На Урале

На следующее после прилета утро, встали рано. Воскресенье. Все вокруг ещё спали, а мы отправились на первую прогулку. После ночного дождя утро было свежим, солнечным и тихим. Начали наш вояж с обхода окрестностей дома. Друг мой подолгу и очень тщательно обнюхивал каждый метр своего маршрута, старательно расшифровывал хитроумные собачьи записи на кустах и штакетнике палисадника, периодически поднимал лапу и оставлял свои визитные карточки.

Закончив обход, отправились в близлежащий сквер, пустынный в эту раннюю пору. Пёс в незнакомой обстановке освоился быстро. Радостно хрюкнув, он сделал передо мной какой-то немыслимый акробатический трюк и начал носиться, залихватски перепрыгивая через ровно постриженные кусты декоративного обрамления аллей.

Выскочив на небольшую, уютную полянку, густо поросшую душистым клевером и ярко желтыми цветами одуванчика, он с размаху бросил себя на изумрудное покрывало лужайки, которое в солнечных лучах причудливо сверкало, бисером дождевых капель.

Повалявшись вдоволь на непривычно мягкой, ароматной и прохладной траве, от счастья, переполнявшего его собачью душу, ризен разразился какими-то гортанными, певучими звуками, разрушая хрупкую утреннюю тишину сквера.

Домой мой путешественник пришел весь мокрый, но чрезвычайно довольный первой прогулкой. Передохнув и позавтракав, решили отправиться в центр города.

Центр миллионного, старинного уральского города, для меня означал не просто некое географическое место.

Здесь прошли моё детство и лучшие юношеские годы.

Длительное отсутствие в родных местах, создавало волнующий настрой и обостряло восприятие всего окружающего.

Чтобы подготовить себя к встрече с родительским домом, вышли из трамвая за несколько остановок от него.

Моё волнение передалось и ризену. Он шел тихо, не отвлекаясь по сторонам и не натягивая поводка. Своими умными глазами, изредка, понимающе посматривал на меня и, как бы подбадривая, нет-нет, да и дотрагивался носом до руки.

Родной город за эти долгие годы моего отсутвия сильно изменился и я иногда с трудом узнавал знакомые с детства места.

Но самое неожиданное ждало меня после того как, миновав мост, мы свернули за угол старинного дома бывшей телефонной станции, и вышли на улицу, где я вырос.

Я с изумлением увидел, что дома-то моего нет, как нет на этой улице вообще, насколько проникал взор, никаких домов. Родных, милых сердцу покосившихся и вросших в землю, деревянных домов, с почерневшими и растрескавшимися от времени бревнами, с деревянными ставнями и резными наличниками окон. Всего этого не было, как будто этого не было никогда. Я остолбенел. Я не мог поверить в это, но это было так.

Теперь здесь был необычный парк с извилистыми аллеями, в излучинах которых хитроумно, были разбросаны десятки каменных глыб. Здесь были граниты с вкраплениями гранатов, лазуриты, различные виды яшм, друзы горного хрусталя, полевые шпаты, сланцы, мрамор всех оттенков и много других поделочных камней, которыми так богат Урал.

В центре парка были устроены искусственные водоёмы по форме напоминавшие озера. Они соединялись между собой каналами с целым каскадом водопадов. Молодые рябинки, березки, черемухи и тополя, от легкого ветерка с реки, весело шелестели изумрудной, умытой дождем листвой.

Яркая желтизна дорожек, фантастический блеск миллионов кристаллов и кристалликов каменных глыб, ласкающая взор, зелень газонов, мелодичное журчание водопадов, воздушная стройность юных деревьев, создавали ощущение очень нежного и очень хрупкого миража. Казалось, стоит пошевелиться и всё это великолепие в миг исчезнет навсегда.

В растерянности я стал искать глазами место, где когда-то стоял родительский дом, но даже знакомых ориентиров не сохранилось, а упрятанная в гранитные берега и обнесенная ажурной чугунной решеткой, любимая с детства река, только путала моё воображение.

Я присел на скамейку, вырубленную из ствола вековой ели. Отстегнул карабин поводка от ошейника своего четвероного спутника. — Гуляй дружище! — тихо сказал я ему, а сам погрузился в нахлынувшие на меня воспоминания.

Пёс повел себя не обычно. Он не рванул, как это делал всегда, радуясь обретенной свободе, а деликатно, как бы стараясь не мешать побыть мне наедине с собой, тихонечко отошел в сторонку и, опустив голову, сосредоточенно начал обследовать окружающие предметы. Однако меня он не выпускал из виду, и периодически, тепло и по-дружески поглядывал на меня со стороны.

Осмотрев ближайшие окрестности, ризен лёг, вытянув перед собой лапы, положил на них свою могучую морду и замер.

Из парка мы направились к центральной площади города.

В дни моей юности, это было любимое место молодёжи. В субботние и воскресные вечера здесь всегда играли духовые оркестры, собиралось много народу потанцевать, пообщаться с друзьями.

Площадь была огромной. С трёх сторон её ограничивали монументальные красавцы дома с гранитными цоколями и зеркальными витринами магазинов. С четвёртой стороны к ней примыкал сквер с величественным фонтаном — Пойдем теперь в сквер, будем знакомиться с фонтаном, — сказал я своему спутнику.

Пройдя тенистой аллеей, мы оказались перед чашей фонтана.

Впервые в жизни, увидев, как под большим напором, десятки упругих струй воды стремительно взлетали вверх и потом, разрушаясь там далеко вверху, с нарастающим гулом, мириадами больших и малых брызг падали вниз пёс был поражен От удивления глаза его расширились, усы распушились, а на морде был неописуемый восторг.

Я не трогал его, давая осмыслить увиденное. Когда оцепенение прошло, природное любопытство стало подталкивать его вперед. Осторожно, мелкими шажками, приближался он к чаше фонтана.

Чтобы не спугнуть хрупкий момент постижения истины, я тихонечко отстегнул поводок.

Подойдя вплотную к фонтану, ризен внимательно стал наблюдать за взлетающими и падающими струями воды. Затем осторожно занёс и поставил на бордюр сначала одну, потом вторую лапу. После секундного колебания запрыгнул на бордюр и, балансируя, двинулся по кругу. Завершив обход, вернулся на прежнее место, спустил задние лапы на землю и замер в нерешительности.

Любопытство одолевало его. После недолгого колебания, навалился на бордюр грудью и начал тихонечко опускать передние лапы в чашу. Когда одна из них коснулась воды, он резко отдернул её, но затем решительно погрузил в воду сразу обе лапы. Почувствовав знакомую, приятную прохладу, пес совсем успокоился, устроился поудобнее и, с опущенными в воду лапами, замер надолго.

По его напряженной позе и полной отрешенности от окружающего было видно, что фонтан произвел на него необычайно сильное впечатление.

Я сидел поодаль на садовой скамейке в тени цветущей липы, не мешая наслаждаться своему другу чарующей музыкой хрустальных струй, искренне понимая, что может быть это одно из самых ярких открытий в его собачьей жизни…

Ночью опять шел дождь, оттого, наверное, спалось нам крепко и безмятежно. Но первые же лучи солнца, пробившиеся через неплотно задернутые гардины, в миг вернули нам бодрость и острое ощущение ожидания очередного чуда.

Все эти дни мы оба пребывали в каком-то радостно-возбужденном состоянии. Я, потому что через многие годы, осязаемо, соприкоснулся со своим далеким детством, мой четвероногий спутник, потому что открывал для себя совершенно иной мир.

Родственники, понимая нас, были чрезвычайно деликатными и не обижались на то, что мы с раннего утра уезжали в город и пропадали там целыми днями.

Познакомив пса с основными достопримечательностями города, я решил, что пора нам отправляться в ближайший сосновый бор.

Выбрали будний день, когда горожане в основном на работе и транспорт не особо загружен. Погода благоприятствовала поездке. День был солнечный, но не жаркий.

Маршрут был длинный, и мы с интересом рассматривали всё, что мелькало за окнами.

Сразу же за конечной остановкой, начинался центральный городской парк, который являлся частью природного соснового бора.

Миновав парк с причудливыми, старыми каменоломнями, заполненными зеленоватой водой и поросшими кустарниками и камышом, мы углубились в лес.

Лес в эту пору был великолепен.

Желто-коричневые, прямые как стрелы, стволы сосен от верхового ветра слегка покачивались, создавая иллюзию огромного театрального занавеса, который вот-вот должен подняться, чтобы представить взорам притихших зрителей великолепие волшебных декораций чарующей сказки.

Здесь, внизу, молодой ельник, березки, ольхи и осины, были неподвижны и очень торжественны.

Через зеленую кисею сосновых крон на землю падали тонкие солнечные лучи, необыкновенно красиво подсвечивая заросли папоротника.

У самой земли, то тут то там, отдельные лучики зажигали рубиновым светом ягоды костяники. Велюровый серо-коричневый ковер из опавшей хвои, делал шаги совершенно неслышными.

Ошеломленный величием лесного царства и необычной тишиной, пёс мой притих. Он сторожко следовал рядом, удивленно оглядываясь по сторонам.

Где-то вдалеке упала шишка. Ризен замер. Внимательно прислушиваясь, он принял выжидательную стойку. Потом вопросительно посмотрел на меня. — Это же шишка — , весело сказал я ему — Гуляй брат, гуляй! Посмотри как всё вокруг здорово!

Потянув носом напоённый сосновой смолой и травами, густой, ароматный воздух, ризен расплылся в широченной улыбке и во всю глубину своих могучих легких, огласил лес заливистым лаем.

Радуясь обретенной свободе, он нырнул в густые заросли и начал с наслаждением носиться между деревьями.

О месте его нахождения я судил по колебаниям листьев папоротника, да по вздрагиванию веточек молодой сосновой поросли.

Отмотав несколько кругов, он неожиданно вынырнул из лесной чащи прямо передо мной. Весь он был в сухих иголках и паутине, широко раскрытые глаза, искрились радостью, а наклоненная на бок морда светилась восторгом и беспредельным счастьем.

— Ну, что нравится? — улыбаясь, спросил я. — Гуляй! Гуляй! — и он опять надолго пропал в лесных зарослях.

Не спеша, без определенного маршрута, мы всё дальше и дальше углублялись в лес, пока не набрели на великолепную поляну.

Окруженная со всех сторон лесом, она густо заросла травой, доходившей мне до пояса.

На фоне сочной зелени, удивительно красивы были огромные лесные лилии, стройные розовые свечи стальника, и улыбающиеся солнца адониса. В центре поляны я увидел пень, густо поросший мхом. Присел на него и с наслаждением подставил лицо мягким солнечным лучам, незримо ниспадавшим с небесной высоты.

Опьяненный лесным воздухом и обласканный нежарким солнцем, мой ризен тоже рухнул в густую траву, распластался на боку и надолго замер. В первозданной тишине было слышно, как он с наслаждением дышит ароматом доселе неведомых для него трав.

Глядя на своего счастливого друга, я, как бы ставя последнюю точку в споре с самим собой, совершенно отчетливо, обращаясь в никуда сказал — Да! Ради этого стоило нам преодолевать тысячи километров! Стоило! — От моего неожиданного монолога ризен приподнял голову, внимательно и как-то по-особому тепло, посмотрел на меня, отрывисто, утвердительно гавкнул и снова рухнул в траву.

Незаметно и стремительно пролетели дни нашего общения с Уралом. Многого мы, конечно, не успели увидеть, но и того, что увидели, по своей насыщенности и яркости впечатлений, хватало с избытком.

Я уговорил родственников не провожать нас в аэропорт. Во-первых, чтобы не травмировать пса, так как за это время он к ним о очень привязался, а, во-вторых, мне хотелось побыть одному, чтобы осмыслить всё увиденное и пережитое за эти дни…

И на этот раз в салон самолета мы вошли последние. Легко и грациозно взбежав по трапу, мой пес резко остановился и замер в напряженной стойке. Медленно поворачивая голову, он грустным взглядом осмотрел даль.

Там в робких утренних лучах восходящего солнца, чернела зубчатая полоска, так полюбившегося ему уральского леса.

В этот момент, наверное, он всем своим собачьим нутром, чувствовал, что эту красоту он больше не увидит никогда.

Я нежно погладил своего друга потрепал за ухо и тихо сказал: — Пошли! — Он поднял на меня печальную морду, глубоко и грустно вздохнул и решительно повернувшись, юркнул в салон. Как только мы вошли, стюардесса захлопнула бортовую дверь, и трап медленно отъехал от самолета.

Ну вот и всё, брат! — сказал я ему. — Летим домой!









Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх