Аттика

Едва ли можно указать область Греции, которая внесла бы в историю человечества более весомый вклад, чем Аттика. Древний историк, имея в виду Афины, главный, а затем и единственный город Аттики, писал: «Один город Аттики на протяжении многих лет прославился таким числом мастеров слова и искусства, что можно подумать, будто все части тела греческого народа пришлись на все другие города, а его дух заперт за стенами Афин».

Греческая монета с изображением Зевса

Высокий расцвет духовной культуры Афин, в значительной мере обусловленный выдающейся ролью этого города- государства в отражении персидского нашествия (490- 480 гг. до н. э.) и умелым использованием экономических и политических выгод этой победы, контрастировал с необычайной бедностью исторических преданий об отдаленном прошлом Афин и Аттики. Древнейшие персонажи аттических мифов, в отличие от героев соседних регионов (Беотии, Фессалии, Арголиды), не совершили таких деяний, какими могли бы гордиться их потомки эпохи греко-персидских войн и образования афинской морской державы. Это были цари, в облике которых явственны следы их происхождения из местных хтонических божеств, действовавших на ограниченной территории. В лучшем случае они рождали дочерей, которым удавалось спасти родные Афины, героически принося себя в жертву могущественным богам или вступая с ними в брак. Политическое тщеславие афинян требовало таких героев, которые, подобно Ясону, Гераклу, проявили бы себя за пределами Аттики в удивительных странствиях и схватках с чудовищами и великанами.

И такие герои появились, будучи заимствованы афинянами из мифологий древних городов, утративших в эпоху военно-политического могущества Афин свою былую мощь.

Так вошел в афинский героический мир Тесей, принадлежавший к кругу пелопоннесских божеств и мифологических образов. Первоначальная чуждость Тесея Афинам ясна из того, что родиной героя был назван город Арголиды Трезены, а родителями считались бог Посейдон и царевна Трезен Эфра. Афинскому царю Эгею пришлось взять на себя роль «третьего лишнего», смертного отца героя, сошедшегося с Эфрой в ту же ночь, что и Посейдон. Рассказы о подвигах, совершенных Тесеем на пути в Афины, переосмыслены афинянами таким образом, что благородные противники и родственники трезенского героя превращены в гнусных разбойников.

Решающим для выбора Тесея в афинские герои, очевидно, явилось упоминание в «Одиссее» Ариадны, которую он побудил бежать вместе с ним в Афины. Возможно, это «патриотическая» вставка в текст «Одиссеи», внесенная во время записи гомеровских поэм в Афинах при тиране Писистрате (середина VI в. до н. э.). Первоначально Тесей не имел никакого отношения ни к Афинам, ни к Ариадне – последняя была критским материнским божеством, связанным с богом растительности Дионисом. Тесей по отношению к Ариадне оказался таким же «третьим лишним», как его «отец» Эгей в браке Посейдона с женским божеством Трезен Эфрой. На формирование образа Тесея и набора его подвигов решающее влияние оказали подвиги дорийского героя Геракла, которому он в период политического соперничества Афин и Спарты не должен был ни в чем уступать. Тесей если не повторяет, то, во всяком случае, подхватывает некоторые из подвигов, якобы не завершенных Гераклом. Время окончательного переосмысления афинянами Тесея в качестве аттического героя – 478-477 гг. до н. э., когда афинский полководец Кимон, завоевав остров Скирос, раскопал там какую-то могилу и объявил найденные в ней кости «останками Тесея», после чего Тесей получил в городе, не имевшем к нему никакого отношения, героон и почитание.

Кекроп, Эрихтоний, Крапай

В рассказах о начале Афин первым всплывает имя Кекропа, соотносившееся то с родоначальником всех обитателей полуострова, который стал впоследствии называться Аттикой, то с первым царем Афин, выведшим обитателей этого города из состояния дикости. Первопредок Кекроп мыслился в облике получеловека-полузмея, истинного сына Земли, получившего от нее власть вместе с жизнью. Кекроп – это дух-покровитель священного холма, на котором впоследствии появился акрополь. Место, куда первоначальные обитатели долины Илиса пеласги приносили Кекропу дары земли, было превращено народной фантазией в «могилу Кекропа», а сам он наделен человеческим обликом. Жрицы Кекропа, выбиравшиеся из двух древних аттических родов Аглавридов и Герсидов, были осмыслены как его дочери (или сестры) Герса и Аглавра. Холм Пандросий дал имя третьей дочери – Пандросе [165].

Одновременно Кекроп и его дочери стали персонажами легенды о споре между Афиной и Посейдоном за обладание Аттикой, в котором верх взяла Афина, создательница оливкового дерева. В различных версиях этой легенды судьями состязания между Афиной и Посейдоном выступают либо древнейшие афиняне, либо олимпийские боги. Первая версия отражает становление афинской общины и общинного культа покровителя города, примитивной власти вождя-царя.

Первым царем Афин легенда называет Эрихтония, сына Гефеста от Геи или Афины. Последняя, таким образом, не всегда воспринималась как дева. Когда победили представления об Афине-деве, она была переосмыслена как охранительница царя-младенца. Рассказывали, будто Афина спрятала новорожденного Эрихтония в ларец вместе со змеями, которые должны были его кормить, плотно закрыла эту люльку крышкой и передала стеречь дочерям Кекропа, строго запретив открывать. Но девушки из любопытства нарушили предписание и увидели извивающихся вокруг младенца змей. Это повергло их в безумие, и они, бросившись со скалы акрополя, разбились насмерть [166].

Эрихтоний учредил главный праздник в честь Афины – Панафинеи, отмечавшийся каждые четыре года. Установление этого религиозного торжества совпадало с постройкой храма Афины (строителем его называли Эрихтония) и установкой в нем деревянной статуи богини. В благодарность за все это Афина научила царя впрягать в колесницу коней, так что он считался изобретателем квадриги [167]. Само имя Эрихтоний и окружавшие его хтонические существа змеи – свидетельство того, что афиняне мыслили своих предков автохтонами, т. е. рожденными от своей же земли, не чужеземцами.

Согласно аттическим преданиям, Эрихтония, поскольку его сын Эрисихтон скончался юношей, сменил Кранай – выходящий из горы источник, осмысленный легендой как дух этой горы (или ее герой). Без воды нет жизни, и, втекая в бесплодную каменистую равнину Аттики – Педию, Кранай ее оплодотворяет. Так Педия превратилась в жену Краная, родившую от него трех дочерей: Крану, Кранихму и Аттиду. Основа «cran» в имени первых двух дочерей – свидетельство того, что они сохранили отцовскую водную природу. Имя третьей дочери трудно объяснить, используя какие-либо греческие параллели, но это и есть Аттика, которая, таким образом, представлялась не просто географическим наименованием, а героиней, дочерью источника и равнины.

Кранай стал царем, поскольку в памяти обитателей Аттики не сохранились имена первых ее правителей. Имя его было извлечено из легенды о начале Аттики, когда ее обитатели назывались кранаями. Ко времени Краная афиняне относили Девкалионов потоп. Однако, сообщая о нем, никто не говорил об уничтожении первоначального населения полуострова бушующими водами потопа и заселении его какими-либо новыми людьми, ибо введение такого сюжета нарушало предание об исконности населения Аттики.

Пандион и его дочери

Пятым в ряду афинских царей считался Пандион, имевший двух дочерей: Прокну и Филомелу. Время тогда было суровое. Фиванский царь Лабдак из Кадмова рода тревожил Аттику набегами, разоряя селения и уводя скот. И решил Пандион заручиться поддержкой фракийского царя Терея, находившегося тогда с отрядом воинов в Афинах. В мегароне царского дворца, сидя у пылающего очага, они обговорили условия союза, который должен был быть подкреплен браком, и ударили по рукам.

Отправился Пандион в девичью и объявил старшей дочери, что она отдана в жены фракийскому царю и должна отправиться с ним во Фракию [168].

Зарыдала Прокна, которая не помышляла о замужестве, тем более с диким фракийцем, сыном кровавого Ареса, и бросилась в объятия любимой сестры.

На следующее утро Терей увез девушку. Через десять лун она родила очаровательного младенца, которому счастливый отец дал имя Итис. Сын был единственным утешением Прокны, но и он не мог заменить ей родины.

Лет через пять после рождения Итиса она обратилась к мужу с просьбой или отпустить ее на какое-то время в Афины, или привезти погостить Филомелу.

Терей выбрал второе и вскоре отплыл в Афины. Пандион пригласил гостя во дворец, где познакомил его с младшей дочерью. С первого взгляда на девушку фракиец воспылал к ней любовью. Излагая просьбу Прокны, он вложил в нее такую страстную убежденность, что тесть не мог отказать зятю, тем более что и Филомела, тосковавшая по сестре, также просила отца отпустить ее.

Оказавшись во Фракии, Терей повел Филомелу не во дворец, а в покрытые лесом горы, где поселил ее в хижине пастуха, которая стала для девушки темницей. Там же он силой и угрозами сделал Филомелу возлюбленной. Никто в лесу не услышал крика и стонов обесчещенной девушки. Но она верила, что боги услышат ее мольбу, и продолжала к ним взывать, призывая наказать негодяя. Тогда варвар связал Филомелу и, вырезав у нее язык, крикнул:

– Теперь можешь сколько хочешь жаловаться своим богам.

Вернувшись во дворец, он объяснил Прокне, что не смог выполнить ее просьбу, так как Филомела умерла. Прокна от горя потеряла сознание. Очнувшись же, не могла найти себе покоя.

Между тем Филомела, жившая мечтой о мести, стала думать, как известить сестру о случившемся. Сделав вид, будто смирилась со своей судьбой, она знаками показала насильнику, что хочет заняться рукоделием. Терей, ничего не подозревая, принес в хижину ткацкий станок и шерсть.

Филомела принялась за привычную ей работу. В Афинах они вместе с сестрой ткали и славились как лучшие мастерицы. Она изобразила на ткани гавань Фалерона с видневшимися вдали очертаниями акрополя, отплывающий корабль и на его палубе себя в радостном оживлении. Далее она вышила гористый берег Фракии, тропинку, ведущую в лес, и Терея, тащившего ее за руку. На третьем изображении девушка выткала себя связанную и Терея, отрезающего ей язык.

Когда поблизости послышались блеянье овец и лай сторожевых собак, Филомела выбросила покрывало через решетку, закрывавшую окошко хижины.

Покрывало подобрал царский пастух и, увидев, как оно прекрасно, решил отнести в дар царице, которую видел много раз в слезах.

Приняв из рук пастуха подарок, Прокна с первого взгляда догадалась, что случилось с Филомелой. Она спросила пастуха, где он нашел покрывало, и тот, выведя ее во двор, показал направление, в котором находилась избушка.

Оставшись одна, царица дала волю слезам и горю. Когда же слезы иссякли, ее сердце наполнилось холодным гневом. Она возненавидела супруга и готова была на все, чтобы покарать его невиданной карой. Искусно скрывая от Терея ярость под притворной нежностью, она дождалась времени, когда фракийцы отмечали праздник Диониса.

– Разреши мне присоединиться к вакханкам, – обратилась она к супругу. – Если я покажу свою преданность великому богу Фракии, он даст нам еще детей.

Эти соображения показались Терею разумными, и он не заподозрил, что присоединение к праздничному шествию – это лишь способ удалиться из дома.

Подражая вакханкам, раздирающим на себе одежды и испускающим вопли, Прокна вбежала в лес. Там она внезапно крикнула: «Кабан! Кабан!» – и бросилась в сторону. Это не удивило женщин, ибо каждая из них, узрев какого-нибудь зверя, устремлялась за ним в погоню и, настигая, разрывала на части. Правда, большей частью доставалось оленям. «Никто еще не гнался за кабаном! – мелькнуло в разгоряченном вином мозгу вакханок. – Но она царица и поэтому храбрее нас». Вскоре вакханки напали на след оленя и в яростной погоне за ним забыли о Прокне.

Она же отыскала избушку, в которой томилась Филомела, и отбила тугой наружный засов.

Сестры бросились друг другу в объятия и долго рыдали.

– Перестань! – молвила наконец Прокна, и глаза ее загорелись гневом. – Пусть теперь Терей поплачет кровавыми слезами.

Поведав свой план мести, Прокна незаметно от слуг провела сестру во дворец. К счастью, Терей был на охоте. К матери, ласкаясь, бросился Итис.

Из глаз Филомелы, видевшей племянника впервые, полились слезы. Но сестра строго посмотрела на нее, и Филомела, дрожа от страха, последовала в женскую половину дома. Здесь мать безжалостно лишила мальчика жизни и приготовила из его тельца трапезу, как это она делала всегда, ожидая возвращения супруга.

Услышав тяжелые шаги Терея, она бросилась ему навстречу и сама стала угощать жарким. Проголодавшийся Терей ел с аппетитом.

Насытившись, он отодвинул блюдо и спросил, где Итис.

– В тебе! – ответила Прокна.

Не понял фракиец, что имеет в виду супруга, но по самому тону, каким были произнесены эти слова, почувствовал недоброе.

– Немедленно приведи Итиса! – крикнул он, побледнев.

Из-за занавеси вышла Филомела и швырнула на стол окровавленную голову ребенка.

Несколько мгновений царь был неподвижен. Затем, оттолкнув от себя стол, он бросился за обратившимися в бегство сестрами, но не смог их догнать. Не допустили этого справедливые боги, всегда сочувствовавшие слабым и обиженным. Однако боги не выносили ни в чем чрезмерности. Жестокая месть сестер вызвала у них отвращение, и они решили наказать всех троих.

На бегу у Прокны и Филомелы выросли крылья, и они превратились в птичек – ласточку и соловья. Терей тоже покрылся перьями. Фракийский шлем на его голове превратился в большой гребень, нос вытянулся в длинный острый клюв. Стал Терей удодом и с тех пор живет в лесу и, заглядывая в самые темные его углы, кричит, словно призывая сына:

– Итис! Итис!

А чей это чудный голос? Прислушайтесь! Это поет Филомела. В ее голосе такая тоска.

Узнав о гибели дочерей, Пандион умер от горя, проклиная себя, что отдал дочь ради увеличения своей власти за чужеземца, жившего по варварским законам. Могилу Пандиона показывали в Мегаре, которая тогда была частью Аттики, на берегу моря, волнам которого он доверил своих дочерей.

Орифия и Хтония

Примечания:



1

Гомер, "Илиада", 18, 481-489, пер. Н. Гнедича.



16

Небесная колесница, запряженная лошадьми, – мифологема, унаследованная из индоевропейской древности, того времени, когда это изобретение внесло изменения в жизнь кочевых племен. Солнечная колесница присутствует в записях ведийских и иранских гимнов, в среднехаттских текстах, где с ней связан ритуал царской власти, и может быть прослежена на археологическом материале.



165

Матерью девушек считалась Аглавра, дочь царя Актея, от которого производилось название Аттики. Однако имени Актей нет ни в одном из списков царей Аттики. Пандроса (греч. "всеорошающая") – видимо, древняя богиня-покровительница растительности, почитавшаяся на священном участке Эрихтония на акрополе.



166

Это версия большинства авторов. По другой версии, сестер убили змеи. Согласно Овидию, Аглавра была превращена в камень Гимесом за ревность к любимой им сестре Геносее. В северной части афинского акрополя имелось святилище сестер, где отмечался праздник с песнями и плясками.



167

Было бы логичней считать, что этому обучил царя Посейдон, теснейшим образом связанный с культом коня, но с победой Афины над Посейдоном первоначальный миф был изменен.



168

Местом действия мифа наряду с Фракией считалась также Фокея (Средняя Греция), и фокейская версия является более древней.









Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх