Корабль

Двадцатого июля, около шести часов вечера, окончив работу в доме, Альбанов отправился готовить ужин. Остановившись на площадке перед домом передохнуть после усиленной работы в затхлом помещении и подышать свежим воздухом, он смотрел в даль моря. Погода была тихая и теплая. Над морем повис туман. Как всегда, мимо острова двигались льды, гонимые отливным течением, как всегда, на льдинах дремали моржи.

Посмотрев на моржей, Альбанов перевел взгляд левее и вдруг увидел нечто, на несколько секунд лишившее его языка. Он явственно увидел две мачты: передняя была высокая со стеньгой и бочкой на ней, £ задняя короче и без стеньги. Между мачтами из тумана была видна только верхняя половина трубы, из которой шел легкий, чуть видный дымок. Корпус судна очень слабо чернел сквозь туман. Не меняя позы, остолбенев от неожиданности, смотрел на судно обитатель пустынного острова и не верил глазам.

Когда к нему вернулся дар слова, он диким голосом закричал товарищу:

— Судно, судно идет!

В следующий момент Альбанов узнал «Св. Фоку», которого раньше видел в Архангельске. Это судно должно было отвезти экспедицию Седова. Узнав корабль, Альбанов снова закричал:

— Александр, «Фока» идет, «Фока» идет!

Контрад с испуганным лицом выскочил из дома. Он подумал, не сошел ли товарищ с ума, и первым делом внимательно посмотрел на него. Но Альбанов указал ему на судно, еле видное сквозь туман. «Фока» медленно, чуть заметно подвигался вперед, но намерение его подойти к мысу Флора было очевидно. Через минуту оба были уже на крыше большого дома, где на высоком флагштоке подняли свой флаг, принесенный с «Анны», и стреляли, стреляли, стреляли…

«На наши сигналы и выстрелы с судна не отвечали: должно быть, там и не слыхали их, — описывает встречу Альбанов — «Туман стал гуще, и судно совсем закрыло. Взволнованные мы побежали готовиться к встрече с незнакомыми людьми. Уже несколько дней сушилась наша одежда, которая перед этим была вымыта в трех водах с золой. Теперь только нужно было счистить с нее трупы паразитов, умыться кусочками мыла, найденными в доме, и переодеться. Мы приняли совсем приличный вид. Пошли на берег, чтобы плыть к судну на каяке. Вот уже слышны отрывистые фразы, отдельные слова и лай собак… Наконец, показалась сквозь туман неясная темная масса… Я сел в каяк и поплыл навстречу. Там тоже заметили меня.

Я снял шапку и помахал ею, приветствуя прибывших. Все столпились около борта и на мостике, с любопытством разглядывая незнакомого человека, и тоже замахали шапками и закричали «ура». Лица были радостные, возбужденные. Меня несколько смутил такой сердечный прием. Мелькнула мысль, что прибывшие принимают меня за Седова или за одного из его спутников, надо скорее вывести их из заблуждения. Я закричал: «На мысе Флора экспедиции Седова еще нет». Это заявление, по-видимому, никого не поразило.

«Я — штурман экспедиции Брусилова, покинул «Св. Анну» три месяца назад и прибыл на мыс Флора». В ответ послышались возгласы удивления, после чего еще громче пронеслось «ура», к которому примкнул и я. Затем мне сообщили, что «Фока» пришел не из Архангельска, а с острова Хукера, где зимовал. Этот остров лежит от мыса Флора на северо-запад, в 45 милях. Узнал я, что Седов умер на пути к полюсу и похоронен на Земле Рудольфа. Прибывшие тоже не имеют никаких вестей с обитаемой земли. В самый разгар переговоров вдруг раздались крики: «Берегись, морж сзади, подходите к борту!» С судна загремели выстрелы. Я оглянулся и увидел одного из наших старых врагов, плывущего ко мне, но он сейчас же скрылся в воду.

Но вот «Фока» стал на якорь, и я поднялся на палубу. Приняли меня очень сердечно. Начался обмен новостями.

В прошлом году, еще с зимовки на Новой Земле, Седов дал знать в Петербург, что «Фока» нуждается в угле и просил доставить его, если это будет возможно. Увидев меня, прибывшие и подумали, что судну с углем удалось добраться до мыса Флора. На «Фоке» совершенно не было топлива. Для перехода от острова Хукера пришлось ломать на топливо части судна. Пошли в топки убитые по дороге моржи. «Фока» пришел к мысу Флоры с целью разобрать на топливо большой жилой дом Джексона и амбар. Надеялись, что этих дров хватит для того, чтоб пробиться сквозь полосу льда до свободного океана, где можно будет итти под одними парусами.

Узнав о пропаже моих спутников, прибывшие выразили живое участие и решили сходить к мысу Гранта, когда будет окончена погрузка дров. Скоро перевезли с берега Контрада и нас пригласили в салон ужинать. Кают-компания состояла из следующих лиц: командира судна штурмана Сахарова, метеоролога Визе, геолога Павлова, Пинегина и ветеринарного врача Кушакова. Все были в высшей степени милые, приветливые люди и гостеприимные хозяева. Ужин был великолепен: тут был «настоящий» мягкий хлеб, свежие яйца, консервы и жаркое из «морского зайца», перед которым в честь встречи было выпито по рюмке водки. После ужина был чай с молоком, с настоящим сахаром и- бисквитами. Гостеприимные хозяева та и дело угощали нас, разговоры и рассказы не прекращались ни на минуту. В кают-компании стояло хорошее пианино, на котором артистически играл Визе. Тут же был граммофон с громадным выбором пластинок. После ужина я попросил дать мне и спутнику возможность хорошенько помыться и переодеться. Кушаков дал мне тужурку и брюки, другой — белье, третий — носки, и таким образом, по пословице «с миру по нитке — голому рубаха», скоро у нас с Контрадом набрался полный гардероб. Нас отвели в машинное отделение, и там мы основательно вымылись, остриглись и переоделись.

Узнал я, что во время стоянки «Фоки» у острова Хукера два члена экспедиции, во главе с Пинегиным, зимой приходили на мыс Флора и оставили здесь почту. Пинегин жил несколько дней в том самом маленьком домике, где поселились и мы с Контрадом. Вот, почему этот домик и сохранил следы недавнего пребывания людей. Пинегин зимой же был и на острове Белль. Оказывается, что на северо-западном берегу этого острова, очень недалеко от места, куда мы ходили искать гнезда гаг, стоит и сейчас дом, построенный сорок лет тому назад Лей-Смитом. Дом этот хорошо сохранился, годен для жилья и там даже имеется небольшой склад провизии.

Недалеко от дома лежит хороший бот в полном порядке. Когда мы ходили на северный берег острова, то не дошли до этого домика на двести или триста шагов. Тяжело сознавать, что сделай тогда мы эти лишние двести — триста шагов, то, возможно, что сейчас сидели бы на «Фоке» не двое, а четверо. Не спас бы этот домик Нильсена, который был слишком плох, но Луняев и Шпаковский, пожалуй, были бы живы. Уже одна находка домика с провизией и ботом сильно подняла бы дух у ослабевших людей. Пожив дня три в этом домике, мы, конечно, отправились бы дальше не на каяках, а в боте все вчетвером, имея достаточно провизии и даже зная, где находится экспедиция Седова, так как Пинегин оставил в этом доме записку.

He попали бы мы тогда и в бурную унесшую нас в море, погоду, которая была гибельна для Луняева и Шпаковского. Тяжело сознавать все это, но и бесполезно: прошлого не вернуть, погибших не воскресить.

На другой день с утра все принялись за разборку дома и амбара и перевозку леса на судно. Работа эта заняла несколько дней, — погода была ветреная и сильно задерживала погрузку. Провизию, собранную нами, пришлось перенести в маленький домик, в котором мы жили. Из запасов «Фоки» туда добавили консервов, сухарей, еще кое-какой провизии, 500 штук патронов, две винтовки, палатку и другие необходимые вещи, которые могут пригодиться невольным Робинзонам, которым суждено в будущем очутиться на мысе Флора.

Нельзя сказать, что на «Фоке» все чувствовали себя уверенно. Неизбежная встреча со льдом при малом запасе топлива многих смущала. Не доверяли и старику «Фоке», который сильно тек: Отливать воду приходилось ручной помпой регулярно два рада в день всем личным составом и каждый раз часа по три, не менее.

В пятницу 25 июля, около 9 часов вечера, мы снялись с якоря и пошли к острову Белль, рассчитывая посмотреть сначала, нет ли пропавших спутников в гавани Эйра.

В два часа ночи мы подошли к северо-западному берегу острова Белль и увидели домик Лей-Смита. Положительно не могу понять, как мы не заметили его; дом стоит на открытом месте и очень приметен. На берегу виден и бот, перевернутый вверх килем и никаких следов пребывания людей не было заметно на чистом снегу. На всякий случай с «Фоки» стали давать свистки и стрелять из пушек, а через четверть часа пошли дальше к мысу Гранта. К этому мысу подойти не удалось; вдоль всего берега была полоса льда, шириною около четырех миль. Решили повернуть в море. Если бы на мысе Гранта был кто-нибудь, то, конечно, услыхав свистки и пушечные выстрелы, увидел бы и судно. Но ни одной, похожей на человека, фигуры мы не могли рассмотреть ни на мысе, ни на льду, отделяющем его от нас. Повернули и пошли на юг. Часов около двенадцати дня Земля Франца-Иосифа стала скрываться из вида. Прощай, мыс Флора!

Семьдесят дней борьбы за жизнь было позади. Впереди расстилалось море.

Пятнадцатого августа «Фока» после тяжелой борьбы со льдами, во время которой пришлось сжечь все каюты и даже части креплений корабля, под парусами вошел в гавань на Мурманском берегу.

Двухлетнее путешествие Альбанова закончилось.