правила. Но юноши тяготились своим рабством и в порыве неразумного усердия к Богу жаждали мученичества. Мать удерживала их, стараясь внушить покорность и терпение, объяснила, что они могут и среди язычников исполнить заповеди Христа и что никто не вправе подвергаться самовольно опасности. Но господин однажды потребовал от христианского семейства исполнения языческого обряда. До сих пор покорные во всем, благочестивые рабы отказались исполнить это повеление. Господин велел замучить Кириака и Феодула на глазах родителей, а потом всех бросить в огонь. Все они скончались, славя Господа.[86]

Подобные примеры должны были очень удивлять язычников, преданных только земным наслаждениям и не ожидавших ничего после земной жизни. Они видели на конкретных примерах силу христианской веры, не понятную языческому обществу, внушающую слабым непоколебимую твердость, скорбящим — утешение, последователям своим — добродетели. Твердо веруя в будущую, лучшую жизнь, христиане бестрепетно и даже радостно шли на смерть. Их непоколебимое упование на Бога изумляло язычников, уже не веровавших ничему, и часто привлекало к христианскому учению. Таким образом вера укреплялась среди гонений. Но зато с каждым днем росла ненависть ее врагов: иудеев и жрецов, которые действовали всеми мерами против верных служителей Христа: то распространяя о них ложные слухи, то возбуждая суеверный народ и представляя христиан виновниками всех общественных бедствий. Случались ли где голод, землетрясение, болезни, жрецы уверяли народ, что эти бедствия посланы богами в наказание за то, что христиане не почитают их. Они научали народ требовать их казни, как дела, угодного богам, и по их наущению часто все языческое население города приступало к начальникам, с криком требуя казни безбожников (так называли язычники христиан). Это чаще всего случалось во время потешных игр, которые во всех городах были любимой забавой. Весь собранный в цирке народ восклицал: «Христиан львам!» — и власти уступали этим требованиям, боясь волнения и мало дорожа жизнью людей, которых и сами ненавидели. Таким образом погибло огромное число христиан.

Не менее зла делали христианам и другие враги — лжеучители, которых к этому времени появилось очень много. Они большей частью принадлежали к так называемым гностикам. Учения их были разнообразными, но все они отвергали божественность Христа, приписывали сотворение мира зонам, или силам, и признавали два начала: добро и зло или свет и тьму. Сатурнин, Василид, Карпократ усердно распространяли свои лжеучения в Сирии и Египте; в Александрии эти ереси имели много приверженцев и сливались то с понятиями восточной и греческой философии, то с предубеждениями иудействующих сект. Удивительнее всего было то, что многие из еретиков, проповедовавших учение, совершенно противоположное христианству, называли себя христианами и даже выдавали себя за знающих все тайны христианского учения.

Чтобы успешнее распространять свои мнения, они написали много книг, которые выдавали за писания апостолов и древних патриархов; сочиняли ложные евангелия, в которых рассказывали разные басни о детстве Иисуса Христа, о сошествии Его в ад и тому подобное. Большая часть этих еретиков вела жизнь, не согласную с Евангельским учением. Одни, проповедуя, что надо побеждать плоть духом, не знали другой добродетели, кроме воздержания, другие, считавшие, что все действия человека безразличны, вели жизнь самую беспечную и развратную и учили, что можно отрекаться от веры во время гонений. Их развратная жизнь подавала повод к несправедливым нареканиям на христиан, ибо язычники не могли понять разницу между их учением и учением Евангельским и, судя об этом по их образу жизни, обвиняли всех христиан в безнравственности. Более чем когда-либо стали распространяться самые нелепые слухи о христианах. Рассказывали, будто они потому не допускают посторонних присутствовать при совершении их таинств, что в собраниях своих предаются ужаснейшему бесчинству и совершают страшные преступления, что новопросвещенному обыкновенно подают, под видом хлеба, живого младенца, посыпанного мукой, которого он должен зарезать, после чего все пьют кровь младенца и едят его тело. Так извращалось в понятиях язычников приношение Бескровной Жертвы и вкушение во время Евхаристии Тела и Крови Спасителя. Эти ложные обвинения и гонения тогда побудили некоторых христиан защищать письменно свою веру. Не силой отражали христиане удары, направленные против них, но изложением истины доказывали безукоризненность учения и свою нравственность — образом жизни.

Кодрат, епископ Афинский, ученик апостолов, написал апологию, или рассуждение в защиту христиан, и подал ее Адриану, когда тот посетил Афины.[87] То же самое сделал и другой афинский христианин, Аристид. В этих апологиях опровергалась клевета, возводимая на христиан. Адриан был человеком любознательным. Он изучал философские системы, внимательно слушал прения ученых. До сих пор христианская вера была известна ему лишь из отзывов язычников или александрийских гностиков. Правдивое изложение святого учения сильно подействовало на него, и он запретил осуждать христиан без улики в вине.

Вскоре после этого другое обстоятельство послужило на пользу христианам. Один честный язычник, Серений Граниан, проконсул в Малой Азии, написал императору письмо, в котором сообщал, что несправедливо уступать воплям народа и предавать смертной казни людей, не уличенных ни в каком преступлении, а лишь потому, что они христиане. Адриан повелел проконсулу обратить на это должное внимание. «Если могут доказать свои обвинения на христиан, то пусть обращаются к суду, а изветы и вопли оставят, — писал Адриан. — Если обвинитель докажет, что христиане нарушили закон, то решай дело по мере преступления. Но кто вздумает только клеветать на них, того принимай за злодея и заботься, чтобы он был наказан».

Этот указ положил конец третьему гонению, и Адриан в последние годы своего царствования смотрел на христиан довольно благосклонно. Один древний писатель, Лампри-дий, уверяет даже, что он хотел причислить Иисуса Христа к богам. В некоторых указах, изданных в эту пору, видно влияние христианства. Адриан запретил приносить в жертву богам людей, отнял у господ право предавать смерти рабов и вообще сделал некоторые распоряжения, чтобы смягчить их участь.

Общее внимание было, впрочем, в это время отвлечено восстанием, вспыхнувшим в Иудее. Иудеи уже давно волновались, стараясь свергнуть ненавистное иго. В конце царствования Траяна они восстали и во многих странах совершили ужасные злодейства. В Александрии они врасплох напали на жителей и умертвили до 200 000 человек, замучив их. Исступление доходило до того, что они пили кровь убиенных. В Кипре иудеи тоже перебили до 240 000 человек. Эти злодеяния вызывали и страшные возмездия со стороны язычников, и Траян сильным войском усмирил волновавшихся иудеев. Адриан в начале своего царствования посетил Иерусалим и возбудил сильное негодование иудеев, поставив идольское капище на том месте, где стоял Соломонов храм. Но иудеи были бессильны. Скрыв свою злобу, они в продолжение многих лет тайно готовились к восстанию, совещались, устраивали потаенные подземные ходы для снабжения городов оружием и припасами. Явился между ними человек смелый и предприимчивый, по имени Варкохеба (Варкохба), что значит «сын звезды», и стал во главе недовольных. К нему пристало множество народа. Он выдавал себя за Мессию, применяя к себе ветхозаветные пророчества, и одушевлял своих приверженцев надеждой на освобождение. Варкохеба старался привлечь к себе и иудейских христиан; но так как он требовал от них, чтобы они признали в нем Мессию и отреклись от Христа, то христиане не поддержали его, и он замучил и умертвил многих из них. Между тем шайка Варкохебы росла с каждым днем, и в 135 году вспыхнуло восстание. Адриан послал сильное войско против мятежников; Иерусалим, лишенный своих твердых укреплений, был скоро взят. Но другой город, Вефара, держался долго. Иудеи, одушевленные твердой верой в своего предводителя и надеждой на независимость, защищались так упорно, что война продолжалась около четырех лет. Наконец римляне одержали верх. Около 600 000 иудеев погибло, много было продано в рабство. Иерусалим был вновь разрушен, и плуг прошел по тому месту, где прежде стоял храм.[88]

На развалинах города возник новый город, с другим названием и иными жителями. Иерусалим стал называться Елией Капитолиной, и иудеям было запрещено, под страхом смертной казни, селиться вокруг древнего Сиона и входить в город. Только раз в год, в годовщину разрушения Иерусалима Титом, им дозволялось, да и то за деньги, взглянуть издали на место, где была их святыня, для воспоминания бывшего поражения и всегдашнего изгнания.

Это запрещение не касалось иудейских христиан, не принимавших участия в войне. Они сохранили свое место жительства, и епископ Елийской Церкви всегда пользовался почетом у прочих епископов. Но Адриан захотел стереть и память о тех местах, которые были дороги христианам. Языческие капища и изображения были поставлены на Голгофе, над вертепом Вифлеемским, над пещерой гроба. Между тем иудейские христиане все более и более удалялись от иудеев и после падения Иерусалима в первый раз избрали себе епископа из обращенных язычников, Марка. Секты же иудействующие, эбиониты и назореи, еще ближе слились с гностиками, строго сохраняя, притом, обряды Моисеева закона.

Иудеи, приписывая свои бедствия отклонению от закона, вдались в самые мелочные исследования и изучение его, и для этого устроилась в Тивериаде школа раввинизма. Объясняя каждое слово Священного Писания и в буквальном смысле, и в иносказательном, толкователи дошли до того, что совершенно изменили и извратили смысл слова Божия. Эти толкования положили начало новой законодательной книге — Талмуду. Иудеи были рассеяны по разным областям. Двум верховным главам их давалось название патриархов. Один жил в Тивериаде, а другой в Вавилоне.

Из христианских писаний того времени, дошедших до нас, замечательно послание епископа Кодрата к Диогнету. «Христиане, — говорит он, — не отличаются от других людей ни местом происхождения и жительства, ни языком, ни жизнью гражданской… Они живут в городах своих, как странники, принимают во всем участие, как граждане, и все терпят, как путники… Живут по плоти, но не для плоти; повинуются законам, но своею жизнью стоят выше законов. Их не знают, но обвиняют; убивают их, но они живы; бедны они, но обогащают других; ничего не имеют, а всегда довольны… Душа находится во всех членах тела, и христиане — во всей земле. Откуда все это? Это — не дело человека, это — сила Божия. Кто основатель веры христианской? Сам все-мощный Бог, Творец мира, ниспослал с неба истину, святое и непостижимое Свое Слово… Пришедший к нам Строитель вселенной, Тот, чрез Которого советы сохраняются стихиями, по манию Которого солнце совершает течение свое, Которому покорено небо и все, что на небе, — земля и все, что на ней. Прежде пришествия Его на землю никто не видел Бога, никто не мог знать Его. Он Сам явился и теперь являет миру; вере дано преимущество видеть Его».

Кодрат замечает, что в христианстве знание и жизнь в тесной связи, что верного знания не может быть без чистой жизни, ни жизни правильной без знания. Он излагает самое точное учение об искуплении людей через Сына Божия, Царя и Судию мира, Бога и Господа. «Когда пришло время, которое назначил Бог для явления Своей благости… тогда принял Он на Себя наши грехи. Он отдал собственного Сына в искупительную цену за нас — Святого за нечестивых, Безгрешного за грешников, Праведного за неправедных, Бессмертного за смертных… Какое неизреченное мудрое дело Творца!.. Неправда многих покрыта правдой Единого!.. Так мы узнаем здесь и полную неспособность, совершенное бессилие нашей природы участвовать в жизни, и Спасителя нашего, Которым невозможное стало возможным».

Такое высокое, чистое учение о Сыне Божием и искуплении грехов было очень противоположно учению гностиков, которые отвергали Божественность Христа и, следовательно, искупление. Основываясь на том, что человек не в силах победить злого начала, они вели самую развратную жизнь. Настоящий же христианин, сознавая слабость своей греховной природы, побеждает зло силой и любовью Христа, искупившего его.

В царствование Адриана жил замечательный христианский писатель, Егезипп, обращенный из иудеев, первый повествователь церковной истории. Его история не дошла до нас, но некоторые отрывки из нее сообщает позднейший историк Евсевий.

Указ Адриана в пользу христиан потерял свою силу при его наследнике, Антонине Пин. Вновь начались доносы и казни. Тут Господь даровал служителям Своим смелого защитника в лице Иустина Философа, которого Церковь ублажает под именем Иустина-мученика.[89]

Иустин родился в начале II века в самарийском городе Сихеме, называемом также Флавием Неаполем. Родители его, богатые язычники, дали ему хорошее образование, и он с ранних лет пристрастился к науке, но не нашел в ней, чего искал. Он не мог верить языческим богам, и его томило желание узнать истину, которая бы успокоила его душу, указав ему, к чему он должен стремиться и что именно есть цель и назначение человека. Он смутно чувствовал, что человеку необходимо познание Божества. В то время философы имели школы, и каждая утверждала, что только в ней одной можно найти истину. Иустин решил изучать философию. Первый философ, к которому он обратился, принадлежал к школе стоиков. Стоики учили, что человек должен жить для добродетели и в себе одном находить силу побеждать страсти и равнодушно переносить все невзгоды; они не искали Бога и не считали это нужным. Это учение не удовлетворило Иустина. Он обратился к другому философу, который, спустя некоторое время, потребовал от него платы. Это неприятно поразило Иустина. Он считал, что преподавание мудрости есть дело высокое и святое, а не ремесло, приносящее доход. Третий учитель, скрывая от него тайны своего знания, потребовал, чтобы он изучал музыку, геометрию и астрономию. Наконец Иустин обратился к философу Платоновой школы. Учение Платона очень понравилось Иустину.

«Мне нравились, — писал он, — размышления о предметах мира невещественного; созерцание идей окрыляло мой ум; в короткое время я успел столько, что начал считать себя мудрым и надеялся вскоре созерцать Самого Бога, ибо Сей есть конец Платоновой философии».

Иустин часто искал уединения, чтобы беспрепятственно предаваться своим размышлениям. В одну из своих прогулок по морскому берегу он встретил старца и вступил с ним в беседу. Иустин сам в своей книге «Разговор с Трифоном-иудеянином» рассказывает об этой встрече и передает свою беседу со старцем. Беседа вскоре коснулась самых высоких предметов: Бога, бессмертия души, познания истины. Иустин превозносил учение Платона, говоря, что философия есть высшая наука, ибо она есть познание истины. «Счастье же, — говорил он, — есть награда за такое знание и мудрость». Старец опровергал, что философия может дать полное понятие о Боге, и доказывал, что для познания Бога недостаточно ни ума, ни науки, а нужно откровение свыше; что ум человеческий, не просвещенный Духом Святым, не может уразуметь Божества.

«Где же мне найти истину, — спросил Иустин, — если ее нет и в учении Платона?»

Старец указал Иустину на пророков. «Во времена, отдаленные от нас, — говорил он, — ранее всех философов, жили мужи святые, праведные и угодные Богу, которых звали пророками. Они говорили, будучи научены Духом Святым, и предсказали то, что ныне и сбылось. Они возвестили людям истину; не зная страха, не ища себе славы, они говорили то, что слышали и видели, когда были исполнены Святого Духа. Писания их существуют поныне и содержат то, что должно знать истинному философу… Они прославляли Творца всего, Бога и Отца, и возвещали о посланном от Него Христе, Сыне Его… Но прежде всего, молись, чтобы отверзлись для тебя двери света; ибо писания могут понять только те, которым Бог и Христос Его дадут уразуметь их».

Святой мученик Иустин Философ. Икона

Старец удалился, и Иустин уже более никогда не встречал его, но его слова возбудили в нем сильное желание изучать писания пророков. «В сердце моем, — говорит он, — возгорелся огонь, и меня объяла любовь к пророкам, которые суть друзья Христовы». Он начал изучать Священное Писание и, с помощью Божией, вскоре убедился в истине христианской веры; он всей душой возлюбил Христа и нашел свет, покой и отраду в Евангельской истине.

Прежде чем принять Святое Крещение, Иустин пожелал ближе узнать христиан, увидеть, исполняют ли они точно, что повелел им Спаситель. Христиан обвиняли в разврате, в преступлениях, все их ненавидели и преследовали, но Иустин видел, что они встречают смерть без страха, и уже одно это почел он доказательством их праведной жизни. «Человек, преданный страстям и находящий блаженство в земных наслаждениях, не может охотно встретить смерть», — думал он. Чем ближе Иустин знакомился с христианами, тем более он убеждался в ложности обвинений, возводимых на них, тем более он любил их за кротость, терпение, милосердие, твердость духа. На тридцатом году от роду он принял Святое Крещение, и отселе вся деятельность его была посвящена Богу и ближним. Он обходил разные страны, проповедуя слово Божие, ибо считал своей священной обязанностью сообщать другим истину, которую узнал. «Кто может возвещать истину и не возвещает, тот будет осужден Богом», — писал он. Он сильно убеждал язычников отстать от ложного богопочитания и искать истину в святом учении, которое одно дает отраду и покой, очищая душу от всего дурного.[90]

Иустин прибыл и в Рим, где открыл училище. Он носил мантию философов, но преподавал уже не языческую, а христианскую философию, возвещал слово Божие и спасение через веру в Христа. В Риме в ту пору было много лжеучителей. Из Египта и Сирии прибыли еретики из секты гностиков, Валентин и Кердон, которые активно распространяли свои лжеучения, выдавая их за христианскую мудрость.[91]

К ним присоединился и третий ересеначальник, Маркион, который за развратную жизнь был отлучен от Церкви своим отцом, епископом в Понтийской области. Маркион прибыл в Рим, надеясь тут найти больше снисхождения, но Римская Церковь не согласилась принять его без разрешения его отца. Рассерженный отказом, Маркион сказал римским пресвитерам: «В таком случае я поселю вечный раздор в Церкви вашей», — и, пристав к Кердону, начал распространять нелепое учение о сотворении мира злым духом. Иустин в Риме много спорил с еретиками и с языческими философами, его школа посещалась большим числом учеников, которые с удовольствием слушали его слова, исполненные мудрости и живого, увлекательного красноречия.

В это время не было явного гонения, но ненависть язычников к христианам всегда находила средства вредить им, так что христиане нигде и никогда не могли считать себя в полной безопасности. К этому времени Церковь относит мученическую смерть святой Филицитаты и семи ее сыновей, казненных в Риме за то, что отказались совершить жертвоприношение богам. Язычники только и выжидали удобного случая, чтобы возбудить новое гонение и вынудить императора на строгие меры против ненавистных им христиан. Случай скоро представился. В Малой Азии были часты сильные землетрясения, и язычники стали требовать казни христиан как виновников бедствия. Вновь начались пытки и казни, опять стали распространять ложные обвинения на христиан, называть их безбожниками, преступниками, злодеями, заговорщиками. Тогда Иустин написал апологию, в которой, требуя от царя суда и справедливости, ясно и подробно излагает учение христиан, обряды их богослужения, их образ жизни. Эту апологию он сам подал императору Антонину в 150 году. Она дошла до нас и содержит драгоценные указания на образ жизни христиан и на состояние церковного учения в то время.

В этой апологии Иустин просит государя рассмотреть, в чем заключается вина христиан, а не осуждать их за одно только название. Речь его тверда и смела, она обращена к императору, к сыну его, к сенату и к римскому народу. «К вам, — говорит он, — я обращаюсь с моим словом и прошением за людей из всех народов, несправедливо ненавидимых и гонимых… Вы называетесь благочестивыми и философами, блюстителями правды… теперь окажется, таковы ли вы на самом деле. Мы предстали пред вами, не с тем, чтобы льстить вам, но требовать, чтобы вы судили нас по строгом и тщательном исследовании, а не руководствовались предубеждением или угодливостью людям суеверным, не увлекаясь неразумным порывом или давней, утвердившейся в вас, худой о нас молвой… Чрез это вы произнесли бы только приговор против самих себя. Что касается нас, мы убеждены, что ни от кого не можем потерпеть вреда, если не обличат нас в худом деле… Вы можете умерщвлять нас, но вреда сделать нам не можете».

«Нас называют безбожниками, — говорит он далее. — Сознаемся, что мы безбожники в отношении к мнимым богам, но не в отношении к Богу истиннейшему, Отцу правды и всех добродетелей и чистому от всякого зла… Мы чтим благоговейным поклонением Его и Его Сына, а равно и Дух Пророчественный, воздаем сию почесть словом и истиной, открыто преподавая всякому желающему поучиться тому, чему сами научены…

Мы не приносим жертв; нам передано, что Бог не нуждается в вещественных приношениях от людей. Он, Который, как мы видим, Сам подает все нам. Мы научены, убеждены и веруем, что Ему приятны только те, которые подражают Ему в Его совершенствах… Он не требует крови, возлияний и курений; мы славим Его, по мере сил, словом молитвы и благодарения во всех приношениях наших… Данное Им для нашего пропитания мы не истребляем огнем, но употребляем для себя и для нуждающихся, а Ему возносим благодарность за то, что мы сотворены, за все средства к благосостоянию нашему, за перемены времен; Ему мы воссылаем прошения о том, чтобы нам воскреснуть для нетления по вере в Него…

В нашей воле отречься при допросах, только мы не хотим жить обманом. Мы желаем вечной и чистой жизни, мы стремимся к пребыванию с Богом.

Когда вы слышите, что мы ожидаем Царства, то напрасно полагаете, что мы говорим о каком-либо царстве земном, между тем как мы говорим о царствовании с Богом; это ясно из того, что при допросе мы признаемся, что мы христиане, хотя знаем, что нам за то предлежит смертная казнь…

Что касается до общественного спокойствия, то мы содействуем и способствуем к тому более всех людей, ибо мы веруем, что никто не может сокрыться от взора Господа: ни злодей, ни корыстолюбец, ни злоумышленник, ни праведник, и что Господь воздаст нам по делам нашим вечное мучение или спасение; между тем как язычники знают, что от вас как от людей можно скрыть преступления… Мы везде стараемся прежде всего платить подати и повинности постановленным от вас сборщикам, ибо такова заповедь Христа… Мы поклоняемся единому Богу; но в других отношениях и вам охотно служим, признавая вас царями и правителями людей и молясь о том, чтобы вы, при царской власти, были одарены и мудростью».

«Впрочем, — прибавляет он, — знайте, что истинно только то, что говорим мы, узнавши от Христа, от предшествовавших Ему пророков, которые древнее всех писателей ваших. И надо верить словам нашим не потому, что мы говорим сходное с ними, но потому, что говорим истину, как научил нас Иисус Христос, единый собственно Сын Божий, первенец и сила, по воле Бога сделавшийся человеком».

Апология Иустина описывает подробно, как совершались Таинства Крещения, Евхаристии, как происходило богослужение. Желавший принять Крещение готовился к этому молитвою и постом; все братья молились о вновь уверовавшем, прося Господа простить ему грехи и помочь исполнять закон христианский; затем погружали крещаемого в воду во имя Бога Отца, Творца и Вседержителя мира, во имя Иисуса Христа Спасителя и во имя Духа Святого. Некоторые древние историки упоминают о книге Иустина, известной под названием «Певец». Очень жаль, что она не дошла до нас; вероятно, она сообщила бы нам, какие гимны и священные песни употреблялись в то время при богослужении.

О Евхаристии Иустин сообщает, что к этому таинству могли приступать только те, которые омыты водой Крещения во оставление грехов и в возрождение к жизни. «Мы не принимаем пищу сию, — говорит он, — как простой хлеб и вино; но мы научены и веруем, что пища сия, над которой произнесено благодарение при посредстве молитвы слова Христа, по преложении питающая нашу кровь и плоть, есть Кровь и Плоть Самого воплотившегося Иисуса…

В день воскресный, называемый днем солнца, все живущие в городах и весях сходятся в одно место. Тут читают писания апостолов и пророков, пресвитеры убеждают верных следовать правилам, изложенным им. Потом мы все молимся; приносят хлеб и вино, над которыми совершаются молитвы и благодарения; сии Святые Дары раздаются присутствующим, и диаконы разносят их отсутствующим.[92] После богослужения братья делают приношения по силам: эти деньги употребляются на содержание вдов, сирот, больных, узников, и вообще всех нуждающихся. Мы собираемся в день воскресный в воспоминание того, что Бог сотворил мир, и что в этот день Иисус Христос воскрес из мертвых».

Апологию свою Иустин заключает следующими словами: «Если все сказанное мною кажется вам согласно с разумом и истиною, то уважьте; если же кажется вам пустословием, то оставьте это как пустословие; но не подвергайте смертной казни невинных ни в чем людей. Мы наперед говорим вам, что не избежите будущего Суда Божия, если не отстанете от неправды; мы же во всяком случае воскликнем: что Богу угодно, то пусть будет».

Эта апология подействовала на Антонина. Он запретил предавать христиан суду и казни за веру, велел строго взыскивать за ложные обвинения и вообще поступать по указу Адриана. В одном письме азийскому обществу император даже указывает язычникам на твердость духа христиан, сравнивает их покорность Богу во времена бедствий с отчаянием, которому в подобных случаях предавались язычники. «У них, — говорит он, — является вследствие обвинения готовность умереть за своего Бога; полагая жизнь свою, но не соглашаясь делать то, что вы от них требуете, они выходят победителями».

Иустин в ревности к вере опять посетил далекие страны, обходил области Малой Азии, опровергая еретические учения и изъясняя слово Божие. Его звание философа внушало уважение язычникам, и множество слушателей собиралось вокруг него. До сих пор язычники, между прочими своими возражениями, говорили, что христианскую веру принимают только люди необразованные. Но вот они видели и философа, который, изучив всю эллинскую премудрость, дошел до убеждения, что истинная мудрость только в учении Христовом. Теперь уже часто встречались такие примеры. Например, Аристид, подавший апологию императору Адриану, был греческим философом, обратившимся к Христу. Глубокое изучение философских систем приводило к убеждению, что они не раскрывают истины, но надо искать иного. И добросовестные усердные искатели, с помощью Божией, приходили к единой истине. В это время христиане очень заботились о распространении науки и образованности, заводили училища, в которых занимались и эллинской премудростью, чтобы успешнее опровергать возражения философов. Все это было тем необходимее, что лжеучители везде распространяли свои толкования.

После довольно долгих странствований Иустин снова прибыл в Рим, около 162 года. Там уже царствовал сын Антонина, Марк Аврелий, прозванный Философом.[93] Он был приверженцем языческих обрядов и следовал учению стоиков, учивших, что Бога нет и что одно достоинство человека должно внушать ему добродетель и твердость духа. Марку Аврелию, искреннему последователю этого учения, могла, конечно, казаться презрительной вера, которая сознавала слабость человека и необходимость прощения и спасения через Искупителя. Языческие философы имели на него сильное влияние и пользовались этим, чтобы усилить его предубеждения против христиан. Вскоре после его воцарения гонение, на время прекращенное, вспыхнуло с новой силой.

Впрочем, не мешает здесь заметить, что, хотя церковные историки насчитывают десять гонений на христиан, трудно точно определить, когда именно кончалось одно и начиналось другое. Христиане, ненавидимые властями и народом, везде и всегда подвергались строгим мерам. Когда вследствие какого-нибудь царского указа или человеколюбия правителя гонение несколько утихало в одной области, оно часто продолжало свирепствовать в другой. Строгие указы против христиан не отменялись, но исполнялись с большей или меньшей точностью по произволу правителей, и в продолжение первых веков христиане нигде не пользовались полной безопасностью. Но те времена, когда появлялись вновь строгие указы против них, и называются, собственно, временем гонений. Первое гонение было при Нероне, второе при Домициане, третье при Траяне и, после краткого промежутка, при Адриане, четвертое, начатое при Антонине, было на время прекращено вследствие апологии Иустина, но вновь разгорелось при Марке Аврелии.

Невзирая на опасность, Иустин продолжал открыто учить и проповедовать, часто спорил с философами, покровительствуемыми императором, и, между прочим, с одним философом по имени Кресцент, который вел очень развратную жизнь. Кресцент возненавидел Иустина и искал возможность погубить его. Иустин знал, что его жизнь в опасности, но свидетельство об истине было для него дороже жизни.

Случилось, что в эту пору одна женщина очень развратного поведения была обращена в христианскую веру. Она совершенно изменила свою жизнь и старалась отвлечь и своего мужа от порока и разврата. Это ей не удалось, и ее муж принес жалобу начальству на обратившего ее христианина. Его взяли, и на вопрос — христианин ли он? — получили утвердительный ответ и заключили его в темницу, а через некоторое время повели на казнь. Когда его вели, ему встретился другой христианин, по имени Люций. Узнав о причине его осуждения, Люций отправился к префекту (или губернатору) и сказал ему: «Как можно предавать казни человека, не виновного ни в каком преступлении, а только потому, что он христианин и признает себя таковым?»

— Видно, и ты принадлежишь к этой секте? — сказал префект.

Люций отвечал утвердительно, и префект велел тотчас же и его вести на казнь. Третий христианин был затем осужден таким же образом.

Эти беззаконные поступки побудили Иустина вновь обратиться к правосудию императора, он написал вторую апологию, в которой, защищая христиан, опять старался убедить императора, что несправедливо преследовать за веру. Из нее мы видим, между прочим, что язычники подвергали пытке рабов, женщин, детей, чтобы вынудить от них обвинения против христиан. Иустин подал эту апологию императору Марку Аврелию, но она не произвела желаемого действия. Иустин предвидел, что скоро сам будет призван к ответу за свою веру «Я знаю, — писал он, — что философы уловят меня своими ковами; ожидаю этого от Крес-цента».

Святой мученик Иустин Философ. Икона

Действительно, вскоре Иустин и с ним еще пять человек были приведены к префекту Рустику как обвиненные в исповедании христианской веры. Рустик был прежде наставником императора.

На вопрос Рустика, христианин ли он, Иустин отвечал твердым исповеданием своей веры и прибавил: «Я старался познакомиться со всеми системами философии, но, наконец, склонился к истинному учению христиан, хотя оно и не пользуется уважением людей, зараженных ложными мнениями».

— Несчастный! — воскликнул префект. — Так и ты увлечен этим учением?!

— Я христианин, — отвечал Иустин, — и убежден, что следую пути истины.

— В чем состоит учение христиан? — спросил Рустик. Иустин отвечал: «Мы веруем во единого Бога, Творца и Зиждителя творения видимого и невидимого; и исповедуем Господа Иисуса Христа, Сына Божия, предвозвещенного пророками. Вестника спасения и Учителя истины, Который будет судить мир… Но я, как простой человек, не могу удовлетворительно говорить о Его бесконечном Божестве; о нем говорили вдохновенные Богом пророки».

Префект спросил, где христиане собираются для богослужения. Иустин отвечал, что для этого не имеется определенного места. «Бог христиан, — сказал он, — везде принимает от верующих поклонение и прославление».

— Где учишь ты учеников своих?

Иустин указал место жительства своего, прибавив, что он никогда ни от кого не скрывал истины и охотно поучал всех, кто приходил к нему.

— Итак, ты признаешь себя христианином? — повторил префект.

— Да, — отвечал Иустин.

Затем префект сделал тот же вопрос каждому из христиан, взятых вместе с Иустином. Все объявили, что веруют в Бога истинного.

Рустик опять обратился к Иустину: «Послушай, ты, который называешься ученым и думаешь, что обрел истинную мудрость; если по всему телу будут бить тебя бичами, а потом отсекут тебе голову, уверен ли ты, что взойдешь на небо?»

— Да, я надеюсь получить обещанное Христом, — отвечал Иустин, — ибо я знаю, что Он милостив ко всем до конца хранящим заповеди Его.

— Итак, ты думаешь, что на небе получишь награду?

— Не только думаю, а вполне уверен в этом, — твердо отвечал Иустин, — и вера моя не допускает сомнения.

— Довольно, — сказал Рустик. — Совершите жертвоприношение богам, иначе будете все замучены жесточайшим образом.

— Никакой разумный человек не отвергает истины ради заблуждения, — отвечал за всех Иустин. — Наше пламенное желание — пострадать за Господа Иисуса Христа.

— Мы все христиане и жертв идолам не приносим, — сказали товарищи Иустина.

Тогда Рустик произнес смертный приговор. Перед казнью всех христиан жестоко били, а потом отсекли им головы мечом. Верующие похоронили тела святых мучеников. Это было в 166 году.

Допрос Иустина дает достаточное понятие о том, как происходили допросы христиан в то время. Христиане могли легко спасти свою жизнь отречением или хоть исполнением языческого обряда, но они предпочитали смерть обману. В то же время Церковь не одобряла тех, которые в слепой и безрассудной ревности сами искали мученической смерти. Жизнь считает она драгоценным даром Божиим, данным на то, чтобы человек употреблял его с пользой, как и все дары Божий. Подвергать ее добровольно опасности — грешно, равно как и стараться сохранить ее посредством неправды.

Через год после Иустина пострадал в Малой Азии другой святой муж, имя которого было славно во всем христианском мире, — Поликарп, епископ Смирнский.

Имя св. Поликарпа уже знакомо нашим читателям. У него останавливался св. мученик Игнатий на пути в Рим, о нем он упоминал в своих посланиях как о муже добродетельном и достойном великого уважения. Поликарп был еще молод, когда удостоился такой похвалы. Шестнадцать лет прошло с этих пор, и св. Поликарп, достигнув преклонных лет, был самым уважаемым епископом во всей Малой Азии. В ранней молодости он слушал апостолов и был одним из любимых учеников св. Иоанна Богослова. По назначению апостолов он принял священство от епископа Смирнского, св. Вукола. Во время его посвящения чудное явление указало народу, что он — избранник Божий. Предание говорит, что необыкновенный свет вдруг озарил его, что белая голубица летала над его головой, что многие из верных увидели его озаренным славой; другие же — в воинственном вооружении, как бы готовым на брань. Немало трудов и опасностей предстояло святому мужу в продолжение его долголетнего служения Богу. В гонениях при Домициане, при Траяне, Адриане, Антонине он являлся твердым и неустрашимым пастырем Церкви, готовым жертвовать жизнью за имя Христа. Но гонения миновали его, по милости Божией, он долго служил верующим живым образцом всех христианских добродетелей, и все с благоговением слушали наставления ученика апостольского. Поликарп бесстрашно проповедовал слово Божие, оспаривал еретиков, ревностно заботился о распространении Евангелия не только в области, вверенной его попечению, но и в отдаленных странах. Он послал несколько учеников проповедовать в Таллин, нынешней Франции. Уже в преклонных летах Поликарп ездил в Рим для совещания с Римским епископом Аникитой о времени празднования Пасхи. Церковь Смирнская и некоторые другие Малоазийские Церкви праздновали Пасху в четырнадцатый день первого месяца после весеннего равноденствия. Церковь же Римская — в первое воскресение после полнолуния того месяца. Каждая Церковь основывала обычай свой на апостольском предании. Совещание привело не к соглашению, а к решению спора в истинно христианском духе любви и мира. Так как вопрос касался не сущности догмата, а лишь местного обычая, то решили, что каждая Церковь сохранит свое обыкновение, и мир не был нарушен из-за этого.

В Риме Поликарп успешно опровергал лжеучения еретиков, особенно Маркиона, и ревностно старался оградить верующих от заблуждений. Вскоре после возвращения его в Смирну вспыхнуло страшное гонение.

Достоверные подробности об этом сохранились в послании, написанном в то время Смирнской Церковью к Церкви Филомелийской и приведенном Евсевием в своей «Истории». Гонение было жестоким. В Смирне жило много иудеев, которые еще больше, чем язычники, ненавидели христиан. Много христиан было замучено: кто был забит до смерти, кто после различных пыток отдан на съедение зверям. Один молодой мученик, по имени Герман, отданный на съедение зверям, своей молодостью вызвал жалость у губернатора, который стал увещевать его, чтобы он отрекся. Герман с улыбкой отвечал, что лучше умереть тысячу раз, нежели спасти жизнь отречением от Христа, и сам пошел навстречу льву. Другой христианин, по имени Квинт, не будучи призван на суд, сам выдал себя, но устрашился, когда увидел зверей, и отрекся от веры, доказав тем, что Богу не угодно, чтобы опрометчиво и безрассудно искали опасности. Язычники и иудеи каждый день требовали новых казней, и, наконец, в цирке стали требовать казни Поликарпа.

Святого епископа не было в городе. Он не страшился мученической смерти, напротив, считал счастьем умереть за имя Христа, но друзья убедили его удалиться на время, и Поликарп счел обязанностью своей не подвергаться добровольно опасности. Он удалился в загородный дом, где день и ночь молил Господа о мире Церкви. Однажды во время молитвы видение предвозвестило ему близкое мученичество. Он увидел, что изголовье его пылает огнем, и спокойно сказал бывшим при нем: «Я буду сожжен за имя Господа Иисуса». Действительно, вскоре воины были присланы за ним. Друзья Поликарпа убедили его скрыться в другую деревню, но воины прибыли и туда. Поликарп мог бы выйти из дома, но сказал: «Да будет воля Господня», — и сам пошел навстречу искавшим его. Их поразил величавый и спокойный вид святого старца. Поликарп велел дать им поесть, а сам встал на молитву. Пока воины обедали, Поликарп молил Бога, чтобы дал ему силу исполнить Его волю до конца и даровал мир Церкви, гонимой всей вселенной. После этого воины, уже желавшие спасти святого вопреки своему внутреннему убеждению, посадили Поликарпа на осла и повезли его в Смирну.[94]

Дорогой к Поликарпу подъехали два смирнских сановника, которые, хотя и были язычниками, уважали епископа и желали его спасти. Они уговорили Поликарпа пересесть к ним и начали убеждать его спасти жизнь, стремясь, подтолкнуть к согласию на требования судей. «Что за беда, — говорили они, — присягнуть гением кесаря?» Поликарп отвечал решительно: «Не стану делать того, что вы мне советуете». Тогда они рассердились и столкнули его. Поликарп упал и повредил себе ногу, но однако бодро продолжал путь.

Город Смирна. Византия

Когда привели его на место общественных зрелищ, то Поликарп и некоторые бывшие тут христиане ясно услышали с неба слова: «Мужайся, Поликарп!» Язычники же и иудеи, бывшие в цирке, подняли страшный шум, восклицая радостно: «Взят Поликарп нечестивый!» Поликарп, приведенный к судье, твердо исповедал, что он христианин. Судья стал, по обычаю, требовать от него, чтобы он присягнул гением императора, чтобы он раскаялся и, наконец, чтобы он произнес хулу на Христа.

— Я восемьдесят шесть лет служу Христу, и Он не сделал мне никакого зла, — отвечал Поликарп. — Как же могу я хулить Царя и Спасителя моего?

Долго проконсул еще убеждал Поликарпа, но святой епископ остался тверд и непоколебим.

— Если не образумишься, брошу тебя зверям, — сказал проконсул.

— Как хочешь, — отвечал Поликарп, — я все-таки не променяю лучшее на худшее. Хорошо менять только зло на добро.

— Ты не страшишься зверей? — сказал проконсул. _ Я предам тебя огню, если не повинуешься.

— Ты грозишь мне огнем угасающим, но не знаешь о вечном огне, уготованном нечестивым. Впрочем, для чего медлить? Делай, что хочешь.

Поликарп говорил спокойно и с лицом, сияющим неземной радостью; в эту трудную минуту Господь силой и благодатью Своей укреплял верного служителя. Проконсул, потеряв надежду склонить его к отречению, велел провозгласить, что Поликарп исповедал себя христианином. Тогда яростные крики поднялись из толпы: «Он отец христиан! он учитель Азии! истребитель наших богов; он научил многих не приносить жертвы и не поклоняться богам!» И весь народ приступил к азиарху[95] Филиппу с требованием выпустить льва на Поликарпа, но азиарх возразил, что это будет противозаконно, потому что потешные игры уже кончились. Тогда люди завопили: «Сжечь Поликарпа живым!» Проконсул согласился.

Тотчас же народ стал собирать дрова и хворост по окрестным баням и лавкам, и в один миг костер был готов. Усерднее всех работали иудеи. Поликарп сам снял с себя верхнюю одежду. Его хотели приковать к костру железными цепями, но он попросил, чтобы этого не делали. «Этого не нужно, — сказал он. — Тот, Кто дал мне волю страдать за Него, даст и силу оставаться недвижимым на костре». Исполнили желание старца, связали только руки за спиной, и он сам взошел на костер. Взглянув на небо, он громогласно воскликнул: «Отец возлюбленного и благословенного Сына Твоего Иисуса Христа, через Которого Ты открылся нам, благодарю Тебя, что Ты причислил меня к мученикам Твоим и сподобил меня чаши страданий Христа Твоего, да с Ним буду и причастником жизни вечной. Прими меня ныне, как жертву благоугодную. За все восхваляю Тебя! благословляю Тебя, прославляю Тебя чрез Господа Иисуса Христа, первосвященника вечного! Чрез Него, Тебе с Ним в Духе Святом слава ныне и в грядущие века. Аминь».

Город Смирна. Современный вид

Едва он произнес эти слова, как зажгли костер. Пламя окружило святого старца, сходясь над ним наподобие свода, но не касаясь его тела, которое оставалось невредимо и изливало благоухание. Тогда начальники велели его пронзить длинным копьем; из раны истекло столько крови, что костер погас. Это очень удивило язычников. Иудеи, заметив, что христиане желают взять тело Поликарпа, попросили консула, чтобы он велел сжечь его. Они говорили, что христиане станут поклоняться ему, как Христу.

Город Смирна. Современный вид

Очевидцы страданий святого мученика в письме своем, в частности, сообщают: «Они (иудеи) не знают, что мы не можем отступить от Христа, пострадавшего за спасение всех, и поклониться кому-либо другому. Ему мы поклоняемся как Сыну Божию; а мучеников достойно любим как учеников и подражателей Господа; любим за их неизменную приверженность к своему Царю и Учителю. Да сподобимся и мы быть их общниками и соучениками! Сотник, видя настойчивость иудеев, положил тело на огонь. А мы потом собрали его кости, сокровище драгоценнее дорогих камней и чистого золота, — и положили их, где следовало. Туда, как только можно будет, мы станем собираться с веселием и радостью; и Господь соизволил нам праздновать день его мученического рождения, — как в память уже совершивших свой подвиг, так в научение и утверждение будущих подвижников. Сие посылаем вам через брата Марка; а когда прочтете, то доставьте сие послание прочим братьям, дабы и они прославили Бога, показавшего нам такого верного избранника и могущего и нас исполнить Своею благодатью, и ввести в Вечное Царство Сыном Своим Единородным Иисусом Христом, Ему же честь и царство и величество во веки. Аминь!»

Со II века вошло в обычай тщательно записывать допросы мучеников и образ их кончины. Эти повествования Церкви сообщали одна другой, и везде совершали память мученика. На том же месте, где лежали его останки, все верующие собирались в годовщину кончины или, как говорили древние христиане, в день его рождения для жизни вечной, и торжественно отмечали это в память о нем. При совершении богослужения читалось повествование о его кончине, и все со святой радостью благодарили Господа, давшего усопшему брату силу совершить свой земной подвиг. Богослужение оканчивалось общественной трапезой (агапой или вечерей) любви. От обычая совершать богослужение над гробницами мучеников возникло впоследствии обыкновение строить храмы[96] на местах, где они были погребены, а еще позднее — включать в антиминс частицы святых мощей. Это основывалось и на том, что в откровении св. Иоанн видел под алтарем души убиенных за веру.

Во всех обычаях христиане резко отличались от язычников и иудеев. Язычники сжигали тела умерших, иудеи считали осквернением прикосновение к трупу, христиане же благоговейно предавали земле тела усопших братий, с молитвой и пением псалмов и духовных песен. Так как похороны большей частью совершались по ночам, то верующие несли свечи или факелы; отсюда у нас традиция сопровождать усопшего, держа в руках свечи. Места, где хоронили умерших, христиане называли усыпальницами, выражая тем, что смерть только сон, за которым следует пробуждение — воскресение. В Риме хоронили умерших в катакомбах или подземных галереях. Надписи и живопись над гробницами выражали твердое упование на жизнь загробную и радостную надежду воскресения во Христе.

Ни твердость мучеников, ни добродетельная жизнь христиан не могли убедить Марка Аврелия в истине христианской веры и склонить его в пользу христиан, но одно чудесное событие сильно поразило его, и на короткое время он велел прекратить жестокие меры против христиан. В 174 году Марк Аврелий вел войну с маркоманами и квадами, германскими племенами. Окруженные со всех сторон неприятелями в Богемских горах, его войска томились жаром и жаждой, и положение их было уже безнадежным. Один легион (полк) состоял весь из христиан. Христиане пали на колени и молили Бога помочь им. Внезапно небо покрылось тучами, и обильный дождь освежил римских воинов, между тем как страшная буря с молнией и громом разразилась над неприятелем, который искал спасения в бегстве. Все единодушно признали это событие сверхъестественным. Некоторые из язычников, конечно, приписали чудо богам своим, но сам Марк Аврелий признал, что войска его обязаны своим спасением молитве христиан, и велел прекратить гонение.

Самая жизнь христиан могла бы убедить Марка Аврелия в превосходстве их учения над прочими учениями. В некоторых областях Италии и в самом Риме появилась заразная язва,[97] до того сильная, что боялись прикоснуться к страдающим. Одни христиане с самоотвержением и мужеством посвящали себя служению ближним. Они ходили за больными и хоронили умерших, подавая помощь и язычникам, и единоверцам своим.

Но и это не произвело сильного действия на Марка Аврелия, ибо он вскоре возобновил гонения. Некоторые христиане подавали ему апологии в защиту христиан. Самые известные среди них были: Мелитон, епископ Сардийский, Аполлинарий Иера польский, который упоминает в своей апологии о громоносном легионе,[98] и Афинагор, ученый философ, обратившийся из язычества к христианству. Но предубеждения императора мешали ему добросовестно вникнуть в этот вопрос. Язычники считали его одним из самых лучших и добрых римских государей, и он сам в своих сочинениях излагал правила нравственности и добродетели, основанные на изучении философии. Между тем не хотел видеть, что христиане во всех своих действиях являли гораздо более высокую и чистую нравственность, чем та, которую проповедовали философы. В его царствование пострадало огромное количество христиан, и гонение свирепствовало во всех областях обширной Римской империи.

Франция в древности называлась Галлией и тоже входила в состав Римской империи. Некоторые древние писатели[99] утверждают, что Крискентий, ученик апостола Павла, проповедовал там христианскую веру, другие — что апостол Лука посещал Галлию, но вообще знают очень мало об успехах евангельского учения в этой стране в I столетии и в начале II. Около половины второго века св. Поликарп Смирнский послал в Галлию проповедников. Среди них наиболее известны Пофин и ученик Поликарпа Ириней. С Божией помощью святые проповедники вскоре обратили многих язычников, и Пофин стал первым епископом в Лионе, одном из значительнейших городов Галлии. Во Вьенне, недалеко от Лиона, многие тоже приняли христианскую веру. Вначале язычники относились довольно равнодушно к новому учению. Но когда христианство стало быстро распространяться, то поняли, что оно скоро совсем вытеснит языческое идолопоклонство, и с яростью встали на защиту своих богов. Однако вера Христова к этому времени уже глубоко укоренилась в сердцах, и сотни христиан, укрепленные непоколебимым упованием на Бога, были готовы встретить гонение с твердостью.

Враги истинной веры стали распространять о христианах ужасную клевету, обвиняли их в преступлениях, в развратном поведении, рассказывали, что они едят человеческую плоть и тому подобное. Этими слухами удалось до такой степени возбудить негодование и ненависть народа, что христианам стали везде наносить всевозможные оскорбления: избегали их, не принимали в дома, запрещали входить в народные бани, в присутственные места, гнали даже с площадей, всеми средствами старались обидеть и оскорбить. Сбывались слова Спасителя: Приидут дин, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу (Ин. 16, 2). Христиане все переносили с терпением и кротостью, устремив все надежды и помыслы к будущей, лучшей жизни. Они без страха слушали крики и угрозы разъяренной толпы, терпеливо переносили оскорбления, ругательства, побои и все, что дух вражды внушал язычникам.

Возбудив таким образом ненависть народа против христиан, враги Христовы наконец формально обвинили их перед судом. В 177 году начались допросы, пытки и казни. Подробности об этом гонении содержатся в послании, написанном, как полагают, Иринеем от имени христиан Лиона и Вьенны и обращенном к Церквам Малоазийским. Из этого послания, сообщенного историком Евсевием,[100] мы извлекаем наш рассказ. Гонение, как видно, было жестоким. «Нельзя словами пересказать, нельзя пером описать всех ужасов, которые слепая вражда внушала язычникам, ни всех страданий блаженных мучеников», — говорит повествователь.

После того как зачинщики гонения представили обвинение на некоторых христиан, их повели на площадь; судья при огромном стечении народа стал их допрашивать. Они все с твердостью исповедали свою веру, и их заключили в темницу до приезда главного начальника (или проконсула) области. Через несколько дней он прибыл и призвал их. При допросе он обращался с ними грубо и сурово. Один молодой христианин, по имени Веттий Епагат, не бывший в числе обвиненных, а стоявший между народом, не мог сдержать негодования. Он выступил вперед и попросил позволения сказать несколько слов в защиту обвиненных, обещаясь доказать, что они ни в чем не виновны. Епагата уважали во всем городе за честную и праведную жизнь. Услышав его слова, проконсул спросил: уж не христианин ли он сам, что защищает христиан? Он отвечал утвердительно, и проконсул приказал тотчас же присоединить его к числу обвиненных, назвав его ходатаем христиан. Пример Епагата одушевил и других верующих, находившихся в толпе народа, они объявили, что веруют в Иисуса Христа. К сожалению, из них оказалось человек десять, которые впоследствии, устрашась мучений, отреклись от веры. Всех заключили в темницу и в продолжение десяти дней присоединяли к ним еще других христиан, так что все городские темницы наполнились узниками. Между ними находились все те, которые благовествованием основали Церкви в Лионе и Вьенне.

Начались пытки. Судьи старались вынудить от христиан сознание в преступлениях, захватили некоторых рабов, служивших у христиан, и пытали их, допрашивая о преступлениях господ. Устрашась мучений, они дали ложные показания, которых добивались судьи, и язычники с торжеством и радостью стали везде повторять эту клевету. Ненависть язычников росла с каждым днем. Не было истязаний, которых бы они не применили, чтобы заставить христиан отречься от веры или сознаться в преступлениях, но ничто не могло победить твердости истинных служителей Христовых. Они не боялись ни пыток, ни смерти. Среди истязаний славили и благодарили Господа. Одного только они страшились пуще смерти: как бы кто из них не отрекся от Христа. Не доверяя собственным силам, они в темнице беспрестанно молились, да дарует им всем Господь помощь Свою и силу совершить до конца начатый подвиг.

В числе узников была молодая девушка, Бландина, рабыня одной из обвиненных христианок. Все боялись, что она не вынесет истязания, ибо была молода и слаба. Но Господь помог девице; среди самых страшных истязаний она только повторяла: «Я христианка, и никаких преступлений не совершается между нами». «Казалось, — замечает повествователь, — что исповедание имени Христова придавало ей всякий раз новую, сверхъестественную силу». Но такая удивительная твердость только больше воспламеняла ярость мучителей, и они придумывали новые пытки. Все христиане претерпели истязания, в особенности же Бландина, Матур, диакон по имени Санкт и Аттал, уроженец Малой Азии. Но пытки не вынудили у них ни отречения, ни сознания в преступлениях. Они только молились, славили Бога и повторяли: «Мы христиане!» Видя такую твердость, некоторые из тех, которые отреклись было от Христа, снова признали себя христианами и объявили мучителям, что скорее вынесут всевозможные истязания, чем отступят от Спасителя. Между ними была женщина по имени Вивла. Ее пытками вынуждали дать ложное показание на христиан, и она, отрекшаяся было от Христа, среди истязаний вновь исповедала Его и громко свидетельствовала о честной жизни христиан. Некоторые из осужденных скончались во время истязаний, другие предали душу Богу в сырой и смрадной темнице еще до казни.

Потребовали к допросу Лионского епископа Пофина. На руках внесли в судилище святого старца, которому было за 90 лет, он уже не мог ходить. Но он не устрашился ни яростных криков, ни угроз. На вопрос проконсула: «Кто Бог христиан?» Он спокойно отвечал: «Узнаешь, если будешь достоин». Тогда народ с яростью бросился на него, осыпая его ругательствами и побоями. Били его кулаками и палками, бросали в него камнями. Наконец его отнесли едва живого в темницу, где он через два дня предал Богу душу.

Бландину, Матура и Санкта вывели в цирк на съедение зверям, но вначале опять подвергли их пыткам. Бландину привязали крестообразно к столбу и выпустили на нее зверей, но звери не коснулись ее, и ее вновь отвели в темницу. Матура и Санкта закололи после борьбы. Народ с яростными криками требовал, чтобы предали зверям Аттала, который был человеком значительным по сану и состоянию. Но так как он был римским гражданином, то надо было ждать разрешения высшего начальства. Его только провели вокруг арены, неся перед ним доску с надписью: «Аттал — христианин». И это название, надежда и слава верующих, было осыпано ругательствами и насмешками. Затем его вновь отвели в темницу, где и прочие осужденные ждали распоряжений из Рима.

Все это дело длилось долго. Христиане в темницах молились Богу и примером и молитвой одушевляли тех, которые отреклись было от веры. Их заключили вместе с исповедниками, потому что они тоже считались виновными в преступлениях. Их положение было жалким. К оскорблениям от язычников присоединялись упреки совести за отступничество, но мученики поддерживали их любовью своей и при помощи Божией возвратили к жизни многих из этих отпавших членов Церкви, так что, раскаявшись в прежнем малодушии, они вновь исповедали имя Иисуса Христа.

Автор послания говорит с удивлением о кротости и смирении святых исповедников и об их снисходительности к падшим. «Они столь ревностно подражали Христу, — пишет он, — что хотя достигли великой славы, исповедав неоднократно Иисуса Христа, хотя носили на теле славные следы страданий за веру, но они не считали себя заслужившими названия мучеников, и негодовали, когда мы, в речи или письме, называли их мучениками. "Иисусу Христу, — говорили они, — принадлежит это название: Первенцу из мертвых и Начальнику жизни. Мученики — те, которые сподобились скончаться в исповедании и которых мученичество Христос запечатлел смертью, а мы только слабые и смиренные исповедники". И, обливая слезами наши руки, они просили нас молиться, да поможет им Бог довершить подвиг их. Но они на деле доказывали, что вполне достойны славного названия; доказывали это терпением, кротостью и непоколебимостью духа… Они смирили себя под крепкую руку Всевышнего; и эта рука возвеличила их над всяким земным величием… Любовь была в их сердцах вместе со смиренномудрием. Любовь побуждала их защищать угнетенных, внушала им снисходительность к согрешившим. Они всех защищали и никого не обвиняли, всех разрешали и никого не вязали; они прощали врагам, молились за мучивших их, говоря, как первомученик Стефан: Господи, не поставь им сего во грех… Они не превозносились над падшими; подавая им руку помощи, подымали их; восполняли их скудность своим изобилием, любили их, как любит детей своих нежная и жалостливая мать, и молились о них Отцу Небесному, чтобы Он вновь оживил их. Всегда любя мир и предлагая мир, в мире и отошли они к Отцу, не произвели ни скорби в сердце матери Церкви, ни нестроения и вражды между братьями; но оставили радость, мир, единодушие и любовь».

Через некоторое время был получен ответ из Рима. Марк Аврелий повелел казнить всех тех, которые не отрекутся от христианской веры, а кто отречется, тех отпустить. Для казни было назначено время какого-то празднества в честь императора Августа; множество народа со всех окрестностей прибыло в Лион. Проконсул призвал всех узников, допросил их и, получив от всех один ответ, исповедание веры во Христа, произнес им смертный приговор. Он надеялся, что те, которые вначале отреклись от Христа, теперь повторят свое отречение, но почти все объявили, что они христиане и готовы умереть за веру свою. Один врач, по имени Александр, присутствовавший при допросе, исповедал себя христианином и был причислен к мученикам.

На следующий день начались истязания христиан. Проконсул в угождение народу превзошел повеление царя: перед смертью он мучил христиан и заставлял их присутствовать при казни братий. Так, Бландина и пятнадцатилетний Понтик присутствовали несколько дней подряд при истязаниях прочих христиан. Аттала, вытерпевшего страшные мучения, в конце концов положили на железную скамью, раскаленную в огне. Когда от его горевшего тела начал подниматься смрад, он сказал народу: «Вот о вас можно поистине сказать, что вы питаетесь человеческими телами; а мы, христиане, не знаем сих кровавых трапез». После всех вывели на казнь Бландину и юного Понтика. По требованию народа их вначале истязали, требуя, чтобы они присягнули идолам. Бландина не переставала увещевать Понтика, забывая собственные страдания, она страшилась только за него, но пятнадцатилетний мальчик все перенес с твердостью и, молясь, предал душу Богу. Бландину мучили еще долго, бросили зверям, которые волочили ее по окровавленной арене, наконец, закололи ножом. Сами язычники удивлялись ее необыкновенной твердости духа и не понимали, откуда такая сила терпения в юной и слабой девице.

Сама смерть христиан не утолила ярости мучителей. Они издевались над телами убиенных, некоторые бросали собакам, другие, собрав в груду, стерегли и днем и ночью, чтобы братья не могли предать их земле. Язычники, смеясь над христианами, говорили: «Где теперь Бог их, и к чему послужила им их вера, ради которой они пожертвовали жизнью?» Через шесть дней сожгли все останки убиенных и бросили пепел в реку Рону, думая этим отнять у христиан надежду на воскресение убиенных мучеников. «Ибо, — говорили они, — надеясь на будущую жизнь, христиане проповедуют странную веру, презирают самые жестокие мучения и умирают с радостью. А теперь увидим, восстанут ли они опять, и силен ли Бог их избавить их из рук наших».

Не понимали язычники, что ни мучения, ни смерть не могли отлучить христиан от любви Христовой и что христиане, умирая, оставались победителями и получали венец жизни, обещанный Богом тем, которые пребудут в вере до конца. Сорок восемь мучеников положили жизнь за веру во время этого гонения. Когда оно утихло, лионские христиане избрали себе в епископы Иринея.

Около этого времени возникло в Малой Азии новое лжеучение, основателем коего был Монтан, уроженец Фригии. Увлекаемый гордостью, Монтан утверждал, что он получил от Бога особенное откровение и что он тот самый утешитель (или параклит), которого Господь обещал ученикам Своим и который должен наставить их на всякую правду. Монтан увлек своим учением двух богатых женщин, Прискиллу и Максимиллу, и выдавал их за пророчиц, получивших откровение свыше. На них находили по временам порывы какого-то дикого исступления, которое они выдавали за действие духа, сообщавшего им дар пророчества и ведения. Монтан излагал самые строгие правила жизни, предписывал пост, запрещал второй брак, был неумолимо строг к падшим и утверждал, что Церковь никак не может вновь принять тех, которые однажды отлучены, как совершившие тяжкий грех. Монтанисты имели притязания на особенную святость, называли себя духовными, а прочих людей душевными. Какая разница между этими надменными лжеучителями и смиренными лионскими мучениками, которые, жертвуя всем ради Христа, не признавали за собой никакой заслуги и были так снисходительны к согрешившим, слабым братьям! Этим подтверждается то, что лишь чистое Евангельское учение — источник чистой, святой жизни, а удаляющиеся от истины легко впадают в грехи гордости и самообольщения. Монтан и последователи его, имевшие притязание на особенную святость, были обвиняемы в корыстолюбии и безнравственности. Однако же их строгость к ближним обманывала легковерных людей, которые, считая их пророками и святыми, во множестве присоединялись к ним. Лжеучение сильно распространилось, особенно в Африке. В самом разгаре гонения Лионская Церковь писала о нем в Рим, осуждая лжеучения, но полагают, что сам Римский епископ был склонен к монтанизму.

Марк Аврелий умер в 180 году. Сын его, Коммод, а за ним и Пертинакс, не преследовали христиан. Но если на короткое время Церковь и отдохнула от суровых гонений, то не прекращалась ее борьба с еретиками, которые старались своими ложными толкованиями омрачить чистоту ее учения. Гностики также везде распространяли свои учения, до того разнообразные, что трудно уследить за всеми их видоизменениями. Каждый произвольно изменял систему, принятую от своего учителя, и потому возникло бесчисленное количество разных гностических лжеучений, которые напоминали то учение иудеев, то философские системы Востока, то эллинскую мудрость. Кердон и Маркион оставили в Риме много учеников, Вардесан и Татиан распространяли свои учения в Сирии и Египте. Татиан вначале был учеником св. Иустина, написал апологию, но впоследствии совратился с пути истины. Вардесан излагал свое учение в форме песен или стихов, которые легко запоминались и быстро распространялись в Сирии. Два римских пресвитера, Флорин и Власт, присоединились к лжеучителям. В Рим же прибыл в конце II века еретик по имени Феодот, кожевник, отвергавший божественность Христа. Прибыв в Рим, он не привез письма от епископа своего города, хотя в это время был обычай, чтобы христианин, переезжая из одного города в другой, брал от своего епископа письмо, удостоверяющее, что он христианин и мог быть допущен к участию в Таинствах. Такие письма (или свидетельства) назывались общительными грамотами. Эта предосторожность была необходима при гонениях и усилившихся ересях. У Феодота такого письма не оказалось. Римская Церковь не допустила его к общению с верующими, а навела о нем справки. Оказалось, что при гонениях в маленьком городке Византии, Феодот отрекся от Господа. Укоряемый христианами, он отвечал, что он отрекся не от Бога, ибо Иисус — простой человек. Его отлучили от Церкви. Другой еретик, по имени Праксей, учил, что нет различия между Лицами Святой Троицы и что Сам Отец вочеловечился. Последователей его звали патрипассианами.

Философы и языческие писатели тоже сильно нападали на христианское учение, представляя его в превратном виде и высмеивая его. Так делали в своих сочинениях Цельс, Лукиан и другие. Лукиан рассказывает историю какого-то Перегрина, человека развратного, приставшего к христианам из корыстных соображений, чтобы получать от них пособие. И по этому поводу Лукиан высмеивает христиан вообще. Но как ни старались языческие писатели вредить христианам, искажая их учение, сами они невольно, описывая обычаи христиан, свидетельствуют об их добродетелях, об их терпении, благотворительности, мужестве. Все эти враждебные для христиан сочинения содержат весьма важные указания на обычаи того времени и на степень распространения христианской веры.

Можно сказать, что все эти невзгоды и гонения на Церковь не только не вредили ей, но даже, волей всемогущего Бога, обращались на пользу и во благо Церкви: укреплялись и развивались ее внутренние силы. Весь мир ополчался против нее, но за нее был Тот, Кто сильнее мира. Он был для Церкви Всеблагим Утешителем, на Нем, как на незыблемом основании, утверждала она все надежды свои. Его словом и соблюдением Его закона отражала она все нападения многочисленных врагов. Гонениям христиане противопоставляли терпение и непоколебимое мужество, которое, удивляя гонителей, часто убеждало их в истине и силе христианской веры, так что, по словам одного апологета, мученичество делалось семенем христианства. На клевету врагов христиане возражали изложением истины и самой своей жизнью, сияющей добрыми делами; на разнообразные лжеучения христиане отвечали объяснением единого истинного учения, в назидание и укрепление верующих и в опровержение еретиков. И Господь видимо помогал Своей Святой Церкви: не оскудевали в ней дары чудо-творения, пастыри ее сияли мудростью и святостью, как светила в мире. Св. Ириней писал в конце II века: «Истинные ученики Господа, получив от Него благодать, для блага прочих людей, преподают Его именем те дары, какие принял каждый из них. Они действительно и истинно изгоняют демонов, так что освобожденные от злых духов нередко обращаются к вере и пребывают в Церкви; другие имеют дар предвидения, прозрения и пророческого предсказания; иные исцеляют больных через возложение рук и делают их здоровыми, а иногда, как мы говорили, воскрешаемы были мертвые и жили с нами много лет. Нельзя исчислить даров, которые Вселенская Церковь получает от Бога во имя Иисуса Христа, распятого при Понтийском Пилате, и каждодневно расточает в пользу язычников, никого не обольщая и не требуя никакой платы. Даром получает она от Бога, даром и раздает». Сами язычники не могли опровергать явно совершавшихся чудес. Многие языческие писатели упоминают о них, приписывая их, конечно, волшебству и силе бесовской, но нам нельзя не признать в них исполнения молитвы, которую гонимая Церковь воссылала к Господу еще устами святых апостолов: И ныне, Господи, воззри на угрозы их (врагов) и daft рабам Твоим со всею смелостью говорить слово Твое… простирай руку Твою на исцеления и на соделание знамений и чудес именем Святаго Сына Твоего Иисуса (Деян. 4, 29–30).

Историк Евсевий воздает великую хвалу епископам, жившим в то время. «Так как в это время, — пишет он, — еретики готовы были погубить стадо Божие и, подобно плевелам, засоряли чистую ниву апостольского учения, то пастыри Церкви по всему миру напрягали силы свои, чтобы истребить их. Они утверждали братию частью увещаниями и предостережениями, частью наставлениями еретикам, то устными, то письменными». Между этими пастырями особенно славились Мелитон Сардийский, Феофил Антиохийский, Аполлинарий Иерапольский и Ириней Лионский.

Священномученик Ириней Лионский

Мелитон, епископ Сардийский, тщательно изучал книги Ветхого Завета и составил первый дошедший до нас список книг, признанных каноническими. Он был уважаем, как пророк и муж, исполненный Духа Святого, написал (между прочими сочинениями) апологию в пользу христиан, скончался около 177 года.

Феофил Антиохийский, обращенный из язычников, сделался ревностным пастырем Церкви. Он написал несколько прекрасных огласительных поучений и книгу «О вере», которая считается одним из лучших сочинений древности.

Дионисий Коринфский оставил семь замечательных посланий, объясняющих истинное учение Церкви и содержащих опровержение еретиков.

Аполлинарий подал Марку Аврелию полную убедительнейших доказательств апологию, много писал против монтанистов.

Ириней, ученик Поликарпа, поставленный епископом в Лионе после Порина, создал прекрасное сочинение против ересей. Из его пяти книг заимствовано почти все, что известно о древних ересях. Обличая разнообразные лжеучения, он противопоставляет им единую истину Христову, проповедуемую Церковью по всему миру. «Церковь, — говорит он, — рассеяна по всей вселенной, но соблюдает веру, как будто она занимает один дом. Она одинаково верует, как будто имела одно сердце, одну душу, проповедует единогласно, как будто одни у нее уста. Как солнце, творение Божие, — одно и то же во всем мире, так одна и та же проповедуемая вера сияет повсюду, всех просвещает, приводя к познанию истины… Основываться на Божественном Писании, которое есть известная и несомненная истина, — значит созидать дом свой на твердом камне, основываться на каких-нибудь мнениях — значит готовить себе погибель». Ириней тщательно заботился о чистоте и единстве учения и о сохранении мира и любви между христианами.

Все эти сочинения написаны на греческом языке, тогда распространенном по всему Востоку. Вообще греческий язык был языком ученых, латинский же считался «языком варварским».

Необходимость оспаривать ученых философов и отражать всякого рода нападения побуждала христиан заниматься и языческими науками. Во II веке они старались везде устраивать училища и тщательно заботились о распространении просвещения. Многие города славились своими школами, но замечательнее всех было Александрийское училище.[101] Полагают, что его основал еще апостол Марк. Первым его предметом была подготовка к крещению, преподавание главных истин христианской веры. Это называлось оглашением, поэтому училище известно под названием огласительного. В нем готовились и наставники (или огласители). Во II веке Александрийское училище значительно расширило круг своей деятельности. Во главе его стояли мужи, славные благочестием и ученостью, которые успешно отражали нападения еретиков и языческих философов. Такое училище было особенно необходимо в Александрии, уважаемой на всем Востоке за свою образованность, ибо тут же находились известные языческие училища, огромная библиотека, собранная Птолемеем. Александрийские иудеи тоже тщательно занимались науками. Гностические лжеучители активно распространяли свои системы — сочетание восточных, иудейских и языческих учений. Василид, Карпократ, Валентин, Вардесан и другие лжеучители нигде не находили столько слушателей, как в Александрии. Каждый из этих лжеучителей искал пособия науки и красноречия, и все сильно ополчались против учения Христова.

Необходим был и отпор этим лжеучениям. Христиане отражали их силой Евангельского слова, и немало ученых философов обращались ко Христу, становились верными служителями святой истины. Наставники Огласительного училища тщательно заботились о том, чтобы дать верующим все орудия для опровержения лжеучений и беспрестанно расширяли круг преподавания. Первым известным наставником училища был Афинагор, афинский философ. Будучи язычником, он вначале изучил Священное Писание для того, чтобы опровергать его, но сила истины победила его: он принял христианство и подал Марку Аврелию красноречивую апологию за христиан.

Пантен тоже в ранней молодости был приверженцем стоической философии, но благовествование учеников апостольских обратило его. Он принял крещение и стал усердно распространять христианское учение, став наставником в Огласительном училище. Господь призвал его еще и на более трудное дело. Александрия вела значительную торговлю и потому состояла в сношениях с самыми отдаленными странами. Однажды прибыли несколько человек из Индии и просили Александрийского епископа Димитрия прислать им наставников. Вера Христова была проповедана в Индии апостолами Фомой, Варфоломеем и Матфеем, но с тех пор святое учение там почти забыли, ибо мало кто из христиан посещал далекую страну. Димитрий предложил Пантену ехать проповедовать в Индию. Путь был труден, и дело небезопасно, но Пантен не устрашился. Поручив училище своему ученику, Клименту, он отправился в Индию. Не сохранилось известий о его деятельности там; знают только, что в Индии он нашел написанное по-еврейски Евангелие от Матфея, оставленное там апостолом Варфоломеем. По возвращении Пантен опять стал во главе училища.

Климент, один из ученейших мужей своего времени, вначале тоже был язычником и последователем эллинской философии, но, по милости Божией, узнав истину, он полюбил ее всей душой и стал ей ревностно служить. Он тщательно изучал Писание и посетил Грецию, Италию и Палестину для того, чтобы увидеться со знаменитейшими отцами Церкви и получить от них наставления. Он был посвящен в пресвитеры и после Пантена сделался главой Александрийского училища, которое при нем и при ученике его, Оригене, достигло высшей степени славы. Климент Александрийский написал много замечательных сочинений, хотя его немного упрекают в пристрастии к греческой философии.

Распространению веры много способствовали переводы Священного Писания, явившиеся во II веке: латинский (или италийский) перевод Ветхого и Нового Завета и сирский перевод Нового Завета, очень верный. Появилось и три греческих перевода всего Писания, но они были сделаны иудеями,[102] которые не благоприятствовали христианам, поэтому значительно изменили текст.

Христианская вера распространялась все больше. В Риме богатые и знатные граждане целыми семействами и фамилиями обращались к истине. Явного гонения не было, но исповедание христианской веры не являлось безопасным, потому что прежние указы могли привести в действие в любое время по воле властей. Вот что случилось при Коммоде. Один раб донес начальству, что его господин, сенатор Аполлоний, исповедует христианскую веру. Раба казнили, потому что указом Марка Аврелия запрещались подобные доносы, но существовал указ и против тех, которые, будучи уличены в исповедании христианской веры, не согласятся отречься. Судья призвал Аполлония, убеждал его отречься, но тот отказался. Тогда судья велел ему изложить письменно свою веру. Аполлоний, в присутствии всего сената, изложил веру и был казнен (186 г.).

Некоторые писатели сообщают, что примерно в это время британский король Люций присылал в Рим просьбу направить к нему наставников и что Тимский епископ Елевферий будто отправил в Британию проповедников, которые с успехом благовествовали.[103]

Но это известие сомнительно. Достовернее, что Британская Церковь была основана проповедниками с Востока. Это подтверждается тем, что длительное время древние шотландцы праздновали Пасху по календарю восточных Церквей.

Спор о времени празднования Пасхи, миролюбиво разрешенный между Римским епископом Аникитой и Смирнским Поликарпом, опять возник в конце II века. Виктор, преемник Елевферия, созвал по этому поводу в Риме Собор и написал к Азийским Церквам письмо, в котором требовал, чтобы они праздновали Пасху в одно время с Церквами Запада и некоторыми восточными: Иерусалимской, Антиохийской и др. Он был, бесспорно, прав относительно времени празднования, но не имел права требовать послушания от других епископов. Поликрат, епископ Ефесский, посоветовавшись, отвечал, что Азийские Церкви не отступят от древнего предания. Виктор, раздраженный ответом, объявил отлученными от Церкви не соглашавшихся с ним. Этот поступок возбудил общее негодование. Многие епископы писали Виктору послания, в которых порицали его образ действия, хотя и соглашались с ним по вопросу о времени праздника. Ириней в послании порицал Виктора за поступок, несовместимый с христианской любовью, и напоминал о миролюбивом его решении Аникитой и Поликарпом. Он писал и о разногласиях между Церквами относительно поста. «Тем не менее все они сохранили мир, и мы живем между собою в мире, и разногласием касательно поста утверждается согласие веры». Виктор отменил свое действие. Мир был восстановлен, и каждая Церковь продолжала держаться своего обычая.

Надо заметить, что в первые века не видно ни малейшего следа той власти над Церковью, которую Римские епископы присвоили себе впоследствии, выдавая за свое древнее право. Имя папы, которое встречается во II и в III столетиях, не принадлежало исключительно Римскому епископу и не означало особой степени иерархии. Епископы крупных городов, в которых Церкви были основаны апостолами, имели право пастырства над прочими епископами страны. Епископ Елийской (Иерусалимской) Церкви пользовался огромным уважением. Епископ Александрийской Церкви присматривал за Церквами в Египте, Ливии и Пентаполе. Таким же образом и Римский епископ имел смотрение над Церквами этой страны и уважался, как первый епископ, потому что был епископом первого города или столицы; но это первенство не давало ему власти. Мы видим, что попытка Виктора присвоить себе некоторую власть была встречена всеобщим негодованием. Церкви различных стран совещались между собой в духе мира и взаимной любви, как члены одного целого. Степень уважения, оказываемого епископам, определялась не столько местом их пастырства, сколько личными достоинствами. Каждый служил Богу теми дарами и средствами, какие получил от Него. Наставления и советы давались со смирением и принимались с любовью. Если возникал какой-либо важный вопрос, Церкви сообщались письменно или епископы страны собирались, чтобы обсудить его. Так Церковь в Галлии писала к Римской по поводу монтанистов; так созывались в Риме, Кесарии, Ефесе и в других местах Соборы по случаю спора о времени празднования Пасхи и о ересях Кердона, Маркиона, Монтана.

В конце II века в Карфагене (Северная Африка) жил писатель, успешно защищавший христиан от ложных обвинений, — Тертуллиан.[104] Его отец, язычник, дал ему прекрасное образование. Тертуллиан изучил все науки, особенно полюбив историю и философию, знал греческий язык и законоведение. Но при всей своей учености и блестящих дарованиях, он (в молодости) вел порочную жизнь и, как сам говорит, смеялся над христианской верой. Впоследствии, по милости Божией, он открыл в ней истину и возлюбил ее. Оценив добродетельную жизнь христиан, их твердость при допросах и истязаниях, он захотел понять источник их праведности и твердости духа. Тогда он стал изучать Священное Писание и убедился в истине пророчеств и в чистоте христианского учения. Он принял веру, над которой вначале смеялся, стал вести строгую и добродетельную жизнь и смело защищать гонимых христиан. Его посвятили в пресвитеры. Он посещал осужденных христиан, писал к ним увещевательные письма, оспаривал лжеучителей и в 199 или в 200 году подал сенату замечательную апологию, в которой доказывал ложность и нелепость языческого богопочитания. Эта апология написана на латыни (как и все сочинения Тертуллиана) и отличается убедительностью и живым, увлекающим красноречием. Кроме апологии, Тертуллиан написал еще много сочинений: о свидетельстве души, о крещении, о зрелищах, против Праксея, две книги к супруге своей.

Доказывая истину христианской веры, Тертуллиан приводит ветхозаветные пророчества, указывает на внутреннее сознание всякого человека и на творение, из которого можно познать Творца. «Мы, — пишет он, — поклоняемся единому Богу, Творцу мира и всего, что в нем. Бог невидим, хотя во всем являет Себя; неосязаем, хотя благодатью открывает нам Себя…»

Он говорит, что Господь открывает Себя людям делами Своими, всем творением и голосом совести, которая, несмотря на страсти, заблуждения и суеверия, омрачающие ее, как скоро пробуждается, именует Бога своего. Чтобы открыть Себя нам и указать нам Свою волю, Господь дал нам Священное Писание и предрек о Себе через пророков. О Господе Иисусе Тертуллиан говорит словами, сходными с теми, которые приняты в Символе веры: «Слово есть Дух от Духа, Бог от Бога, как бы свет от света. Он Сын Божий, и оба суть едино».

Христиан обыкновенно представляли непокорными царю. Тертуллиан отражает это обвинение. «Мы не обращаемся с молитвой за царя к богам, которые не существуют, — говорит он, — к идолам, которые сами нуждаются в защите его; мы молимся о нем Богу вечному, живому. Мы чтим государя, ибо знаем, что он Богом поставлен, но я не назову его богом, потому что не умею лгать и слишком уважаю его, чтобы смеяться над ним. Мы молим о нем Бога истинного, Который дал ему и царство, и жизнь. Возводя очи на небо, с распростертыми руками, с обнаженной головой, от сердца молим Его, да даст Господь царю долгую жизнь, царство безмятежное, во дворце безопасность; молим о храбрости воинств, о верности сената, о благонравии народа, о мире во всем мире. Мымолимовсемэтом Того, Кто один силен исполнить моление наше. Мы служим Ему, мы поклоняемся Ему и готовы жертвовать жизнью за Него… Пусть нас терзают, пусть на крестах распинают, вооружаются против нас: молящийся христианин в состоянии вытерпеть все».

«Если бы мы хотели воздать злом за зло, — замечает далее Тертуллиан, — не легко ли было бы нам отмстить за обиды и притеснения, которые мы переносим? Но сохрани Бог, чтобы божественная вера прибегла из мести и к человеческим орудиям… Если бы мы были расположены действовать против вас как открытые враги, разве нам бы недостало силы и числа? Смотрите, мы существуем только со вчерашнего дня и уже наполняем все: ваши города, острова, крепости, дворцы, сенаты, лагери, судилища; оставляем вам только ваши капища… На какую войну не были бы мы способны, мы, которые всегда охотно умираем? Но вера наша повелевает нам лучше принять смерть, чем причинять ее… Если бы мы даже не хотели восставать против вас с оружием в руках, то имеем возможность и иначе вредить вам. Стоит нам удалиться от вас, и вы изумитесь безлюдности областей ваших!»[105]

Тертуллиан довольно подробно описывает общественное богослужение христиан и образ их жизни, упоминает об их взаимной любви, побуждающей каждого из них не тратить свои доходы на собственные забавы и на самоугождение, как это делали язычники, но употреблять их на вспомоществование бедным, больным, вдовицам и сиротам, изгнанным за истину, и всем страждущим и нуждающимся. Он говорит о доброй нравственности христиан, о честности, с которой они выполняют все обязанности, лежащие на них, никогда не прибегая к обманам и неправде, как это делали язычники.

«Пусть о том свидетельствуют собственные списки ваши, — говорит он. — Между преступниками, осуждаемыми на наказание и заточение за убийство, воровство и другие преступления, есть ли хоть один христианин? Вами, язычниками, полны темницы; а если в них заключены христиане, то уж разве только за то, что они христиане, если же христианин виновен в преступлении, то это уже доказывает, что он перестал быть христианином…

А между тем вы преследуете христиан. Народ и не ожидая приговора судей побивает нас камнями, сжигает наши жилища. В ярости своей он не щадит даже умерших и из гробниц вырывает тела христиан, чтобы терзать их. Все служит предлогом для ненависти вашей: разольется ли Тибр, или разольется Нил, случится ли засуха или землетрясение, голод или болезнь, тотчас поднимаются крики: «Христиан львам!» — как будто до пришествия Иисуса Христа никогда не испытывалось подобных бедствий…

Тертуллиан

Но терзайте нас, сколько хотите! вы этим ничего не выиграете: мы размножаемся по мере того, как вы нас пожинаете, и кровь мучеников делается семенем христианства… Многие философы ваши убеждали к терпению; но дела и примеры христиан красноречивее, чем поучения философов… Мы благодарим вас за ваши приговоры против нас. Вами мы осуждаемся, а от Бога получим прощение!..»

К сожалению, впоследствии Тертуллиан впал в некоторые заблуждения и был увлечен монтанистами; но все сочинения, написанные им до этого, весьма замечательны и заслуживают внимательного изучения. Как и где умер Тертуллиан неизвестно; полагают, что он дожил до глубокой старости.

На некоторые обряды и обычаи христиан II века мы уже указывали. Тертуллиан упоминает о восприемниках при крещении малолетних. При крещении давалось имя. Взрослые готовились к крещению оглашением, срок которого был от сорока дней до двух лет. Оглашенные не могли присутствовать при совершении Таинств и удалялись, когда диакон возглашал: «Оглашенные, изыдите!» Молитва Господня могла быть произнесена лишь теми, которые уже приняли Святое Крещение. При литургии верных, последней и важнейшей части литургии, не могли присутствовать и кающиеся. Впавшие в тяжкие грехи отлучались на время от Церкви и допускались к общению с верующими только после покаяния. Время покаяния определялось Церковью сообразно со степенью вины.

Крещение совершалось преимущественно в навечерие Пасхи и Пятидесятницы. Имена крещаемых вносились в список для возношения о них духовной жертвы Богу. Крещение совершалось через троекратное погружение во имя Отца и Сына и Святого Духа. Перед крещением крещаемый, если он был взрослый, и восприемник его, если младенец, обратясь вначале к западу, отрекался от дьявола и всех дел его; потом, обратясь к востоку, обещал служить Богу. Обращение к востоку знаменовало обращение к Солнцу Правды, воссиявшему на востоке. Вслед за крещением совершалось Таинство Миропомазания, вначале всегда самим епископом, а впоследствии и пресвитером, но миро благословлялось епископом. Крещаемому вручали восковый светильник в знак духовного просвещения. Во II веке упоминается о молитве и приношениях за умерших. Как живые приносили дары свои в Церковь, так вошло в обычай приносить их и от имени умерших как всегда живых во Христе членов Святой Церкви. Приношения состояли из предметов, потребных для богослужения, которые ставились перед алтарем; другие приношения делались для содержания церковнослужителей и нуждающихся. Ничего не принималось от людей порочного поведения, от кающихся и Церковью отлученных. Сохранился еще обычай общественных трапез, агап, но иногда этот обычай давал повод к злоупотреблениям, отчего начал в иных местах ослабевать. Со II века стала известна новая церковная должность — чтеца. Для богослужения собирались, кроме воскресных дней, по субботам, средам и пятницам, когда это было возможно. Тертуллиан упоминает и о ночной молитве. Ночь на Святую Пасху проводилась в молитвах и пении духовных песен. День Пятидесятницы праздновался очень торжественно. Для Таинства Причащения употреблялись квасной хлеб и вино, растворенное водой. Христиане очень часто причащались Тела и Крови Христовой. Многие брали на дом часть освященных даров и каждый день причащались дома; то же делали и отправившиеся в путь.

Из апологии Тертулиана мы знаем, что в начале III века число христиан уже было огромным. Язычники жаловались, что храмы богов опустели, что города и деревни полны христиан и что число их умножается с каждым днем. В своей ярости язычники употребляли все средства против них, но ни заточение, ни истязания, ни смертная казнь, ни клевета не останавливали быстрого распространения учения Христова.

Септимий Север, вступивший на римский престол в последние годы II века,[106] сначала как будто благоприятствовал христианам. Это приписывают влиянию одного христианина, по имени Прокул, излечившего его от тяжкой болезни. Достоверно не известно, что именно изменило расположение царя, но полагают, что причиной тому были новые волнения иудеев и отказ некоторых христианских воинов произнести языческую присягу. Септимий Север вдруг стал чрезвычайно строг к христианам и в 202 году издал указ, которым запрещалось, под страхом смертной казни, исповедовать иудейство и христианство. Язычники обрадовались, и по всей империи началось сильное (пятое) гонение.

Бюст императора Септимия Севера. Мрамор. I–III вв. Париж, Лувр

В некоторых областях, например в Африке, вражда язычников против христиан была настолько сильной, что преследования начались еще до получения указа императора. В городе Карфагене привели к проконсулу двенадцать человек, обвиненных в исповедании христианской веры. Среди них — Сперата и трех женщин: Донаты, Секунды и Веститы.

— Вы получите прощение, — сказал проконсул, — если образумитесь и воздадите богам подобающую им честь. Присягните гением императора, и я отпущу вас.

— Мы не знаем, что такое гений императора, — отвечал Сперат. — Мы служим Богу невидимому и ни в чем не виновны против законов страны. Чужого мы не берем, платим подати, потому что так повелел император. Его мы чтим как господина, данного нам Богом, но поклоняемся Богу, Царю царей и Вседержителю.

Проконсул обратился к другим обвиненным и сказал им:

— Не слушайтесь этого безумца, а убойтесь государя и не преступайте его велений.

— Мы боимся Бога Небесного, — отвечали христиане. Их заковали и отвели в темницу. На следующий день проконсул снова призвал их и стал вначале увещевать женщин.

— Воздайте государю должную честь, — сказал он им, — и принесите жертву богам.

— Мы почитаем кесаря как кесаря, — отвечала Доната, — но Богу одному воздаем моление и поклонение.

То же объявили и другие женщины.

— Упорствуешь ли ты в исповедании христианской веры? — спросил проконсул у Сперата.

— Да, — отвечал Сперат. — Услышьте все, здесь присутствующие, я христианин!

Остальные тоже объявили, что они христиане и готовы с радостью умереть за Христа.

— Какие книги вы читаете? — спросил проконсул.

— Четыре Евангелия Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа, послания апостола Павла и все Писание, вдохновенное Богом, — отвечал Сперат.

— Я вам даю три дня на размышление, — сказал правитель, — образумьтесь.

— Я христианин, — сказал Сперат, — и все товарищи мои тоже христиане. Мы никогда не отступим от веры во Христа. Делай с нами, что хочешь.

Тогда проконсул осудил их на смертную казнь за исповедание христианской веры и за отказ воздать должную честь государю. Все они воскликнули:

— Благодарим Господа за то, что благоволил принять нас как мучеников за имя Свое.

Перед казнью христиане встали на колени и, помолившись, сложили головы под секиру.

Когда до Карфагена дошел царский указ, то гонение усилилось еще больше. Множество мучеников прославило Господа, мужественно умирая за Его имя. До нас дошло подробное повествование о страданиях некоторых из них: Перпетуи, Филицитаты, Ревоката, Сатур-нина, Секунда, Сатура. Все они готовились принять Святое Крещение, когда их схватили и привели на суд. Вивия Перпетуя была знатной и богатой молодой женщиной, Филицитата — ее служанкой. Перпетуя сама описала допросы и свое заточение в темнице. Ее отец был язычником и вместе с судьями умолял ее отречься от Христа, но его мольба, как и угрозы судей, была тщетна.

Допросы продолжались несколько дней. В течение этого времени все обвиненные нашли средство принять Святое Крещение. Это наполнило их еще большей ревностью, и они только молили Бога, чтобы Он даровал им силу все перенести за имя Его. Вскоре их заключили в мрачную темницу, до того тесную, что в ней едва можно было дышать. Филицитата должна была вскоре родить. Перпетуя с детства жила в богатстве и роскоши, но ее не огорчало лишение удобств, к которым она привыкла. Она тревожилась только о единственном своем ребенке, младенце, которого она еще кормила грудью и которого у нее отняли. Наконец, два диакона выхлопотали для узников более просторное помещение, и родные и друзья могли посещать их. Перпетуе принесли ее младенца. Она поручила его родителям, ибо знала, что сама будет осуждена на смерть, и твердо решилась оставаться верной Христу до конца.

Тяжело было ей видеть скорбь родителей. Отец со слезами умолял сжалиться над ним и над младенцем. «Дочь моя, — говорил он, — пожалей меня. Вспомни, что я всегда любил тебя более всего на свете; сжалься над невинным младенцем: как будет он жить без тебя? Не бесчести рода твоего. Посмеем ли мы показаться куда-нибудь, если ты умрешь позорной смертью от руки палача?» И старик становился на колени, целовал руки своей дочери. И мать плакала, но молчала, ибо сама была втайне христианкой.

Сердце Перпетуи разрывалось при виде скорби родителей, но веры своей она не могла оставить и для них. Она только говорила отцу: «Не скорби, отец, будет то, что угодно Богу: мы зависим не от себя, а от воли Его».

Господь в милости Своей укреплял Перпетую чудными видениями и указывал ей блаженство тех, которые остались верны Христу. Она с радостью переносила заточение, и мрачная темница казалась ей местом покоя и отрады, земные скорби становились ничтожными в ожидании небесной славы.

Узников опять повели к публичному допросу. Все они твердо исповедали свою веру в Христа. Отец Перпетуи явился на судилище с ее ребенком; он все еще надеялся, что любовь к младенцу склонит ее к отречению. Он снова начал ее умолять. Председатель суда, Иларий, присоединился к нему. «Неужели, — говорил он, — ты решишься опечалить старика-отца и покинуть невинного младенца? Согласись совершить жертвоприношение».

— Не могу, — отвечала решительно молодая женщина, — я христианка.

Отец продолжал увещевать, хотя судья, после решительного отказа Перпетуи, приказал ему удалиться. Это опечалило Перпетую больше, чем все, что она терпела до того. Иларий произнес смертный приговор. Все христиане осуждались на растерзание зверями. Выслушав приговор, они возвратились в темницу.

Филицитате наступило время родить; она стонала, мучаясь родами. Кто-то сказал ей: «Если ты стонешь теперь, что же будет, когда тебя бросят зверям?»

— Я теперь мучаюсь одна, — отвечала она, — а тогда Господь понесет страдания мои, потому что буду мучима за Него.

Кротость и твердая вера христиан так поразили одного из сторожей, что тот сам обратился ко Христу и после старался облегчить их участь. Накануне дня, назначенного для казни, множество народа из любопытства пришло посмотреть на узников во время их обеда. Христиане, обратясь к язычникам, стали говорить им о Суде, о будущей жизни, о духовной радости, которая наполняет их сердца. «Всмотритесь хорошенько в наши лица, — говорил Сатурнин, — чтобы узнать их в день Суда».

Для казни был выбран день рождения сына императора, ибо такие торжественные дни отмечали потешными играми. Все христиане с радостью пошли на смерть. Перпетуя пела победную песнь, Сатурнин смело говорил Иларию и народу о Суде Господнем. Перед казнью их всех жестоко били, потом выпустили на них зверей. Копьями добивали тех, которых звери не загрызали до смерти. Господь дал слабым женщинам силу бесстрашно встретить ужасную смерть. Перпетуя, уже раненная, не чувствовала боли, и удивилась, увидя на своем теле следы звериных когтей. Она подала руку Филицитате, подняла ее и сказала двум молодым христианам: «Пребудьте тверды в вере и не страшитесь страданий». Народ вызвал мучениц на середину амфитеатра, чтобы видеть их смерть. Они поцеловались, вышли на середину арены, и тут гладиаторы закололи их.

Сильным гонение было и в Галлии. О нем не сохранилось подробностей, но известно, что святой Ириней скончался в Лионе мученической смертью. Так увенчалась жизнь, вся посвященная трудам во славу Божию и на пользу ближних. Это было около 203 года.

В Египте гонение свирепствовало с такой силой, что многие христиане ожидали пришествия антихриста и конца века. И тут верующие показали изумительное мужество. Даже слабые женщины, укрепленные верой, переносили с радостью ужасные истязания.

Одна молодая рабыня редкой красоты по имени Потамиена, была предана на казнь своим господином, который донес на нее. Ее мучили, потом медленно опустили в котел с кипящей смолой. Во время допроса и истязаний присутствовавший народ осыпал девицу ругательствами. Но один воин, именем Василид, тронутый ее терпением и кротостью, старался, сколько мог, ограждать ее от оскорблений разъяренной толпы. Потамиена поблагодарила его и обещала, что по смерти станет молить Господа о спасении его. Прошло время. Однажды товарищи Василида по какому-то случаю требовали от него клятвы. Он сказал, что клясться не может, потому что он христианин. Ему не поверили, подумали, что он шутит, но он повторил исповедание свое, и его отвели к судье. И тут Василид продолжал утверждать, что он христианин, и судья велел заключить его в темницу. Некоторые христиане, услышав об этом, посетили его и расспрашивали о причине такого внезапного обращения. Василид рассказал им, что через три дня после казни Потамиены девица явилась ему и, возложив на голову венец, сказала, что она исполнила свое обещание и что он скоро умрет за имя Христа. Василид в темнице принял Святое Крещение и вскоре был казнен как христианин.

Схватили христианина по имени Леонид и заключили в темницу. У Леонида было большое семейство: жена и семеро детей, из которых старшему шел только семнадцатый год. Все семейство, по смерти его, должно было остаться в крайней нищете, потому что, по царскому указу, имущество осужденных за веру отбиралось в казну. Но и это не поколебало твердости Леонида и не заставило его отречься от Христа. Старший сын Леонида, Ориген, писал к отцу в темницу: «Отец, не беспокойся о нас и не уклоняйся от мученичества ради нас». Леонид умер мученической смертью. Заботы о семье не поколебали его твердой веры и совершенного упования на Господа.

Ориген, сын мученика Леонида, родился в Александрии и был воспитан в христианской вере.[107] С раннего детства отец заставлял его заучивать наизусть уроки из священных книг. Одаренный замечательными способностями, Ориген быстро успевал во всех науках. Священное Писание особенно привлекало его, и он часто задавал отцу такие глубокомысленные вопросы, что тот вынужден был сдерживать его любознательность. В сердце же своем Леонид удивлялся ему и благодарил Бога, что удостоился быть отцом такого сына. Рассказывают, что ночью он иногда подходил к кроватке ребенка и с благоговением целовал его в грудь. «В этой груди, — говорил он, — Дух Святой готовит Себе обитель».

Достигнув юношеского возраста, Ориген стал посещать знаменитую Александрийскую огласительную школу, в которой Климент был тогда главным наставником. В это время началось страшное гонение. Юноша, пламенно любивший Господа, жаждал мученичества за имя Его. Он сам искал опасности, желая умереть за свою веру. Когда взяли отца, его ревность еще больше воспламенилась; он хотел сам выдать себя судьям и умереть с отцом. Мать умоляла его поберечь себя и даже спрятала одежды его, чтобы помешать ему выходить из дома. Боясь, как бы мысль о семье не поколебала твердости отца, Ориген написал к нему в темницу увещевательное письмо. Леониду отсекли голову мечом, и семья осталась в крайней нищете. Одна богатая женщина взяла Оригена к себе в дом. Но эта женщина была склонна к заблуждениям гностиков и имела у себя в доме, как сына, одного из знаменитых лжеучителей. Она пожелала, чтобы Ориген присутствовал при молитвенных собраниях, которые происходили у нее под председательством лжеучителя. Ориген отказался молиться с человеком, распространявшим превратное учение о Христе, и оставил дом своей покровительницы. Он открыл у себя школу и уроками содержал себя и свое семейство. Вскоре стал известен, и знатные люди Александрии приходили слушать его. Ориген учил, а в свободное время сам учился, слушал знаменитых александрийских философов, изучал системы еретиков. Своим слушателям Ориген смело объяснял христианское учение, говоря о нем как о единой, вечной истине, которая одна может просветить ум; и много язычников, слушая его, принимало христианскую веру, хотя гонение все еще продолжалось. Климент, начальник огласительной школы, вынужден был удалиться. Тогда Димитрий, Александрийский епископ, предложил Оригену занять его место. Оригену шел в это время девятнадцатый год.

Ориген

К нему стали приходить язычники, чтобы слушать его. Ориген занимался преподаванием не только в училище, но и дома беседовал со всеми, приходившими к нему, глубоко изучал учения философов и еретиков, чтобы успешнее действовать против них. Ночи он проводил в молитве и чтении. Гонение между тем все усиливалось. Ориген посещал заключенных в темницах, сопровождал мучеников на место казни, защищая христиан и славя их подвиг. Иногда разъяренная толпа бросала в него камнями, осыпала его ругательствами и угрозами. Однако он не попал в число мучеников: Господь хранил его. Можно также предположить, что городские власти старались оградить человека, прославившегося своей ученостью, ибо ученость была уважаема в Александрии. Некоторые из учеников Оригена, обращенных им из язычества, сподобились мученической кончины: Плутарх, Серен, Ираклид, Ирон и другие. Иногда чернь с оружием в руках преследовала Оригена, окружала его дом, желая предать смерти. Однажды народ насильно возвел его на ступени храма египетского идола Сераписа, одел в одеяние жрецов и потребовал, чтобы он раздавал пальмовые ветки всем приходившим в храм на поклонение идолу. Таков был языческий обычай. Ориген взял ветви и, раздавая их приходящим, говорил: «Возьмите их не как пальмы идолов, но во имя Христа!»

Александрийское училище, известное уже при Пантене и Клименте, при Оригене достигло высшей степени славы. Но Ориген продолжал жить в величайшей бедности, имел одну одежду, ходил без обуви, довольствовался лишь самой необходимой пищей.

В 211 году Септимий Север умер, и гонение прекратилось. Сын его, Каракалла, хотя и был одним из самых жестоких римских императоров, христиан не преследовал. Так же действовали и его преемники: Макрин Гелиогабал и Александр Север. Поэтому до 235 года Церковь Христова жила довольно спокойно, хотя, конечно, было несколько отдельных случаев мученичества. Александр Север благоприятствовал христианам, считая их честными и добродетельными людьми. Полагают, что его мать, Маммея, была христианкой. Он сам, как видно, не верил языческим богам. В своем дворце он имел молельню, в которой велел поставить изображения всех тех, которых уважал за добродетели, и всякое утро он поклонялся им, как богам. Тут были изображения Авраама, Иисуса Христа и — Аполлония Тиан-ского, который при Нероне выдавал себя за чародея, имевшего чудотворную силу, и Орфея, певца, о котором упоминается в греческой мифологии. Александр часто повторял христианское правило: не делай другим того, чего себе не желаешь, и велел написать это изречение на стенах своего дворца и в присутственных местах. В христианской Церкви был обычай: при избрании епископа провозглашать всенародно его имя, чтобы всякий мог высказать о нем свое мнение, возражать против избрания, если не одобрял оное. Этот обычай так понравился Александру, что он повелел поступать точно так же при назначении гражданских чиновников: губернаторов и судей.

Однажды содержатель трактира или питейного дома принес императору жалобу на христиан, которые для совершения богослужения заняли место, ему принадлежавшее. Александр повелел оставить это место христианам, говоря, что лучше употребить это место для совершения богослужения, чем для трактира. Из этого ответа можно сделать вывод, что Александр признавал за христианами право открыто собираться для совершения богослужения. Полагают, что в его царствование были воздвигнуты первые христианские церкви: с этих пор о них часто упоминается, но в последовавшем затем гонении многие из них были сожжены.

Александру наследовал Максимин, родом гот, человек зверской жестокости. Его вскоре возненавидели и составили против него заговор. Он был открыт, и Максимин заподозрил, что участниками в этом заговоре были христиане, которые, конечно, оплакивали Александра. Он велел казнить до 4 000 человек, среди которых были все приближенные умершего императора, в том числе и много христиан. Примерно в это же время случились в Малой Азии страшные землетрясения, и снова, как бывало прежде, указывали на христиан как на виновников бедствий, считая убиение христиан очистительным жертвоприношением богам. В 235 году началось шестое гонение. Оно было направлено преимущественно против епископов и пресвитеров, но было много мучеников и из людей простого звания. Гонение было жестоким, но непродолжительным. Максимин царствовал только три года, а наследники его, до Декия (в 249 году), не были враждебными к христианам. Таким образом, за исключением трехлетнего гонения при Максимине, Церковь была довольно спокойна в течение почти сорока лет. В это время много святых мужей прославилось своими подвигами и неутомимым усердием на службе Божией. Этот же период, после смерти Септимия Севера, отмечен активной деятельностью Оригена.

Ориген посетил Рим, а по возвращении снова занялся училищем. Большое число учеников и разнообразие преподаваемых наук заставили его найти себе помощника, которому он поручил первоначальное обучение, а сам он сосредоточился на преподавании словесности, геометрии, физики, астрономии, знакомя слушателей с писаниями древних поэтов и философов и постепенно подводя их к уразумению высшей истины — Священного Писания. С утра до вечера толпились слушатели вокруг знаменитого учителя. И много язычников и еретиков, побеждаемых истиной, становились ревностными христианами.

Слава Оригена распространилась далеко. Правитель Аравии пожелал его слышать, и Ориген посетил Аравию, конечно, с надеждой обратить неверующих к Христу. О его пребывании там, впрочем, нет известий. По возвращении он вскоре был вынужден удалиться из Александрии по причине смут, посетил Палестину, Грецию и поселился в Кесарии Палестинской. Епископ поручил ему пояснять Священное Писание всенародно в церкви. Когда об этом узнал епископ Димитрий, то выразил недовольство, писал, что неприлично мирянину проповедовать в церкви в присутствии епископов. Привели примеры, которые оправдывали этот образ действий, но Александрийский епископ отозвал Оригена обратно и с этих пор смотрел на него не совсем благосклонно. Неудовольствие его еще больше усилилось, когда при вторичном путешествии в Палестину Ориген был там рукоположен в пресвитеры.

Юлия Маммея, мать Александра Севера, тоже призывала к себе в Антиохию Оригена и слушала его внимательно.

Главным и любимым делом всей жизни Оригена было изучение Писания. Имея около тридцати лет от роду, он стал учить еврейский язык, собирал все известные тогда переводы священных книг и тщательно сличал их. В Александрии Ориген обратил к истине богатого человека по имени Амвросий, который прежде был склонен к гностическим заблуждениям. Амвросий сделался искренним христианином и беспрестанно умолял Оригена писать толкование на Священное Писание. Ориген, при своей огромной учености, из христианского смирения долго не решался приступить к такому труду. Но наконец мысль о пользе ближних победила: Ориген с молитвой принялся за великое дело. В то время, когда не было еще книгопечатания, ученые труды требовали значительных издержек, а Ориген был в крайней бедности. Но Амвросий радостно предлагал денежные средства. Ориген принимал то, что необходимо было для его трудов, но сам продолжал жить в бедности. Деятельность его была просто невероятна: семь нотариев (или писцов) едва успевали писать под его диктовку, и столько же переписывали набело его труды.

Гонение от епископа Димитрия побудило Оригена снова оставить Александрию. Он передал училище своему ученику Ираклу и поселился в Кесарии. Много учеников приходило его слушать, в их числе были Григорий и Афинодор Неокесарийские, Памфил и другие, прославившиеся впоследствии в христианской Церкви. Но Ориген не мог жить постоянно в Кесарии: со всех сторон обращались к нему, прося его совета или содействия. То призывали его на соборы, бывшие в Икониии Аравии по поводу ложных мнений Берилла и других; то друг его, Фирмилиан Каппадокийский, звал его к себе. Максиминово гонение тоже заставило его удалиться на время из Кесарии. Но в продолжение долгих лет в Кесарии, в изгнании и в странствованиях, он тщательно занимался предпринятым трудом — исследованием и сравнением всех известных тогда переводов Священного Писания. Этот труд, самый огромный, который когда-либо был предпринят по этому предмету, стоил Оригену 28 лет постоянных усилий. Все издание было разделено на восемь столбцов. В первом вписывался еврейский текст Библии еврейскими буквами; во втором тот же текст — греческими; в третьем и четвертом были переводы Акилы и Симмаха; затем греческий перевод 70 толковников, сделанный в III в. до Иисуса Христа; в шестом, седьмом и восьмом — позднейшие переводы. Ориген отмечал знаками всякое изменение против текста Библии. Кроме того, сделал ко всему изданию пояснительные примечания. В некоторых переводах текст был очень искажен: либо по незнанию, либо преднамеренно, потому что переводчики были враждебны христианству. Исследования и пояснения Оригена были тем драгоценнее, что в ту пору много лжеучителей превратно толковали Священное Писание. Вообще весь его труд, известный под названием «Гекзаплы», служил пособием для позднейших исследователей Писания. К сожалению, подлинник сгорел в Кесарии в 653 году, и до нас «Гекзаплы» дошли только в отрывках (частях). Они были переведены на восточные языки.

К трудам своим Ориген приступал с чувством глубокого смирения и с сознанием, что один Бог может просветить его ум к уразумению Писания. Вот что писал он к Амвросию, побуждавшему его беспрестанно заниматься толкованием Библии: «Ты меня довел до сего, тогда как я, сознавая опасность, долго отказывался рассуждать о Священном Писании. Итак, ты будешь свидетелем моим перед Богом, когда Он будет испытывать жизнь мою и писания, с каким расположением принял я это на себя… Так как без Бога ничего не может быть доброго, особенно же разумения Святого Писания, то еще и еще прошу тебя молиться о мне и просить Бога, Отца всех, чрез Спасителя нашего и Первосвященника Бога рожденного, дабы мог я верно исследовать».

Ориген написал еще много сочинений. Древние писатели насчитывают их до шести тысяч, причисляя к ним краткие слова (или проповеди) и письма. Он оставил сведения о каноне Священного Писания, толкования почти на все книги Ветхого Завета; и из Нового — на Евангелие Иоанна и 1-е Послание к Коринфянам, книгу о молитве, о началах, увещание к мученичеству, обращенное к Амвросию, который пострадал при Максимине. Одно из замечательнейших сочинений Оригена — его возражение против Цельса, языческого писателя, который еще во времена Марка Аврелия опровергал и осмеивал христианское учение в книге под названием «Истинное учение». Сочинение Цельса, по уму и глубокомыслию, было одним из самых замечательных, когда-либо написанных против христианства, и около ста лет оставалось без опровержения. Ориген убедительно возражает Цельсу.

Во время гонения, бывшего при Декии, Ориген был заключен в темницу. Его морили голодом, терзали огнем и железом в надежде вынудить от него отречение. Но Ориген, явивший еще в ранней молодости такую горячую ревность к Христу, в старости не устрашился истязаний за Его имя. Он перенес все с твердостью и писал увещевательные письма к христианам. Его освободили из темницы, но, изнуренный страданиями, он вскоре умер в Тире, в 254 году, семидесяти лет от роду. Он известен в церковной истории под славным прозванием «Адамантов», что значит «непобедимый».

Отцы Церкви всегда с благодарностью и уважением относились к трудам Оригена, хотя в некоторых из них и усматривали заблуждения. Его обвиняли в пристрастии к Платоновой философии и в склонности к аллегорическому объяснению Священного Писания. Некоторые его мнения впоследствии возбудили споры. Неясностью их пользовались лжеучители, чтобы превратно толковать истину. Эти мнения были даже осуждены на Поместном Соборе. Но некоторые предполагают, что заблуждения, приписываемые Оригену, принадлежат не ему, а недобросовестным людям, которые, переписывая его сочинения, преднамеренно искажали их для того, чтобы потом поддержать свои ложные мнения знаменитым именем великого писателя. Сам Ориген, в письме к друзьям, жаловался на искажения и вставки, которые вносили в его сочинения.[108]

В пристрастии к Платоновой философии обвинялись до Оригена и другие наставники Александрийского огласительного училища: Пантен и Климент. Климент считал, что философия, как искание истинной мудрости, как учение, направлявшее ум человека к изучению и решению самых возвышенных вопросов, должна готовить ум к уразумению Божественной истины. «Закон воспитал евреев, а философия эллинов ведет к уразумению христианства» — такую мысль выражал он в одном из своих сочинений. Действительно, в Александрии, где были так распространены философские учения, христианские наставники неизбежно знакомили с ними своих учеников, чтобы приготовить их ко всяким возражениям против истины. К тому же христианская истина не могла и не должна была опасаться учений языческих философов. Заблуждения философов вместе с их стремлением к уразумению истины служили только ясным доказательством, что все усилия человеческой мудрости недостаточны и что только свет Божественного откровения может рассеять мрак сомнений, озарив ум и сердце человека, указав ему цель, к которой он должен идти.

Нельзя не обратить внимания и на то влияние, которое имело христианское учение на языческих ученых в Александрии. Многие из них обращались искренно и становились усердными служителями Христа. Другие, если и не признавали божественности христианской веры, не могли, однако же, не признать превосходства христианского учения и пытались соединить нравственный закон христиан с философией Платона. Этого направления держался один из знаменитейших ученых Александрии, Аммоний Сакка. Впрочем, некоторые утверждают, что он был христианином. С другой стороны, в Александрии распространялись гностические учения и понятия восточных мудрецов о таинственных творческих силах, о борьбе добра и зла в природе и в душе человека. Из слияния всех этих воззрений составилась постепенно система, известная под именем неоплатонизм. Ученики Аммония Сакка — Плотин, а за ним и Порфирий стали во главе этого направления, которое впоследствии в Александрии стало популярным.

Много святых мужей в это время показывали примеры добродетели и с успехом отражали нападения на христианство. Их называют отцами Церкви.

Святой Ипполит, ученик Иринея Лионского, был епископом в одном городе близ Рима (некоторые называют Остию, другие Порто). Он аргументированно опровергал учение Ное-тия, который неверно трактовал Святую Троицу. Под его влияние попали и два римских епископа, Зеферин и Каллист. До нас дошло много сочинений Ипполита против ересей, толкований на Священное Писание, бесед на праздники, правил апостольского благочиния; он же составил пасхальный круг. Год кончины Ипполита неизвестен, но достоверно то, что он скончался мученической смертью. Его последние слова: «Пусть они растерзают члены мои, а Ты, Христе, приими дух мой!»

Святой Серапион Антиохийский активно выступал против монтанистов, Асклипиад Антиохийский прославился святой жизнью и мученической кончиной. Святой Дионисий Александрийский, ученик Оригена, был одним из самых замечательных пастырей Церкви; о нем мы еще скажем. Иерусалимский престол в то время занимали Наркисс, а после него Александр. О первом сохранилось замечательное повествование. Он был широко известен святостью жизни; но нашлись злые люди, которые оклеветали его. Свою клевету они подтверждали клятвой: один говорил, что готов погибнуть от огня, если лжет; другой призывал на себя тяжкую болезнь; третий сказал, что ослепнет в случае неправоты. Наркисс беззлобно перенес обвинения, но правосудие Божие постигло лжесвидетелей, и каждый из них претерпел то, что сам призывал на себя. Наркисс дожил до глубокой старости. Когда он стал слишком слаб, чтобы заниматься делами паствы, Сам Бог указал ему преемника. В одном из городов Каппадокийской области епископом был Александр, человек благочестивый, ученик Пантена и Климента, жестоко пострадавший при Септимии Севере. Он во сне получил от Бога повеление идти в Иерусалим. В то время как он подходил к городу, Наркиссу и некоторым священнослужителям таинственный голос повелел выйти за ворота и избрать в епископы того, которого Господь посылает им. Они вышли и, встретив Александра, убедили его остаться в Иерусалиме. Он уже был епископом в другом городе, но явное указание Божие устранило это препятствие, и его единодушно избрали епископом в Иерусалиме. Это был первый случай, чтобы епископ был переведен из одной Церкви в другую. Святой Александр сорок лет правил Церковью Иерусалима, собрал в этом городе большую библиотеку, преимущественно из книг, относящихся к вере Христовой. Впоследствии ей пользовался Евсевий при составлении «Церковной истории». Александр был ревностным защитником Оригена, во время гонений при Декии мужественно пострадал за веру и скончался в узах.

Самым знаменитым из святых мужей, живших в то время, был свт. Григорий Неокеса-рийский (или Григорий Чудотворец). Он родился в Неокесарии[109] от языческих родителей, но рано понял суету идолопоклонства. Получив хорошее образование и достигнув определенного возраста, он должен был ехать в финикийский город Вирит, чтобы закончить там образование в знаменитом училище, а после поступить на службу. Но перед этим ему пришлось со своим братом Афинодором посетить Кесарию, где в это время учил Ориген. Фир-милиан, епископ Каппадокийский, познакомил двух юношей со знаменитым наставником, и вскоре оба брата, услышав его поучения, решили остаться при Оригене. Григорий (тогда еще Феодор, потому что имя Григорий ему было дано при крещении) стал внимательно слушать Оригена. Впоследствии, в благодарственном слове Оригену, он описал, какими путями знаменитый наставник вел своих учеников. Он наставлял их во всех отраслях знания, развивал способности и любознательность, изучением природы обращал внимание на могущество и благость Творца, знакомил с философскими учениями, которые объясняли явления природы и движения человеческой души. Убедив учеников в суетности человеческих усилий постигнуть Божество, Ориген начинал объяснять им Божественное откровение и христианский закон. Ориген озарил душу молодого ученика, рассеяв все недоумения, которые не могли разрешить языческие системы знаний. Уверовав, Григорий посвятил себя изучению Божественного Писания и всю жизнь ревностно служил Господу. Когда Ориген оставил Кесарию, молодой ученик последовал за ним в Александрию, где слушал других учителей, и снова возвратился в Кесарию, когда Ориген обосновался в этом городе. Здесь он принял Святое Крещение и возвратился в свое отечество, поблагодарив любимого учителя. Родители Григория были богатыми и знатными. Он мог бы занять высокое положение в обществе, но, озаренный светом истины, уже не дорожил земным величием, а желал уединения, чтобы полностью предаться молитве и изучению Божественного Писания. Но вскоре слава о его добродетелях распространилась, и новая сфера деятельности открылась ему.

Святитель Григорий Неокесарийский. Икона. Константинополь, первая половина XII в. ГЭ

В Неокесарии христиан тогда было всего семнадцать человек. Желая избрать себе епископа, они советовались по этому вопросу с Амасийским епископом Федимом. Все желали Григория, но Григорий удалился в пустыню. Неокесарийские христиане и Федим молили Бога, чтобы Он склонил Григория к принятию епископского сана: «Ты, Всеведующий и Все-благий Господь! Призри в час сей на меня и на Григория и освяти посвящение благодатью Твоей!» Отсутствовавшего Григория провозгласили епископом. Григорий убедился, что на это служение призывает его Сам Господь, возвратился в Неокесарию, принял рукоположение и усердно взялся за свои новые обязанности.

Господь не оставлял его Своей милостью, и вся жизнь Григория в дальнейшем стала представлять собой ряд чудотворений, которые показывали язычникам силу Божию. Он исцелял больных, изгонял бесов, повелевал стихиям. На всю страну он имел самое благотворное влияние. Его благовествование, пример святой жизни и чудотворения обращали к Христу много язычников. Храмы их богов пустели, и нечистые духи уступали силе служителя Божия. К нему обращались все несчастные, больные, нуждающиеся или в совете или в помощи, и Григорий всех принимал, всех выслушивал и силой Божией помогал всем. Древние писатели, в особенности свт. Григорий Нисский, много говорят о чудесах, совершенных им. Его звали вторым Моисеем.

В это время, как мы уже говорили, многие еретики распространяли ложные учения относительно лиц Пресвятой Троицы.[110] Святитель Григорий часто молил Господа дать ему силу уразуметь истину, чтобы он мог правильно наставлять свою паству. И вот однажды ночью ему было чудное видение: Пресвятая Богородица и св. Иоанн Богослов и изложили ему в кратких словах главные истины христианского учения. Григорий записал этот краткий Символ веры, содержащий высокое учение о Святой Троице. Он известен под именем Символа Неокесарийской Церкви и звучит так: «Един Бог Отец Слова живого, премудрости и силы самосущей, и образа Вечного; совершенный Родитель Совершенного, Отец Сына Единородного; Един Господь, единый от единого, Бог от Бога, образ и выражение Божества. Слово действенное мудрость, содержащая состав всего, и сила, зиждущая все творение: истинный Сын истинного Отца, Невидимый Невидимого, Нетленный Нетленного, Бессмертный Бессмертного, Вечный Вечного. И един Дух Святой, от Бога исходящий, посредством Сына явившийся людям; жизнь, в которой причина живущих; святой источник, святыня, подающая освящение. Им является Бог Отец, Который над всем и во всем, и Бог Сын, Который чрез все. Троица совершенная, славою и вечностью и Царством нераздельная и неразлучная. Потому нет в Троице ни сотворенного, ни служебного, ни привходящего, чего бы прежде не было и что вошло бы после. Ни Отец никогда не был без Сына, ни Сын без Духа; но Троица непреложна, неизменна и всегда Одна и Та же».

Григорий обратил в веру Христову много язычников. Но когда вспыхнуло гонение, опасаясь, как бы новообращенные не проявили слабость при истязаниях, убедил их скрыться, ибо считал обязанностью не подвергать опасности жизнь, пока ее можно сохранить без нарушения долга. Он и сам вместе с диаконом удалился из города на гору и непрестанно молился и старался утвердить веру бывших с ним. Язычники искали его; воины, присланные за ним, однажды даже дошли до самого того места, где он находился. Но, волей Божией, св. Григорий вместе с диаконом показались им деревьями, они остались невидимыми.

В древней Церкви избрание епископа совершалось не иначе как с участием двух или более епископов соседних городов или областей. Миряне тоже принимали участие в избрании: провозглашалось имя избираемого, и тогда все присутствовавшие имели право высказать о нем свое мнение. Иногда народ предлагал, иногда епископы предлагали. Случилось однажды, что пригласили св. Григория в город Команы[111] (или Кумы) для избрания епископа. Собрание было многочисленное и шумное, и долго не могли выбрать. Многие желали себе в епископы человека ученого, красноречивого, который был бы к тому же знатного происхождения. Григорий в краткой речи напомнил, что следует смотреть на внутренние достоинства человека, а не на его внешние преимущества, прибавив, что часто самая скромная наружность прикрывает великие качества и добродетели. Некоторые из слушателей, смеясь, сказали: «Если не обращать внимания на внешние достоинства, то уж не избрать ли нам Александра-угольника?» Так звали одного бедного человека, который торговал в городе углем. «Кто же этот Александр-угольник? — спросил Григорий. — Приведите его». В сердце же своем он помышлял: не без воли Божией произнесли это имя. Привели из толпы Александра: он был в бедной, изорванной одежде, покрыт угольной пылью, но Григорий и под этим смиренным видом узнал в нем избранника Божия. Он отвел Александра в сторону и из краткой беседы с ним узнал, что тот человек благочестивый и глубоко верующий, получил хорошее образование и лишь из смирения избрал труд и нищету. Александра умыли, одели в чистое платье, и когда он вновь явился к народу, то его едва узнали. Григорий завел с ним беседу о Священном Писании, и Александр поразил всех своим знанием, своей мудростью и величавым спокойствием. Все единодушно возгласили, что он достоин быть епископом. Он прошел первые церковные степени, а потом принял епископство. Благословение Божие пребывало на смиренном Александре, который с мудростью и простотой научал свою паству, подавал ей пример своей святой жизнью и скончался впоследствии мученической смертью.

Святой Григорий дожил до глубокой старости. После его смерти в Неокесарии осталось только семнадцать язычников, между тем как при вступлении в звание епископа было только семнадцать христиан.

Брат Григория, Афинодор, стал епископом в Понте и тоже славился святой жизнью.

Мы дошли в своем повествовании до 268 года, времени кончины свт. Григория.[112] Возвратимся немного назад и посмотрим на состояние Церкви после гонения Максимина.

Наследники Максимина не преследовали христиан; им было не до них. Опасности со всех сторон грозили Римской империи, которая видимо слабела: возникли беспорядки, при полном бессилии гражданских властей законы не соблюдались, воины за деньги продавали престол. Варварские народы пользовались неурядицей, чтобы опустошать области. Они видели жалкое состояние Римской империи и перестали ее бояться. На Востоке (с 230 года) образовалось новое, сильное государство персов, которое часто тревожило римские области в Азии. Все это отвлекало от христиан общее внимание. Один римский император, Филипп,[113] был к ним до того благосклонен, что некоторые писатели считали его христианином. Но это предположение опровергается тем, что он языческим торжеством отпраздновал тысячелетие Рима, чего христианин не сделал бы.

Как же пользовались христиане этим временем спокойствия? Как мы уже видели, отцы и писатели Церкви отражали лжеучения, назидали свои паствы словом истины, заботились о распространении веры в далеких странах. В это время проповедники обходили Галлию. Дионисий основал Церковь в незначительном тогда городе Париже. Много языческих ученых и философов осознавали истину Евангелия и становились ревностными христианами.

Но надо сказать, что при всех этих отрадных явлениях большая часть христианского общества отпала от прежнего благочестия. Долгая безопасность вызвала равнодушие к вере. Когда за веру ежедневно грозила опасность, и христиане постоянно ожидали смерти, они считали себя странниками на земле, не привязывались к земным благам и, стремясь всей душой к Небесному Отечеству, только в нем ожидали себе покоя и радости. В этой жизни, полной испытаний, вера была их единственной отрадой, и они охотно шли на смерть, храня ее до конца как единственное сокровище. Но теперь сердца христиан принадлежали не одному Богу. Они приобрели имущества и земли, торговали, сближались с язычниками, перенимали у них некоторые обычаи. С прискорбием говорит великий святитель Киприан, что христианские жены заботились о нарядах, румянились, участвовали в увеселениях язычников, что любовь к ближним остыла и что даже церковнослужители, пренебрегая своими обязанностями, хлопотали об умножении своего имущества. Ориген тоже жаловался на равнодушие христиан. «Иные приходят в церковь только в самые торжественные праздники, — писал он, — и даже тогда не столько для молитвы и назидания, сколько для развлечения. Иные уходят после чтения, не стараясь понять читанное и не слушая объяснения; многие вовсе не слушают чтения, а разговаривают где-нибудь в углу».

Но готовилось суровое испытание, которое опять пробудило ревность христиан. Еще за год до смерти императора Филиппа в Александрии какой-то языческий ученый возбудил народ, утверждая, что убийство христиан есть очистительная жертва, угодная богам. Народ вновь стал с яростью преследовать их: побивать камнями, грабить их имущество. Христианин не мог показаться на улице, чтобы его не осыпали ругательствами и побоями. Язычники хотели заставить христиан богохульствовать против Христа, но многие из них предпочли смерть. Пресвитер Метра и две женщины, Квинта и Аполлония, а также старец Серапион вытерпели истязания и сподобились мученической смерти. Затем междоусобная война отвратила внимание жителей Александрии от христиан; но это спокойствие стало кратким. Император Филипп был убит в сражении с Декием, который вступил на престол в 249 году. Вскоре во всех областях появился указ царя, повелевавший предавать смертной казни всех христиан, которые не согласятся отречься от своей веры. Декий думал этим умилостивить богов и отвратить бедствия, грозившие империи. Началось седьмое гонение.

Указ царя вызвал смятение и ужас у христиан. Большинство, полюбившие земные блага более Бога, не были готовы пожертвовать ими и, страшась смерти, оказались малодушными. Грустно было истинно верующим видеть толпы христиан, спешивших в судилище и языческие капища, чтобы отречься от Христа и принести жертву идолам. Многие являлись туда прежде, нежели были призваны, судьи даже принуждены были отсылать их до другого дня, не успевая выслушивать их отречения. Некоторые христиане, не совершив языческого обряда, покупали себе письменные свидетельства, подтверждающие отречение, и этим малодушным обманом спасали свою жизнь.

В Александрии тогда епископствовал Дионисий, человек высокого благочестия. Он был некоторое время начальником Александрийского училища, когда Иракла, ученика Оригена, избрали в епископы. Иракл умер, и Дионисий заступил на его место. Он известен в церковной истории под именем Дионисия Великого. В письме к Антиохийскому епископу он описал, какое действие произвел в Александрии указ Декия. «Все были поражены страхом, многие из людей знатнейших из страха сами спешили в судилище, чтобы принести отречение. Приходившие называемы были по именам и подходили к нечестивому алтарю; иные из них, бледные и трепещущие, точно самих себя приносили в жертву; толпа, стоявшая кругом, осмеивала их, ибо видно было, что они страшились и смерти, и совершения жертвоприношения; другие подходили к жертвенникам с поспешностью, стараясь тем доказать, что никогда и прежде не были христианами; иные убежали; некоторые из взятых оставались тверды до темницы, а потом отреклись; другие даже вытерпели некоторые истязания, но не устояли до конца. Но оказалось и много таких, которые, подкрепляемые Самим Богом и получившие силу, сообразную с их верою, остались дивными свидетелями Христа».

Одним их них был старец Юлиан, больной подагрой. Он не мог ни стоять, ни ходить; его принесли двое христиан, из которых один тотчас же отрекся. Другой, которого звали Кронионом Благодетельным, вместе с Юлианом, остался твердым в вере. Их двоих посадили на верблюдов и возили по всему городу, после чего, жестоко избив, сожгли на костре перед огромной толпой народа.

Один солдат старался оградить их от толпы, но разъяренный народ убил его. Африканец по имени Мекар, был сожжен; Епимаха и Александра после долговременного заточения и страшных истязаний тоже сожгли, и с ними нескольких женщин. Пятнадцатилетний отрок Диоскор изумил всех своей мудростью и мужеством. Множество воинов смело исповедовали Христа и были казнены мечом. Несколько христиан ушли в горы и пустые места. Там они терпели всевозможные лишения, голод, холод и нищету. Многие из них были схвачены разбойниками и проданы в рабство; впоследствии их выкупали христиане. Сам Дионисий был спасен от смерти странным образом. Вышло повеление взять его, и он спокойно в своем доме ожидал, чтобы пришли за ним. Воины же искали его везде, только не заходили к нему в дом, ибо были убеждены, что он куда-нибудь скрылся. Наконец, через несколько дней он вышел с некоторыми христианами из города и тут был взят воинами. Он готовился идти на смерть, как вдруг, среди ночи, толпа незнакомых ему людей напала на воинов, обратила их в бегство, а Дионисия насильно увезли в отдаленное место.

В своем письме Дионисий говорит, что святые исповедники принимали с любовью и снисходительностью тех из отрекшихся, которые потом каялись в своем поступке. Они поддерживали их молитвами и любовью, угождая Тому, Кто не хочет смерти грешника, а покаяния и исправления.

Во время этого гонения пострадал и Ориген. Святитель Григорий Неокесарийский удалился в пустынное место, где воины, посланные за ним, не нашли его. Престарелый епископ Иерусалимский Александр претерпел истязания и заточение и скончался в узах. Епископ Римский Фабиан умер мученической смертью. Гонение в Риме было таким сильным, что долго не могли избрать ему преемника. Вавилу, епископа Антиохийского, славного святой жизнью, в оковах заключили в темницу. Там он обратил к Христу трех отроков и вместе с ними претерпел казнь.

Наступило страшное время: города пустели, христиане скрывались в лесах, темницы были переполнены, мучители придумывали истязания, язычники выдавали своих родственников, христиан. Один богатый молодой человек, по имени Павел, жил в Египте со своей сестрой, бывшей замужем за язычником. Муж его сестры, желая воспользоваться его богатством, решил донести на него. Павел узнал об этом и скрылся. Он ушел в горы, а оттуда в песчаную и безлюдную Фиваидскую пустыню. Углубляясь все дальше и дальше в пустыню, он нашел в скале пещеру. Близ нее журчал ручей и росла пальма. Павел стал жить в пещере. Гонение утихло, но Павлу уже полюбилась безмолвная, пустынная жизнь, и он не захотел возвращаться в город. Святой беспрестанно молился и трудился; питался он плодами пальмы, а из листьев ее делал себе одежду. Так прожил он 91 год, наедине с Богом в безлюдной пустыне. Павел Фиваидский (Фивейский) считается первым пустынником.

Особенно много христиан находилось в областях Малой Азии, где большинство Церквей основали апостолы и ближайшие их преемники. Там гонение было особенно сильным. К язычникам присоединялись и иудеи. Мы помним, какое участие принимали смирнские иудеи в осуждении св. Поликарпа. С тех пор прошло более семидесяти лет, но их ненависть к христианам не ослабела. С теми же яростными криками они требовали их отречения или казни. Некоторые христиане отрекались, — даже Смирнский епископ Евдемон согласился совершить жертвоприношение. В то время жил в Смирне пресвитер, по имени Пионий, всеми уважаемый за добродетели и кротость. Однажды, в тот самый день, когда совершалась память священномученика Поликарпа, Пионий получил извещение, что будет взят на суд. Помолившись, Пионий твердо решил не отступать от Господа и заранее надел себе на шею веревку, чтобы этим доказать свою готовность идти в тюрьму или на казнь. То же сделали христианин Асклепиад и женщина по имени Савина. Все они вместе спокойно ожидали своей участи. К ним подошел один из главных служителей языческого храма, Полемон, и говорит им:

— Разве вы не слышали, что царь повелел всем христианам поклониться богам?

— Мы знаем закон Бога, — отвечал Пионий. — Он повелевает нам поклоняться Ему одному.

— Ну, так ступайте на площадь, — сказал Полемон, — сами увидите. Там вас заставят покориться.

— Мы покорны Богу истинному, — сказали Асклепиад и Савина.

Христиане встали и молча пошли за Полемоном. На площади ждала большая толпа. Язычники и иудеи с яростными криками требовали, чтобы христиан предали казни или заставили отречься от Христа. Многие приступили к Пионию и уговаривали его спастись отречением; даже из язычников и иудеев многие любили его за его кротость.

Пионий не обратил внимания на увещания, а стал говорить всему народу:

— Вы, жители Смирны, вы, которые гордитесь красотою города вашего и славою певца вашего Гомера,[114] и вы, иудеи, дайте мне сказать вам несколько слов. Когда кто из наших отрекается от веры и из страха смерти соглашается совершить жертвоприношение, то вы радуетесь и осмеиваете его. А разве смеха достоин тот, кто совершил такой тяжкий грех? Вам, эллинам, следовало бы вспомнить слова вашего певца, который говорит, что не хорошо радоваться гибели человека.

А вы, иудеи, вспомните слова Моисея: Если увидишь осла врага твоего упавшим под ношею своею, то не оставляй его; развьючь вместе с ним (Исх. 23, 5) и слова Соломона: Не радуйся, когда упадет твой враг (Притч. 24, 17). Что до меня, то, скорее, согласен вытерпеть всякие страдания и смерть, чем преступить закон Бога моего. И за что ненавидите вы нас, иудеи? Если бы мы были и враги ваши, то разве мы не люди! Но скажите, какое зло сделали мы? кого преследовали? кого обидели? кого злословили? Разве вы думаете, что когда вы угрозами заставили кого из наших поклониться идолам, то только несчастный этот и грешен? А вы разве не грешны, когда склоняете его на грех?

Затем Пионий стал укорять иудеев за их неверность Богу. Напомнив им частый ропот, их нарушения закона, он сказал, что близок день, когда каждый будет судим по делам своим. Он упомянул и о тех справедливых карах, которые они уже навлекли на себя непокорностью Богу. Иудеи были пристыжены его строгими словами. В некоторых из них пробудилось раскаяние. «Поверь, Пионий,_ сказали они, — мы любим тебя за твою кротость и мудрость и желали бы спасти тебя от смерти, ибо воистину прекрасна жизнь».

— Да, — сказал Пионий, — жизнь прекрасна, но жизнь вечная несравненно прекраснее земной жизни, и свет незримый светлее солнца. Никто из нас не осуждает Божия творения: но есть мир невидимый, который несравненно прекраснее всего видимого.

Язычники тоже стали убеждать Пиония, но он остался тверд.

— Итак, ты решительно отказываешься? — спросил Полемон.

— Я только бы желал убедить вас сделаться христианами, — отвечал Пионий. Некоторые засмеялись и сказали: «Нам вовсе не хочется умереть в огне».

— Это, однако же, лучше, чем по смерти гореть в огне неугасаемом, — сказал Пионий.

Затем судья начал допрашивать христиан, записал их имена и ответы и велел отвести их в темницу. Толпа шла за ними. Одни бранили их, другие высмеивали. Кто-то, указав на Асклепиада, сказал: «Вот этот принесет жертву».

— Неправда, — отвечал Пионий, — никто из нас не принесет жертвы идолам.

— А многие из ваших, однако же, принесли, — сказал один язычник и начал называть имена отрекшихся.

— У каждого своя воля, — отвечал спокойно Пионий, — мы не отречемся.

Толпа была в такой ярости, что воины с трудом оградили от нее узников и довели их до темницы. Там было еще несколько христиан, оставшихся верными Богу; они спокойно ожидали смерти. Некоторые язычники приходили навестить узников и удивлялись их спокойному и даже радостному расположению духа. Пришли тоже некоторые из тех несчастных, которые из страха отреклись от веры. Жаль было на них смотреть: они плакали, мучимые совестью. Пионий плакал вместе с ними об их преступлении и старался пробудить в них раскаяние и внушить им твердость. Сердце его разрывалось при мысли, что христиане, за которых умер Христос, которым Он обещал блага небесные и жизнь вечную, отреклись от Него из страха смерти и из любви к земным благам. Он увещевал их, напоминая им и благость, и силу Господа. «Вы тяжко согрешили, — говорил он им, — но покайтесь искренно, обратитесь к Богу всем сердцем; Он милостив и прощает искренно кающимся. Он примет вас радостно, как детей Своих».

Слова и слезы Пиония глубоко тронули несчастных. В них пробудилось раскаяние, и все отрекшиеся опять обратились к Богу.

Между тем язычники употребляли все усилия, чтобы заставить христиан отречься. Они часто приходили в темницу, убеждали христиан примером их епископа Евдемона, грозили им судом, мучениями. Раз они велели воинам вести их насильно в идольское капище. Христиане сопротивлялись и говорили: «Зачем нам идти, когда мы не хотим приносить жертвы?» Надели им на шею веревки и потащили их силой. Около капища Пионий бросился на землю, чтобы не идти дальше; воины взяли его на руки и внесли в капище. Здесь отрекшийся епископ совершал языческий обряд.

— Почему не хотите принести жертвы? — спросил идольский жрец.

— Потому что мы христиане.

Язычники стали смеяться над христианами, поклоняющимися распятому Богу, поносить Христа, насильно надели на головы христианам венки, какими язычники имели обычай украшаться во время жертвоприношения. Христиане сбросили их с себя, и язычники стали их бить. Кто-то из толпы сказал: «Надо их непременно принудить».

— Устыдитесь, поклонники ложных богов, — сказал Пионий, — повинуйтесь, по крайней мере, собственным вашим законам. Вы можете предать нас казни, но принуждать нас не имеете права.

Опять христиан отвели в темницу. Через несколько дней приехал анфипат (или главный судья). Он призвал Пиония, убеждал его отречься и велел мучить его. Пионий все перенес с твердостью. «Что ты так спешишь к смерти?» — спросил у него судья. «Не к смерти, — отвечал Пионий, — а к жизни вечной». Судья велел его распять на кресте и сжечь.

Когда привели его на место казни, он снял с себя одежду, лег на крест и протянул руки, чтобы их пригвоздили. Воин это сделал. Но и тут ему опять стали предлагать отречься: «Повинуйся, Пионий, мы вынем гвозди, и ты останешься жив». Пионий кротко взглянул на мучителей и сказал: «Уснуть хочу, чтобы проснуться в жизни вечной».

Крест подняли. К подножию положили дрова и хворост, зажгли огонь. Пламя вспыхнуло. Пионий, закрыв глаза, молился. «Он уже умер», — сказали некоторые. Но через некоторое время Пионий открыл глаза, взглянул на народ и сказал: «Господи, прими дух мой!» И — отдал душу Богу. Лицо его сияло радостью. Неизвестно, как скончались прочие христиане. Память Пиония чтится 11 марта.

В Пергаме престарелый епископ Карп, осужденный на казнь, восклицал среди мучений: «Вижу отверстые небеса и Господа моего во славе Своей!» Вместе с ним пострадали диакон Папила со своей сестрой Агафоникой и Агафопод, служитель Карпа. Память их 13 октября.

К проконсулу Оптиму привели купца, по имени Максим, который отказался отречься от своей веры. На вопрос проконсула о его звании он отвечал: «Я рожден свободным, но раб Иисуса Христа».

— «То есть ты христианин?» — спросил проконсул. «Хотя только ученик, я все-таки христианин», — отвечал Максим. Его предали жестоким истязаниям. «Страдать за Христа — не страдание», — сказал мученик. Его добили камнями.

Поучителен рассказ о мученичестве святого Кодрата Никомидийского. В Никомидию привели на суд много христиан. На допросы собрались все жители города, ибо допросы происходили открыто. Некоторые христиане, страшась казни, отвечали робко и дрожали. В толпе находился молодой христианин по имени Кодрат, человек знатный и богатый. Когда он увидел, что христиане отвечают робко, то побоялся, как бы они не отреклись. Вдруг он вышел из толпы, стал посреди обвиненных и начал отвечать за всех голосом твердым и спокойным: «Имя наше — христиане, звание наше — рабы Христовы, отечество наше — небо, куда Господь вселит всех уповающих на Него».

Удивленный судья велел привести его поближе. Кодрат подошел и, перекрестившись, повторил исповедание свое. На все вопросы об имени его и звании он только говорил, что для него все заключается в звании христианина, и славил Бога истинного. Судья велел его жестоко бить. Пока исполняли это приказание, кто-то сказал судье, что Кодрат- один из самых знатных жителей Никомидии. Судья вновь призвал его. «Что ты сделал? — сказал он. — Как решился ты на такой позор? Как мог ты, забыв и звание, и благородство, пристать к этой суетной вере?»

Кодрат отвечал словами Псалмопевца: «Хочу лучше обитать в доме Бога моего, чем жить в селениях грешников».

Тщетны были и увещания, и угрозы судьи. Кодрат повторял, что высшее звание есть звание христианина и что страдать за имя Христа — и счастье, и честь. Судья велел предать его мучениям. Кодрат громко поблагодарил Господа, причислившего его к верным служителям Своим: «Молю Тебя, Господи, исполни меня Святого Твоего Духа, укрепи меня, умудри Твоею премудростью, чтобы я остался верен до конца».

Настал вечер. Кодрата отвели в темницу с прочими христианами Судья повелел было объехать разные города и области, чтобы везде приводить в исполнение царский указ против христиан. Через несколько дней он отправился в Никею и Кодрата велел везти за собой. Там он велел приготовить все для жертвоприношения и призвал в капище христиан, бывших в городе. Впереди всех шел Кодрат.

— Принеси жертву богам, — сказал ему судья.

— Я раб Христа, — отвечал Кодрат, — и себя самого приношу Ему в жертву; твоим же богам не стану приносить жертвы.

— Ты не уважаешь воли царя, — сказал судья.

— Я почитаю царя и молюсь о нем, чтобы Бог дал ему узнать истину, — отвечал Кодрат.

— Если молишься за царя, то должен исполнять и его закон, — сказал судья, — в вашем же Писании сказано: воздадите убо кесарева кесаревы, и Божия Богови (Мф. 22, 21).

— Ты прав, — отвечал мученик, — я воздаю кесарю должное, служу ему и плачу подати. Богу же я обязан хранить верность до конца. Царь повелевает или принести жертву богам, или умереть. Я избираю последнее, и готов отдать жизнь за Христа.

— Однако же многие из христиан согласились принести жертвы богам, — сказал судья. — Разве ты считаешь себя лучше их?

— Конечно, если я останусь верен Богу, то буду лучше тех, которые отреклись от Него, — отвечал Кодрат. — Но нельзя ли мне видеть отрекшихся христиан?

Их было действительно много. Судья велел привести их, надеясь убедить Кодрата последовать их примеру, но ожидания его не оправдались. Напротив, Кодрат стал увещевать этих несчастных. «Что вы сделали? — сказал он им. — Или вы не верите воскресению мертвых и жизни вечной, что отдали Царство Небесное за земную жизнь? Или вы забыли слова Спасителя: не бойтесь убивающих тело, душу же не могущих погубить, а бойтесь того, кто может и душу и тело погубить в геенне?»

Отрекшиеся христиане пали на колени, рыдая и каясь в малодушии своем. Кодрат молился о них и увещевал их, указывая им на милосердие и благость Господа. Это так раздражило судью, что он велел предать Кодрата самым ужасным истязаниям, но Кодрат, радуясь покаянию падших, забыл о собственных мучениях. Вся забота его была о них. «Господи! — восклицал он, — возьми мою душу за их души и помилуй их!» Необычайный свет вдруг озарил всех христиан, и мученик услышал голоса Ангелов, молящихся с ним. Все отрекшиеся вновь исповедали Христа и радостно приняли мученическую смерть. Судья еще долго и жестоко мучил Кодрата, возил его за собой в разные города и, в конце концов, в стране Геллеспонтской велел отсечь ему голову мечом. Но твердость и вера его произвели сильное действие на некоторых свидетелей его страданий. Многие обратились к Господу; и двое из них, Саторин и Руфин, сподобились мученической смерти.

Мученица Агафия Панормская (Палермская), Сицилийская. Икона

В Никее пострадал святой мученик Трифон, которого Господь укреплял чудесной силой среди ужасных страданий. В Сицилии (остров Средиземного моря) была взята за веру молодая девушка по имени Агафия, дочь знатных и богатых родителей. Правитель употреблял все старания, чтобы склонить ее к отречению. Он поместил ее на некоторое время к одной богатой женщине, которая вместе с дочерьми вела жизнь роскошную и грешную, надеясь, что ее пример заставит Агафию полюбить земные радости и увеселения и что тогда она уже не захочет пожертвовать своей жизнью. Но ничто не смутило Агафию. Среди искушений она сохраняла твердую веру и горячую любовь к Богу. Ее мучили долго и едва живую заключили в темницу. Ночью ей явился апостол Петр и именем Христа исцелил ее раны; в то же время всю темницу осиял чудный свет и двери сами собой растворились. Но Агафия не воспользовалась возможностью освободиться и до конца довершила свой подвиг, вынесла еще истязания и в молитве отдала душу Богу.

Святой мученик Полиевкт Мелитинский. Икона. Конец XV в. Новгородский музей

Господь дивными путями призывал к Себе избранных к спасению, и жестокое гонение только увеличивало число чад Христовых. В армянском городе Мелитине жили два воина: Неарх и Полиевкт. Они любили друг друга, как родные братья. Неарх был христианином, а Полиевкт — язычником. Неарх часто грустил о том, что его друг упорствует в заблуждениях и всеми силами старался обратить его. Он часто читал ему Священное Писание, рассказывая о Христе. Вот дошел и до Мелитины указ Декия. Повеление предавать казни христиан было прибито к столбам и зданиям. Неарх, прочитав его, очень опечалился; он потерял всякую надежду обратить друга. «Если мне не удалось до сих пор убедить Полиевкта, — думал он, — то не теперь же он обратится, когда исповедание веры христианской наказывается истязаниями и смертью». Полиевкт заметил его печаль и спросил, что тому причиной.

— Грущу о разлуке нашей, — сказал Неарх.

— Как о разлуке нашей? — возразил Полиевкт. — Разве может что-нибудь разлучить нас? Наша дружба неразрывна, и смерть одна разлучит нас.

— То, что разлучает нас, сильнее смерти, — печально отвечал Неарх.

Полиевкт пристал к другу, чтобы он объяснил, что хочет сказать, и Неарх отвечал ему:

— Я христианин, и меня поведут на смерть за мою веру; и тогда ты оставишь меня, потому что ты язычник.

— Друг мой, — отвечал Полиевкт, — ничто не разлучит нас. В эту ночь мне во сне явился Христос, Которому ты служишь. Он снял с меня мою одежду и надел на меня другую, новую, цены и красоты коей описать нельзя; и дал Он мне крылатого коня.

Неарх обрадовался.

— Это значит, — сказал он, — что ты откажешься от языческих заблуждений и облечешься в веру истинную, что ты познаешь Христа.

— А разве я уже не познал Христа? — возразил Полиевкт. — Разве не горело у меня сердце, когда ты мне говорил о Нем, когда ты мне читал Святое Евангелие? Не удивлялся ли я словам и учению Его? Отныне я совсем хочу быть Его рабом и готов исповедать имя Его. Хочу Ему служить, оставив все ложное. Пойду и прочту повеление царское, изданное на христиан и на Господа и Бога моего.

Полиевкт отправился на площадь. Ему повстречалась толпа язычников, которые несли идолов и шли в капище на поклонение. Он громко объявил себя христианином и, в горячей ревности к вере, опрокинул и разбил кумиров языческих богов. Его тесть и знакомые напрасно умоляли его поберечь себя, говорили ему о жене, детях, поносили христианскую веру. Полиевкт говорил им: «Я хочу быть служителем Христовым. Христос Сам призвал меня к познанию истины. Он всесильной рукой Своей привел меня от тьмы к свету, от смерти к жизни; хочу быть Его воином». Полиевкта стали мучить. Пришла его жена, со слезами умоляла пожалеть себя, ее. Он же убеждал и ее стать христианкой и говорил ей о благах небесных. Наконец, когда убедились, что все увещевания бесполезны, судья приговорил Полиевкта к смертной казни. Полиевкт с радостью пошел на смерть и говорил народу, что светлый юноша укрепляет его и повелевает ему забыть обо всем земном. Перед казнью он в толпе увидел своего друга и закричал ему: «Спасайся, друг, и не забудь о дружбе нашей!» Ему отсекли голову мечом. Он был первым мучеником в городе Мелитине.

Невозможно описать всех случаев мученичества, как невозможно и назвать имен всех пострадавших в это время. Гонение продолжалось всего только два года, но было чрезвычайно жестоким. Господь дивными знамениями ободрял и укреплял верных служителей Своих. Чудесные исцеления совершались над ними. Иногда истерзанные ранами тела их внезапно оказывались здоровыми и невредимыми. Чудесные видения укрепляли мучеников, и среди истязаний лица их сияли небесной радостью. Все это изумляло язычников, и многие, познавая силу Божию, обращались, так что Церковь росла и множилась, вопреки всем, восстающим на нее.

Один из самых уважаемых епископов этого времени — св. Киприан Карфагенский. Воспитанный в язычестве, Фасций Киприан еще в ранней молодости стал преподавателем философии и красноречия в Карфагене. Он был очень богат, любил великолепные пиры, общественные увеселения, одевался пышно, собирал в свое прекрасное загородное поместье толпу друзей и учеников, которые любили и уважали его. Но Киприан был не из тех, которые могли довольствоваться языческим безверием. Его душа жаждала узнать истину. И вот, по милости Божией, он встретился с христианским священником Цецилием, который убедил его, что только христианское учение есть путь к истине и спасению. Киприан уверовал и принял Святое Крещение. С этих пор он стал новым человеком, возрожденным Духом Святым. Он сам впоследствии описал епископу Донату эту чудесную перемену. В нем исчезла привязанность к земным благам и удовольствиям, он стал жить лишь для Бога, для исполнения Его святых заповедей, продал большую часть имущества, а деньги раздал бедным. Жена старалась несколько умерить его щедрость, но Киприан, обогащенный надеждой на блага небесные и святой верой, ценил теперь земные сокровища только как средство помочь своим ближним. Святая радость, спокойствие, любовь к Богу наполнили его сердце. Он с благодарностью и смирением сознавал, что только Дух Божий мог произвести в нем эту чудную перемену.

«Я понял, — писал он, — что рожденное по плоти и порабощенное греху было от земли — земное; но что новая жизнь, одушевленная Духом Святым, есть от Бога… В Боге и от Бога вся наша сила; от Него наша жизнь, от Него наша крепость. Через Него мы, живя на земле, имеем предчувствие будущего блаженного состояния».

Киприан до конца жизни сохранил живейшую благодарность к священнику, с помощью которого узнал истину. Он чтил его, как отца, и, в знак признательности, принял его имя. После обращения своего он стал называться Фасцием Цецилием Киприаном.

Вскоре Киприан был посвящен в пресвитеры. Когда через год умер Карфагенский епископ Донат, христиане пожелали, чтобы Киприан занял его место. Пять пресвитеров были против его избрания, да и сам Киприан долго отказывался, не считая себя достойным этого сана. Но христиане настаивали, окружали дом его, восклицая: «Или Киприана, или никого!» Наконец Киприан согласился. Это было в последний год царствования императора Филиппа, когда еще христиане пользовались спокойствием. Киприан ревностно взялся за свои обязанности, поучал паству, старался возбудить в ней ревность к вере, помогал всем нуждающимся. Вскоре вспыхнуло гонение, и в Карфаген пришел указ Декия.

Ничто так не раздражало язычников, как обращение в христианскую веру людей значительных по званию или уму и учености. А подобные обращения стали повторяться все чаще и чаще. Они служили подтверждением истины христианской веры, и потому вражда язычников преследовала этих христиан с удвоенной силой. Как только в Карфагене появился указ Декия, то все языческое население стало требовать казни Киприана. На площадях и в цирках раздавались крики: «Киприана львам! Киприана львам!»

Христиане встревожились за своего епископа. Для них его жизнь была столь же драгоценна и нужна, сколь она была ненавистна язычникам. Христиане умоляли его, чтобы он согласился на время удалиться. Они надеялись, что с его удалением утихнет гонение, которое, как казалось, было направлено именно против него. То же думал и сам Киприан.

Кроме того, он откровением от Бога получил повеление оставить Карфаген и выехал, поручив одному пресвитеру свое имение для раздачи нуждающимся.

Но гонение не утихло, а, напротив, с каждым днем усиливалось. Карфаген не был исключением. Много христиан из-за привязанности к земным благам и страха смерти отреклись от веры и спешили к идольскому жертвеннику, чтобы совершить языческий обряд; другие покупали себе ложные свидетельства. Оставшихся верными Христу заключали в тюрьмы, мучили; многие были сосланы на работы в рудники; многие умирали от огня и меча.

Киприан из своего убежища следил за делами Церкви и не переставал сообщаться с ней письменно. До нас дошло очень много его писем, драгоценных как по высокой христианской мудрости, выражавшейся в них, так и по тому, что они рисуют картину состояния Церкви в ту пору. Киприан писал к христианским узникам, хваля их твердость в вере и умоляя не падать духом. Он заботился о доставлении им всего необходимого из собственного имущества. Церковнослужителям он поручал тщательно заботиться обо всех нуждающихся и доставлять им все необходимое, чтобы нищета не склонила их к отречению. Он просил вникать в душевное состояние христиан, ободрять слабых и немощных, стараться восстановить падших. Всем христианам вообще он напоминал о непрестанной молитве как о едином источнике силы и твердости. Понятно, что в такое скорбное время, когда многие отпадали от веры, сохранившие веру и претерпевшие за нее пользовались великим уважением у христиан. Киприан писал и к исповедникам,[115] умоляя их хранить должное смирение и не гордиться своим подвигом, а кротостью и послушанием подавать всем добрый пример.

Киприан писал не к одной только Карфагенской Церкви. Все христиане, испытанные гонением, теперь сильнее чувствовали связь, соединившую их, и между Церквами в разных странах происходил живой обмен письмами. Церкви сообщали одна другой обо всем случившемся, называли имена мучеников, поручая их общей братской молитве, подавали и принимали советы и наставления, находя утешение в этом живом чувстве единства веры и любви Христовой.

Римская Церковь была тяжко испытана гонением. Ее епископ Фабиан скончался мученической смертью, и в течение шестнадцати месяцев нельзя было избрать ему преемника по причине гонения. Но церковнослужители и миряне проявляли ревность в делах веры, достойные удивления. Они смело подвергали свою жизнь опасности для спасения братии, подавали руку помощи падшим, доказывали взаимной любовью, что они — верные служители и подражатели Христа. Римская Церковь писала к Карфагенской: «Наша Церковь стоит твердо в вере. Правда, несколько христиан пали, будучи побеждены страхом смерти или любовью к высоким своим преимуществам; но хотя они и отпали от нас, мы не хотим считать их погибшими, но убеждаем их покаяться и указываем им на милосердие Того, Кто силен спасти их. Мы не оставляем их, дабы они не впали в отчаяние… Так действуйте и вы, братья; убеждайте падших исповедовать Христа, если бы им случилось быть призванными ко вторичному допросу; и принимайте в общение ваше тех, которые окажут истинное покаяние. Надо назначить особых лиц для попечения о вдовах, сиротах, узниках, изгнанных; позаботьтесь тоже об оглашенных, чтобы удержать их от отречения; те, которым поручено хоронить умерших, должны тщательно исполнять эту святую обязанность в отношении к мученикам. Мы все с любовью молимся о призывающих имя Господне; и просим вас не забывать и нас в ваших молитвах».

Киприана подробно извещали обо всем, что делалось в Карфагене. Когда началось гонение, то христиан, не совершивших языческого обряда, заключили в темницы до приезда проконсула. После его прибытия начались пытки и казни. Целыми толпами приводили христиан на казни, сжигали их на кострах, побивали камнями. Некоторых, после тяжких истязаний, снова заключали в темницы или отсылали на рудники. Один исповедник, по имени Нумидик, был спасен неожиданным образом. Он на допросе бесстрашно исповедал свою веру и побуждал к этому и других христиан. Осужденный на смерть, он вначале присутствовал при казни своих товарищей и жены, которая была сожжена. Его мучили, терзали и оставили лежать замертво между телами умерших. Ночью его дочь пришла искать тела родителей, чтобы предать их земле, и долго искала их в груде избиенных и сожженных. Найдя отца, она заметила, что в нем есть еще слабые признаки жизни. Она понесла его к себе, с любовью ухаживала за ним. Нумидик оправился и был впоследствии пресвитером.

В Карфагенскую Церковь вкрались большие беспорядки. Опасения Киприана насчет исповедников оправдались. Некоторые из них, гордясь своим подвигом, начали нарушать правила церковного благочиния и вести жизнь предосудительную. Исповедникам, оказавшим твердость при допросе и истязаниях, остальные христиане оказывали великий почет. Если кто-то из отрекшихся хотел быть вновь принятым в общение с верующими, то ходатайство исповедников за него имело большой вес, но от этого постепенно начал утверждаться обычай, не соответствующий церковному благочинию. В Церкви издавна существовало правило, по которому тяжко согрешившие на время отлучались от общения с верующими и опять принимались не иначе как после покаяния. Его срок зависел от состава преступления и от степени раскаяния. Это решал епископ. Отречение от Христа считалось одним из тягчайших преступлений. Отрекшийся своим отречением сам отказывался от общения с Церковью. Теперь, во время гонения, это явление повторялось повсеместно. Отрекшиеся потом часто искренне раскаивались и даже шли на мученическую смерть. Как нужно было действовать Церкви? Исповедники, оставшиеся верными, подавали падшим руку помощи, ободряли их своей любовью и участием. Так действовали и лионские мученики, и падшие доказали раскаяние своей мученической смертью. Но некоторые карфагенские исповедники стали давать от своего имени разрешительные грамоты отрекшимся, не стараясь даже убедиться, искренно ли они каются. Таким образом, нарушалось давнее постановление Церкви. И некоторые малодушные христиане тем легче решались спасать свою жизнь отречением, что знали, что потом, когда минует опасность, они опять будут приняты в Церковь, если только у них будет записка от исповедника.

Это нарушение церковных правил самими исповедниками стало причиной споров и беспорядков, долго волновавших Церковь. В противоположность тем, которые легко принимали падших по записке исповедников, некоторые епископы и пресвитеры стали проповедовать чрезмерную, неумолимую строгость, утверждая, что столь тяжкое прегрешение должно навсегда лишить их общения с Церковью. Вопрос о падших был представлен на обсуждение Киприану. Он оставил его решение до своего возвращения, а в письмах давал советы, полные христианской любви и мудрости, умоляя христиан поддерживать друг друга взаимной любовью и не допускать вражды и споров.

«Раздорам и ссорам не должно быть места между теми, которым Господь оставил мир Свой, — писал он. — Умоляю вас, воздерживайтесь от укоров и брани; ибо тот только, кто говорит миролюбиво, искренно и согласно с учением Христовым, подражает Господу. Мы отреклись от мира при крещении; на деле же доказываем свое отречение от него, когда испытанные Богом, отказываемся от собственной воли, чтобы следовать Христу и хранить веру и страх Божий. Станем укреплять друг друга взаимными увещаниями; будем стараться возрастать во Христе, — дабы тогда, когда Он, в милости Своей, дарует нам мир и спокойствие, возвратиться в Церковь с душою обновленной…»

Киприан беспрестанно напоминает христианам о силе молитвы. «Сам Господь молился о нас, — писал он, — ибо хотя Сам безгрешный, Он нес грехи наши. И если Он страдал и болезновал о грехах наших, то не нам ли быть постоянными в молитве? Братья, будем молиться Господу Иисусу, а чрез Него мы получим милость от Бога Отца. Отец испытывает нас и сохранит нас, если среди испытаний мы останемся тверды в вере и не отступим от Христа Его. Написано: кто отлучит нас от любви Христовой? мучения, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? Ничто не отлучит истинно верующих, тех, которые твердо держатся Его Тела и Крови. Гонение — это испытание нашей веры. Господь пожелал испытать нас и не отказывает верующим в помощи Своей. Обратим к Нему взоры наши, дабы земля не прельстила нас своими соблазнами. Когда Господь увидит нас смиренными и кроткими, связанными взаимною любовью и исправленными бедствиями, Он избавит нас. Сперва наказание, а затем помилование…»

Как только гонение утихло, Киприан поспешил вернуться в Карфаген. Его присутствие там было необходимо. В последнее время вся Церковь была сильно взволнована как вопросом о падших, так и беспорядками, которые вызвали два человека, недовольные Киприа-ном: Фелициссимус и Фортунат. Они давно были враждебно настроены к Киприану и с этой целью составили общество, которое именовалось «горней церковью». Оно собиралось на горе близ Карфагена для совершения богослужения с какими-то особенными обрядами, привлекая в свою партию всех, кто считал, что Киприан слишком строг к падшим, стараясь противодействовать всем его распоряжениям и угрожая всем его приверженцам. К ним присоединился, между прочим, один пресвитер, по имени Новат, человек самой развратной жизни, который за воровство и другие преступления давно подлежал суду; но гонение остановило следствие над ним. Боясь возвращения Киприана, он старался восстановить всех против него. Киприан, узнав об этом, отлучил от общения с верующими горных (как они именовались) и писал, что вскоре по возвращении созовет Собор. Новат убоялся суда и поспешно отправился в Рим.

В Риме происходили такие же смуты, как и в Карфагене. Когда гонение несколько утихло, то римские христиане, остававшиеся так долго без пастыря, решились избрать себе епископа. В Рим прибыло до шестидесяти епископов. Вся Римская Церковь, очень многочисленная в ту пору, приняла участие в избрании, и общий выбор пал на человека, всеми уважаемого, Корнелия. Но против этого избрания восстал римский пресвитер по имени Новациан, который сам желал быть и надеялся стать епископом. Он был человеком строгих правил, и в споре о падших придерживался того мнения, что падшие навсегда должны быть отлучены от Церкви и что их не следует принимать в общение, каким бы искренним ни было их раскаяние. Этого мнения не разделяла большая часть христиан, которые, следуя духу учения Христа, считали, что милосердие Божие может покрыть всякий грех. Новациан, недовольный тем, что его не выбрали в епископы, теперь еще упорнее стал держаться своего мнения и набрал себе последователей, которые провозгласили его епископом и не признали Корнелия. К Новациану пристал и Новат из Карфагена. Там он выступал против Киприана за его строгость, а в Риме он пристал к партии, которая проповедовала чрезмерную строгость. Но Новат желал только смут и беспорядков, до самих убеждений ему было мало дела. Новациан набрал себе довольно много последователей, распространял клевету на Корнелия. За обедней, когда совершал Святые Таины, заставлял причастников клясться в верности себе. Последователи его стали называться новацианами. Сущностью их учения была крайняя строгость к согрешившим. Они считали, что если кто-то после крещения совершил тяжкий грех, тот уже умер для Церкви и потому уже никогда не может быть ею принят. Они мечтали составить Церковь только из людей совершенных, и, ослепленные гордостью, одних себя считали таковыми. В знак своей душевной чистоты они носили белые одеяния. Раскол Новациана существовал очень долго и много волновал Церковь. Мы говорим «раскол», потому что ересью называется лжеучение, которое извращает самые догматы веры. Раскол же — это то, что отделяется от Церкви по вопросу, касающемуся церковного благочиния, сохраняя догматы. Монтани-сты и новациане были не еретиками, а раскольниками.

Для обсуждения учения Новациана были созваны Соборы в Риме, Карфагене и Антиохии. Все они осудили лжеучение и постановили принимать падших после покаяния. Срок покаяния соразмерялся со степенью преступления. Соборы постановили различать падших, совершивших жертвоприношение (sacrificati), и тех, которые по понуждению бросили фимиам на идольский жертвенник (thurificati), а также тех, которые покупали ложные свидетельства о совершении обряда (libellatici), и, наконец, тех, которые объявили имена христиан и указывали язычникам места, где хранились священные книги (traditores). Падшему из церковнослужителей дозволялось, по совершении покаяния, общение с верующими, но уже никогда не давалось церковной степени. Святой Дионисий во время гонения с любовью принимал кающихся по ходатайству мучеников, негодовал на раскол Новациана и писал ему, что лучше умереть, чем согласиться раздирать единство Церкви.

Это происходило уже после смерти Декия, который в 251 году был убит на войне. Как бы в наказание за его жестокость против христиан кончина императора была ужасной. Тело его осталось без погребения на поле битвы и сделалось пищей для птиц и диких зверей. Ему наследовал Галл со своим сыном Волузианом. Но гонение продолжалось еще некоторое время, хотя и с меньшей силой, чем при Декии. В Риме епископ Корнелий, только недавно избранный, был осужден на заточение и изгнание, и еще несколько христиан скончались мученической смертью. В Карфагене тоже стали ожидать прежних мер строгости. Киприан твердо решился на этот раз не оставлять города, старался поучениями и увещаниями готовить паству к предстоящим опасностям. «Бдение, пост, молитва, — говорил он, — вот наш меч и наша крепость. Будем помнить друг друга в молитвах своих; будем единодушны и дружны. Станем помогать друг другу взаимной любовью; и если кто из нас отыдет отселе, то да не прекратится и тогда взаимная любовь наша во Христа, и да не перестает он молить Отца Небесного за братьев и сестер». «Неужели христианин побоится мучений, когда Господь наш пострадал первый? Ужели мы не захотим пострадать за собственные грехи, когда Он, будучи безгрешен, пострадал за нас? Сын Божий пострадал, чтобы сделать нас чадами Бога; ужели же сыны человеческие не захотят пострадать, чтобы остаться детьми Божиими?»

Однако же, вопреки ожиданиям, гонение не достигло Африки. Но другое тяжкое испытание было ей послано Богом. Появилась страшная язва, которая в продолжение почти десяти лет свирепствовала в разных областях Римской империи. Болезнь была так заразна, что в сердцах язычников страх заглушил все чувства приязни и любви. Они удалялись от друзей и родных, когда их постигала болезнь, больных оставляли без ухода, умерших без погребения. Тела мертвых выбрасывались на улицу, и это, заражая воздух, еще больше усиливало язву. Во всех городах одни только христиане ходили за больными, хоронили тела усопших. Язычники с исступлением требовали их казни, как виновников бедствия, а они, не боясь ни заразы, ни воплей толпы, совершали неутомимо дела милосердия и любви и для спасения врагов подвергали собственную жизнь ежедневной опасности.

Как только язва появилась в Карфагене, Киприан собрал христиан, напомнил им христианскую заповедь о любви к врагам и увещевал их платить добром за зло, подражая Христу, Который прощал врагам и на Кресте молил за них. «Не смотрите на лица страждущих, — говорил он, — они все ваши братья, дети одного Отца Небесного, и пусть язычники видят, что самая смерть не может угасить в христианине любви к врагам».

Одушевленные словом и примером епископа, христиане приняли на себя попечение о больных и умерших. Всякий трудился по силам и средствам: кто ходил за больными, кто принимал их к себе в дом, кто давал деньги для доставления им всего необходимого. Киприан разделял эти труды и не переставал ободрять паству молитвой и поучениями, направлять мысли христиан на будущую, вечную жизнь.

«Царствие Божие приближается, братья мои, — писал он в эту пору в книге о смертности. — Награда жизни, вечная радость спасения, непреходящее веселие, утраченный рай! — вот что делается нашим достоянием, когда минует жизнь земная. Небесная, вечная слава заменяет суетные земные радости! время ли унывать и опасаться? Наш прочный мир, наш истинный покой, наша безопасность — будущая жизнь! В здешней жизни мы в постоянной борьбе с духовными врагами; лишь победили мы одно искушение, возникает другое… Среди таких тревог как не радоваться надежде отойти к Господу? Не говорит ли вам Сам Христос: вы восплачете и возрыдаете… вы будете скорбны, но скорбь ваша превратится в радость? — Кому не хочется освободиться от скорби? Кто не желает радости? Если же мы знаем, что видеть Христа есть радость и что никакая радость наша не может быть совершенна, пока не увидим Его, то не безумие ли любить скорби и тесноту мира сего и не желать поскорее насладиться тою радостью, которой не будет конца?»

«Пусть тот страшится смерти, — писал он также, — кому предстоит смерть вторая, кто не возрожден водою и духом, кто не участник в Кресте и страданиях Христа и кому предстоит вечное огненное мучение. Таковому, конечно, жизнь дорога, потому что она отдаляет его осуждение… Великая польза в наступлении поры усиленной смертности. Она пробуждает ленивого, возвращает отступника, обращает язычника. Даруя покой многим заслуженным рабам Христовым, она набирает новых, свежих воинов для предстоящих битв».

Действительно, высокие подвиги христиан не могли оставаться без влияния на язычников. Видя, что те самые, которые претерпели от них ругательства, оскорбления, жертвуют всем из любви к ним, они познавали, что одна вера христианская может внушить такое незлобие и такую силу; и многие обращались к Христу. Страшное бедствие служило новым средством распространения христианской веры, ибо являло изумленным язычникам и высокие добродетели христиан, и необычайную помощь, которую оказывал им Господь Бог.

В то же самое время и другое бедствие испытало веру и твердость христиан. Соседняя с Карфагеном область, Нумидия, была опустошена варварами. Нумидийские епископы тотчас же уведомили о том Киприана, и карфагенские христиане проявили горячее участие в судьбах единоверцев. Они вручили Киприану значительную сумму денег, которую он послал на выкуп пленных с письмом, выражавшим чувства любви и участие всех христиан.

«Кто из нас не сочтет скорби брата своего собственною скорбью? — писал он, в частности. — Апостол Павел говорит: страдает ли один член, страдают с ним и все члены; славится ли один член, радуются с ним и все члены. Итак, плен братьев — наш собственный плен, и скорбь их — наша скорбь, ибо все мы одно тело. Не одно только чувство, но и закон наш убеждает нас выкупить братьев; Христос живет в пленных братьях наших».

Такое сильное и горячее чувство любви связывало тогда воедино всех членов христианской Церкви.

Гонение совсем утихло около 253 года и не возобновлялось до 257-го. В этот период епископы старались разрешить спорные вопросы, возникшие в смутное время, восстановить мир в Церкви. Соборы созывались в разных городах. В Карфагене был обычай созывать ежегодно два Собора: один весной, другой осенью, для обсуждения церковных дел. Киприан ничего не решал без общего совещания и общего согласия. Главные вопросы — о падших, с которым связывался и раскол новациан, о крещении младенцев, о том, следует ли считать действительным крещение, совершенное еретиками.

Само крещение младенцев не вызывало споров; это вошло в обычай с первых времен христианства. Спор состоял только в том, совершать ли крещение в первые же дни после рождения младенца или только в восьмой, как заменяющее обрезание. Решили, что крещение должно быть совершено в первые же дни. Насчет крещения, совершаемого еретиками, осталось между Церквами разногласие, которое, впрочем, не нарушало мира, и каждая Церковь продолжала руководствоваться местным обычаем. Так, Карфаганская повторяла крещение над еретиками, а Римская присоединяла их к Церкви возложением рук. Большинство же считало действительным крещение, совершенное еретиками, лишь бы оно было совершено во имя Отца и Сына и Святого Духа. Возникли тоже споры с Римским епископом Стефаном, человеком гордым и желавшим иметь над прочими епископами власть, на которую не имел никакого права. Два испанских епископа были низложены Церковью, потому что во время гонения участвовали в языческом жертвоприношении. Стефан, без совещания с другими епископами, восстановил низложенных. Карфагенский Собор счел неправильным это действие и утвердил низложение епископов. Кроме того, Собор постановил, что название епископа епископов, которым в письме величал себя Стефан, не принадлежит ни одному из пастырей Церкви. Притязания Стефана только возбуждали негодование прочих епископов и отвергались Церковью.

В 257 году началось восьмое гонение. Император Валериан,[116] наследник Галла, сначала благоволил к христианам, но уступил влиянию своего любимца, Макрина, и издал указ, чтобы епископов, пресвитеров и диаконов казнить, сенаторов, мужей значительных из христиан, лишать имущества с лишением чинов. Если же и после этого они останутся христианами, то казнить. Благородных жен, лишив имущества, заточить. Прочих, под стражей и в оковах, посылать в рудники. Запрещались также все тайные сборища, особенно в катакомбах и усыпальницах, ибо известно было, что христиане часто собирались для совершения богослужения на могилах усопших братий; во времена же гонений катакомбы служили и церковью, и убежищем.

Как скоро указ дошел до Карфагена, то проконсул призвал Киприана и объявил ему волю царя. Он потребовал, чтобы Киприан отрекся от Христа и назвал бы имена христианских церковнослужителей. Киприан с твердостью отказался.

— Я христианин и епископ, _ сказал он, — верую во единого истинного Бога, Которого молю о здравии императоров,[117] а сам пребуду тверд в исповедании своем.

Проконсул стал грозить ему изгнанием и продолжал требовать, чтобы он объявил имена пресвитеров.

— Изгнание не существует для того, кто имеет Бога в сердце своем, — отвечал Киприан, — пресвитеров же ты найдешь каждого на своем месте; собственные законы ваши запрещают нам делаться доносчиками; а наши правила не позволяют нам произвольно представлять себя мучениям. Поступай, как тебе велено.

Проконсул сослал Киприана в приморский город Курубит. Оттуда епископ постоянно переписывался с христианами и подавал им советы и наставления. Верный тому правилу, что не следует добровольно подвергаться опасности, он удерживал христиан от излишней ревности, убеждал их не объявлять о себе, но ждать, чтобы их потребовали к допросу. Сами эти предостережения Киприана доказывают вновь пробудившуюся ревность христиан. Суровые испытания не прошли для них даром. Теперь они готовы были встретить гонение как добрые воины Христа, твердо и мужественно. Несколько епископов, пресвитеров и диаконов жестоко пострадали. Даже жен и детей не щадили. Много христиан после истязаний было сослано на работы в рудники. Киприан снабжал их всем необходимым, писал к ним увещательные письма.

«О, счастливы ноги, — писал он, — которые теперь обременены оковами, но скоро довершат славный путь ко Христу! Пусть злоба и ненависть стараются оковать вас, но от земли и скорбей ее вы скоро перейдете к Небесному Царству. В рудниках вы не имеете ложа, где бы упокоить утомленные члены ваши, но Христос — ваш покой; скудною мерою дается вам хлеб, но не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе, исходящем из уст Божиих».

Сам Киприан готовился к смерти и ожидал ее с радостным спокойствием. В день его приезда в Курубит Господь во сне известил его, что ровно чрез год он отдаст жизнь за имя Христа. Не прошло и года, как Киприан был отозван. Ему разрешили жить в загородном доме близ Карфагена. Все ждали, что скоро призовут его на суд. Некоторые языческие сановники, уважавшие его, предлагали ему средства к бегству, но Киприан отказался. С духом твердым и спокойным продолжал он следить за делами Церкви, переписывался с Римом, где гонение усиливалось, и сообщал получаемые вести прочим епископам, «дабы все, — писал он, — помышляли о смерти, а еще более о бессмертии, и с радостью и верою ожидали кончины».

Срок настал и для Киприана. Галерий Максим, проконсул области, послал за ним. Епископа повели в загородный дом проконсула. Как только об этом узнали, то много христиан последовало за епископом. Проконсул был нездоров, и потому отложили допрос до следующего утра, и Киприан провел ночь в доме одного языческого чиновника. Множество народа окружило дом. Друзья Киприана пришли к нему, и он всю ночь беседовал с христианами. Кто не мог войти в дом, старался со двора увидеть и услышать всеми любимого епископа. Когда поутру его повели на допрос, все опять последовали за ним.

— Ты ли Фасций Цецилий Киприан, папа[118] сих беззаконных? — спросил Галерий.

— Я епископ здешних христиан, — отвечал Киприан.

— Цари наши повелевают тебе поклониться богам.

— Я этого не могу сделать.

— Подумай о своей безопасности.

— Безопасность и крепость моя в Иисусе Христе, Которому я служу. Делай, что тебе велено; я готов.

— Ты жил в беззаконии, — сказал с гневом проконсул, — ты составил общество безбожных возмутителей; ты всегда был врагом богов и ослушником царских велений, отцом и предводителем безбожников; итак, твоя смерть да научит других исполнять обязанности свои.

Затем проконсул возгласил: «Фасций Киприан да будет усечен мечом!»

— Слава Богу! — воскликнул епископ.

Народ стал волноваться. «Умрем с епископом нашим!» — слышалось в толпе. Киприан спокойно, радостно пошел на казнь. Его вывели за город. Народ следовал за ним. Придя на место казни, Киприан сам снял с себя верхнюю одежду, встал на колени, помолился, благословил народ и завещал дать 25 монет совершителю казни. Потом, завязав себе глаза, он преклонил голову, и палач исполнил приговор. Христиане с благоговением похоронили его тело.

От обращения Киприана до его смерти прошло всего 12 лет, но и за это короткое время он с помощью Божией успел много сделать для братии. Его поучения и образ жизни действовали благотворно на паству, которая любила его, как отца. Киприан оставил много сочинений и около 70 писем, из которых можно ясно представить себе состояние Церкви того времени.

В Риме гонение было чрезвычайно сильным. Епископ Стефан был умерщвлен во время совершения литургии. В преемники ему был избран Сикст, родом грек, но по указу Валериана и его осудили на смерть. Когда он шел на казнь, ему встретился архидиакон Лаврентий. Увидев Сикста, он воскликнул:

— Куда идешь, отец, без сына, архиерей Божий без архидиакона своего? Когда же ты без меня совершал жертву? Возьми меня с собой!

— Сын мой, я не оставлю тебя, — отвечал епископ, — я, старец, иду на легкую смерть, тебе же предстоят более жестокие страдания. Ты через три дня последуешь за мной, а пока раздай бедным оставшееся имущество.

Лаврентий исполнил повеление епископа. Множество христиан скрывалось в катакомбах или в подземельях. Он посетил их и раздал всем нуждавшимся деньги, хранившиеся для этого при церкви. Это стало известным. Епарху (или римскому губернатору) донесли, что Лаврентий унес из церкви и скрыл золотые драгоценные сосуды.

В это время Римская Церковь была богата, ибо много богатых и знатных римлян приняли христианскую веру. При совершении богослужения употреблялись золотые и серебряные сосуды; около 220 года епископ Урбан велел заменить ими стеклянные. Большую же часть своего богатства Римская Церковь употребляла на содержание бедных, старцев, вдов и сирот. Она издавна славилась своей благотворительностью и в это время содержала на своем попечении более тысячи пятисот бедняков.

Епарх велел схватить Лаврентия и заключить в темницу. Потом, призвав его к себе, спросил, куда он скрыл церковные сокровища.

— Если прикажешь, я соберу их тебе, — отвечал Лаврентий. Его отпустили, и Лаврентий, собрав всех бедных, которых содержала Церковь, привел их на двор губернатора и сказал ему:

— Вот лучшие сокровища христианской Церкви. Губернатор, считая себя осмеянным, разгневался и велел предать Лаврентия истязаниям, которые тот перенес с необыкновенным мужеством. Губернатор убеждал его, чтобы он отрекся от веры и назвал имена христиан, но Лаврентий отказался.

— Уж не надеешься ли ты на сокровища, которые скрыл? — спросил губернатор. — Они не спасут тебя отсмерти, если не исполнишь моего повеления.

— Рабов Христовых я не назову тебе, — отвечал Лаврентий, — а на сокровища действительно надеюсь.

— Как ты надеешься серебром и золотом откупить себя от казни?

— Я раб Христа, на Него уповаю и знаю, что Он уготовил небесные сокровища служителям Своим, — сказал Лаврентий.

Епарх велел еще сильнее мучить Лаврентия. Но ни заточение в темнице, ни истязания не поколебали его твердости и веры.

— В том ли состоит закон христианский, чтобы не бояться мучений и не почитать богов? — спрашивал епарх.

— Закон мой научил меня знать и почитать Бога моего, Господа Иисуса Христа, — отвечал Лаврентий. — Уповая на Него, я не боюсь мучений.

— Целую ночь стану мучить тебя, — говорил разгневанный губернатор.

— Эта ночь будет для меня не темна, — спокойно отвечал мученик, — она вся озарена светом.

Исчерпав все возможные пытки, епарх велел положить мученика на железную решетку, раскаленную в огне. Лаврентий с мужеством перенес и это. Пролежав долго на одном боку, он сказал мучителям: «Уже испеклось, пора оборотить». Небесная радость сияла на лице его во время ужасного мучения, и он не переставал славить и благодарить Господа. Он громко молил Его об обращении врагов, и с этой молитвой на устах скончался.

Еще в темнице Лаврентий обратил к Богу язычника, по имени Ипполит. Ночью Ипполит с некоторыми христианами пришел взять тело святого мученика, чтобы похоронить его, но был схвачен и замучен до смерти со всеми своими домашними. Молодой воин, по имени Роман, обратившийся к вере при виде страдания и мужества Лаврентия, тоже был казнен.

Святой Лаврентий был родом испанец. В Испании христианское учение стало уже сильно распространяться, и в гонении при Валериане многие из тамошних христиан были казнены за веру. Епископ Фруктуоз с двумя диаконами, Авгуром и Евлогием, скончались на костре, обратив в темнице многих язычников. После смерти они явились мучителю и сказали ему: «Ты думал обратить нас в пепел, но смотри, мы живы и озарены славой».

Гонение свирепствовало с великой силой и в Галлии. Близ Парижа мученической смертью скончался епископ Дионисий с пресвитером Рустиком и диаконом Елевферием. Их обезглавленные тела были похоронены христианами на горе, которая стала с этих пор называться горой мучеников — mont des martyrs. Из этого впоследствии возникло название Montmartre. Но гонение не помешало вере Христовой быстро распространяться в Галлии. В Лимозе, Нарбонне, Клермонте, Арлах, Тулузе и Париже уже были епископские кафедры. Христианство проникло и в Германию. Церкви Кельнская и Трирская были основаны в III веке. При гонении Валериана пострадал в Германии Проват. В итальянском городе Ноле — епископ Максим и его пресвитер Феликс.

Гонение, конечно, не пощадило Востока — колыбели христианской веры. Число мучеников в Малой Азии было очень велико. В Кесарии Каппадакийской шестнадцатилетний мальчик, по имени Кирилл, удивил всех верой и твердостью своей. Отец Кирилла был язычником и, когда узнал, что сын принял христианскую веру, стал обращаться с ним очень жестоко, часто бил его, томил голодом и, наконец, видя, что это все бесполезно, выгнал из дома. Но мальчик только все больше и больше привязывался к Господу. Его товарищи, язычники, смеялись над ним, но эти насмешки не смущали Кирилла; он оставался верен Христу. Наконец, судья призвал его.

— Дитя мое, — сказал он ему ласково, — если ты раскаешься, то я отпущу тебя и упрошу твоего отца, чтобы он тебя простил и опять принял в свой дом. Вспомни, что ты упрямством своим лишаешь себя отцовского богатства.

— Господь примет меня, — отвечал отрок. — Отец выгнал меня из дома, но Господь даст мне жилище вечное. Я смерти не боюсь; она доставит мне лучшую жизнь.

Судья начал грозить ему истязаниями. Но так как это не страшило юношу, то велел связать его и отвести на место казни, думая этим склонить его к отречению. Показали Кириллу костер, приготовленный будто для него. Кирилл по-прежнему остался тверд. Его опять привели к судье, который долго увещевал его, но отрок говорил:

— Я не боюсь смерти — мне даруется лучшая жизнь.

В конце концов судья приговорил его к смерти. Некоторые из присутствовавших плакали.

— О чем вы плачете? — сказал им Кирилл. — За меня надо радоваться, но вы не знаете, какую я имею надежду и куда я иду.

И сам пошел к костру. Все долго с изумлением говорили о твердости отрока, особенно же язычники, которые не знали, какую необычайную силу может дать вера. Этот пример доказал всем, что Господь дает силу и помощь кротким и смиренным, но оставляет тех, которые ослеплены гордостью и нарушают закон любви к ближним.

В Антиохии священник Саприкий и мирянин Никифор долго дружили, как родные братья, но из-за чего-то рассорились и стали друг друга ненавидеть. Никифор первый понял, что чувство ненависти грешно перед Богом, раскаялся и старался помириться с Саприкием, но Саприкий и слышать не хотел о примирении. Когда Никифор подходил к нему и со слезами говорил: «Прости меня, если я чем-нибудь обидел тебя», — то Саприкий отталкивал его или молча удалялся.

Когда началось гонение, Саприкий как священник был взят одним из первых. Он с твердостью заявил, что он, будучи христианином, не отречется. Его жестоко мучили, но он остался тверд в исповедании своем, и тогда его осудили и повели на смертную казнь. Никифор, услышав об этом, вышел к нему навстречу, пал к ногам Саприкия и стал вновь просить его помириться с ним. Саприкий с гневом отвернулся, но Никифор, следуя за ним, именем Христа умолял его простить ему. Воины, которые вели Саприкия, удивлялись неотступной просьбе Никифора и говорили ему:

— Для чего ты так настаиваешь? Ведь этот человек идет на казнь. Он тебе вредить уже не сможет, зачем тебе его прощение?

Но не для себя, а из христианской любви к другу желал Никифор, чтобы он перед смертью помирился с ним. Он отвечал воинам:

— Бог видит, чего я желаю от исповедника Христова.

Когда пришли на место казни, он вновь пал на колени перед Саприкием:

— Молю тебя, мученик Христов, прости мне, если я, как человек, грешен перед тобой. Молю тебя именем Христа, Который сказал: просите и дастся вам, — я прошу у тебя прощения.

Саприкий и тут отвернулся, не захотел исполнить просьбу брата, умолявшего во имя Христа. И Господь наказал его, внезапно отняв у него силу и твердость духа. Саприкий, увидя орудие казни, устрашился и воскликнул:

— Не казните меня, я принесу жертву богам!

— Что ты делаешь, брат возлюбленный? — воскликнул в ужасе Никифор. — Умоляю тебя, опомнись, не губи венца, уготованного тебе на небесах.

Но Саприкий, полный малодушного страха, повторил отречение свое. Напрасны были мольбы и увещания Никифора. Тогда Никифор воскликнул:

— Я христианин, казните меня!

Саприкий был отпущен, как отрекшийся от веры, а Никифор сподобился умереть за Христа.

Епископ Александрийский, св. Дионисий, немало пострадал в это время. Он сам сообщил о себе подробности, которые переданы историком Евсевием. Из его слов видно, что гонение в Александрии было чрезвычайно сильным. Префект, или губернатор области, Еми-лиан призвал к себе Дионисия вместе с пресвитером Максимом и тремя диаконами и убеждал их покориться царскому повелению, то есть поклониться языческим богам.

Дионисий отвечал:

— Мы должны более слушаться Бога, нежели человека, и поклоняемся единому Богу, Творцу мира, Который вверил царство императорам. Мы Его почитаем, Ему поклоняемся, Его молим о безмятежном их царствовании.

— Но кто же мешает вам поклониться одновременно и вашему Христу, и нашим богам? — спросил Емилиан.

— Мы не можем кланяться иному Богу, как Богу истинному, — отвечал Дионисий.

Тогда Емилиан осудил его и бывших с ним на изгнание. Отправили их в Ливию, в деревню, находившуюся близ пустыни. Дионисий в это время был болен, но на это не обратили внимания. Над христианами был установлен постоянный, строгий надзор. Это, однако, не помешало им благовествовать Евангелие, и их изгнание послужило средством к распространению веры. «Господь открыл нам дверь для проповедания Его слова, — писал Дионисий. — Сначала преследовали нас и били камнями, а потом немало язычников, оставив кумиров своих, обратились к Богу. Как будто для того именно Бог и привел нас к ним; ибо как скоро мы исполнили это служение, нас опять вывели отсюда». Успех проповедания раздражил начальника области, и он перевел изгнанников в другое место, в пустыню Мареотскую, далеко от всякого города. Но, конечно, и тут изгнанники с ревностью исполняли святое дело и служили Богу. Заточение Дионисия продолжалось три года, и он возвратился в Александрию уже после смерти Валериана.

Валериан был взят в плен персидским царем Сапором,[119] от которого терпел много оскорблений и унижений. Продержав Валериана довольно долго в плену, Сапор умертвил его.

После того как Валериан был взят в плен, сын его, Галлиен, тотчас же отменил строгие указы против христиан, признал за ними право совершать богослужение и велел возвратить им для усыпальниц или кладбищ отнятые у них места.

Впрочем, это еще не значило, что отныне христиане были совершенно в безопасности. Царские указы не скоро доходили в отдаленные области обширной империи, да и проконсулы, которые правили областями с властью почти царской, всегда имели возможность осудить христиан, которых ненавидели. Они часто требовали от них поступков, не совместимых с христианским законом. И когда христиане этому не покорялись, то предавали их казни. Полководцы продолжали требовать от воинов языческой присяги или совершения обряда в честь императора, на что христиане также не могли согласиться.

Подобный случай был при Галлиене, уже после обнародования его указа в пользу христиан. В Кесарии христианский воин по имени Марин, богатый и знатный, должен был получить одну из высших воинских степеней. Но в качестве доказательства верности государю от него потребовали совершения языческого обряда пред кумиром императора. Марин отказался исполнить обряд, объявив, что он христианин. Начальник области, грозя ему смертью, дал ему три часа на размышление. Как только Марин вышел из судилища, к нему подошел епископ Кесарийский Феотекн, повел его в церковь и, показав ему Евангелие и меч, сказал: «Выбирай из двух одно». Марин взял Евангелие. «Да поможет же тебе Бог», — сказал епископ. Марин отправился к начальнику, повторил свое исповедание и был казнен. Сенатор Астурий взял его окровавленное тело и предал земле.

Между тем на Римскую империю обрушились всевозможные бедствия: голод, язва, землетрясения, междоусобицы и беспорядки во всех областях. Появлялись новые искатели власти, которые производили смуты и волнения. Некоторые области были завоеваны Зиновией, царицей Пальмиры: Вифиния, Каппадокия, Антиохия. В другие области врывались варварские племена, все больше и больше теснившие слабеющую Римскую империю. Скифы и готы опустошали Фракию, Понт и другие области Малой Азии и Греции; сарматы овладели Паннонией;[120] германские племена делали набеги в Галлию, Испанию и даже в Африку. Римская империя, ослабленная внутренними беспорядками, была не в состоянии отражать внешних врагов. Величие и слава Рима клонились к упадку.

По воле Господа сами бедствия способствовали распространению христианской веры. Варвары уводили за собой немало пленных христиан, которые, служа Господу везде, где могли, проповедовали победителям веру Христову и показывали им христианский образ жизни. Господь помогал святым благовестникам, давая им власть творить чудеса. Таким образом христианство проникло даже в отдаленные страны. Епископы подавали пример мужества, неустрашимости и постоянной заботы о своих чадах. Увещаниями, посланиями ободряли они тех, кто подвергался бедствиям, помогали им всеми средствами, братски обменивались между собой советами и наставлениями. Варвары напали наПонтийскую область. Понтийский епископ Афинодор посоветовался со своим братом Григорием Неокесарийским о том, как поступать с падшими христианами, и Григорий Чудотворец в каноническом послании к папе Понта изложил правила церковного благочиния. Мы видим дух любви, мира и единодушия, который не нарушался тем, что во многих случаях Церкви следовали местным обычаям. Таким образом, в эту пору неурядицы Церковь Христова являет нам образец благоустройства, основанного на покорности Христу и взаимной братской любви — началах, которые сильнее всяких внешних узаконений.

Между тем заразная язва особенно свирепствовала в Риме, Греции и Египте. Вымирали целые города. В Риме число умерших доходило в иные дни до 5 000; в Александрии не поспевали хоронить мертвых. Но везде христиане не отказывали в помощи страждущим.

Святой Дионисий так описывает события, происходившие в Александрии: «Ныне везде слезы, все плачут; город от множества умерших и ежедневно умирающих оглашается стонами; подобно тому как написано о первенцах египетских, настал вопль великий, ибо нет дома, в котором не было бы покойника. И если бы только это? Много было ужасного и прежде. Нас изгнали; но преследуемые и убиваемые всеми, мы, однако же, праздновали и в то время. Всякое место нашей скорби было для нас местом и торжественного собрания — деревня ли то, пустыня, корабль, гостиница или темница… Затем наступила война и голод; это мы переносили вместе с язычниками… Вдруг появилась эта язва, событие ужаснейшее всякого ужаса, и бедственнейшее всякого бедствия… но для нас оно служило поводом к упражнению и испытанию ничем не меньше других событий. Болезнь не миновала и нас; но она свирепствовала больше между язычниками… Многие из братьев наших, от избытка любви и братолюбия, не щадили самих себя; заботясь друг о друге, они смело посещали больных, неутомимо ходили за ними, служа им ради Христа; вместе с ними они радостно умирают, привлекая к себе болезнь их и охотно стирая с них язвы. Многие из тех, которые так пеклись о больных и возвратили им здоровье, сами умерли… Таким именно образом оставили жизнь лучшие из наших братий: некоторые пресвитеры и диаконы и многие похваляе-мые из народа, а сей род смерти — дело великого благочестия и твердой веры, ничем не ниже мученичества. Они брали руками своими на колени тела святых, закрывали им глаза и уста, несли их на своих плечах, обмывали их и одевали… Совершенно иначе поступали язычники: они прогоняли заболевающих, убегали от самых любезных, выбрасывали на улицу полумертвых, оставляли без погребения умерших, стараясь только избавиться от передаваемой и сообщающейся смерти».[121]

Некоторые лжеучители волновали в это время мир Церкви. Главные из них, Савеллий и Павел Самосатский, неправильно трактовали учение о Святой Троице, не разделяя лиц Божества. Лжеучение Савеллия мало чем отличалось от мнений Праксея и Ноетия, против которых еще в начале века боролись Ипполит, Ориген и другие отцы Церкви. Последователи этих лжеучителей тоже назывались патрипассианами, потому что, не отделяя лиц Божества, они утверждали, что Бог Отец воплотился, родился от Девы Марии и пострадал на Кресте. Ересь Савеллия получила распространение в Антиохии. Дионисий выступил против него, а также против ставшего популярным тогда мнения, что наступит тысячелетнее царствование Христа и на земле.

Бдительность отцов Церкви оградила христиан от влияния и другого лжеучителя, Павла Самосатского, который был епископом в Антиохии. Он говорил, что Сын и Дух Святой находятся в Отце, как ум и сила — в человеке; и что Христос был простым человеком, потому он и запрещал в своей Церкви петь стихи во славу Иисуса Христа и крестить во имя Его. В это время Антиохия находилась под владычеством Зиновии, царицы пальмир-ской. Павел, человек умный и хитрый, сумел завоевать ее расположение и под ее покровительством пользовался большой властью в Антиохии. Но как только стала понятной ложь его учения, то епископы других областей съехались в Антиохию. На этом Соборе (в 264 году) присутствовали также Фирмилиан Каппадокийский, Григорий Чудотворец и его брат Афинодор, Дионисий Александрийский. Уличенный в неправомыслии, Павел Самосатский отрекся от своих заблуждений. Но его отречение было притворным. Позже он вновь стал распространять свое лжеучение и вести жизнь предосудительную: угнетал бедных, брал деньги с обвиненных, чтобы оправдать их, жил роскошно, был гордым и тщеславным. В церкви заставлял петь себе похвалы, искал всяких мирских отличий и преимуществ. Его пример пагубно действовал и на других антиохийских священнослужителей, чьи пороки подвергали саму христианскую веру нареканию и насмешкам со стороны неверующих. Наконец епископы разных Церквей сочли нужным принять решительные меры, чтобы прекратить такое зло. Вновь созвали в Антиохии Собор (в 269 году). Дионисий из-за нездоровья и слабости не смог приехать, но в письме изложил свое мнение; Григорий Неокесарийский недавно скончался; престарелый Фирмилиан, несмотря на слабость, предпринял путешествие, но скончался в дороге. Но все же большое число епископов с востока и запада съехалось в Антиохию. Ереси Савеллия и Павла Самосатского были вторично осуждены, Павел был низложен, и на его место избран Домн. Обо всем этом посланием сообщалось епископам Римскому, Александрийскому, а также всем, не бывшим на Соборе. На этом Соборе впервые прозвучало выражение «Единосущный Отцу». Павел Самосатский, опираясь на покровительство Зиновии, не захотел покориться решению Собора, но впоследствии вынужден был уступить место Домну.

В 275 году Аврелиан издал указ против христиан. Но это гонение, которое считается девятым, еще не успело распространиться по всем областям империи, как Аврелиан был убит. Из мучеников, прославившихся при нем, назовем св. Павла и его сестру Иулианию, вытерпевших в Птолемаиде страшные истязания; св. Конона; св. Хрисанфа и Дарию, умерших в Риме. Объем нашей книги не позволяет рассказать подробно обо всех мучениках, известных нам. Читатели могут найти подробные повествования в Четиих-Минеях и в извлечениях, из них сделанных.

В это же самое время стало распространяться в Сирии и Палестине новое лжеучение, несколько сходное с гностицизмом, но еще больше извращающее истины христианского учения, — манихейство. Основателем его был Манес, или Мани, родом из Персии. Он учил, что существуют два начала: тонкая материя (или свет) и материя грубая (или тьма), что владыка света — добрый Бог, а владыка зла — демон; что от борьбы двух начал произошел весь мир; что тело человека и его чувственная душа созданы началом зла; а добрая душа — началом добра. Добрый Бог для того, чтобы освободить души, послал на землю Христа, жилище Которого есть солнце. Когда же Христос возвратился на солнце, то Он обещал послать людям Утешителя (или Параклита), который и есть Манес. Манес учил, что надо изнурять тело, как начало зла, отвергал весь Ветхий Завет, как дело князя тьмы, и написал свое Евангелие. Он утверждал, что души, очищенные после смерти, переселятся в солнце и луну, а души неочищенные перейдут в животных. Поэтому последователи Манеса остерегались употреблять в пищу животных, и вообще держали строгий пост. Но нравственность их была не очень строгой, ибо они легко извиняли свои пороки и прегрешения силой духа зла. В обрядовых действиях Манес старался подражать христианам. Он оставил множество учеников, двенадцать из них назывались апостолами. Несмотря на нелепость этого лжеучения, осужденного христианами и жестоко преследовавшегося язычниками, манихейство просуществовало долго, соединяясь с фрагментами гностических учений, и временами приобретало значительный вес в общественном сознании. Сам Манес был казнен по приказу персидского царя.

В 284 году на римский престол вступил Диоклетиан, уроженец Далмации.[122] В начале своего царствования он не был враждебно расположен к христианской вере; напротив, она казалось признанной правительством. Христиане открыто совершали богослужение, занимали должности при царском дворе, служили в войске и сенате. Есть даже предположение, что жена и дочь Диоклетиана исповедовали христианскую веру. К этому времени установились достаточно твердые церковные обряды. Порядок управления и обычаи были хотя и не всегда одинаковые, но довольно схожие.

Потому, прежде чем приступить к рассказу о новом жестоком гонении, обратим внимание на некоторые обычаи того времени, на быт христиан.

Мы говорили о том, что уже в царствование Александра Севера за христианами признавалось право открыто собираться для богослужения и что тогда же они начали строить церкви. Но это право нарушалось во времена гонений. Тогда христиане собирались, где могли: в подземельях, на кораблях, в темницах. В начале царствования Диоклетиана, пользуясь расположением или снисхождением царя, христиане стали опять строить молитвенные дома или церкви, ибо собрания христиан были везде очень многочисленными. Тогда же был построен обширный христианский храм в Никомидии, месте пребывания императора. Церкви строились преимущественно над гробницами мучеников. Перед ними был открытый вход, где стояли те, которые, будучи уличены в тяжких преступлениях, не имели права войти даже в преддверие, где кающиеся могли умолять верных о вознесении за них молитвы Богу, а оглашенные слушали поучение. Место для верующих разделялось на две части: одна для мужчин, а другая для женщин. С амвона (или возвышенного места) проповедовалось и читалось Евангелие.

Здесь же совершалось возложение рук. Алтарь был обращен к востоку, что знаменовало обращение к Солнцу Правды, воссиявшему на востоке. За ним были седалища для епископов и пресвитеров. Часть храма предназначалась для принятия приношений, а близ церквей устраивались обширные крещальни.

По мере того как богатые люди вступали в общество христиан, в церквах появлялось больше великолепия. Уже в первой половине III века вошло в обычай употреблять для совершения Таинств золотые и серебряные сосуды, иметь дорогие лампады и свещники; пресвитеры (и вообще церковнослужители) имели для богослужения особые одеяния, которые не имели права носить дома.

При литургии чтение из священных книг выбиралось в соответствии со временем. Так, книга Бытия читалась в продолжение Четыредесятницы, книга Иова — на Страстной седмице. Все сведения, сохранившиеся о чине богослужения, доказывают, что образ его совершения был очень сходен с нашим, ибо позднее отцы Церкви, несколько сократившие древнее апостольское богослужение и составившие новые тексты молитв и песнопений, оставили неизмененной сущность Божественной службы. Об этом мы впоследствии скажем подробнее. К церковным степеням в III веке прибавились иподиаконы, помощники диакона, ако-луфы, служители епископа, парамонарь (или придверник), который наблюдал за тем, чтобы при богослужении верных не присутствовали кающиеся, оглашенные и отлученные от Церкви, чтобы не вошел язычник. Парамонарь иногда исполнял обязанности певца и чтеца. В некоторых церквах были заклинатели, которые читали над больными и страждущими молитвы об изгнании злых духов. К клиру причислялись и гробокопатели. Во времена гонений исполнение этой обязанности было опасным, поэтому их очень чтили. Таким образом, клир временами бывал довольно многочисленным.

Избрание в епископы делалось, как уже было сказано, с общего согласия клира и мирян. Требовалось на избрание данного епископа и согласие окрестных епископов, которые и рукополагали избранного. Церковные дела решались Соборами; в них принимали участие и старейшины из народа. Обычно в каждой области Соборы созывались два раза в год: один осенью, другой — после Пасхи.

Историк Евсевий, живший в конце III — в начале IV века, упоминает об изображениях Спасителя: о медном изваянии Иисуса Христа, воздвигнутом близ Кесарии Филипповой,[123] об изображениях на досках Спасителя и святых апостолов Петра и Павла. Но по дошедшим до нас сведениям нельзя утверждать, чтобы в то время уже было общим правилом ставить в церквах изображения Спасителя и святых. В понятиях христиан искусство еще было так тесно связано с язычеством, что они могли чуждаться всего, что хоть как-то напоминало близкое и все еще сильное язычество. Это особенно относится к скульптуре, потому что языческие божества изображались более ваянием, чем живописью. Следы живописи, относящейся к первым векам христианства, найдены в римских катакомбах: есть изображения Христа в виде Доброго Пастыря, носящего на раменах овцу, Тайной Вечери и т. д. Древняя христианская живопись была скорее символической,[124] больше указывающей на Христа, чем изображающей Его. Так же представлялись сюжеты из Ветхого Завета, прообразовавшие явление Христа и спасение чрез Него: Моисей, исторгающий воду из камня, Ноев ковчег и т. п.

Фреска Спасителя в Римских катакомбах

Катакомбы сыграли важную роль в жизни христиан первых веков. Это были длинные подземные галереи, о происхождении которых существуют разные мнения ученых. Одни считают, что они образовались из-за того, что со времени основания Рима в его окрестностях добывали камень, глину и особого рода землю (puzzolane), служившую цементом при постройке. По мере расширения города ямы, из которых добывался этот материал, образовали рвы и подземные галереи, имевшие связь между собой. Другие полагают, что первоначально катакомбы предназначались для погребения иудеев, а потом и христиан: семьи, а затем и целые общины покупали вне города территории, где устраивали кладбища. Впоследствии несколько таких кладбищ, соединенных вместе, составили те самые подземные галереи, которые были расширены христианами во времена гонений. Некоторые ученые склонны признать, что катакомбы созданы трудом только христиан, искавших места для молитвенных собраний, что это кладбища для умерших братий и просто безопасное убежище. Катакомбы занимают в Риме (или, скорее, под Римом) такое огромное пространство, что если их вытянуть в одну прямую линию, то она равнялась бы примерно 1450 километрам. Тайными ходами, им одним известными, христиане могли переходить из одних катакомб в другие и выйти из города, ибо катакомбы, опоясывая Рим со всех сторон, простирались далеко. Тянулись они узкими, темными коридорами, стены которых заняты гробницами. Узкие коридоры то крестообразно пересекаются другими, то, расширяясь, образуют четырехугольные или круглые пространства, в которых, судя по изображениям, сохранившимся на стенах, легко узнать места молитвенных собраний. Главное в этих подземных церквах — ниша, в которой стоит гроб мученика, покрытый плитой, что служило алтарем.

Христос Добрый пастырь. Фреска. Ill — IV вв. Катакомбы Присциллы, Рим

Надписи, живопись, различные предметы, найденные в катакомбах, свидетельствуют о вере, надеждах и страданиях христиан первых веков. Огромное число мучеников похоронено в этих подземельях, и до сих пор находят еще новые могилы, новые надписи. Все свидетельствует о великом духовном перевороте, который учение Христово произвело в обычаях и представлениях уверовавших. Если раньше язычники, сжигая тела умерших, пепел сохраняли в сосудах, и при этом богатые ставили сосуды в пышные гробницы (или памятники), напоминавшие о земном величии умершего (не допускалось останки раба или бедняка класть близ останков богатого и знатного), то христианские усыпальницы (или кладбища) указывают на иные понятия и взаимоотношения. Христиане не сжигали тела умершего, но, уважая в нем храм Божественного Духа, благоговейно клали его в гроб с молитвой и псалмопением.

Рыба и хлеб. Фреска. Ill — IV вв. Катакомбы св. Каллиста, Рим

Гробы вкапывались в стены катакомб. Рядом с именем умершего редко обозначалось, какое место он занимал в мире, был ли он раб или свободный, знатный и богатый человек или бедный труженик. Служитель Христа — вот что считалось его почетным званием, ибо то был залог будущей, вечной жизни, перед которой исчезала ценность земной жизни с ее пониманием величия и страдания. И надписи, и живопись выражали твердое упование на жизнь вечную, загробную, на радость воскресения во Христе. При гробе мученика обычно изображали пальмовую ветвь (или венец), что означало победу. «Победитель в мире и в Иисусе Христе», — гласила надгробная надпись. Иногда в гробницы мучеников помешались склянки с их кровью. В наше время при раскопках часто находят такие склянки. Некоторые гробницы сохранили запах ароматических веществ, которые использовались при погребении. В катакомбах часто встречаются символические изображения: якорь — как надежда христиан; корабль — образ Церкви; голубь — вестник спасения и образ Духа Святого; рыба — образ души, исторгнутой из глубины погибели галилейскими рыбаками или возрожденной в новой жизни водой, то есть крещением. Рыба встречается особенно часто. Кроме символического смысла, это изображение имело и другое значение. В этом слове (по-гречески) находятся начальные буквы имени Спасителя: Иисус Христос, Сын Божий, Спаситель. Есть изображение на жертвеннике рыбы и хлебов, в чем не без основания видят указание на совершение Евхаристии. Рыба изображалась и на разных предметах, употребляемых христианами, на перстнях, служивших печатью. Лампады, найденные в катакомбах, имеют символическую форму корабля. Вообще христиане любили эти символы, смысл которых оставался тайным для язычников, а им, верующим, постоянно напоминал о спасении и возрождении к новой жизни через Иисуса Христа.

Катакомбы Древнего Рима

Мы уже упоминали об аскетах. В истории II и III веков часто говорится и о девственницах, посвятивших свою жизнь Господу. В III веке было положено начало уединенной, пустынной жизни и монашеству. В гонение при Декии много христиан удалилось в пустынные места. О некоторых из них после не было никакого известия, и надо полагать, что они и остальную жизнь провели в пустыне, как св. Павел Фиваидский, упомянутый выше.

Преподобный Антоний Великий. Икона. Вторая половина XVI в.

В III веке жил и другой великий пустынник, Антоний, который, собственно, и считается основателем пустынножительства и монашества.[125] Он родился в Египте в 251 году в христианской семье. На двадцатом году жизни лишился родителей, которые оставили ему богатое наследство. Антоний с детства любил Бога и постоянно старался угодить Ему. Однажды, идя в церковь, он думал о трудах апостолов, о первых христианах, которые из любви к Богу и ближним жертвовали всем своим имуществом, и молился, чтобы Бог указал, как угодить Ему. Занятый такими мыслями, он вошел в церковь, и первые слова, которые он услышал, были из Евангелия: Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах, и приходи, и следуг1 за Мною (Мф. 19–21). Эти слова показались Антонию ответом на его мысли и призывом от Самого Господа. Он продал свое имение и раздал деньги нищим, оставив себе лишь самое необходимое. Через несколько дней, услышав в церкви слова: не заботьтесь о завтрашнем дне (Мф. 6, 34), — отдал и остальное, поручил свою малолетнюю сестру благочестивым женщинам и решил посвятить себя Богу.

Он нашел благочестивого старца, который жил один, в строгом посте и молитве, и поселился близ него. Потом, пожелав полного уединения, ушел в пустынное место и стал жить в оставленной гробнице (в Египте гробницы высекались в каменных горах.) Он молился и день, и ночь, стараясь забыть обо всем земном, чтобы всю душу, все мысли, все желания устремить к Богу. Сначала такая жизнь была ему очень тяжела: ему приходили на память земные радости, богатство, которого он лишился, и в душе его возникали сожаления и сомнения, происходила борьба. Только молитва могла успокоить его встревоженную душу и возвратить ей твердость. Антоний посещал старца, своего первого наставника, но на 35 году от роду решился искать полного уединения. Он переплыл реку Нил и ушел далеко в безлюдную, суровую пустыню. Там он терпел всевозможные лишения, часто страдал от голода, зноя, жажды. Но всего труднее была для него борьба с самим собой: часто воображение представляло ему в самых пленительных образах покинутые радости мира, страх и уныние смущали его душу, но молитва всегда укрепляла его. Иногда Господь в милости Своей посылал ему чудную помощь. Так, однажды, измученный томительной внутренней борьбой, он воскликнул: «Господи! Что мне делать? хочу спастись, а помыслы мешают мне». И вдруг он видит перед собой человека, который сидит и работает, потом, встав, начинает молиться, после молитвы снова принимается за работу. Это был Ангел, посланный Богом, чтобы показать Антонию, что лишь трудом и молитвой побеждаются всякие дурные помыслы.

Между тем пустыня начинала заселяться христианами, которые бежали из языческих городов, чтобы в уединении предаваться молитве. Некоторые из них посещали Антония и просили у него совета и наставления. Вначале он беседовал с ними через небольшое отверстие, проделанное в пещере, и неохотно принимал их, потому что полюбил молчание и уединенную жизнь. Но посетителей приходило все больше и больше. Они умоляли Антония руководить ими поучать их. И он понял, что не следует ему удалять от себя это средство служить Богу и ближнему. Он решил оставить затворничество и стал принимать с любовью всех приходящих к нему и наставлял их. Вокруг него собралось много пустынножителей. Иные из них жили вместе, другие отдаленно друг от друга, в каменных пещерах, беспрестанно молились и работали. Они плели из пальмовых ветвей корзинки, которые в ближайшем городе меняли на хлеб. Так постепенно заселялась суровая Фиваидская пустыня, где впоследствии были основаны монастыри. Слава об Антонии распространилась далеко; из дальних стран приходили слушать его наставления, исполненные высокой христианской мудрости.

Преподобный Антоний Великий. Икона. XVI в. Люцерн, Галерея Уи и Компания

Все это время язычники не переставали нападать на христиан и явным гонением, и силой слова. Философы неоплатонической александрийской школы, Плотин и Порфирий, писали против христианской веры. Но уже среди ученых святая истина находила больше защитников, чем врагов. Юлий Африканец, Менуций Феликс, Арновий (вначале защитник язычества) писали в пользу христианского учения; Мефодий, епископ Тирский, опровергал утверждения Порфирия. Истина Христова все больше и больше вытесняла из сознания людей языческие заблуждения. Но христианам предстояло еще одно жестокое испытание.

Непрерывные смуты в империи и частые нападения варваров возбудили Диоклетиана избрать себе помощника или соправителя. Выбор пал на одного из полководцев, Максими-анаГеркула. Разделив с ним императорскую власть, Диоклетиан поручил ему западные области, а себе оставил восточные. Он большую часть жил в Никомидии, близ Черного моря, а Максимиан — в Милане, откуда он мог легче, чем из Рима, следить за движениями германских племен, которые теперь стали все чаще тревожить римские территории. Государство к этому времени уже дошло до такого бессилия, что не оружием, а деньгами отражало нападение варваров, платя им дань. Диоклетиан избрал еще двух правителей, которые с меньшей властью, но взвании цесарей должны были начальствовать во вверенных им областях: Констанций Хлор — при Максимиане и Галерий — при Диоклетиане. Последнему Диоклетиан отдал свою дочь-христианку в замужество. Галерий вскоре приобрел сильное влияние на Диоклетиана и употреблял его против христиан, которых ненавидел. Ему, однако, долго не удавалось получить у Диоклетиана общий указ против них, и он должен был довольствоваться сначала частными преследованиями и притеснениями.

Максимиан Геркул тоже не терпел христиан и, будучи полновластным на западе, жестоко их преследовал. Гонения начались в полках. Он стал настоятельно требовать от воинов совершения обряда в честь богов и императора. Тогда многие христиане вынуждены были оставить службу, а многих казнили. В Африке воин по имени Маркелл, сбросив с себя воинский пояс и оружие, воскликнул: «Если звание воина обязывает совершать жертвоприношение ложным богам, то я служить не могу». Его приговорили к смерти. Нотарий (или писец) Кассиан отказался написать этот беззаконный приговор и был казнен вместе с Маркеллом. Маврикий, христианин, начальник Фивского легиона (на территории нынешней Швейцарии) отказался совершить языческий обряд. Весь его легион, состоявший из 6 500 человек, исповедовал, как и он, христианскую веру. Начальник области велел казнить каждого десятого, думая тем устрашить остальных. Но все объявили, что хотят остаться верными служителями Христа, и весь легион умертвили. В Галлии также много христиан предпочли смерть отречению. Сохранилось подробное повествование о мученической смерти в Марселе воина Виктора, который вытерпел страшные истязания и в темнице обратил ко Христу своих сторожей. Распятый на кресте, Виктор молил Господа о помощи, и вдруг явился ему Сам Христос со знаменем победы в руке и сказал: «Мир тебе! Я — Иисус, страждущий во святых Моих». Это чудное видение возвратило силы изнемогающему мученику, который с твердостью завершил свой подвиг.

Примерно к этому же времени относят и первое мученичество в Британии (или Англии). Христианский священник, преследуемый врагами, нашел убежище у воина-языч-ника по имени Альбан. Тот, видя добродетель и кротость христианина, принял христианскую веру. Вскоре, однако же, стало известно, что он скрывает христианского священника. За ним пришли, и Альбан сам отдал себя в руки врагов, чтобы спасти друга. Великодушный обман был обнаружен. Священника взяли; но так как и Альбан объявил себя христианином, то на казнь повели обоих. Вера и твердость их обратили и самого палача. Бросив орудие казни, он сказал, что верует и готов умереть с осужденными. Казнили всех. Англичане чтут память Альбана, как своего первого мученика, и воздвигли церковь на том месте, где он пострадал.[126]

В то время, когда на западе Римской империи так жестоко преследовали христианскую веру, она покоряла другую страну, Армению. Это государство завоевали персы, а молодой наследник престола, Тиридат, спасенный от смерти верным служителем, воспитывался при дворе Диоклетиана. Когда он вырос, Диоклетиан помог ему вновь овладеть армянским престолом. Одним из самых верных служителей Тиридата был Григорий, воспитанный в христианской вере в Кесарии Каппадокийской и происходивший из царского рода. В то время немногие в Армении знали Бога истинного; сам Тиридат был язычником. Однажды Тиридат, принося торжественную жертву богам, потребовал, чтобы в этом принял участие и Григорий, но Григорий отказался, признав себя христианином. «Я верно служу царю земному, хочу быть верным и Небесному», — говорил он. Тиридат настойчиво требовал отречения, предал Григория страшным истязаниям, и, в конце концов, велел бросить его в ров. Обреченный на голодную смерть Григорий, милостью Божией, остался жив. Когда через несколько лет Тиридат был поражен тяжкой болезнью, Григорий чудесным образом вылечил его, и царь со всем своим двором принял Святое Крещение, а Григорий, рукоположенный в епископы архиепископом Кесарийским, стал беспрепятственно проповедовать Евангелие по всей стране, и даже диким племенам Кавказа и Каспийского прибрежья. Это было в последних годах III века. Тридцать три года управлял Церковью св. Григорий, известный под именем просветителя Армении. При содействии ученых и благочестивых мужей, вызванных из Греции, он основал много училищ, где дети обучались чтению Священного Писания. Много было основано и монастырей, в частности Эчмиадзинский монастырь — в тогдашней столице великой Армении, Вагаршапате. Здесь же была учреждена и кафедра армянских патриархов. Название «Эчмиадзин», собственно, принадлежало главному храму, построенному во имя Пресвятой Богородицы, и значит «сошел Единородный». Просветитель Армении скончался в 305 году, и в память о нем Церковь Армении стала называться Григорианской.

Галерий между тем продолжал настраивать Диоклетиана против христиан.[127] Ему помогали жрецы, уверяя Диоклетиана, что боги отнимут у него свою милость, если он станет и дальше терпеть их врагов, христиан. Жрецы говорили ему, что близость христиан мешает успеху заклинаний, в которые Диоклетиан верил. Раздраженный император стал требовать от своих домашних отречения от христианской веры. Начались пытки и казни. Но Галерий считал недостаточными частные меры строгости и настаивал на необходимости общего, строгого указа против христиан. Диоклетиан долго не решался, предвидя страшное кровопролитие.

Историк Евсевий, живший в то время, повествует, что в это время и христианское общество утратило прежнюю ревность к вере, что раздоры и вражда заменили прежнюю взаимную любовь, а пастыри, равнодушные к своим обязанностям, домогались власти и первенства. Но суровое испытание, посланное Богом, явило много достойных служителей Христа и возбудило везде горячую ревность к вере.

Голова мраморной статуи императора Диоклетиана. Мрамор. 284–305 гг. Стамбул, Археологический музей

Всю зиму 302–303 года в Никомидии шли переговоры и совещания. Диоклетиан хотел ограничиться указом, запрещающим исповедание христианской веры тем, которые служат при дворе и в его полках. Галерий настаивал на более широкой мере, и, наконец, языческая партия превозмогла. За несколько дней до Пасхи вышел указ, которым предписывалось разрушать христианские храмы, сжигать книги и лишать христиан всех гражданских прав и должностей. Немедленно приступили к разрушению церкви в самой Никомидии. Сожгли и ее, и все найденные при ней книги. Некоторые писатели утверждают, что никомидийская церковь была сожжена в ночь на праздник Пасхи и что в ней погибло до 20 000 христиан. Но Галерию и этого было мало. Он велел поджечь никомидийский дворец и распустил слух, будто христиане — виновники пожара. Множество христиан было казнено. Вскоре вышел и второй указ, повелевающий употреблять все меры, чтобы склонить христиан к отречению, а непокорных казнить.

Этот указ был прибит к столбу в Никомидии. Один христианин схватил его и разорвал; его тотчас казнили. Затем последовал уже непрерывный ряд ужасных пыток и казней. Одним из первых пострадал молодой воин, очень любимый царем, по имени Георгий. Он бесстрашно обличал суетность идолопоклонства, и самые жестокие истязания не могли склонить его отречься от Христа, как того требовал Диоклетиан. Бог помогал молодому христианину, чудесно врачуя его раны и даруя власть творить чудеса. Эти дивные проявления силы Божией изумляли язычников, и многие из них обращались. Юный воин претерпел казнь, и славен в нашей Церкви под именем великомученика Георгия Победоносца. Супруга Диоклетиана, царица Александра, пораженная силой Божией, заявила, что и она христианка. Ее осудили на казнь, но Александра предала душу Богу прежде, чем ее коснулся меч.

Многие из придворных царя предпочли смерть отречению. Сановники его двора: Петр, Дорофей, Горгоний и другие, вытерпев истязания, были казнены; старец Анфим, епископ Никомидийский, усечен мечом. Царские указы быстро разослали по всем областям. Галерий требовал строжайшего выполнения их на востоке. На западе тоже нашелся ревностный исполнитель в лице Максимиана, ненавидевшего христиан. В Египте, Сирии, Палестине, Фиваиде, Малой Азии, в Африке и Италии гонение было страшным, число мучеников — огромно. Лишь в областях, находившихся под управлением Констанция Хлора: в Галлии и в Британии, — гонение прошло спокойнее. Но Констанций Хлор не был полновластен, он не мог совсем отказаться исполнять царский указ, а только смягчал, по возможности, меры, предписанные ему, потому что, будучи кротким и добрым, хорошо относился к христианам.

Допрашивая христиан, язычники старались, прежде всего, склонить их к отречению и к совершению языческого обряда: иногда силой приводили к жертвеннику и, вложив им в руки фимиам, провозглашали, что они исполнили требуемое, хотя те до последнего дыхания возражали против этой клеветы. Потом пытали, чтобы выведать, где хранятся священные книги. Некоторые, устрашась, отрекались от веры, но большая часть предпочитала смерть.

В это же самое время произошли смуты в некоторых областях: взбунтовались два военачальника, добиваясь царской власти. Подобные события стали нередкими в ту пору общей неурядицы. Непрерывно появлялись все новые искатели власти, и за небольшой период в разных областях провозгласили почти одновременно до тридцати императоров. Это не имело никакого отношения к христианам, которые никогда не были замешаны в политических смутах, но враги нашли средство оклеветать их, и вскоре вышел еще более строгий указ. Тюрьмы наполнились епископами, пресвитерами, диаконами, чтецами, так что уже не оставалось места для настоящих преступников. Кровь лилась потоками. Нельзя даже вообразить себе тех страшных истязаний, которые придумывались язычниками. Христиан забивали до смерти бичами, иных терзали железными крючьями и копями, многих жгли, распинали на крестах, морили голодом. В Египте в течение только одного месяца погибло до 17 000 христиан. Один египетский епископ, Филей Тмуитский, заключенный в темницу, в ожидании казни описывал своей пастве, что терпят христиане в Александрии. Оскорблять их было позволено всякому, самые ужасные истязания следовали одно за другим. Святые мученики переносили все с твердостью. Устремив все мысли к Богу и к жизни вечной, они без страха встречали мучения и казнь, ибо, как замечает епископ, совершенная любовь изгоняет страх.[128]

Даже пустыни Фиваидские не стали верным убежищем для христиан; и туда проникали мучители и предавали казни служителей Христовых. Евсевий пишет, что в Фиваиде гонение было страшное; в некоторых городах умирало ежедневно по нескольку десятков человек, иногда до ста. Он сам видел груды тел, казненных в один день. Орудия казни тупились, не хватало палачей для исполнения смертных приговоров. Сам он был заключен в темницу за исповедание веры, но, сообщая много подробностей о других, почти ничего не говорит о себе. Мы ничего не знаем о его допросе и причине освобождения. Впоследствии ходили слухи, что он согласился принести жертву идолам, чтобы спасти жизнь.

Но вместо того чтобы внушать страх истинным христианам, гонение возбуждало в них необычайную, часто даже излишнюю ревность, так что пастыри Церкви удерживали многих и напоминали им, что грешно самовольно искать опасности и смерти. Считая за славу и счастье умереть за имя Господне с верными служителями Христа, многие сами выдавали себя и с радостью входили на костры или склоняли головы под секиры. «Едва произносим был приговор над одними, — пишет историк, — тотчас с разных сторон прибегали другие и исповедовали себя христианами, вовсе не беспокоясь об ужасах пытки. Сохраняя непоколебимую веру в Бога, они с радостью, с улыбкою и благодушием принимали смертный приговор и до последнего издыхания возносили к Богу песнопения и благодарения».

Часто Господь чудесным образом помогал святым мученикам, и истязания, изобретенные мучителями, оставались бессильными, встретив неодолимую силу Божию. Евсевий сам видел в Тире Финикийском казнь мучеников, брошенных на растерзание зверям, до которых звери не дотронулись. Пять христиан были поставлены на арену без оружия, и на них выпущены несколько разъяренных зверей, которых еще старались раздразнить раскаленными в огне железными прутами. Звери бросались с яростью на арену, устремляясь на христиан, но вдруг, удерживаемые какой-то невидимой силой, удалялись, не тронув их. Евсевий, между прочим, рассказывает о юноше, не достигшем еще и двадцати лет, который стоял на арене без оков с распростертыми крестообразно руками. «Непоколебимый и бесстрашный духом, он усердно молился Богу и не двигался, не уклонялся в сторону от того места, где стоял, между тем как медведи и пантеры, дыша яростью и смертью, почти касались его тела, и только Божественная и неизреченная сила, не знаю как, замыкала пасть их, и они тотчас уходили назад. Пятерых мучеников, которых пощадили звери, казнили мечом, и тела их бросили в море».

Гонение было чрезвычайно сильно и в Риме. Сам Диоклетиан прибыл туда для торжественного празднования двадцатилетия своего царствования, и в то время насчитывают огромное количество мучеников разных званий и возрастов. Епископ Маркеллин скончался мученической смертью. Молодой воин по имени Севастиан, из дворцовой стражи, посещал темницы, где содержались христиане, ободрял узников и славил их подвиг. Два брата, осужденные на казнь за исповедание веры Христовой, склонились было к отречению, видя слезы родителей и жен. Севастиан увещаниями своими возвратил их к долгу и, обратив многих к Христу, сам сподобился мученической смерти; его пронзили стрелами, а потом забили до смерти палками. Юные девы, Кикилия и Агния, пошли мужественно на смерть за имя Христово.

Есть древнее повествование о чудесном обращении комедианта Генеса. Осмеивая христиан, он для забавы царя и народа представлял на сцене Таинства христианского богослужения; все смеялись, дивясь его искусству. Вдруг, по милосердию Господа, луч небесной благодати коснулся души его. Он воскликнул: «Я верую и желаю креститься». Зрители продолжали смеяться, но Генес повторил исповедание свое и, обратившись к товарищам, сказал им, что вовсе не шутит, а желает принять Святое Крещение, потому что познал истину христианской веры. Повели комедианта к царю, и он опять сказал, что верует во Христа, что, пока он осмеивал Таинства веры, ему было чудное видение, что он видел Ангела, омывающего в воде Крещения книгу, в которой были вписаны согрешения его, и что он хочет быть христианином. Ни увещевания, ни угрозы, ни мучения не поколебали его твердости, и он был казнен.[129]

Римский воин

Упомянем и о св. Анастасии Узорешительнице, посвятившей всю жизнь делам милосердия. Дочь знатных и богатых родителей и втайне христианка, ее выдали замуж за язычника, с которым она была очень несчастлива, потому что муж имел нрав жестокий и обращался с ней дурно. Но Анастасия забывала собственные скорби, когда могла помочь ближним, и ее единственным утешением в несчастье была забота о других. Она щедро помогала бедным, ходила за больными, посещала темницы, принося бедным узникам все нужное, утешая их своим участием, укрепляя их сердца словами христианской веры. Овдовев, Анастасия полностью посвятила себя и все свое имущество помощи ближним. Не щадя сил, посещала она далекие страны и везде служила Христу в лице меньших братий Его. В Греции сблизилась с молодой вдовой, Феодотией, которая стала делить ее труды. Но об этом узнало начальство страны. Схватив Анастасию и Феодотию, потребовали от них отречения от христианской веры и после их отказа предали мучительной смерти.

С именем св. Анастасии связано воспоминание о трех девицах: Хионии, Агапии и Ирины, живших близ Аквилеи, которых она приготовила к мученической смерти.

В Испании особенно известны пострадавшие в эту пору девица Евлалия и диакон Викентий. Осия, епископ Кордовский, был в числе исповедников.

В Карфаген привели однажды 49 христиан, взятых в ближнем городе за участие в общественном богослужении. Среди них случились люди разного звания и возраста, в том числе и священник с четырьмя детьми, сановник, всеми уважаемый за честность и правдивость, юные девы, равно одушевленные пламенной верой и любовью к Богу, и все с твердостью вытерпели мучения, славя и благодаря Бога и молясь за мучителей своих. «Господи, помилуй их! — восклицал один из мучеников. — Благодарю Тебя, Господи! Господи, даруй нам терпение, освободи служителей Твоих от рабства миру! Ты наша надежда. Боже Всевышний, Боже Всесильный!» Судья убеждал христиан открыть место, где хранится у них Священное Писание. «Оно у нас в сердце», — отвечали некоторые. Их предали истязаниям. Судья убеждал христиан отречься и тем спасти свою жизнь, но они все единодушно отвечали: «Мы христиане и до последней капли крови сохраним заповеди Бога нашего».

— Я не спрашиваю у тебя, христианин ли ты, — сказал судья одному из мучеников, — а спрашиваю, присутствовал ли ты при богослужении и праздновал ли день воскресный?

— Да, — отвечал тот, — мы праздновали день воскресный со всевозможным торжеством; мы не пропускали ни одного воскресенья без чтения Священного Писания.

Этот ответ так разозлил судью, что по его повелению отвечавший был замучен.

— Был ли ты при воскресном богослужении? — спросил судья у Ампелия, хранителя священных книг.

— Был вместе с братьями, праздновал воскресенье и имею священные книги; они в сердце моем.

Другой юный христианин, не дождавшись допроса, воскликнул:

— День воскресный — радость христианина! Я присутствовал с братьями при богослужении, ибо я христианин. Да будет это известно!

— Я христианин! — воскликнул третий. — После имени Самого Иисуса Христа это священнейшее из всех названий. Я имею священные книги, — вырви их из сердца моего!

Между мучениками был ребенок, сын священника Сатурнина. И он воскликнул с твердостью:

— И я был при богослужении в воскресенье, был там добровольно.

Всех христиан предали истязаниям, но ни один из них не выдал священных книг, ни один не отказался от святого и дорогого имени христианина; и все скончались мученической смертью, удивив бывших тут язычников своей твердостью.

В Сицилии святой диакон Евпл был взят в то время, когда читал Евангелие; его привели к губернатору с книгой в руках.

— Почему у тебя в руках эта книга? — спросил губернатор.

— Я читал ее, когда меня взяли, — отвечал Евпл.

— Прочитай-ка нам что-нибудь из нее.

Евпл раскрыл книгу и прочел: Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царствие Небесное (Мф. 16, 24). Потом, открыв книгу в другом месте, он прочел: кто хочет идти за Мною… возьми крест свой и следуй за Мною (Мф. 16, 24).

— Что это такое? — спросил губернатор.

— Это заповедь, данная нам Господом, — отвечал Евпл. Его отвели и предали истязаниям. После пытки призвали ко вторичному допросу.

— Упорствуешь ли в заблуждениях своих? — спросил губернатор.

— Повторяю исповедание свое, — отвечал Евпл. — Я — христианин и читаю Священное Писание.

— Государь запретил хранить у себя эти книги; тебе следует передать их начальству, — сказал губернатор.

— Я читаю Священное Писание, ибо я христианин, и в нем глаголы жизни вечной, — возразил Евпл, — я скорее умру, чем соглашусь быть предателем.

Вновь стали мучить его. Евил все переносил с твердостью, моля Господа о помощи.

— Согласись поклониться богам, — говорили ему.

— Я поклоняюсь Троице Святой; другого Бога нет.

— Соверши жертвоприношение и спасешь жизнь свою.

— Я скоро совершу жертвоприношение, ибо себя самого отдам Иисусу Христу в жертву. Ваши усилия тщетны.

Долго еще мучили мужественного Евпла и, в конце концов, отсекли голову.

Из мучеников в Греции особенно известны старец Филипп, епископ Ираклийский, пострадавший с пресвитером и диаконом, и св. Димитрий, юный воин, пострадавший в Солуни, или Фессалониках.

В областях Малой Азии кровь лилась потоками; областные правители старались друг перед другом изобретать самые изощренные пытки. Нельзя без содрогания читать о страданиях Прова, Тарасия и Андроника в Тарсе, об Иулитте, на глазах которой умертвили ее младенца. Некоторые правители, зная, как христиане гнушались идольских жертв, повелевали кропить кровью от жертв съестные припасы, продаваемые на рынках. Среди мучеников упоминается св. Феодот Анкирский, содержатель гостиницы, кормивший и принимавший у себя много христиан. В его же доме тайно совершалось и богослужение. Феодот ревностно исполнял дела любви в отношении к братьям и по смерти мучеников хоронил тела убиенных, что было строго запрещено. Семь дев пострадали за веру в Анкире. Феодот, вынув их тела из озера, где они были утоплены, предал земле и сам сподобился мученической кончины.

Палестинские правители Урбан и Фирмилиан славились своей жестокостью против христиан. Первым мучеником в Палестине был Прокопий, после него много христиан было предано мученической смерти. Но имена многих из них, конечно, остались для нас неизвестны.

Во Фригии был сожжен целый город, в котором жило много христиан; в Египте, Палестине мученики насчитывались тысячами. Правда, со II века велись списки, или так называемые диптихи (помянники), в которых записывались имена страдальцев за веру; но большая часть этих списков была сожжена вместе с другими книгами. Много церковных книг предали огню, хотя христиане тщательно скрывали их с опасностью для жизни. Выдавший язычникам церковные книги считался предателем и подвергался отлучению от Церкви. Один африканский епископ, которого вынуждали выдать священные книги, вместо них дал другие, которые и сожгли. Но христианское общество негодовало за этот поступок, считая, что епископ должен был, скорее, согласиться умереть, чем обманом спасти вверенное сокровище.

Язычники не переставали удивляться необычайной твердости духа, которую являли христиане, ибо их было уже так много, что они легко могли бы силой воспротивиться гонению, подняв восстание, даже довести до гибели Римскую империю, обширную, но ослабленную смутами и междоусобиями. Но такая мысль была далека для христиан, иначе они не были бы достойны этого названия. Источником их непоколебимого мужества явилась полная покорность Богу, побуждавшая их все переносить, до конца сохраняя сокровище, которое было для них дороже жизни, — веру; саму же жизнь они отдавали без сопротивления и ропота. Их сила состояла в нравственном превосходстве, в святой истине, которая должна была наконец восторжествовать. Но, как видно, язычники долго не могли понять той непо-боримой силы, которая заключалась в христианской вере, ибо после нескольких лет гонения Диоклетиан уже торжествовал победу над ней, велел выбить медаль в память истребления христиан, а в Испании поставил два столба с надписью: «Диоклетиану, Иовиану и Макси-миану Геркуллу за то, что распространили на востоке и западе Римскую империю и истребили имя христиан, врагов государства». Но христианская вера была далеко не побеждена; напротив, она как будто черпала новые силы в самом гонении и все больше и больше распространялась.

Между тем готовилась важная перемена в государстве. Она отозвалась и на участи христиан. В 305 году Диоклетиан и Максимиан отказались от престола. Галерий стал императором на востоке, а Максим Дайя, племянник его, цесарем. На западе Констанций Хлор получил императорскую власть, которую разделил с цесарем Севером. Тогда на западе совсем прекратилось гонение, хотя оно и прежде было слабым в тех областях, которыми правил кроткий Констанций Хлор, ибо он любил и уважал христиан. Рассказывают, что однажды, желая испытать своих придворных, он объявил, что не может держать при себе христиан и что те из них, которые пожелают сохранить свои должности, должны отречься от веры. Некоторые это сделали, предпочитая вере мирские выгоды; но большая часть решилась оставить службу. Этих-то последних Констанций и удержал при себе, а тех отпустил, говоря, что царь не может положиться на служителей, которые не верны Богу.

Гонения на короткое время как будто несколько смягчились и на востоке. Правители и судьи провозгласили, что цари, желая оказать милосердие подданным своим, отменяют смертную казнь за исповедание христианской веры. Стали отсылать христиан на работы в рудники, выжигая им вначале правый глаз и подрезывая жилу в ноге: это страшное увечье уже казалось милостью после прежних ужасных гонений.

Но жестокий Галерий и его племянник, который, как и он, ненавидел христиан, не могли долго довольствоваться этим: они вскоре возобновили гонение, и оно свирепствовало несколько лет подряд. Мученической смертью скончались самые уважаемые предстоятели Церквей. В Александрии ей сподобился святой епископ Тмуитский Филей, уже давно содержавшийся в тюрьме. Филей был уважаем всеми за свою мудрость и благотворительность, был богат и употреблял все свое имение на вспоможение бедным. Его долго увещевали совершить жертвоприношение богам.

— Не сделаю этого, — говорил с твердостью святой епископ, — ибо в Писании сказано: истребится тот, кто приносит жертву иному, кроме Бога единого.

— Какие жертвы угодны Богу твоему? — спросил префект.

— Сердце чистое, чувства искренние, слова истины приятны Богу, — отвечал Филей.

Префект не мог понять, как можно почитать Богом Христа распятого.

— Он распялся за наше спасение, — сказал Филей, — притом знал, что должен быть распят, и терпел поношения; и, однако, предал Себя, чтобы все вытерпеть за нас. Священные Писания предсказывали это о Нем, те Писания, которые иудеи имеют и не исполняют. Кто хочет, пусть идет и смотрит, так ли это.

Твердость Филея казалась префекту безумием.

— Если бы ты был беден и дошел до такого безумия, то я не поберег бы тебя, — говорил он. — Но ты так богат, что можешь питать целую область; побереги себя и принеси жертву.

— Не принесу, и тем берегу себя, — отвечал епископ.

— Посмотри, бедная жена твоя здесь; побереги себя для нее.

— Тот, Кто призвал меня в наследие славы Своей, силен призвать и ее, — возразил Филей.

Не только префект, но и множество друзей, знакомых и родных умоляли Филея поберечь свою жизнь. Он остался непреклонен. При допросе был и его приятель, Филором, один из главных чиновников города. Он говорил присутствующим: «Для чего хотите вы сделать его неверным Богу? Разве вы не видите, что он даже и не слышит слов ваших и весь занят будущей славою?» Филором был тоже осужден и казнен вместе с Филеем.

Святой Петр, епископ Александрийский, укреплял на подвиг не только свою паству, но и верных всего Египта, Фиваиды и Ливии. Там целые семьи гибли вместе, христиан колесовали, распинали, сжигали, морили голодом, топили в реках. Некоторые, устрашась тяжких мучений, отреклись. Петр тогда издал правила покаяния, которыми Церковь долго руководствовалась.

В это тяжелое время произошли смуты и иного рода. Ликепольский епископ Мелетий, отрекшийся во время гонения, прибыл в Александрию и стал там выступать против распоряжения Петра, которого находил слишком снисходительным к падшим. Захватив не принадлежавшую ему власть, он стал рукополагать пресвитеров, чем привлек к себе несколько последователей, между которыми был и знаменитый впоследствии Арий. Филей из темницы обличал действия Мелетия, а Петр созвал Собор, который осудил и низложил его. Но Мелетий и после низложения продолжал волновать Церковь. Петр же скончался мученической смертью вместе с тремя пресвитерами в 311 году.

Огромное количество христиан после истязаний было сослано на рудники. Им вырывали глаз, а это место прижигали раскаленным железом, подрезали жилу на правой ноге. В Палестине правители не щадили никого, призывали всех поголовно в языческие капища, даже детей, а непокорившихся предавали истязаниям. Множество христиан добровольно шло на казнь. Так, однажды в Кесарии Палестинской юноша по имени Апфиан подошел к префекту в то самое время, когда тот совершал возлияние богам, и, остановив его руку, стал говорить ему о суетности идолопоклонства. Юношу тотчас же схватили и, замучив до полусмерти, бросили в море. Ту же смерть претерпел вслед за тем и брат Апфиана, Едесий. Он был человек ученый, и много пострадал за веру. Долго томился в темнице, работал на рудниках, но никакие страдания не могли Христиан преследовали гораздо строже, чем самых отъявленных злодеев и убийц. Случилось Максимину быть в Кесарии Палестинской. В день своего рождения он устроил для народа великолепное зрелище в цирке. Гладиаторы дрались насмерть для потехи зрителей, а в заключение на арену вывели христианина по имени Агапий и язычника-раба, осужденного на смерть за то, что умертвил своего господина. Оба должны были быть растерзаны зверями. Максимин, желая показать свое милосердие, простил и отпустил убийцу. Затем сказал христианину, что отпустит и его, если он отречется от веры. Христианин отказался от жизни, дарованной на таком условии, и, обратившись ко всему народу, громко сказал, что не за какое-либо преступление, а единственно за исповедание веры в Бога, Творца мира, подвергается смерти. Затем он с мужеством пошел навстречу выпущенному на него медведю, но остался жив, а на следующий день его бросили в море.

Древняя римская дорога

Среди самых жестоких страданий христиане оставались достойными последователями Христа, прощали врагам и молились об их спасении. Палестинский мученик Павел, осужденный на казнь, громко молил Господа о христианах, о даровании мира Церкви, об обращении ко Христу иудеев, самаритян и язычников, молился о всех присутствовавших, о судье, осудившем его, и, наконец, о палаче, чтобы Господь не вменил ему в грех его смерти.

Эта молитва тронула даже язычников. Окончив ее, Павел спокойно и радостно склонил голову под меч. Вместе с ним были казнены и две юные девы, отказавшиеся совершить жертвоприношение. Престарелый пресвитер Авксентий был предан на растерзание зверям.

Около этого же времени пострадал св. Памфил, пресвитер Кесарийской Церкви, известный своей добродетелью и ученостью. Получив первоначальное образование в отечественном городе Берите, он учился потом в Александрии. Наконец, поселился в Кесарии, где был посвящен в пресвитеры. Памфил ревностно заботился о распространении христианской веры и истинного образования, собрал в Кесарии большую библиотеку, сам много трудился над толкованием Священного Писания и оставил много сочинений. Главным же трудом его стало исправление текста Священного Писания 70 толковников, поврежденного переписчиками, и исправление текста Нового Завета. Он делился с бедными всем, что имел, покупал и переписывал рукописи Священного Писания, чтобы раздавать их. Историк Евсевий был одним из учеников Памфила. Он с величайшей любовью говорит о нем; и именно из благодарности к своему святому учителю принял его имя и тоже стал называться Евсевием Памфилом. Палестинский префект призвал Памфила, долго убеждал его отречься от веры, а потом велел терзать железными крюками и едва живого заключить в темницу. Памфил два года пробыл в темнице, но не прекращал и там своих полезных трудов. После заточения он пострадал вместе с другими христианами, также находившимися в заключении. К ним присоединили еще пять христиан из Египта, которые только что возвратились из Киликии, куда они сопровождали товарищей, сосланных на рудники. При входе в город их остановили и, узнав, что они христиане, осудили на казнь. Вначале их мучили, надеясь истязаниями склонить к отречению. Один из мучеников на вопрос: откуда он? — отвечал: из Иерусалима. Это имя было уже тогда так забыто,[130] что губернатор спросил, где этот город и какой народ живет в нем? Мученик, придавая словам своим значение, понятное одним христианам, и разумея Иерусалим Горний, отвечал, что одни христиане имеют право гражданства в этом городе, стоявшем на Востоке и освященном первыми лучами солнца. Губернатор вообразил, что христиане строят себе где-то на востоке город, в котором надеются укрываться от гонителей своих, и долго мучил этого христианина, выпытывая у него сведения о новом городе. В конце концов, велел отсечь ему голову мечом.

Всем остальным узникам прочли смертный приговор. Тогда отрок, служитель Пам-фила, воспитанный им, стал просить позволения предать земле тела мучеников. Его тотчас же схватили и допросили. Отрок бесстрашно назвал себя христианином, мужественно вытерпел пытки и был сожжен на костре. Звали его Порфирием. Достаточно было выразить соучастие мученикам, чтобы подвергнуться смерти. Воина Селевка казнили за то, что он принес Памфилу весть о кончине Порфирия и поцеловал одного из исповедников. Все осужденные скончались мужественно: кто на костре, кто под ударом меча. Старца Феодула распяли на кресте. Около того же времени скончался мученически святой епископ Севастий-ский Афиноген. Во время гонения он с учениками жил в пустыне, где ревностно назидал их словом, примером и молитвой. Перед кончиной от меча он воспел ту умилительную молитву, которую мы и доныне слышим на вечернем богослужении: «Свете Тихий святыя славы, Без-смертнаго Отца Небеснаго, Святаго, Блаженнаго, Иисусе Христе…»

Христиане, сосланные на рудники, пользовались там некоторой свободой. Сами язычники жалели их и не препятствовали им собираться на богослужение. Почти все исповедники, нося на теле следы тяжких страданий, испытанных при допросах, были изувечены, но они не роптали, а восхваляли Творца и утешались надеждой на будущую жизнь. Кто-то донес Максимину о них. Он повелел усилить над ними надзор, запретив собираться на богослужение и рассеяв по разным странам: кто был сослан на Кипр, кто в страну Ливанскую. Правители получили повеленье отягощать их трудными работами. Двух престарелых епископов, Нила и Пелея, и пресвитеров Илью и Патермуфия сожгли на костре. Некоторые из исповедников были уже так стары, что не имели силы работать в рудниках: Сильван, один из первых исповедников веры в это суровое гонение, пресвитер Иоанн, необыкновенная память которого служила источником утешения для прочих узников: он знал наизусть все Священное Писание. Хотя Иоанн был слеп, это не избавило его от увечья, — наравне с другими ему подрезали жилу на правой ноге и выжгли глаз. И таких старцев находилось довольно много. Уволенные по старости от работы, они жили вместе в пустыне, проводили дни и ночи в молитве, чтении Священного Писания и с радостным спокойствием ждали своего отшествия в лучшую жизнь. Но не мирная кончина готовилась им. Максимин вспомнил о них, и 39 престарелых мучеников сложили головы под секиру палача. То были последние мученики в Палестине. Вскоре вышел указ о прекращении гонений. Между тем страшная казнь готовилась гонителям — на западе возрастал в могуществе будущий покровитель христиан Константин.

Как мы уже говорили, после отречения от престола Диоклетиана и Максимиана императорами стали Галерий на востоке и Констанций Хлор на западе. Помощниками их, созва-нием цесарей, стали Максимин и Север. Но такое соотношение сил было непродолжительным. Констанций на первом же году царствования занемог, находясь в Британии, и призвал к себе своего сына Константина, который служил в полках Г алерия. Г алерий не любил Константина и несколько раз покушался на его жизнь, подвергая опасностям. Он видел в нем соперника, ибо армия любила Константина, и не зря: он отличался скромностью, умом и храбростью, величественной осанкой, статностью и красотой. По росту ему не было равных, а физической силой он превосходил всех своих сверстников. Когда Констанций Хлор заболел, Галерий вновь собирался погубить Константина, но тот спасся бегством и прибыл к отцу, которого нашел уже на смертном одре. После смерти Констанция полки, находившиеся в Британии, провозгласили императором Константина. Ему шел тогда тридцать второй год. Он утвердил все распоряжения отца в пользу христиан, вскоре прославился великими победами над варварами, считался правителем добрым и справедливым.

Галерий, очень недовольный воцарением Константина, не признал его императором, а считал более достойным Севера, который правил Италией и Африкой. В Италии же императором провозгласили Максентия,[131] сына Максимиана. Галерий, поддерживая Севера, послал войско против Максентия, который стал просить помощи у отца. Максимиан временно опять принял правление;[132] Север сдался ему и был убит. Галерий провозгласил тогда императором своего полководца Ликиния; а армия — цесаря Максимина.[133] Таким образом, на престоле было сразу шесть императоров: Галерий, Максимин, Ликиний, Константин, Мак-сентий и Максимиан. Все они вели между собой непрерывную войну. Наслаждались миром только подданные Константина.

Фрагменты колоссальной статуи императора Константина. Мрамор. Вторая четверть IV в. н. э. Рим, Латеранский музей

В 310 году Галерия поразила страшная болезнь. Тело его покрылось зловонными ранами, в которых завелись черви. Невыносимо страдая, он наполнил дворец воплями и тщетно прибегал к помощи богов и врачей; ничто не помогало. Так страдал он почти год, когда наконец убедился, что болезнь ему послана в наказание за жестокость к христианам. Он указом прекратил гонение и разрешил им строить церкви и совершать богослужение, прося их молиться о его выздоровлении. Но не раскаяние, а страх и отчаяние внушали ему эту меру. Страдания его не облегчались, и он вскоре умер.

Когда появился указ, христиан освободили из темниц и рудников. С уважением и любовью везде встречали святых исповедников. Даже язычники радовались возвращению мира, и многие осознавали божественную силу веры, которая осталась непобежденной после такого тяжкого и продолжительного испытания.

Но в некоторых областях радость оказалась недолгой. Максимин, правитель Сирии и Египта, оказался недоволен указом. Он не посмел открыто воспротивиться ему, потому что указ подписали Галерий, Ликиний и Константин, которые были гораздо сильнее его. Но в своих областях он не обнародовал указ, а только дал устное повеление прекратить гонение. Когда же Галерий умер, то стал открыто действовать против христиан: запретил молитвенные собрания, принуждал всех без исключения к совершению жертвоприношений, а непокорных предавал истязаниям и смерти. Огромное количество христиан было изувечено, много известных епископов, такие как Петр Александрийский, Мефодий Тирский и другие, претерпели смертную казнь. Святой Лукиан, антиохийский пресвитер, славный во всем христианском мире благочестивой жизнью и учеными трудами, скончался мученической смертью. Лукиан еще в начале гонения был в числе исповедников Христовых; теперь, опять приведенный на допрос, он подал правителю апологию в пользу христиан. Но это не подействовало. Его заключили в темницу и морили голодом, думая вынудить отречение. Лукиан остался тверд; на все увещания и терзания отвечал исповеданием имени Христа и сподобился мученического венца.

В это же время прославилась святая дева Екатерина, обратив многих к Христу, в том числе и царицу Августу, супругу Максимина.

Не только открытыми гонениями действовал Максимин против христиан. Суеверно преданный язычеству, он хотел полностью истребить христианскую веру и для этой цели использовал любые средства. По его приказу написали сочинения, в которых жизнь и учение Спасителя представлялись в извращенном виде. Распространялись подложные писания Пилата об Иисусе Христе, полные хулы и клеветы. Школьные учителя должны были заставлять детей учить эти книги наизусть. Подкупали развратных женщин и заставляли их присягать, что они были некогда христианками и свидетельницами безнравственного поведения христиан. Их ложные показания записывали и распространяли.

Но нашлись и бесстрашные защитники учения Спасителя. Лактанций и Арновий опровергали в своих книгах клевету, возводимую на христиан. В самый разгар гонений великий пустынник Антоний прибыл в Александрию, чтобы разделить участь братьев-христиан. Его не пустили в темницы, но он бесстрашно являлся на судилища, увещевал христиан, молился с ними, громко славя подвиг исповедников и мучеников. Так укреплял он веру в течение года. Господу не было угодно, чтобы Антоний скончался мученической смертью. Потом он снова возвратился в пустыню, где вокруг него собралось много учеников.

Максимин строил в городах храмы идолам, торжественно совершал языческие обряды и внушал областным и городским начальникам просить у него изгнания христиан, как ненавистников богов. Многие делали это, стараясь угодить ему. Максимин принимал такие прошения с особым благоволением и, как будто снисходя к желанию подданных, увеличивал строгость к христианам. Городам же, обратившимся к нему с прошениями, он посылал рескрипты, в которых хвалил их ревность к отеческому богопочитанию. Верным средством завоевать расположение царя было обижать и теснить христиан. Антиохия, наряду с другими городами, ходатайствовала об удалении христиан. То же сделал и город Тир; в нем был прибит на столбцах царский рескрипт, в котором, хваля и благодаря жителей за их усердие к богам, Максимин указывал на благодетельные последствия этого усердия: спокойствие, мир, изобилие. «Обширные равнины покрыты цветущей жатвой и волнующимися колосьями, — говорилось в нем, — луга блестят растительностью и цветами, воздух чист и благорастворен; все радуются, и это все устроено силой могущественного и крепчайшего Арея[134] за ваше благочестие, за ваши жертвы и за воздаваемое ему почтение; веселитесь, надежно и спокойно наслаждаясь ненарушимым миром… А чтобы вы знали, как приятно было нам ваше прошение, — то мы позволяем вам за такое ваше набожное расположение просить какой угодно великой милости».

В таком же духе были написаны рескрипты и для других городов. Царь уверял, что с изгнанием христиан везде водворились мир и благоденствие. Но Господь на деле показал его ложь. Не успели еще гонцы доехать до пункта назначения, как начался голод, и вслед за ним — заразная язва, которая опустошила все области Максимина. К язве присоединилась и другая болезнь: воспалительный веред (carbunkulus) поражал глаза; множество людей ослепло. Голод был таким ужасным, что многие, продав все свое имущество, продавали в рабство и своих детей. На улицах городов грудами лежали тела умерших от голода и язвы. Как всегда в подобных случаях, только христиане проявили человеколюбие и милосердие, и язычники невольно признавали превосходство их веры и силу Бога истинного. В то же самое время началась война с Арменией, а вслед за ней — война с Ликинием. Погиб и сам Максимин.

Между тем на Западе великие события предвещали торжество христианства. Максен-тий, царствовавший в Италии, был до крайней степени жесток и корыстолюбив; его подданные страдали под тяжким игом и звали освободителя. В октябре 312 года Константин с войском подходил к Риму, а Максентий решил обороняться. Силы Максентия были гораздо значительнее, чем те, которыми располагал Константин, но ему помогал Бог. Константин сам чувствовал, что нуждается в помощи свыше: он уже не верил языческим богам, но еще не был и христианином. Полный душевной тревоги, он не знал, кого молить о помощи. Господь в чудном видении открыл ему истину. Солнце клонилось к закату, как вдруг Константин увидел на небе сияющий крест и над ним надпись: «Сим побеждай». Войска тоже видели чудное знамение и встревожились, ибо крест, позорное орудие казни, считали дурным предзнаменованием. Но настала ночь, и Константину во сне явился Сам Христос и повелел сделать знамя наподобие креста и изобразить крест на щитах и на шлемах воинов. Константин велел изготовить такое знамя, в котором поперечная рея вместе с длинным копьем образовала крест. На конце находился венок из дорогих камней с монограммой имени Христа. Отныне такая хоругвь, названная лабарумом, стала сопровождать его во всех походах. Призвав христиан, он спросил у них, что значит виденное им. Они отвечали, что Иисус Христос — Единородный Сын истинного Бога, сошедший на землю для спасения людей; а крест — символ бессмертия и знак победы над смертью. Константин был очень поражен всем случившимся и с этих пор стал почитать истинного Бога и изучать Священное Писание.

Под спасительным знаменем Константин разбил войско Максентия и подошел к Риму. Здесь произошла битва при Мальвийском мосте. Константин одержал решительную победу. Максентий, спасаясь бегством, утонул в Тибре, а победитель торжественно вошел в Рим.

Сознавая, что победа далась ему с Божественной помощью, он воздвиг в центре города священную хоругвь. Когда после ему поставили статую, то он велел закрепить в ее руке длинное копье в виде креста с надписью: «Этим спасительным знаменем я спас и освободил наш город от ига тирана».

Через несколько месяцев после этого Константин, празднуя в Милане свадьбу своей сестры с Ликинием, уговорил его подписать указ, которым за христианами признавалось право исповедовать веру Христову, а также им возвращалось все, отнятое во время гонения. Ликиний неохотно подписал этот указ,[135] но не решился воспротивиться Константину. Послали указ и Максимину, прося и его подписи, но Максимин не согласился и продолжал мучить христиан в своих областях. Впрочем, власть его уже подходила к концу. В 313 году разгорелась война между ним и Ликинием, и войско Максимина было разбито. Максимин, в гневе на жрецов и гадальщиков, которые предрекали ему победу, предал их казни и велел прекратить гонение на христиан. Но победитель преследовал и теснил его. Максимин заперся в городе Тарсе и издал в пользу христиан указ, вполне признавший за ними право свободно исповедовать их веру. Теперь казалось, что от христиан зависят временное счастье и успехи правителей. Каждый старался привлечь их благословение, как будто победа зависела от них. Но Господь не оказал Своей милости жестокому гонителю, которому только страх внушал меры справедливости; страшная кара ожидала его. Окруженный со всех сторон неприятелем, он впал в отчаянье. Некоторые считают, что он отравил себя, чтобы не попасть в руки врагов. Яд вызвал мучительную болезнь. Огонь пожирал его внутренности; от невыносимой боли его глаза лопнули и выкатились. Терзаемый и страшной болью, и угрызениями совести, он то воображал себе, что уже стоит перед Судом Господним и мучим за свою жестокость против христиан; то восклицал в ужасе: «Не я, не я это сделал, а другие»; то признавал себя преступником и умолял Бога Высшего простить ему. Он умер в 313 году. Незадолго пред этим прекратилось гонение, продолжавшееся десять лет.

Ликиний после своей победы предал смерти детей Максимина, Галерия и Севера, опасаясь их притязаний на престол. Диоклетиан умер за год до этих событий. Последние годы его жизни были полны скорби. Жена и дочь бывшего императора оказались во власти Ликиния, который обращался с ними жестоко и впоследствии предал их смерти. Сам он страдал от продолжительной, изнурительной болезни. Торжество Константина окончательно расстроило его. Некоторые писатели утверждают, что он уморил себя голодом.

С 313 года власть осталась в руках Константина и Ликиния. Первый правил западными областями империи; второй — восточной ее частью.

Указ, изданный в Милане, провозглашал полную веротерпимость. Язычники имели право совершать обряды своего богопочитания, а христиане могли свободно поклоняться единому, истинному Богу, строить храмы. Им возвращалось все, отнятое во время гонений, а кто через дарение или куплю приобрел эти имущества, тому компенсацию выплачивали из казны. Константин при всяком удобном случае подчеркивал свое расположение к христианам и за любой успех воздавал Богу славу и благодарение. Частые взаимоотношения с христианами убедили его, что они люди добродетельные и честные, верные и покорные подданные. С другой стороны, страшная участь их гонителей, чудесное видение и его торжество под знаменем креста — все это доказывало ему силу Бога христиан. Он еще не принял крещения, но тщательно изучал Священное Писание, часто беседовал с епископами, воспитание старшего сына поручил христианину Лактанцию. Из указов, изданных в эту пору, видно влияние на него христианского учения. Константин запретил крестную казнь, отменил кровавые игрища в цирке, велел праздновать воскресный день, принял под свое попечительство сирот и детей, брошенных родителями, облегчил участь рабов, проявлял милосердие к бедным и увечным, которых языческое общество всегда оставляло без помощи и призрения. Христиане вздохнули после тяжких гонений. По всем городам начались праздники обновления и освящения церквей, везде слышались хвалебные песни и благодарственные молитвы Богу; епископы свободно собирались, чтобы толковать о проблемах Церкви. Константин иногда присутствовал на этих собраниях, вникал в вопросы, касающиеся веры, и с готовностью делал многое для пользы христиан. Он освободил священнослужителей от всяких посторонних должностей и от податей (как были свободны от податей и языческие жрецы), чтобы они могли полностью посвятить себя служению Богу. Константин не только возвратил Церкви усыпальницы и все места, отнятые гонителями, но еще даровал для богослужения несколько обширных зданий, называемых базиликами (в них заседали судьи), которые по их внутреннему устройству легко было превратить в церкви. Так, в Риме христиане получили базилику при Латеранском дворце. Кроме того, он щедро помогал христианам при постройке церквей.

Евсевий оставил нам подробное описание храма, воздвигнутого в Тире. Преддверием служил обширный двор, окруженный колоннами, с фонтанами посредине. Храм был украшен высокими столбами и тонкой резной работой, устлан мрамором и покрыт кедром. Резная решетка отделяла алтарь от места, где стояли молящиеся; позади алтаря находились седалища для епископа и пресвитеров; с обеих сторон были устроены крещальни и палаты для церковнослужителей, для кающихся и оглашенных. При освящении этого храма Евсевий, который тогда еще имел сан пресвитера, произнес речь, в которой, указывая на бедствия, перенесенные Церковью, и на теперешнее ее благоденствие, напоминал о пророчествах, где говорилось о величии и непоколебимости Церкви Божией.

Святые Константин и Елена. Фреска. II половина XI в. Фрагмент. Лик Константина. Софийский собор в Новгороде

Но между тем как на западе христиане благоденствовали под покровительством Константина, совсем иначе сложилась ситуация на востоке, где царствовал Ликиний. В Милане Ликиний не решился воспротивиться желанию Константина и подписал указ о свободе вероисповедания, но в душе он ненавидел христиан и, став полновластным государем на востоке, продолжал теснить и угнетать их. С каждым годом положение христиан в его областях становилось тяжелее. Ликиний опять стал требовать языческой присяги от всех служащих при дворе и в войсках, запрещал епископам съезжаться на Соборы, захватывал имущество христиан. Под предлогом, будто бы в церквах молятся о Константине, стал их закрывать, в иных местах — разрушать, а епископов заточать в темницы и казнить. Вновь пустыни и ущелья гор заселились христианами, начались допросы, пытки и казни. Много мучеников прославили Бога твердостью и непоколебимой верой.

В городе Севастии сорок воинов, которые не захотели отречься от Христа по требованию правителя, претерпели истязания и мученическую смерть на льду замерзшего озера.[136] Севастийский епископ, престарелый Власий, которого пощадило гонение при Диоклетиане, был приведен на допрос, вынес истязания и скончался мученической смертью. Тогда же казнили за христианскую веру семь благородных жен и двух отроков.

В Кесарии прославился молодой воин Гордий. Ни уговоры судьи отречься, ни мольбы родственников и друзей не могли убедить его, чтобы он спас жизнь притворным отречением.

«Отвергнем всякую ложь, — говорил он, — и исповедуем истину». Он был казнен мечом после жестоких истязаний.

В Ираклии Феодора Стратилата, воеводу города, замучили и распяли на кресте за исповедание христианской веры. Его покорность Господу, кротость и чудные явления силы Божией, бывшие ради него, послужили к обращению многих язычников. Уверовавшие, окружившие святого мученика, слушали с восторгом: «Даже до смерти подвизайтесь за истину, и Господь Бог поборет по нас!»

Гонение было особенно сильным в Понтийской области. Самых уважаемых епископов казнили. Их тела рассекали на части и бросали в море. Амасийский епископ, св. Василий, исповедовал перед Ликинием свою веру; его жестоко замучили. Но твердое упование на Христа и на жизнь вечную дало ему силу спокойно перенести самые ужасные истязания. «Делайте со мною, что хотите, — говорил он мучителям, — пока есть во мне дыхание, не отрекусь от Создателя моего. Ни скорбь, ни теснота, ни муки, ни огонь, ни смерть не могут отлучить меня от любви Христовой». Радостно предал он душу Богу.

Царствование Ликиния было тяжко для всех его подданных, которых он разорял тяжкими податями. Он часто осуждал невинных людей лишь для того, чтобы присвоить себе их имущество. «Римская империя, — писал Евсевий, — разделенная на две части, кажется всем разделенной на день и ночь: населяющие восток объяты мраком ночи, а жители другой половины государства озарены светом самого ясного дня». Сношения Ликиния с Константином не могли быть приязненными. Ликиний уверял Константина в дружбе, а втайне ненавидел его, старался делать ему всякое зло; козни его не удавались, и не раз между ними начиналась война. Константин оставался победителем, но обманутый лживыми уверениями Ликиния заключал мир. Однако дела между ними шли все хуже и хуже. Угнетенные подданные Ликиния и гонимые христиане страдали под тяжким игом, сам Ликиний уже не скрывал своих замыслов против Константина, и, наконец, в 323 году началась война.

Противники собрали большие силы. Константин готовился к делу молитвой; перед его полками неслось спасительное знамя креста. Ликиний же окружил себя гадателями и жрецами, спрашивал у богов про успехи войны, совершал жертвоприношения. Казалось, что война шла между христианством и язычеством. Накануне сражения Ликиний собрал лучших воинов и друзей в тенистую рощу, где стояли идолы богов. Совершив торжественно языческий обряд, он сказал: «Друзья, вот наши отечественные боги, перед которыми нам надо благоговеть, как нас тому учили предки наши. Начальник враждебного нам войска, отвергнув отеческие обычаи, принял лживые мнения и прославляет какого-то иностранного, неизвестного Бога. Постыдным знаменем Его он срамит свое войско. Доверившись Ему, он поднимает оружие не столько против нас, сколько против богов. Само дело откроет, кто прав и кто заблуждается; если мы победим, то ясно, что наши боги — боги истинные; если же одержит верх Бог Константина, нами осмеянный, чужестранный Бог, то пусть чтут Его, и нам надо будет Его тогда признать. Если же наши боги победят, что несомненно, тогда устремимся войной на безбожников!»

Между тем страшные предзнаменования волновали и тревожили язычников. Во многих городах Ликиниевых областей, среди бела дня, видели призрак победоносных войск Константиновых. Перед сражением император удалялся в свою палатку, где молитвой и постом готовился к бою. Священное знамя неслось среди полков, и в самом жарком сражении оставалось не тронутым вражьими стрелами. С благоговением смотрели войска на это победное знамя; враги же смотрели на него со страхом. Ликиний убеждал своих воинов не заглядываться на неприятельскую хоругвь, «ибо, — говорил он, — она страшна своею силою, и враждебна нам».[137]

Во всех сражениях победа оставалась за Константином. Ликиний спасался бегством, просил мира, притворялся кающимся, а втайне собирал новые силы, призывал себе на помощь варваров. Наконец, морская победа Криспа, сына Константина, близ Византии и сражение при Адрианополе окончательно решили успех войны. Ликиний покорился и вскоре был казнен в Фессалониках за заговор против Константина. Константин же стал единым самодержавным государем всей Римской империи.

Евсевий упоминает о человеколюбии, которое проявил Константин в этой войне. Во время сражения он заботился о спасении врагов, убеждал своих воинов щадить пленных и часто выкупал их. «Константин, — говорит Евсевий, — поставляя Бога выше всего, старался все делать согласно с Его волею».

Это желание ясно выражается и в первых указах Константина после победы. Он поспешил распространить и на христиан восточных областей те самые права, которыми пользовались христиане на западе. Последняя победа еще больше убедила его, что и земные блага, и успехи даруются лишь поклонникам истинного Бога. Хотя в этой мысли было еще много суеверия, но она побуждала Константина со смирением воздавать одному Богу славу за свои успехи. В одном из указов, описав казнь гонителей христиан, Константин упоминает о своих победах и представляет себя только покорным орудием в руках Бога. «Не будет, конечно, никакой гордости, — пишет он, — хвалиться тому, кто сознает, что благодеяния получил он от Существа Всевышнего.

Мое служение Бог нашел и судил годным для исполнения Его воли. Начав от Британского моря, при помощи какой-то высочайшей силы, я гнал перед собою все встречавшиеся ужасы, чтобы воспитываемый под моим влиянием род человеческий призвать на служение священнейшему закону и, под руководством Высочайшего Существа, возрастить блаженнейшую веру». «Я твердо веровал, — говорит он далее, — что всю душу свою, все, чем дышу, все, что только обращается в глубине моего ума, я обязан принести великому Богу».

После этого исповедания следуют распоряжения об освобождении заключенных за веру, о возвращении должностей и имуществ, об отдаче церквам усыпальниц и мест, где скончались мученики. О мучениках и исповедниках Константин говорит с величайшим уважением: «Кто потерял имущество, проходя неустрашимо и бестрепетно славное и божественное поприще мученичества, или, сделавшись исповедником и стяжав себе вечные надежды, кто утратил их, быв принужден к переселению, потому что не соглашался уступать гонителям, требовавшим предательства веры, — имение всех таковых повелеваем отдать». Где не оказывалось близких родственников, имущество наследовала местная Церковь; а частные лица, которые им владели, получали от казны вознаграждение.

На востоке, как и на западе, Константин заботился о построении и обновлении церквей, избирал преимущественно христиан в начальники областей, запретил приносить от имени императора жертвы идолам.[138]

Христианские чувства Константина выражаются еще полнее в его рескрипте к областным начальникам, посланном в эту же пору, где он старается доказать им истину и силу христианской веры и суетность язычества. Обращаясь мыслью к Господу, он восклицает: «Теперь молю Тебя, великий Боже! будь милостив и благосклонен к восточным Твоим народам; и чрез меня, Твоего служителя, даруй исцеление всем областным правителям… Под Твоим руководством начал я и окончил дело спасения; преднося везде Твое знамя, я вел победоносное войско; и куда призывала меня какая-нибудь общественная необходимость, следовал за тем же знамением Твоей силы и шел на врагов. Потому-то и предал я Тебе свою хорошо испытанную в любви и страхе душу, ибо искренно люблю Твое имя и благоговею перед силой, которую являл Ты многими опытами и которой укрепил мою веру… Хочу, чтобы народ Твой наслаждался спокойствием и безмятежностью; хочу, чтобы, подобно верующим, приятности мира и тишины вкушали и заблуждающиеся, ибо такое восстановление общения может вывести на путь истины. Пусть никто не беспокоит другого… Люди здравомыслящие должны знать, что только те будут жить свято и чисто, кого Ты Сам призовешь почтить под святыми Твоими законами; а отвращающиеся пусть, если угодно, владеют жребием своего лжеучения… Никто да не вредит другому; что один узнал и понял, то пусть употребит, если возможно, в пользу ближнего; а когда это невозможно, надо оставить его, ибо иное дело — добровольно принять борьбу за бессмертие, а иное — быть вынужденным к ней посредством казни… Удаляя совесть от всего противного, воспользуемся всем благом мира».

Но, к великому огорчению своему, Константин не находил и между христианами того мира и согласия, которые должны были бы господствовать между чадами Единого Отца. Еще до войны с Ликинием он с удивлением и скорбью узнал, что целая область его империи (Африка) взволнована междоусобной бранью христиан. После смерти Карфагенского епископа Менсурия в преемники ему избрали Цецилиана. Семьдесят епископов Нумидийской области возражали против этого избрания, говорили, что оно происходило неправильно, потому что посвятивший Цецилиана оказался предателем во время гонения. Ложь этого обвинения была доказана, но недовольные не уступили, отлучили от Церкви избранного епископа и поставили другого, Мариорина. После смерти Мариорина они избрали Доната, который вместе с другим человеком того же имени был главным зачинщиком всего этого волнения. Церковь не могла признать этого избрания и признавала только законно избранного Цецилиана. Но партия Доната, распространяя клевету на всех приверженцев Цецилиана, волновала всю африканскую область. Два Собора, в Риме и Арлах, осудили донатистов и доказали правильность избрания Цецилиана, но донатисты не покорились решению Соборов, упорно стояли на своем. Они приняли некоторые из правил новациан и совершенно отделились от Церкви. Утверждая, что только они имеют право называться Церковью Христовой, что вся остальная Церковь заражена расколом и ересью, донатисты ревностно стремились приобретать последователей и перекрещивали всех, переходящих к ним. Они ставили себе епископов, силой отнимали церкви и, отняв, мыли и скоблили их, сжигали алтарь, считая его опозоренным нечестивым обрядом. Ничто не могло вразумить донатистов; исступление их только увеличивалось. Они после разделились на секты, и каждая утверждала, что она и есть единая истинная Церковь, ненавидела и проклинала все другие. Раскол донатистов существовал очень долго. В продолжение трех столетий их распри волновали всю африканскую область, исступленный фанатизм доводил их до тяжких преступлений. Кровь лилась между враждующими партиями.

Раскол донатистов был явлением, конечно, очень прискорбным для христиан, но для всей Церкви он не имел такого значения, как спор, возникший около того же времени в Александрии, где один лжеучитель дерзнул отрицать Божественность и вечность Христа. Его звали Арием. В то время, когда еще Мелетий производил беспорядки в Церкви, Арий, будучи диаконом, присоединился к нему и стал противиться всем распоряжениям Александрийского епископа Петра, считая, что тот слишком снисходителен к падшим.

Предание гласит, что святой Петр тогда еще предвидел, кем станет Арий для Церкви Христовой. Он увидел во сне отрока Иисуса в хитоне, разодранном сверху донизу. «Господи, — спросил Петр, — кто дерзнул коснуться одежды Твоей?» — «Арий разодрал ее», — отвечал Господь. Это было задолго до того времени, когда Арий начал разглашать свою ересь. Петр скончался мученической смертью, а преемник его, Ахилл, возвел Ария в сан пресвитера и поручил ему одну из значительнейших церквей Александрии. Арий, человек строгой жизни, умный, ученый, приобрел такое влияние, что надеялся стать епископом после смерти Ахилла. Однако избрали не его, а Александра. Арий скрыл свое неудовольствие, хотя и виделся часто с епископом.

Однажды в беседе они заговорили о Пресвятой Троице, и Арий начал оспаривать мнения Александра, обвинив его в склонности к ереси. Сам же при этом высказал мысль, что Иисус Христос не есть вечный и безначальный, что было время, когда Его не было; что Он не есть Бог по сущности, а только по имени и что Он — творение Бога Отца. Это богохульство привело в ужас Александра; он старался доказать Арию ложность его понятий, часто призывал его к себе, вместе с другими духовными лицами обсуждал и успешно опровергал его мнения. Все это он делал с кротостью, ибо был человек добрый и миролюбивый. Арий же везде называл Александра еретиком и усердно распространял свое учение. Он был красноречив, увлекателен в беседе, и вскоре очень многие разделяли его мнение. Когда Александр увидел, что зло распространяется, созвал Собор, который единодушно осудил это лжеучение и низложил Ария. Но Арий не смирился с решением Собора, а, громко жалуясь на беззаконное будто бы осуждение, произвел сильное волнение в Александрии. Он писал ко многим епископам письма, в которых представлял себя невинно осужденным, и приобрел себе влиятельных покровителей. Александр, со своей стороны, тоже писал к епископам, опровергал лжеучение словами Священного Писания и в посланиях просил всех епископов Востока содействовать ему в низложении опасной ереси. Более ста епископов съехались в Александрию, и лжеучение было вторично осуждено Собором. Арий же, оставив Александрию, распространял свою ересь в Палестине, Египте, Ливии. Одних он обманывал неясным изложением своего учения; других увлекал силой красноречия, слагал для народа песни, в которых выражал свои мнения, жаловался везде на несправедливое гонение и в течение шести лет достиг того, что взволновал весь восточный край. Не одни духовные лица приняли участие в споре: народ разделился на партии. Много женщин приняло сторону Ария. В пустынях Фиваидских, в тихих обителях отшельников и на площадях многолюдных городов раздавались горячие споры о Божественности и вечности Христа, возникали непримиримые распри. Язычники торжествовали, видя несогласие христиан, и открыто высмеивали их. Один из самых влиятельных епископов Востока, Евсевий Никомидийский, оказал Арию покровительство и, созвав небольшой Собор в Вифинии, вновь принял его в общение Церкви, несмотря на решение Александрийского Собора. Зло усиливалось, ересь распространялась все больше и больше.

Вскоре после победы над Ликинием Константин прибыл в Никомидию с намерением объехать восточные области. Со скорбью и удивлением услышал он о споре, о котором на западе почти ничего не знали. Вначале он не хотел вмешиваться в это дело, но, наконец, решил написать одновременно Александру и Арию письма, обвиняя их обоих за то, что подняли вопрос, которого не следовало касаться. Он умолял их закончить спор дружелюбно, «возвратить ему отрадные дни и безмятежные ночи». Но Константин, хотя и полный усердия к христианской вере, не был еще достаточно знаком с ней, чтобы понять всю важность спора, который он в своем письме называл маловажной распрей и суетным словопрением. Церковь не могла так смотреть на спор, касающийся сущности веры и надежды христианина. Вечность и Божественность Христа Спасителя не могли остаться для христиан вопросом спорным, и если уже раз кто дерзнул этого коснуться и возбудить спор, то Церковь не могла оставаться равнодушной. Ей необходимо было изложить свое учение. Письмо царя привез в Александрию Осия, Кордовский епископ, один из самых уважаемых пастырей всего Запада. Но оно не произвело ожидаемого действия. Осия, выслушав Ария на новом Соборе в Александрии, вместе с другими епископами осудил его лжеучение, но, как и прежде, Арий не уступал. Лишь одно могло возвратить мир взволнованной Церкви: вся Церковь через своих предстоятелей должна была изложить веру, переданную ей Христом и Его апостолами, и решить, согласно ли с ней или нет новое учение, которое стало поводом таких жарких споров. Решили применить это средство, и царь разослал всем епископам грамоты, которыми призывал их на Вселенский Собор, в город Никею, столицу Вифинской области.

До сих пор еще не было и не могло быть Вселенского Собора. Он стал возможен только теперь, когда все обширное государство находилось под властью одного царя, признававшего христианскую веру за веру истинную. Епископы со всей вселенной могли теперь беспрепятственно съезжаться и открыто рассуждать о делах Церкви. Они признавались не менее ответственными, чем самые значительные государственные дела. И действительно, обсуждался важнейший для Церкви вопрос. Триста лет она боролась и страдала за имя Христа, ее Божественного Основателя. Благовестники понесли это имя в отдаленные страны, мученики умирали радостно за святое имя — их крепость и упование. И вот теперь, когда настало торжество христианской веры, когда она далеко распространилась и была признаваема за веру истинную, тогда-то дерзают опровергать самую сущность ее, заявляя, что Христос Спаситель не есть предвечный Бог! Подобное событие должно было взволновать Церковь больше, чем любое внешнее гонение.

Первый Вселенский Собор. Икона. Новгородская школа. XV в.

Епископы со всех стран с готовностью поспешили в Никею. Все издержки их путешествия и пребывания в Никее брал на себя Константин. По дорогам были для них приготовлены переменные лошади. Прибыли епископы из Египта и Палестины, из Сирии и Месопотамии, Африки, областей Малой Азии, Греции, из Персии, Армении, Мизии и Дакии, от задунайских готов, недавно обращенных в христианство, — всего более 300. Их сопровождали и другие духовные лица, пресвитеры и диаконы. Из западных стран прибыло немного епископов. Римский епископ Сильвестр не мог приехать из-за старости и слабости, а прислал вместо себя двух пресвитеров; Галликанский епископ был, как полагают, представителем и Британской Церкви; Осия Кордовский представлял Церковь Испанскую. Он был человек очень уважаемый и пользовался доверием царя. Многие из прибывших епископов были известны всему христианскому миру святостью жизни и высокой мудростью; многие были прославлены Богом чудотворной силой; многие претерпели тяжкие страдания во время недавнего гонения и еще носили следы мучений за имя Христово. Эти твердые и верные служители Христа с радостью готовились вновь исповедовать имя Спасителя и Бога, от Которого не отреклись перед гонителями.

Одним из первых прибыл престарелый Александр, епископ Александрийский, первый обличитель Ария, мужественный защитник апостольского учения. Он привез с собой молодого диакона Афанасия, которому суждено было прославиться своей твердостью и постоянством в борьбе с арианами.

Другой очень уважаемый епископ — Николай, епископ Ликийского города Миры. Он много пострадал во время гонений, но чудесным образом Господь призвал его пасти Ликий-скую Церковь; он славился высокой добродетелью, милосердием к страждущим и чудотворной силой. Предание говорит, что, не стерпев богохульных слов Ария, он ударил его на виду у всего Собора, за что св. Николая лишили епископского сана. Однако вследствие небесного видения всем членам Собора сан был ему возвращен. Наша Церковь глубоко чтит память великого Святителя Николая, Мир Ликийских Чудотворца.

Святой Иаков Низибийский был родственником армянского царя. С ранних лет он возлюбил Бога более всех мирских почестей и земного величия и посвятил себя Его служению. Он долго вел пустынную жизнь, пострадал в гонение при Максимине, посещал Персию для проповедания слова Божия, и, будучи избран епископом в город Низибию (в Месопотамии), ревностно заботился о чистоте веры. С ним прибыл на Собор его молодой ученик, Ефрем, известный после под именем Ефрема Сирина.

Святые Евстафий Антиохийский, Пафнутий Фиваидский, Павел Неокесарийский, Леонтий Каппадокийский славились как твердые исповедники веры. Они много пострадали во время гонения: Пафнутий лишился правого глаза и хромал; Павел не владел руками — они были уязвлены раскаленным железом по приказанию Ликиния.

Святой Спиридон, смиренный епископ Тримифунта (на Кипре) славился святостью жизни. Он родился в простом звании и, будучи избран в епископы, сохранил привычки простой сельской жизни, трудился вместе со жнецами, работая в поле, пас свои стада, а между тем помогал всем нуждавшимся. Силой Божией он исцелял больных и творил великие чудеса. До торжественного открытия Собора епископы часто собирались для предварительных совещаний, призывали Ария и старались доказать ему, что его мнения ложные. На этих совещаниях могли присутствовать и посторонние. Однажды один языческий философ начал опровергать истину христианского учения. Спиридон встал, чтобы возражать ему. Многие испугались, потому что знали Спиридона человеком простым и неученым. Но смиренный пастырь был силен верой, и с ним был Дух Святой, наставляющий на всякую истину. Он твердым голосом сказал философу: «Во имя Господа Иисуса Христа, выслушай меня. Един есть Бог, Творец неба и земли, видимый же и невидимый, сотворивший все Словом и устроивший все Духом Своим. Слово иначе называется Сын Божий и Бог; Он умилостивился над людьми, благоволил родиться от Жены, жить с людьми, пострадать и умереть ради нашего спасения. Он воскрес, даровал воскресение роду человеческому, и опять придет судить всех праведно и воздать каждому должное. Сему веруем без пытливости; итак не утруждай себя напрасно, стараясь возражать истинам веры, и допытываясь, могло ли это быть или нет, ибо они превосходят разум; но отвечай просто, веруешь ли этому или нет?» Философ молчал. «Веруешь ли?» — спросил опять епископ. «Верую», — отвечал неожиданно философ и потом говорил, что в словах Спиридона была какая-то непонятная ему, но непобедимая сила, которая открыла ему вдруг истину христианской веры. Это событие обратило многих язычников. На Собор был призван и один новацианский епископ, Акесий. Христианские епископы не чуждались общения с новацианами, которые не искажали догматов веры, но отделились по поводу вопроса о кающихся. Они считали, как мы уже говорили, что тяжко согрешивший тем отлучил себя от Церкви и не должен быть допускаем к участию в таинствах. Эту чрезмерную строгость осуждали христиане, уверенные в собственной немощи и в милосердии Господа. Рассказывают, что Константин, после беседы с Акесием, который излагал при нем правила новациан, сказал ему: «Поставь лестницу, Акесий, и взойди один на небо».

Константин заблаговременно прибыл в Никею. Некоторые из последователей Ария подали ему жалобы и доносы на православных епископов, но Константин разорвал все эти бумаги, не прочитав их, и сказал, что все личные распри должны быть забыты, а все внимание обращено на вопрос веры.

Собор открылся 19 июля 325 года в одной из обширнейших палат царского дворца под председательством, как полагают некоторые, Осии Кордовского. Всех присутствовавших вместе с пресвитерами и диаконами было более 2 000 человек; епископов — 318. Скамьи стояли вокруг комнаты для епископов; в середине стола лежала книга Священного Писания, как верное свидетельство истины, с которым должно было согласоваться решение Собора. Когда все уже собрались, явился император с некоторыми своими придворными, христианами. Ради торжественного случая он облекся в самые пышные царские одеяния, блиставшие золотом и драгоценными камнями. Он смутился при виде величественного собрания, и молча, с поникшим взором, подошел к приготовленному для него золотому креслу. Епископы дали ему знак сесть и сели после него. Евстафий Антиохийский и за ним историк Евсевий, тогда епископ Кесарийский, произнесли речи, в которых воздавали Богу славу и благодарение за благоденствие Церкви под покровительством благочестивого царя. Затем Константин сказал на латинском языке речь, которая была передана собранию по-гречески через переводчика. Он выражал радость, что видит такое величественное собрание епископов, и умолял их разрешить миролюбиво спорные вопросы. Затем начались прения по поводу мнений Ария.

Святые отцы Первого Никейского Собора, держащие Никейский Символ веры. Икона Арий упорно защищал свое учение. Его сторону держали семнадцать епископов, среди которых были оба Евсевия, Никомидийский и Кесарийский, но православные с силой оспаривали их. Общее внимание привлек на себя молодой диакон Афанасий, прибывший с Александрийским епископом. Никто не превосходил его силой красноречия; меткость его возражений уничтожила доводы ариан. Споры были жаркие, упорные; тщетно Константин употреблял все влияние, чтобы примирить спорящих и привести их к дружелюбному решению. Чем дольше продолжались прения, тем очевиднее становилось, сколь далеки ариане от истины. Прочитали несколько отрывков из сочинения Ария и арианское исповедание веры. Оно возбудило сильнейшее негодование и было разорвано. Ариане, видя, что открытое изложение их учения возбуждает общее негодование, прибегли к хитрости. Они старались обмануть противников неясностью своих выражений, иногда как будто соглашались с православными, а затем оказывалось, что они придают словам другой, тайный смысл. Наконец, православные решили письменно изложить в исповедании веры сущность учения Церкви о Боге Отце и Господе Иисусе Христе. Был составлен Символ веры, и всем предложено подписать свое согласие с ним. Выражение «Единосущный Отцу» возбудило горячие споры. Долго последователи Ария не соглашались с этим выражением, говоря, что оно не верно и что его нет в Писании. Наконец, из семнадцати арианских епископов большая часть уступила и подписала Символ, но двое, чтобы выйти из затруднения, прибегнули к крайней недобросовестности: в слове «Единосущный» они переделали одну букву, что изменяло смысл выражения,[139] и потом поставили свою подпись, но обман обнаружили. Арий не уступал.

Его лжеучение было осуждено, и он изгнан вместе с некоторыми из приверженцев.

Решив главный предмет спора, Собор занялся обсуждением и других вопросов. Время празднования Пасхи до сих пор оставалось еще неопределенным; и Пасха в некоторых Церквах пока праздновалась в одно время с иудейской. После совещания отцы Собора установили, что праздновать Пасху нужно везде одновременно, а именно — в первое воскресенье после весеннего полнолуния.

Собор осудил Фивского епископа Мелетия за присвоение себе незаконной власти и нарушения церковных постановлений, издал 20 правил (или канонов), касающихся церковного благочиния. Эти каноны яснее определили права и обязанности церковнослужителей, и образ действия Церкви в отношении к падшим, отлученным, к еретикам. Во всех постановлениях Собора строгость смягчалась духом христианской любви, снисходящей к человеческой слабости. Некоторые епископы предложили безбрачие духовенства, но этому очень сильно воспротивился исповедник и пустынник Пафнутий, епископ Фиваидский. Хотя сам он был безбрачным, он не считал нужным возлагать на клириков непременную обязанность безбрачия и словами апостола Павла доказывал честность брака. Его мнение превозмогло.

В первый раз в канонах Собора появляется название митрополита, епископа столицы, имеющего первенство над прочими епископами страны. Определялось также значение первенствующих митрополий: Римской, Александрийской и Антиохийской, равных между собой; с ними сравнивался и престол Иерусалимский. Вообще надо заметить, что почти все правила Никейского Собора явились не изложением новых постановлений, а, скорее, признанием и узаконением издревле существовавших обычаев. Так, епископы столицы имели с самого начала смотрение над прочими епископами области и хорепископами (епископами деревень). Во многих Церквах был обычай созывать два Собора в год для рассуждения о церковных делах. Этот обычай узаконил Вселенский Собор. Издревле существовал обычай молиться стоя, не преклоняя колени, в дни воскресные и дни Пятидесятницы, дни особенно радостные и торжественные. Собор внес этот обычай в свои каноны. Таким образом, Вселенский Собор не установил новых законов, а выразил более определенно то, что уже признавалось всей Церковью. Так и главное великое дело Собора — определение Символа веры стало ясным и определенным изложением веры всей Церкви. Мы видели, что с самого начала все еретические учения имели своим предметом преимущественно Лице Господа Иисуса Христа и отношение Его к Богу Отцу. Церковь в продолжение трех веков боролась против всех лжеучений, опровергая их истинным учением, данным ей Господом и апостолами Его. В писаниях и учениях отцов Церкви все яснее и определеннее выражалось ее понятие о Боге Слове. Теперь вера всей Церкви единодушно выразилась в Никейском Символе: «Веруем во Единого Бога Отца, Вседержителя, Творца всех видимых и невидимых. И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородного, Иже от Отца рожденного, то есть из сущности Отца, Бога от Бога, Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, не сотворенна, единосущна Отцу. Им же вся быша, яже на небеси и яже на земли. Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго и воплотившегося, и вочеловечшагося, страдавшаго и погребенного и воскресшаго в третий день по Писанием, и возшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца, и паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Его же царствию не будет конца; и в Духа Святого».

Учение о Духе Святом было позднее прибавлено, как мы увидим далее.

После окончания Никейского Собора, продолжавшегося около двух с половиной месяцев, царь пригласил к себе епископов и настоятельно просил их заботиться о сохранении единодушия и мира. Все возвратились в свои епархии, и каноны Никейского Собора возвестили по всем Церквам вселенной.

Базилика Рождества Христова. Вифлеем

Великое дело совершилось в Никее: был составлен Символ веры, который в словах ясных и определенных выразил сущность учения Православной Кафолической Церкви, в щит и ограждение верующих. Но, к сожалению, не все искренне подписали свое согласие. Арианская партия только затаилась до более благоприятных обстоятельств и вскоре стала производить новые смуты.

Храм Гроба Господня. Иерусалим

Один из главных участников Никейского Собора, епископ Александр, скончался месяцев через пять после возвращения из Никеи, перед смертью изъявив желание, чтобы на его место избрали молодого диакона Афанасия, который сопровождал его в Никею. Когда Афанасий был еще ребенком, епископ Александрийский, заметив его дарования, приблизил его к себе и заботился о его воспитании. Афанасий вскоре заслужил его полное доверие. Ему было только двадцать восемь лет, но уже вся Александрия уважала его за благочестие, ученость и твердость духа. На Никейском Соборе он стал сильнейшим противником арианской ереси, и Александрийская Церковь единодушно избрала его епископом. Афанасий отказывался, потому что не считал себя достойным этого священного звания и боялся, что не будет способен исполнять, как следует, трудные обязанности епископа, но, наконец, принужден был уступить общему желанию и вполне оправдал доверие избравших его. Настали для Церкви времена смутные, трудные, но великий епископ Александрийский Афанасий постоянно и с непоколебимой твердостью служил святой истине.

Храм Гроба Господня. Иерусалим

Между тем везде воздвигались великолепные храмы, и Константин продолжал оказывать усердие к вере христианской. Мать его, царица Елена, которая была давно христианкой, ездила в Палестину, чтобы увидеть страну, где жил и страдал Спаситель. По поручению сына, она позаботилась о сооружении церквей на местах, освященных евангельскими событиями. Язычники из-за ненависти к христианам постарались изгладить и память о тех местах. Пещеру гроба Христова они завалили землей и поставили над ней идольское капище. Изображения языческих богов стояли также на Голгофе и над Вифлеемской пещерой. Елена приказала разрушить капища, низвергнуть идолов и разрыть пещеру. Близ нее Константин заложил храм в память Воскресения Христова. Он писал Иерусалимскому епископу Макарию и правителю Палестины, чтобы они украсили храм со всевозможным великолепием. Церкви также соорудили на горе Елеонской, над Вифлеемской пещерой и на месте, называемом дубравой Мамврийской, где Господь явился Аврааму. Особенно желала Елена найти тот самый Крест, на котором был распят Спаситель.

Базилика Рождества Христова. Вифлеемская звезда — место рождения Спасителя После долгих поисков нашли три креста, зарытые в земле; при них находилась и доска с надписью. Но как можно было узнать, который из трех Крест Спасителя? По совету епископа поднесли кресты один за другим к больной женщине. Она выздоровела, как только ее коснулся Крест Господень. Умерший, которого несли на кладбище, воскрес при прикосновении Животворящего Древа. Эти чудеса разрешили все сомнения; святой Крест был воздвигнут на высоком месте, и христиане, поклоняясь ему, восклицали радостно: «Господи помилуй!» Множество язычников и иудеев уверовали в Христа. Один из обратившихся иудеев стал впоследствии Иерусалимским епископом Кириаком. Воздвижение Честного и Животворящего Креста происходило в 326 году; Православная Церковь празднует ежегодно это событие 14 сентября. Елена увезла с собой в дар сыну часть святого Креста и найденные при нем гвозди. Остальная часть Креста, положенная в серебряный кивот, с благоговением хранилась в Иерусалиме и в Великую Пятницу обыкновенно выносилась на Голгофу для поклонения.

Дуб Маврийский. Современный вид

В это же время совершились и другие события, радостные для Церкви. Свет учения Христова проник в отдаленные страны: в Иверию (нынешнюю Грузию) и в Эфиопию. Для просвещения Иверии Господу угодно было употребить своим орудием слабую женщину. У Иерусалимского епископа была молодая племянница Нина, благочестивая и набожная. Она с самого детства часто слышала об Иверии, где жило много иудейских семейств. Нина, ревностная христианка, от души скорбела о тех, кто не знал Христа, и постоянно молилась об их обращении. Господь иногда во сне возвещал ей, что она будет призвана к участию в этом святом деле. Ряд чудес укрепил ее веру. Однажды она увидела Божию Матерь, Которая, благословляя ее на подвиг проповеди в Иверии, вручила ей крест из виноградных лоз. С этим крестом Нина пошла в путь, сопровождаемая знакомой женщиной. На пути ей явился-Господь и укрепил ее унывающий дух. Затем Нина находит в своих руках чудный свиток, исписанный евангельскими изречениями, во главе которых начертано: Истинно говорю вам: где ни будет проповедано Евангелие сие в целом мире, сказано будет в память ее и о том, что она сделана (Мф. 26, 13), и еще: Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа (Мф. 28, 19). Со своей спутницей Нина достигла Ефеса. Отсюда с царевной Рипсимией и пятьюдесятью ее подругами, бежавшими от гонения Диоклетиана, пришла в Армению, а из Армении — в Иверию. Некоторые предполагают, что из Армении она была отведена в плен иверскими воинами. В Иверии она вскоре стала известна своей праведной жизнью и чудесной помощью, которую оказывала страждущим. Со всех сторон стали приносить к ней больных. Она исцеляла их, но, не принимая благодарности, говорила, что следует благодарить Того, Кому она служит, — Иисуса Христа, Сына Божия. Вслед за тем она рассказывала о Господе и призывала всех к спасению через веру в Христа. Многие обращались, и слух о Нине достиг, наконец, и царского дворца. Царица занемогла, Нина исцелила ее именем Христа, и царица уверовала. Вскоре обратился и царь Мириан и, по совету Нины, послал к царю Константину просить епископов и священников крестить его и его дом. Антиохийский епископ, святой Евстафий, в 326 году прибыл в Иверию, окрестил уверовавших и поставил епископа для новообращенной страны. Вскоре в ней воздвиглись святые церкви. Нина долго продолжала свои апостольские труды, успешно проповедовала в Кахетинской области и скончалась в глубокой старости. Грузия и доныне чтит имя своей святой просветительницы, память которой совершается 14 января.

Эфиопию (или Абиссинию) просветили Фрументий и Едесий. В начале IV века они, будучи еще отроками, поехали в Эфиопию с тирским ученым Меронием и другими путешественниками. Варвары напали на путников и умертвили всех, кроме двух отроков, которых представили царю. Царь полюбил их, а когда через несколько лет умер, то его вдова поручила Фрументию и Едесию воспитание сыновей и управление государственными делами. Были ли они с детства христиане, неизвестно, но тут стали сближаться с местными христианами и благосклонно принимать всех христиан, приезжавших для торговли. Они всеми средствами помогали им распространять святое учение, строили церкви, и христианская вера все больше и больше утверждалась в Абиссинии. Когда новый царь достиг совершеннолетия, они передали ему дела, а сами отпросились на родину. Едесий пошел в Тир, а Фрументий в Александрию, где сообщил епископу Афанасию об успехах веры в Эфиопии и просил назначить туда епископа. В Александрии в то время проходил Собор. Афанасий, выслушав Фрументия, обратился к присутствовавшим епископам словами фараона: «Где нам найти человека, как сего, который был бы исполнен Духа Божия?» — и рукоположил самого Фрументия в епископы Абиссинии. Фрументий основал свою кафедру в городе Аксуме и вскоре просветил всю страну светом Евангельского учения. Церковь отмечает его память 30 ноября. Известно, что в этой далекой стране благовествовали святые апостолы Матфей и Фома, но потом христиане редко посещали ее; и святое учение не распространялось до Фрументия.

Упомянем и о том, что ко времени царствования Константина относят известия о распространении веры на Таврическом полуострове (в Крыму). Мы знаем, что еще в I веке там благовествовал святой апостол Андрей, затем св. Климент. Когда он был изгнан в Херсонес, там уже было 2 000 христиан. Но в Херсонесе Таврическом жило и много иудеев, которые старались остановить распространение веры и возбуждали гонения на христиан. Но ревнители христианства неоднократно отправлялись в Херсонес для благовествования. Они проповедью и чудесами обращали к Христу язычников, часто терпели оскорбления и гонения, а иногда отдавали жизнь за Христа. Церковь чтит 7 марта память этих неустрашимых проповедников: св. Ефрема, Василия, Евгения, Елпидия, Агафодора, Еферия и Капитона. Последние два жили во время царствования Константина. Предание гласит, что от Капитона язычники потребовали знамения в подтверждение проповеди и что он, в твердом уповании на Бога, вошел бесстрашно в огонь и долго молился среди пламени, оставаясь невредимым. Тогда свидетели этого чуда сказали единодушно: «Один Бог — Бог христиан, великий и сильный!» Вслед за тем многие приняли христианскую веру, и св. Капитон был несколько лет епископом в Херсонесе, главном городе Таврического полуострова (близ Севастополя). Херсонская епархия всегда направляла епископов для участия в Соборах и подписывалась под их определениями.

В Персии было в ту пору было довольно много христиан. Персидский царь Сапор, желая дружбы с Константином, присылал к нему посольство. Константин письменно просил его покровительствовать христианам его империи, признавая, что он и сам почитает и прославляет Бога христиан.

Успехи нового учения и явное расположение царя Константина к христианам были, конечно, неприятны язычникам. Некоторые из них, правда, принимали веру, чтобы угодить царю и в корыстных целях, но многие не скрывали своего негодования. Оно было особенно сильно в Риме. Там язычники все еще ревностно держались своего богопочитания, не столько из-за веры к богам, сколько потому, что считали славу и величие Рима нераздельно связанными с древним богопочитанием. Теперь становилось очевидным, что Рим клонился к упадку. Он утратил прежнее значение, перестал даже быть местопребыванием императоров: западные жили в Милане, восточные — в Никомидии. Все это раздражало римлян. Они смотрели на распространение христианской веры как на причину бедствий, а Константина, как явного покровителя христиан, не любили в Риме. Он это знал и редко и неохотно посещал древнюю столицу. Наконец, он задумал основать новую столицу, христианский город, который никак не был бы связан с язычеством. Ему понравилось положение Византия, древней крепости на берегах Босфора, и он выбрал ее в качестве новой столицы империи, значительно расширил, построил для себя дворец, великолепную палату для сената, водопроводы, торжища, театры. Новые здания походили на такие же в Риме, так что казались перенесенными из ветхого Рима в новый. Но идольские капища уже не строились в новой столице, а вместо Колизея, где происходили бои гладиаторов и потешные игры, император велел построить цирк для конских бегов. Кровавые игры и бои гладиаторов были запрещены в христианской столице. Идолы богов, вынесенные из разрушенных капищ, служили украшением города. Появились великолепные христианские церкви; первая была посвящена Софии, Премудрости Божией. Новый город также был посвящен Пресвятой Богородице и стал называться Константинополем; называли его еще Царьградом и Новым Римом.

Постоянно заботясь о распространении веры, Константин открывал училища, заказывал списки Священного Писания, щедро помогал постройке церквей, велел разрушить несколько языческих капищ. Во всех указах и распоряжениях Константина все более отчетливо видно влияние христианства. Он оказывал помощь несчастным, облегчал налоги, благоприятствовал освобождению рабов, запрещал суды по воскресным дням, тяжбы, требование долгов и зрелища. Но одно гражданское действие было дозволено и в день Господень: освобождение рабов. Как дело, угодное Богу, оно иногда происходило в церкви, в присутствии и при содействии епископа. В царском дворце собирались для слушания Священного Писания; в походах царь имел при себе походную церковь, любил беседовать о Священном Писании, сам составлял поучения, оказывал уважение епископам, часто советовался с ними.

При такой ревности к христианской вере Константин, однако, не спешил присоединиться к Церкви Святым Крещением и только незадолго до смерти стал участвовать в Святых Таинствах. Что удерживало его? Некоторые историки объясняют это тем, что римскому императору было трудно, почти невозможно, быстро разорвать всякую связь с язычеством, когда еще большая часть его подданных оставалась в язычестве и считала, что слава и величие империи нераздельно связаны с древним богопочитанием. Могли существовать и другие причины. Не только во время Константина, но еще и долго после него был довольно распространенным обычай откладывать крещение на многие годы. Одни поступали так из смиренного сознания своей греховности, из благоговения к великому Таинству, к которому считали необходимым готовиться годами молитвы и покаяния; другие не решались вдруг отказаться от прежней жизни и возродиться в новую, духовную и святую, тем более что Церковь была строга к согрешениям, совершенным после крещения. Многие при этом руководствовались такой логикой: так как крещение омывает от грехов, то лучше всего принять его перед самой смертью, чтобы явиться на Суд Божий в чистоте новопросвещенного. Священники оспаривали эти ложные воззрения и убеждали уверовавших не отлагать своего вступления в Церковь, а в спасительных Таинствах веры искать той внутренней силы, которую через них сообщает Дух Святой. Может ли даже лучший из людей считать себя когда-нибудь достойным приступить к великим и Святым Таинствам Христовым? Но милосердный Господь призывает недостойных и грешных. Он предлагает нам средства приблизиться к Нему; и благодать Святых Таин, общение с Церковью, укрепляет нас на трудном пути жизни, помогая личной слабости каждого силой общей молитвы, общего союза любви и веры.

Вполне вероятно, что желание приготовиться к крещению молитвой и покаянием стало главной из причин, действовавших на Константина, особенно же после того, как он имел несчастье предать смерти своего сына Криспа. Это было уже после Никейского Собора. Жена Константина, Фавста, оклеветала молодого Криспа, своего пасынка, и так представила все обстоятельства дела, что осуждение сына могло казаться царю действием справедливого правосудия. Впоследствии он узнал о невинности Криспа и до конца жизни скорбел о своем несчастии, поставил в память сына статую с надписью: «Отец — невинно казненному сыну». Многие считают, что угрызения совести удерживали Константина от принятия Святого Крещения, что, не считая себя достойным носить имя христианина после такого преступления, он желал омыть его долгими годами молитвы и покаяния. С этих пор император стал крайне осторожен в отношении к виновным. Многие укоряли его за излишнюю снисходительность, но он боялся осудить невинного и охотно прощал личные оскорбления. Однажды во время мятежа народ стал метать камнями в статую императора. Константину донесли об этом и требовали казни виновных, но царь, проведя рукой по лицу, отвечал: «Я не чувствую боли», — и простил оскорбивших его.

Константин был прямодушен и доверчив, и, к сожалению, недостойные люди пользовались этим для корыстных целей. Многие притворялись ревностными христианами, чтобы вкрасться в его доверие. Так действовали, между прочим, ариане. Ловко скрывая свои убеждения, они постепенно приобретали влияние при дворе и очень усилились в последние годы царствования Константина. После смерти царицы Елены Константин сблизился со своей сестрой Констанцией, находившейся под влиянием ариан. На смертном одре она уверила царя, что Ария осудили несправедливо и что следует возвратить его из ссылки. Это было исполнено. Возвратились и изгнанные приверженцы Ария, в том числе Евсевий Нико-мидийский, Евсевий Кесарийский, Феогност Никейский. Они на словах отреклись от лжеучения, но тайно покровительствовали арианам. Евсевий Никомидийский вскоре вкрался в доверие царя. Человек хитрый и лукавый, он всеми средствами старался вредить православным и восстановить против них Константина.

Арий, возвратившись, уверил царя, что отрекся от своих заблуждений. Константин искренне скорбел о распрях между христианами: восстановление единодушия в Церкви было его постоянным, ревностным желанием. Он обрадовался обращению Ария и потребовал от Афанасия, чтобы он принял Ария в Александрийскую Церковь. Но Афанасий, хорошо знавший Ария, имел основания не доверять ему и с твердостью отказался принять в Церковь Христову человека, отвергавшего Божественность Христа. Константин уважал Афанасия и не настаивал, но арианские епископы решили погубить Афанасия, поняв, что его невозможно будет склонить к единомыслию с ними и что он будет постоянно обличать их неправильные мнения и действия.

Они стали действовать и против других православных епископов. Одним из самых твердых ревнителей истины был Евстафий, Антиохийский епископ, человек, уважаемый всеми христианами за благочестивую жизнь. Ариане решили низложить его. Оба Евсевия, Никомидийский и Кесарийский, и некоторые их сторонники из числа других епископов прибыли в Антиохию, где Евстафий принял всех радушно, не подозревая их злых умыслов. Вдруг они созвали собор, обвинили Евстафия в безнравственности, в склонности к ереси и возбудили против него народ, который потребовал низложения Евстафия. Святого епископа лишили сана и сослали во Фракию вместе с другими пресвитерами и диаконами. Он перенес это с благодушием, как испытание, посланное ему волей Божией, много страдал от врагов в изгнании и скончался в Филиппах в 345 году.

Еще несколько достойных епископов были также низложены и изгнаны через происки ариан. Но ариане не могли быть спокойны, пока Афанасий оставался в Александрии. Они считали его своим сильнейшим противником из-за его влияния на весь Египет. В ведении Александрийского епископа находилось более ста епархий, и все Египетское духовенство было горячо предано Афанасию. Потому арианские епископы направили против него все свои усилия. Соединившись с мелетианами, они жаловались на его жестокое обращение с клиром, уверяли, что он взимает в свою пользу незаконные подати. Афанасий при свидании с Константином легко оправдался и был отпущен царем с почетом. «Он человек Божий, — говорил царь, — претерпел обвинения по зависти и явился выше своих обвинителей».

Эта неудача только усилила злобу ариан, и они вскоре представили против Афанасия новые обвинения, которые не касались вопросов веры, поскольку ариане хорошо знали, что Константин держится определений Никейского Собора и что, только скрывая свои убеждения, они могут сохранить на него влияние. Они уверили царя, что Афанасий в сговоре с его врагами, обвинили его в святотатстве, говорили, что он умертвил одного мелетианского епископа Арсения, вначале отрубив у него руку, которую тот употреблял для волхвований. Ариане даже убедили царя созвать для суда над Афанасием соборы, — вначале в Кесарии, затем в Тире. Большинство съехавшихся на соборы были его врагами, но нашлись, однако же, епископы, которые не побоялись стоять за Афанасия. Исповедник Потаммон, жестоко пострадавший во время гонения, не мог сдержать своего негодования, когда увидел Евсевия Кесарийского в числе заседавших на Соборе. «Тебе ли судить безвинного Афанасия? — воскликнул он. — Мы вместе с тобой были в темнице во время гонения: я потерял глаз за истину, а где твои раны? И как вышел ты из темницы?» Ходили слухи, будто Евсевий совершил жертвоприношение, чтобы спасти жизнь. Смущенный, он не нашел ответа, а оставил собрание. Другой исповедник, знаменитый Пафнутий, увидя на соборе Максима Иерусалимского, сказал ему: «Мы вместе страдали за истину, прилично ли нам участвовать в совете нечестивых?» — и оба вышли.

Усилия врагов Афанасия долго оставались тщетными. Он легко опровергал все несправедливые нарекания. Только одно обвинение дольше других тяготело над ним: в убиении Арсения, которого нигде не могли найти, потому что его тщательно скрывали сами ари-ане. Только через два года некоторые друзья Афанасия встретили его в Тире: Арсений старался скрыться, боясь гнева ариан, но Тирский епископ знал его, и скрыться ему было невозможно. В это время именно в Тире состоялся новый собор для суда над Афанасием. Его враги с торжеством показывали, как неотразимое свидетельство его виновности, отрубленную иссохшую руку, найденную будто бы у Афанасия, и говорили, что это рука убиенного Арсения. Афанасий спокойно выслушал обвинение, сделал знак одному из бывших при нем. Тот вышел и вскоре возвратился, ведя за собой человека, окутанного мантией с ног до головы. «Кто-нибудь из здесь присутствующих знает ли лично Арсения?» — спросил Афанасий. Многие отвечали утвердительно. Тогда Афанасий открыл лицо пришедшего и спросил: «Это ли тот самый Арсений, которого я умертвил и у которого отсек руку?» Потом, сбросив с него мантию, показал обе руки его и спокойно сказал: «Вот обе руки, которые дал ему Господь; откуда отсечена третья, пусть скажут обвинители мои». Эта явная улика в клевете привела врагов Афанасия в неописуемую ярость; они бросились на него и едва не задушили. Царский сановник извлек его из их рук. Но они еще не потеряли надежды погубить его. Составив комиссию из одних враждебных ему лиц, они послали в Египет собирать свидетельства против Афанасия. Тщетно египетские епископы уличали несправедливые действия комиссии; тщетно александрийское духовенство, ревностно приверженное своему епископу, представляло доказательства его правоты. Все, что могло служить в его пользу, было тщательно удалено, и комиссия пытками и угрозами вынуждала лжесвидетельства. Тогда Афанасий, убедившись, что нельзя ему надеяться на правый суд, тайно оставил Тир и прибыл в Константинополь.

Однажды Константин ехал верхом по улицам своей новой столицы, как вдруг кто-то подошел к нему и остановил его лошадь, взяв ее за узду. Это был Афанасий: «Я требую справедливости, — сказал он. — Бог будет судить между тобой и мной, если ты послушаешься многих клеветников». Вначале царь рассердился и хотел было продолжать путь. «Я прошу только одного, — продолжал Афанасий, — чтобы ты призвал и выслушал обвинителей моих». Царь нашел просьбу справедливой и призвал епископов, которые между тем, на основании добытых им лжесвидетельств, решили низложить Афанасия. Некоторые из арианских епископов, в том числе оба Евсевия, прибыли в Константинополь и, чувствуя несостоятельность первых своих обвинений, уверили Константина, что Афанасий, пользуясь огромной властью в Александрии, грозил остановить подвоз хлеба в новую столицу.[140]

Эта клевета удалась, и Афанасия сослали в Галлию, в город Трир. Впрочем, Константин не согласился заменить его кем-либо в Александрии. Полагают, что изгнание стало единственным средством спасти его от врагов, которые были до того раздражены, что готовились отравить его. В Трире Афанасия приняли с почетом, и старший сын царя, Константин, который управлял Галлией, оказывал ему величайшее уважение и всячески старался облегчить для него скорбь изгнания.

Ариане торжествовали. Их опаснейший противник был удален; сила их при дворе казалась огромной. Наконец епископы, съехавшиеся в Иерусалим для освящения храма Воскресения, приняли Ария в общение Церкви. Опираясь на это решение, Арий прибыл в Александрию, но вся Александрийская Церковь выразила сильнейшее негодование, и появление Ария возбудило народное волнение. Царь вызвал Ария из Александрии и в Константинополе, в присутствии епископа Александра, потребовал от него вторичного отречения от лжеучения. Епископ Александр смело и безбоязненно обличал его неправомыслие, но лукавый Арий делал всевозможные уступки. Царь потребовал его подписи под Никейский Символ, Арий согласился и на это. «Поклянись, что ты так веруешь», — требовал царь. «Я клянусь, что верую тому, что написал», — отвечал Арий. Он втайне имел при себе свое исповедание веры. Обманутый Константин велел Александру принять Ария в Церковь. Это глубоко опечалило святого епископа, который не верил клятвенным уверениям Ария и боялся ввести в Церковь врага Христова. Все православные скорбели; но что было делать? Ариане грозили, что введут его сами. У христиан оставалось одно орудие — молитва. Наложив на себя пост, они молились. Святой Иаков Низибийский, бывший в то время в Константинополе, разделял скорбь и моления православных.

Накануне дня, назначенного для принятия Ария в Церковь, его друзья говорили епископу: «Согласен ли ты или нет, только завтра Арий будет в церкви». Целую ночь Александр провел в молитве. «Господи, — говорил он, — не дай мне видеть поругания наследия Твоего, и если Арий должен быть принят в общение верующих, в Святую Церковь Твою, то возьми меня от живых!» Настал воскресный день. Все православные были в глубоком унынии, а ариане радовались и, густой толпой окружив своего вождя, сопровождали его в церковь. Шествие было торжественным. Но вдруг он почувствовал себя нездоровым, отошел в сторону; и тут внутренность его рассеклась, и он внезапно умер. Это всех поразило. Нельзя было не признать в этом действия всемогущей десницы Божией, которая ограждала Церковь от влияния вредного лжеучения, когда уже все человеческие средства оказались тщетными.

Однако же, несмотря на страшную смерть, постигшую Ария, ариане не потеряли своей силы при дворе, и Константин до конца жизни продолжал доверять хитрому и лукавому Евсевию Никомидийскому. Но уже и самому Константину оставалось жить недолго. Он недавно отпраздновал тридцатилетие своего царствования и собирался ехать в Палестину, чтобы принять крещение в священных водах Иордана. Но этому не суждено было случиться. Наступил праздник Пасхи, который обычно совершался с величайшим торжеством. По всем улицам города зажигались высокие восковые столбы, которые превращали темную ночь в самый светлый день. Всю ночь в церквах молились, а когда наступало утро, царь раздавал всему народу дары в память радостного события Воскресения Христова. В последний раз Константин совершил торжественно этот праздник в Константинополе и вскоре занемог. По совету врачей, он поехал к теплым водам, но не получил облегчения. Чувствуя близость смерти, он переехал в предместие Никомидии и тут, созвав епископов, просил их совершить над ним Святое Крещение. Приготовившись молитвой и исповеданием своих грехов, Константин сподобился звания христианина и до самой смерти уже не соглашался променять на царскую порфиру белой одежды новопросвещенного. «Страх смерти исчезал перед радостью, что он принадлежит к чадам Христовым, он ликовал духом, — пишет историк, — душевно радовался и живо порождался действием силы Божией». Все это происходило в течение дней Пятидесятницы. А в торжественный день праздника, в 337 году, Константин скончался, завещав царство трем своим сыновьям.

Народ и войско искренне оплакивали его. С великим торжеством перенесли его тело в Константинополь и положили в церкви Святых Апостолов, в которой Константин заранее приготовил себе гробницу. Церковь, с благодарностью вспоминая его ревность к христианской вере, причислила его к лику святых равноапостольных, равно как и его мать, царицу Елену. Хотя и православные претерпели гонения в последние годы его царствования, но нельзя было обвинить Константина в склонности к арианской ереси. Ариане приобрели и сохранили влияние над ним лишь посредством обмана, скрывая свои истинные мнения и притворно соглашаясь с догматами Никейскими. Историк отмечает в царствование Константина «владычество двух тяжких пороков: разрушительную силу ненасытных и лукавых людей, расхищавших чужое имущество, и невыразимое притворство обманщиков, лицемерно носивших имя христиан. Человеколюбие и добролюбие, искренность веры и прямодушие располагали царя доверять людям, бывшим по виду христианами и под маской притворства старавшимся снискать его расположение. Доверяя же им, иногда совершал он недолжное».

Святые равноапостольные Константин и Елена. Средняя Русь. Середина XVI в. Музей-заповедник «Коломенское»

Тяжело нам видеть вражду и неправды среди общества, называвшего себя христианским, в котором должен был бы господствовать мир Христов. Но не забудем, что не все те истинные христиане, которые называют себя этим именем. Прежде, во времена гонения, только истинно верующие имели мужество признавать себя христианами, ибо за это подвергались смерти; поэтому общество христиан сияло чистотой и святостью. Теперь же, когда звание христианина не стало опасносным, а, напротив, доставляло некоторые выгоды и милость царя, то множество людей недостойных начали притворяться верующими. Такие люди не могли быть верными служителями Христа; они и не Ему служили, а себе, своим выгодам и страстям. Нося имя христиан и исполняя обряды Церкви, они в сердцах своих оставались идолопоклонниками, ибо сердца их принадлежали не Богу, а миру и мирским выгодам. Эти люди волновали раздорами Церковь Христову. Верные же служители Господа переживали теперь тяжелое испытание. Положение их было даже труднее, чем когда они боролись с явными врагами. Труднее было устоять им на пути правды, когда их со всех сторон окружали лицемерие и обман. Но и через это испытание должна была пройти Святая Церковь, чтобы силы ее окрепли в борьбе, чтобы теснее делался союз мира и единодушия истинных ее чад, точнее уяснились те вечные истины, которые ведут к спасению. И Христос не оставлял Свою Церковь в это трудное время. Он постоянно посылал ей мужей, озаренных Духом Святым, которые с любовью, мужеством и самоотвержением служили святой истине и готовы были положить жизнь за нее. В царствование Константина и его наследников среди печальных смятений, произведенных лжехристианами, мы постоянно можем следить за проявлениями истинной веры и видеть ее отрадные плоды в жизни и деятельности верных служителей Христа.

После смерти Константина три его сына были провозглашены императорами; других же родственников убили, за исключением малолетних племянников — Галла и Юлиана. Старший из императоров, Константин, получил Галлию, Испанию и Британию — области, которыми он управлял еще при жизни отца. Вскоре же после смерти отца он убедил братьев вызвать епископа из ссылки, объяснив в письме, что этим исполняется последняя воля покойного императора, который удалил Афанасия только для того, чтобы спасти от умыслов врагов. Известно, что в своей столице, Трире, он с почетом принял изгнанного Афанасия и постоянно оказывал ему величайшее уважение. Константин царствовал очень недолго и был убит на войне.

Второй брат, Констанс, управлял Италией, Африкой и Иллирией, а после смерти брата — всем Западом. Он постоянно держался истинного учения и твердо защищал Афанасия и прочих епископов, гонимых арианами.

Третий, Констанций, правил Востоком. Его имя чаще всех будет встречаться нам, потому что он постоянно входил в дела Церкви, решал богословские споры и этим возбуждал беспрестанные смуты и волнения. Характера слабого и вместе с тем раздражительного и жестокого, он находился под влиянием своих приближенных, которыми, в свою очередь, управляли ариане.

Волнения начались очень скоро. В первом же году царствования Констанция умер Константинопольский епископ, святой Александр. Когда перед его смертью клир просил его указать, кого избрать ему в преемники, епископ отвечал: «Если хотите мужа сановитого и опытного в делах житейских, то изберите Македония; если желаете человека назидательного в учении и образцового в жизни, то изберите Павла». Павел был одним из пресвитеров, пострадавших и изгнанных за истинное учение вместе с Евстафием Антиохийским. Он недавно возвратился из ссылки; Македонию же покровительствовали ариане. Избрали Павла, но царь был этим недоволен: он низложил Павла и перевел в Константинополь Евсевия Никомидийского, нарушая, таким образом, и давнее право Церкви избрать себе епископа, и определение Никейского Собора, запрещавшее перемещать епископов с одной кафедры на другую. Этот противозаконный поступок возбудил много ропота, но Констанций не обращал на это внимания и постоянно действовал таким же образом. Когда года через два Евсевий скончался, православные избрали опять Павла, а ариане — Македония. Констанций снова вмешался и прислал отряд воинов, чтобы низложить и отправить Павла в заточение. Православные вступились за своего епископа. Произошел бой: воинский начальник был убит, и улицы Царьграда обагрились кровью. Македоний остался епископом, а благочестивый Павел был изгнан. Впоследствии эти два епископа еще несколько раз менялись в Константинополе, по мере того как та или другая партия брала верх.

Между тем Афанасий возвратился и был принят с любовью всей паствой, которая уже два года не имела епископа.[141] Она твердо хранила истинное учение, и гонения, которым подвергся ее любимый пастырь, еще крепче привязали к нему сердца всех православных христиан. Но ариане не могли стерпеть возвращение Афанасия: они чувствовали свою силу при новом императоре. Созвав свой Собор, решили, что Афанасий не имел права занять свою кафедру, будучи низложен Собором, и прислали в Александрию избранного ими епископа Писта. В то же время они отправили к императорам и епископам послания, в которых возобновляли некоторые из прежних обвинений против Афанасия, прибавляя к ним новые. Все египетские епископы вознегодовали и, со своей стороны, отправили во все города послания, в которых излагали события так, какими они были на самом деле, и защищали Афанасия.

Святитель Афанасий Александрийский. Икона

Примерно в это время в Антиохии собралось много епископов для освящения храма. Между ними было немало ариан. Они составили Собор (340), на котором отвергли Никейский символ и решили составить другой. Это стоило им немалого труда. Желая привлечь на свою сторону православных, ариане старались смягчить несколько выражений или утаить их настоящий смысл. Закончилось тем, что они составили четыре символа, в которых было исключено слово «единосущный». Но главной своей целью ариане считали окончательное низложение верженцев, решил тайно оставить город и передать свое дело на суд всего христианского мира.

Из своего тайного убежища он послал к епископам всех Церквей воззвание, в котором описывал действия ариан. «Не мне одному нанесено оскорбление, — писал он, — но всем вам. Нарушены правила, отцами преданные; страждет вера, проповеданная Господом и Его апостолами. Если виноват епископ Александрийский, его должны судить православные епископы, а не еретики. Если он будет признан недостойным престола, надо избрать на его место из той же Церкви, а не отвне привести с воинскою силою никому не угодного Григория». Но слова истины и справедливости раздавались тщетно в стране, где ариане были всесильны и где император был всегда готов их поддержать, что бы они ни делали. Афанасий решил отправиться на Запад.

Там он нашел сильных защитников в лице императора Константина и Римского епископа Юлия. Тот, узнав еще до прибытия Афанасия о беззаконных действиях ариан, через послание египетских епископов, созвал Собор. Он послал приглашения во все города, но долго и тщетно ждал арианских епископов, которые только укоряли его за то, что он имеет общение с осужденным Афанасием. Наконец Юлий решил обсудить дело без них, но при участии пятидесяти епископов, между которыми находились изгнанники из Фракии, Иллирии, Палестины и Египта. Афанасий был оправдан вполне. Он стал жить в Риме, где ему оказывали величайшее уважение. Все римское христианское общество удивлялось чистой, строгой жизни свт. Афанасия, через него знакомилось с подвигами восточных отшельников, мало известными на Западе. Его назидательное слово пробуждало стремления к самоотверженному служению Богу.

Вполне преданный воле Господней, Афанасий переносил терпеливо свои бедствия, но его очень огорчали вести из Александрии. Положение православных было там крайне тяжелым. Григорий открыл гонение на всех епископов, не соглашавшихся быть в общении с ним. Святой исповедник Потаммон был истерзан до смерти; множество епископов сослано в заточение и замещено арианами. У бедных, призреваемых Церковью, отняли содержание. Особенно страдали все те, которых подозревали в преданности Афанасию. Умерла в Александрии его сестра; Григорий запретил ее хоронить, и христиане должны были втайне и с опасностью для жизни предать ее тело земле. Все эти беззаконные действия совершались под защитой военной силы.

Так продолжалось уже целых пять лет. Страдания христиан усиливались с каждым годом, и ересь Ария все больше и больше распространялась на Востоке. Наконец западный император Констанс решил открыто заступиться за Афанасия, зная, как несправедливы гонения, которым тот подвергался. При свидании с братом он убедил его созвать общий Собор для рассмотрения обвинения, чтобы, если Афанасий окажется правым, возвратить его в Александрию. Констанций согласился, и Собор был созван в Сардике, находившемся на границе владений обоих из братьев. Съехалось 170 епископов, среди которых были самые уважаемые на всем Западе. Прибыли и враги Афанасия. Но как только они убедились, что большинство бывших на Соборе склоняется в пользу Афанасия и что представляются неопровержимые доказательства против них самих, то внезапно оставили Сардику под ничтожным предлогом и в другом городе составили свой Собор, на котором и осудили Афанасия. Город Филиппополь, где это происходило, находился во владениях восточного императора. Поэтому ариане чувствовали себя сильными и не стеснялись в средствах. Тех из епископов, которые не соглашались с ними, они отправляли в заточение, многих приверженцев Афанасия предавали смертной казни, в Александрию послали повеление лишать жизни тех из православных епископов, которые бы туда явились. Все это делалось с дозволения и при содействии Констанция, который из боязни брата не решался открыто объявить себя противником Афанасия, но втайне поддерживал все, что предпринималось ему во вред. Ариане прибегали к самым низким, позорным средствам, чтобы очернить в его глазах православных епископов. И император, вполне веря им, был только послушным орудием их воли.

Между тем Собор в Сардике, тщательно разобрав все обвинения, полностью оправдал Афанасия. Более того, установил не принимать другого Символа веры, кроме Никейского. Император Констанс тогда стал настоятельно требовать от брата, чтобы он возвратил Афанасия из ссылки, грозя, в случае отказа, силой оружия восстановить пастыря, желаемого всей паствой. Констанций устрашился угроз брата и написал к Афанасию письмо, в котором приглашал его возвратиться. Но в то же время он не отменил своих прежних указов против православных, и, если бы Афанасий, поверив его письму, поехал в Александрию, его жизнь была бы в опасности. Он медлил ехать; Констанс настаивал, повторяя свои угрозы. И Констанций, боясь войны, написал еще два письма, в которых настоятельно просил Афанасия возвратиться, торжественно уверяя в безопасности и в своем расположении. Тогда он уже и отменил все распоряжения против православных и предписывал гражданским властям в Египте оказывать Афанасию всякое уважение. Пока все это происходило, арианский епископ Григорий Александрийский скончался в 345 г. Только тогда Афанасий поехал в Александрию. Его возвращение было настоящим торжеством: народ с радостными восклицаниями толпился вокруг мужественного страдальца, скитавшегося в изгнании более семи лег, паства ликовала. В Антиохии Афанасий виделся с императором, и благосклонность, оказанная ему Констанцием, устрашила даже самых отъявленных его врагов. Они теперь с наглой угодливостью искали примирения с ним, отреклись от своих прежних действий и письменно осуждали то самое учение, за которое стояли. Все это делалось из страха и с затаенной ненавистью, которая должна была опять вспыхнуть при удобном случае.

Афанасий хорошо знал своих противников и не верил им. Но вся его деятельность теперь была посвящена пастве. Он ревностно старался уврачевать зло, которое нанесли ей ариане. Объяснениями истинного учения, силой назидательного слова он старался возвратить заблудившихся и укрепить верных служителей Христа. Много радости доставляла ему любимая паства. Гонения за истину возбудили в ней горячую ревность к вере, Церковь как бы обновилась духом. Пламенной молитвой и усердием ко всякому доброму делу православные выражали свою радость и благодарность Богу. Делались значительные пожертвования на содержание бедных. Каждый дом походил на церковь по благочестию живших в нем и постоянным молитвам, воссылаемым в нем к Богу; везде славилось имя Афанасия. Христианский мир смотрел на него, удерживая за собой только власть приводить в исполнение решение Церкви, но не стесняя свободы обсуждения. «Я епископ внешних дел», — говорил он иногда. Но вовсе не так действовал Констанций. Он оставлял за собой право разрешать самовластно все богословские вопросы и силой поддерживал свои решения. Теперь он велел обнародовать в виде указа исповедание веры, сочиненное им самим под руководством ариан и которое он выдавал за вдохновенное свыше. Это исповедание возбудило в народе сильное негодование.[142]

Сам Констанций (за завесой) присутствовал на заседаниях Собора, чтобы направлять их согласно своей воле. Нашлись, однако, некоторые мужественные епископы, которые не побоялись стоять за правое дело. Люцифер, епископ Сардинского города Кальяри, смело обнаруживал недобросовестность обвинителей Афанасия и решительно отказался подписать осуждение. Тогда Констанций, в страшном гневе, внезапно явился среди собрания. «Я сам обвинял Афанасия! — воскликнул он. — Для меня поверьте им».

— Противно правилам Церкви осуждать отсутствующих и входить в общение с еретиками, — возразил Люцифер.

— Моя воля — вот для вас правило! — воскликнул гневно Констанций. — Повинуйтесь моему требованию, или я вас всех сошлю в ссылку. — И при этом он вынул меч.

Многие уступили, но Люцифер, Евсевий Верцельский, Дионисий Миланский остались тверды и были сосланы в заточение в далекие страны. С ними обращались чрезвычайно жестоко. В Милане был назначен епископом арианин Авксений, и во все города было послано епископам повеление подписать осуждение Афанасия под угрозой низложения и ссылки.

Римский епископ Либерий не присутствовал на Миланском Соборе и твердо стоял за Афанасия. Констанций, желая склонить его на свою сторону, послал к нему своего любимого евнуха с дарами. Либерий отверг дары и сказал посланному: «Пусть соберется правильный Собор, без страха мирских судей, с одним только страхом Божиим и канонами апостольскими; пусть примет Символ Никейский, и тогда мы рассмотрим дело Афанасия». Евнух положил привезенные дары на гробницы апостолов, Либерий приказал их выкинуть, как цену крови. Тогда Констанций прибегнул к силе. Чтобы не произошло волнения в Риме, он ночью велел схватить Либерия и привезти его к себе в Милан. Тут он стал с угрозами убеждать его подписать низложение Афанасия.

— Государь, — сказал епископ, — суды церковные должны быть правдивы, а Вселенская Церковь признала Афанасия невинным.

— Дерзаешь ли ты один возноситься против всего мира? _ воскликнул Констанций с гневом.

— Если останусь и один, истинная вера не погибнет, — возразил Либерий. — В Вавилоне три отрока ее поддержали.

Царь стал угрожать епископу.

— Соглашайся, — говорил он, — и возвратишься в Рим, иначе пошлю тебя в заточение. Даю тебе три дня, чтобы решиться.

— Я уже простился с братьями в Риме, — отвечал Либерий, — три дня или три месяца не переменят моего решения. Посылай куда хочешь.

Либерия сослали в заточение во Фракию, а вместо него назначили в Рим другого епископа, Феликса, которого, однако же, народ не признал. В Риме произошли смуты и волнения. К сожалению, епископ Либерий не выдержал до конца своего подвига, и через три года заточения согласием на арианское исповедание купил позволение возвратиться в Рим.

Такое же печальное малодушие проявил и Осия Кордовский, который до той поры был твердым защитником Афанасия. Вся Церковь уважала его. Когда Констанций стал увещевать его подписать осуждение, он отвечал: «Государь, я претерпел мучения за веру при Мак-симине; я готов страдать и теперь; но не подпишу осуждения Афанасия, которого Церковь признала правым».

Констанций сослал и Осию в заточение в Сирмиум, где держал его больше года. Истомленный страданиями и болезнью, столетний старец согласился подписать неправославный символ, но осудить Афанасия не согласился. Уступки Либерия и Осии глубоко опечалили верующих, но, скорбя об их слабости, они все-таки с благодарностью вспоминали их прежние заслуги.

Что же в это время делал Афанасий? Конечно, он знал опасность, грозившую ему, но, твердый и неустрашимый, весь преданный своему служению, он спокойно правил Александрийской Церковью. Он старался приготовить паству к предстоявшему гонению и поучениями внушил ей твердость и непоколебимое упование на Всемогущего Бога. Вскоре после Миланского Собора в Александрию был прислан царский сановник с требованием, чтобы Афанасий оставил свою Церковь; однако сановник не предъявил письменного повеления от императора. Афанасий же имел несколько писем, в которых Констанций, находясь еще под страхом брата, уверял его, что он до конца жизни останется в Александрии. Афанасий имел полное право опираться на эти уверения и отвечал, что не может оставить паству без письменного на то повеления. Но буря на него уже надвигалась. Начальник войск в Египте получил повеление содействовать мерам, предпринимаемым против Афанасия, но епископу все не было повеления удалиться, и гражданские власти не смели ничего предпринимать без приказа. Они страшились волнения в народе, преданном епископу. Город находился в тревожном ожидании.

Так прошел еще месяц. Наконец, в ночь с 8 на 9 февраля 356 года, когда служил епископ, до пяти тысяч вооруженных воинов окружили церковь, которая была полна народа. Афанасий понял, что пришли за ним и, не желая никого подвергнуть опасности, велел диакону читать псалом 135: «Исповедайтесь Господеви, яко благ, яко в век милость его», а народу, припевая, расходиться по домам. Но народ не захотел оставить его. Воины ворвались в церковь, пустили несколько стрел, которые ранили молящихся, окружили святилище. Посреди шума и смятения епископ спокойно продолжал священнослужение, и народ, толпясь вокруг любимого пастыря, повторял единодушно вдохновенные слова Псалмопевца, выражавшие непоколебимое упование на милость Божию. На виду у торжествующей силы Церковь утешалась воспоминанием о вечной милости Господа, Который сотворил чудеса великие, вывел народ Израиля из Египта, Который помнит униженных и избавляет их от врагов, «ибо милость Его вечна!» Каким всесильным утешением звучали теперь эти слова! Наконец епископ произнес отпустительную молитву, и народ начал расходиться. На своем возвышенном месте Афанасий ждал, пока народ выйдет, но священнослужители увлекли его за собой. Ночная темнота и теснота на улицах помогли ему скрыться от преследовавших воинов, которым велено было захватить Афанасия живым или мертвым. Он некоторое время скрывался в самом городе, в окрестностях и, наконец, при помощи друзей, достиг пустыни.

Его везде усердно искали, входили в дома, обыскивали сады, окрестности города, гробницы. Голова его была оценена, везде были разосланы строжайшие указы против укрывателей, правители областей получили повеление употребить все меры, чтобы его отыскать. Казалось, что поимка Афанасия была самым важным государственным делом. Царь писал даже к правителям Абиссинии, требуя от них выдачи Афанасия на случай, если он стал бы искать убежища у посвященного им епископа Фрументия.

Но Афанасий, исчезнув на целых шесть лет, был безопасен среди суровой пустыни. Его охраняла любовь и преданность отшельников. Огромные египетские пустыни, горы и бесплодные равнины, окрестности самой Александрии, заселялись в ту пору толпами иноков и отшельников. Все они были горячо преданы Афанасию и готовы даже до смерти стоять за твердого защитника истины, слава которого гремела и в пустыне. Воины тщетно обыскивали монастыри и отшельнические келии; все иноки стояли на страже. Едва возникала опасность, Афанасия немедленно извещали о ней и препровождали далее в пустыню. Таким образом, он смог в течение шести лет скрываться от преследователей. Великий епископ любил пустынную жизнь с ее лишениями и трудами, подвигами самоотречения удивлял самых суровых отшельников и внушал им глубокое уважение.

В Александрии между тем православные терпели все ужасы страшнейшего гонения. Народ принес императору жалобу на случившееся в храме и убедительно просил возвратить Афанасия. «Если есть повеление нас преследовать, то мы все готовы сделаться мучениками, — писали христиане, — но просим, чтобы не давали нам другого епископа, ибо мы готовы до смерти стоять за Афанасия, которого Бог даровал нам изначала».

Это прошение было оставлено без внимания, и вскоре получено от императора повеление отдать все церкви арианам. Из них выносили утварь, святой алтарь, завесу, епископский престол и перед вратами храма сжигали все, как нечистое. Вскоре явился в Александрию и новый епископ Георгий, человек грубый, необразованный, заботившийся только о своих денежных выгодах. Народ принял его с громким ропотом, гонение еще усилилось. Самая страшная участь постигла православных, и особенно тех, кого подозревали в преданности Афанасию. Грабили и сжигали их дома, подвергали истязаниям, ссылали в заточение или на тяжкие работы в аравийские рудники. Православные, лишенные церквей, собирались по ночам на кладбищах для богослужения, как во время гонений от язычников. Но и тут Георгий нападал на них с военной силой и предавал пыткам и казни всех, кого мог захватить. Самые священные дни Поста и Пасхи не были уважены: обыски, допросы, пытки и казни не прекращались. Всех египетских епископов, которые не соглашались на общение с ари-анами, сослали в дальние страны. С ними обращались крайне жестоко, и многие умирали по пути, не достигнув места изгнания. В их епархии назначались ариане. Сам Георгий не входил в вопросы о вере; он был до того необразован, что едва имел какое-нибудь понятие о христианском учении. Он думал только о выгодах и обогащался притеснениями и грабежом. Но при нем были два его приятеля, Аэций и Евномий, которые довели арианское учение до последней крайности нечестия, ревностно распространяя свои мнения. Таким образом, несчастный Египет терпел все бедствия. Года через два народ александрийский, выведенный из терпения притеснениями Георгия, заставил его удалиться, но царь опять восстановил его силой оружия; и положение православных еще больше ухудшилось.

Во всех других областях империи свирепствовало то же страшное гонение на православных, везде нарушалось древнее право избрания. Во многих городах было по два епископа, везде Церковь волновали раздоры. Ариане употребляли против православных все орудия: клевету, подкуп, силу; везде распри, споры, вражда заменили любовь и мир, завещанные Христом. Епископы не могли заниматься своими обязанностями, их то и дело призывали на соборы, которые собирались беспрестанно. На этих соборах голос православных епископов не имел никакого веса, ибо все было решено заранее. Им предстояло или опозорить себя постыдной уступкой, или сделаться исповедниками за истину. Самые достойные пастыри Церкви томились в изгнании и в жестоком заточении. В Иерусалиме, после смерти Максима, был избран Кирилл, муж исполненный веры и благочестия. Вначале ариане надеялись, что он будет на их стороне, но как только увидели, что ошиблись, то стали его преследовать и клеветать на него. Кирилл был очень милосерд к бедным; раздав уже все свое имущество, он во время голода продал некоторые церковные вещи, чтобы прокормить неимущих. Это послужило арианам предлогом к обвинению; Кирилла низложили и изгнали.

Антиохийская Церковь особенно страдала от внутренних раздоров. После изгнания Евстафия его приверженцы составили свое общество, назвались евстафианами, не захотели ни признать арианского епископа, ни молиться с теми, кто признавал его. Наконец, так как Антиохия была некоторое время вовсе без пастыря, потому что арианина Евдокса перевели в Константинополь, православные и ариане совместно избрали Мелетия, бывшего епископа Севастии. Православные знали его как человека благочестивого. Но и при дворе одобрили это избрание, потому что ариане считали Мелетия своим; обе партии с нетерпением ожидали его первой проповеди в церкви. Мелетий произнес ее в присутствии самого императора, и слова его были твердым и ясным исповеданием православного учения. Православные радовались, но ариане очень скоро нашли возможность свергнуть Мелетия, и он получил повеление удалиться в Армению. Эта мера произвела волнение в народе, который успел полюбить пастыря. Когда правитель города повез епископа, то Мелетий должен был прикрыть его своей мантией, чтобы защитить от камней, которые бросал в него народ. Акт об избрании Мелетия хранился у Самосатского епископа Евсевия; царь велел вытребовать у него эту бумагу. Евсевий отказался ее выдать; ему грозили отсечь руку. «Отсеките обе руки, — отвечал достойный Евсевий, — но общего определения об избрании не выдам, разве когда все избравшие потребуют его». Место Мелетия заступил отъявленный арианин, Евзой, но православные не захотели иметь с ним общение. Впоследствии, уже в следующем царствовании, Люцифер Кальярский посвятил для них третьего епископа, Павлина, но от этого раскол еще больше усилился. Приверженцы Мелетия не хотели признавать Павлина, евстафиане не хотели иметь ничего общего ни с мелетианами, ни с павлинианами. Ариане составляли четвертую сильную партию, лжеучитель Аполлинарий тоже составил свое общество. Куда девался мир, завещанный Христом ученикам Своим? Всего через сорок лет после Константина Великого Церковь лежала раздавленная у ног его сына.

Из страдальцев за истину назовем еще Илария Пуатьеского и Серапиона Тмуитского. Оба с твердостью стояли за Никейское исповедание, оба отстаивали невинность Афанасия, и оба за то претерпели изгнание и заточение. В своем изгнании они много писали в защиту истинного учения. Иларий, в молодости язычник, обращенный чтением Священного Писания, ревностно служил Богу. Он был епископом в городе Пуатье в Галлии и там много заботился о распространении веры: писал, составлял духовные песни. Притеснения и насилия в деле веры сильно возмущали его. Он писал императору: «Если бы и в пользу истинной веры стали употреблять подобное нынешнему насилие, то епископы, следуя евангельскому учению, воспротивились бы и сказали: Бог есть Владыка вселенной. Он не требует невольной Себе покорности. Ему не угодно вынужденное поклонение».

Между тем ариане разделились в своем учении. С самого начала было между ними некоторое разногласие в мнениях, но, занятые борьбой с православными, они соединили против них все свои силы и не поднимали спорных вопросов. Теперь же, когда, как им казалось, враги были побеждены, их разногласия обозначались с большей резкостью. Некоторые из ариан шли дальше самого Ария в богохульных мнениях, как Аэций и Евномий; другие, как Македоний, отвергали Божественность Духа Святого; третьи старались в некоторых мнениях сблизиться с православными и называли себя полуарианами. Все эти партии спорили, враждовали между собой, обвиняли и осуждали одна другую на многочисленных соборах. Епископов возводили и низлагали, в зависимости от того, какая партия брала верх и умела вкрасться в расположение Констанция или, скорее, его придворных. В противоположность всем этим разногласиям яснее представляется внутреннее единство учения Святой Апостольской Церкви, гонимой, бедствующей, но постоянно побеждающей силой истины и пребывающего в ней Духа Святого.

Чтобы примирить враждующие партии, Констанций хотел созвать Вселенский Собор, но это не получилось. Были созваны в одно время два собора: один для западных епископов в Римини, другой для восточных в Селевкии. Спорили ариане и полуариане, но оба собора имели печальный итог. Обманутые арианами, которые ловко употребляли двусмысленные выражения, отцы соборов подписали неправославный символ, в котором слово «единосущный» было заменено словом «подобосущный». Те из епископов, которые не соглашались, были отправлены в ссылку.

Во все это время Афанасий не оставался праздным в своем убежище. Он постоянно следил за делами Церкви, о которых через друзей получал известия, и на все возникшие вопросы отзывался из пустыни. Он писал увещания к своей любимой пастве, в письмах к Серапиону излагал истинное учение Церкви о Божестве Святого Духа, в «Четырех словах против ариан» с великой силой обличал и опровергал лжеучение, описывал действия ариан, некоторые соборы.[143] Верующие принимали с радостью каждое его слово как победоносное оружие против лжеучений. Таким образом, он в глубине пустыни жил и действовал на общую пользу, и меры насилия не вредили истине; она распространялась вопреки всему. «Изгнанные пастыри, — писал Афанасий, — обратили самое заточение в пользу своего служения.

Проходя страны и города, они благовествовали истинную веру, хотя и были в узах; обличали Ариеву ересь. Таким образом, выходило противное тому, чего желали гонители. Чем далее было место заточения, тем более возрастало отвращение к арианам, и самое заточение было проповедью против арианства».

Не одни волнения и раздоры, произведенные арианами, нарушили мир Церкви. В Африке не прекращался раскол донатистов. Раздраженные некоторыми строгими мерами, донатисты дошли до крайнего исступления. Величая себя единой апостольской Церковью, они предавали анафеме православных, не признавали никаких епископов, кроме своих, и силой оружия поддерживали свои притязания. Напрасно Соборы старались вразумить донатистов и возвратить их Церкви. С каждым годом их упорство усиливалось. Разделившись на секты, они враждовали между собой и производили страшные беспорядки; целые селения восставали одно на другое под предлогом борьбы за чистоту веры. Толпы неистовых поселян, называвшихся циркумцеллианами, бродили по всей стране с мечом и огнем: жгли, грабили, резали, восставали против всякой власти, против всякого установленного порядка. То с неистовыми кликами, то с пением гимнов совершали они страшные жестокости и, наконец, в порыве дикого изуверства, просили себе смерти, сами бросались на мечи, считая смерть от руки врага желанным жребием и священным мученичеством, которое доставит им венец славы. Силой оружия волнения, производимые циркумцеллианами, на некоторое время усмирили, но раскол в Африке продолжался еще долго.

В Персии Церковь тоже перенесла страшное гонение. Персидский царь Сапор сначала смотрел довольно равнодушно на распространение новой веры в своей империи, и число христиан быстро умножалось. Но персидские волхвы (или маги) и иудеи ненавидели их, и когда между Сапором и Констанцием разгорелась война (343), то они старались представить христиан предателями и уверяли царя, что они сообщают врагам все, что делается в Персии. Тогда Сапор стал жестоко преследовать всех, кто не соглашался отречься от христианской веры. Однажды он призвал к себе Ктезифонского епископа Симеона и стал убеждать его отречься от Христа и поклониться солнцу и огню. Симеон отказался: «Пока я мог исполнить повеления твои, не изменяя Богу, я во всем был тебе покорен; но если ты требуешь, чтобы я поклонился солнцу, то я лучше согласен умереть, ибо это противно заповеди Господней».

Сапор осудил епископа на смертную казнь. Выходя из дворца, Симеон встретил бывшего воспитателя царя, Усфазада. Тот был когда-то христианином, но недавно, из угодливости царю, изменил своей вере; он жил при дворе в великом почете. Увидев Симеона, Усфазад встал и поклонился, Симеон же, отвернувшись, стал укорять его за отступничество. Слова епископа запали в сердце Усфазада и пробудили в нем раскаяние; он заплакал. «Если от меня отвернулся Симеон, — подумал он, — то как взглянет на меня Создатель мой, от Которого я отрекся?» Он тотчас же пошел к царю и сказал ему: «Я вдвойне виноват: перед тобою, которого обманул притворным исповеданием, согласясь из страха поклониться солнцу, и перед Создателем моим, от Которого я отрекся. Каюсь в этом и отселе хочу поклоняться Создателю, а не созданию».

Сапор изумился и стал увещевать старца не печалить его и не идти на верную смерть, но Усфазад спокойно выслушал приговор, не молил о пощаде, а просил только объявить всенародно, что он умирает за исповедание христианской веры. Он хотел этим поправить грех своего отступничества и ободрить христиан своим примером. Царь же охотно согласился, думая, что христиане устрашатся, когда увидят, что он не пощадил даже любимого наставника.

Христиане, напротив, обрадовались, когда узнали, что Господь опять призвал к себе отрекшегося Усфазада. Старца казнили, и христиане стали безбоязненно готовиться к смерти. В Великую Пятницу вывели на казнь, вместе с Симеоном, до ста христиан, большей частью из духовенства. Симеон ободрил их, напомнив про вечную жизнь. Один только престарелый пресвитер обнаружил некоторую боязнь. Царский сановник, присутствовавший здесь, сказал ему: «Недолго, старец, тебе страдать, закрой глаза и мужайся, ибо скоро увидишь свет Христов». Из этих слов узнали, что и сановник — христианин. Донесли об этом царю, который повелел казнить сановника и его дочь. Все скончались, славя Господа.

Гонение все усиливалось. Предали казни двух сестер Симеона, обвинив их в волшебстве. А через год после этого, в день Пасхи, до тысячи христиан были казнены за свою веру; в числе их находился любимец царя, евнух Азат. После этого гонение несколько смягчилось, но впоследствии возобновилось опять. Историки считают, что в долголетнее царствование Сапора казнили около 300 лиц духовного звания и до 16 000 мирян.

Сила христиан обнаружилась не только в твердости их среди гонений. Сапор был изумлен их мужеством, когда (в 348 году) стал осаждать сирийской город Низибию, прежде уже не покорившийся его полчищам. Низибийский епископ, св. Иаков, и его ученик Ефрем увещаниями ободряли осажденных. С молитвой и пением псалмов обходили они стены города, и Бог чудесным образом помог верным Своим служителям. Внезапно облако насекомых налетело на вражье войско; лошади и слоны, бросившись в стан, произвели страшное смятение. Персидскому войску представился призрак самого императора, сражавшегося будто на бойницах; оно упало духом. Военачальники были принуждены снять осаду, и персы удалились.

Тяжкое гонение вытерпели христиане и в Армении. Находившаяся среди двух сильных держав, греческой и персидской, волнуемая междоусобиями после смерти Тиридата, Армения должна была искать покровительства соседей. И как только отдавала предпочтение одной из враждующих между собой держав, то подвергалась нападениям со стороны другой. Особенно страдала она от персов, которые старались возвратить ее к прежней вере, огнепоклонству. Когда в 340 году Сапор стал жестоко преследовать христиан, то в Армении сжигались христианские книги, и персидские маги обходили всю страну, под страхом смерти принуждая христиан к отречению. В этих трудных обстоятельствах истинным отцом своей паствы и спасителем отечества был армянский патриарх Нерсес, справедливо прозванный Великим. Он усмирял междоусобие, внушал бодрость упавшим духом, наставлял, увещевал, однажды своим посредничеством даже помирил с армянским царем греческого императора, который уже собирался послать свои войска в Армению; в другой раз умолил императора подать помощь несчастной стране. Великий патриарх умер от яда, по приговору недостойного царя Папа (384).

Не забудем упомянуть, что при Констанции же (в 3 51 году) было в Иерусалиме чудное знамение. Седьмого мая, около третьего часа дня, явился над Голгофой и до горы Елеонской большой сияющий крест. Все христианское население города поспешило в церковь, чтобы воздать хвалу Богу. Святой епископ Кирилл в послании к царю описал это чудное явление, и Церковь положила праздновать ежегодно память об этом событии.

Святой Кирилл Иерусалимский, скончавшийся в 386 году, оставил несколько назидательных сочинений. Особенно замечательны его «Огласительные поучения», содержащие изложение догматов веры, объяснение Таинств и описание церковных обрядов. Эти сочинения весьма важны для Православной Церкви, ибо мы в них можем найти подтверждение того, что и доныне хранятся в чистоте постановления и обычаи древней Церкви.

Пустынное подвижничество, начало которому было положено среди гонений, быстро развилось в IV веке. Развилось и иночество; возникло много обителей и пустынных, отшельнических келий. Отрекаясь от мира и всех его радостей, ревностные христиане удалились в пустыни, чтобы в постоянной молитве устремлять к Богу все чувства и помышления свои и всецело покорить Ему свою волю. Этим трудным путем отречения они служили святой истине, ибо примером доказывали суетному миру силу своей веры, для которой жертвовали всем, утверждали превосходство благ духовных над всеми земными благами. Отказавшись от мира, они находили высшую отраду в близости души к Богу. Пример их действовал сильно, и пустыни заселялись все больше и больше.

Преподобный Антоний Великий. Икона. Критская школа. XVII в. ГЭ

Мы уже рассказывали, как Антоний Великий, следуя евангельскому слову о добродетельной нищете ради Христа, отказался от богатства и ушел в пустыню. Он испытал, как трудна избранная им жизнь, и только после многих лет постоянной молитвы и борьбы с самим собой достиг душевного спокойствия, приобрел власть над помыслами. К этому времени пустыня уже заселилась великим множеством подвижников. Они приходили к Антонию и умоляли его быть их постоянным руководителем. Антоний полюбил одиночество и долго не соглашался, но наконец просьбы подвижников превозмогли. Он оставил полураз-валившуюся башню, которая служила ему жилищем и, после 35 лет одиночества, согласился быть руководителем пустынников. Антоний, получив от Бога чудотворную силу, молитвой исцелял больных, утешал, назидал всех простым, горячим словом, учил любить Бога более всего на свете. Он говорил о величии небесных благ, о милосердии Бога, не пощадившего для спасения людей и Единородного Сына Своего, проповедовал взаимную любовь и сам доказал на деле, что долгое одиночество не погасило в нем чувства любви к ближнему и что участь братьев всегда близка его сердцу. В самом разгаре гонения при Максимине Антоний посетил Александрию. Там он сопровождал мучеников на место казни, молился с ними, ежедневно подвергаясь опасности. Господь сохранил его, и он возвратился в пустыню. Когда ересь Ария в конце царствования Константина стала быстро распространяться, Антоний опять оставил пустыню, чтобы противодействовать лжеучению, которое возбуждало в нем негодование. «Сама природа содрогается, видя, что Творца равняют с тварью, — говорил он. — Арий Безначальному положил начало; Бесконечного и Неограниченного представляет конечным и ограниченным». Слава Антония была уже тогда очень велика, и появление его в Александрии произвело сильное действие. Народ толпился вокруг великого пустынножителя, с жадностью внимая его поучениям. Он смело обличал ересь, творил много чудес и возвратил многих заблудившихся на путь истины. Святитель Афанасий, описавший жизнь Антония, говорит о появлении его в Александрии как о торжестве Православия. Антоний всегда твердо стоял за Афанасия и письменно защищал его перед императором, но это осталось безуспешным.

Когда вокруг Антония уже собралось великое множество подвижников, то стали образовываться монастыри, в которых вместе жили несколько братьев. Другие подвижники жили в отдельных, пустынных кельях. Они постоянно молились и занимались рукоделием: плели корзинки из пальмовых ветвей, рогожи и циновки. В ближайшем городе их изделия менялись на хлеб и потребное для жизни. Так пустынники получали необходимое, но часть заработанного отдавалась в помощь бедным. Потребности братий были самые умеренные. Они держали строгий пост, носили самую простую одежду, не имели собственности. Руководя иноками, Антоний не давал им внешних правил для жизни: уставы должны были образоваться впоследствии, по мере надобности. Он же беседовал с братьями, как отец с детьми, старался внушить им смирение, любовь к Богу и ближним. Впоследствии написал несколько поучений, которые дошли до нас.

«Для познания всех правил жизни, — учил Антоний, — достаточно Священного Писания. Но великую пользу принесет и то, если братия будут соутешаться взаимными поучениями. Вы мне, как отцу, говорите, что знаете, а я вам, как детям, поведаю многолетние опыты. Кто желает всем сердцем обратиться к Богу, того Сам Бог научит, как молиться Ему. Дух Святой ниспосылает Свою помощь по мере ревности к благочестию, по мере того как человек сильно чувствует нужду в пособии и желает получить оное. Молитесь как можно чаще, пойте псалмы поутру, повечеру и в полдень и чаще имейте в руках Священное Писание. Вспоминайте о подвигах, совершенных святыми, чтобы воспоминанием об их примере побуждать душу к добродетели и удерживать от пороков. Будьте незлобивы. Незлобие — источник жизни вечной. Будем обуздывать язык, чтобы не произнести худого слова».

Чаще всего Антоний, и вообще все пустынные наставники, напоминали своим ученикам о смирении; и действительно, из всех искушений подвижнику всего опаснее была гордость духовная. Пожертвовав ради Христа всем в мире, он мог легко прийти к убеждению, что сделал очень много, и внутренне величаться подвигом своим, как заслугой.

«Мы не найдем в мире ничего такого, что бы могло сравниться с обитателями небесными, — говорил Антоний, — потому, отказавшись от земных благ, никто не должен превозноситься, как будто многим пожертвовал. Кто, видя в себе некоторые совершенства, гордится ими, старается оправдать себя делами своими, далек от Бога».

Все подвижники любили прп. Антония, как отца. Он был строг к самому себе, но к ученикам полон любви и снисходительности. «Антоний, хотя и жил и состарился в пустыне, — писал Афанасий, — однако не приобрел никакой грубости либо дикости, но всегда был ласков и обходителен. Самое лицо его имело необыкновенную приятность и привлекательность Если кто, не видав его прежде, приходил к нему в пустыню, то, во множестве иноков, прямо подходил к нему. В его лице отражалась чистота души и обитавшая в нем благодать Святого Духа». Нуждался ли кто в совете, он не отказывал; приходил ли бедный, он отдавал последний кусок хлеба, заработанный тяжким трудом.

Посетители приходили беспрестанно то за советом, то за благословением. Пришли однажды некоторые ученые язычники, которым было любопытно видеть великого пустынника. Они отвергали веру Христову и осмеивали Крест Господень. Антоний вначале старался словами убедить их. В это самое время принесли к нему больных; он помолился, сотворил над ними крестное знамение, и больные внезапно исцелились. Тогда Антоний сказал язычникам: «Не удивляйтесь: это не своею силою мы делаем, а Господом нашим Иисусом Христом. Уверуйте, и вы познаете, что сила наша не искусство слов, а вера, действующая любовью».

Прожив много лет с учениками, Антоний стал опять желать уединения. Молва и многолюдство были ему тягостны. Он видел, что из его учеников многие уже достигли такой степени духовной опытности, что не нуждаются в его наставлениях, а могут сами руководить других. Он решил удалиться. Однажды, взяв с собой немного хлеба, он пошел к реке ждать лодку, чтобы отправиться в Фиваиду. Вдруг слышится ему голос: «Куда ты хочешь бежать?» — «В Верхнюю Фиваиду», _ отвечал он. «Поплывешь ли вверх, в Фиваиду, или вниз, в Буколию (взморье при впадении Нила), тебе не будет покоя; иди во внутреннюю пустыню». Антоний послушался и пошел в пустыню Фиваидскую, лежавшую недалеко от Чермного моря. Шел он три дня и достиг высокой каменной горы; с вершины ее открывался обширный вид на горы Хорив и Синай, на пространную пустыню и на плодоносные равнины Египта. У подошвы горы журчал ручей, осененный пальмами. Антоний поселился на горе, устроив себе тесную келию. Отсюда он довольно часто посещал свой первый монастырь, называемый Писпер, а у себя всегда с радушием и любовью принимал посетителей. Когда он очень состарился, то принял к себе на жительство некоторых учеников. Один из них известен под именем Павла Препростого. Так звали его за смирение и простоту душевную. Он этим угодил Богу и сподобился дара чудотворения. Еще с одним Павлом встретился Антоний в Фиваидской пустыне.

Подвижнику так трудно совершенно уберечься духа гордости, что и сам Великий Антоний однажды подпал этому искушению. Ему пришла мысль, что он первый и совершеннейший пустынник в целом Египте. Но Господь в ту же ночь открыл ему, что в неком пустынном месте есть подвижник, который дольше его служит Богу и угодил Ему своей жизнью, хотя Антоний уже семьдесят лет жил в пустыне. Как только настало утро, Антоний взял свой посох и отправился в путь, чтобы найти того, о ком ему открыл Господь. Он шел три дня по песчаной, знойной пустыне, не встретив и следа человеческого. Достиг он края Фиваидской пустыни; вдруг видит быстро бегущую гиену. Он последовал за ней и пришел к пещере.

Услышав его шаги, кто-то поспешно затворил пещеру. Антоний пал на колени и воскликнул: «Умоляю тебя, раб Христов, отвори мне; я знаю, что я недостоин видеть лицо твое; но не отойду, пока не явишь себя мне, ибо Сам Бог известил меня о тебе».

Пещера отворилась, показался отшельник, и два старца, никогда не видавшиеся, назвали друг друга по имени и обнялись с любовью. Фиваидским отшельником был Павел, бежавший при гонении Декия. Уже 91 год жил он в пустыне и не видал лица человеческого. Он был радостен и спокоен; ему исполнилось уже 113 лет. Он стал расспрашивать Антония о том, как теперь живут в мире, есть ли еще идолопоклонство, преследуют ли христиан; потом стал рассказывать о себе. Пока старцы беседовали, прилетел ворон и положил перед ними хлеб. «Щедр и милостив Господь, — сказал Павел, — Он ежедневно присылает мне полхлеба, а ныне, ради твоего прибытия, прислал целый».

Старцы провели всю ночь в беседе и молитве. Наконец Павел сказал: «Я давно знаю, что ты живешь в пустыне, и желал бы потрудиться с тобою; но теперь время моей кончины близко, и я благодарю Бога, что Он прислал тебя. Молю тебя, сходи к себе и принеси мантию, которую дал тебе епископ Афанасий».

Антоний удивился, что Павлу это известно. Слова старца о близкой кончине огорчили его; ему не хотелось его оставить, не хотелось и отказать в просьбе. Он поспешно отправился к себе и, взяв мантию, поспешил назад к Павлу. Удивленные ученики хотели его удержать, расспрашивали его, но он только сказал им: «Я монах лишь по имени, я видел Илью, я видел Иоанна в пустыне, я видел Павла в раю». Не дав себе времени отдохнуть, шел он быстро по знойной пустыне. На следующий день, во время пути, представилось ему чудное видение. Он увидел между ликами апостолов и пророков радостную душу Павла, которую Ангелы несли на Небеса. Он зарыдал и пал на землю. «Зачем оставил ты меня, отец святой? — восклицал он. — Зачем я так мало знал тебя?» Однако он продолжал путь. Подойдя к пещере, вдруг видит Павла, на коленях молящегося. С радостным трепетом бросился он к нему, коснулся его, но тут только заметил, что в нем уже нет жизни. Антоний облачил его в принесенную мантию и со слезами вынес тело из пещеры, чтобы предать его земле. Не было у него заступа, но вдруг подошли два льва и когтями вырыли могилу. Похоронив тело пустынника, Антоний взял его одежду из пальмовых листьев и пошел домой. Он дорожил ей, как святыней, и надевал в торжественные дни.

Господь сподобил Антония дивных даров чудотворения и пророчества. За два года перед тем, как начались в Александрии гонения от ариан, он, сидя однажды с братьями за рукоделием, вдруг возмутился духом и потом, упав на колени, долго плакал и стонал. «Что с тобою?» — спрашивали ученики. «Дети мои, — сказал старец, — лучше было бы умереть прежде, нежели сбудется то, что я видел. Грядет гнев Божий на Церковь; она предана будет людям, которые подобны бессловесным. Но не унывайте, чада: как Господь прогневался, так Он же и исцелит, и Церковь воспримет свою прежнюю красоту. Увидите изгнанных восстановленными, только не оскверняйте себя общением с арианами».

Святые Антоний Великий и Павел Фивейский. Средиземноморье, Критская школа. XVI в. ГЭ

Святой пустынножитель скончался 105 лет от роду, в 335 году. Последние годы он не мог уже часто посещать устроенные им монастыри, но писал к братьям поучения, которые дошли до нас. Они дышат любовью и высокой мудростью. За несколько дней до смерти, собрав последние силы, он еще раз посетил монастырь Писпер, чтобы проститься с учениками и дать им последние наставления. Все плакали, умоляли его пробыть с ними последние дни, но Антонию хотелось умереть в своей уединенной келии. Он скончался вскоре после возвращения к себе, завещав ученикам никому не говорить о месте его погребения. Пустынники долго оплакивали своего отца. Ученики, жившие с ним, показывали посетителям келию, в которой он жил; деревья, которые посадил; пруд, который выкопал.

Место, где жил святой Антоний, и теперь показывают путешественникам. Оно обнесено глухой каменной стеной, в которой только одно окно; через это окно приходящего поднимают в корзине. Внутри ограды есть две маленькие церкви.

Пещера преподобного Антония

Когда гонимый Афанасий искал убежища в пустыне, он уже не застал Антония в живых, но вся пустыня была полна его памяти и славы. Афанасий посетил монастыри, основанные Антонием, и так описал их: «На горах были монастыри, которые, как храмы, наполненные божественными ликами, были наполнены людьми, жизнь которых проходила в пении псалмов, в чтении, молитвах, посте и бдении; людьми, которые всю надежду полагали в будущих благах, которые жили в уединении и удивительной любви, и трудились своими руками не столько для прокормления себя, сколько для пропитания бедных; это была как бы обширная страна, совершенно отдельная от мира, счастливые обитатели которой не имели другой цели, кроме той, чтобы подвизаться в правде и благочестии. Они не знали ропота и прекословия, они не знали желания делать зла другим, они только соревновались, чтобы предварить друг друга в добродетелях».

Это описание может относиться ко всем монастырям того времени, которые были устроены учениками великого Антония и с его благословения. Все пустыни, все скалистые горы Верхнего и Нижнего Египта скоро заселились целыми толпами подвижников. Недалеко от того места, где жил Антоний, была гора, или пустыня, Нитрийская, называвшаяся так от множества селитры (нитры), которая находилась в озерах. Тут к концу IV века было уже до 6 000 иноков и 50 монастырей. Одним из первых подвижников в этой пустыне стал Аммон, сын богатых и знатных родителей. Он с ранней молодости желал пустынной жизни, но женился по желанию родителей. Его жена имела такую же ревность, как и он, к строгой, подвижнической жизни. Когда их родители скончались, то она устроила у себя в доме общество дев, а он поселился в пустыне Нитрийской. Два раза в год жена посещала его, чтобы принять от него наставления. Вокруг него собралось много подвижников, ибо Аммон славился мудростью. Но, храня глубокое смирение, он сам руководился наставлениями Антония, который посетил его, назначил места для келий братиям, желавших большего уединения. Так устроилась пустыня Келии, в некотором расстоянии от Нитрийской, вскоре заселившаяся иноками. Аммон наставлял их; некоторые его поучения сохранились.

«Помышляй, любезный, — пишет он, — что Господь Иисус Христос, имея неизреченную славу и величие, образ дал нам, да последуем стопам Его. Приняв зрак раба, Он терпел всякие скорби, переносил оскорбления и унижение, яко овча на заколение ведеся, и яко агнец пред стригущим его безгласен, тако не отверзает уст Своих (Ис. 53, 7); со многим бесчестием Он подвергся смерти за нас; все для того, чтобы и мы, если подвергнемся скорбям, мучениям и самой смерти, не унывали, но без ропота переносили бедствия. — Веруй, что весьма полезно для души переносить поношения, бесчестие и унижение, нанесенные ради Христа. Потому охотно и твердо переноси их, помышляя, что ты большего заслуживаешь за свои грехи. Почитай благодеянием, что ты удостоился потерпеть нечто ради Христа и соде-латься хотя на минуту участником страданий Господа твоего. И всякий раз, как вспомнишь о нанесших тебе обиду, от всего сердца, искренно молись за них, как за своих благодетелей, и не мысли ничего против них. — Помни, что если Иисус Христос умер за нас и воскрес, и Своею Кровию искупил нас, то и мы должны жить не для себя, но для Господа. — Потому ты не должен следовать своей воле, своему желанию и думать, что от тебя зависит что-либо. Но ты раб Господа и Его только покоряйся воле. — Если ты, оскорбленный кем-либо, чувствуешь, что скорбь и гнев объяли тебя, сохраняй молчание и до тех пор не говори ничего, пока молитвой не умирится твое сердце; и тогда можешь говорить с братом».

Аммон скончался прежде Антония, который, узрев его душу, восходящую на небо, возвестил всем бывшим с ним о мирной его кончине.

В пустыне Нитрийской жили также Макарий Александрийский, Серапион, Пафну-тий, Памва, Пиор, Хроний. Вскоре после кончины Аммона возникла необходимость изложить некоторые правила иноческой жизни и поставить начальника над братией. Макарий в кратких словах изложил его обязанности: «Вы, отцы начальники, образцом будьте верным, то кротостью, то строгостью возвышайте души братьев от земного к небесному. От вступающего в монастырь прежде всего должны требовать отречения от богатств земных, и паче всего от гордости, которая бывает достоянием и бедных. Прежде всего, со смирением должны слушать, чтобы никто от вас, братия, не творил своей воли, — это великая и приятная Богу жертва. Будьте готовы на всякое доброе дело; что ни случится с вами, будьте в скорби терпеливы, в делах честны. Никому не платите злом за зло, а старайтесь делать всем добро».

Для удобнейшего надзора иноки разделились на десятки и сотни. Старший инок, называвшийся отцом, аввою, был над ними начальником и отдавал отчет главному авве. Правила жизни были немногочисленны и просты. Определялись часы общей молитвы и занятий иноков. Рукоделие состояло из плетения корзин, рогож и циновок; во время полевых работ иноки могли наниматься у соседних поселян; своего имущества не имел никто. Общим правилом было то, что до десятого часа (то есть до трех пополудни) иноки в монастырях и отдельных келиях проводили время в молитве, чтении и рукоделии. Потом они собирались на общую молитву, после которой авва давал поучение. Выслушав его, иноки садились за стол, вкушали хлеб, овощи и плоды, а в дни Четыредесятницы — только хлеб и воду. Каждый день они выучивали что-нибудь из Священного Писания. Странноприимство было священной обязанностью. Очень скоро в пустынях устроились обширные странноприимные дома и больницы при монастырях.

Много сведений о подвижниках сообщает Руфин, итальянец из Аквилеи. Он провел шесть лет в Нитрийской пустыне и с удивлением говорит о подвигах тамошних отшельников. Блаженный Иероним, посетивший ее в конце века, называет гору Нитрийскую градом Божиим. Иноки особенно отличались полным отречением от своей воли ради любви к Христу, глубоким смирением, строгостью к себе и горячей, снисходительной любовью к ближним.

Один из знаменитых нитрийских подвижников, Памва, при вступлении в иночество попросил одного отшельника обучить его некоторым псалмам на память, ибо был неграмотен. Тот сказал ему начальные слова 38-го псалма: Рех, сохраню пути моя, еже не согрешити языком. «Довольно, — сказал Памва, — я буду изучать этот урок»; и через двадцать лет он говорил другому подвижнику, что едва начинает знать его: настолько он был осмотрителен и осторожен в слове. Кто-то попросил у него наставления, но он сказал: «Будь милосерд ко всем». Сам он охотно готов был терпеть великую нужду, лишь бы успокоить другого. Все уважали Памву, считая его другом Божиим. Иоанн и Паисий Великий, ученики Памвы, прославились святой жизнью.

Макарий Александрийский был одним из замечательнейших начальников в пустынях Нитрийской и Келий. Он в молодости занимался в Александрии торговлей, но и тогда отличался кротостью и чистотой жизни и знал наизусть почти все Писание. Сорока лет он поступил в Нитрийскую пустыню; но прежде заведовал некоторое время Александрийским училищем, что доказывает его высокое образование. Строгий подвижник, но кроткий в обхождении с братьями, он славился чудотворной силой и скончался ста лет от роду.

Еще более известен прп. Макарий Египетский, основатель иночества в Скитской пустыне.[144]

Он родился простым поселянином и в молодости пас стада. Еще тогда ему хотелось пустынножительства, но, следуя воле родителей, он женился. Вскоре его жена и родители скончались, и он стал жить близ благочестивого старца как его ученик. Келия Макария была недалеко от селения. Господь послал ему трудное испытание: его оклеветали в преступлении. Макарий безропотно перенес незаслуженное обвинение, презрение и укоры поселян, с верой полагаясь на волю Бога, Который, если Ему будет угодно, может открыть его невинность. Так и случилось. Через некоторое время невинность Макария открылась, и все стали оказывать ему величайшее уважение, дивясь его терпению и кротости. Тогда Макарий решил совсем оставить мир и поселился в Нитрийской пустыне. Оттуда он часто посещал Антония. Впоследствии, пожелав большего уединения, он перешел в другое пустынное место, Скит. Пустыня Скит была гораздо суровее, хотя и находилась только в 24 часах ходьбы от Нитрийской горы. В этой дикой песчаной пустыне, лишенной каких-либо жизненных удобств, не было даже нормальной воды. Но лишения и неудобства не страшили ни Макария, ни подвижников, которые вскоре последовали за ним, желая пользоваться его наставлениями. Он вскоре прославился чудесами, мудростью, строгой жизнью. Образ жизни в Ските был несколько строже, чем в других соседних пустынях. Сюда приходили подвижники в дни Четыредесятницы и Страстной седмицы и налагали на себя более тяжкие труды и лишения, вспоминая Христовы страдания.

О прп. Макарии сохранилось довольно много сказаний. Однажды один из его учеников, встретившись с языческим жрецом, несшим большое бревно на капище, столько наговорил ему оскорбительных слов, что жрец в гневе чуть не убил его. Идя вслед за учеником, но в отдалении, Макарий встретил того же жреца и с любовью спросил его:

«Куда идешь, трудолюбец?» Жрец бросился к его ногам, восклицая: «Я вижу, что ты человек Божий; сделай и меня христианином». Указывая на этот случай, прп. Макарий говорил: «Худое слово и добрых делает худыми, а слово доброе и худых делает добрыми».

Как-то Господь открыл прп. Макарию, что в ближнем городе живут две женщины, которые совершеннее его в добродетели. Макарий пошел отыскивать их, чтобы научиться от них, как угодить Богу. Он думал, что они, может быть, совершали необыкновенные подвиги, но оказалось, что вели тихую семейную жизнь. Они были уже пятнадцать лет замужем за двумя братьями и все это время жили в любви и согласии, усердно исполняя свои обязанности. Им захотелось, было, в монастырь, но мужья этого не пожелали, и они покорились, старались свято соблюдать заповеди Божии, постоянно следили за собой, чтобы не произнести худого или праздного слова. Прп. Макарий молил Бога помочь ему жить в пустыне так же благочестиво, как эти женщины жили в миру.

Преподобный Макарий оставил много бесед и несколько посланий. В них содержится высокое учение о внутренней, духовной жизни и о благодати Господней, без которой мы не можем делать добро и которая дарует нам силу на все благое.

Из подвижников Скита особенно известны Пимен, Исаия, Пафнутий, Сисой (который потом поселился на Антониевой горе), Моисей и позднее — Иоанн Колов, Арсений. Но как назвать всех этих святых подвижников? Как достойно изобразить их жизнь, всю преданную служению Богу? При всем различии их подвигов, разнообразии их способностей и состояний, угодить Богу было их единственной целью. Кто особенно славился строгим воздержанием, кто мудростью поучений, кто удивительной кротостью. Замечательно повествование о Моисее Ефиоплянине (или Мурине), одном из славных подвижников Скита. Он в молодости был разбойником и отличался необузданной жестокостью нрава, неустрашимостью, суровой мстительностью, наводя страх на всю округу своими злодеяниями. Но вдруг, по милости Божией, его совесть пробудилась, раскаяние коснулось его сердца. Устрашившись, Моисей бежал в пустыню и умолял братий принять в их число. На него наложили самое строгое послушание; Моисей все исполнил без ропота. Как прежняя его жизнь была вся предана злу, так теперь он всецело, всей душой отдался Богу. Но не без тяжких страданий совершился в нем переворот. Он долго томился, мучился под тяжестью сокрушения душевного и угрызений совести, со слезами молился по ночам. Иногда возникали сожаления о прежней свободной, разгульной жизни. Моисей заглушал эти воспоминания прошлого тяжелым трудом и бдением. Мучительная борьба совершалась в страстной душе разбойника, но наконец Господь принял его раскаяние и послал ему мир Свой. Молитва, тишина пустыни успокоили внутреннюю бурю, и раскаявшийся разбойник сделался великим подвижником. Он особенно отличался любовью к ближним, снисходительностью и смирением. Но, примирившись с Богом, Моисей ждал кары от людей за прежнюю жизнь. Он говорил иногда: «Приемляй меч, мечом погибнет». И эта кара совершилась над ним. Он был убит варварами, напавшими на его обитель. Память его 28 августа.

Преподобный Макарий Египетский. Конец XV века.

Новгородский музей В то самое время, как подвизался преподобный Антоний, в Верхней Фиваиде Пахомий Великий собрал вокруг себя много иноков и создал первый устав иноческого жития. Пахомий родился в языческой семье, но с ранней молодости не признавал идолопоклонства. Во время войны между Константином и Ликинием его против воли взяли на военную службу. Воины отправились в поход и были приняты с любовью христианами в городе Оксиринхе. Пахомий спросил, что это за люди, которые так добры и милосерды к ним? Ему отвечали, что это христиане и что Сам Бог их повелевает им любить ближних. Пахомий постарался ближе узнать закон христиан. По мере того как он знакомился с ним, все больше и больше любил и христиан, и их закон и, наконец, решил принять христианскую веру, как только освободится от службы. Во все время похода, среди товарищей, неверующих и развратных, он удерживался от всякого дурного дела из опасения оскорбить Бога христиан.

А когда война окончилась и он стал свободен, то принял Святое Крещение.

Преподобный Моисей Мурин. Фрагмент иконы. Конец XV века. ГТГ

Вскоре Пахомий пожелал пустынножительства. Он пошел в Фиваидскую пустыню и стал просить одного старца, Паламона, принять его в ученики. Паламон вначале отказал, считая его слишком юным для трудной, пустынной жизни (ему было около 22 лет), но Пахомий настаивал, обещая безропотное послушание. Старец принял его и строгим искусом готовил к трудам пустынной жизни. Он налагал на него тяжкие работы, требовал полнейшего отречения от собственной воли. Пахомий исполнял все охотно, все более и более воспламенялся любовью к Богу и жаждал трудов и страданий за Христа, так много пострадавшего за нас.

Подле горы, где жили Паламон и Пахомий, была необитаемая пустыня, поросшая терновником и травой. Пахомий часто ходил туда за дровами. Работая, он обычно молился. Однажды он отошел довольно далеко, достиг места, назывемого Тавенной, на берегу Нила. Остановившись для молитвы, вдруг услышал голос: «Поселись здесь и выстрой монастырь; к тебе соберется много иноков». Вслед за тем предстал перед ним Ангел, державший в руке доску, на которой был написан устав иноческой жизни.

Паламон, когда узнал о случившемся, благословил Пахомия на отдельное жительство и сам помог ему устроить келию в Тавенне; впрочем, до самой смерти старца Пахомий руководился его наставлениями.

Преподобный Пахомий Великий. Никольский храм, село Якшур-Бодья. Фрагмент росписи ротонды. 2001 г.

К Пахомию вскоре пришел его брат, тоже принявший христианскую веру, и они стали жить вместе и строить келии для принятия иноков, ибо Пахомий твердо верил пророческим словам. Когда брат убеждал его не слишком распространять постройки, Пахомий сначала не мог удержаться от гнева, но тотчас каялся и со слезами молил Бога о прощении и помощи. «Как дерзну я руководить других, — восклицал он, — когда не умею побеждать себя? Господи, помоги мне! только с помощью Твоей могу я сотворить угодное Тебе!»

После смерти брата Пахомий остался один, но продолжал строить. Ему, как и Антонию, надо было узнать трудности уединенного жития, чтобы окрепнуть духом и быть в состоянии наставлять и руководить других. Через несколько лет стали вокруг него собираться подвижники, и число их возрастало с каждым годом. Все вместе работали, молились, и Пахомий трудился больше всех. Недалеко жили поселяне; Пахомий обратил их в христианство и, выстроив для них церковь, предлагал им поучения в простых, доступных для них выражениях.

Когда уже собралось очень много подвижников, Пахомий написал устав, довольно строгий, предписывающий прежде всего полнейшее отречение от собственной воли. Иноки были разделены на разные монастыри; через несколько лет монастырей насчитывалось уже девять, а монахов — более десяти тысяч. В каждом монастыре был начальник, но они состояли под управлением Пахомия, который посещал их поочередно. Все работы, нужные для монастырей, исполнялись иноками, которые обучались различным ремеслам. За трапезой, за работой братья должны были хранить строгое молчание и внутренне творить молитву или размышлять о каком-нибудь изречении из Писания. Священное Писание изучалось тщательно. Никто из иноков не мог быть священником, чтобы не иметь какого-либо преимущества над другими. Прп. Пахомий и сам для себя не терпел никакого отличия, почитал себя великим грешником и смотрел на начальническую власть как на обязанность служить всем.

Господь даровал ему силу творить чудеса, исцелять больных, узнавать тайные помышления, но он не гордился этим, а всю жизнь хранил глубокое смиренномудрие.

Однажды некоторые язычники сказали Пахомию:

— Если ты воистину человек Божий и твердо веруешь в Бога, то пройди по воде, как по суху.

— Я не прошу у Бога силы творить чудес, ибо это не христианский помысл, — отвечал Пахомий. — Надеюсь на милость Божию, а не на свои дела; и желание мое — не по водам ходить и творить чудеса, но всегда сокрушаться о грехах моих и получить помощь Божию, чтобы смиренно достигнуть спасения.

Иноков он тоже отклонял от желания совершать необыкновенные подвиги, считая это желание проявлением гордости и тщеславия. Падших и согрешивших увещевал наедине, с великой любовью. В его обителях принимались на воспитание и дети, и о них было особенное попечение. На противоположном берегу Нила сестра Пахомия основала женский монастырь, находившийся тоже под его управлением.

Много в Тавенне считалось благочестивых братий, прославившихся святой жизнью. Но незадолго до кончины прп. Пахомия Господь открыл ему в видении, что впоследствии Тавенна опустеет и в ней оскудеет благочестие. Это очень опечалило подвижника, и он со слезами молил Бога отменить этот приговор. Во время молитвы явился ему Христос и обещал, что его духовное семя не оскудеет вовеки. Действительно, в той стране, где подвизался Пахомий, вера христианская оскудела, иночество исчезло, но правила и наставления его живы, и доныне ими руководствуются подвижники.

Прп. Пахомий скончался 57 лет от роду, в 348 году. Между его учениками особенно славились Феодор Освященный, Орсисий, Петроний. Феодор пришел в монастырь четырнадцати лет. Он помышлял только о жизни загробной, о вечном блаженстве, беспрестанно молился и изучал Священное Писание. Пахомий горячо любил его и называл сосудом избранным, полным Духа Божия. Он часто поручал ему делать поучения инокам. Впоследствии Феодор сделался начальником Тавеннского общества.

Строгая иноческая жизнь привлекала и женщин. Одушевляемые желанием служить Богу, они с радостью оставляли мир, избирали строгую подвижническую жизнь и с терпением и самоотвержением проходили этот трудный путь. Жена Аммона, сестры Антония и Пахомия основали женские обители; множество девственниц трудилось в пустынных келиях. Некоторые женщины-язычницы, проводившие жизнь бесчестную и порочную, обращаясь к Богу, старались загладить свои грехи строгими подвигами покаяния, трудами, лишениями, делами милосердия, — такие, как преподобные Пелагия, Евдокия и другие.

Основательницей женского иночества считается Синклитикия. Она родилась в Александрии, в христианском семействе, богатом и знатном. Она была прекрасна собой и могла ожидать в мире блестящей участи, но с ранних лет полюбила Христа больше всего и постоянно старалась служить Ему. Среди роскошного дома она искала труда и лишений, молилась беспрестанно, хранила строгий пост. После смерти родителей раздала бедным все, что имела, призвала пресвитера, остригла волосы в знак отречения от мира и вместе со своей слепой сестрой поселилась в надгробном памятнике. Тут она вся отдалась молитве. Многие благочестивые вдовы и девы пожелали следовать ее примеру и поселились около нее. Они просили у нее наставления, но подвижница указывала им на Священное Писание как на единственный источник мудрости и благодати. Впоследствии, впрочем, уступив их просьбам, она сделалась их руководительницей. Вот как начинается одно ее поучение: «Дети, все мы знаем, как спастись, но по собственному нерадению оставляем свое спасение. Прежде всего, нужно сохранить сии заповеди: возлюби Господа Бога твоего всей душой и ближнего твоего, как самого себя. В сих заповедях лежит основание закона; и в них же живет полнота благодати. Хотя изречение кратко по словам, но велика и неисследима сила, заключающаяся в нем. Все душеполезное есть следствие сих заповедей. И потому вот где спасение — в двоякой любви».

Тяжелая болезнь постигла Синклитикию. Она лишилась слуха и зрения, рак распространился по ее лицу, но она терпеливо переносила свои страдания, не переставая славить и благодарить Бога. За три дня до смерти она имела небесное видение, предсказала свою кончину и мирно почила в глубокой старости.

Афанасий, Антоний, Пахомий и другие отцы писали послания и наставления девственницам, очень уважая их за святую жизнь. Число девственниц, посвятивших себя Богу, в Египте было огромным. На Западе в это время подвижничество было еще малоизвестно. Но Афанасий, в бытность свою в Риме, возбуждал своими рассказами ревность у тамошних христиан и тем положил начало иночеству и подвижнической жизни на Западе.

Нигде иночество не распространялось так быстро, таким неудержимым потоком, как в Египте. Огромные, знойные пустыни, горы, изрытые древними гробницами, пещеры и каменоломни — всё заселялось подвижниками. Развалины идольских капищ и остатки надгробных памятников превратились в обители. Те самые места, где совершались суеверные обряды идолопоклонства, теперь оглашались псалмами и духовными песнями, освящались молитвенными подвигами отшельников. Ливийские горы и окрестности городов Мемфиса, Арсиноя, Канопа, Ликополя, Александрии были заселены иноками, жившими в монастырях или в отдельных кельях. Руфин считал, что только в городе Оксиринхе было до 10 000 иноков и до 20 000 девственниц. Заметим, кстати, что нигде идолопоклонство не достигло такой крайней степени, как в Египте: боготворили животных, растения, реки. Казалось, что подвигами сурового подвижничества Египет теперь хотел искупить тяжкий грех идолопоклонства. Церковь почтила эту ревность, вспоминая о ней в священной песни: «Радуйся, Египет верный; радуйся, Ливия преподобная; радуйся, Фиваида избранная; радуйся, всякое место, град и страна, воспитавшие граждан Небесного Царствия, возродившие их в воздержании и болезнях и показавшие их Богу совершенными мужами желаний! Они явились светилами душ наших, просияв мысленно во все концы зарею чудес и знамениями своих деяний».

Один из первых и любимейших учеников Антония Великого, Иларион, распространял иночество в Палестине. Он получил образование в Александрии и еще в молодых летах пришел к Антонию, чтобы под его руководством начать подвижническую жизнь. Через некоторое время он вернулся на родину, в Палестину. Своих родителей он уже не застал в живых, имение раздал родным и бедным, а сам поселился в пустынном месте. Местность эта часто подвергалась нападению разбойников. Илариона об этом предупреждали, но он говорил: «Когда ничего нет, нечего бояться; смерти же не боюсь, потому что готов умереть». Скоро молва о его святой жизни привлекла к нему подвижников; устроилась обитель недалеко от Г азы. Иларион несколько раз искал полного уединения, тяготясь многолюдством и славой. Но везде толпы подвижников следовали за ним; а по всей Палестине он славился мудростью и чудесами. Наконец Иларион совсем оставил родину. Небесное видение известило его о кончине Антония, и он поспешил посетить гору, где жил его великий наставник, о котором он глубоко скорбел. Последние годы жизни Иларион провел в странствованиях, жил некоторое время в Далматии и скончался на острове Крит.

Еще до Илариона иночество было основано в Палестине Харитоном Исповедником, пострадавшим во время гонения. Харитон шел в Иерусалим, чтобы поклониться святыне, и на пути, недалеко от города, его схватили разбойники. Они связали его и положили в пещеру, сами же пошли искать другой добычи. В их отсутствие приползла ядовитая змея и, напившись из стоявшего здесь сосуда, оставила в нем смертоносный яд. Все разбойники отравились питьем, и таким образом Харитон освободился. В пещере он нашел много денег и сокровищ, награбленных разбойниками. Все это употребил на помощь бедным и на постройку церквей, а сам поселился в пещере, где так чудесно был освобожден, молился и постился. Вскоре к нему присоединились и другие христиане, желавшие жить в молитвенных подвигах. Основались келии, сама пещера превратилась в церковь. Так устроилась обитель, которая впоследствии стала известной под именем Фаранской Лавры. Когда здесь стало очень многолюдно, Харитон удалился в пустынное место недалеко от Иерихона. Но и тут не было ему уединения; он основал обитель и в третьем месте. Из трех обителей, основанных Харитоном, самой значительной осталась Фаранская Лавра, где и был погребен ее благочестивый основатель. Фаранская Лавра сделалась как бы рассадником иночества в Палестине. Иноки, начавшие в ней путь подвижничества, потом устраивали другие обители или же уединялись в пустынные отшельнические келии. Скоро берега Иордана, иссохшее русло Кедронского потока, Иосафатская долина заселились подвижниками. На местах, освященных воспоминаниями о Спасителе, они, взяв свой крест, служили Христу трудами, лишениями, самоотречением, постоянной молитвой. Трудна была их жизнь. Местность не предоставляла никаких удобств, едва можно было найти пищу. В густых тростниках Иорданского прибрежья таились львы, вепри и другие дикие звери; в окрестностях хозяйничали разбойники. Но ничто не пугало мужественных отшельников, заживо умерших для земной жизни и возложивших все надежды на Бога. И Бог не оставлял их. Бедная жизнь озарялась лучами Его благодати и знамениями Его силы, чудесно охранявшей отшельников. Иногда чудесным образом посылалась им пища, встречалась неожиданная помощь, пустынные звери не вредили им, а покорялись их воле. Подвижничество в Палестине развивалось все сильнее, но больше как отшельничество, нежели как общежитие, без определенных правил и уставов. Правила и уставы сложились уже гораздо позднее великими палестинскими подвижниками: Феодосием, Евфимием, Саввой. Подвижничество проникло и в соседние с Палестиной Сирию и Месопотамию.

Истинные христиане всегда готовы служить Богу всеми средствами, какие имеют, и жертвовать Ему своими волей и наклонностями; а служение требуется различное, по обстоятельствам. Великий епископ Сирии, Иаков Низибийский, с ранней молодости полюбил пустынную жизнь и ради нее отрекся от богатства и мирских почестей. Но польза ближним потребовала, чтобы он принял деятельное участие в событиях того времени. Мы уже говорили, что он защищал истину на Никейском Соборе, посещал Константинополь во время смут, произведенных Арием, ободрял войска и народ, когда Сапор осаждал Низибию. Знаменитый ученик Иакова, Ефрем Сирин,[145] тоже вынужден был оставить любимую пустыню, чтобы служить Богу иным путем.

Он родился в начале IV века и в ранней молодости вел жизнь не совсем благочестивую. Впоследствии горько упрекал себя за это и считал тем более виновным, что он видел хорошие примеры. Его родители были добрые и честные христиане, среди его родственников были мученики. Он родился в простом звании, удаленном от искушений богатством и величием. Но Господь призвал к Себе юношу. Однажды он запоздал в поле, будучи пастухом овец. Ночью волки напали на стадо и унесли несколько овец, но владельцы стада не поверили этому, обвинили Ефрема в воровстве и посадили его в темницу В той же темнице содержались и другие люди, тоже несправедливо обвиненные. Все они негодовали и досадовали на несправедливость. Ефрем сомневался в Промысле Божием и начинал думать, что все в мире происходит случайно. Только как-то ночью он слышит во сне слова: «Будь благочестив и уразумеешь Промысл Божий. Перебери и припомни все свои дела и поймешь, что если ты теперь и безвинно наказан, то прежними поступками заслужил наказание». Ефрем, проснувшись, рассказал сон товарищам. Все стали припоминать прежнюю жизнь и нашли, что они, действительно, не безвинно страдают.

Преподобный Ефрем Сирин. Икона. 2004

Это обстоятельство обратило к Богу мысли Ефрема. Он стал глубже вникать в самого себя; в нем пробудилось раскаяние и сокрушение вместе с упованием на милость Божию. Как только он оправдался на суде, то пошел на гору к подвижникам и сделался учеником св. Иакова Низибийского. С ним он ездил в Никею, с ним участвовал в защите Низибии. После смерти Иакова, когда Низибия перешла в руки персов, Ефрем удалился в Едессу, где поклонился мощам святого апостола Фаддея и нерукотворному образу Спасителя. Так как он не имел средств к жизни, то нанялся работником к содержателю бани, а в свободное время проповедовал язычникам слово Божие. Его сильно влекло в пустыню. Наконец он удалился из города и поселился в уединенной пещере, где беспрестанно молился или изучал Священное Писание. Он сам стал писать толкование на Пятокнижие. Имя его вскоре прославилось, и многие стали приходить к нему: кто за советом, кто для того, чтобы жить при нем. Тяготясь многолюдством, Ефрем хотел бежать, но ему было чудное видение. Ему явился Ангел и спросил: «Ефрем, куда бежишь?» — «Хочу жить в безмолвии и бегу от славы и обольщений света», — отвечал он. Ангел сказал: «Убойся, чтобы не исполнилось на тебе слово Писания; Ефрем подобен молодой корове, которая хочет освободить шею от ярма». Ефрем, поняв волю Божию, возвратился в Едессу, открыл училище и стал ревностно заниматься образованием юношества и благовествованием. В Сирии было еще много язычников. Кроме того, в городах и весях еще повторялись гностические песни Вардесана, распространялось лжеучение Ария. Ефрем усердно действовал против этого зла. Он проповедовал словом, писал объяснения и поучения, обличал ересь, слагал духовные песни, которые постепенно вытесняли из памяти народа песни Вардесана. Имя Ефрема прославлялось во всех окрестных странах, его поучения читались в церкви, его величали званием сирского пророка; но он продолжал хранить глубочайшее смирение. Сокрушаясь беспрестанно о своих грехах, проводил ночи в молитве, проливал слезы покаяния, считал себя величайшим грешником, страшился Суда Божия. Все эти чувства выразились в его творениях, которые нельзя читать без сердечного сочувствия. Кто из нас не умилится сердцем, когда в дни Великого поста произносится божественная молитва Ефрема Сирина: «Господи и Владыко живота моего! дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми. Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему! Ей, Господи, Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь».

Случился в Едессе сильный голод, а вследствие этого развились болезни. Ефрем усердно помогал страдающим, он убедил богатых поделиться с неимущими, устроил больницу и сам с любовью и заботливостью ходил за больными. Он умер около 380 года.

Заключая наше повествование о подвижниках IV века, скажем несколько слов об их влиянии на общество. Хотя подвижники тщательно старались скрыть свои подвиги и труды, однако их пример действовал сильно и благотворно на весь христианский мир. Их влияние столько же способствовало к распространению христианской веры, сколько в первые века пример мучеников. Мученики самой смертью своей проповедовали истинную веру. Встречая смерть с радостью, они тем доказывали язычникам бессмертие души, величие небесных благ и свое непоколебимое упование на Спасителя. Подвижники, добровольно умирая для мира, отказываясь от всех благ, которых так усердно ищут люди, преданные миру, доказывали тем превосходство благ духовных и жизни духовной. Их пример ясно говорил, что для христианина есть и в сей жизни лучшие радости и высшие утешения, чем все радости земные; что близость души к Богу всего отраднее, а истинно счастлив и свободен тот, кто посвятил свою жизнь Богу. И Господь оправдывал дивным образом доверие служителей Своих. Как некогда Он укреплял мучеников в минуты страданий и смерти, даруя им необычайную силу, твердость духа и небесные утешения, так Он укреплял и подвижников на их трудном пути. Он помогал им в борьбе с искушениями и душевным унынием, чудесным образом наставлял, озаряя их трудный, скорбный путь дивными проявлениями силы и благодати Своей. Кто получал от Него пророческий дух, кто силу творить чудеса именем Его, кто нежданные утешения в тяжкую минуту скорби и смерти. Эти дивные знамения поддерживали и укрепляли веру всех, доказывая постоянное попечение Господа о верных служителях Своих.

А между тем само уединение, постоянное стремление души к Богу, постоянная борьба с искушениями на пути к совершенству — все это укрепляло внутренние силы подвижника. Молитва очищала его душу, изучения Писания умудряли во спасение, неутомимая бдительность над собой делала способным научать и руководить других. Таким образом, в пустыне готовились опытные христианские наставники, твердые и мудрые пастыри Церкви Христовой.

Подвиги и святая жизнь отшельников внушали всеобщее уважение и возбуждали в других христианах ревность к службе Божией. Мы видели и далее увидим, что в борьбе между Православием и арианским лжеучением огромный сонм подвижников стоял всегда за истину; это имело сильное влияние. Один историк того времени пишет, что, когда возникло лжеучение, народ, удивляясь добродетелям и делам иноков, верил, что они мыслят правильно, и потому от людей, мысливших иначе, отвращался, как от зараженных превратным учением. Так было с египетскими монахами. Следуя своим наставникам, они противостояли арианам.

От великих подвигов отшельников, которые из любви к Господу жертвовали всеми радостями мира, перенесемся мыслью к тихой семейной жизни, проникнутой духом хри-стинской веры. Бесконечно разнообразны пути, которыми мы можем служить Богу, но одно необходимо — отдать Господу свое сердце и свою волю. Только при этом условии мы можем угодить Ему в тихой домашней жизни точно так же, как и гражданской деятельностью или пустынным подвижничеством. Примером могут послужить благочестивые семейства двух великих святителей: Василия Великого и Григория Назианзского, называемого Богословом. Эти святые мужи жили и действовали в одно время; их связывала нежная дружба, и потому имена их нераздельны в истории.

Оба родились в Каппадокии, и оба получили от родителей христианское воспитание. Семья Василия издавна отличалась горячей преданностью вере. Дед его матери лишился имения и жизни за имя Христа, родители отца во время гонения скитались семь лет в пустынях и лесах и тоже потеряли все имение, которое было отписано в казну. Но они считали все богатства земные за ничто в сравнении с истинной верой, и это драгоценное сокровище свято передали своему потомству. Отец Василия, уроженец Понта, славился красноречием в судах и в училищах. Его семья была многочисленной, и он сам, со своей женой Емилией, занимался воспитанием детей. Родители старались внушить детям горячую любовь к Богу и дать основательное знание христианского закона. Они постоянно помнили, что воспитывают своих детей не для сей жизни, а для вечности, и прежде всего старались сделать из них верных и усердных служителей Господа. Господь благословил их добрые старания.

Старшей в семье была дочь Макрина. Мать заботливо занималась ее воспитанием, постоянно руководствуясь при этом словом Божиим. Из книг Священного Писания она выбирала все, что могло быть доступно пониманию ребенка: то славословие, то молитву, то доброе поучение, и таким образом Макрина с ранних лет привыкала всегда возноситься мыслью к Богу и во всем руководствоваться словом Божиим. Перед всяким делом она творила молитву и испрашивала благословение Божие. При этом она была постоянно занята: то училась, то работала, то помогала матери в хозяйстве, то давала уроки младшим братьям и сестрам.

Пятнадцатилетняя Макрина славилась красотой, и самые знатные и богатые юноши сватались к ней. Один из них полюбился и ей, и родителям. Их обручили, но отложили свадьбу по молодости ее лет. Господу угодно было испытать девицу тяжелым горем: ее жених внезапно умер. Макрина глубоко скорбела о любимом женихе, но безропотно покорилась воле Господней. Она уже не захотела выйти замуж, и, когда ее уговаривали избрать себе супруга, отвечала: «Желаю хранить верность обрученному мне жениху; ибо в надежде воскресения не считаю его умершим, но живым у Бога и как бы отшедшим в далекую страну, где опять увижусь с ним».

С этих пор Макрина, забыв о себе, стала жить лишь для своей семьи. Она усердно занялась хозяйством и воспитанием детей, для которых сделалась как бы второй матерью: нянчила их, учила читать, занималась образованием до их юношеского возраста. После смерти отца на нее легло еще больше забот. Имение было небольшое, а содержание и воспитание семейства — шести сыновей и четырех дочерей, — требовало значительных издержек. Макрина взяла на себя все хозяйство и подавала всему дому пример деятельности, распорядительности, разумной бережливости. Она трудилась, как служанка, пекла хлеб, иногда работала за плату, чтобы доставить семье все нужное, не оставляя при этом и забот о воспитании. Когда все подросли, когда все братья избрали себе звание и сестры устроились, Макрина позволила себе отдохнуть и вести жизнь, какую ей давно хотелось. Она убедила мать удалиться с ней от мира. Емилия раздала имение детям и поселилась с Макри-ной в уединенном месте близ реки Ириса, в Понтийской области. К ним присоединилось несколько благочестивых жен, и таким образом устроился как бы монастырь, в котором подвижницы вели жизнь тихую, бедную, всю преданную трудам и молитве. Емилия тут скончалась, а Макрина дожила до глубокой старости. Ее брат Григорий, епископ Нисский,[146] оставил нам описание ее мирной кончины, озаренной радостным упованием на милосердие Божие и на вечную жизнь.

Приблизившись к тому месту, где жила Макрина, Григорий от встретившегося ему узнал, что она занемогла. Встревоженный, он ускорил свои шаги, но, прежде чем пойти к ней, он вошел в церковь, ибо в это время шла Божественная служба. Макрины в церкви не было; это еще более встревожило Григория. Затем он вошел в тесную келию сестры. Она лежала на полу, покрытая ветхим рубищем. Обрадованная прибытием брата, она воскликнула: «Благодарю Тебя, Владыко Боже мой, что даровал мне эту радость!» Она не могла привстать от сильной слабости, но тихо беседовала с братом, стараясь скрыть от него свои страдания, хранила спокойный и веселый вид, чтобы не опечалить его. Она говорила о дивном Божием Промысле, о мудрости и благости Господа, о том, для чего создан человек и как он из сей временной, скорбной жизни переходит к жизни нескончаемой. Настроив таким образом брата к спокойному воззрению на смерть, она уговорила его отдохнуть от долгого пути. Через некоторое время она вновь призвала его к себе. Полная духовной радости, она беседовала с ним, припоминала благодеяния, явленные Богом всему ее семейству, славила и благодарила Бога. «Как от некоего источника, текла благодать от уст ее, — пишет Григорий, — и весь ум ее был на небесах. Я с наслаждением слушал ее, думая: "О, если бы продлился день сей; чтобы долее насладиться ее беседой". Но уже преклонялся день; вечернее пение призывало в церковь, больная отпустила меня, и сама стала молиться».

На следующее утро, увидев сестру, Григорий понял, что видит ее в последний раз. Она, видя его скорбь, стала его утешать, ибо сама была полна духовной радости. Не было в ней ни страха смерти, ни сомнений, но лишь твердое упование укрепляло ее сердце. Долго беседовала она с братом и с окружавшими ее женщинами, потом всецело отдалась молитве. Все хранили молчание, прислушиваясь к ее словам. «Благодарю Тебя, Господи, — говорила она. _ Ты отстранил от нас страх смерти, ибо из конца нашей временной жизни сделал начало новой вечной жизни!.. Ты сном смерти успокаиваешь на малое время тела наши и вновь пробуждаешь их последней трубой!.. Как сокровище вверяешь Ты земле бренной наши тела и то, что Ты ей даешь. Ты взыщешь опять, преобразуя смертное и безобразное в бессмертие и благолепие! Ты избавил нас от греха и гибели! Ты сокрушил врата ада и, поправ силу смерти, сотворил нам путь к воскресению!.. Господи Боже вечный, к Которому привязалась я с детства, Которого возлюбила всеми силами души, помяни меня во Царствии Твоем, как помянул разбойника, вверившегося милосердию Твоему, и прости мне, что согрешила перед Тобою словом, или делом, или помышлением!»

Умолкнув, Макрнна перекрестилась и спокойно, радостно предала душу Богу. Казалось, что она заснула: так тиха и безмятежна была ее кончина. Лицо ее сияло небесной радостью и красотой неизреченной. Все стоявшие вокруг хранили благоговейное молчание, боясь нарушить тишину ее последних минут, но, когда убедились, что она отошла, громкий плач и рыдания огласили комнату.

Когда надо было одеть тело усопшей для погребения, Григорий спросил у живших с нею, есть ли у нее что новое? «Она себе ничего не приготовила, — сказали они, — ибо все раздавала бедным. Вот острая власяница, вот многошвейная ряса, ветхая мантия; другого она ничего не имела, а стяжала себе великое сокровище на небесах».

В этой благочестивой семье, в Кесарии, родился Василий.[147] Он провел раннее детство в деревне, у своей бабки Макрины, той самой, которая претерпела гонение и лишилась имущества за веру. Она еще помнила святого Григория Неокесарийского и хранила в сердце его поучения. Беседы и наставления благочестивой Макрины впервые возбудили в маленьком Василии любовь к Богу и желание служить Ему, домашняя жизнь с ее уроками и живыми примерами укрепила в его сердце все доброе. Родители Василия жили тогда в Неокесарии. Отец вначале сам стал заниматься образованием сына, а потом отправил его в училище в Кесарию. Василий имел отличные способности и быстро успевал в науках. После кесарийских наставников он слушал в Константинополе знаменитого языческого ученого Ливания. Родители не боялись влияния на него языческого наставника, ибо знали, что правила христианского закона в нем твердо укоренились. Василий учился философии, красноречию, правоведению и, уже имея более двадцати лет от роду, отправился довершать свое образование в Афины.

Святитель Василий Великий. Икона из деисусного чина. Первая половина XVI в. Тотемский краеведческий музей

В то же самое время и при таких же счастливых семейных условиях воспитывался в другом городе Каппадокии молодой Григорий. Он родился в деревне Арианзе, близ города Назианза, и был двумя или тремя годами старше Василия. Его отец, Григорий, был в молодости язычником, но наставления Оригена, а также увещевания и пример жены, благочестивой Нонны, обратили его к Богу; он принял крещение и стал впоследствии епископом города Назианза. Григорий всегда с любовью вспоминал о родителях, особенно же о матери. «Мать моя, — писал он, — наследовав от отцов святую веру, наложила и на детей своих сию золотую цепь. В женском образе нося мужское сердце, она для того только касалась земли и заботилась о мире, чтобы здешнюю жизнь приготовить к жизни небесной».

Домашняя жизнь благочестивой семьи была тиха и счастлива. Родители с любовью занимались воспитанием детей, пользовались довольством и общим уважением. Один из сыновей, Кесарий, стал знаменитым врачом и достиг высоких почестей при царском дворе, но всю жизнь считал высшим счастьем называться христианином. Дочь Горгония представляет нам образец добродетельной христианки. Вот как в надгробном слове говорил о ней брат ее, святой Григорий:

«Она была целомудренна без гордости; обратила к вере мужа своего и имела в нем не строптивого господина, а благого сослуживца; также и детей, и внуков, и все семейство свое, как единую душу, очистила и приобрела Богу. При жизни она служила детям своим образцом всего доброго; когда же она скончалась, память о ней осталась для домашних как бы безмолвным наставлением. Какая женщина лучше ее знала межу строгости и скромной веселости в обращении? В ней строгость не оказалась угрюмостью, а обходительность — вольностью; в них выражались благоразумие и кротость. Она не украшалась золотом, пышными одеждами, драгоценными каменьями; она знала только румянец стыдливости. Чья рука была щедрее для нуждающихся? Она была матерью сирот, дом ее был пристанищем для бедных сродников, и имением ее пользовались нищие».

Только христианская вера, уже глубоко проникшая в жизнь, могла сформировать таких женщин, как Горгония, Макрина, Емилия, Нонна, самоотверженно служащих Богу смиренным исполнением семейных обязанностей.

Еще до рождения Григория Нонна молила Бога даровать ей сына, обещаясь посвятить его Господу.[148] Когда ребенок выучился читать, она подарила ему книгу Священного Писания и убедительно просила его исполнить данный ею обет. Григорий исполнил ее желание; с самого раннего возраста душа его стремилась к Богу, и угодить и служить Господу стало постоянной целью всей его жизни.

Желая дать своим сыновьям все средства к образованию, родители отправили их в Кесарийское училище. Там Григорий познакомился с Василием. Потом учился в Александрии и, наконец, отправился в Афины. Во время страшной бури, застигшей его, он повторил обет посвятить себя служению Богу.

В Афинах Григорий и Василий опять сошлись. Их связала нежная дружба, которая уже не прекращалась всю их жизнь. «Мы стали друг для друга все, — писал Григорий, — и товарищи, и сотрапезники, и родные. Имея одну цель, мы непрестанно возрастали в любви друг к другу; казалось, что в обоих нас было одно упражнение — добродетель и одно усилие — стремиться от земного, жить для будущих благ».

Как и в дни апостола Павла, Афины были полны идолов. Язычество держалось еще довольно крепко в этой столице суетной мудрости, и наставники училищ способствовали тому, стараясь представить христианство учением, враждебным умственному образованию. Хотя афинские училища очень славились, но тогда большинство наставников воодушевлялись не столько любовью к науке, сколько корыстолюбием и тщеславием. Они легкомысленно осмеивали истину и, соревнуясь друг перед другом, старались привлечь побольше учеников, прославиться красноречием и остроумием. Василий и Григорий верно оценили все, что нашли в Афинах, и не увлеклись ни ложной мудростью, ни пустым велеречием некоторых наставников, ни светскими удовольствиями. Они заранее уяснили себе цель своей жизни, прямо и неуклонно шли к ней, решившись посвятить Богу все свои силы, усердно служить Ему. Они старались приобрести богатства ума и знания для того, чтобы употребить их на служение Богу. Эта мысль побуждала их заниматься усердно, трудиться с усилием и постоянством, ибо любовь к Богу — самое сильное побуждение к деятельности. Воодушевленные такой высокой целью, они не знали усталости и развлечения. Сходились они только с теми из товарищей, которые были их единомышленниками, и знали в городе только две дороги: ту, которая вела в училище, и ту, которая вела в церковь, где они слушали христианские наставления: ибо, еще не приняв крещения, они не могли участвовать в Таинствах, а в то время крещение младенцев не было общим обычаем, и многие принимали это таинство в зрелом возрасте.

Святитель Григорий Богослов. Из деисусного чина. Тверь, первая половина XV в. ГТГ

Господь благословил труды юношей, и они скоро стали лучшими учениками. Не было между ними суетного соперничества; каждый из них радовался успехам друга больше, чем собственным, и всегда с радостью уступал другому первенство. Василий отличался глубиной ума и способностью к философским наукам; Григорий больше всего любил словесные науки, чувствовал в себе дар слова и развивал эту силу, как орудие для служения Христу. «Еще не опушились мои ланиты, — писал он, — как мною овладела пламенная любовь к словесным наукам; я старался обогатить себя внешней ученостью с тем, чтобы употребить ее в пособие истинного просвещения, дабы знающие одно пустое витийство, состоящее в звучных словах, не превозносились и не могли опутать меня своими хитрыми умствованиями».

«Словом владею я, как служитель Слова, — говорил он впоследствии, когда уже стал главным проповедником, — никогда добровольно не хотел бы пренебрегать этим богатством, которым дорожу и утешаюсь более, чем другие утешаются сокровищами мира».

После пятилетнего пребывания в Афинах Василий возвратился на родину; Григорий же занял в Афинах место учителя красноречия. Василий уже не застал в живых своего отца. Ему предложили его место в училище, но Василий отказался. Он еще не определил свой жизненный путь: хотел посетить Палестину и Египет, посмотреть, как живут отшельники, о которых он много слышал. Прежде всего, он желал креститься. В Кесарии принял он от епископа Диания Святое Крещение и степень чтеца, затем проехал в Иерусалим, где благоговейно поклонился гробу Спасителя. Потом посетил подвижников. Их пример сильно подействовал на него. Пустынная жизнь, посвященная молитве и трудам, показалась ему самым благоугодным и счастливым путем. Возвратившись, он поселился в уединенном, прекрасном месте близ реки Ириса, недалеко от той обители, где жили его мать и сестра. В уединении и тишине он предавался молитве и учению. Но скоро вокруг него стали селиться подвижники. Василий не чуждался их, а принимал радушно и с любовью. Он предпочитал общежитие отшельничеству, находя, что в общежитии удобнее соблюдается заповедь о взаимной, братской любви, и эту любовь он проповедовал и словом и делом. Так устроилась обитель под управлением Василия. Он звал к себе своего друга, красноречиво описывая ему прекрасную местность, которая окружала его: «Бог открыл мне жилище по сердцу, такое, о каком мы мечтали на свободе. Это высокая гора, покрытая темным, густым лесом, орошаемая с северной стороны светлым потоком; у подошвы ее прекрасная долина, изобильная ручьями; лес ограждает ее отовсюду, как крепость, и делает из нее почти остров, два глубокие оврага разделяют ее на две части; с одного края низвергается водопадом река, с другой непроходимая гора заграждает путь; один только есть исход, и мы им владеем. Обитель наша на высоте, так что вся долина и река, по ней текущая, перед глазами и отраден вид сей, как вид берега Стримона; я не встречал ничего прекраснее».

Григорий к этому времени уже оставил Афины и принял Святое Крещение. И его привлекала подвижническая жизнь. Ему хотелось поселиться близ друга, но обязанности удерживали его в Назианзе. Престарелые родители были одни. Отец тяготился делами и заботами, лежавшими на нем, и нуждался в помощи сына. Григорий пожертвовал собственными склонностями и старался быть полезен родителям. Он стал управлять имением отца. Ему пришлось надзирать за сельскими работами, заботиться об уплате податей, препираться с судьями. Эти занятия и новый образ жизни не нравились ему, но он был убежден, что угождает Богу, помогая родителям, и потому трудился с усердием. «Услуживая родителям, я думал исполнить угодное Тебе, Царь мой Христос, — писал он, — ибо Ты даруешь смертным детей, дабы они имели за них себе помощь, и ими, как жезлом, подпирали свои дрожащие члены».

Только изредка посещал он Василия в его прекрасной пустыне, и эти посещения были великой отрадой для обоих друзей. Они вместе молились, работали, сажали деревья, изучали Священное Писание, составляли правила иноческой жизни. Дни, проведенные таким образом, вспоминались потом Григорием с восторгом и сожалением. «Кто возвратит мне наши молитвы и бдения, — писал он впоследствии Василию. — Кто возвратит мне мир и единодушие братии, изучение Божественных Писаний и тот свет, который мы обретали в них при руководстве Святого Духа? Кто возвратит мне ежедневные занятия наши — ломание камней, насаждение и поливание деревьев? Будь со мною духом, и помогай мне преуспевать в добродетели. Утверждай меня молитвами своими в добре, которое мы приобрели вместе». Между друзьями установилась переписка, до нас дошло много их писем.

И Василию пришлось скоро оставить любимую пустыню. В то время ариане, сильные покровительством Констанция, всеми мерами распространяли лжеучение и притесняли православных. Василий счел своей обязанностью стараться противодействовать их вредному влиянию. Собирался Собор в Селевкии, и Василий, в звании чтеца, присоединился к православным епископам Понта и Каппадокии, чтобы стоять за истину. Он защищал ее с твердостью и неустрашимостью, но усилия его были тщетны. Большинство епископов подписали неправославный символ, будучи частью устрашены угрозами ариан, частью обмануты их хитростью. Так поступили, между прочими, и Дианий, епископ Кесарийский, и епископ Назианзский, отец Григория. Это глубоко опечалило обоих приятелей. Удалившись опять в пустыню, они своими писаниями защищали истину. Василий излагал учение Церкви о Сыне Божием, писал правила для пастырей, старался всеми силами оградить своих иноков от заразы лжеучения. Однако он примирился с Дианием перед его кончиной, убедившись, что епископ действительно был обманут недобросовестностью ариан и каялся в своем поступке. Но несколько лет Василий жил в своей пустыне, не посещая Кесарии.

Григорий же в эту пору был посвящен в пресвитеры. Его престарелому отцу становилось все труднее управлять делами Церкви, тем более что вся паства негодовала на него за его согласие с арианами. Григорий убедил отца открыто исповедать веру и признать свою ошибку, примирил епископа с паствой. Он усердно помогал отцу, противодействуя арианам.

Примечания:

1

Диавол - клеветник, обольститель (греч.). Под этим именем разумеется сила зла — падшие духи, иначе называемые нечистыми или злыми, бесами, духами бесовскими, падшими ангелами. Глава их называется Вельзевулом, Велиаром, князем мира сего, князем бесовским, отцом лжи. Причину падения злых духов учение Церкви находит в гордости и высокомерии, в зависти к Творцу. Падение бесов признается за неизменное и окончательное, без возможности раскаяния и прощения.

2

Бес - аналог греческого слова «демон» — один из древних духов, ангелов, в начале времен вовлеченных верховным архангелом Сатаниилом (сатаной, диаволом) в мятеж против Бога, и низверженный с Неба за это. Уделом падших ангелов с этих пор становится сопротивление Божественным силам и козни против людей, с намерением заполучить после смерти души их в свою власть. В Библии данный термин употребляется также для обозначения языческих божеств-идолов.

3

Грех - в греческом языке этому соответствует понятие отклонения или промаха (следует разуметь, мимо жизненной цели).В наиболее общем значении грех представляет собой уклонение творения от предусмотренного Творцом характера и предназначения, искажение замысла Божия о мире и человечестве, отказ от Божественной благодати с предпочтением своей воли. В Библейском контексте «грех» часто соседствует с понятием «зла» и «смерти». Апостол Павел говорит о грехе, как о жале смерти (1 Кор. 15, 56), а о смерти — как о возмездии за грех (Рим. 6,23).Грех есть осуществление, воплощение зла — как противоречия Божественной воле. В индивидуальном значении грех — это поступки, мысли и чувства конкретного человека, расходящиеся с голосом совести и заповедями Бога. Кроме того, для ветхозаветного и новозаветного нравственного богословия краеугольным является представление о т. н. «первородном грехе» — повреждении, которое вносится в мир после преступления Адама и Евы. Первородным грехом характеризуется общее несовершенство падшей человеческой природы и обстоятельств человеческой жизни, их склонность ко злу. Разобщение между людьми, болезни и смерть — это следствия первородного греха, которыми охвачены все люди земли. В Таинстве Крещения (возрождения верой и вступления в Церковь) закон первородного греха утрачивает безусловную власть над душой. Крестившись, человек по-прежнему остается несовершенным и смертным, но личная воля его освобождается из-под греховной предопределенности и получает возможности выбора между добром и злом, истиной и ложью. Грехи бывают невольными — когда совершаются по незнанию; вольными — когда человек знает и не предпринимает попыток сопротивляться противозаконному. В Писании, кроме того, упоминается о грехах к смерти (сознательных, тяжких, омертвляющих душу) и грехах не к смерти (совершенных по неосторожности, временной слабости или обычаю). Тяжелейшими из грехов являются хула на Бога, покушение на святыню, отчаяние в милосердии Божием, самоубийство, гордыня или беспечность о спасении. Некоторые грехи, состоящие в особенной несправедливости — например, обида, нанесенная сироте или вдовице, — называются греха ми, вопиющими к Богу об отмщении.

4

Благовещение - общее значение этого слова — добрая, радостная весть, благовестие. Более узко в новозаветной истории Благовещением называется событие встречи Пресвятой Девы Марии с Архангелом Гавриилом, произошедшее в галилейском городе Назарете. Божественный посланник возвестил Марии о скором рождении от Нее Мессии, Спасителя мира. В память об этом Церковью установлен праздник Благовещения, отмечаемый ежегодно 2 5 марта (7 апреля по гражданскому календарю) и входящий в число двунадесятых праздников. С днем Благовещения символически совпадает приход весны и пробуждение природы. По народной традиции, в этот праздник принято выпускать птиц на волю, что также понимается как олицетворение жизни, духовного взлета, освобождения.

5

О разочарованности греков в своих богах упоминает и св. апостол Павел, увидевший на одной из площадей Афин жертвенник с надписью «Неведомому Богу» (см.: Дет. 17, 23).

6

Это случилось в эпоху Птолемеев, когда царь Египта Птолемей II Филадельф (285–246 гг. до Р.Х.) послал в Иерусалим начальника своей стражи Аристея Александрийца к первосвященнику Елеазару, прося текст Пятикнижия. Иудейский первосвященник вместе с текстом прислал к Птолемею II и 72 мудрых книжников, каждый из которых работал над переводом отдельно. Закончив свой труд, толковники сверили тексты друг с друтом, и оказалось, что они совершенно идентичны. Среди этих 72-х толковников был и св. Симеон Богоприимец, доживший до Рождества Иисуса Христа. Именно перевод 70 — Сегпуагинта (так для краткости называют труд 72 толковников) и лег в основу церковнославянского перевода Ветхого Завета.

7

Именно это и послужило в дальнейшем основной причиной гонений на христиан, которые отказывались признать иного Бога, кроме Христа.

8

Существенным моментом предыдущей истории ветхозаветной Церкви, в значительной мере предопределившей дальнейшее порабощение Земли Обетованной, стало разделение Иудеи в 980 г. до Р.Х., случившееся в царствование Ровоама, сына и преемника царя Соломона. Подданному царя Соломона, Иеровоаму, удалось возмутить десять колен из двенадцати против законной власти. Соломон хотел умертвить Иеровоама, но тот убежал в Египет и был там до смерти законного царя, а затем возвратился в Сихем. Явившись с собранием израильтян к новому царю в качестве народного представителя, Иеровоам потребовал от него облегчения податей. Когда Ровоам отказался это исполнить, десять колен, взбунтовавшись, поставили себе царем Иеровоама. Только Иудино и Вениаминово колена остались верными Ровоаму. Опасаясь, чтобы дом Давидов вновь не воцарился над Израилем, Иеровоам ввел в царстве Израильском идолопоклонство и языческие обряды. Первоначально столицей Израильского царства был Сихем, а затем Самария. Израильское царство имело 18 царей и, просуществовав 254 года, пало в 721 г. до РХ. со взятием Самарии Салманассаром. Иудейское царство существовало несколько дольше — около 392 лет — и имело 20 царей. Оно пало около 588 г. до РХ. после завоевания Иудеи Навуходоносором и разрушения Иерусалима. К несчастью, цари его в своем большинстве, как и народ, также часто забывали Истинного Бога и уклонялись в идолопоклонство. Потому-то народ иудейский переселение в Вавилон при Навуходоносоре воспринял как наказание от Бога.

9

Начавшая еще до Александра Македонского и увеличившаяся в эллинистическую эпоху, еврейская миграция из Палестины привела к тому, что почти в каждом городе империи возникали шумные, но обособленные еврейские кварталы, жители которых сохраняли через синагогу редкое единство. По подсчетам историков, в этом еврейском рассеянии жило не меньше 4 миллионов евреев, при том, что римское население составляло около 50 миллионов

10

Страдание - тягостное, болезненное состояние человеческой души, возникающее вследствие отказа человека от истинного бытия в Боге, отвержения Божественного мира и благодати. Источником страданий является сам неестественный искаженный земной порядок вещей и взаимоотношений, а также греховные поступки людей. В деле исправления и спасения души страдания имеют промыслительное значение, так как отвлекают человека от мирских дел и утех, убеждают в бренности его существования и обращают к Богу. Библия говорит: человек рождается на страдание, как искры, чтобы устремляться вверх (Иов 5, 7). Помимо этого, за страданием признается испытующее и очищающее значение. Встречать невзгоды и переносить страдания не есть признаки отвержения Богом, но особой заботы Небесного Отца о благе людей: Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает (Евр. 12, 6).В Новом Завете путь страдальчества освящается образом и примером Спасителя. Терпеливо, с благодарением переносить страдания — сознательный выбор христианина, идущего крестным путем, по стопам Своего Господа. Проблема страданий из плоскости этики (за что страдает праведный Иов?) переносится в плоскость аскетики и домостроительства Божия. Кратковременное легкое страдание наше, — свидетельствует ап. Павел, — производит в безмерном преизбытке вечную славу (2 Кор. 4, 17).

11

Иисус Христос - Воплощенный Божественный Логос, второе Лицо Святой Троицы, Спаситель мира, Богочеловек. Слово «Христос» значит «помазанник» и представляет собой греческий перевод еврейского «машиах» — обетованный Мессия, Царь и Избавитель. В эпоху, предшествующую Рождеству Христову, евреи ожидали видеть в Мессии человека — посланца Яхве, национального вождя и избавителя от власти римлян, праведного, непобедимого и вечного царя из рода Давида. Пришедший в мир Спаситель Иисус Христос имеет не человеческое, но Божественное достоинство. Сам Сын Божий воплотился в смертного человека и таким образом наделил человеческую природу способностью возвышаться до Богочеловечества. Миссия Христа не укладывалась в земные представления о славе и всемогуществе; она состояла в том, чтобы, пройдя через страдания и смерть, Божественной силой превозмочь эти последствия грехопадения и освободить человека от предопределенности к адскому плену. Наружно это служение выглядело, как смиренное принятие всех тягот и бедствий человеческого существования, и меньше всего напоминало торжество Божественной справедливости и установление земного Царства Израилева. По этой причине Сын Божий оказался неузнан в Своем настоящем, Небесном достоинстве, в т. ч. и ближайшими учениками. Иудейские же начальники и народ с презрением отвергли и распяли своего Избавителя. И только сверхъестественные события Воскресения, многократные явления Спасителя ученикам, Вознесение и Сошествие Духа Святого заставили иначе принять подвиг и Личность Того, Которого, по словам ап. Иоанна Богослова, видели очи и осязали руки. — Слова жизни (1 Ин. 1, 1).С этих пор Евангелие — благая весть о Воплощении и Крестной победе Иисуса Христа становится стержнем земной истории, всех человеческих судеб. Вопрос об Иисусе Христе — веры в Божество и спасительность Его миссии, проникновения в замысел Боговоплощения — является центральным вопросом человеческой совести. Окончание времен, по Писанию, наступит тогда, когда свой выбор перед лицом Евангельской веры в Иисуса Христа совершат все народы земные.

12

Рождество Христово. Главное чудо Рождества, как поясняют отцы Церкви, заключено в самом Боговоплощении или Вочеловечении, когда Бог не просто временно принял внешний вид человека, но подлинно стал человеком, сохраняя за Собой человеческую природу и по Своем отшествии из мира. Далее, в Рождестве раскрывается таинство Богоматеринства — данной от Бога чудесной возможности женщине земли стать Матерью Самого Бога. Наконец, замечательны и сверхъестественны события, предварявшие и сопровождавшие Рождество Спасителя: Благовещение Пресвятой Богородицы (извещение Ее о будущем Рождестве), Непорочное Зачатие Иисуса Христа от Духа Святого, знамения Рождества. Христианская Церковь празднует великое событие Рождества Христова 25 декабря (7 января). К этому дню завершается 40-дневный Рождественский пост. Общим обычаем христиан является Рождественская елка. Вечнозеленое древо, среди зимы она напоминает о непрекращающейся жизни и наряжается в знак приношений Христу. По своему значению праздник Рождества Христова почитается вторым после Святой Пасхи. Начиная со дня Рождества, вплоть до Крещенского сочельника, продолжаются Святки — дни христианского ликования о пришедшем в мир Сыне Божием

13

Распятие и Искупление. Последними событиями земной жизни Спасителя, имеющими особенное значение для Искупления (букв, «выкупа», «освобождения от вины») человечества, являются Суд, Распятие и Воскресение Христовы. Не исполнив надежды евреев на избавление от владычества римлян и возвышение царства Израилева, Иисус Назарянин в глазах их стал казаться презренным обманщиком. Фарисеи, священники и начальники иудейские, которых Христос неоднократно обличал в грехе, и вовсе питали к Нему личную ненависть. Они решили избавиться от опасного бунтовщика, для чего применили подложные обвинения и осудили невиновного на мучительную и позорную казнь — распятие, — которая и совершилась на третий день на Голгофе, невысоком холме возле Иерусалима. Православное учение исходит из нескольких значений Распятия и Крестной Смерти Спасителя. В целом оно не отвергает того главенствующего в западном богословии понимания, согласно которому Христос отдал Себя на смерть вместо людей. Однако Православие решительно не соглашается с трактовкой Божественно го замысла как юридического принципа, поставляющего Самого Бога в зависимость от справедливого воздаяния и требующего, чтобы безмерная жертва Христова, взамен человечества, приносилась в умилостивление Небесного Отца и Судии. Евангелие свидетельствует о великой любви Бога Отца к людям как о первопричине Пришествия Христова: так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имен жизнь вечную (Ин. 3, 16). В соответствии с этим Пресвятая Троица должна представляться Предвечным Советом Любви, в Котором согласно совершается жертва для исполнения замысла о человечестве. Каков этот замысел? Отцы Церкви связывают его с намерением Бога не просто вернуть человека к райскому состоянию, но, приобщив к Себе, привести к Богочеловеческому достоинству. Любое другое дело не требовало бы Воплощения Сына Божия в земного человека. Даже победа над адом могла быть достигнута по одному изъявлению Божией воли, без всякого человеческого участия. Но Бог становится человеком, дабы Своей силой исцелить больное грехом человеческое естество, проведя его через искушения земной жизни, смерть, адский плен к Воскресению и Вознесению на Божественную высоту. В плане космическом Распятие и Воскресение в корне меняют вселенную. Ад, бывший прежде закрытой, обособленной частью космоса, оплотом демонических сил, после Сошествия Христа утрачивает свою прежнюю власть над душой человека. Для объяснения происшедшего святые отцы используют образ ловушки или удочки, на которую по злости и гордости попадается диавол. Взирая на Сына Божия, ходящего по земле в образе слабого, уязвимо го человека, он не может удержаться от соблазна умертвить Его и заполучить к себе в ад. Однако добыча оказывается не по нутру преисподней: смерть не имеет власти над Тем, Кто Сам есть Вечная Жизнь. Ад принужден вместе со Христом изрыгнуть из своей утробы души праведных. Подробному воспоминанию событий Распятия и Крестной Смерти Спасителя в Церкви посвящены богослужения Страстной Пятницы. Это — кульминация дней Великого поста и Страстной седмицы, переход к ожиданию Великой Субботы и следующей за ней Пасхальной Воскресной ночи.

14

Вознесение Господне - событие, описанное в книге Деяний (1, 4—12), когда Воскресший Спаситель собрал учеников на горе Елеонской, дал им последние наставления и поднялся от земли на Небо. Чтобы апостолы не печалились о разлучении с Господом, им было обещано, что вскоре с Неба на них снизойдет Утешитель, Дух истины, а Иисус Христос, вознесшийся к Богу Отцу, вернется на землю во Втором Пришествии. В честь этого события Церковью принято отмечать праздник Вознесения. Он совершается на 40-й день после Пасхи и имеет древнюю историю. Известно, в частности, что уже в IV и V веках праздник Вознесения Господня был общим для всей Церкви. В настоящее время он принадлежит к числу самых главных, двунадесятых праздников. С праздником Вознесения завершается сорокадневное пасхальное торжество.

15

Древние иудеи праздновали Пятидесятницу, которая иначе называлась праздником седмиц, или праздником жатвы, в память дарования закона на пятидесятый день после исхода их из Египта (Ветхозаветной Пасхи).В этот день в жертву приносились первые земные плоды.

16

Иудеи считали часы от восхождения солнца. Третий час был часом молитвы, и до него не принимали пищи.

17

Эллины значит собственно греки; но иудеи называли этим именем всех вообще язычников.

18

Диакон (служитель — греч.) — так называли церковных служителей низшей степени священства. Впоследствии, при возникновении собственно христианских церквей, они наблюдали за церковным благочинием, указывали каждому его место в храме, наблюдали за поведением и нравами верующих, организовывали распоряжение церковным имуществом для благотворительных целей. По мнению некоторых исследователей, первые диаконы были из числа еврейской диаспоры (иудеев рассеяния), и их пламенная проповедь в эллинской среде подготовила выступление христианства в языческий мир.

19

Так назывались, как полагают, римские иудеи, освобожденные от рабства.

20

Правая рука (десница) первомученика Стефана находится в Троице-Сергиевой Лавре, в церкви преподобного Никона.

21

«Учение» Симона-волхва стало основой ереси гностицизма и вообще большинства всех последующих христианских ересей. Объявив свою спутницу Елену (выкупленную им из блудилшца за деньги, отвергнутые апостолами) «творческой мыслью», самого себя Симон-волхв назвал «верховным богом», явившимся в трех лицах.

22

По обычаю того времени, Сергий Павел, в знак душевного расположения, просил Савла принять его родовое имя. К тому же евреи — иудеи рассеяния — часто брали языческие имена. Савл, проповедуя среди язычников и иудеев рассеяния, вероятно, еще и по этой причине уступил просьбе проконсула.

23

Малой Азией называлась страна, простирающаяся к югу от Черного моря до моря Средиземного. Она находилась под владычеством римлян, но господствующий в ней язык был греческий, ибо часть народо-населения была греческого происхождения. Малая Азия состояла из пятнадцати областей, названия которых часто встречаются в истории христианской Церкви, ибо тут совершались с первых времен важнейшие события церковной истории. Поэтому мы считаем нужным перечислить области и главные города Малой Азии. Вифиния: главные города — Никея, Халкидон и Никодимия; Понт — Амасия; Пафлагония — Синоп; Мисия — Троада и Пергам; Лидия — Фиатира, Сардика и Филадельфия; Иония — Смирна, Ефес и Милет; Кария — Книд; Ликия — Патара и Миры; Памфилия — Атталия и Пергия; Писидия — Антиохия Писидийская; Киликия — Таре; Каппадокия — Кесария; Ликаония — Икония, Листра и Дервия; Фригия — Колосс, Лаодикия, Иерополь; Галатия — Анкира; Лидия и Тония вместе назывались иногда Асией. Это название встречается в Деяниях (гл. 19,26–27).

24

По преданию, спасаясь от язычников, Фекла молила Господа спасти ее. И в горах, куда она бежала от преследований, скала неожиданно расступилась пред ней и приняла ее в свои недра.

25

Одежда, крашенная в ярко-красный цвет, которая пользовалась спросом у римлян.

26

Фессалоники — то же, что Солунь. Свое название город получил от имени сестры Александра Македонского — Фессалоникки.

27

Сам апостол вряд ли об этом подозревал. Обычно, стоя на этом камне, оправдывались обвиняемые в богохульстве.

28

Дионисий происходил из знатного греческого рода и, получив прекрасное философское образование, некоторое время жил в Египте, где занимался астрономией. В тот день, когда распяли Христа, он в течение трех часов наблюдал затмение солнца, которое не вписывалось в законы. Невольно у Дионисия вырвалось восклицание: «Или Бог, Создатель мира, страждет, или этот видимый мир погибает». Однако тогда ученый ничего не слышал о Христе. Вернувшись в Афины, он на время забыл о том наблюдении. Будучи затем выбран в члены Ареопага, Дионисий услышал апостола Павла, вспомнил о виденном им затмении и тотчас уверовал во Христа. Крестившись вместе со всей семьей, Дионисий, прозванный Ареопа-гитом, три года следовал за апостолом Павлом. Когда же апостол увидел духовную зрелость Дионисия, он рукоположил его во епископа и отправил назад в Афины.

29

Коринф был главным городом Ахайи и располагался на перешейке между Эгейским и Ионическим морями, имея на каждом побережье порт. Между собой порты соединялись безводным каналом, по которому корабли перетаскивались из моря в море посуху. Город был очень богат и многонационален, отличаясь к тому- же особой распущенностью нравов. Коринф славился культом Венеры — при храме, посвященном этой богине, обитало до тысячи куртизанок. Учитывая выгодное торговое положение города и значительные финансовые средства, тут обращавшиеся, нетрудно понять, что в Коринфе была также и довольно большая еврейская община.

30

Это случилось в 49 г. по Р.Х. Поводом к этому послужил конфликт в иудейской общине, где евреи-христиане подверглись гонениям со стороны иудеев-фанатиков. За христиан вступились их собратья из числа верующих римлян. К тому же в иудейство была обращена и шестая жена Клавдия — Агриппина, поэтому Клавдий принял сторону1 римлян, хотя они и исповедовали Христа. В итоге император издал указ об изгнании иудеев со всего Апеннинского полуострова.

31

«Милый Галлион», как друзья называли проконсула, был братом философа Сенеки и отличался утонченностью натуры и любовью к изящному. Однако к иудеям относился с легким презрением, считая их варварами, и потому не стал вникать в тонкости их веры и отличия иудейства от христианства.

32

Первый храм в честь Артемиды Эфесской сгорел в ночь, когда родился Александр Македонский. Современное апостолу Павлу здание храма было построено Александром в пору расцвета его могущества. Храм по проекту архитектора Динократа из Александрии имел в длину почти 103 м, в ширину 49 м, а его крышу поддерживало 100 колонн высотой 18 м, он был отделан белым, голубым, желтым и красным мрамором и обильно украшен золотом. В храме было отдельное помещение для сокровищ, и он имел репутацию самого надежного банка.

33

Это требует некоторого пояснения. У иудеев был обычай налагать на себя обеты, исполнение которых считалось священным долгом. Обет, о котором идет речь, — обет назореев. Он состоял в том, что налагающий его на себя отращивал волосы, соблюдал пост, отказывался от вина и исполнял некоторые обряды в продолжение назначенного срока, после чего он приносил в храм очистительную жертву за себя. Можно было также участвовать в обетах других, принимая на себя расходы, требуемые ими, что и советовали сделать Павлу. Некоторые люди всю жизнь соблюдали обеты, данные за них родителями; таковы в Ветхом Завете Самсон, Самуил.

34

В том числе св. Климент.

35

23 октября/5 ноября, а также в день празднования собора 70 апостолов — 4/17 января.

36

Упомянем здесь о том, что говорится в Библии о рихавитах. Один из родоначальников их, Иегодав (Ионодав), заповедал потомкам своим некоторые правила, как, например, не пить вина, не иметь земель и домов, а жить в палатках. Во время войны с Навуходоносором было от Бога повеление пророку Иеремии убедить рихавитов нарушить данный им устав, но они не согласились на это и продолжали свято соблюдать отеческие правила. Тогда Господь, сравнив их послушание с непокорностью народа израильского, который так часто уклонялся от закона, благословил их и обещал, что между ними всегда будет человек угодный Ему (Иер. гл. 35).

37

Кроме того, известно, что одна из наиболее развращенных наложниц Нерона, Поппея Сабина, была обращена в иудейство и стала прозелиткой; именно она и подтолкнула императора к жестоким гонениям на христиан.

38

Ныне мощи святого апостола Петра находятся в соборе Святого Петра в Риме; десница апостола Петра — на о. Мальта.

39

Апостол. Русское слово «апостол» образовано от греческого «посланник». В Библии этим словом называется всякий, кто получает от Бога весть или знание для дальнейшего провозглашения людям. В этом смысле апостолом называется в том числе и ветхо-заветный пророк Моисей (Чис. 16, 28). В Новом Завете Апостолом именует Себя Господь Иисус Христос (Евр. 3, 1).Чаще всего в церковной традиции апостолами называют непосредственных учеников Христа — ближайший круг из 12 друзей и последователей и 70 других верных учеников (Лк. 10,1). По Писанию, Сын Божий Сам дал силу и впасть над всеми бесами и врачевать от болезней, и послал их проповедывать Царствие Божие и исцелять больных (Лк. 9, 1–2). Апостол Павел обратился в христианство несколько позже, не будучи свидетелем событий Распятия, Воскресения и Сошествия Святого Духа. Однако и он входит в число апостолов, как созерцавший и беседовавший с Господом в сокровенных видениях и откровениях. Апостольская миссия в церковной истории на этом не завершается. Следующие поколения благовестников, принявшие эстафету учения, именуются «мужами апостольскими». Звания «равноапостольных» в православной традиции удостаиваются те из святых, которые больше других потрудились для распространения Евангелия в новых землях. Таковы Мария Магдалина, благоверный царь Константин и царица Елена, Кирилл и Мефодий, св. Нина, просветительница Грузии, св. князь Владимир Киевский и св. княгиня Ольга. В современном церковном обиходе иногда указывается на необходимость несения «апостольской миссии». Под этим подразумевается обязанность Церкви Христовой благовествовать Евангелие человечеству до скончания века.

40

По другим данным — около 62 г

41

Стопа находится на Святой Горе, в Русском Пантелеймоновом монастыре.

42

Память св. Филиппа -14 ноября, святого Варфоломея -11 июня, в один день с апостолом Варнавой. Мы здесь вкратце описываем жизнь и труды апостолов. Более подробно об этом можно узнать из житий святых.

43

Память его 6 октября; св. Матфея — 16 ноября; св. Иакова Алфеева — 9 октября.

44

Сейчас еврейский оригинал утрачен, остался лишь греческий.

45

Он был, как и апостол Иаков Праведный, братом Господним. Однако, памятуя свой грех, — не захотел принять Младенца Иисуса после Его рождения в свой земельный надел (а к моменту Его появления у Девы Марии все наследие Иосифа Обручника было уже распределено) — именовал себя «Иудой Иаковлевым».

46

По преданию, Симон Кананит был тем женихом с брака в Канне Галилейской, где Иисус Христос сотворил Свое первое чудо превращения воды в вино.

47

Подробности об Иудейской войне (66–70 гг.) извлечены из книг Иосифа Флавия.

48

Стадия - путевая мера, заимствованная от греков, около 185 метров.

49

Один из трех великих иудейских праздников; начинался в 15-й день месяца тирей (вторая половина сентября — начало октября) и продолжался семь дней. Праздник Кугцей, или палаток, был установлен в память 40-летнего странствования евреев по Аравийской пустыне. Люди выходили из своих домов и почти неделю жили в палатках, сделанных из зеленеющих ветвей, веселясь пред Господам (Лев. 23, 39+43). После сбора урожая, в продолжение праздника, приносилось много жертв. На восьмой день, с пальмовыми ветвями, люди наполняли храм, где торжественно пели хвалебные песни пред Богом.

50

Тит Флавий Веспасиан имел к тому времени славу талантливого полководца. Ему было 58 лет, и он успел побывать военным трибуном во Фракии, управлял Критом, затем Киреной, участвовал в боях в Германии, особенно отличился в Британии, за что был удостоен триумфа в Риме. Был наместником в Африке. Однако вызвал недовольство императора Нерона тем, что во время «гастролей» последнего в Греции засыпал или уходил из театра при выступлениях Нерона.

51

Идумеи сперва враждовали с иудеями; но незадолго до Рождества Христова приняли Закон Моисеев и отчаянно противились римскому1 владычеству.

52

Иосиф Флавий пишет, что во время праздника бывало в Иерусалиме до 2 700 000 человек одного только мужского пола.

53

Апостол и евангелист Иоанн Богослов был сыном Зеведея из Вифсаиды. Первоначально его привлекла проповедь Иоанна Крестителя, но, когда тот исповедал Мессию в лице Иисуса Назарянина, Иоанн Зеведеев вместе с Андреем Первозванным без колебаний последовали за новым Божественным Учителем. Глубокий и острый ум, настойчивое искание смысла происходящих событий, любовь к истине, живое братское чувство сделали Иоанна самым благодарным восприемником Христова учения и примера. Неслучайно Спаситель выделял его среди всех как Своего любимого ученика и наперсника (по еврейским обычаям того времени, выражением наибольшей близости служило то, когда кто-либо из возлежащих за трапезой клал голову на грудь другому).Иоанну было дано присутствовать при всех важнейших событиях земной жизни Христа: Крещении, Преображении, Тайной вечери, Распятии, явлениях по Воскресении. Вместе с Петром, когда остальные апостолы в страхе разбежались, он находился во дворе у первосвященника и видел начало суда над Иисусом.

В продолжение всей Голгофской казни он безотлучно стоял у Креста Спасителя и принял от Распятого Учителя завет о Его Матери. Ему одному из первых дано было воочию убедиться в реальности Воскресения Христова. О жизни ап. Иоанна по Вознесении Иисуса известно немного. Он вместе с Петром проповедовал в Иерусалиме, не раз подвергался гонениям, претерпел бичевание. Из Иерусалима он отправился в Рим, где перенес Нероново гонение. Впоследствии был отправлен в ссыпку на удаленный остров Патмос. После ссылки Иоанн поселился в Ефесе. В доме его пребывала и Божия Матерь, Которую Господь передал на поруки любимому ученику. Из Ефеса Иоанн предпринял несколько путешествий для проповеди в Церквах и ограждения христианства от ложных учений. Для наставления в вере им были составлены три Послания, вошедшие в состав Нового Завета. Здесь же, в Ефесе, он написал свое Евангелие. Апостол достиг глубокой старости, пережив всех собратьев. Новые поколения христиан, имея с собой человека, сохранившего живую память Евангельского времени, желали узнать дополнительные подробности о земной жизни и учении Спасителя. Старец Иоанн, не будучи в силах говорить много, со слезами отвечал только одно: «Братья, любите друг друга!» Святой Иоанн скончался в начале II века. По преданию, могилу его спустя некоторое время обнаружили пустой — тело возлюбленного ученика Господь взял на Небо. Тем не менее гробница св. апостола Иоанна стала местом паломничества верующих. Память его Православная Церковь чтит 26 сентября (9 октября по гражданском}’ календарю).

54

Апокалипсис - с греческого это слово переводится как «откровение». Таково название последней из книг Нового Завета — Апокалипсиса Иоанна Богослова. В ней описаны многочисленные бедствия перед концом времен, поэтому понятия «Апокалипсис» и «апокалиптический» часто используются как синонимы космической катастрофы, небесной кары человечеству за его грехи.

55

Агнец (ягненок) — у древних евреев — животное, которое при носилось в богослужебную жертв удар, в подтверждение верности и благодарности человека Всевышнему. Ветхозаветный праздник Пасхи также включал в себя обязательные обряды заклания, приготовления и вкушения агнца, в воспоминание об Исходе — освобождении от египетского плена, во время которого кровью ягнят отмечались и избавлялись от бедствий жилища евреев. В Евангелии и новозаветной истории имя Агнца Божия усваивается Иисусу Христу, Спасителю мира. Незлобиво и кротко, подобно ягненку, Сын Божий отдает Себя в жертву ради спасения человечества. Как Агнца, сидящего на Небесном престоле, созерцает Христа в Апокалипсисе св. апостол Иоанн Богослов. В первые века образ смиренного Агнца выступает символом мученичества, на которое добровольно идет Церковь, желая быть ближе к Иисусу Христу. На ранних иконах вместо человеческого облика Спасителя часто изображается Агнец, на Которого указывает Иоанн Предтеча. С древних времен православное богослужение содержит чин т. н. «проскомидии» (принесения жертвы), во время которой священник вырезает из просфоры (хлеба, означающего «приношение») первую большую частицу, осеняет ее крестом и говорит: «Приносится в жертву Агнец Божий, взявший на Себя грехи мира».

56

Страшный Суд - в христианской эсхатологии (учении о конце времен) это событие, предшествующее переходу к новому веку и новой вселенной, освобожденной от зла и греха. Суд Божий есть точное и окончательное решение, согласно котором}’ творившие добро изыдут в воскресение жизни, а делавшие зло — в воскресение осуждения (Ин. 5,29). Этот Суд именуется Страшным, ибо в его день огнем правды Божией будет испытаны каждая человеческая мысль и каждый поступок. Каждого дело обнаружится, — пишет ап. Павел, — ибо день покажет, потому что в огне открывается, и огонь испытает дело каждого, каково оно есть (1 Кор. 3, 13).Вопрос о том, возможны ли вечные муки и согласуется ли осуждение к смерти с милосердием Божиим, решался богословами, начиная с первых веков. Некоторые, как Ориген и Григорий Нисский, полагали, что грешники будут вынуждены претерпеть муку, но в конечном итоге окажутся оправданы и допущены в вечность. Церковь не поддержала этого мнения, сославшись на определенность, с которой Апокалипсис утверждает: не войдет в него (в Царство Божие) ничто нечистое и никто преданный мерзости и лжи (Откр. 21, 27).Милосердие Божие есть постоянная готовность Бога любовью и благодатью содействовать человеческому покаянию и исправлению в течение жизни. Переход же к Вечности — это момент подведения итогов, а не предъявления счетов. Хотя он и называется Божиим Судом, он не похож на земной суд. Это притягивание сродного и отталкивание противоречащего. Святые отцы говорят, что грешники, как и падшие духи, сами выберут небытие, так как не смогут выносить Божественного сияния и нахождения со святыми душами. Окончание времен и Страшный Суд принадлежат к числу тех событий, которые в нынешнее время не могут представляться во всей полноте, но только аллегорически и отчасти. Придет же день Господень, как тать ночью, и тогда небеса с шумам прейдут, стихии же, разгоревшись, разрушатся, земля и все дела на ней сгорят (2 Пет. З, 10). При таком вселенском масштабе перемен нельзя мыслить жизнь нового века в человеческих категориях. Откровение о Страшном Суде должно выступать основанием ревностной жизни по вере, в строгом соответствии с христианской совестью. Как и заключает ап. Петр: Если так все это разрушится, то какими должно быть в святой жизни и благочестии?.. Итак, возлюбленные, ожидая сего, потщитесь явиться пред Ним неоскверненными и непорочными в мире (2 Пет. 3, 11, 14).

57

Существует и иная точка зрения. Верующие Патмоса, узнав о приближающемся отъезде апостола Иоанна, слезно умоляли его оставить вместо своего отеческого наставления хотя бы какие-то письменные свидетельства. Апостол, по преданию, после трех дневного поста и усиленной молитвы, затворившись вместе с учеником Прохором в пещере, стал диктовать ему Евангелие, которое в громовых раскатах и молниях вещалось св. Иоанну Ангелом. Затем, выйдя из пещеры, апостол велел местным христианам сделать копии с Евангелия.

58

Климент Александрийский (Тит Флавий Климент) — знаменитый александрийский мыслитель конца II — начала III века, пресвитер. Вместе с учителем Пантеном он привел к расцвету богословскую школу в Александрии, основанную, по преданию, самим евангелистом Марком. Время и место рождения Климента неизвестны. Тем не менее его широкая эрудиция по различным отраслям античного знания, свободное владение риторскими и литературными приемами и лексикой заставляют думать, что будущий философ и учитель Церкви родился в богатой и знатной семье, которая дала ему хорошее воспитание и образование. Имя Тит Флавий Климент может, кроме того, указывать на родство с внуком императора Веспасиана, тоже Титом Флавием Климентом. Мотивы интеллектуального поиска, попытки понять и объяснить мир приводят Климента к христианству. Откровение о Спасителе мира, Воскресении и будущем веке повергает его в глубочайшее изумление и благоговение перед величием творения, любовью к людям и жертвой Всевышнего. Выражению этих идей и посвящено в целом мировоззрение Климента. В Александрию Климент прибыл около 180 года. Здесь он познакомился с трудами местных историков и философов, в том числе Филона Александрийского, первого выразителя учения о Логосе (Слове), вошедшего в основу христианской богословской доктрины. Под влиянием Филона в молодом мыслителе сформировался, кроме того, богооткровенный и символический образ библейской истории. Церковью Климент Александрийский не был причислен к святым, хотя хроники византийского времени и отзываются о нем как о «преподобнейшем пресвитере Александрийском». Не все исследования его в строгом смысле церковны, ибо труд писателя был направлен на наведение мостов между Евангельским знанием и имевшейся интеллектуальной традицией. Вместе с тем, имя и наследие Климента Александрийского всегда уважались в Церкви. Многие из святых отцов ссылаются на его мнения как на образец положительного христианского мышления. Климент входит в число наиболее выдающихся учителей христианства, давших церковной традиции «разум» — навыки развивать впоследствии свое богословское знание.

59

Евангелие. Слово «Евангелие» в переводе с греческого означает «благая весть», «благовествование». Эго общее название первых четырех книг Нового Завета, передающих весть о жизни и учении Христа, Воплотившегося для спасения человечества. В совокупности ими образуется свод, называемый Четвероевангелием. Первые три Евангелия от Матфея, от Марка и от Луки близки между собой по плану и содержанию и называются синоптическими, повествовательными. Четвертое Евангелие от Иоанна, наиболее позднее по времени написания, отличается более философским характером. Первостепенную важность в нем получает сущность таких событий, как Воплощение, земная жизнь, страдания, Крестная смерть и Воскресение Сына Божия. Этим закладываются основания будущего христианского богословия. Иногда Евангелие от Иоанна называют также Евангелием Логоса, ибо Христос раскрывается в нем в Своем Божестве как изначальное Слово, Предвечный Логос, через Который произошло все существующее. Время происхождения Евангелий определяется второй половиной I века.

60

Святой Поликарп родился около 80 г. Получив достаточное образование и будучи епископом Смирнской Церкви, он стал христианским «вождем всей Азии» (по выражению блаженного Иеронима). Имел много учеников, среди которых был особенно славен священномученик Ириней Лионский. Из многих сочинений святого Поликарпа, мученически скончавшегося в 169 г. во время гонений Луция Вера (по другим источникам — между 154 и 165 гг.), большая часть до нас дошла благодаря «Церковной истории» Евсевия. Известно его послание к Филиппийцам, «Ответы», изъясняющие изречения Иисуса Христа.

61

По другим, более достоверным источникам, святой Климент, скончавшись в третий год правления Траяна, умер, однако, естественной смертью. (Во всяком случае, св. Ириней решительно умалчивает о его мученической кончине.)Мощи св. Климента в IX в. были принесены в Рим равноапостольными Кириллом и Мефодием и положены в Риме, в храме его имени. Часть мощей — глава св. Климента — принесена в Россию при равноапостольном князе Владимире Приводимое автором сказание о чудесном путешествии, потере, а затем обретении семьи св. Климентом взято, вероятно, из «Климентии» — памятника древнехристианской письменности, соединяющего подлинные события с легендарными вымыслами.

62

Есть основания полагать, что он мученически скончался около 156–165 гг. Из «Пяти книг изъяснений Господних изречений» сохранились небольшие отрывки. Папий упоминает там и о Евангелии от Матфея, написанном по-еврейски.

63

Церковь — соответствует греческому1 «экклесия» — «собрание» (праведных). В простейшем, нравственно-социаль-ном значении Церковь — это собрание верующих во Христа и соблюдающих Его заповеди. В этом собрании проявляет себя присутствие Самого Спасителя, по слову Писания: где двое или трое собираются во имя Мое, там Я посреди них (Мф. 18,20).В универсальном смысле Церковь есть духовная реальность и единый организм, пронизывающий вселенную, видимую и невидимую, и обеспечивающий согласие и взаимопроникновение в любви Творца и творения. Церковность или соборность это первоначальное и естественное состояние сотворенного мира, нарушенное восстанием и отпадением Денницы и грехопадением человечества. Подвиг Христа, помимо задачи личного спасения человека, включает в себя и иную цель: рассеянных чад Божиих собрать воедино (Ин. 11, 52), — т. е. возродить в людях способность к церковному образу бытия. Новозаветная Церковь, основанная Христом, представляет явление нового духовного порядка и смысла. В отличие от Ветхого Завета, залогом единства Бога и человечества в ней служит не слабая воля людей, но тесное соединение в Спасителе Божественной и человеческой природ. По родству с Богочеловеком Иисусом Христом собрание верующих, Церковь, становится Его Телом, новым Израилем. В деле спасения церковность играет громадную роль: в ней, как в некоей питательной среде, защищаемой от стихий мира, действием Духа Святого совершается духовное возрождение и совершенствование человеческих душ. Церковь Христова различается на Небесную и земную. Первую иначе называют Церковью торжествующей, поскольку в ней в радости с Господом пребывают святые и ангелы. Земная Церковь имеет название воинствующей, поскольку ведет постоянную битву со злом и грехом. Одна из сложнейших проблем церковности возникает в связи с наличием в современных условиях целого ряда христианских конфессий, не соглашающихся друг с другом по основным пунктам вероучения. По самому смыслу понятий о Церкви вполне очевидно, что Церковь в мире существует только одна: Святая, Соборная и Апостольская Церковь Христова, исповедуемая в Символе веры. Единству и святости Церкви никак не препятствуют земные аспекты ее организации — в частности, различие юрисдикции и национальных культурных традиций. Составными частями единого вселенского Православия в равной мере являются Русская, Греческая, Иерусалимская, Сербская, Румынская, Американская, Грузинская и другие Поместные Православные Церкви. В то же время отступления от единого исповедания веры, которые были допущены монофизитским, католическим и протестантскими ответвлениями христианства, оставляют их вне благодатной церковности, хотя и не лишают возможности индивидуального проявления веры и ревности о Христе.

64

Евхаристия (греч. «благодарение»), или Причащение, — центральная часть литургических священнодействий Православной Церкви, Таинство соединения с Господом Иисусом Христом, совершаемое через вкушение христианами Его Плоти и Крови. На литургии (греч. «общее дело», «общее служение») хлеб и вино Евхаристии претворяются в Божественные Дары, вещественно оставаясь хлебом и вином. Каждая Евхаристия есть повторение Тайной Вечери, на которой Спаситель впервые дал вкусить ученикам Своих Крови и Тела под видом вина и хлеба. Первые христиане причащались всей общиной за каждой литургией, почти ежедневно. Позже нормой стало считаться Причащение в каяждый из четырех многодневных постов и в именины. Для настоящего времени, изобилующего соблазнами и неблагоприятными влияниями, признается необходимым причащаться не реже одного раза в месяц. Таинство Евхаристии также называют «принесением Бескровной Жертвы». Через приобщение к Жертве Христа, принесенной на Голгофе, верующие становятся причастниками Его подвига, спасающего мир. По учению святых отцов, Причащение сжигает грехи, примиряет человека с Богом, исцеляет душу и тело. Вместе с тем возможно и Причащение в осуждение — совершенное в неблагоговении и нечистоте, в оскорбление святыни. Положительным условием участия в Евхаристии является крещение в Православии, вера в Божество Спасителя и Его Святых Даров, совесть, очищенная от смертных грехов, примирение с ближними. Причащение принимается натощак; в традицию Русской Православной Церкви также входит обязательное для всех взрослых и детей с 7 лет исповедание согрешений перед священником.

65

В I веке, еще до начала гонений, литургию совершали даже в отдельных строениях. Так, в частности, в Риме, у зажиточных горожан имелось отдельное помещение для приема гостей — базилика: вытянутое, окруженное колоннами строение, на одном торце которого был вход, а на противоположном — небольшой полукруглый балкон для бесед гостей на свежем воздухе. Именно отсюда христианские церкви и получили свое первоначальное архитектурное оформление, а полукруглый балкончик, отделенный в базиликах от остального помещения низкой оградой, превратился в крытую апсиду, внутри которой помещался алтарь.

66

Богослужением вообще называется богопочитание или угождение Богу добрыми мыслями, словами и делами — исполнение воли Божией. Адам и Ева в раю совершали служение тем, что свободно прославляли Бога, Его премудрость, благодать, всемогущество. После грехопадения возникает нужда в молитве, в которой бы выражались сокрушение людей о грехе и просьба о помощи. Также Господь устанавливает жертвоприношения — в знак того, что все земное принадлежит Ему как Творцу и что приносящий жертву готов поступиться материальным ради приобретения духовного. Первоначально богослужение совершалось свободно, на открытых местах. Не существовало ни храмовых зданий, ни священных лиц. Во времена пророка Моисея впервые была устроена скиния (переносной храм Единому Богу), избраны священные лица (первосвященник, священники и левиты), определены жертвы на разные случаи, установлены праздники (Пасха, Пятидесятница, Новый год, день очищения и др.). С течением времени порядок богослужения и правила благочестия между евреями все более усложнялись. Единственным местом общественного поклонения и принесения жертв был признан Иерусалимский храм. От Авраамовой веры и искания воли Божией еврейский народ перешел к формальному исполнению правил. В Евангелии Сын Божий, Пришедший на землю, сурово обличает иудеев за то, что они, соблюдая до мелочей подробности ритуалов, утратили самый дух Завета и превозносятся своим благочестием. На место этого Спаситель поставил прежний идеал поклонения Небесному Отцу «в духе и истине», во всякое время и на всяком месте. Тем не менее Он не отверг и общественного богослужения, часто посещая Иерусалимский храм и проповедуя в нем, проявляя ревность о должном порядке в его стенах. Также и апостолы, пока не открылось гонение со стороны иудеев, любили собираться в одном из притворов храма. Вскоре у христианских общин появились свои места для собраний и своя богослужебная практика. Литургия и главная часть ее — Таинство Евхаристии — совершались епископами, пресвитерами и диаконами. Помимо священнодействий, в собрании произносились молитвы, псалмы, читалось Слово Божие, пелись гимны. Ход богослужения подчинялся общему распорядку, по заповеди апостолов: все должно быть благопристойно и чинно (1 Кор. 14, 40). Видоизменяясь в отдельных чертах, этот порядок в главном был сохранен Православной Церковью до сего дня. Помимо богослужения общественного, важной задачей христианской жизни остается частное богослужение. Оно состоит в совершении верующим домашней молитвы, несении постов и обетов, помощи ближним, смиренном принятии болезней и неудач, распространении Евангелия, согласовании практических обстоятельств и повседневных дел с общей задачей исполнения воли Божией.

67

Литургия — с греческого это слово переводится как «общее дело», «общее служение». Божественная литургия — это главное богослужение Православной Церкви, совершаемое утром или перед полуднем, отчего в народном обиходе имеет второе название — обедня. Современный чин литургии составлен из трех частей. Первая носит название проскомидия (греч. «принесение»), В древности христиане приносили с собой в церковное собрание хлеб и вино для совершения Евхаристии. Этот хлеб так и назывался — «приношение», «просфора». Сейчас — это специально испеченные хлебы. Из просфор особым предметом — копием, напоминающим о копье, которым римский воин пронзил тело Иисуса Христа на Кресте, — вынимаются частицы и располагаются на дискосе — круглом блюде, символе неба. Вторая часть литургии — литургия оглашенных (оглашаемых, научаемых вере). Она включает в себя ектений (от греч. «усердный», «усиленное моление»), песнопения, чтение апостольских книг Писания и Евангелия. После возгласа: «Оглашенные, изыдите!» — начинается литургия верных. В алтаре священнослужители приготавливают необходимое для совершения Евхаристии, собравшиеся поют Символ веры — исповедание важнейших христианских догматов. Во время Евхаристического Канона — важнейшей части службы — происходит претворение вина и хлеба в Святые Дары: Кровь и Тело Гоподни. Священнослужители в алтаре причащаются Святых Тайн Христовых. Затем Чаша со Святыми Дарами выносится к собравшимся людям и те приступают к ней. О совершении в христианских общинах Евхаристии имеются очень ранние свидетельства. Древнейший из известных обрядов литургии связывается с именем св. апостола Иакова, первого Иерусалимского епископа. Состав Евхаристического богослужения, напоминающий современный, складывается приблизительно к III в. Существующий литургический чин предложен к общему употреблению св. Василием Великим. Святитель Иоанн Златоуст несколько переработал молитвы и сократил этот чин.

68

Престолом часто служили гробы мучеников, которых после смерти хоронили в катакомбах. Отсюда и происходит обычай Православной Церкви совершать Таинство Евхаристии на престоле, покрытом антиминсом с зашитыми в него частицами мощей святых.

69

Свечи являются неотъемлемой частью христианского богослужения, особенно всенощного, совершаемого вечером. Это один из древнейших символов души христианина, предстоящей и горящей пред Богом чистой и светлой верой. Образ свечи восходит к Евангельским притчам, в одной из которых Христос говорит о светильниках, которые нужно держать зажженными, имея в запасе достаточно масла (веры и добрых дел), дабы достойно встретить Жениха — Сына Божия во Втором Славном Пришествии. Этот символ, кроме всего, имеет и конкретное историческое значение: христиане первых веков, совершавшие богослужение в катакомбах, не могли обходиться без свечей. С тех пор свечи выступают как обязательный атрибут христианского богослужения.

70

Таинства Церкви — наиболее важные моменты православного богослужения; священнодействия, совершаемые Самим Духом Святым и приводящие к благодатным переменам в человеческом естестве. Таинств в практике Православной Церкви насчитывается семь. Они имеют твердые основания в Священном Писании и берут свое начало с евангельского и апостольского времени. Лишь обряд бракосочетания причисляется к Таинствам несколько позже, приблизительно с IX века. Наиболее богато по своему внутреннему содержанию Крещение, Таинство вступления в Церковь. В Крещении человеческая природа освобождается из-под всецелой зависимости от первородного греха и закономерностей падшего мира и выходит к свободе жизни по вере и истине. В Крещении христианин получает святое имя, в честь одного из святых, который отныне становится его небесным покровителем; он трижды погружается в купель, что является тем самым загадочным рождением от воды и Духа (Ин. 3, 5), о котором упоминал Христос в беседе с Никодимом. Наконец, с крещением соединяется Таинство Миропомазания, в котором запечатлевается и просвещается Духом Святым телесный состав человека. Второе по значимости церковное Таинство — Евхаристия, или Причащение, совершаемое за литургией. В нем человеческая природа, посредством вкушения Плоти и Крови Иисуса Христа, прикровенно соединяется с Господом. Каждая Евхаристия — это повторение Тайной вечери, на которой Христос впервые подал ученикам Свои Святые Тайны под видом вина и хлеба.

Христианская жизнь, как жизнь в единении со Спасителем и Церковью, невозможна без Евхаристии. Если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, — говорит Писание, — то не будете иметь в себе жизни (Ин. 6, 53).Покаяние, или исповедь, — это Таинство, в котором верующий исповедует (открывает устно) свои грехи Богу в присутствии священника. Сам Иисус Христос дал святым апостолам, а через них и всем священникам, право Его именем разрешать (прощать) грехи (Ин. 20,22–23). Естество человека в Таинстве Исповеди сбрасывает с себя груз греха; отсекаются и прекращают свое пагубное действие в душе последствия проклятий, анафем и нарушений обетов. Брак также есть Таинство, в котором при свободном (пред священником и Церковью) обещании женихом и невестой взаимной верности друг другу благословляется их супружеский союз, в образ духовного союза Христа с Церковью, испрашивается и подается благодать Божия для взаимной помощи и единодушия, для благословения рождения и христианского воспитания детей. Таинственным образом естество мужчины и женщины в браке соединяется в «одну плоть» — с общими чувствованиями, общей ответственностью и общей судьбою. Елеосвящение есть таинство, в котором при помазании больного освященным елеем (маслом) на больного изливается благодать Божия для исцеления его от телесных и духовных болезней. Таинство Елеосвящения иначе называется соборованием, потому что для совершения его собираются несколько священников, хотя по необходимости его может совершить и один священник. Соборованием отпускаются и врачуются грехи человека, совершенные им по неведению или забытые на исповеди. Наконец, в Таинстве Священства поставляются новые священники и диаконы. Им передается благодать совершать Таинства и предстоять пред алтарем за народ. Самое важное действие при посвящении — это возложение рук епископа с призыванием на посвящаемого благодати Святого Духа, и потому Таинство Священства иначе называется Рукоположением. В Православной Церкви строго соблюдается принцип преемства рукоположения, идущий еще от апостолов.

71

Послания свщмч. Игнатия Богоносца.

72

Агапа (от греч. «любовь») — собрание, трапеза любви. В первые века христиане по завершении богослужения не расходились по домам тотчас, но, в подражание Тайной вечери Иисуса Христа, совершали общую вечерю (ужин). Соединившись с Господом в Таинстве Евхаристии, они предлагали пищу на общий стол и проводили время в братском общении Агапа не напоминала современных застолий, на которых каждый увлечен чем-то своим и говорит, о чем придется. Вечеря Господня с апостольских времен подчинялась строгому распорядку и представляла собой продолжение богослужебного ритуала. Во время ее из рук в руки передавали чашу с вином и по очереди возносили благодарения и прошения Богу. Из-за гонений агапы было принято проводить глубоко ночью, в обстановке строжайшей тайны. В круг избранных допускались лишь те, кто подтвердил свою преданность вере Христовой. Мечтой каждого из присутствовавших было в собрании братьев по вере встретить Пришествие Господа Иисуса, которое, как верили, произойдет посреди ночи. Прошли века и гонения завершились. Ожидания скорого конца света стали слабее. Агапа постепенно приобретала характер благотворительного действа, во время которого церковная община совершала служение нуждающимся. Лаодикийский (363 г.) и Трулльский (кон. VII в.) соборы отменяют агапы. В современной церковной практике остаются лишь отдельные напоминания о них — молитва «о плодоносящих», благословение хлебов, обычаи освящения и раздачи пасхального артоса, поминальных трапез и др.

73

Обязательная составляющая христианского благочестия, без которой, как и без молитвы, невозможна полноценная духовная жизнь верующих. Аскетический смысл поста состоит в том, чтобы избегать пресыщения, от которого, как говорят отцы, происходит забвение Неба и усиливаются телесные страсти. В индивидуальном нравственном отношении пост представляет собой обет, сознательно приносимый христианином Богу. Обет этот обычно предполагает воздержание от пищи животного происхождения и отказ от угождения чреву. В общецерковном употреблении пост — это способ согласного выражения христианами ревности и соборного чувства. С его помощью желают привлечь милосердие Божие в общественных бедствиях, он приобщает верующих к переживанию Страстей Христовых, готовит к восприятию радости главных церковных праздников. В практике Православной Церкви различают многодневные и однодневные посты.

74

Великий пост, или Великая Четыредесятница, является важнейшим из многодневных постов, древнейшим из принятых Церковью и напоминает о сорокадневном посте Иисуса Христа в пустыне. Великий пост — это время приготовления к воспоминанию христианами событий Страстной седмицы и к пасхальному торжеству Светлого Воскресения Христова.

75

Слово «Пасха» в переводе с еврейского означает «перехождение», «избавление». Евреи, празднуя ветхозаветную Пасху, вспоминали об освобождении своих предков от египетского рабства. Христиане отмечают Пасху новозаветную — избавление через Христа человечества от рабства греху и предопределенности к адскому плену, возвращение человек)’ небесного достоинства. Пасха, или Светлое Христово Воскресение, празднуется Церковью как величайший из дней — Праздник праздников и Торжество из торжеств. Он наступает с окончанием субботнего дня, в полночь, и продолжается целую неделю, называемую Светлой седмицей. Воскресение Христово не стало однократным событием; оно переменило весь мир и все человеческое существование. Поэтому в течение года на каждой неделе ему посвящается последний, седьмой день — воскресенье — малая Пасха.

76

Пятидесятница событие, которое подробно описывается в Книге Деяний святых апостолов, и которое при Вознесении предсказывал Сам Спаситель, говоря: примете силу1, когда сойдет на вас Дух Святый (Деян. 1,8).На пятидесятый день по Воскресении Христа на апостолов сошел Святой Дух. Так человечеству явилась Третья Ипостась Божества, поэтому праздник, установленный в честь этого события, имеет название дня Святой Троицы. До сих пор ученики Христовы, хотя и были свидетелями земной жизни, Распятия, Воскресения и Вознесения Сына Божия, смотрели и удивлялись им внешне. Святой Дух просвещает их и делает причастниками Христового подвига и благодати. Люди земли, они ощущают присутствие и действие Всевышнего Бога в себе. Новая мудрость и новые духовные возможности открываются им. Апостолы говорят на незнакомых им языках, пророчествуют; по молитве их выздоравливают больные и воскресают умершие. День Сошествия Святого Духа становится также днем основания христианской Церкви нового братства и новой реальности, приобщаясь к которой человечество получает возможность на земле жить ценностями духовного мира и приходить ко спасению. Празднование Пятидесятницы обычно совпадает с наступлением летнего времени. По народному обычаю, храм в этот день украшают ветвями берез и цветами, как символами расцвета и полноты жизни.

77

Трян Марк Ульпиций (18.IX.53–07.VIII. 117) римский император с 28 января 98 г., родом из Испании, из семьи аристократа, был консулом, наместником в Германии. Еще в 97 г. император Нерва усыновил любимого солдатами сенатора, и после Нервы Траян стал первым императором — выходцем из провинции. Вел агрессивную внешнюю политику, значительно расширяя владения Рима в Европе, Малой Азии и на Кавказе (в частности, присоединил Армению, Месопотамию, дойдя до Персидского залива). Вел активное строительство дорог, мостов, новых сооружений в Риме, значительно укрепив власть Сената. Во время правления Траяна империя максимально расширила свои владения и пережила период наибольшего расцвета.

78

Т.е. божеству, охраняющему, по мнению язычников, императора.

79

Православная Церковь совершает память священномученика Симеона, сродника Господня, 27 апреля.

80

Антиохия (ныне Антакия) некогда крупный город на р. Оронт. Город основан Селевком I в 300 г. до Р.Х. в честь отца — Антиоха. В римскую эпоху Антиохия стала сначала резиденцией наместников, затем императоров. В период расцвета город насчитывал до полумиллиона жителей. Именно там последователей учения Иисуса Христа стали впервые называть христианами. В 538 г. город был разрушен персидским царем Хосровом I.

81

Согласно православному учению, всякий человек получает за гробом то воздаяние, какого заслуживает по вере и делам своей жизни. Однако Церковь может приносить Богу молитвы о помиловании отошедших от жизни христиан и облегчать их посмертную участь. Этим, как и почитанием памяти предков, обусловлено широкое употребление в Православной Церкви обычая поминовения усопших. В ближайший после Пасхальной недели вторник, Радоницу, Церковь обращает молитвы и воспоминания к предкам — к тем, кто совершил свой земной путь и почил в ожидании воскресения мертвых. После литургии совершается вселенская панихида, христиане посещают могилы родных и знакомых. Богослужебный Устав отводит еще несколько дней для общецерковного поминовения. Обычно это субботы, называемые родительскими: суббота перед масленицей, накануне второй, третьей и четвертой седмицей Великого Поста, перед праздником Святой Троицы, а также вторник Фоминой седмицы. Кроме этого, установлены особые дни памяти православных воинов, на поле брани убиенных: в субботу перед днем св. Димитрия Солунского (26 окгября/8 ноября), в день Усекновения главы Иоанна Предтечи (19 августа/ll сентября), в день Победы в Великой Отечественной войне, 9 мая. Помимо общецерковного, принято совершать также и частное поминовение умерших на домашней молитве или посредством раздачи милостыни. Датами памяти обычно являются 9-й, 40-й дни и годовщины кончины близкого человека.

82

Адриан Элий (24.1.76–10.VII. 138)-римский император с 11 августа 117 г., родом из Испании, как и его родственник и опекун император Траян. Был консулом и наместником в Паннонии и Сирии. Отказавашись от завоевательной политики, окончил Парфянскую войну. Много путешествовал по римским провинциям. Он значительно облегчил положение рабов и возвысил роль солдат в армии, дав им возможность подняться до сословия всадников. Адриан с особой жестокостью подавил последнее крупное восстание иудеев под руководством Бар-Кохбы (132–135 гг.). В Риме Адриан вел интенсивное строительство (перестроил Пантеон, соорудил мавзолей — ныне замок святого Ангела), равно как и в Афинах, искусство которых он очень любил. Незадолго до смерти усыновил своего наследника Антонина Пия.

83

Actes des martyrs de Ruimart.

84

Тивур (около нынешнего Тиволи, близ Рима). И теперь там видны развалины древнего здания, называющегося Вилла Адриана.

85

Память великомученика Евстафия Плакиды, его жены Феопистии и чад их Агапия и Феописта (ок. 118 г.) празднуется Церковью 20 сентября/3 октября.

86

Их память Святая Церковь чтит 2/15 мая.

87

Сведения об «апостольском муже» Кодрате скудны. Кратко о нем упоминают Евсевий Кесарийский и блаженный Иероним. Когда император Адриан приехал в Афины для посвящения в Элевсинские мистерии, в 124–126 гг., Кодрат лично передал ему свою апологию «В защиту нашей веры».

88

По римским законам, на том месте, где прошел плуг, нельзя уже было воздвигать зданий без особого дозволения сената.

89

Мученик — по-гречески «мартирос» — свидетель или свидетельствующий (о Христе). Мученичество есть одна из форм проявления христианской ревности и благочестия, необходимая в условиях открытых гонений на веру и Церковь. Угрозы и требования отречения от Христа побуждают уверовавшего следовать по пути решительного отказа от мира и компромиссов с ним, претерпевать муки и жертвовать самой жизнью своей для сохранения доброй совести и во имя свидетельства истинности Евангелия. В первые века гонения на христиан иудеев и римских властей имели массовый характер и были крайне жестокими. Подвиг мученичества, как и подвиг апостольского благовестия, часто оканчивавшийся заточением, пыткой и смертью, являлся главным для древней Церкви. Помимо сохранения обетов верности Христу, мученичество понималось как способ уподобиться Ему; духовно усовершенствоваться, достичь святости. Именно поэтому многие, желая полнее разделить со Спасителем чашу его страданий, ненависть мира и диавола, выходили на мученический подвиг без принуждения, добровольно. Мученичество послужило умножению славы Церкви и способствовало быстрому распространению христианства, ибо показывало нравственное превосходство христиан над противниками. Уже во II веке мучениками восхищаются, их почитают как совершенных христиан, перешедших от земли в Небесную Церковь. Церковные общины отмечают дни памяти их; на месте страданий появляются храмы и жертвенники; мощи страдальцев сохраняются как святыни. В последующие времена подвиг мученичества уступает главное место в Церкви другому похожему подвигу — аскетическому. Очищающую и возвышающую роль, подобную страданиям от мучителей, в аскезе имеет добровольное перенесение христианином лишений и тягот аскезы как подражание смирению Сына Божия, добровольно сошедшему1 в земной мир греха и страдания. На этом, однако, подвиги мученичества не прекращаются; они совершаются на протяжении всей христианской истории. Гонения на веру еретиков и нечестивых правителей пополняют церковные мартирологи (списки мучеников) новыми именами. В новейшей истории множеством мучеников отмечены годы коммунистических преследований Церкви в России. Память новомучеников и исповедников Российских отмечается в воскресенье 25 января или ближайшее после 25 января (по церковному стилю).

90

Слова из увещания Иустина к эллинам.

91

Может показаться странным, что еретики так тщательно старались выдавать свои учения за христианские, когда христиане были гонимы. Но они не считали грехом отречься от веры в случае опасности.

92

Просфора квасной (поднявшийся), чистый, пшеничный хлеб, используемый при совершении Литургии. Название «просфора» означает по-гречески «приношение». В обычае древних христиан было приносить хлеб, вино и все нужное для богослужения, поэтому и самый хлеб назывался просфорой. Просфора печется круглой и состоит из двух частей — по образу двух естеств Иисуса Христа: Божественного и человеческого. На верхней части просфоры имеется печать с изображением креста и по углам его — начальные буквы Христа Спасителя 1C ХС — и греческого слова: NI-KA; это означает: Иисус Христос побеждает. Всего для первой части литургии, называемой проскомидия, употребляется пять просфор в воспоминание чудесного насыщения Христом пятью хлебами более пяти тысяч человек. Первая просфора называется Агничной, вторая — Богородичной, третья — девятичинной (в честь святых). Из четвертой вынимаются частицы за живых, из пятой — за умерших. Для причащения употребляется одна просфора (Агнец), по слову апостола: Один хлеб, и мы многие одно тело; ибо все причащаемы от одного хлеба (1 Кор. 10, 17), а потому по своему размеру эта просфора бывает довольно большой, по числу причастников.

93

Марк Аврелий Антонин (26.IV. 12117.111.180) римский император с марта 161 г. Из сенаторской семьи, был усыновлен по желанию императора Адриана своим дядей Антонином Пием. С 161 по 169 гг. правил вместе со своим сводным братом Луцием Вером. Вел ожесточенные оборонительные сражения на окраинах империи. Во внутренней политике стремился к согласию с сенатом, законодательному облечению положения рабов и развитию системы колоната. По своим внутренним убеждениям Марк Аврелий был убежденным сторонником философии стоиков и сам являлся видным представителем этого учения. Обращая много внимания на необходимость внутреннего самоусовершенствования, помощи ближним и признавая божественность происхождения разума, он, однако, критически относился к христианству.

94

Греческая колония Смирна (ныне Измир в Турции) была основана примерно за 1000 лет до Р.Х. севернее Ефеса в глубине залива. Легендарной основательницей города считалась амазонка Смирна. Город имел теснейшие связи с Римом, а его жители, главным образом, моряки, считали его «первым в Азии». Большая часть населения в это время исповедовала язычество, особо почитая богиню Кибелу, которую они изображали в «смирнском венке» — длинной цветочной гирлянде.

95

Азиархами назывались председатели совещательных собраний азийских областей. На них лежала обязанность распоряжаться общественными зрелищами.

96

Храм церковное строение, предназначенное для совершения Таинств, общественного богослужения и проповеди. Наиболее часто его строят в виде базилики, крестообразной или несколько вытянутой в направлении притвора _ входа в храм. В последнем случае храм в плане своем бывает похож на корабль и образно именуется «ковчегом спасения». Средняя, после притвора, часть предназначена для молящихся, алтарь — для священнодействий. В ветхозаветное время устройство храма также было трехчастным: святое святых, святилище и двор. Святое святых являлось запретной частью, за завесу которой лишь один раз в год полагалось входить первосвященнику для жертвенного кропления. Молитвы и жертвы совершались священниками и левитами в святилище; собравшийся же народ оставался во дворе храма. Новый Завет предполагает новую близость к Богу1 и новое участие верующих в богослужении. Христианская жизнь, по словам ап. Павла, проникает во внутреннейшее за завесу (Евр. 6, 19); верующие же становятся царственным священством, народам святым (ср.: 1 Пет. 2, 9). В соответствии с этим, святое святых в христианском храме заменяется на алтарь, открытый для ежедневно совершаемых клиром тайно действий; средняя часть храма святилище _ отдается церковному люду. В притворе, по древним обычаям, полагается стоять кающимся и тем, кто готовится принять крещение. На возвышенном месте, называемом солеей, посреди алтаря расположен престол — духовное средоточие храмовой жизни, место совершения Евхаристии. Согласно церковным канонам, православная литургия совершается на частицах мощей святых, вкладываемых в престол или вшитых в особый плат под названием антиминс (греч. «вместопрестолие»), полагаемый на престол. Этот обычай берет начало еще с первых веков, когда местом богослужений выступали надгробия на могилах святых мучеников. После постройки православного храма престол первоначально освящается епископом в память какого-либо святого или события, празднуемого Церковью, отчего получает название целый храм. Во многих православных церквах также имеются пристроенные с боков меньших размеров приделы (придельные храмы) со своими алтарями. Престольный праздник храма является весь мало-читаемым и отмечается в церковной общине наравне с великими христианскими праздниками.

97

Возвращаясь домой после войны с Парфией (162–166 гг.), римляне занесли в империю чуму, которая свирепствовала до 189 г. Считается, что сам Марк Аврелий умер в Виндобоне от чумы.

98

Так назывался легион, состоявший из христиан, о котором мы уже говорили.

99

Евсений, Епифаний и Феодорит

100

Евсевий, епископ Кесарийский (Памфил) (ок. 260–340 гг.) считается отцом церковной истории. Он родился в Палестине, но учился в Кесарии, был учеником Оригена и, видимо, всю жизнь сохранял уважение к его взглядам. Наиболее известен как биограф Константина Великого и автор первых серьезных и полных трудов по истории Церкви. Обладая умением угрожать власти, но будучи не всегда последовательным, Евсевий то голосует за Никейский Символ веры, то участвует в соборе, осуждающем Афанасия Великого, тайно сочувствуя арианам. Тем не менее его исторические труды заслуживают самой высокой оценки, т. к. он обильно насыщает их выписками из документов и источников, впоследствии утраченных, а также рисует портреты людей, пусть и не всегда объективные, но свидетельства о которых являются единственными. Исторический метод Евсевия оставался далеким от беспристрастности. Автор восхвалял своих покровителей и замалчивал их ложные шаги, в угоду властям он всегда был готов изменить свои взгляды и в выгодном свете истолковать те или иные исторические свидетельства. По существу, это был один из византийских придворных историков, и только характер эпохи эпохи Константина Великого — побуждал его уделять преимущественное внимание церковной тематике. Тем не менее, нельзя отрицать важности проведенной Евсевием Кесарийским описательной и обобгцительной работы. Его «История» _ это самый ранний свод исторических документов и устных свидетельств о древней Церкви, на который так или иначе были вынуждены опираться все авторы. Евсевий был хорошо образован и умел придать соответствующий научный вид результатам своих исследований. Книги Евсевия заполнены выписками из документов; его церковная история представляет собой почти хрестоматию. Ввиду этого имя и наследие Евсевия Кесарийского, церковного писателя и ученого, высоко оцениваются христианской традицией.

101

Александрийская школа богословов (или катехизическое училище) возникла, по понятным причинам, несколькими веками позднее широко известной языческой Александрийской школы. Особый расцвет Александрийская богословская школа приобрела во время чтения там лекций Оригеном, но это же послужило и к ее упадку. Александрийскую школу последовательно или совместно возглавляли Пантен, Климент, Ориген, Иракл, Дионисий, Феогност (Серапион), Петр Мученик (Макарий), Дидим Слепец, Родон. Александрийская школа дала миру множество ученых и исповедников веры, священников, среди которых особо известны святитель Григорий Неокесарийский, Евсевий Кесарийский, свт. Афанасий Великий. Однако с IV в. слава школы стала постепенно увядать, что стало следствием споров по поводу учения Оригена.

102

Акилой, Феодотионом и Симмахом.

103

Полагают, что первые проповедники Евангелия в Британии, или Англии, были апостолы Аристовул и Симон Зилот.

104

Тертуллиан (полное имя Квинтсептим Флорент Тертуллиан) — апологет и учитель ранней Церкви. О биографии Тертуллиана сохранились самые скудные сведения. Он родился около 160 года в североафриканском городе Карфаген, в семье центуриона. Семья его была языческой, поэтому в молодости он относился к христианству враждебно. Позже, около 195 года, Тертуллиан воспринял христианство. К этому времени относятся основные произведения его: трактаты «О свидетельстве души», «О Плоти Христа», «Против Гермогена».В своем творчестве Тертуллиан исходил из той мысли, что вера Христова имеет сверхразумный, парадоксальный характер. Тертуллиан решительно отвергает попытки упростить, разъяснить, сделать доступными обыденному сознанию земной путь Христа и Его спасительную миссию. Наоборот — только посредством веры человек может прояснить их значение для себя. Ему принадлежит известное изречение о том, что душа христианка по своей природе. На этом основании Тертуллиан безоговорочно отвергает философию и вообще всякую мудрость мира — по его мнению, вредную и ненужную для христианина. Как религиозный прагматик, он спорит с гностиками — распространенным во II — Ш веках еретическим течением платонического толка — и обосновывает телесность Христа, подлинность, а не призрачность Его Воплощения, земных Страданий и Воскресения, ибо, как говорил апостол Павел, если Христос не воскрес, то тщетна и вера наша. Другим важным аспектом его творчества является апологетика — защита христианства перед лицом гонений и разъяснение его смысла для общества. Как апологет, Тертуллиан и известен больше всего в истории христианства. Окончание жизни его складывается трагически. Ригоризм, свойственный в целом для его взглядов, предпочтение индивидуального разума и благочестия, отрицание рациональных начал и возможности каких- либо компромиссов, выразившееся в знаменитом тезисе: «Верую, потому что абсурдно», — приводят мыслителя к разрыву с Церковью. Тертуллиан принимает сторону еретика Монтана, учившего, что христианство отказалось от истины и пошло на уступки миру. Монтанисты пытались воспроизвести у себя образ жизни первых христианских общин, состоявший, как они думали, в суровости быта, общности имущества и отрицании иерархии. Перед смертью Тертуллиан разочаровался и в них и пробовал основать собственное движение тертул-лианистов. Умер он около 220 года в безвестности и осуждении. Труды его были впоследствии расценены как не вполне канонические, хотя и не были запрещены совсем. Позиция неприятия мира и суетной мирской мудрости по-прежнему останется сильна в Церкви, однако она получит необходимое дополнение в традициях соборного общежития и учительства, общественной добродетели, осознании исторической ответственности христианства за просвещение мира верой и нравственностью.

105

Несмотря на пережитые гонения, христиане к началу1 IV в. составляли, по подсчетам историков, около 10 % населения империи; но много было и тайно сочувствовавших им.

106

Септимий Север (11.IV. 146—04. II. 211) _ римский император с 9 апреля 193 г., выдвинутый легионами после убийств Коммода и Пертинакса. Происходил из пунической семьи и стал первым так называемым солдатским императором. Вел активную оборонительную политику, одновременно подчиняя сенат императорской власти и выдвигая на муниципальные должности провинциалов. Вел большое строительство как в Риме, так и в провинции, особенно в Африке.

107

Ориген _ один из учителей ранней Церкви. Творчество Оригена занимает видное место в истории становления христианского богословия. Ориген родился в Александрии около 185 года. Его отец Леонид состоял преподавателем грамматики в христианском училище. В 202 году, во время очередного гонения на христиан, Леонида казнили, и молодой Ориген стал давать уроки вместо отца, желая доставить необходимое пропитание осиротевшей семье. С течением времени раскрылись богатые умственные дарования Оригена. Он получил широкую известность как толкователь библейских текстов, написал множество трудов, главный из которых озаглавлен «О началах». Мыслитель обладал развитой интуицией, он верно почувствовал основной недостаток и причины тупика эллинской философии — недостаток знания о происхождении и назначении человека. На это место Ориген поставил бого-откровенное христианское знание. Одним из важнейших достижений христианской мысли Ориген считал учение о свободе воли. В рамках античной философии было принято думать, что человек свободен тогда, когда отсутствуют препятствия для его желаний. Ориген, напротив, держался той мысли, что свобода заключена в добровольной решимости человека следовать Божественным заповедям. Если античная мудрость учила не желать слишком многого, то Ориген полагал, что человеку доступно все, если он следует по пути, указанному Христом. Метод, которым пользовался Ориген, впрочем, оставался довольно умозрительным и формальным. Философ скорее интеллектуально додумывал и достраивал возможные положения христианской доктрины и ответы ее на основные вопросы античной мысли, нежели выводил их из реального духовного опыта, церковного или собственного. Так в результате формально-логического рассуждения в его учении появляется ряд сомнительных и даже противоречащих христианскому убеждению богословских идей: о невозможности вечных мучений и всеобщем, включая бесов и диавола, прощении в конце времен: о «предсуществовании» души до рождения, об освобождении души от телесности как условии духовного восхождения и т. д. Во всех этих пунктах Церковь осудила писания Оригена. В 231 году Александрийский епископ Димитрий лишил его пресвитерского сана и даже изгнал из Александрии. Однако Палестинская, Финикийская, Аравийская и Ахайская Церкви не поддержали епископа. Ориген не сопротивлялся, но и не отказывался от своих мнений. Представления о личной строгости в исповедании веры, аскетизме в частной жизни соединялись в нем с желанием пользоваться неограниченной свободой философского творчества. Тем не менее Ориген высоко ценил подвиг мученичества и открыто стремился к нему. Господь сподобил его пострадать за веру уже в старости. Философ скончался около 254 года, в возрасте 70 лет, претерпев пытки за веру во время очередного гонения (по друтим сведениям — после тяжкого тюремного заключения, разрушившего его здоровье).

108

После смерти Оригена, в силу разных причин, началась его травля, подавляющее число его произведений было уничтожено. Осуждение Оригена закончилось только после специального эдикта Юстиниана; этим же вопросом специально занимались на V, VI и VII Вселенских Соборах.

109

Неокесария — город в области Понт, части Каппадокии; Понт располагался на северо-восточном побережье Малой Азии, вдоль Черного моря.

110

Сошествие на земто Богочеловека Иисуса Христа принесло человечеству новое откровение о Божестве. Будучи Единым по существу, Бог содержит в Себе и проявляет Себя Тремя Лицами: Отца, Сына и Святого Духа. Учение о Триедином Боге представляет наиболее сложную часть новозаветного богословия. Над выработкой и прояснением его напряженно работало церковное сознание III и IV веков; I и II Вселенский Соборы почти целиком были посвящены рассмотрению тринитарной темы. В результате Церковью принимается догмат о Триипостасном и Единосущном Божестве, создается целый ряд богословских исследований и объяснений его. Тем не менее человеческий ум не сумел до конца понять и раскрыть тайны Троицы. Отцы Церкви признают, что исповедание Пресвятой Троицы есть дело веры, не доказуемой рациональными методами. Святителю Спиридону Тримифунтскому удалось убедить в нем Никейский собор, лишь предъявив чудо: однородный материал плинфы (кирпича) после молитвы святого разделился на составляющие — огонь, воду и глину. Блаженному1 Августину, много размышлявшему о тайне Святой Троицы, было дано другое чудесное откровение: разрешить вопрос настолько же непосильно для человеческого сознания, как неподъемен труд вычерпать море и перелить его в песчаную лунку, ибо вода тотчас уходит в песок и возвращается на свое прежнее место. Все существующие богословские сравнения и параллели — с солнцем, которое одновременно проявляет себя светом, теплом и видом небесного тела; с произнесенным словом, которое имеет источником голос, производит движение воздуха и несет в себе смысл, — все эти и другие теоретические абстракции только поверхностно затрагивают тему1 Троичности Божества. Неудивительно, что при такой величине проблемы исповедание Святой Троицы вызывало вокруг себя множество споров и несогласий. Ереси, отрицавшие Троичность и Божество Иисуса Христа, преследовали христианство на протяжении всей истории — от первых веков (арианство) до современности («Свидетели Иеговы» и др.). Появление и усиление мусульманства до масштабов мировой религии также обусловлено нежеланием осваивать сложности тринитарной темы. Тем не менее конкретные Евангельские положения, свидетельствующие о Троичности Божества: так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного (т. е. одного рода с Отцам), дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную (Ин. 3,16); Я и Отец одно (Ин. 10, 30): Не оставлю вас сиротами. Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, Духа истины… (Ин. 14; 18, 16–17) _ легко сознаются и принимаются религиозной интуицией и совестным чувством верующих. Даже протестантская Реформация, рациональное и секулярное движение Нового времени, предпочла сохранить недоказуемую веру в Троичность, а не отступить от нее к более упрощенной логической схеме. Все наиболее важные положения христианства — догматы о Троице, о Евхаристии, о Рождении Сына Божия от Девы — носят парадоксальный характер и этим еще раз подтверждают сверхразумный, Богооткровенный источник христианской веры и знания, в то время как прочие религиозные системы возможно разложить в несложный культурно-психологический ряд. Тайна Пресвятой Троицы не укладывается в земные представления, но она объемлется и отчетливо выражается, например, художественным и поэтическим даром. Следы Троичного откровения отчетливо заметны на эпическом полотне библейской истории. Классическая параллель здесь _ явление ветхозаветному Аврааму трех Ангелов. Теоремами Троичности, вместо богословских аргументов прибегающими к словесным формам и краскам, называют богооткровенные образцы искусств, такие как «Божественные гимны» прп. Симеона Нового Богослова, «Троица» прп. Андрея Рублева.

111

В начале IV в. близ этого же города мученически скончался свт. Иоанн Златоуст, сосланный туда в изгнание из Константинополя, а еще ранее Златоуста — мч. Василиск.

112

Около 266–270 гг Глава святителя находится в храме в Барселоне (Испания) В Москве существует единственный храм его имени, построенный Василием II в благодарность за избавление от татарского плена (перестроен при царе Алексее Михайловиче), где находится частица мощей святителя.

113

Марк Юлий Павел Филипп (200_249 гг.) _ император с 244 г., араб по происхождению.

114

Смирна считала себя родиной Гомера.

115

Исповедниками называются те, которые потерпели мучения за веру, но не лишились жизни.

116

Валериан Публий Лициний (ок. 193 — после 260 гг.) _ римский император с сентября 253-го по осень 259 г. Из италийской сенаторской семьи. Императором его провозгласило войско. Во время правления Валериана кризис империи достиг высшей точки, под угрозой нападения находились все границы империи. Поручив сыну Галлиену охрану рейн-ско-дунайской границы, сам отправился на восток, где с 257 г. почти безуспешно оборонял Каппадокию и Сирию от персов. Инфляция, узурпация власти в провинции и анархия довершали всеобщий развал государства.

117

Валериан сделал Галлиена, сына своего, соправителем.

118

Название «папа» давалось всем епископам. Римская Церковь в письмах именует Киприана святейшим папой.

119

Или Шапуром I; это случилось при Едессе.

120

Римская провинция между Восточными Альпами и Дунаем; примерно соответствует территории прежней Югославии, Австрии и Южной Германии. После нашествия гуннов в V в. Римская империя фактически отказалась от нее.

121

Из «Церковной истории» Евсевия. Кн. 7, гл. 22.

122

Отчасти совпадает с территорией прежней Югославии, Албании.

123

По преданию, его заказала сделать та самая кровоточивая жена, которая исцелилась, прикоснувшись к одежде Спасителя.

124

«Символ» _ слово греческое, происходящий от глагола «соединять» (в данном случае две половины расколотого мира: видимое и невидимое). Крест, звезда, круг, треугольник — это не просто геометрические фигуры. В них раскрывается смысл более общих духовных понятий и явлений. Христианская культура зарождалась как символическая, что было обусловлено самой обстановкой гонений и необходимостью для христианской общины беречь от поругания святыни и истины своей веры. Тем не менее символизм раннего христианства был вызван не только практической необходимостью, но и характером новозаветного восприятия человека и мира. Богословские тексты и толкования Писания первых веков также используют символический метод, как приобщающий к тому, чего нельзя передать рациональными средствами. Первыми произведениями христианского искусства являются настенные изображения II–IV веков в римских катакомбах, где христиане собирались для богослужений. Не словами, но знаками в них передается смысл того или иного вероучительного положения. Символичен, в частности, крест, как соединение горизонтали (земли) с вертикалью (духовным миром). Другой древний образ — это Пастырь Добрый, представляемый в виде юноши-пастуха, несущего на плечах потерянную овцу. Изображение рыбы знаменует Самого Христа, так как греческое слово «рыба» составлено из начальных букв слов: Иисус Христос, Божий Сын, Спаситель. В древнейшей части катакомб Каллиста присутствует четкое изображение рыбы, несущей на своей спине корзину с хлебами и сосуд с вином. Глубоко символичным, с точки зрения Православия, является не только искусство, но и весь мир как творение Бога, исполненное смысла и красоты. Символом мира, малой вселенной в православном понимании служит храм как образ земли, соединяемой с куполом, олицетворением неба.

125

Преподобный Антоний Великий — основатель монашества. Родился около 250 года в Египте, в богатой семье хри-стиан-коптов. В 20 лет святой раздал имущество и стал вести уединенную подвижническую жизнь. Умер около 355 года, прожив больше ста лет и оставив за собой множество учеников и последователей. На подвиги в пустыню уходили и прежде. Антонию же впервые удалось прояснить смысл «внутренней брани» — сложного и противоречивого душевного состояния, которое захватывает человека, пребывающего в одиночестве и несущего постоянный молитвенный подвиг. В этой борьбе прп. Антоний дошел до предела человеческих сил и пережил ужасы и искушения от демонов. Наконец ему явился Господь, и прп. Антоний спросил, для чего Тот медлил и не подавал руку помощи. Христос ответил: «Я был рядом и желал видеть твой подвиг». Так была открыта воля Господня об иночестве, как добровольном мученичестве и способе усовершенствования души, приятном и особенно высоко ценимом Богом. В другой раз прп. Антонию было дано созерцать в виде сетей все козни диавольские, какими опутан мир. Число и крепость их были такими, что прп. Антоний усомнился, может ли кто-нибудь в мире избегнуть соблазна и прийти ко спасению? Господь укреплял подвижника, говоря, что вся демонская сила отступает перед смирением: сети соблазна не прикасаются к тем, кто во Христе смиряет себя. С этих пор борьба против тщеславия и превозношения стала стержнем всего аскетического делания, залогом твердого шествования по пути спасения. Преподобный Антоний Великий по праву считается отцом монашеской традиции, так же как родоначальником киновийного (общинного) монашества называют прп. Пахомия Великого.

126

Miner- Sewell.

127

Диоклетиан Гай Аврелий Валерий (245- 3.XII.316) _ римский император с 284 по 305 г. Происходил из Далмации, сын волыюотпущенника. Провозглашен императором своими войсками. Для прекращения беспорядков и анархии ввел новое административно-территориальное деление империи, что подготовило дальнейшее расчленение ее. Отделил гражданскую власть от военной, а усиливая власть цезарей, ослаблял сенат. Диоклетиан проводил политику твердых цен на предметы первой необходимости, пытался ввести тарифы оплаты труда для ремесленников, но неудачно. При Диоклетиане в Риме были построены роскошные термы (бани), активно восстанавливался культ Юпитера для идеологического объединения империи. В 305 г. Диоклетиан (и одновременно Максимиан) отрекся от власти и продолжал жить до самой смерти в своем гигантском дворце в Далмации, в Салонах (Сплит в нынешней Хорватии, на берегу Средиземного моря). В старости уже пережил крушение своей религиозной политики и порядка наследования.

Со времен Адриана Иерусалим назывался Елия и был известен язычникам под этим именем.

128

Святые _ буквально, со старославянского, «свыше ятые (взятые)» — люди, во Христе духовно возросшие и очистившиеся, при жизни удостоенные обещанных Спасителем блаженств и сверхъестественных дарований. Иначе святые именуются праведными, избранниками или угодниками Божиими (угодившими Богу). Они являются нашими ходатаями перед Богом, имеющими благодать помогать живущим на земле людям. Святые имеют различные чины: пророков, апостолов, мучеников, святителей, преподобных, бессребреников, блаженных и праведных. Первые праведники на земле, родоначальники (патриархи) человеческого рода, называются праотцами: Адам, Ной, Авраам и др. Пророками называют, как правило, ветхозаветных святых, которые по внушению Святого Духа предсказывали судьбы Израиля и будущее пришествие Спасителя. Апостолы — это ближайшие ученики Иисуса Христа, которых Он послал проповедовать Царствие Божие. Между ними апостолы Петр и Павел носят звание Первоверховных, как наиболее потрудившиеся в распространении веры Христовой. Апостолы Матфей, Марк, Лука и Иоанн Богослов, написавшие Евангелия, называются евангелистами. Мученики — это те христиане, которые претерпели мучения и смерть за веру в Иисуса Христа. Те же, кто пострадал, но остался в живых, именуются христианскими исповедниками. Первыми отдали жизнь за Христа и почитаются Церковью, как первомученики, архидиакон Стефан и святая Фекла. Звание великомучеников носят святые, которым довелось пережить особенно тяжкие пытки и поношения: св. великомученик Георгий, св. великомученицы Варвара и Екатерина и др. Священно-мученики — сонм христианских священнослужителей, иереев и епископов, засвидетельствовавших свою веру принятием страданий и мученической кончины. Святителями называют епископов (архиереев), угодивших Богу посредством самоотверженного служения Церкви илюдям: свт. Николая Чудотворца, свт. Алексия, митрополита Московского и др. Святители Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст по величине своего богословского дара называются Вселенскими учителями, то есть учителями всей христианской Церкви. Преподобные _ монахи, достигшие святости путем сохранения девства, поста и молитвы: Сергий Радонежский, Серафим Саровский и др. Преподобные, претерпевшие мучения за Христа, имеют звание преподобномучеников. Бессребреники — это целители, которые служили ближним безвозмездным врачеванием болезней, телесных и душевных: Косма и Дамиан, великомученик и целитель Пантелеймон и др. Праведными именуются святые миряне, пришедшие к высоте семейной или общественной добродетели: праведные Иоаким и Анна, Иулиания Лазаревская, о. Иоанн Кронштадтский. Помимо прославленных Церковью святых, в поколениях христиан существовало также много угодников Божиих, имена и подвиги которых нам неизвестны.

129

Ruinart

130

Со времен Адриана Иерусалим назывался Елия и был известен язычникам под этим именем.

131

Максентий (Максенций) Аврелий (ок. 280 _ погиб 28.Х.312.) _ римский император с 28 октября 306 г. При поддержке преторианской гвардии и плебса сам себя провозгласил императором, добившись поддержки италийских городов, провинций Испании и Африки. Победил Галерия в 307 г., но в 312 г. был разбит Константином I и утонул в Тибре. Максентий _ последний из императоров, который стремился возродить величие языческого Рима. При Максентии была воздвигнута колоссальная базилика его имени.

132

Максимиан Аврелий Валерий (ок. 250–310) _ римский император с 286 по 305 г. По происхождению иллириец, большой друг Диоклетиана, который и провозгласил его цезарем, а в 286 г. получил титул августа и соправителя Диоклетиана. Управлял западной частью империи, имея резиденцию в Медиолане (Милане). С 285 по 298 г. подавил ряд восстаний в империи. Хотя вместе с Диоклетианом в 305 г. оставил престол, в 307 г. по просьбе сына поднял мятеж, пытаясь вмешаться в борьбу преемников императора. В 310 г. пытался захватить Южную Галлию, но был разбит Константином I и покончил самоубийством в Массалии (ныне Марсель).

133

Максимин Дайя Валерий Галерий _ римский император в 309–313 гг. — выходец из Иллирии, племянник Галерия. С 305 г. цезарь восточной части империи, в 309 г. получил титул августа. Так же как и Максимиан и Максентий, жестоко преследовал христиан. В 313 г. потерпел поражение от Ликиния (Лициния).

134

Имя одного из богов; по-другому — Арес — бог войны, сын Зевса и Геры; культ Ареса — франкского происхождения.

135

Речь идет о Миланском эдикте, провозглашавшем свободное исповедание христианства. С 320 г. Ликиний, однако, опять стал проводить в подчиненных ему провинциях политику преследования христиан, а в 324 г. был разбит Константином I в битве при Адрианополе, взят в плен и вскоре казнен в Фессалониках.

136

Память 4 °Cевастийских мучеников чтится Церковью 9/22 марта.

137

Евсевий. «Жизнь Константина». Ч. II, гл. 16.

138

Евсевий пишет, что он запретил вообще жертвы идолам; но это противоречило бы указам, им же приводимым. Другие писатели объясняют это именно тем, что он запретил от имени императора и за его здравие приносить жертвы.

139

Слово «единосущный» по-гречески «омоусиус», а «омиусиус» — значит «подобосущный», что было ближе к мнению ариан, которые таким образом изменили смысл предложенного выражения.

140

Нужно заметить, что Константинополь снабжался хлебом только из Египта. Незадолго до этого был казнен философ Сосипатр, которого обвиняли в том, что будто он чарами задерживает попутный ветер.

141

Святитель Афанасий Великий — архиепископ Александрийский (293_ 373), выдающийся богослов, вдохновитель борьбы с арианами — еретическим течением, отрицавшим Божество Христа. Многочисленные сочинения Афанасия посвящены защите догмата о двух ипостасях Христа, соединенных между собой неслиянно и нераздельно. I Вселенский собор встал на сторону Афанасия и провозгласил догмат о Троичности Божества в Отце, Сыне и Святом Духе. Другой важной заслугой св. Афанасия стало введение монашества в круг принятой церковной практики и церковных связей. До этого на пустынножительство смотрели как на инициативу отдельных верующих, новую, странную, а по чьему-то мнению, и опасную. Проповедь учителей пустыни отличалась от проповеди, произносимой в городах. В ней содержалась острая критика мира и, в том числе, образа жизни некоторых церковнослужителей, которые с окончанием гонений старались занять наиболее почетные, влиятельные и выгодные места. В ходе борьбы с арианами свт. Афанасию несколько раз пришлось уходить в пустынные области Египта и пережидать волнения. Здесь он имел возможность лично убедиться в святости жизни отшельников и положительной роли для Церкви зародившегося монашеского движения. Свт. Афанасий состоял в личной дружбе с обоими отцами монашества — Антонием и Пахомием — и сам был убежденным аскетом. Он всячески покровительствовал иночеству перед властями, утверждал в Церкви идеалы монашеского жительства, первым предпринял рукоположение иноков в священнический и епископский сан. Стараниями свт. Афанасия пустынножительство было принято Церковью как одна из возможных форм благочестия. Само оно при этом усвоило необходимые начала церковности: соборную упорядоченность, иерархичность, преемство учительства и рукоположения, потребность в поддержании единого для всей Церкви богослужебного строя. Последуюгцая история подтвердила правоту святителя Афанасия. Монашеское движение духовно возросло и окрепло, став средоточием ревности, совестью христианства в новых условиях. Оно воспитало множество святых: иерархов, богословов, молитвенников, чудотворцев. Богатые духовные возможности иночества были окончательно признаны, когда Церковь передала в руки монашествующих исключительное право епископского управления.

142

В 353 г. после ряда междоусобных войн Констанций оказался единодержавным хозяином всей империи и сразу показал, что его примирение с Афанасием объяснялось только в прошлом неблагоприятными для императора обстоятельствами. Ариане и полу-ариане оказались послушными любым колебаниям государственной власти, в отличие от никейцев, гонения на которых возобновились с новой силой. В 352 г. умер Римский епископ Юлий, и его сменил Либерий; от него Констанций потребовал созыва нового Собора и осуждения Афанасия, даже вопреки собственному рескрипту.

143

В это время свт. Афанасий написал уничтожающую для императора «Апологию Констанцию» и «Историю ариан», где вскрыл всю богословскую сущность посленикейской смуты.

144

Макарий Великий, или Египетский, _ отец Церкви и учитель монашества. Родился около 301 года в Египте в семье пастуха. После кончины родителей удалился в пустыню, несколько лет состоял учеником и ближайшим сподвижником преподобного Антония Великого. После, по совету святого аввы, отошел в наиболее отдаленные области северо-западной части Египта. К 30-летнему возрасту это был уже многоопытный, преуспевший в духовном подвиге инок, которого именовали «отроком-старцем». Когда святому исполнилось 40 лет, он был посвящен в сан священника и поставлен настоятелем (аввой) иноков, живших в Скитской пустыне. В преподобном Макарии впервые осуществилось практическое преемство от старца к ученику. Преподобный Макарий присутствовал при кончине Антония и получил от того посох — символ монашеского пути, начатого великим учителем. Вместе с этим посохом к Макарию передался и дух Антония, как некогда в Ветхом Завете милость пророка Илии передала благодать его ученику Елисею. След, оставленный Макарием Великим в христианской письменности, также довольно значителен. До нашего времени дошли 50 бесед, семь слов, краткие изречения и другие творения. Они полагают начало традиции аскетических писаний. В последнее время, впрочем, подвергается сомнению его авторство в части некоторых философских представлений о природе человека. Таковые сильнее всего напоминают философию Сократа и Платона и, по-видимому, сложились под влиянием александрийской учености, в среде учеников и последователей Макария. За самим же Макарием признается авторство аскетических наставлений и подвижнических слов, которые замечательны по своей простоте и проникновенности и с удовольствием прочитывались и прочитываются поколениями христиан до сего дня. В общей сложности св. Макарий провел в мертвой для мира пустыне 60 лет. Он дожил до 97 лет и почил в 390 или 391 году. Празднование в честь преподобного совершается 19 января (1 февраля).

145

Ефрем Сирин — великий учитель Церкви IV века. Сам Ефрем Сирин относил себя к людям «неученым и малосмы-сленным», но так проявлялось смиренное мнение о себе подвижника, учености которого удивлялся сам Василий Великий. Число сочинений Ефрема Сирина — около тысячи, если не причислять сюда молитв и стихотворений, многие из которых положены на мотивы народных песен. Ефрем Сирин был хорошо знаком не только с христианскими произведениями, но и с «эллинской мудростью» _ философией и основами естествознания. Сочинения Ефрема Сирина еще при его жизни переводились на греческий (святой родился и жил в Сирии, поэтому и вошел в историю под именем Сирина) и даже читались в церквах после Священного Писания. Ефрем Сирин почитается как один из наиболее выдающихся толкователей Библии, свободно владевший оригинальным еврейским текстом Писания и хорошо знавший обычаи и особенности Палестины. Лучше его толкований могут быть разве только разнообразные проповеди святого, в которых особенно четко прослеживаются мотивы нравственного творчества и ответственности.

146

Святитель Григорий Нисский — младший брат Василия Великого (ок. 335 г. — ок. 394 г.). Образование получил, в основном, под руководством Василия, который сделал его епископом города Ниссы, вопреки желанию самого Григория. В 376 году он был низложен арианами, но в 378 году восстановлен, присутствовал на II Вселенском соборе. Григорий Нисский не был ни администратором, ни активным участником церковной политики, а скорее ученым и литератором, разрабатывавшим теоретические основы православного богословия. В его учении оказались соединены воедино позиции различных, дотоле споривших друг с другом богословских и философских школ; от каждого им были взяты самые ценные и оригинальные положения. Эта работа св. Григория Нисского сыграла огромную роль в последующем становлении христианского мировоззрения и культуры.

147

Святитель Василий Великий — один из вселенских святителей и учителей Церкви, архиепископ Кесарии Каппа-докийской. Родился в 329 года в богатой и благочестивой семье, семь членов которой причислены к лику святых. Получил блестящее образование, преподавал риторику. После поездки в 357 г. в Египет, Палестину и Месопотамию молодой Василий глубоко проникся идеалом аскетического образа жизни. Несколько лет вместе с ближайшим другом, будущим святителем Григорием Богословом, он подвизался в основанном ими пустынном скиту. В 370 году его рукополагают в епископа Кесарии. С этих пор святитель Василий принимает самое деятельное участие в борьбе с арианами; церковное управление при нем преодолевает раздробленность, состоящую в различии позиций отдельных епархий, и совершается в интересах всей Церкви, ее вселенского единства. Монашеский устав святителя Василия Великого закладывает основы организованного иночества, показывает место и цель существования монастырей в чине Церкви и общества. Важные преобразования происходят в составе церковного богослужения: впервые вводится антифонное пение, Церковь обретает единый чин литургии, известный как литургия св. Василия Великого. Великий светильник христианства святитель Василий Кесарийский скончался 1 января 379 года. В этот день (14 января по гражданскому календарю) празднуется его память. Кроме того, 30 января (12 февраля) установлено особое празднование трем вселенским учителям и святителям, в котором св. Василий Великий воспоминается наряду с другими двумя величайшими христианскими светилами — Григорием Богословом и Иоанном Златоустом.

148

Святитель Григорий Богослов другое его церковное имя — Григорий Назианзин _ происходит от названия города Назианза, в котором он родился и вырос и которому были отданы многие годы его епископского служения. В семье свт. Григория, помимо него самого, отец и мать, брат и сестра прославлены, как святые. Сподвижник Василия Великого, один из трех вселенских учителей Церкви, святитель Григорий был кроток и мягок по нраву, впечатлителен и легко увлекаем, являя прямую противоположность своему другу, Василию Великому — строгому; суховатому; настойчивому и властному. Тем не менее в силе мысли и поэтического воображения св. Григорию не было равных. Организаторский талант Василия Великого часто претворял в жизнь замыслы и идеи, рождаемые умом Григория Богослова. Заслуга Григория Богослова в истории христианства весьма велика. Учение о Святой Троице, личности Иисуса Христа, переработка учения Оригена о вере и разуме, о существовании в загробном мире очистительного огня — это и многое другое нашло отражение в его многочисленных письмах, словах и стихотворениях. Вторым после ап. Иоанна он удостаивается звания Богослова. Все сочинения его полны яркими автобиографическими подробностями и лирическими отступлениями, прекрасно характеризующими его образ жизни и внутренний склад.